Капак райми праздник

Продолжаю про древних инков.
Сегодня о том, что и как они праздновали.

Календарные обряды

Церемониальный календарь Куско превратился в государственный цикл церемоний и празднеств, наиболее важными из которых были:

Инти Райми, праздник Солнца, проходил в июне, в момент зимнего солнцестояния. На холмах вокруг Куско в честь Солнца совершались многочисленные жертвоприношения. В число их входили дети, которых погребали живыми с серебряными и золотыми сосудами, растертые в порошок морские раковины и ламы. За этим следовало торжественное пиршество за счет Солнца, и все участвовали в танце на общественной площади.

Чауа-уаркиз, Чакра Рикуйчик, или Чакра Кона (месяц вспашки), отмечался в июле, когда жертвы приносились уаке, главенствующей над системой орошения долины.
Япакис, Чакра Айапуи, или Капак Сикис (месяц посева), – август, когда жертвы приносили всем уакам. После того как зернами маиса торжественно засевали поле Мама Уаки, приносили жертвы Морозу, Воздуху, Воде и Солнцу.

Ритуальный посев маиса проводился в августе

Койя Райми и Китуа (праздник Луны) праздновали в сентябре во время весеннего равноденствия, и Пома сообщает, что это был месяц, в котором женщины были наиболее счастливы. Праздник Китуа начинался в момент появления новой Луны. Мужчины занимались очищением города от болезней. После того как болезнь прогоняли, все мылись и в знак очищения вымазывали маисовой кашей лица и дверные притолоки. Далее следовали несколько дней пиров и танцев, после которых приносили в жертву четырех лам и исследовали их легкие, ища предзнаменования. По этому случаю все подчиненные племена приносили на Уакапату свои уаки, признавая власть Инки.

К’антарай, или Ума Райми, проводился в месяце, соответствующем октябрю, в течение которого посевы тщательно оберегали. При необходимости проводили специальные церемонии и жертвоприношения для увеличения количества осадков.

Айамарка, соответствующий ноябрю, был месяцем, во время которого проводился Праздник Мертвых. Покойников выносили на всеобщее обозрение, совершали особые церемонии и подносили им жертвы и пищу.

Капак Райми (величайшее празднество) совпадал по времени с декабрьским солнцестоянием, когда совершались обряды уарачико (ритуал вхождения в возраст для мальчиков), после которых из провинций в Куско приносили продукцию, принадлежавшую императору и религии; за этим следовало грандиозное празднество и жертвоприношения золота, серебра и младенцев.

Камай килья: во время январского новолуния ритуал уарачико продолжался; участники постились, проводили обряды покаяния, на главной площади происходило потешное сражение, а затем следовали танцы и жертвоприношения. В полнолуние ко всему этому добавлялись дополнительные танцы и жертвы. Спустя шесть дней все прошлогодние жертвы сжигали и сбрасывали в реку, чтобы их унесло к Виракоче.

Хатун-пукуй (великое созревание) проводили в месяце, соответствующем февралю. В новолуние жертвенное золото и серебро преподносили сначала Солнцу, затем Луне и другим божествам. «Двадцать морских свинок и 20 вязанок дров было пожертвовано Солнцу ради урожая».
Пача-пучуй (созревание Земли) проводили в месяце, соответствующем марту, месяцу осеннего равноденствия. В это время соблюдали пост, и при новой Луне ухаживали за зреющими посевами и приносили в жертву черных лам.

Айриуа, или Камай Инка Райми, апрельский праздник, был посвящен Инке и проходил под покровительством Солнца. Проводилась церемония в честь эмблемы императора, которую несли члены его фамилии, распевая гимны священной ламе. Это было совершенно белое животное, одетое так же, как члены процессии, которое принимало участие во многих церемониях, символизируя первую ламу на земле.

Айморай килья, или Хатун Куски (великое Возделывание), отмечался в месяц, соответствующий маю. Праздники этого месяца проводились в честь сбора урожая маиса и отправки его на хранение. Солнцу и уакам жертвовали лам, а затем следовали пиршества, на которых в большом количестве поглощали чичу. Тогда же проводилось множество местных праздников и ритуалов. Мальчики, прошедшие возрастной обряд, убирали урожай с поля Мама Уаки.

Семейные обряды

У Инков существовало множество семейных обрядов, обычаев, традиций, связанных с жизненным циклом человека.

Перед тем как должен был родиться ребенок, мать обязана была исповедоваться и молиться, чтобы роды прошли легко, тогда как от мужа требовалось поститься в продолжение родов. На четвертый день после родов ребенка клали в кирау — люльку, к которой его привязывали, и отовсюду приглашались его родные, чтобы они могли посмотреть на него и выпить чичи. Ребенку давали имя позже, на особой церемонии, именуемой рутучико, что означает «отрезание волос». Она проводилась, когда ребенка отлучали от груди, то есть в возрасте от года до двух лет. Имена, даваемые детям на рутучико, употреблялись только до тех пор, пока дети не достигали половой зрелости. В течение этого периода большинство детей постоянно находились рядом со своими родителями и обучались, подражая им и помогая выполнять каждодневные обязанности.

Киара — колыбель

Старшие дети помогают своим родителям: присматривают за животными, собирают топливо для очага, охотятся на птиц

На мой взгляд, наиболее интересны у инков ритуалы, связанные с достижением половой зрелости – ритуалы вхождения в возраст.
Ритуалы вхождения в возраст существовали отдельно для девочек и для мальчиков и назывались соответственно кикочико и уарачико.

Официальной коллективной церемонии для девочек не было, за возможным исключением соучастия дочерей знатных родов в обряде уарачико для мальчиков. Ритуал кикочико был событием внутрисемейным и праздновался, когда у девочки проходила первая менструация. Во время подготовки она оставалась в доме, постясь в течение трех дней, пока ее мать ткала ей новый наряд. Она показывалась на четвертый день, чисто вымытая, с заплетенными волосами, одетая в красивое новое платье и сандалии из белой шерсти. Тем временем ее родственники собирались на двухдневный пир, чтобы отпраздновать это событие, причем ее обязанностью было прислуживать им на пиру. После этого каждый дарил ей подарки, и она получала постоянное имя от самого значительного ее родственника-мужчины, который давал ей доброе напутствие и наказывал ей быть послушной и по мере своих сил служить родителям.

Женские имена говорили о качествах, вызывающих восхищение и считающихся подходящими для женщины, так что девочке могли дать имя по названию предмета или абстрактного качества – такие как Окльо (чистая) или Кори (золото). Мальчики получали имена и прозвища, говорящие о чертах характера или обозначающие животных: Юпанки (почитаемый), Амару (дракон), Пома (пума), Куси (счастливый), Титу (великодушный).

Мальчики принимали участие в церемонии вхождения в возраст мужчины, именуемой уарачико, когда им исполнялось приблизительно 14 лет, плюс-минус год. Основные ритуалы уарачико совпадали по времени с празднованием Капак Райми, но подготовка к уарачико начиналась задолго до того. Женщины ткали для своих сыновей особые наряды: узкие рубахи из тонкой шерсти викуньи и узкие белые плащи, стягивающиеся вокруг шеи шнурком, с которого свисала красная кисточка. Тем временем кандидаты собирались к святилищу Уанакаури, расположенному примерно в шести с половиной километрах от Куско, где они приносили жертвы идолу, прося позволения вступить в аристократическое сословие. Жрецы давали каждому мальчику пращу и кровью ламы, принесенной в жертву, проводили черту на его лице. Затем мальчики собирали траву ичу, чтобы их родители могли на ней сидеть. После возвращения в Куско все начинали готовиться к наступающему празднованию, готовя загодя громадное количество чичи.

В первый день месяца знатные люди представляли своих сыновей Солнцу, их предку, в храме Солнца. Мальчики были одеты в те самые специально изготовленные дома наряды, и их родственники также. Затем все они направлялись к Уанакаури, ведя с собой священную белую ламу. На следующее утро перед возвращением в Куско в святилище Уанакаури приносились новые жертвы и совершались обряды. На обратном пути разыгрывался любопытный ритуал: родители пращами подстегивали мальчиков по ногам. После прибытия в Куско на центральной площади приносили жертвы идолам и мумиям предков.

После нескольких дней передышки, в течение которых мальчики, вероятно, постились, семьи вновь собирались на центральной площади, на этот раз для большей торжественности в присутствии Сапа Инки, и наконец происходили ритуалы, заканчивающиеся принятием мальчиков в аристократическое сословие. Мальчикам и девочкам, которые должны были участвовать в торжествах, Верховный жрец выдавал наряды из хранилищ Солнца. Одеяние мальчиков состояло из рубахи в красно-белую полоску и белой накидки, которая завязывалась голубым шнурком с красной кисточкой; они также носили специальные сандалии, ради этого события сплетенные их родственниками-мужчинами из травы ичу. Далее все направлялись к Уанакаури, к холму Анауарке, где после очередных жертвоприношений инки танцевали особый танец таки. За этим следовал ритуальный забег. Мальчики, которых подбадривали их родственники, бежали дистанцию примерно в тысячу метров вниз по опасному склону. На финише у подножия бегунов встречали девочки с кубками чичи.

Затем после возвращения в Куско они отправлялись на холмы Сабараура и Йавира, где опять приносили жертвы и танцевали. Здесь Сапа Инка выдавал мальчикам символы зрелости – набедренную повязку и золотые ушные подвески. После очередного исполнения танца таки все возвращались в Куско, и вновь повторялся ритуал подхлестывания мальчиков по ногам, дабы почтить богов. После всех этих многочисленных церемоний юные аристократы отправлялись совершить омовение в источнике Калипукьо, расположенном позади крепости Куско, где они снимали одежду, которую носили на протяжении церемонии, и надевали другую, под названием нанакльа, раскрашенную в черный и желтый цвета. Наконец, после их возвращения на центральную площадь Куско, Уакапата, их семьи дарили им подарки, в числе которых было оружие, которое вручали им «крестные отцы», и мальчиков наставляли, как им вести себя, чтобы соответствовать статусу взрослых, и наказывали им быть храбрыми, блюсти верность императору и почитать богов.

Предыдущие статьи цикла:
Древние инки — кто такие?
Во что верили древние инки?
Инки: декоративно-прикладное искусство. Красотища!
Древние инки: во что одевались?
Инки: где жили? Кого ели?))

Литература:
Энн Кенделл. Инки. Быт, религия, культура — М.: Центрполиграф, 2005
Луи Боден. Инки. — М.: Центрполиграф, 2004
История мировых цивилизаций: учебное пособие/коллектив авторов под науч.ред. Г.В.Драча, Т.С.Паниотовой. – М.:Кнорус, 2012
Интернет-источники:
http://incamusic.narod.ru/latinorama/civil/civil.htm статья «Цивилизация инков»
http://tapemark.narod.ru/les/220a.html лингвистический энциклопедический словарь
http://ru.wikipedia.org/wiki/%C8%EC%EF%E5%F0%E8%FF_%C8%ED%EA%EE%E2 статья в Википедии «Империя инков»

Религиозные праздники [инков]

Молитва Создателю.

 [29]

Другая молитва о плодоносных стадах.

Молитва Вакам.

Чанка-Виракоча была вакой в Чуки-чака, откуда был Манко Инка. Атун-Виракоча – это в ваке из Уркос; это там, где был орёл и сокол, высеченный из камня при входе к этой ваке, и образ человека в белом одеянии до пят, и спускающемся к его талии. Апотин-Виракоча – это в Амайбамба, что находится за Тампу. Урусайна-Виракоча – в том же самом месте. Чуки-чанка-Виракоча – это в Вайпау.

[30]

Другая молитва.

Другая молитва.

Молитва Солнцу.

 [31]

Молитва Инке.

Другая молитва.

Другая молитва.

Молитва всем Инкам.

 [32]

Молитва всем Вакам.

Когда они распределили отары, овец забивалось в превеликом множестве, чтобы съесть их в тот день. Потом в большом количестве приносилась чича на площадь, из хранилищ, где она хранилась. Она была сделана из варёного белого маиса, в долине Куско. Отары, использованные на этом празднестве, были собственностью Создателя, Солнца и Грома, с их участков, разделенных по всем провинциям Перу. Закончив с яствами и веселием, они исполняли свои таки, и выпивали подобно тому, как делали то в предыдущий день. Сиё продолжалось четыре дня. Первый день назывался Ситуа, и это было тогда, когда они ели санку, называвшуюся явар-санку. Второй день был посвящен Творцу, Солнцу и Грому, когда они совершали жертвоприношения, и жрец возносил [молитвы] в честь Инки. Четвёртый день был [посвящен] Луне и Земле, когда приносились обычные жертвы и возносились [обычные] молитвы. На следующий день люди всех [33] народностей, подчинённые Инками, приходили со своими ваками и в роскошнейших одеяниях, для каждого края особые, чтобы они могли удовлетворить[Z87] . Жрецы, заботившиеся о ваках, несли их на носилках. Когда они входили на площадь, двигаясь по направлению из четырёх уже упомянутых Суйу, они осуществляли поклоны Творцу, Солнцу и Грому, и Ванакаури, ваке Инков, а затем те же самые поклоны давали Инке, находившегося во время того важного события на площади. Откланявшись, они проследовали к установленным для них местам, и, хорошенько потеснившись, роды Анан-Куско и Урин-Куско образовывали одно целое, и таким образом оставляли больше пустого места на площади. Как только все люди распределились по своим местам, Верховный Жрец Солнца обрызгивал большое количество санку кровью, а касики поднимались, соблюдая ихний порядок, и повторяли следующее:

Молитва Творцу.

Затем Жрец Солнца раздавал санку, после этого люди ели овчину, принесённую в жертву Творцу, Солнцу и Грому. [34] Каждая народность проводила остаток дня в исполнении таки и в распевании песен и танцах, по обычаю ихних стран, до того как они были завоёваны Инками. В этот день всем калека, ранее изгнанным из Куско, дозволялось присоединиться к празднику. Эта часть празднества длилась два дня и по её завершении, вечером, они сжигали жертвенную овцу, и огромное количество разноцветной одежды. Затем те, кто должен был возвращаться к себе домой, просили разрешения у Создателя, Солнца, Грома и Инки, даровавший им таковое, и они оставляли в Куско ваки, принесённые ими в том году. Они возвращались по своим домам со своими ваками, какие они принесли на праздник в прошлом году, и, в вознаграждение за их беспокойство, а именно, придя с таких далёких расстояний, их вожди получали золото и серебро и одежды и слуг, и разрешение ездить на носилках. Их вакам также даровались поместья и обслуга для работ на них, и так они возвращались в свои дома.

Выдумавшим этот праздник [Z88] был Инка Юпанки, во всяком случае он учредил вышеупомянутые церемонии, хотя он отмечался со времён, когда там когда-либо были Инки, совершался он не вышеназванным образом. Остаток месяца проводил, кто как находил уместным или как ему больше нравилось. Такой же праздник, называвшийся Ситуа, отмечался в столицах всех провинций, инкскими губернаторами, где бы они не находились: и несмотря на то, что церемонии были менее пышными, а жертвоприношений меньше, не пренебрегали ни одной частью праздника.

Сентябрь.

Они называли месяц Сентябрь Ума-Райми [Uma-Raymi], потому что индейцы из Ума, что в двух лигах от Куско, отмечали праздник Варачильо [Hurachillo[Z89] ]. Это было важное событие, [35] когда юношей признавали рыцарями, и когда им прокалывали уши, о чём мы упомянем в соответствующем месте. Женщины Куско, чьи сыновья должны были подвергнуться прокалыванию ушей, и совершить варачику, проводили своё время в пошиве одежд, в которые их сыновья должны были быть одетыми в праздничный день варачику. Некоторые родственники сходились помочь им в шитье, и в веселии и питье на несколько дней к ним домой: и тем месяц заканчивался.

Октябрь.

 Они называли месяц Октябрь – Айа Марка Райми [Aya Marca Raymi], потому что индейцы из селения Айамарка [Ayamarca] совершали празднества варачику, а юноши того племени прокалывали свои уши, и признавались рыцарями, сопровождая следующими церемониями. В Куско, люди занимались приготовлением большого количества чичи для праздника Капак-Райми [Ccapac Raymi]. Это заготовка чичи называлась канторай [cantoray]. Юноши, кому предстояло получить своё оружие, шли к ваке, называемой Ванакаури, принести жертвоприношение да испросить разрешения получить рыцарское [звание]. Для сего существовала их главная вака, брат, как они говорили, Манко Капака [Manco Ccapac], от коего они вели род. Но, чтобы избежать многословия, я не стану приводить придание касательно этой ваки, отсылая к сообщению о ней в истории Инков, которую я написал. Юноши, вооруженные рыцарями, проводили ту ночь на холме Ванакаури, [Z90]  где держали ваку, в память о путешествии, какое их предки начали с того места. На следующий день, они возвращались в послеполуденное время, неся с собой ноши соломы, на которых их родители и родственники могли бы присесть. В этот день юноши постились; и месяц проводили в приготовлении множества видов чичи для празднества. В это время, и даже на протяжении всего года, жрецы Творца, Солнца и Грома, и те, кто заботился о ваке [36] Ванакаури, три дня совершали жертвоприношения; принося в качестве жертв три овцы: одну – утром, одну – в полдень, а третью – ночью, вместе с другой едой, посвященной этим божествам. Вакам полагалось потреблять это там, где они находились; но они несли еду на холмы во время праздника Интик-райми [Yntic-raymi]. Лица, заботившиеся о забальзамированных телах, также никогда не выходили наружу, чтобы принести им [телам] еду в жертву, а наливали чичу, посвященную им, как то было в обычае у них, когда те были живы. Эти потребляли, потому что они считают за самую истину, учение о бессмертии души, и они говорили, что где бы ни была душа, она получит еду и съесть её, как если бы была жива. Тем и заканчивался этот месяц.

Ноябрь.

Месяц Ноябрь назывался Капак-Райми [Ccapac Raymi], что значит Праздник Правителя Инки. Это был один из трёх главных праздников года. В этом месяце они вручали оружие юношам, прокалывали им уши, и давали им штаны, которые на их языке называются вара[Z91]  [huara]. Для названного праздника, и для вооружения в рыцари, в течение первых восьми дней, все родители и родственники тех, кому предстояло получить рыцарское звание, были заняты изготовлением усутас [usutas], которые были их обувью, сделанной из очень мелких тростников, почти золотого цвета; и [изготовлением] варакас[Z92]  [huaracas] — из овечьих сухожилий; и вышиванием украшений на рубахах, в каких они должны были появиться, когда шли к ваке, называемой Ванакаури Чумпикасико [Huanacauri Chumpicasico]. Рубахи были сделаны из превосходной желтой шерсти, с каймой из изысканной черной шерсти, похожей на шелк, чуть более полутора пядей[Z93]  в ширину. Они также носили накидки, называвшиеся супайкольа [supayacolla], которые были из белой шерсти, длинные и узкие, не более 2 пядей в ширину, но достигающие колен. Они прикреплялись вокруг шеи узелком, откуда свисал шерстяной шнурок, на конце которого была красная кисточка. Льяуты [llautus], которые им одевали в тот день, были черного цвета. [37] На девятый день утром они все отправлялись на площадь, как родители тех, кому предстояло стать рыцарями, так и родственники. Родители и родственники одевались в особые одежды, называвшиеся колька-унку [collca-uncu[Z94] ]. Это была особенная праздничная одежда. По такому важному случаю накидки были жёлтые, а перья на их головах – черные, взятые у птиц, называющихся гито [Z95] [guito[Z96] ]. Поэтому перья назывались кито-тика. Те, кому предстояло стать рыцарями, остригались, а после стрижки их одевали в уже описанное одеяние. Множество девиц, избранных для их обслуживания на празднике, приходило затем на площадь, одетые в платья, называвшиеся Куско асу икочильи-кильа [Cuzco asu ycochilli-quilla]. Возрастом они были от 11 до 12 или 14 лет, и были они из лучших семей. Они назывались Ньюста-кальи-сапа [Z97] [Ñusta-calli-sapa]. Их обязанностью было – нести небольшие кувшины чичи, о чём мы поведаем в дальнейшем. Одевшись все в эти костюмы, они отправлялись к дому Солнца и Грома, и несли [или выносили] изображения на площадь. Затем выходил Инка, занимал своё место возле статуи Солнца. Юноши, коим предстояло стать рыцарями, поднимались соблюдая свой порядок, и совершали свои муча [mucha[Z98] ], что было их разновидностью поклонения вакам. Они также выносили статую женщины, являвшуюся вакой луны, и назвавшуюся – Пасса-мама [Passa[Z99] -mama]. О ней заботились женщины; когда её выносили из дома Солнца, где у неё было особое место в положении балкона-башеньки [mirador] [Собора] Санто Доминго, они несли её на своих плечах. Причина, по которой о ней заботились женщины была в том, что, как они говорили, она была женщиной, и статуя внешне была на неё похожа. Осуществив поклонение, юноши ожидали наступления полудня, когда они снова совершали поклонения [38] вакам; и испросили разрешения у Инки совершить свои жертвоприношения, которые они приносили следующим образом.

У каждого юноши, намеревавшегося получить оружие, была овца, приготовленная для жертвоприношения. Все они шли, со своими родственниками, к горе, называемой Ванакаури. Той ночью они спали у подножия горы, в месте, называемом Матава, а с рассветом десятого дня, постясь, ибо они постились и предыдущий день, все поднимались на гору, пока не доходили до ваки Ванакаури. Они оставляли овец для жертвоприношения у подножия горы в Матуа, Тарпунтаи выдергивали небольшой клок шерсти из каждой. Эти Тарпунтаи являются жрецами, совершающими жертвоприношения. [Z100] Когда они достигали вершины горы, Тарпунтаи брали пять ягнят и жертвовали их перед вакой. Затем они делили шерсть, которую они держали в своих руках, среди юношей, кому предстояло стать рыцарями, и начальниками, с ними пришедшими. Юноши и начальники потом развеивали шерсть по ветру, пока возжигались жертвоприношения, сопровождая сиё такими словами:

— О Ванакаури! отец наш, да останутся Творец, Солнце и Гром вечно молодыми, и никогда не стареют. Да сохрани сына своего Инку всегда в юности его, и позволь, чтобы мог он преуспеть во всём, чтобы он ни предпринял. И нам, твоим сыновьям и потомкам, ныне отмечающим этот праздник, позволь, чтобы мы могли пребывать вечно в руках Творца, Солнца и Грома, и в твоих руках.

После принесения жертв, в девятом часу дня, они [жрецы] клали вараки[Z101]  [huaracas], и сумки, называемые чуспы [chuspas] в руки юношей, и преподнося им вараки, они говорили:

— Ныне, когда наш отец Ванакаури дал вараки, в знак мужества, живи впредь мужем храбрым.

Верховный жрец ваки употреблял эти слова, когда вараки отдавались юношам. Они были сделаны из волокон алоэ и сухожилий овец; волокно алоэ наподобие льняного волокна. Они [пращи] были теми, какие их первопредки, когда они вышли из Паккари-тампу [Paccari-tampu], носили с собой. Они [39] носили с собой. Затем они уходили, пока не прибывали к ущелью, называвшемуся Кирас-манта [Quiras-manta], где их встречали дяди и родственники, и начальники, которые хлестали их по рукам и ногам, приговаривая:

— Будь отважным, каким я был, и получи эти подарки, чтобы ты мог подражать мне.

Потом они напевали песню, называемую Уари [Huari], вооруженные рыцари поднявшись с пучками соломы в руках, а остальной же народ сидячи. Как только таки заканчивался, они поднимались и шли в Куско, откуда приходил пастырь, являвшийся тем, кто заботился о стадах, называемых Райми-напа [Raymi-napa], посвященных этому празднику. Они приносили овцу, называемую напа, покрытую красной тканью, имеющую на ушах золотые отверстия. Те, кто приходил с нею, рассыпали над нею насквозь просверленные морские раковины, называемые вайльяйкипак [hayllayquipac]. Индеец также приносил сунтур-павкар [suntur-paucar], являвшуюся знаком отличия Правителя. Когда они прибывали на площадь, где собрался народ, они исполняли танец, а потом проводили овцу и сунтур-павкар перед ними. Народ возвращался в Куско, шествуя единым строем, к своим фамилиям и племенам; те, кто получил рыцарское звание, несли вараки на своих головах, а пучки соломы в руках. Когда они достигали площади, они поклонялись вакам. Отцы, дяди и родственники затем поклонялись им в руки и ноги, а после этого весь народ исполнял музыку[Z102]  (таки), называемую уари, а юноши подносили питьё отцам, дядям и родственникам, которые их стегали. К тому времени уже была почти ночь, и они шли по своим домам и вкушали жертвенную овцу. Жрецы относили ваки обратно в свои храмы.

В последующие дни люди оставались дома, а юноши, ставшие рыцарями, отдыхали от своих трудов. Но в 14 день месяца они все выходили на площадь Куско, называвшуюся Вакай-пата [Huacay-pata]. Каждый приходил со своим отцом и родственниками; и, следует знать, что все юноши, получившие оружие, [40] обязаны были быть потомками и родственниками Правителей Инков по прямой линии, никому другому то дозволено не было. В том же месяца Инки, Правители Провинций[Z103] , имевшие сыновей подходящего возраста, совершали церемонии в провинциях, прокалывая уши мальчикам, и посвящая их в рыцари.

В 14-ый день они приносили на площадь ваки Творца, Солнца, Луны, и Грома, разместив их возле Инки, жрецы же встав возле своих вак. Юношам, которым предстояло стать рыцарями, преподносились одежды, называемые умиска-унку [umisca-uncu], являвшиеся полосатыми, красно-белыми рубахами, и белым плащом с голубым шнуром и красной кисточкой. Все люди края должны были делать эти одежды, в виде дани; а родственники обеспечивали усута, сделанные из соломы, высоко у них ценившиеся, называвшиеся ичу [ychu]. Жрец Солнца, чьею обязанностью было подавать эти одеяния во имя Солнца, заставлял всех девиц привести пред очи его, и каждой давал одежду: красно-белую, называвшуюся ункалью [uncallu]; льикльа [lliclla], это то же самое; вместе с тканью в виде мешка, открытой с обоих концов, той же раскраски. Затем они клали в руки юношей посохи, и к верхнему концу которого рыцарь был привязан, что они называют яури [yauri]. Затем выдавались штаны, называемые варака, сделанные из сухожилий и красной ткани, с маленьким чаваром[Z104]  [chahuar]. После получения одежд они шли, соблюдая порядок, поклониться изображениям Творца, Солнца, Луны и Грома, и почтительно кланялись Инке. Перед этим дяди и родственники хлестали их по рукам и ногам, заклиная их быть отважными, и всегда оказывать внимание в поклонении Вакам и Инке. По окончании этих церемоний они выходили на площадь, в порядке своих племен, каждый со своим родом; [41] и они отправлялись спать в пустынь, называющуюся Раурану [Rauranu], что около лиги от Куско. Каждый, ставший рыцарем, нес палатку на ночлег, для себя и своих родственников. Туда с ними шли все девицы, получившие одеяния, дарованные Солнцем. Они назывались Ньюста-кальисапа [Ñusta-callisapa]. Они несли с собой небольшие кувшинчики с чичей, дабы подавать выпивку родственникам рыцарей, и подносить жертвы, а заодно выпивку юношам, ставших рыцарями. В этот день они несли с ними овцу, называемую тупа-ванаку или райми-напа; с красной рубахой поверх них, с золотыми ушами, как ранее описано было. Они также несли сунтур-павкар или королевский знак отличия. Когда весь народ расходился с площади, они относили каждую ваку обратно в свой храм, а Инка возвращался в свой дворец. На следующий день они поднимались и шли в ущелье к роднику, называемому Кильи-яколька; что на расстоянии не более полулиги от места, где они спали. Тут они завтракали, и после еды они привязывали короткую белую шерсть к концам своих посохов, и к рукояткам, так называемых топа-яури, они охраняли немного ичу. Затем они продолжали двигаться пока не приходили к горе, называемой Ана-варки, что в двух лигах от Куско, к ваке с таким же названием на вершине горы, являвшейся вакой индейцев селения Чоко и Чачона. Причина, по которой они шли к этой ваке совершить жертвоприношение, была такой: в этот день они должны были участвовать в беге наперегонки, пытаясь определить, кто лучший бегун. Традиция эта передавалась из поколения в поколение со времен потопа, когда эта вака бежала словно лев. Добегая к ваке, юноши приносили в жертву немного шерсти, имевшуюся у них в руках. Жрецы солнца (не Верховный жрец) и те, что [заботились] о других ваках, называемые Тарпунтайи, приносили затем в жертву пять ягнят, сжигая их во имя Творца, Солнца, Луны, и Грома.

 [42] Тогда родственники ещё раз хлестали юношей, ныне ставших рыцарями, заставляя их высоко ценить мужество и выносливость их собственных персон. После этого люди усаживались и начинали исполнять таки, называемые варита[Z105] , с вайльакипас и раковинами; рыцари, оставаясь на ногах, держа в руках посохи, называемые яури. Некоторые были озаглавлены золотом, некоторые медью, но каждый соответственно возможностям владельца. По окончании таки все девицы, называемые Ньюста кали-сапа, поднимались, и каждая бежала изо всех сил к месту, где они спали; и там ожидали с чичей тех, кто стал рыцарем, дабы напоить их. Девушки выкрикивали, и говорили:

— Бегите быстрее, молодцы, сюда, мы ждём вас.

Тогда молодые рыцари становились в ряд перед вакой Анаварки, а позади них, находился второй ряд мужчин, прислуживавших в качестве оруженосцев. Эти несли в руках яурис и палки; а за ними был ещё один ряд, чьею обязанностью было помогать тем, кто падал. Впереди всех них находился очень ярко одетый индеец, отдававший команды. Услышав таковую они все начинали бежать на полной скорости и из последних сил. Тем, кто падал или отставал, помогали мужчины, следовавшие позади, но кое-кто и умирал от падений. Те, кто достигал места назначения, получали питьё от девиц, и они пили так же, как и бежали. Целью этого забега была проверка, кто же окажется самым быстрым из всех, получивших рыцарское звание.

При каждом важном событии они посвящали в рыцари 800 и более человек. Когда они все собирались на холме Раурана, они снова исполняли таки, называвшийся вари; после чего они брали вараки и яурис, и опять принимались стегать рыцарей по рукам и ногам. К этому времени уже наступал вечер, и они все поднимались соблюдая свой порядок, чтобы вернуться в Куско, впереди неся сунтур-павкар и овцу, называемую райми-напа. Они шествовали [43] площади Вакай-пата в Куско, где находились статуи Творца, Солнца, Грома и Луны; и где усаживали Инку около статуи Солнца, с его придворными. Когда они входили, то совершали муча [поклон] вакам и Инке. Роды Анан Куско и Урин Куско усаживались после этого в предназначенные для них места, пока юноши некоторое время стояли. И снова они исполняли таки, называемые вари, и ещё раз стегали юношей. После этого Инка и его двор уходил к себе домой, а юноши, со своими отцами и родственниками, шли к холму, называвшемуся Раурана. Они проводили ночь у подножия холма, в месте, называемом Ваман-канча[Z106] . На рассвете они вставали и поднимались на холм Раурана, что в полулиге от Куско. Правитель Инка приходил сюда в тот день оказать милости тем, кто стал рыцарем, даруя им золотые серьги, красные накидки, с синими кисточками, и другие знаки отличий. Вака Раурана состояла из двух каменных соколов, поставленных на алтарь на самой вершине холма. Она была учреждена Пачакутеком Инкой Юпанки, как место, где они будут получать штаны, называемые ими вара. Эта вака была сначала идолом индейцев Марас, но Васкар Инка заставил принести сюда соколов, чтобы украсить её. Жертвоприношением, устраивавшимся по такому важному случаю, было возжигание пяти ягнят, проливание чичи, испрашивание Творца, Солнце, Луну, и Гром того, чтобы ставшие рыцарями юноши могли стать отважными и предприимчивыми воинами, чтобы все они приложили руки к увеличению процветания, чтобы они никогда не познали поражения. Жертвоприношение совершалось Жрецом ваки Раурана; он также просил ваку, чтобы юноши могли быть счастливы. Как только жертвоприношение осуществилось, Вака-камайок, являвшийся Жрецом, одаривал юношей парой брюк, называемых варайарус, и [44] красную рубаху с синей завязкой, каковые одежды приносились по приказы Инки, как дань, уплаченная со всего края по этому случаю. Юноши получали золотые серьги, прикреплявшиеся затем к ихним ушам, и венцы с перьями, называвшиеся пилькокасса, и маленькие золотые и серебряные предметы, свисающие вокруг шеи. После того, как эти вещи были розданы, они завтракали, исполняли таки, называемые вари, на протяжении часа. Затем отцы и родственники снова хлестали юношей, напоминая им о только что вознесённых молитвах, заставляя их прочувствовать деяния их предков, и стать отважными воинами, никогда не обращая спину противнику.

Ссылаясь на такое частое повторение таки во время церемонии, они говорят, что, во времена Манко Капака, первого Инки, от которого они все произошли, когда он вышел из пещеры Тампу, Творцом ему было дано повеление, чтобы воспевалось оно на этом празднике, и ни на каком другом.

После таки они пили по своему обычаю, и строем возвращались обратно в Куско; сунтур-павкар несли перед ними как знамя, и овцу, одетую так, как то упомянуто выше. Манко Капак учредил этот праздник, и послужил тому, чтобы этих церемоний строго придерживались, во всяком случае с его сына Синчи Рока, о чём мы поведали в истории об Инках[Z107] . Прибывши на площадь Куско, они совершали муча или поклонение пред Ваками, которые выносили наружу Жрецы, и они также осуществляли поклоны всем забальзамированным телам умерших Правителей и [их] Женам, выносившиеся на площадь теми, кто заботился о них; они выпивали с ними, как будто те были живыми, и чтобы молодые рыцари могли испросить у них о том, чтобы их отпрыски сделались такими же счастливыми и отважными, каковы они были сами.

Потом усаживались все люди: и из Анан и из Урин [45] Куско на отведенные для них места. Шкуры львов, с головами, были подготовлены с золотыми вставками в ушах, и золотыми зубами, стоящих на месте выдернутых настоящих зубов. В лапах были некие золотые браслеты, называемые чипаны. Они называли этих львов ильакуниа чукисуниа. Те, кто был одет в шкуры, надевали голову и шею льва поверх своей, а шкура львиного тела свисала с их плечей. Те, кто принимал участие в таки, одевали красные рубахи, с красными и белыми полами, достигавшими пят. Они называли эти рубахи пука-кайчи-унку. Таки назывался койо. Впервые он был учреждён Инкой Пачакутеком Юпанки, а исполнялся барабанами, два от Анан Куско, и два от Урин Куско. Они исполняли этот таки дважды в день на протяжении шести дней, и в течение этих шести дней каждый приносил жертвы Творцу, Солнцу, Луне и Грому; в честь Инки и в честь тех, кто стал рыцарем. Эти жертвоприношения состояли из множества овец, одежды, золота, серебра и других вещей. Они приносились для того, чтобы те, кто стал рыцарем, могли бы быть удачливыми на войне, и во всём, что бы они не предприняли.

В 21-й день месяца все юноши, ставшие рыцарями, шли купаться к источнику, называвшемуся Кальи-пукио, что в ущелье около четверти лиги позади крепости Куско. Тогда они снимали одежды, в которых были посвящены в рыцари, и одевались в другие, называемые нанакльа, черно-желтого цвета, а посредине – красный крест. Оттуда они возвращались на площадь, где они встречали все ваки. Они совершали обычные поклоны; размещались согласно семьям, к коим принадлежали; и главный старец [дословно «дядя»] представлял каждого рыцаря со щитом, пращей и дубиной о металлическом набалдашнике [т.е. макана], [со всем тем], с чем [им] предстоит идти на войну. После чего другие родственники и начальники приносили в жертву одежду, овец, золото, серебро и другие предметы, сопровождая сиё молитвой о том, чтобы юноши [46] всегда были бы богаты и счастливы. Каждый родственник, приносивший жертву, хлестал юношу и давал ему наставление, заклиная его быть отважным и никогда не становиться предателем Солнца и Инки, а и быть прилежным в преданности к вакам, и подражать храбрости и могуществу своим предкам. Когда главный Правитель Инка вооружался в рыцари [становился рыцарем], все начальники и великие управители, представлявшие все земли края, совершали пышные жертвоприношения в добавление к тем, кои осуществлялись завсегда. По окончании жертвоприношений Жрецы Солнца и Творца приносили огромное количество хвороста, в пуки прутьев связанного, и одевали [их] в мужские и женские одежды. Пуки, таким образом приодетые, приносились в жертву Творцу, Солнцу и Инке, и сжигались в одеяниях своих, вместе с овцой. Они также сжигали особых птиц, называвшихся пилькопичио и камантера-пичио[Z108] ; и это жертвоприношение совершалось в честь юношей, ставших рыцарями; сопровождая сиё молитвой о том, чтобы они могли быть удачливыми на войне.

В 22-й день месяца рыцари разбирались по домам своих родственников, а их уши им прокалывались, что и являлось последней церемонией посвящения [дословно «вооружения»] в рыцари. Среди этих людей, как они считали, было столь много этого прокалывания ушей, что, если отверстие было полностью порвано каким-нибудь несчастным случаем, мужчина, с которым сиё произошло, считался человеком несчастливым. Они просовывали хлопковые вставки в отверстие уха, и каждый день они впихивали больше, с целью увеличить его. В тот же день жрецы Творца и Солнца, Грома и Луны, и пастухи Инки подсчитывали шерстяные пучки вак и Инки. Затем они начинали праздник, прославлявший пучки вак, чтобы они могли приумножиться в количестве; в честь чего жертвоприношения совершались по всему королевству. Пастухи, у которых пучки шерсти увеличились быстрее всего, вознаграждались, а те, у кого пучки шерсти не увеличились, наказывались. [47] В 23-й день месяца они несли статую Солнца, называвшуюся Вайна пунчао, в дома Солнца, звавшиеся Пукинке, что на высокой горе, на расстоянии немногим далее трёх выстрелов из аркебузы от Куско. Здесь они приносили жертвы Творцу, Солнцу, Грому и Луне, в честь всех народов, какие они смогли бы облагодетельствовать и приумножить. Статуя Солнца потом относилась обратно, следуя за сунтур-павкар и двумя овцами, одной золотой и одной серебряной, называвшимися кульке-напа [и] кури-напа; являвшие собою эмблему, несомую пред статуей Солнца, куда бы ту не брали. Тем и заканчивался этот праздник и месяц, называемый Капак-райми.

Декабрь.

Декабрю они дали имя Камай-кильа. В первый день месяца те, кто стал рыцарем, как те, кто принадлежал к родам Анан Куско, так и к [родам] Урин Куско, выходили на площадь с пращами в руках, называемые варака, и юноши из Анан Куско швыряли в тех, что из Урин Куско; их метательные снаряды назывались коко, выплавленные в виде колючек чертополоха. Временами они подходили на близкие расстояния, чтобы проверить мускулами силу своего оружия; пока присутствовавший Инка не поднимался и не отдавал приказ вернуться на прежнее место. Они называли это чоканако, и это было испытанием силы, проверить, кто был наисильнейшим и наихрабрейшим. После этого они все усаживались согласно своим родам, при этом новые рыцари были одеты в черные рубахи и накидки львиного цвета. Они также одевали на головы плюмажи из белых перьев птицы, звавшейся токто[Z109] . В этот день рыцари-новички принимались есть соль и другие роскошные яства, в честь того, что на протяжении церемоний они постились, и им не было дозволено прикасаться ни к соли, ни к перцу [aji]. Юноши ели свою первую еду после поста с превеликим удовольствием. В честь этого праздника они приносили все ваки на площадь, также как и тела умерших Инков, выпить вместе с ними; расставляя тех, кто принадлежал [48] к Анан Куско в стороне, где тот род был расположен, и точно также других – возле тех, что из Урин Куско. Затем они приносили яства и пития телам мертвецов, как если бы они были живы, говоря:

— Когда вы были живыми приобвыкли вы есть и пить это; пусть душа ваша ныне примет это и вкусит от сего, где бы вы ни были.

Они верили и у них то считалось несомненным, что души не умирают, а что те, что принадлежали добрым людям уходят почить с Творцом. Когда умирали они, то утверждение сиё высказывали, и обязывали свои семьи и родственников исполнить всё то, что они завещают им сделать, и что они увидят их с небес. Они также верили, что было место и для плохих людей, где они подвергались мучениям демонами, называвшимися Супай[Z110] . Они говорили, что те, кто ушел туда, мучились от сильного голода и жажды, и что их кушаниями были: уголь, змеи, жабы и другие вещи подобного рода. Те, кто возносился на небеса, с другой стороны, ели и пили наилучшее, что было у Творца, и они также принимали те яства и пития, какие их родственники им подносили в качестве жертвы.

Таким образом все в превеликой радости проводили этот день, в который они начинали танцевать и петь. После этого они все выходили на вспахивание своих полей, каковые называют чакра. Сиё длилось 12 дней. В 15-й день месяца, во время полной луны, все возвращались со своих участков в Куско; и в ту ночь они исполняли танцы таки, называемые явайра, на всех городских улицах и площадях, от заката до рассвета. Поутру, жрецы выносили ваки Творца, Солнца, луны и Грома, а также тела умерших, и ставили их на площади. Выходил также и Инка, и занимал своё место возле [статуи?] Солнца. Остальные люди шли в дом, называемый Моро-урко, поблизости от домов Солнца, чтобы вынести очень длинный канат, хранившийся там, сплетенный четырьмя [разными] цветами: черным, белым, красным и желтым, на конце которого был прочный клубок рыжей шерсти. За него хватались все: мужчины по одну сторону, женщины по другую, исполняя при этом таки, называвшийся [49] ягавира. Когда они приходили на площадь, после совершения поклонения вакам и Инке, они образовывали круги один за другим, пока получалась форма спиралевидной раковины. Затем они бросали васкар на землю и оставляли её свёрнутой в кольцо, наподобие змеи. Они называли этот канат Моро-урко. Народ возвращался на свои места, и те, кто заботился о канате, забирали его обратно в его дом. Когда они отмечали этот праздник, то одевались в платья, звавшиеся пукай-урко: черная рубаха с черной же каймой, и белая бахрома на концах. Они также носили белые плюмажи, сделанные из птицы токто. Спустя некоторое время они приносили овцу, чтобы принести её в жертву в честь каната, и честь дождя, и зимнего времени, говоря зиме:

— Отчего ты пролилась дождём?

От полудня и до заката проводили они время в веселиях и питиях с ваками и телами мертвецов. Так как в своём сообщении об Интик-Райми, что в месяце Мае, я описал то, как они поят Солнце, и другие ваки, проливая чичу вниз через особые трубки, то не стану повторят сиё описание здесь. На все празднествах обычай поить ваки был таким же. За полчаса до рассвета они относили ваки обратно в ихние храмы, а Инка возвращался к себе домой. Исполняя таки с жертвоприношениями и выпивкой, они проводили так два дня. В 18-й день упомянутого месяца они выходили на площадь, приодевшись в нарядные одежды, называвшиеся санка-сонко-кила-пионко, и в маленьких плащах, и в плюмажах, называвшихся купатикас, на головах, при этом концы – из [перьев] попугаев ара и пилос [?]? называвшихся гуаланпапи, изготовленные из перьев. Прибыв на площадь, они совершали свои поклоны вакам по заведённому обычаю и занимали свои места. Затем поднимался жрец и сжигал овцу в качестве жертвы, испрашивая у зимы, чтобы всегда посылала она свои воды для того, чтобы, с помощью её богатств, они могли есть и пить.

Они сохраняли золу и останки не только от этого жертвоприношения, но и со всех других, кои устраивались на протяжении года, для того, чтобы выбросить их в реку. [50] В этот день они исполняли таки чапай кенало, который, со всеми другими церемониями, совершавшимися на протяжении года, были учреждены Пачакутеком Инкой Юпанки, окромя тех варочико, когда посвящали в рыцари, и тех кикочико и рутучико йайаскай, являющиеся праздниками, учреждёнными первым Инкой, как будет скоро рассказано.

На следующий день, т.е. 19-й день упомянутого месяца, они шли на площадь Куско, называемую Вакай-пата, как Инка, так и народ, и выносили ваки и забальзамированные тела умерших. Совершив обычные поклоны, они начинали приносить в жертву, так званые мохокати, следующим образом.

Маленькая речушка, протекающая через центр Куско, называющаяся Капи-майу и Вака-пунку-майу. Она стекает из нескольких лощин с высот над городом. В этих лощинах они построили дамбы для ограничения [спуска] воды, несмотря на то, что это была зима, соблюдая порядок, чтобы это могло унести прочь жертвоприношения, какие должно было принести в жертву на ней, с большей силой. В этот день они собирали все виды и разновидности еды, все различные сорта ахи, большие количества нош коки, все виды одежд разнообразных раскрасок, и обувь, льяуты и плюмажи, используемые в качестве головных уборов, овец, цветы, золото и серебро, и все другие виды предметов, используемых ими, а также все останки и золу со всех жертвоприношений, каковые были сохранены за весь год.

Все эти вещи сбрасывались в реку, спускалась первая дамба, и вода стремительно вытекала с такой неистовостью, что своим течением сносила остальные дамбы, и уносила все жертвоприношения. В этот день приносили в жертву ягнёнка, и его останки, с пеплом, выбрасывались в реку вместе со всем остальным.

Многие люди собирались по обе стороны реки, за пределами города Куско, в месте, называющемся Пумап-чупа, где приносились жертвоприношения. Они управлялись [51] меньше чем за час до вечерней зари, и индейцам, находившимся по обе стороны реки, присутствовавший Правитель Инка наказывал идти вместе с жертвоприношениями в Ольянтай-тампу. По кругу они должны были пройти расстояние 10 лиг от Куско. Индейцы селений, через которые им предстояло пройти, были размещены то тут, то там с факелами, с тем, чтобы освещать всю ночь напролёт, и ни частички жертвоприношений не было дозволено оставлять в реке. Когда они достигали моста Ольянтай-тампу, что стоит на большой реке, текущей к Северному морю, они выбрасывали две ноши коки, называвшиеся пилькулунку павкар унав, с самого моста, таким же образом жертвоприношения протекли мимо, и после этого им разрешалось перейти самим.

В течение того дня и в течение следующего, те, кто продолжал приносить жертвы, танцевал и веселился, а также исполнял таки чупай вайльи. Причина, по которой выбрасывались эти жертвоприношения в реку была такой. Они говорили, что Творец всех вещей даровал им хороший год, то будет неплохо, чтобы из вещей, каковые они им даровал, они принесут эти жертвы, чтобы они не проявили тем неблагодарность, моля его принять их, где бы он ни соизволил быть. По окончании двух дней, продолжавшие приносить жертвы аж у самого моста, возвращались в Куско. Зашедшие так далеко, несли в своих руках копья и соколов, изготовленных из соли; в то время, как у запаздывающих, идущих позади, были соляные жабы, как символ того, что они передвигаются медленно, что заставляло народ насмехаться над ними. В течение оставшегося времени месяца каждый уделял время своему полю.

Месяц Январь.

Они называют месяц Январь – Атун-пукуй, и во время него у них нет особого праздника, люди только и уделяют время своей работе. [52]

Февраль.

Название для месяца февраль было Пача пукуй, и ничего в этом месяце не делали, кроме как заботам о своих полях.

Март.

Месяц Март назывался Павкар-вара. Никаких празднеств в этом месяце не отмечалось.

Апрель.

Месяц Апрель назывался Айривай. В нём они собирали урожаи и плоды, и поэтому называли его Айривай. Те, кои рыцарями стали, шли к полю Саусиру[Z111] , чтобы достать маис, собранный там; оно находилось ниже цитадели. Они говорят, что именно здесь Мама-вака, сестра Манко Капака, посеяла первый маис. Они обрабатывали это поле каждый год, в честь тела этой Мама-вака, изготовляя из урожая чичу, необходимую для обслуживания тела, и доставляя эту чичу тем, кто заботился о теле, пребывавшего забальзамированным. Затем, на свой лад, они приносили маис, полученный с урожаев Творца, Солнца, Луны, Грома, Инки и Ванакаури, и всех умерших правителей. Приносили они его в маленьких корзинках, напевая песню, называвшуюся ярави, и нарядные платья одетые. Весь остальной народ Куско шел собирать этот маис, не считая первого дня, когда его приносили ставшие рыцарями юноши. Жрецы, называемые Тарпунтаи, приносили в жертву овцу, прося Творца завсегда даровать им хорошие урожаи. Сиё продолжалось четыре дня, после чего они возвращались на свои поля; и так заканчивался год, и вновь начинался месяц Май. [53] Кроме особых для каждого месяца церемоний, они устраивали другие, называвшиеся яйускай руту-чика-кику-чику. Айускай бывал, когда беременела женщина. На четвертый день они клали малышей в люльку, называвшуюся кирав, и приглашали дядей и других родственников поглядеть на неё; но никаких других церемоний в результате этого события не устраивалось.

Рутучико – это когда ребенок достигает годовалого возраста. Тогда, будь то мальчик или девочка, они давали ему имя, каковое ему следует иметь до совершеннолетия. Если это был мальчик, то оно наступало с посвящением его в рыцари и получением вараки. Тогда он получал имя, какое носил до самой смерти. В случае, если то было девочка, оно наступало, когда она достигала половой зрелости, тогда же она получала имя, используемое до самой смерти. Затем ребёнка стригли, и чтобы устроить церемонию, звали старшего дядю, который первым и обрезал волосы. После этого другие родственники делали то же самое, а за ними друзья родственников. Все они пили, и главный дядя давал ребенку имя, каковое он должен был носить до совершеннолетия.

Кикучика – это когда девушка достигает половой зрелости: от первого дня до последнего, что составляло около трёх дней. В течение двух дней они постились, совершенно не принимая никакой еды, а на третий день им давали немного сырого маиса, чтобы они не умерли с голоду. И заточали в помещении внутри дома, и на четвертый день мыли их, одевали в платья, называвшиеся анкальуасу, да в обувь из белой шерсти. Волосы им заплетали, и надевали на головы некое подобие мешка. В этот день приходили главные родственники, а девушка выходила, чтобы подать им яства и пития. Длилось сиё два дня, и главный родственник давал ей имя, каковое ей с этого момента предстояло носить, и обучал её, как ей вести себя, и как слушать своих родителей. Затем они дарили подарки, сообразно своим возможностям, без [54] каких бы то ни было языческих обычаев; и эта традиция повелась с Инки Юпанки.

Когда Инка отдавал женщин в жёны, они [мужчины] получали [их], потому что это было повелением Инки. Мужчина шел в дом отца девушки, не говоря, что Инка даровал её, но что он желал послужить ей, а поэтому собирались родственники девушки, и [тогда] получалось их согласие. Юноша оставался в доме своего тестя и тёщи, на протяжении четырёх или пяти дней, и занимался доставкой топлива и соломы для них. Тем самым приобреталось согласие, и он брал девушку в жены; а поскольку инка даровал её, то считалось, что она получена она была до самой смерти, и принималась она на этом условии, и никогда бросали её.

Капак-коча был учреждён Пачакутеком Инкой Юпанки, а было это так. Провинции Кольа-суйу, Чинча-суйу, Анти-суйу и Кунти-суйу посылали в этот город от каждого рода или племени одного или двух детей, мальчиков и девочек, в возрасте десяти лет. Они посылали одежду и стада, золото и серебро. Затем Инка усаживался на Вакай-пата, или большой площади Куско. Дети и другие жертвы обходили вокруг статуй Творца, Солнца, Грома и Луны, поставленных на площади, делая два обхода. После чего Инка звал Жрецов из провинций и повелевал им разделить жертвы на четыре части, в честь четырёх провинций Кольа-суйу, Чинча-суйу, Анти-суйу и Кунти-суйу, являющие собою четыре округа, на какие поделена страна. Он говорил им:

— Возьмите, каждый из вас, свою часть от этих пожертвований и жертвоприношений, и принесите их в жертву своим главным вакам.

Поэтому детей душили и сжигали с серебряными статуями овец, и золотые и серебряные статуи людей и овец, и они сжигали одежду да несколько нош коки. Народ Куско нёс эти жертвоприношения аж к Сакальпинья, что около лиги от Куско, [55] где их принимали индейцы из Анта, и таким вот путём их передавали, пока не доставляли в места, где их должны были принести в жертву. Точно также их передавали в другие провинции. Правитель Инка приносил в жертву эти подношения, когда начинал правление, чтобы ваки даровали ему здоровье и сохранили его владения в мире [и покое]. Не было такой ваки или места поклонения, каким бы оно малым ни было, которым бы не досталось от раздела жертвоприношений, поскольку каковые предстояло принести в жертву, в каждом месте все были разложены отдельно. Причина, по которой все ваки, будь они хоть священными деревьями, родниками или холмами, или озерами, получали часть жертв, была в том, что это должно было послужить худым предзнаменованием, если что-либо не включалось [в распределение], и потому что опасались, что если кем-нибудь пренебрегут, то они придут в ярость, и покарают Инку. Если какая-либо из гор была очень крутой и на неё невозможно было взобраться, жертвы забрасывались на вершины пращами. Вот так всем главным вакам во всех провинциях приносились эти жертвы; а затем и святым местам меньшего значения. Каждому месту приносилась в жертву доля, отведенная для него в Куско; для этого в Куско были Кипукамайу, или счетоводы, которые вели учёт каждой доли от жертвоприношения, и каковые должны были быть отправлены в каждую провинцию.

Они начинали совершение жертвоприношений в Куско следующим образом. Сначала жертва приносилась Творцу, и принималась она жрецом, заботившимся о его изображении, и они молились за долгую жизнь и здравие, и за победу над врагами Инков, а также, чтобы, пока этот Инка являлся Правителем, все провинции могли пребывать в мире и благоденствовать. После этой молитвы они душили детей, сперва накормив и напоим их, чтобы они могли вступить в присутствие Творца довольными и не голодными. У других они вынимали сердца, пока те ещё были живы, и приносили их в жертву вакам, пока те ещё продолжали биться. Они помазывали ваку кровью от уха до уха, и они называли [56] это пирак. Другим они даровали тела с кровью, и под конец они предавали тела погребению вместе с другими жертвоприношениями, в месте, называемом Чукиканча, являющую собою невысокий холм над Сан Себастьяном, около полулиги от города. Затем Жрецы Солнца, тем же манером, принимали то, что предназначалось их Божеству, и в том самом месте они совершали жертвоприношение Солнцу, сопровождая сиё следующей молитвой:

Молитва Солнцу.

Подобным же образом жрецы Грома, называвшегося Чуки-ильа, принимали детей и другие жертвы, предназначенные для него, и сжигали их в том же месте, называемом Чуки-канча; и тот же порядок соблюдался с жертвоприношениями Луне; молитвы возносились по любому важному поводу, чтобы Инка мог всегда быть пожалован здоровием и процветанием; и чтобы он мог всегда выходить победителям над своими врагами. После этого все жрецы вместе приносили Небесам жертвы, что были отложены для той цели, а также Земле; повторяя следующую молитву:

[57] Все упомянутые жертвы были размещены в Чуки-канча. Затем жрецы, заботившиеся о ваке Янакаури, совершали свои жертвоприношения. Эта вака пошла от Айар-качи[Z112] , один из четырёх братьев, который, как говорят, вышел из пещеры Тампу; но, поскольку я уже поведал об этом сказании в начале истории, какой ваша наисиятельнейшая Светлость владеет, я не стану подробно останавливаться на этом здесь. Так как это была главная вака, кроме уже упомянутых, заботившийся о ней жрец со своими товарищами принимал детей и другие посвященные ей предметы, и приносил их в жертву на горе, называемой Ванакаури, что в двух с половиной лигах от Куско, или около того. Они возносили молитву во время совершения жертвоприношения, моля ваку, чтобы Инка, её потомок, мог всегда быть деятельным и победоносным, и чтобы всегда, на протяжении правления, Инка страна могла пребывать в мире. После этого совершались жертвоприношения у всех родников, на всех горах и в других местах в Куско, считавшихся святыми; но ни одного ребёнка не убивали для этих жертв. Эти места были столь многочисленны в Куско, что утомительно будет перечислять их здесь, и я не стану этого делать, потому что приводятся в отчете о ваках, который я представил вашей наипреподобнейшей Светлости. Как только они завершали церемонии жертвоприношения в Куско, Жрецы уносили то, что должно было быть отправлено в другие края, так, как это было уже описано. Порядок шествия с жертвоприношениями был таков, что весь народ, шедший с Капак-коча (также называемом Качавака) выбирал пути в стороне от других. Они не проследовали по королевской дороге, а пересекали ущелия и горы, по прямой линии, пока не добирались мест, где должны были быть совершены жертвоприношения. Они бежали, и поскольку они возносили кличи и выкрики, зачинавшихся индейцем, на коего была возложена сия обязанность. Передав слово, все другие [58] продолжали производить те же выкрики. Кличем предстояло вымолить у Творца, чтобы Инка всегда победоносен был, и даровано ему было здоровие и мир. Они несли на плечах жертвы и золотые да серебряные глыбы, и другие предназначенные для жертвоприношения предметы. Дети, кои могли идти сами, шли пешком, а других несли на руках матерей. Когда они добирались до мест назначения, Вакакамайок, заботившийся о ваках, получал тех, которые были предназначены для их вак, и приносил их в жертву, поднося золото и серебро и другие предметы; и детей, сперва задушив их, сжигали при жертвоприношении, с овцами, ягнятами и одеждой.

Достойно упоминания то, что детей приносили в жертву не всем вакам, а только главной ваке каждого рода или провинции. Вот так они перебирались через все владения Инки с этими жертвоприношениями, пока каждый не достигал крайней точки империи, в направлении, в какое он отправился. Путешествия были так хорошо организованы и устроены, а они так хорошо снаряжены, когда отправились из Куско, что, хотя жертвы и места в которые они должны были быть доставлены, были многочисленны, никогда они не ошибались. Для этой службы у Инки были индейцы в Куско, являвшиеся жителями четырёх Суйу или провинций. Каждый ведал обо всех ваках, какими бы они не были маленькими, поскольку в провинции над каждой был [поставлен] Кипукамайок или Счетовод. Они назывались Вилькакамайок. Каждый [такой] индеец заботился о близлежащих пятистах лигах края, и у него имелся учёт всех вещей, которые были принесены в жертву каждой ваке, находящейся в пределах его области. Те, кому предстояло выступать из Куско, получали предназначенные им жертвоприношения от Вилька-камайоков, с указаниями о том, кому они должны доставить их. В главных местах каждой провинции также были индейцы с теми же обязанностями, кои вели учёт жертвоприношений; тем не менее, поскольку жертвоприношения возрастали или увеличивались, сообразно воле [59] Инки, указания отсылались из Куско о том, что следовало сделать в каждом месте.[Z113]

Они отмечали эти жертвоприношения, называемые Капакоча или Качавака, так почтительно, что, когда те, кто совершил путешествия по безлюдным просторам с жертвами, встречал других путешественников, они не поднимали своих глаз, чтобы посмотреть на них, и путешественники падали ниц на землю, пока несущие жертвоприношения проходили. Когда несущие жертвоприношения проходили через селение, жители не выходили из домов, оставаясь в них с глубоким почтением и повиновением, пока названный Капак-коча не проходил дальше.

У них также был обычай, когда они завоёвывали и подчиняли какой-либо народ, отбирать наиболее статных особ у завоёванного народа и посылать их в Куско, где они приносились в жертву Солнцу, который, как они говорят, даровал им победу.

Также их обычаем было то, что всякий раз когда что-либо отличалось от всего остального ему подобного по красоте, тому они и поклонялись, и делали то вакой или святыней.

Они поклонялись вершинам всех гор и горным перевалам, и приносили в жертву маис и другие предметы; потому они говорят, что, когда они поднялись на какой-либо перевал и достигли вершины, они смоли там отдохнуть от трудности подъёма. Это они называют чупаситас.

Около десяти лет назад у индейцев бытовал такой анекдот. У них была некая песня, называвшаяся таки унку, и, поскольку некий Луис де Оливера, Священник провинции Паринакочас, в епархии Куско, был первым, любезно описавшим это идолопоклонство, я вставлю сюда его сообщение об сём.

В провинции Паринакочас, в епархии Куско, упомянутый Луис де Оливера узнал, что не только в той провинции, но и во всех других провинциях и городах: Чукисака, Ла Пас, Куско, Гуаманга, и даже в Лиме и Арекипе, большинство индейцев впало в величайшее отступничество, уходя [60] от Веры Католической, ими обретённой, и возвращаясь к язычествам, каковые они соблюдали во времена своего безбожия. Не было понятно, как сиё преодолеть; но было подозрение, что колдуны, коих Инки держали в Вискакабамба, были на самом дне его. В течение года 1560, и не раньше, считалось и полагалось у индейцев, что мазь из тел индейцев заказывалась сего ради из Испании излечивать болезнь, для которой не было там лекарств. Отсюда пошло то, что индейцы, в то время были очень недоверчивы к испанцам, и они не принесут ни дров, ни травы, ни чего-либо ещё в дом испанца, чтобы не быть им схваченными и убитыми, дабы добыть эту мазь. Всё это берёт начало от того злодеяния, с неприязнью породившей вражду между индейцами да испанцами. Индейцы края очень сильно почитали вещи Инки, пока Сеньор Вице-король, Дон Франсиско де Толедо, не упразднил их и не положил тому конец, в чём он весьма послужил Богу, Владыке Нашему. Измышление, каким Дьявол вводил в заблуждение этих бедных людей, была вера в то, что все ваки, какие христиане сожгли и уничтожили, снова вернулись к жизни; и что ими было разделено на две части: одна из которых была объединена с вакой Пачакама, а другая с вакой Титикака. История зиждилась на том, что они образовались в воздухе, одна за другой в битве против Бога, и что они одолели Его. Но когда Маркиз[Z114]  вступил в эту землю, считалось, что Бог завоевал эти ваки, так как испанцы одолели индейцев. Ныне, однако, считалось уже, что вещи переменились, что Бог и Испанцы побеждены, все испанцы убиты, а их города уничтожены, и что море поднялось из берегов, чтобы испить их всех до остатка, чтобы они могли больше о них и не вспоминать. В этом отступничестве они верили, что Бог и Владыка сотворили испанцев и Кастилию, и [61] животных и плоды Кастилии; но что ваки сотворили индейцев, и эту землю, и все вещи, какими они владели до прихода испанцев. Таким образом они лишили нашего Владыку его всемогущества. Многие проповедники выходили из числа индейцев, наставлявших равно хорошо как в местах необжитых, так и в селениях, заявляю о воскрешении вак, и говоря, что они ныне странствовали в воздухе, томимые жаждой и умирающие от голода, поскольку индейцы больше не приносят им жертв и не проливают им чичу. Они заявляли, что многие поля были усеяны червями, чтобы выращенными быть в сердцах самих испанцев, и у испанский овец, и лошадей, а также в сердцах тех индейцев, кто стал христианином. Ваки, как о том сообщалось, были приведены в ярость всеми теми, кто принял крещение, и заявлялось, что они все они будут убиты, если не вернуться в старую веру и не откажутся от Христианской веры. Те, кто добивался дружбы и благосклонности вак, провёл бы, как о том утверждали, жизнь в процветании и здравии. Те, кто вновь возлюбил бы ваки и жизнь, должен был поститься несколько дней, не потребляя ни соли, ни ахи, ни цветного маиса, и никаких испанских вещей, и не входить в церкви, и не повиноваться зову священников, и не использовать христианских имён. С тех пор времена Инков вернулись бы, а ваки не входили бы в камни или родники, чтобы из них говорить, но вошли бы в нутро людей, которых бы они заставили говорить: поэтому дома людей должны были быть приведены в порядок и готовы, если какая-либо вака возжелает приютиться в одном из них. Вот потому было так, что многие индейцы трепетали и падали оземь, а другие царапали себя, как если бы они были одержимы, корча при этом рожи; а когда они собственно приходили спокойствие, они говорили, когда их спрашивали, отчего они падали, что такая-то и такая-то вака вошла в тела ихние. Затем люди брали такого на руки, и несли его избранное место, и там они сооружали жилище из соломы и плащей; и начинали поклоняться ваке, принося в жертву [62] овцу, кольа-чича, льипта, мольо[Z115] , и другие вещи. Потом они устраивали праздник на два или три дня, танцуя и пьянствуя, и испрашивая ваку, представленную одержимым ею человеком. Такие особы время от времени читали проповеди людям, грозя им, и говоря им, чтобы они не служили Господу, а только вакам; и отвергнув всё христианское, со всеми христианскими именами, и сорочки, шляпы и обувь христиан. Эти одержимые спрашивали у людей, остались ли у них какие-либо останки сожженных вак, и когда они приносили какой-нибудь кусочек камня, они накрывали плащом пред людьми свои головы, и проливали чичу, и рассыпали цвет белого маиса на обломок. Одержимые кричали и заклинали ваку; и поднимали в руках обломок, с такими словами обращаясь к народу:

— Вот видите вы опору вашу. Вот видите вы то, что может даровать вам здравие, и детей, и пропитание. Положите его в месте его, где пребывал он во времена Инков, —

и сделано это было с превеликими жертвоприношениями. Колдуны, в те времена обнаруженные и наказанные, свободно совершали свои обряды, возвращаясь к ним, и не покидая индейцев, кои одержимы были ваками, а напротив, принимая овец и куи[Z116]  в качестве жертв.

Сей дьявол был в таком превеликом доверии, что не только индейцы в Репартимьентосах, они и жители городов, проживавшие среди испанцев, верили и совершали вышеописанные посты. В конце концов, как сказал священник Луис Оливера, начали карать народ в той провинции Акари, и доложили о том Королевской Аудиенции в Лиме и Сеньору Архиепископу, и Епископу Чаркаса, и монаху Педро де Торо, распорядителю Епископа в Куско. Наконец отступничество стали идти на убыль, но на всё про всё ушло семь лет.

Поскольку они верили, что Господь и испанцы были одолены. Индейцы начали поднимать мятежи, как то случилось в году 1565, когда лиценциат Кастро был Губернатором этих [63] королевств, получивший доклад от Коррехидоров Куско, Гуаманга и Гуануко. Эти города были приуготовлены к войне в течении некоторого времени.

Существовало различные виды отступничества в разных провинциях. Некоторые танцевали и высказывались, что у них в телах была вака. Другие тряслись по той же причине. Иные закрывались в своих домах и кричали. Другие бросались со скал и убивались. Другие прыгали в реки, тем самым принося себя в жертву вакам. В конце концов Господь наш, милосердием своим, соблаговолил просветить этих несчастных людей; и те, кто остался, уразумели бессмысленность их веры, что Инка умер в Вилькапампе, и что ничего из того, что было предсказано, не сбылось, а свершилось всё совершенно иначе.

По причине сего дьявольского учения всё ещё есть некоторые индейцы колдуны и чародеи, хотя числом их меньше. Когда какой-либо индеец заболевает, зовут этих колдунов их вылечить, сказать, будет ли он жить или умрёт. Высказавшись по этому поводу, они приказывали больному взять белый маис, называемый кольи сара, красный и желтый маис, называемый кума-сара, желтый маис, называемый паро-сара, морские раковины, называемые мульу мульу, всевозможных раскрасок, какие им удалось собрать, что они называют имаймана мульу. Когда эти предметы были собраны, колдун размалывал маис с раковинами, и давал эту гущу больному, чтобы, подышав на неё, он мог принести сиё в жертву вакам и вилькам; сопровождая такими словами:

— О ваки все и вильки четырёх провинций края, предки мои и прародители, примите эту жертву, где бы вы ни были, и даруйте мне здравие.

Они также заставляли его подышать на горсточку коки, и принести её в жертву Солнцу, моля его о здоровье; и то же самое Луне и Звёздам. Затем, держа в руке немного золота и низкопробного серебра, больной приносил жертву Творцу. После чего чародей приказывал ему даровать еду умершему, разместив её на их могилах, и [64] проливая чичу; если он находился в местности края, где сиё может быть сделано, и если то не в углу его дома. Тем самым чародей даёт понять пациенту, что его посетила сия болезнь, потому что умерший страдает от голода. Если он в состоянии идти к некому месту слияния рек, чародей заставляет его идти туда и омыть тело своё водой и цветом белого маиса, приговаривая, что там он оставит свою болезнь. По окончании церемонии, чародей говорит ему, что если он избавиться от болезни, он должен будет исповедаться во всех своих грехах, ничего не утаивая. Они называли сиё ичико. Эти индейцы столь простоваты, что некоторые из них легко и просто впадают в сиё отступничество, хотя некоторые потом раскаиваются и сознаются в своих грехах.

Имеется также множество индейцев, мужчин и женщин, которые, понимая, какое преступление пред Господом нашим они тем совершают, не дозволят чему-либо такому свершиться, а скорее упрекнут тех, кто свершает сиё, пред Священником, чтобы они могли быть покараны. Если бы какое-либо показательное наказание было произведено над колдунами, я верю, что сиё великое зло вскорости исчезнет, несмотря на то, что, как я уже сказал, ныне там имеются некоторые колдуны.

В этой стране есть различные народы и провинции, и а каждой такой были свои собственные обряды и церемонии, до того, как они были завоёваны Инками. Инки упразднили некоторые обряды, и установили другие. Таким образом не менее желаемо знать обычаи и церемонии, существующие в каждой провинции, кроме тех Инкских, о которых я здесь написал. Тем знанием обретены будут средства искоренить сии идолопоклонства и глупости; и цель, наряду с этим, с помощию Господа нашего осуществлённого мною осмотра приходам и долине этого города Куско, ныне завершена.

(Рукопись в этом месте обрывается.)

 [Z86]Картофель

 [Z87]Или свести вместе.

 [Z88]Такой же праздник, почти теми же словами описывается у Гарсиласо де ла Вега, равно как и следующий, из чего можно сделать вывод, что Гарсиласо явно его позаимствовал, возможно, даже у Молины.

«Глава VI

ЧЕТВЕРТЫЙ ПРАЗДНИК, ИХ ПОСТЫ И ОЧИЩЕНИЕ ОТ БЕД

Четвертый и последний торжественный праздник, который короли инки отмечали в своем королевском дворе, назывался Ситва; для всех он был праздником великого ликования, потому что он отмечался тогда, когда из города и его округи изгонялись болезни и любые другие печали и трудности (trabajos), которые могут уморить человека; праздник являлся чем-то вроде искупления в древнем язычестве, когда происходило их освобождение и очищение от своих бед. Они готовились к нему, соблюдая пост и воздерживаясь от своих жен; пост имел место в первый лунный день месяца сентября после равноденствия; у инков было два суровых поста, один строже другого: самый строгий позволял употреблять только маис и воду, а маис должен был быть сырым и в малом количестве; этот пост, поскольку он был таким суровым, длился не более трех дней; во время второго, более мягкого, они могли питаться жареным маисом и в несколько большем количестве, и сырой зеленью, как едят салат-латук или редьку и т. п., и перец, который индейцы называют учу, и соль, и они пили свой напиток, однако не принимали ни мясную, ни рыбную пищу, ни вареную зелень; как в [первый] пост, так и во [439] второй они имели право только один раз принимать пищу. Пост они называли каси, а самый суровый хатун-каси, что означает великий пост.

Когда все они, мужчины, и женщины, и даже дети, проводили один день сурового поста, они на следующую ночь готовили тесто для хлеба, называвшегося сакву; они жарили его в виде мячиков на сковородках, потому что они не знали, что это за штука духовая печь; они зажаривали его лишь наполовину, оставляя сырым тесто. Хлеб они делали двух видов; к одному из них они подливали человеческую кровь от детей [в возрасте] пяти лет и выше и десяти лет и ниже, получая ее в результате кровопускания, а не путем [их] убиения. Кровь они пускали из места, где сходятся брови над носом, и это кровопускание они совершали при своих заболеваниях; я видел, как это делается. Каждый из этих видов хлеба жарился отдельно, ибо он готовился для разных целей; для этих церемоний собиралась вместе вся родня; они происходили в доме самого старшего брата, а у тех, у кого его не было, в доме самого старшего из ближайших родственников [мужчин].

В ту же ночь замешивания теста, незадолго до рассвета, все, кто постился, омывали свои тела и, взяв немного теста, смешанного с кровью, мазали им (la passavan) голову и лицо, грудь и спину, руки и ноги, словно бы они с его помощью очищались, изгоняя из своих тел все свои болезни. Совершив это, старший из родственников, хозяин дома, мазал тестом порог двери, [выходившей] на улицу, и он оставлял его на пороге в знак того, что в том доме было совершено омовение и очищение тел. Те же самые церемонии совершал верховный жрец в доме и храме Солнца, и он же посылал других жрецов, чтобы они совершили то же самое в доме жен Солнца и в Ванан-каури, каковым являлся храм, [расположенный] в лиге от города, к которому они относились с величайшим почтением, так как это было первое место, где остановился Манко Капак, когда он пришел в Коско, как мы говорили об этом в должном месте. Они направляли также жрецов во все остальные места, которые считали священными, т. е. туда, где с ними беседовал дьявол, прикидываясь богом. В королевском доме церемонию совершал один из дядей короля — самый старший из них; он должен был быть из законнорожденных.

После того как Солнце восходило [и] совершался акт поклонения и его просили изгнать с их земли все внутренние и внешние беды, которые имелись там, они завтракали другим хлебом, замешанным без крови. Совершив поклонение и принятие пищи, что имело место в назначенный час, чтобы все вместе совершили акт поклонения Солнцу, из крепости выходил инка королевской крови как посланец Солнца в богатой одежде, с накидкой, подвязанной к телу, с копьем в руке, украшенным лентой из разноцветных перьев, шириною с треть вары, которая свисала от острия копья до его конца, в нескольких местах прикрепленная к нему кольцами из золота (этот отличительный знак также служил знаменем на войне); он выходил из крепости, а не из храма Солнца, потому что [440] они говорили, что он был посланцем войны, а не мира, ибо крепость была домом Солнца, где решались дела войны и оружия, а храм был его жильем, чтобы решать в нем [дела] мира и дружбы. Размахивая копьем, он спускался вниз, сбегая по склону холма, называвшегося Сакса-ваман, пока не достигал центра главной площади, где находилось четверо других инков королевской крови, каждый с таким же, как у первого, копьем в руках и в опоясанных накидках, как их всегда опоясывают все индейцы, когда им нужно бежать или делать что-то другое, важное, чтобы они им не мешали. Прибывший посланец ударял своим копьем по копьям четырех индейцев и говорил им, что Солнце приказывает, чтобы они как его посланцы изгнали бы из города и его округи болезни и другие беды, которые в нем имеются. [После этого] четверо инков бегом направлялись к четырем королевским дорогам, которые выходят из города и идут в [направлении] четырех сторон мира, которые они называли Тавантин-суйу; жители и соседи, мужчины и женщины, старики и дети в тот момент, когда эти четверо пробегали [мимо], выходили к дверям своих домов и с громкими криками, выражавшими радость и ликование, трясли руками одежду, которую они вынесли [из дома], и ту, что была на них одета, словно бы они хотели стряхнуть с нее пыль; затем они протирали руками голову и лица, руки и ноги, и все тело, словно бы обмывались; все это означало очищение от бед их домов для того, чтобы посланцы Солнца изгнали бы их из города. Так поступали не только на улицах, по которым пробегали четверо инков, но также и во всем городе вообще; посланцы с копьями пробегали четверть лиги за черту города, где их поджидали четверо других инков, но не королевской крови, а те, кто был ими по привилегии; взяв копья, они пробегали другую четверть лиги, и так [бежали] другие и другие, пока они не удалялись от города на четыре или пять лиг, где копья втыкались [в землю], как бы устанавливая [тем самым] границу для изгнанных бед, чтобы они не возвращались оттуда назад (a dentro).

Глава VII

НОЧНОЙ ПРАЗДНИК ДЛЯ ИЗГНАНИЯ БЕД ИЗ ГОРОДА

На следующую ночь они выходили [из домов] с большими факелами из соломы, сплетенными так, как плетут корзины для растительного масла — в виде круглых шаров; их называют пан-кунку, они долго горят. К ним привязывали веревку длиною с морскую сажень; раскручивая их, как пращу, они бежали с факелами по улицам, пока не оказывались вне города, — [этим] они с помощью факелов как бы изгоняли ночные беды, [предварительно] изгнав копьями беды дневные; горящие факелы [441] [затем] выбрасывались в протекающие там ручьи, и туда же выливали воду, которой они омывались за день до этого, чтобы течение воды унесло бы в море беды, которые они изгнали из своих домов и из города с помощью одного и другого [средства]. Если на следующий день какой-либо индеец, какого бы возраста он ни был, наталкивался в ручье на один из этих факелов, он бежал от него быстрее, чем от огня, чтобы к нему не пристали бы беды, которые с их помощью изгонялись.

Завершив войну и изгнание огнем и железом всех бед, они праздновали праздник всю ту четверть месяца и ликовали, выражая благодарность Солнцу за то, что оно изгнало их зло; много лам и ламят приносилось в жертву, чья кровь и внутренности сжигались в знак жертвоприношения, а мясо жарили на площади и делили среди всех тех, кто находился на празднике. В те дни, а также ночи они много плясали и пели и были любые другие проявления удовлетворенности и радости как в домах, так и на площадях, ибо польза и здоровье, которые они достигли, принадлежали всем.

Я вспоминаю, что в свои детские годы видел часть этого праздника. Я видел, как выходил первый инка с копьем, но не из крепости, которая была уже разорена, а из одного из домов инков, который находится на склоне того же холма с крепостью; место, где стоял [тот] дом, называли Колькам-пата; я видел, как бежали четыре индейца со своими копьями; я видел, как все простые люди трясли свою одежду и делали остальные жесты [церемониала]; я видел, как они ели хлеб; называемый сакву; я видел факелы, называемые пан-кунку; я не видел ночного праздника, совершавшегося с их помощью, потому что был поздний час и я уже спал. Вспоминаю, что на следующий день я увидел пан-кунку в ручье, протекающем посреди площади; он находился рядом с домами моего соученика по [изучению] языка Хуана де Сельорико; вспоминаю, как от него убегали мальчуганы-индейцы, проходившие по улице; я не убежал, потому что не знал причину [их бегства], но, если бы мне рассказали ее, я бы тоже убежал, потому что был ребенком шести-семи лет.

Тот факел бросили [в ручей] в самом городе — я рассказал где, — потому что праздник уже не отмечался со всей торжественностью, с соблюдением правил и с почтением, как его совершали во времена их королей; он отмечался не для того, чтобы изгнать беды, поскольку они уже освобождались от обмана, а в знак воспоминания прошедших времен, потому что еще были живы многие старики, древние в своем язычестве, которые не приняли крещения. Во времена инков они, не останавливаясь, бежали с факелами, пока не оказывались вне города и там их бросали. Воду же, которой совершалось омовение тел, выливали [только] в ручьи, которые протекают там, хотя бы им пришлось для этого уходить далеко от своих домов, ибо им не было дозволено выливать ее не в ручьи, чтобы зло, которое они смыли этой водой, не осталось бы среди них и проточная вода унесла бы его в море, как. об этом было сказано выше. [442] Другой праздник праздновали индейцы в частном порядке — каждый в своем доме, и это происходило после того, как они убирали свои семена в свои ороны, которые они называют пирва; они сжигали рядом с оронами немного жира в знак жертвоприношения Солнцу; знатные и самые богатые люди сжигали домашних кроликов, которых называли кой, выражая благодарность за то, что оно обеспечило их хлебом, чтобы питаться тот год; они умоляли его, чтобы оно приказало бы оронам хорошо охранять и сохранять хлеб, который был дан для поддержания жизни людей, а других просьб они не высказывали.

Другие праздники в течение года отмечались жрецами внутри дома Солнца, однако они не выходили с ними на площадь, и эти праздники не могли сравниться с четырьмя главными, о которых мы сообщили; эти были подобны ежегодной пасхе, а обычные праздники состояли из простых ежемесячных жертвоприношений Солнцу.

»

 [Z89]Т.е. Варачику (Huarachicu)

 [Z90]У Гарсиласо де ла Веги также отведена целые глав (XXIV-XXVII) на этот праздник:

«Глава XXIV

ИНКОВ ПОСВЯЩАЛИ В РЫЦАРИ, И КАКИМ ИСПЫТАНИЯМ ОНИ ПОДВЕРГАЛИСЬ [ПРИ ЭТОМ] Это слово вараку принадлежит всеобщему языку Перу; оно звучит так же, как по-кастильски посвящение в рыцари, поскольку обозначает вручение юношам королевской крови знаков отличия мужчины и приобретение ими права как участвовать в войне, так и занимать посты [в государстве]. Без этих знаков отличия они не могли заниматься ни тем, ни другим, ибо, как гласят рыцарские книги, они были юношами, которые не могли носить оружие. Чтобы получить эти знаки отличия, о которых мы расскажем дальше, юноши, намеревавшиеся получить их, должны были пройти строжайшие экзамены для новичков (noviciado), что означало быть подвергнутым испытаниям, пройдя через все труды и нужды, которые могут возникнуть на войне как в случае успеха, так и при неудаче, а чтобы сказанное нами было бы более понятно, нам придется расчленить этот праздник и торжество, рассказав о нем по частям, ибо это действительно правда, что у таких варваров имелось много доведенных до совершенства (pulicia) и достойных восхищения дел, направленных на [улучшение] военной службы. Следует знать, что то был праздник великого ликования для простых людей и великой чести и величия для инков, как стариков, так и юношей, для тех, кто уже был посвящен, и для тех, кто в тот момент проходил [церемониал] посвящения. Ибо честь или позор, выпадавший на долю новичка на этом посвящении, разделяла вся его родня, а так как у инков все они считались единой семьей, особенно законнорожденные и чистые по королевской крови, добро или зло, случавшееся с одним, распространялось на всех них, хотя больше всего доставалось самым близким [родичам].

Каждый год или каждые два года, более или менее, в зависимости от обстоятельств (dispusicion) юноши инки (следует иметь в виду, что всегда речь идет только о них, а не о других, хотя бы другие были сыновьями великих господ) допускались до церемониала посвящения в воины: им должно было быть шестнадцать и более лет. Их размещали в доме, который был построен для этих упражнений в квартале, именовавшемся Колькам-пата, который я застал еще целым и видел там часть этих празднеств, которые скорее следовало бы назвать тенью прошлого, нежели их реальностью и великолепием. В этом доме находились старые [394] инки, опытные в [делах] мира и войны, которые были учителями новичков [и] их экзаменаторами в делах, о которых мы расскажем, и в других, которые память нам не сохранила. Шесть дней, они должны были поститься, и пост был очень строгим, потому что каждому из них давали только горсть сырой capa, которая была их пшеницей, и кувшин простой воды, и ничего другого — ни соли, ни учу; это то, что в Испании называют перцем инков, приправа из которого обогащает и делает вкусной любую, самую отвратительную еду, даже если она приготовлена из одной лишь травы, по причине чего ее и не давали новичкам.

Поститься столь строгим образом разрешалось только три дня, однако для новичков этот срок удваивался, ибо то было посвящение и нужно было узнать, стали ли они уже мужчинами, чтобы переносить любую жажду и голод, которые могут случиться на войне. Другой менее строгий пост соблюдали отцы и братья и [другие] самые близкие родственники новичков, следуя ему с величайшей строгостью; они все вместе умоляли своего отца Солнца дать силы и волю тем их сыновьям, чтобы они с честью вышли из тех испытаний посвящения. Тот, кто во время того поста обнаруживал слабость и вялость или просил дополнительную еду, подвергался осуждению, и его изгоняли из числа претендентов. После поста, дав им подкрепиться кое-какой едой, подвергали испытанию легкость их тел, для чего их заставляли бежать от того холма, который называют Вана-каури (они считали его священным), до крепости самого города [Коско], что, по-видимому, составляет почти лигу с половиной, где устанавливался знак, нечто вроде стяга или знамени, и тот, кто достигал его первым, избирался капитаном над всеми остальными. Так же считалось великой честью быть вторым, третьим и четвертым, вплоть до десятого из числа первых и самых быстрых; и точно так же подвергались позору и хуле те, кто во время бега задыхался или терял сознание. На участках вдоль дороги располагались отцы и родичи соревнующихся, чтобы придать силы тем, кто бежал, напомнить им о чести и о позоре, говоря им, что для них меньшим злом явилась бы смерть, нежели потеря ими мужества и силы во время бега.

На следующий день их делили на две одинаковые по числу [группы] : одним приказывали остаться в крепости, а другим — покинуть ее, чтобы начать друг с другом Сражение, в котором одним нужно было захватить укрепление, а другим — защитить его. И, после того как они сражались так целый день, их на следующий день меняли [местами], чтобы те, кто защищался, стал бы наступать, и они любым способом проявили бы ловкость и умение, которыми должны были обладать при нападении и при защите укреплений. В этих сражениях, хотя их оружие затупляли (templavan las armas), чтобы оно не было бы таким же грозным, как, в настоящих, имели место очень добрые ранения, а иногда случались и убитые, потому что жажда победы распаляла их до того, что они убивали друг друга.»

 [Z91]В Словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608):

Huara. Брюки или узкие штаны.

Huarayoc. Тот, кто их носит.

Huarannac, o mana huarayoc. Мальчишка или тот, кто их не носит.

Huaralliccuni. Надевать брюки или штаны.

Huarallichini. Наказывать надеть их на себя.

Huarachicuy. Собрание, или пьянка по поводу празднования первого дня, когда надевают штаны их мальчики.

Потому, видимо, Гарсиласо допустил ошибку при переводе, написав, что «слово вараку принадлежит всеобщему языку Перу; оно звучит так же, как по-кастильски посвящение в рыцари, поскольку обозначает вручение юношам королевской крови знаков отличия мужчины и приобретение ими права как участвовать в войне, так и занимать посты [в государстве]», поскольку самого слова вараку в словаре Ольгина нет, а слово Huaracco – это чертополох, выбрасывающий колючки.

Как мог житель Куско, каким был Гарсиласо, ошибиться столь нелепым образом?

 [Z92]Диего Гонсалес Ольгин:

Huaraca. Праща.

 [Z93]Пядь — мера длины = 21,6 см = 12 дедо (ширина пальца на руке).

 [Z94]Правильнее у Диего Гонсалеса Ольгина:

Ccori, или collqque uncu. Рубашка, обшитая золотом или серебром.

Поскольку слово Collca – это амбар из крипича-сырца

 [Z95]Вернее, кито.

 [Z96]Правильнее:

Quito. Голубь, горлица среднего размера.

 [Z97]Ньюста – принцесса,

Кальи – долестная,

Сапа – единственная, непревзойдённая.

 [Z98]Muchani – глагол слова «поклоняться, почитать», «целовать»

DGH:

Поклоняться. Huacca muchani.

Почтительно целовать. Muchani muchaycuni.

 [Z99]Вернее:

Pasca – слово используемое для названия луны на диалекте Кольао (аймара). На языке кечуа – Кильа.

 [Z100]В этом месте прослеживается какая-то вставка, поскольку расставленные знаки препинания и потеря последовательности изложения довольно заметна.

 [Z101]Пращи.

 [Z102]Скорее, песни с танцами.

 [Z103]В оригинале между Инка и Правители Провинции нет запятой.

 [Z104]Волокно из алоэ.

 [Z105]Т.е Вари.

 [Z106]Место Сокола.

 [Z107]Гарсиласо де ла Вега говорит, что род Инки Синчи Рока назывался Раурана Панака.

У Сармьенто де Гамбоа – Раура Панака Айлью.

 [Z108]Пичио – птица.

 [Z109]Токту – мёд.

 [Z110]Дословно — «тень»

 [Z111]Возможно, как-то связано слово с древним селением Савасера панака, находившегося на месте Куско до Манко Капака.

 [Z112]У Гарсиласо и Сарьменто также упоминается такой герой – это третий брат Манко Капака, убытый всеми остальными братьями и сестрами.

 [Z113]Вся эта схема задействования и чиновников и жертв, если она была многочисленной, то расходовать могла значительные ресурсы империи впустую.

 [Z114]Франсиско Писарро начал завоевание Перу с 1532 года.

 [Z115]Т.е. мульу –морские раковины.

 [Z116]Морская свинка

Перевод с английского на русский язык:
А.Скромницкий, 2009, Украина, Киев,
http://bloknot.info, creos@narod.ru
Материал прислал: А.Скромницкий