Резкое обострение ситуации на севере Сирии ставит Россию в чрезвычайно сложное положение
Фото Ibrahim Khatib/Anadolu Agency/Getty Images
В конце января – начале февраля обострилась ситуация в сирийской провинции Идлиб, которая, согласно договоренностям, достигнутым в 2017 году в Астане и в 2018 году в Сочи, является зоной деэскалации, а также зоной ответственности Турции.
Процесс эскалации напряженности начался после военных действий Сирийской арабской армии по возвращению этого региона под контроль сирийского правительства и установлению там суверенитета САР. Боевые действия со стороны Дамаска были вызваны тем, что турецкая сторона фактически не выполнила взятых на себя в Сочи в сентябре 2018 года обязательств. Причем обязательства были вполне конкретные. Во-первых, отделить террористов из «Хайят тахрир аш-Шам» (запрещена в России) от боевиков умеренных протурецких группировок. Во-вторых, изъять у боевиков тяжелое оружие. В-третьих, обеспечить безопасность передвижения по трассам М4 и М5. В-четвертых, побудить боевиков к прямым переговорам с сирийским правительством.
29 января правительственным войскам удалось взять стратегически важный город Маарат ан-Нуума, что в 32 км к югу от Идлиба. Затем был взят город Саракиб. Взятие этих двух населенных пунктов сирийскими правительственными войсками имеет большое стратегическое значение, так как контроль над ними позволяет господствовать над трассами М4 (Дамаск–Алеппо) и М5 (Алеппо–Латакия). В общей сложности было освобождено 600 кв. км территории. Особое значение имеет освобождение западной части провинции Алеппо, длительное время удерживавшейся джихадистами, так как из этих регионов регулярно проводились обстрелы экономической столицы Сирии.
Наступление Сирийской арабской армии вызвало сильное раздражение, а затем и ответные действия турецкой стороны. Беспокойство Анкары можно понять, так как с утратой Идлиба Турция теряет последний плацдарм на сирийской территории, позволяющий ей эффективно влиять на внутреннюю политику этой страны. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган выдвинул сирийскому правительству ультиматум – до 29 февраля отвести свою армию на те позиции, которые она занимала до начала января. 28 февраля ситуация на идлибском фронте осложнилась информацией о масштабных турецко-сирийских столкновениях в городе Саракиб. В результате погибли 33 турецких военнослужащих. По-видимому, их гибели предшествовало наступление на этот город боевиков сирийской оппозиции в сотрудничестве с турецкими военными.
Резкое обострение ситуации на севере Сирии ставит Россию в чрезвычайно сложное положение. С одной стороны, Россия является союзником Сирии, имеет на ее территории военные базы, связана соглашением о военном сотрудничестве. Бросить своего ближневосточного друга в беде значило бы потерять лицо. Однако и ввязываться в крупный военный конфликт с Турцией для России было бы крайне нежелательно. Москву и Анкару связывает комплекс многообразных и непростых отношений. Сирия в этом комплексе является, конечно, важным, но далеко не единственным элементом. Это и мощные торгово-экономические отношения, включая сделки по газопроводу «Турецкий поток» и строительству атомной электростанции в Аккую, сотрудничество в сфере безопасности в регионе Южного Кавказа и на Черном море. Несмотря на непростые отношения с Россией, Турция до сих пор блокировала попытки НАТО увеличить свою военную группировку в Черном море, что играло на руку нашей стране.
В настоящее время численность турецкой группировки в Идлибе доведена до 90 тыс. человек. Большой урон Сирийской арабской армии до сих пор наносили турецкие самолеты-беспилотники. Однако время играет не на турецкой стороне.
Во-первых, Анкара вряд ли получит помощь со стороны НАТО. Реальную военную помощь Вашингтон оказывать Турции не собирается, о чем недвусмысленно заявили высокопоставленные представители американских силовых структур. 12 февраля помощник по национальной безопасности президента США Роберт О’Брайен, выступая в программе Face the Nation на телеканале CBS, заявил, что его страна не собирается вмешиваться в происходящую в провинции Идлиб эскалацию насилия между Россией и турецкими прокси-группами. Отвечая на вопрос, что Америка собирается делать в связи с боевыми действиями в Идлибе, О’Брайен отметил: «Вы выдвигаете идею о том, что Америка – это глобальный полисмен, который может высадиться на парашюте в любой точке и остановить конфликт? Я сомневаюсь. Кого мы должны останавливать? Остановить Сирию? Остановить Иран? Остановить Россию или Турцию?»
Специальный представитель президента США по Сирии Джеймс Джеффри, посетивший Анкару в середине февраля, разумеется, выразил солидарность с союзником по НАТО, но никаких конкретных мер помощи также не предложил. Единственным конкретным предложением Джеффри стало введение новых санкций против Дамаска, которых он, учитывая отчаянное экономическое положение, уже не боится.
Окончательно разочаровал Анкару министр обороны США Марк Эспер, заявивший 26 февраля о том, что США не рассматривают военное вмешательство в гражданскую войну в Сирии в свете обострения обстановки в провинции Идлиб. Эспер, курировавший в октябре прошлого года перемещение американских военнослужащих из северных районов САР, занятых сирийскими курдами, в Заевфратье, подчеркнул, что 600 американцев, находящихся в Сирии, сосредоточены на задаче борьбы против террористической организации «Исламское государство» (запрещено в РФ). «У нас не было дискуссии о том, чтобы вновь вовлекаться в гражданскую войну в Сирии, – сказал Эспер, отвечая на вопрос конгрессмена из Флориды Мэтта Гетца. – В данный момент я не вижу возможности, чтобы мы вернулись на сирийско-турецкую границу». Наконец, генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил о том, что 5-я статья Устава НАТО о помощи блока одному из его членов не будет применена в Идлибе, так как Турция начала там военные действия, не посоветовавшись с государствами – членами альянса.
Во-вторых, небо над Идлибом контролируют российские ВКС, а без воздушной поддержки турецким вооруженным силам будет крайне сложно развивать наступательные операции.
На 5 марта намечена встреча президентов Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана, призванная разрешить конфликтную ситуацию. Сложно сказать, о чем договорятся стороны. Оптимальным вариантом было бы согласие Турции на закрепление нынешней линии противостояния и прекращение огня. Есть и вариант признать за сирийской армией завоеванные ею территории, закрепить за турецкими вооруженными силами полосу контроля глубиной 15 км и ввести совместное патрулирование в промежуточной зоне турецких военных и российской военной полиции. Судя по всему, эти переговоры будут непростыми. Однако, как говорил Уинстон Черчилль, «лучше год нудных и, казалось бы, безрезультатных переговоров, чем день войны».
Октябрь 2020 г. реанимировал внимание мирового сообщества к событиям в Идлибе на фоне сообщений о возобновившихся ударах ВКС РФ по отрядам местной вооруженной оппозиции, передислокации турецких наблюдательных постов и участии сирийских боевиков в карабахском конфликте.
Предпочтительным представляется компромиссный сценарий урегулирования идлибской проблемы — по сути, адаптированное к местной специфике замирение, которое основывалось бы на принципах четырех «Д»: дерадикализация оппозиции, деидеологизация региональной элиты, демилитаризация идлибской зоны, децентрализация. В практической плоскости это могло бы подразумевать принятие отдельной социально-экономической программы по восстановлению Идлиба с международным финансированием и созданием условий для вертикальной интеграции региональной элиты в общенациональную после роспуска «Сирийского правительства спасения».
Являясь ведущим внешним актором сирийского конфликта, Российская Федерация обладает реальными возможностями уже сейчас внести активный вклад в приближение мирного урегулирования проблемы Идлиба, а именно — 1) ориентировать сирийские власти не на блицкриг, а на замирение; 2) содействовать, в том числе совместно с Турцией, подключению конструктивно настроенных представителей региональной элиты к инклюзивному сирийскому мирному процессу; 3) продолжать оказывать военную поддержку сирийским правительственным силам с целью предотвращения провокаций со стороны идлибских радикалов, направленных на подрыв перспектив мирного урегулирования.
Идлиб сохраняет ценность для Турции, однако, в отличие от зоны безопасности в северной Сирии, его нельзя признать «красной линией» в архитектуре турецких национальных интересов, за которые Анкара намерена сражаться до конца.
Октябрь 2020 г. реанимировал внимание мирового сообщества к событиям в Идлибе на фоне сообщений о возобновившихся ударах ВКС РФ по отрядам местной вооруженной оппозиции, передислокации турецких наблюдательных постов и участии сирийских боевиков в карабахском конфликте. Важно рассмотреть сценарии развития ситуации в свете общих и особенных черт Идлиба и других неподконтрольных властям САР территорий, расстановки сил внутри идлибского «котла», интересов Турции и других внешних сил, а также модальностей военного или политического урегулирования и действий Москвы.
Идлиб — «уникальная мятежная провинция»?
На первый взгляд, по аналогии с территорией курдской Автономной администрации северной и восточной Сирии (ААСВС), в Идлибе сложилась параллельная официальной, то есть подконтрольной властям САР, экономика вооруженного конфликта. Однако в отличие от нефтеносных курдских районов, которые заодно являются «хлебной житницей» Сирии, здесь совсем нет запасов полезных ископаемых. До войны Идлиб представлял из себя слаборазвитую провинцию, ориентированную на традиционное сельское хозяйство — в основном, выращивание оливок. Следствием этого стала гораздо большая, по сравнению с ААСВС, уязвимость Идлиба перед действиями внешних акторов и амбициозными планами Дамаска по восстановлению силовым путем территориальной целостности страны. Идлиб не только не стал — и не мог стать, по объективным причинам — успешным проектом сирийской оппозиции, но превратился в заложника зарубежной донорской помощи.
Как и в Сирии в целом, в Идлибе налицо признаки гуманитарного кризиса. Если, согласно проводившейся в 2004 г. переписи населения, в провинции проживали немногим более 1 млн 258 тыс. жителей, по состоянию на 7 августа 2020 г. численность местного населения достигла 4,1 млн человек. 2,7 млн из них составляли внутренне перемещенные лица из других мухафаз, 2,8 млн обитателей Идлиба нуждались в поставках продовольствия и медикаментов (данные Управления по координации гуманитарных вопросов ООН). Очередной массовый исход некомбатантов в Идлиб произошел после успешного наступления Сирийской арабской армии (САА) в декабре 2019-марте 2020 гг. Принимая во внимание политизированность иностранной помощи — на слуху история о том, как американские и британские НПО перекрывали в сентябре 2018 г. ее доставку из Турции через КПП «Баб эль-Хава», чтобы лишить дивидендов идлибских радикалов, — несложно спрогнозировать, что изменение «кавалерийским наскоком» статус-кво в пользу Дамаска приведет к ограничению донорской поддержки и, как следствие, гуманитарной катастрофе.
Идлиб стал «котлом» для оппозиции, «зажатым» между районами, освобожденными САА, и Турцией. При этом в противоположность зоне безопасности на Севере, которая формально подчиняется «временному правительству Сирии», но реально контролируется Анкарой, в Идлибе, к неудовольствию турок, первую скрипку до сих пор играют не лояльные им боевики из Фронта национального освобождения (ФНО), а строптивые джихадисты из Хайят Тахрир аш-Шам (ХТШ) (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории России), прежде связанные с Аль-Каидой (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории России).
Локальные замирения в Идлибе в принципе не представлялись возможными: если ранее сюда стекались непримиримые оппозиционеры с юга страны и Дамасской области, дальше бежать им было некуда — Турция всегда выступала против приема непредсказуемых радикалов на своей территории. Идлибские джихадисты решительным образом отвергали замирения с властями САР, признавая вынужденное участие в них лишь гражданских лиц, но не «собратьев по оружию», которых уничижительно прозвали «лягушками» за готовность «прыгнуть» в правительственный лагерь. Положение начало меняться недавно в свете перебазирования некоторых групп радикалов из Идлиба в зоны ливийского и карабахского конфликтов. Данное обстоятельство усилило интернационализацию «идлибского досье», в то же время означая, что логика дальнейшего развития ситуации является волатильной, заключая в себе элемент случайности. Повышенная интернационализация обусловлена и вниманием к идлибскому «котлу» со стороны максимального числа внешних акторов. Так, именно Идлиб и только он остается предметом озабоченности Китая в Сирии ввиду присутствия на Западе данной провинции уйгурских радикалов из Туркестанской исламской партии.
«Слоеный пирог» вооружённой оппозиции: радикалы и «деловые люди»
Руководствуясь аксиомой о сложности любого выхода из идлибского тупика, стоит сказать несколько слов о том, что представляют из себя местные вооруженные группировки и как управляется идлибская экономика — поскольку это может пролить свет на некоторые перспективные модальности урегулирования.
Изначально в основе административной системы Идлиба лежал принцип децентрализации, напоминающий автономную архитектуру местных органов власти в Рожаве (Сирийском Курдистане). Были сформированы 144 муниципальных совета, которые занимались оказанием широкого спектра услуг — от управления булочными до поддержания в рабочем состоянии дорог и уборки мусора. Знаковым стал их статус прямых реципиентов зарубежных донорских поставок. Как метко выразился один из западных гуманитарных работников, «в случае если [в Идлибе – прим. авт.] человек не носит оружия…, он приобщается к власти через [гуманитарную — прим. авт.] помощь». Таким образом, реальное отличие идлибской децентрализации от системы управления, утвердившейся в курдских районах, заключалось в наличии чрезмерной зависимости от внешней поддержки при отсутствии собственной экономической программы и транспарентности.
Характерно, что сложившееся в Идлибе доминирование местных экономических авторитетов в сочетании с настороженным отношением населения к внедрению исламского образа жизни (шариата) заставили идеологов Фронта ан-Нусра (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории России) после захвата провинциального центра в марте 2015 г. воздержаться — не последовав примеру ИГ (организация признана террористической, ее деятельность запрещена на территории России) — от провозглашения исламского «Эмирата» и избрать гибкую тактику. Было заявлено о стремлении учитывать различные интересы, не допуская нарушений. При этом принцип «приглашения» или «исламского мессианства» подразумевал идейную обработку населения посредством общения «лицом к лицу» и публичного порицания в форме кампаний против курения и ношения светской одежды.
Идеологи сменившей ан-Нусру группировки ХТШ, консолидировавшей военный контроль над Идлибом в январе 2019 г., сохранили приверженность прагматизму. Лидер ХТШ Абу Мухаммед аль-Джулани назвал приоритетом сохранение в Идлибе единой светской администрации, имея ввиду созданное 2 ноября 2017 г. зонтичное Сирийское правительство спасения (СПС), в состав которого вошли и сторонники ХТШ, и независимые технократы. Полевые командиры ХТШ из числа сирийцев, невзирая на сопротивление сторонников жесткой линии из Египта и Иордании, начали позиционировать себя в качестве деловых людей, рассматривающих контроль над Идлибом как экономический проект (а на самом деле — средство для личного обогащения).
Негативной стороной «коммерциализации» ХТШ явились попытки подмять под себя транзитную торговлю через КПП «Баб эль-Хава» и поставки в Идлиб турецкого топлива компанией-монополистом «Watad Petroleum». 11 мая 2017 г. ХТШ объявило о создании Общественного учреждения по валютному регулированию и защите прав потребителя с функциями контроля за финансовыми операциями. Большинство этих операций осуществлялись на принципах хавала (основанной на доверии системы неформальных расчетов между брокерами и трейдерами) через местный валютно-финансовый «хаб» — город Сармада в непосредственной близости от КПП «Баб эль-Хава».
Претензии ХТШ на экономическое доминирование не раз вызывали противодействие идлибских авторитетов, использовавших недовольство населения низким уровнем жизни. В октябре-ноябре 2019 г. они смогли вывести на улицы демонстрантов с требованиями отставки СПС и Абу Мухаммеда аль-Джулани. Хотя требование протестующих о смене состава «правительства» было удовлетворено, боевики ХТШ взяли штурмом город Кафр-Тахарим, жители которого отказались уплачивать налог на производство оливкового масла. Новым вызовом стала пандемия Covid-19 — несмотря на поддержку руководством ХТШ карантинно-профилактических мер СПС, многие рядовые боевики отказались подчиниться, продолжив пятничные молитвы в мечетях, исключающие социальное дистанцирование.
Идлиб для Турции: красная линия или пешка в большой игре?
Безусловным приоритетом для Турции было и остается обеспечение безопасности южных рубежей и противодействие курдскому сепаратизму. В этом смысле сохранение контроля над зоной безопасности на севере Сирии и недопущение военного реванша сирийских курдов, очевидно, являются более важными задачами, чем присутствие в Идлибе — при необходимости Анкара готова сделать его предметом уступок в обмен на укрепление своих позиций на Севере с полным оттеснением курдских отрядов самообороны от границы.
Означает ли это, что турки уже сейчас готовы пожертвовать Идлибом? Безусловно, нет. Это доказывает операция турецких вооруженных сил (ТВС) «Весенний щит» 27 февраля – 6 марта 2020 г., остановившая локальное наступление САА, а также последующее усиление контингента ТВС. Зарубежные эксперты отмечают, что с 2 февраля по 20 октября 2020 г. в Идлиб были передислоцированы 10 615 единиц боевой техники и автотранспорта ТВС. В условиях внутренних экономических трудностей на фоне пандемии Covid-19 турецкая сторона не готова к приему новых волн идлибских беженцев в случае быстрой военной победы Дамаска. Тем более, что в рядах беженцев окажутся непримиримые джихадисты, способные вызвать всплеск терроризма в самой Турции; оптимальным для Анкары сценарием мог бы стать их транзит в горячие точки (такие как Ливия, Нагорный Карабах).
Кажущаяся решительность турок в Идлибе мотивируется далеко не в последнюю очередь их стремлением сохранить на территории САР «заповедники для оппозиции». Привязав их к себе экономически (в зоне безопасности на севере Сирии и Идлибе турецкая лира сменяет сирийский фунт на фоне действия американского «Акта Цезаря»), турецкое руководство делает ставку на «козырную карту мятежных территорий» в торге с Дамаском, Москвой и Тегераном по поводу будущего политического устройства Сирии. В том же ключе следует рассматривать усилия Турции по созданию в Идлибе альянса из «Сирийского корпуса» и других участников ФНО с «конструктивными элементами» ХТШ, утечки о которых попали на интернет-ресурсы, близкие к сирийской оппозиции.
Наконец, руководство Турции во главе с Р.Т. Эрдоганом все чаще смотрит на «идлибский вопрос» через призму непростого диалога с Россией в плоскости ливийского и карабахского конфликтов (российские СМИ охарактеризовали авиаудар ВКС РФ по боевикам «Сирийского корпуса» в Идлибе 26 октября 2020 г. по формуле «Бах за Карабах»). Начавшаяся передислокация восьми наблюдательных постов ТВС в Идлибе, оказавшихся блокированными в освобожденной САА зоне (пост в Мореке был эвакуирован 19–20 октября 2020 г.) объясняется не только соображениями безопасности, но и стремлением избежать жесткой конфронтации с Москвой в Сирии, не отвечающей интересам Анкары в свете поддержки турками азербайджанского наступления в Нагорном Карабахе.
Резюмируя сказанное, можно сделать вывод о том, что Идлиб сохраняет ценность для Турции, однако, в отличие от зоны безопасности в северной Сирии, его нельзя признать «красной линией» в архитектуре турецких национальных интересов, за которые Анкара намерена сражаться до конца.
Военный сценарий или политический компромисс?
Не сбрасывая со счетов гипотетическую возможность восстановления властями САР контроля над Идлибом военным путем — при содействии союзников в лице России и Ирана, — подобный сценарий сегодня представляется маловероятным. Он будет иметь резко негативные последствия для самих сирийцев, вызвав локальную гуманитарную катастрофу, хаос, а также резкое ухудшение криминогенной обстановки (наблюдавшееся, например, после победы правительственных сил над отрядами оппозиции на юге Сирии летом 2018 г.) и даже бегство разрозненных групп террористов в другие районы страны.
Предпочтительным представляется компромиссный сценарий урегулирования идлибской проблемы — по сути, адаптированное к местной специфике замирение, которое основывалось бы на принципах четырех «Д»:
— дерадикализация оппозиции (в первую очередь, ХТШ); она возможна после ухода из Идлиба непримиримых и «профессиональных» боевиков, в основном иностранцев; в этом сходятся интересы внешних акторов;
— деидеологизация региональной элиты — отход от идей джихадизма в пользу реализации консенсусной программы социально-экономического строительства с участием местных групп влияния и технократов;
— демилитаризация идлибской зоны — постконфликтная интеграция бывших боевиков в территориальные правоохранительные органы и муниципальные структуры;
— децентрализация — придание Идлибу особого переходного статуса в составе единой Сирии. В практической плоскости это могло бы подразумевать принятие отдельной социально-экономической программы по восстановлению Идлиба с международным финансированием и созданием условий для вертикальной интеграции региональной элиты в общенациональную после роспуска «Сирийского правительства спасения».
Роль России в решении проблемы Идлиба
Являясь ведущим внешним актором сирийского конфликта, Российская Федерация обладает реальными возможностями уже сейчас внести активный вклад в приближение мирного урегулирования проблемы Идлиба, а именно — 1) ориентировать сирийские власти не на блицкриг, а на замирение; 2) содействовать, в том числе совместно с Турцией, подключению конструктивно настроенных представителей региональной элиты к инклюзивному сирийскому мирному процессу; 3) продолжать оказывать военную поддержку сирийским правительственным силам с целью предотвращения провокаций со стороны идлибских радикалов, направленных на подрыв перспектив мирного урегулирования.
Вопреки ожиданиям серьёзной задержки с зачисткой Идлиба, северо-западной провинции Сирии, операция уже фактически началась. Речь не идёт о массированном наступлении, но на севере провинции турецкие подразделения уже перешли границу Сирии, а с юго-востока в провинцию вошли сирийские войска, которые поддержаны ополченцами-курдами. Серьёзных боестолкновений пока удаётся избегать, хотя сомнительно, что боевики последуют совету российского президента, отметившего, что лучшим выходом для них было бы сейчас «просто сдаться».
Тем не менее, процесс, что называется, пошёл. Неслучайно ситуацию вокруг Идлиба военные эксперты сразу сравнили с положением накануне Первой мировой войны, когда советники Николая II и Вильгельма II предупреждали своих суверенов, что «частичной мобилизация быть не может». Именно так, после продолжительной мобилизации вооруженных сил на границах Идлиба, не стоило рассчитывать и на то, чтобы сосредоточенные войска не были бы пущены в дело.
Сегодня практически вся информация с этой карты устарела — быть может, это то, к чему надо было бы вернуться
Сегодня функционеры ООН на удивление оперативно ведут Сирию к новой конституции, в которой практически неизбежно возникновение в стране автономных образований. Спецпосланник генсека ООН Стаффан де Мистура 11 сентября получил в продвижении конституционного процесса прямую поддержку со стороны стран-гарантов перемирия и не имеет к тому же сейчас прямых возражений и от членов Совета безопасности ООН.
Несмотря на эти «успехи», страна ещё надолго обречена разгребать завалы затяжной гражданской войны, которая, надо напомнить, начиналась именно в Идлибе. Тогда в Идлибе проживало не более полутора миллионов жителей, а сейчас их от 2,5 до 3 миллионов. И сюда вошли не только беженцы, а все террористы, причём, как правило, вместе с членами семей покинувшие другие провинции, откуда их выдавили сирийские, иранские и турецкие войска.
Характерно, что едва ли не большинство среди них – отнюдь не сирийцы, это целый террористический интернационал. Численность только вооружённых лиц – не граждан Сирии западные эксперты оценивают как минимум в 10 тысяч человек. Но в Идлибе сейчас оказались не только они. Туда же перебрались все сбежавшие за время конфликта из сирийских тюрем уголовники, а также иные антисоциальные элементы.
Нынешнее положение дел раз за разом напоминает оценку, сделанную из Дамаска ещё несколько лет назад: «Если бы у Сирии не было границы на севере с Турцией, а на юге — с Иорданией, с террористами давно было бы покончено». Однако, по оценке российских экспертов, которые накануне приняли участие в круглом столе в МИА «Россия сегодня», нынешняя крайне сложная ситуация в Идлибе — это не тупик. Это скорее узел, который в СМИ уже так и называют — «идлибов узел». И его для начала придётся всё же разрубить, чтобы потом долго и упорно развязывать.
Было бы наивным полагать, как это делают сегодня очень многие, особенно, кстати, в России, что Идлиб станет финальной точкой масштабного противостояния в Сирии, после которого можно будет, что называется, выдохнуть. Вывести российских специалистов, быть может да, но завершить разборки с террористами – точно нет.
Директор института стратегических исследований и прогнозов РУДН Дмитрий Егорченков оценивает нынешнюю ситуацию в Идлибе как крайне сложную. По его оценке, есть три варианта решения проблемы Идлиба. Первый – жёсткий, так называемый иранский. В соответствии с ним предполагается, что по провинции военные всех стран пройдутся буквально катком, не считаясь с потерями и зачищая буквально всё.
Турецкий вариант означает долгосрочное присутствие в Идлибе именно турецких войск и фактическое оставление отрытой северной границы Сирии. Какой уж тут суверенитет и какая территориальная целостность? И можно сразу считать такой сценарий нереальным, и уже не только из-за позиции Турции. Сами сирийские военные на него не пойдут – так в своей собственной стране не воюют, а Идлиб из Сирии никто выделять не захочет.
Второй вариант куда мягче, и его сейчас чаще называют «турецким». По нему планируется разоружить боевиков, предлагая им переход в статус оппозиционеров, а впоследствии и расселение на территории Сирии. Помимо серьёзных сомнений в осуществимости подобного сценария, есть опасения и по поводу последствий его реализации. Дело в том, что расселение неизбежно повлечёт за собой, по образному вооружению одного из сирийских журналистов, своеобразное опыление территории его родной страны войной.
Третий сценарий, который характеризуют как Дамаск — Москва, предусматривает плавное и медленное вхождение военных в провинцию и постепенное выстраивание новых отношение с её населением. В Идлибе и сейчас большое влияние имеют те, кто готов к диалогу с Дамаском. Более того, они готовы и как-то сглаживать ситуацию, освобождая Идлиб не столько от беженцев, сколько от нежелательных пришельцев.
Как отметили многие наблюдатели, в пользу реализации третьего варианта говорит то, что на границах Идлиба сосредоточены не самые крупные силы сирийской армии. При этом силы турецкой армии на границах Идлиба реально оценить берётся пока мало кто, не говоря уже об оценке сил курдских ополченцев. Не исключено, что турецкая сторона попытается даже как-то использовать их активность в стремлении освободить одну из «родных провинций».
Нельзя исключать создания в Идлибе, хотя наверно, и ненадолго, двух или даже трёх оккупационных зон, турецкой, сирийской и международной, но отнюдь не американской. Ну и, разумеется, не российской. Но сколько-нибудь оперативному и эффективному решению проблемы Идлиба никак не способствует постоянное наращивание военного присутствия в Сирии со стороны США. Складывается впечатление, что быстрая победа в Сирии американцам просто не нужна.
Ситуация вокруг Идлиба, по мнению г-на Егорченкова, складывается по схеме, уже опробованной американцами в Ираке после ликвидации режима Саддама Хуссейна. Она предусматривает перманентное присутствие американских военных в регионе, позволяющее манипулировать конфликтующими сторонами и извлекать политические и экономические дивиденды. После иракского Курдистана США не прочь организовать что-то вроде Курдистана сирийского, что во многом и стало причиной развода с Турцией, который вполне может стать долгосрочным.
Комментируя нынешние векторы развития отношений Турции с США, заместитель директора Института прогноза и политического урегулирования Александр Кузнецов провёл аналогии с ситуацией в Косово, где американцы организовали самую большую в Европе военную базу. Вполне возможный теперь исход американских военных из Турции практически заставляет США готовить запасной аэродром.
Так почему бы его не организовать в Идлибе? Таким вопросом задался эксперт. Тем более что из этого потенциального анклава США могут оказывать давление практически на все страны региона, и прежде всего на Иран. Иранское присутствие в Сирии — это едва ли не основной раздражитель США, а также Израиля. Мириться с присутствием в Сирии русских и тем, и другим, между прочим, намного проще. А в сложных взаимоотношениях с Турцией можно будет использовать и сильные позиции, которые имеет в Идлибе и окрестностях сирийская курдская политическая организация «Демократический союз» (ответвление РПК, Курдской рабочей партии). Последняя, как известно, запрещена в Турции как террористическая организация.
Но не стоит забывать, что один из главных представителей организованного исламского терроризма в Сирии, пресловутая «Джебхат-ан-Нусра» (запрещена в РФ), за последнее время практически полностью утратила роль некоего актива, за который кто-то ещё хотел бы держаться. По мнению старшего научного сотрудника ИМЭМО РАН Николая Суркова, не стоит обольщаться и ждать, что кто-то будет тянуть с началом зачистки Идлиба.
Эксперт считает, что в ситуации постепенно слабеющего сопротивления боевиков наиболее реальны три направления, по которым будет в дальнейшем развиваться операция в Идлибе. Первое – со стороны Латакии, второе – с юго-востока, откуда уже двинулись сирийцы и курды, и третье – со стороны Алеппо. Эксперт не исключает, что провинция превратится в анклав, фактически подконтрольный Турции, который может просуществовать очень и очень долго.
Но в дальнейшем, по единодушной оценке экспертов, даже в случае победы в Идлибе гражданская война не прекратится, поскольку не прекратятся попытки снова противостоять режиму Башара Асада или его преемников. А также не прекратится и выдавливание из того же Идлиба курдских боевиков, и трудно к тому же рассчитывать и на полное успокоение на юге Сирии. Эксперты, впрочем, исключили вероятность повторения в Идлибе косовского варианта в силу совершенно иных исходных позиций. Николай Сурков не верит и в создание курдской автономии в Сирии, поскольку запросы курдов вполне можно удовлетворить чем-то вроде культурной автономии.
Судя по всему, турецкий президент, условно принимая третий из приведённых Дмитрием Егорченковым вариантов, отнюдь не случайно неоднократно делал акцент на том, что Турция в силах сама разобраться с боевиками в Идлибе. Тем более что провинцию сейчас чуть ли не поровну поделили между собой «Джебхат-ан-Нусра», вскормленная на деньги из Эр-Рияда, и почти откровенно протурецкая «Ахра-аш-Шам» (запрещена в России), которая при необходимости, наверно, сложит оружие просто сразу.
Однако понятно, что в таком случае о полноценном возвращении Идлиба в состав Сирии, пусть даже как автономии, не может быть и речи. И надо понимать, что в обмен на то, чтобы Турция не стала активно «входить» в Идлиб, предложить можно очень и очень немногое. Во-первых, вывод всех или большей части сирийских переселенцев из Турции. А во-вторых, гарантии широкого участия турецкого бизнеса в предстоящем восстановлении Сирии.
Добавить новость в:
Ключевые теги: Сирия
Комментарии (0) |
Распечатать | | Жалоба
Источник: https://topwar.ru/146970-idlib-tri-scenarija-i-tri-sostavnye-chasti.html
Таким образом, всё происходящее – это мучительный процесс вхождения Турции в зону российского влияния и выстраивания более близких российско-турецких отношений как партнёра (Турция) и старшего партнёра (Россия) по постсоветским лекалам.
Бесчисленные угрозы, зазвучавшие из уст турецкого руководства после гибели турецких военных, ожидаемо оказались пустым звуком. Ни объявления войны Сирии, ни введения военного положения в Турции не последовало; разрыва отношений с Россией также не произошло.
Оценка дальнейшего развития ситуации, места и роли России в новом материале, который является третьим в серии, посвящённой конфликту вокруг Идлибской зоны деэскалации. В предыдущих статьях мы оценивали военно-политические и экономические возможности Турции в свете идущего конфликта.
Несмотря на многочисленные радикальные заявления, вызванные очередным витком конфронтации в Идлибской зоне деэскалации, Россия всё так же остаётся близким партнёром Турции, российские корабли беспрепятственно плывут через Босфор в Тартус, а самолёты российской военно-транспортной авиации безмятежно парят в воздушном пространстве над Турцией, доставляя военные грузы в Хмеймим.
Зато в политическом отношении у наших турецких партнёров значительные успехи, перечёркивающие все неудачи февраля. Президент Турции смог дозвониться до Владимира Путина и даже получил приглашение посетить Москву: встреча президентов должна состояться 5-6 марта.
Однако нельзя сказать что нашим турецким партнёрам улыбнулась удача на поле боя.
«Потомки великих завоевателей», как обозначают турецких аскеров в турецких СМИ, умудрились расположить оперативный штаб на переднем крае в боевых порядках террористов — и успешно потерять его вместе со всем личным составом от прямого попадания ФАБ-500, внезапно упавшей с неустановленного летательного аппарата.
Данные о турецких потерях в этом эпизоде разнятся: официальная заявленная турками цифра убитых – 33 человека, неофициальная – более 100. Число раненых может быть в 2-3 раза больше, чем убитых. Кроме того, поскольку речь идёт о штабе, не могли не пострадать высокопоставленные офицеры.
С учётом многочисленных жертв предыдущих артиллерийских и авиационных ударов по турецким подразделениям можно оценочно предположить, что поддержка террористов на данный момент обошлась Турции в одну-две сотни убитых и несколько сотен раненых аскеров. Таким образом, совокупные потери вполне могут достигать уже полутысячи человек. Кроме того, турки и протурецкие террористы в Идлибе лишились нескольких десятков единиц бронетехники.
Что касается потерь в живой силе террористов, то необходимо учесть, что по ним уже месяц интенсивно наносятся авиаудары и «работает» почти вся наличная артиллерия САА. Происходящие последние несколько дней под чутким турецким руководством лобовые атаки террористов, которых фактически загоняют в огневой мешок, под шквальный огонь сирийской армии в районе Серакиба, также ведут к колоссальным потерям живой силы. Счёт общих потерь террористов за февраль вполне может идти на тысячи, и они, террористы, с таким успешным руководством могут скоро закончиться.
Единственным турецким успехом стала операция, ограниченная по масштабу, но зато с по-восточному романтичным названием «Щит весны». Локальные удары по сирийским подразделениям наносились 28-29 февраля с использованием небольшого количества БПЛА и широко освещались в турецких СМИ, координировать работу нескольких летательных аппаратов приехал сам министр обороны Турецкой Республики генерал Хулуси Акар. Возможно, именно поэтому данные действия стали относительно успешными. Оценочно от турецких ударов САА могли потерять до 50 единиц техники и несколько сотен человек ранеными и убитыми.
Успех турок был кратковременным. 1 марта частично заработала сирийская ПВО (ЗРК типа С-300ПМУ-2 пока не применялись) – и «посыпались» турецкие БПЛА: за один день было сбито 6 летательных аппаратов 4 Bayraktar TB2 и 2 новейших ударных TAI Anka-S, в турецких ВВС осталось всего 6 подобных аппаратов.
Кроме беспилотников, в эти дни турками применялись истребители F-16, сбившие два сирийских Су-24. За этим последовало интересное заявление руководителя российского центра примирения воющих сторон: «Российские войска не могут гарантировать безопасность полетов турецкой авиации над Сирией». Данное заявление является сигналом туркам о возможном усилении сирийской ПВО в районе Идлибской зоны деэскалации, а также о том, что турецкие пилотируемые летательные аппараты теперь стали законной целью, поскольку ранее по ним сирийские ЗРК не применялись.
Таким образом, несмотря на громкие слова, никаких решающих шагов со стороны турецкого руководства не последовало. Враждующие стороны – Турция и Сирия – по сути стоят на месте и обмениваются более или менее равноценными ударами, Эрдоган каждый день нахождения в Идлибе разменивает турецких солдат на сирийских.
В этом отношении время играет на руку Асаду: за долгие годы войны сирийцы привыкли к потерям, теперь же война носит национально-освободительный характер и сирийским военнослужащим тем более есть за что погибать. У турок обратная ситуация: любые крупные единоразовые потери приводят к истерике в турецком обществе и руководстве, с чем и связаны последние неадекватные заявления. У Турции нет реальных политических целей в Сирии, турецкий народ морально не готов бесконечно платить кровью своих аскеров за миражи османского величия.
Важно отметить, что Турция до сих пор не считает Российскую Федерацию стороной конфликта, обе страны остаются партнёрами де-факто. Россия скорее выступает как посредник между странами и единственная сила, способная разрешить сложившуюся ситуацию. Именно поэтому Эрдоган и едет в Москву.
Фактически речь идёт о прямом конфликте между двумя странами — партнёрами России, одной из которых РФ помогает в военном отношении. Роль посредника для России не нова. По подобному сценарию развивались практически все конфликты на постсоветском пространстве, Россия всё ещё осуществляет посреднические функции в Приднестровье, Карабахе и Донбассе.
Новым в этой ситуации является то, что решать свои военно-политические проблемы в Москву едет не глава постсоветского государства, а президент ближневосточной страны — участника НАТО со второй по размеру армией в Альянсе и 83-миллионным населением.
На постсоветском пространстве роль старшего товарища досталась России естественным путём как самому мощному государственному образованию из бывших союзных республик. Теперь Россия с опорой на Сирию занимает схожую позицию и в ближневосточном регионе.
Таким образом, всё происходящее – это мучительный процесс вхождения Турции в зону российского влияния и выстраивания более близких российско-турецких отношений как партнёра (Турция) и старшего партнёра (Россия) по постсоветским лекалам.
Дмитрий Кукушкин
https://jpgazeta.ru
По состоянию на начало 2020 г. политические отношения между Российской Федерацией и Турецкой Республикой из-за сирийского Идлиба оказались в глубоком кризисе.
С точки зрения хода переговоров между сторонами, риторики их официальных представителей, включая высшее руководство и информационного фона, текущую ситуацию можно сравнить лишь с началом осени 2015 г., когда Россия по приглашению официального Дамаска вмешалась в гражданскую войну в САР и тем самым в корне изменила её ход. Позднее российско-турецкие отношения накалились до предела, когда 24 ноября 2015 г. ВВС Турции сбили над сирийской территорией российский самолет Су-24. Итогом этой трагедии стал семимесячный кризис в отношениях двух стран.
К настоящему времени успехом не увенчались: телефонный разговор между президентами В. Путиным и Р.Т. Эрдоганом (12 февраля), переговоры между делегациями в Анкаре и в Москве (8–10 февраля и 17–18 февраля соответственно), переговоры между министрами иностранных дел С. Лавровым и М. Чавушоглу на полях Мюнхенской конференции по безопасности (15 февраля).
Ситуация в Идлибе продолжает обостряться.
{banner_vnutri_news}
Российская точка зрения на ситуацию в Идлибе
Наиболее полно российская точка зрения на ситуацию вокруг последней зоны деэскалации в Идлибе была изложена 13 февраля Чрезвычайным и Полномочным Послом Российской Федерации в Турецкой Республике А. Ерховым в интервью, опубликованном на турецком языке информационным агентством «Спутник — Турция».
Заметим, что с 2015 г. это первое столь полное и развернутое изложение ситуации вокруг Сирии российской стороной, при том, не сглаживающее углов в отношении действий Турции в Идлибе. Резюмируем основные тезисы интервью.
1. Нарушителем условий Сочинского соглашения по Идлибу от 17 сентября 2018 г. является Турецкая Республика, не обеспечившая не только до конца 2018 г. (как предусматривалось), но и вплоть до настоящего времени размежевания умеренной оппозиции от радикалов, вывода тяжелых вооружений и разблокировки стратегических трасс М4 и М5.
2. Террористическая активность, сопровождающаяся нападениями на сирийскую армию и авиабазу Хмеймим, с сентября 2018 г. вплоть по настоящее время лишь растет. Особенно ярко отрицательная динамика проявилась в начале 2020 г.
3. Ряд турецких наблюдательных пунктов к настоящему времени оказались за линией фронта, став опорными пунктами турецкой армии.
4. Анкара, упорно отказываясь от официального признания Дамаска, строит с ним опосредованные контакты по законам «военной экономики».
5. Сирийская армия воюет на своей земле и отступать не собирается.
Это выступление вызвало гневную реакцию в турецком информационном пространстве с нападками на российского дипломата. Происходило это на фоне угроз в адрес российского Посольства в Анкаре и лично А. Ерхова, о которых послом было заявлено в первый раз 14 февраля. В дальнейшем сообщалось и о новых угрозах в адрес российских дипломатов. На полях Мюнхенской конференции по безопасности министр иностранных дел Турции М. Чавушоглу заявил о том, что турецкая сторона усилила меры безопасности по охране Посольства России и посла лично.
Турецкая точка зрения на ситуацию в Идлибе и турецкий ультиматум
Турецкая точка зрения на ситуацию в Идлибе находила свое отражение в выступлениях президента Р. Эрдогана, а также членов турецкого кабинета министров, включая министра иностранных дел М. Чавушоглу и министра национальной обороны Х. Акара. Она сводится к тому, что сирийская армия должна до конца февраля 2020 г. оставить районы провинции Идлиб, освобожденные от террористов, и оттянуться на исходные границы зоны деэскалации, определенные соглашениями, достигнутыми в рамках Астанинского и Сочинского форматов. В противном случае президент Р. Эрдоган пообещал применить силу. В дальнейшем это обещание повторялось неоднократно.
Турция настаивает на том, что сирийская армия должна вернуться на исходные позиции, определенные Сочинским соглашением от 17 сентября 2018 г. Несмотря на то, что Турция не выполняет свои обязательств по Соглашению, она выражает свою приверженность сочинским договоренностям с Россией и настаивает на том, что следует действовать в его рамках.
10 февраля сообщалось о гибели 13 турецких военнослужащих в провинции Идлиб. Позднее, наряду со сведениями о переброске Турцией своих войск и вооружений в провинцию, поступила новая, достаточно противоречивая информация о потерях турецкой армии.
Турецкая игра на обострение в Идлибе
Не получив в результате многонедельных переговоров желаемого результата, о чем 18 февраля сразу после окончания переговоров в Москве заявил пресс-секретарь президента Турции Ибрагим Калын, Турция приступила к обострению ситуации. Кроме того, Анкара решила заручиться поддержкой со стороны США, ЕС и НАТО. Тем не менее на данный момент Турции не удалось добиться поддержки ни со стороны НАТО, ни со стороны США. Политики ЕС пока ограничиваются выражением общей обеспокоенности гуманитарной ситуацией в регионе и последствиями продолжающейся операции в Идлибе со стороны Дамаска.
Глубокая обеспокоенность ситуацией в Идлибе была выражена ООН 19 февраля. «В последний раз я докладывал о разворачивающейся в Сирии гуманитарной катастрофе 6 февраля. С тех пор эта и без того чудовищная ситуация ухудшилась в разы», — обратился к членам Совета Безопасности Марк Локок, заместитель Генерального секретаря по гуманитарным вопросам.
Россия призывает турецкую сторону прекратить поддержку террористов и передачу им вооружений», — говорится в заявлении российского центра примирения враждующих сторон (ЦПВС) в Сирии.
В ЦПВС сообщили, что протурецкие боевики при поддержке артиллерии ВС Турции прорвали оборону сирийской армии в районе Кминаса и Найраба. «Мы обращаем внимание, что это не первый случай поддержки боевиков со стороны вооруженных сил Турции. Призываем турецкую сторону во избежание инцидентов прекратить поддержку действий террористов и передачу им вооружения», — говорится в заявлении ЦПВС».
Также в заявлении Центра по примирению враждующих сторон в Сирии говорится о том, что самолеты Су-24 ВКС России нанесли удар по террористам в зоне деэскалации в Идлибе, которым удалось прорваться вглубь сирийской территории.
Турецкое Министерство национальной обороны в тот же вечер распространило информацию о гибели 2 военнослужащих и 5 раненых в Идлибе. Также турецкие СМИ сообщили о просьбе Анкары, обращенной к Вашингтону, разместить 2 батареи Patriot на границе с Сирией.
Таким образом, Турция четко обозначила свою позицию по Идлибу, которая заключается в игре на обострение, не дожидаясь окончания срока ультиматума (29 февраля), неоднократно обозначенного президентом Р. Эрдоганом.
Обострение ситуации в регионе должно привлечь внимание ООН и ведущих мировых держав к проблеме Идлиба, включая США и членов ЕС. Эти акторы могут выступить в качестве посредников и фактора давления на Дамаск, Москву и Тегеран.
У Турции созрела стойкая убежденность в том, что Россия покинула стол переговоров по «окончательному решению» вопроса Идлиба. Анкара пытается добиться возвращения России за переговорный стол путем привлечения внимания к проблеме со стороны мирового сообщества.
Впрочем, как показал «самолетный кризис» 2015 г., в гипотетическое российско-турецкое противостояние непосредственного вмешательства ни со стороны США, ни со стороны НАТО не будет. Что, разумеется, не исключает заинтересованности коллективного Запада в том, чтобы положить конец оформлению оси «Север-Юг» между Россией и Турцией. Идлиб для этого является очень серьезным рычагом, который, впрочем, можно использовать опосредованно.
О проектах стратегического сотрудничества между Россией и Турцией и их влиянии на ситуацию в Сирии
Реализация в последние годы Россией и Турцией ряда совместных стратегических проектов заставила говорить о формировании между двумя странами устойчивого партнёрства, усиленного взаимными торгово-экономическими интересами. В числе главных проектов стратегического сотрудничества: газопровод «Турецкий поток», первая турецкая атомная электростанция «Аккую», а также поставки систем ПВО С-400.
Среди турецких интересов в России следует прежде всего отметить массовый российский туризм в Турцию (по данным 2019 г. турпоток по сравнению с 2018 г. вырос на 18% и достиг приблизительно 7 млн человек), а также работу турецкого строительно-подрядного сектора в России, на который приходится от четверти до трети российского рынка.
В. Путин и Р. Эрдоган неоднократно заявляли о необходимости увеличения товарооборота между двумя странами уже в обозримой перспективе до 100 млрд долл.
Отношения России и Турции имеют серьезный экономический фундамент. Однако, как мы видим, турецкая сторона идет на обострение, что заставляет просчитывать ситуацию по наихудшему сценарию — повторения в той или иной конфигурации кризиса 2015 г.
Наихудший сценарий для российско-турецких отношений
Наихудший сценарий для российско-турецких отношений — гибель российских или турецких военнослужащих в результате удара противоположной стороны. И такое развитие событий весьма вероятно. Сегодня требуется практически хирургическая точность и выверенность шагов в условиях военной обстановки.
Возникновение кризиса в двусторонних отношениях не способно нанести серьезного урона российским интересам в Турции. Единственным проектом, реализуемым Российской Федерацией совместно с Турецкой Республикой, который имеет для нашей страны принципиальное значение, является газопровод «Турецкий поток». Заметим, что именно необходимость шунтирования украинского транзита российского газа в Турцию и Европу послужила причиной того, что российско-турецкий «самолетный кризис» 2015 г. оказался столь быстро урегулированным.
Однако 8 января в Стамбуле состоялся торжественный пуск «Турецкого потока». Таким образом, свою главную задачу в Турции Российская Федерация решила.
Представляется, что ни АЭС «Аккую», которая находится лишь на достаточно ранней стадии своей реализации, ни поставки систем ПВО С-400, которые ближе к своему завершению, не являются для России теми проектами, которые способны оказывать определяющее влияние на её действия в Сирии.
Подавляющая доля российского экспорта в Турцию — это энергоносители и сырье, которые Турции будет крайне сложно или невозможно в обозримой перспективе заместить. Следовательно, на российские экономические интересы вероятный кризис с Турцией существенного влияния оказать не может.
Россия не перекроет газовый вентиль Турции в условиях кризиса, а Турция не закроет Черноморские проливы России, исходя из конвенции Монтре.
Чем грозит кризис в отношениях России и Турции
Новый серьезный кризис в отношениях двух стран грозит Турции рядом крайне негативных последствий. Как показывает опыт 2015 г., под немедленным ударом окажется туристическая индустрия страны, в значительной мере зависящая от России. Более того, строительно-подрядный сектор в России в очередной раз будет замещен конкурентами по рынку, хотя и не будет полностью вытеснен.
Стоит отметить, что затягивание острой фазы идлибского противостояния угрожает турецкой экономике, демонстрирующей крайнюю степень зависимости от внешней конъюнктуры и притока иностранного капитала и инвестиций.
Кроме того, дальнейшие человеческие потери Турции на сирийском фронте неминуемо приведут к потере правящей Партией справедливости и развития очков на внутриполитической арене.
Нынешние действия турецкого руководства в Идлибе следует характеризовать как довольно рискованную игру, способную самым негативным образом повлиять на экономику и внутреннюю политику страны. Важно в кратчайший срок вернуть вопрос в переговорное русло.
С другой стороны, Россия в Идлибе рискует намного меньше, что позволяет ей, как показывают события, разворачивающиеся в последней зоне деэскалации в Идлибе, действовать с прежней решительностью.
На фоне накачивания напряженности следует прогнозировать попытки турецкой стороны в кратчайшие сроки организовать личную встречу между президентом Р. Эрдоганом с президентом В. Путиным для урегулирования в привычном для сторон формате «ручного управления». С каждым днем боевых действий в Сирии с участием российских и турецких военных возрастает угроза непреднамеренного столкновения между сторонами, что, хотя и не затронет экономических интересов России в Турции, приведет к затяжному дипломатическому кризису.
21 февраля президент Р. Эрдоган, выходя с традиционного пятничного намаза, заявил о том, что 5 марта в Стамбуле должна состояться встреча так называемого «Стамбульского квартета» — Россия, Турция, Франция и Германия — по сирийскому урегулированию, главной темой которого станет ситуация в Идлибе. Однако вплоть до настоящего момента российская сторона устами пресс-секретаря президента России Д. Пескова, эту информацию не подтверждала.
Очевидно, что Россия на сегодняшний момент не заинтересована во встрече «Стамбульского квартета» по причине своих активных и достаточно успешных наступательных действий, предпринимаемых в Идлибе. А «Стамбульский квартет» — это площадка, на которой ведущие европейские державы в лице Германии и Франции, не имеющие в Сирии никакого влияния, будут ставить перед Россией вопросы гуманитарной обстановки в Идлибе. Это будет лишь тормозить процесс с учетом обострения ситуации и принятого российским руководством решения по «окончательному решению вопроса» вместе с Дамаском (разумеется, в силовом исполнении).
Таким образом, Россия пойдет на переговоры «Стамбульского квартета» тогда, когда будет достигнут существенный успех на полях сражений за Идлиб, который надо будет зафиксировать с Турцией и «освятить» присутствием европейских лидеров за столом переговоров. По этой причине дата 5 марта, озвученная президентом Турции Р. Эрдоганом (уже сейчас скорректирована на 6 марта), как зависящая от сложной ситуации на сирийском фронте, пока остается под большим вопросом, ставя Турцию в положение страны в подвешенном состоянии, когда предпринимаемые ею шаги оказываются рискованными, в первую очередь, для неё самой в контексте возможной реакции со стороны России и влияния на российско-турецкие отношения.
Таким образом, всё происходящее – это мучительный процесс вхождения Турции в зону российского влияния и выстраивания более близких российско-турецких отношений как партнёра (Турция) и старшего партнёра (Россия) по постсоветским лекалам.
Турецкая авантюра фактически провалилась, толком не начавшись.
Бесчисленные угрозы, зазвучавшие из уст турецкого руководства после гибели турецких военных, ожидаемо оказались пустым звуком. Ни объявления войны Сирии, ни введения военного положения в Турции не последовало; разрыва отношений с Россией также не произошло.
Оценка дальнейшего развития ситуации, места и роли России в новом материале, который является третьим в серии, посвящённой конфликту вокруг Идлибской зоны деэскалации. В предыдущих статьях мы оценивали военно-политические и экономические возможности Турции в свете идущего конфликта.
Несмотря на многочисленные радикальные заявления, вызванные очередным витком конфронтации в Идлибской зоне деэскалации, Россия всё так же остаётся близким партнёром Турции, российские корабли беспрепятственно плывут через Босфор в Тартус, а самолёты российской военно-транспортной авиации безмятежно парят в воздушном пространстве над Турцией, доставляя военные грузы в Хмеймим.
Зато в политическом отношении у наших турецких партнёров значительные успехи, перечёркивающие все неудачи февраля. Президент Турции смог дозвониться до Владимира Путина и даже получил приглашение посетить Москву: встреча президентов должна состояться 5-6 марта.
Однако нельзя сказать что нашим турецким партнёрам улыбнулась удача на поле боя.
«Потомки великих завоевателей», как обозначают турецких аскеров в турецких СМИ, умудрились расположить оперативный штаб на переднем крае в боевых порядках террористов — и успешно потерять его вместе со всем личным составом от прямого попадания ФАБ-500, внезапно упавшей с неустановленного летательного аппарата.
Данные о турецких потерях в этом эпизоде разнятся: официальная заявленная турками цифра убитых – 33 человека, неофициальная – более 100. Число раненых может быть в 2-3 раза больше, чем убитых. Кроме того, поскольку речь идёт о штабе, не могли не пострадать высокопоставленные офицеры.
С учётом многочисленных жертв предыдущих артиллерийских и авиационных ударов по турецким подразделениям можно оценочно предположить, что поддержка террористов на данный момент обошлась Турции в одну-две сотни убитых и несколько сотен раненых аскеров. Таким образом, совокупные потери вполне могут достигать уже полутысячи человек. Кроме того, турки и протурецкие террористы в Идлибе лишились нескольких десятков единиц бронетехники.
Что касается потерь в живой силе террористов, то необходимо учесть, что по ним уже месяц интенсивно наносятся авиаудары и «работает» почти вся наличная артиллерия САА. Происходящие последние несколько дней под чутким турецким руководством лобовые атаки террористов, которых фактически загоняют в огневой мешок, под шквальный огонь сирийской армии в районе Серакиба, также ведут к колоссальным потерям живой силы. Счёт общих потерь террористов за февраль вполне может идти на тысячи, и они, террористы, с таким успешным руководством могут скоро закончиться.
Единственным турецким успехом стала операция, ограниченная по масштабу, но зато с по-восточному романтичным названием «Щит весны». Локальные удары по сирийским подразделениям наносились 28-29 февраля с использованием небольшого количества БПЛА и широко освещались в турецких СМИ, координировать работу нескольких летательных аппаратов приехал сам министр обороны Турецкой Республики генерал Хулуси Акар. Возможно, именно поэтому данные действия стали относительно успешными. Оценочно от турецких ударов САА могли потерять до 50 единиц техники и несколько сотен человек ранеными и убитыми.
Успех турок был кратковременным. 1 марта частично заработала сирийская ПВО (ЗРК типа С-300ПМУ-2 пока не применялись) – и «посыпались» турецкие БПЛА: за один день было сбито 6 летательных аппаратов 4 Bayraktar TB2 и 2 новейших ударных TAI Anka-S, в турецких ВВС осталось всего 6 подобных аппаратов.
Кроме беспилотников, в эти дни турками применялись истребители F-16, сбившие два сирийских Су-24. За этим последовало интересное заявление руководителя российского центра примирения воющих сторон: «Российские войска не могут гарантировать безопасность полетов турецкой авиации над Сирией». Данное заявление является сигналом туркам о возможном усилении сирийской ПВО в районе Идлибской зоны деэскалации, а также о том, что турецкие пилотируемые летательные аппараты теперь стали законной целью, поскольку ранее по ним сирийские ЗРК не применялись.
Таким образом, несмотря на громкие слова, никаких решающих шагов со стороны турецкого руководства не последовало. Враждующие стороны – Турция и Сирия – по сути стоят на месте и обмениваются более или менее равноценными ударами, Эрдоган каждый день нахождения в Идлибе разменивает турецких солдат на сирийских.
В этом отношении время играет на руку Асаду: за долгие годы войны сирийцы привыкли к потерям, теперь же война носит национально-освободительный характер и сирийским военнослужащим тем более есть за что погибать. У турок обратная ситуация: любые крупные единоразовые потери приводят к истерике в турецком обществе и руководстве, с чем и связаны последние неадекватные заявления. У Турции нет реальных политических целей в Сирии, турецкий народ морально не готов бесконечно платить кровью своих аскеров за миражи османского величия.
Важно отметить, что Турция до сих пор не считает Российскую Федерацию стороной конфликта, обе страны остаются партнёрами де-факто. Россия скорее выступает как посредник между странами и единственная сила, способная разрешить сложившуюся ситуацию. Именно поэтому Эрдоган и едет в Москву.
Фактически речь идёт о прямом конфликте между двумя странами — партнёрами России, одной из которых РФ помогает в военном отношении. Роль посредника для России не нова. По подобному сценарию развивались практически все конфликты на постсоветском пространстве, Россия всё ещё осуществляет посреднические функции в Приднестровье, Карабахе и Донбассе.
Новым в этой ситуации является то, что решать свои военно-политические проблемы в Москву едет не глава постсоветского государства, а президент ближневосточной страны — участника НАТО со второй по размеру армией в Альянсе и 83-миллионным населением.
На постсоветском пространстве роль старшего товарища досталась России естественным путём как самому мощному государственному образованию из бывших союзных республик. Теперь Россия с опорой на Сирию занимает схожую позицию и в ближневосточном регионе.
Таким образом, всё происходящее – это мучительный процесс вхождения Турции в зону российского влияния и выстраивания более близких российско-турецких отношений как партнёра (Турция) и старшего партнёра (Россия) по постсоветским лекалам.
Дмитрий Кукушкин
Новостной сайт E-News.su | E-News.pro. Используя материалы, размещайте обратную ссылку.
Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter (не выделяйте 1 знак)
Уже несколько месяцев в так называемой идлибской зоне деэскалации наблюдается относительное затишье. В этом районе Сирии происходят исключительно бои местного значения, преимущественно незначительные перестрелки на аванпостах и действия с обоих сторон небольших диверсионно-разведывательных групп.
С одной стороны, это хорошо, так как дало возможность правительственным силам решить вопросы с другими очагами концентрации боевиков из различных группировок и также дало возможность солдатам Башара Асада наконец прийти в себя, переформироваться в достаточно спокойном режиме и нормально подучить пополнения.
Кроме того, именно создание в северо-западном углу Сирии обширного района под контролем антиправительственных сил, по сути, независимого квазигосударства, позволило проправительственным соединениям с наименьшими потерями ликвидировать очаги вооружённого сопротивления в Каламуне, в Восточной Гуте, в районе Хомса и Дераа. Причём благодаря переговорам и вполне чёткой и достаточно единой позиции России, Турции и Ирана удалось избежать гибели людей с обеих сторон. Больше того, во многом именно благодаря тому, что «непримиримые» из числа «вооружённых оппозиционеров режиму Асада» получили возможность выезда в Иблиб, значительное число бывших мятежников сдало тяжёлое и среднее вооружение и присоединилось к правительственной коалиции в качестве сил местного ополчения.
Однако, с другой стороны, формирование в Идлибе огромного района, насыщенного боевиками всевозможных группировок, создало и многие трудности. Во-первых, это достаточно густонаселённая местность с плотной застройкой, что усложняет ведение боёв (в отличие, скажем, от слабозаселённых пустынных районов Сирии).
Во-вторых, концентрация в идлибской зоне деэскалации не только боевиков, но и членов их семей, а также сохранение на этой территории большей части прежнего населения создают огромную проблему для правительственной коалиции. Ведь в этом случае, при принятии решения о вооружённом способе разрешения идлибского вопроса, сирийская армия будет вынуждена отказаться от широкомасштабного применения тяжёлых вооружений и ковровых бомбардировок с целью недопущения гуманитарной катастрофы.
Встреча и взаимодействие двух миров. Источник фото: cosmo.ru/forumn
В-третьих, проблемой является само по себе большое число сконцентрированных в районе Идлиба мятежников, почти во всём их политическом спектре — от отпетых халифатистов до «умеренных оппозиционеров».
Конечно, большим плюсом является тот факт, что, даже находясь под угрозой окончательного уничтожения, антиправительственные силы в Сирии так и не смогли не только договориться между собой, но даже сформировать хоть сколько-нибудь эффективный общий координационный центр (правда, стоит отметить, что единого штаба нет и у проправительственных сил – сирийская армия действует отдельно, шиитские соединения иранцев и ливанцев — отдельно, а российские подразделения ВКС – отдельно).
Группировки «вооружённых оппозиционеров», сконцентрированные в «идлибском котле», в настоящее время можно разделить на относительно умеренные протурецкие и более радикальные исламистские.
Ориентированные на Анкару группировки идлибской зоны объединены в «Национальный фронт освобождения Сирии» (созданный на основе бывшей «Джейш Тахрир ас-Сурия», трансформировавшейся в джихадистскую и запрещённую в РФ «Ахрар аш-Шам»). С их помощью Турция явно планирует сохранить за собой по меньшей мере часть северо-западного угла довоенной территории Сирии, а в лучшем случае вообще сформировать некий «защитный пояс» из анклавов боевиков на всей сирийско-турецкой границе. И, несмотря на то, что точные условия договорённостей «тройственного союза» России, Турции и Ирана по Сирии неизвестны, но факты позволяют говорить о том, что Анкара всячески продолжает разнопланово поддерживать ориентированные на неё группировки.
Среди исламистских объединений идлибского анклава явно лидирует запрещённая в РФ «Хайят Тахрир аш-Шам», которая в последнее время даже окрепла качественно и количественно по причине вхождения в её состав других групп исламских радикалов, ранее вышедших из подчинения её руководству.
Разумеется, члены «Хайят Тахрир аш-Шам» и особенно её лидеры, большинство их которых являются бывшими боевиками не менее одиозной и запрещённой в РФ «Джабхат ан-Нусры», прекрасно понимают, что они находятся на пороге уничтожения. В связи с этим в последние месяцы в их среде зафиксированы отдельные попытки найти мирный выход из создавшейся ситуации (судя по всему, они хотели бы стать участниками мирного урегулирования по примеру афганских талибов).
Однако сделать это им будет крайне сложно. Дело в том, что члены данной группировки слишком запятнали себя убийствами и террором, в связи с чем растеряли своих бывших покровителей на международной арене, и теперь с ними (в отличие от тех же талибов) никто не хочет вести никаких переговоров. Тем более, что даже, в отличие от запрещённого в РФ афганского движения «Талибан», занимающего господствующее положение среди врагов официального Кабула, «Хайят Тахрир аш-Шам» не имеет такого же положения и влияния в сирийском обществе.
И, по-видимому, то, что Турция (одна из главных стран-покровительниц «хайятистов») согласилась с Ираном и Россией по поводу признания этой группировки террористической, решило дальнейшую судьбу данного объединения исламистов.
На этом фоне очень показательна позиция «Хайят Тахрир аш-Шам» относительно мировой террористической сети, запрещённой в РФ, известной под условным названием «Аль-Каида» («База исламских моджахедов»). В прошлом «хайятовцы» были более чем лояльны «Аль-Каиде», однако в последнее время постарались дистанцироваться от неё, причём вплоть до устранения тем или иным путём её эмиссаров-наблюдателей.
Идлибская зона деэскалации. Источник карты: riafan.ru
Руководство «Хайята» пошло даже на официальный разрыв с Айманом аз-Завахири, однако тот, со своей стороны, сообщил, что никого из «хайятовцев», давших прежде ему байят, он не изгонял из рядов «Аль-Каиды», да и вообще его организация ультрарадикальных халифатистов никого не исключала из своих рядов, кроме «игиловцев».
Больше того, аз-Завахири серьёзно «подставил» «Хайят Тахрир аш-Шам» своим высказыванием о невозможности выхода их из состава «Аль-Каиды» «по причине множества разобщённых групп исламских моджахедов в Сирии и отсутствия на её территории правильного исламского управления». Лишь в случае исправления двух вышеуказанных факторов, подчеркнул Аз-Завахири, он готов предоставить самостоятельность сирийскому отделению «Аль-Каиды».
Достаточно специфическое положение «хайятовцев» в последнее время, руководство которых в среде исламистов стали считать клятвопреступниками, вызвало раскол в их рядах. В результате возникших разногласий часть боевиков из числа ветеранов «Ан-Нусры» вышла из состава «Тахрир аш-Шама» и сформировала сразу несколько независимых банд, крупнейшей из которых является «Хуррас ад-Дин». В эту организацию вошли наиболее стойкие «алькаидисты» из бывших «нусристов», в результате чего фактически именно это объединение халифатистов стало сирийскими представительством «Аль-Каиды». Правда, пока, к сожалению, до вооружённого противостояния между ними дело не дошло, но, как говорится, время ещё есть, поживём-увидим.
Отметим также, что этот раскол не остался без внимания «игиловцев», которые предложили бывшим «нусристам», вышедшим из «Хайята», официально раскаяться в прошлом, и если не войти в состав запрещённого террористического «Исламского государства», то хотя бы признать их своими союзниками и покровителями. Однако те пока вполне логично отказались.
Рассматривать сконцентрированные в «идлибском котле» группировки можно ещё долго, пожалуй, это тема для целой отдельной статьи, сейчас же мы перейдём к обзору проправительственных сил, держащих кольцо окружения сообществ боевиков в этом регионе.
Как известно, сирийская правительственная армия серьёзно поменялась за последние годы, и её силы, находящиеся в мухафазах Хама, Идлиб и Халеб, можно разделить на 2 категории: регулярные подразделения и формирования ополченцев-добровольцев.
Сирийские данные говорят о нахождении в зоне Идлиба таких регулярных подразделений, как силы 1-го армейского корпуса (в том числе 9-я танковая дивизия), 4-я механизированная дивизия (весьма боеспособная часть, находящаяся под командованием брата президента Сирии), части «Республиканской гвардии» и «Силы тигра».
Подразделения ополченцев представлены батальонами «Сирийской социал-национальной партии» и «Народных сил самообороны», лояльными официальному Дамаску палестинцами бригады «Аль-Кудс» и бригадой членов партии «Баас», а также таинственным 5-м корпусом.
Можно сказать, что значительная часть личного состава всех вышеуказанных формирований достаточно хорошо мотивирована, отличается высокой степенью лояльности клану Асадов, и имеет большой опыт боевых действий в городах. На вооружении этих сил находится большое число бронетехники и тяжёлого вооружения советского и российского производства, причём как устаревших образцов (например, танков Т-55 и Т-62), так и вполне современных типов (например, есть новые модифицированные Т-72). Сконцентрированные в районе «идлибского котла» соединения в достаточной степени также насыщены артиллерией (включая самоходные гаубицы), а также системами РСЗО («Грады» и «Ураганы»).
Судя по сведениям «сирийской вооружённой оппозиции», значительная часть из указанных подразделений обучается, оснащается и вооружается Россией и Ираном, а в составе того же 5-го корпуса действует якобы даже группа российский наёмников из состава общеизвестной ЧВК.
По мнению самих исламистов, в случае, если Иран и особенно Россия будут по каким-то причинам (например, из-за международного воздействия) вынуждены предоставить правительственные войска самим себе (в частности, если ВКС РФ лишат Дамаск своей поддержки), то у них есть все шансы выдержать наступление сирийской армии в случае его начала.
Источник фото: riafan.ru
Однако если Россия продолжит оказывать военную помощь Дамаску, российская авиагруппа на авиабазе Хмеймим окажет воздушную поддержку наземным частям, а российские офицеры спланируют ход операции и будут её координировать, то, по мнению джихадистов, им останется только подороже продать свои жизни, «прежде чем получить свою долю в обиталищах Аллаха».
Итак, ситуация последних недель хорошо показывает призрачность надежд на мирное урегулирование идлибской проблемы: в абсолютном большинстве объединения джихадистов не сдали своё тяжёлое вооружение, сорвав все договорённости, и наоборот, только укрепляют занимаемые ими позиции.
Судя по всему, несмотря на свою разобщённость, все группировки радикальных исламистов в области Идлиба готовятся к вероятному наступлению сирийской правительственной армии в этом регионе, которое в случае его начала станет возможно крупнейшей операцией за весь период гражданской войны в этой стране.
В связи с этим джихадисты всячески пытаются предотвратить дезертирство из своих рядов, активно ищут новых сторонников и обучают множество новобранцев, завербованных из числа местных жителей. Однако вероятный ход боевых действий по ликвидации «идлибского котла» и проблемы, которые при этом могут возникнуть, мы рассмотрим в следующей части.