Чуваши религиозные праздники

Чаще всех других богов в представлении чуваш рисуется а) чувашский домовой (хĕрт-сурт, хĕрть сĕрть), далеко не то, что русский домовой – солидный, добрый старичина, который хозяин дома, знает о чем более всего должно порадеть в дому своем, напр. о скоте. Но чувашскому домовому до домашних животных нет дела. Он ухаживает только за домом, и потому его образ более женственный, хотя он представляется низеньким стариком, постоянно живущим на печи. Одет он в белую одежду. По вечерам он слезает с печки и ходит по комнате, осматривая чиста ли, и опрокинута ли посуда. Если не чиста, то он моет ее и опрокидывает.³ Если в доме есть больной, то он, сидя у головы больного, целые ночи проводит с ним, подаст больному пить, одевает его и т. п. He менее он ухаживает и за маленькими. Ночью он качает их в зыбке, днем же, когда маленькие остаются одни, он забавляет их разными играми. „Однажды, – рассказывает Б., – мои родители (живущие в Буинском уезде Симбир. губер.), оставивши в избе одних маленьких, отправились на гумно молотить. Когда они пришли обедать, то около маленьких увидели какого-то старика, который вдруг обратился в медный пятак и покатился в подпечье”.

Если хозяин дома придет выпивши, то домовой встречает его. Хозяин, входя в дом, благодарит домового, говоря: „тав сие хĕрт-сурт” (благодарю домовой за угощение). Вообще домовой за всеми ухаживает, кроме кошки, которую он так не любит, что постоянно ее сбрасывает с печки. „Домовому нет дела до животных. Он ухаживает за домом, заботится о съестных припасах, прядет”. К. прямо называет домовых женщинами (хĕрт-сурт). „По мнению чуваш, – говорит К. – домовые ночью встают с печек и прядут пряжу. Женщины чувашки советуют девушкам, в особенности своим дочерям, вставать пораньше, чтобы хотя немного попрясть вместе с домовою. По мнению их, у той девушки, которая имела счастье попрясть вместе с домовою, все дела пойдут успешно, а в особенности прядение. Но только нужно вставать возможно осторожнее, чтобы домовая не услыхала. Если она услышит, то перестанет прясть и толку никакого не будет, даже будет хуже, т. е. после этого все дела пойдут медленнее прежнего. Лечь нужно таким же образом, точь-в-точь, т. е. тихонько. Домовые, по представлению чуваш, любят переселяться из одного дома в другой, подобно выходу девушек замуж, что случается, когда хозяин огорчает ее каким-нибудь неприятным для нее поступком. Домовые также любят приглашения на жительство. Когда чуваш, не имевший прежде своего дома, выстроит себе дом, то идет к соседу как бы поговорить с ним кой о чем, или посоветоваться, а между тем тихонько различными знаками приглашает к себе его домовую, т. е. иначе говоря, он старается украсть домовую. Чуваши крадут домовых друг у друга потому, что без нее никак нельзя жить, по их мнению. Они говорят: „Если в каком-нибудь доме не будет домовой, то в этом доме тотчас же пойдут беспорядки”. Поэтому как только чувашин почувствует, что дела его идут не своим порядком, то сейчас же представляет, что кто-нибудь, наверно украл у него домовую, поэтому и он старается украсть у кого-нибудь домовую. Чтобы не разгневать домовых своими противными для них делами, чувашин всячески старается задобрить их.

Когда к кому-нибудь придет родственник и привезет гостинец, то чуваши сначала отламывают от этого гостинца часть домовой и бросают на печку, и потом уже едят сами. У чуваш есть еще такой обычай, что молодушка не смеет идти в соседний дом, по крайней мере, целый год, если ее не пригласят в первый раз, поэтому чуваши стараются пригласить молодушку в гости поскорее. Вошедши в избу соседа, молодушка, прежде всего, дает честь домовым известным образом, а потом уже здоровается с семьею этого дома.

Иногда чуваши приносят домовой особенную жертву, которая состоит из каши, лепешек и юсма́нов (тоже лепешка, но только чрезвычайно тонкая). Местом жертвоприношения служит предпечье. (К.). Для этого жертвоприношения собирается все семейство. Старик в семействе кладет подмышку шапку, как и всегда. В одну руку берет котел с кашей, а в другую чашку с лепешкой и молится, прочие же все стоят на ногах. По окончании молитвы в каждый угол дома кидают по ложке каши домовому.⁴ Потом все садятся за стол и едят оставшуюся кашу, причем стараются молчать, чтобы не осердился домовой. Так совершается жертвоприношение домовому у чуваш Симбирской губер. (Б). В иных местах жертвоприношение домовому совершается несколько иначе. Напр. в Казанской губернии так. Сначала сварят кашу и испекут лепешки, потом пред шестком ставят стол, на стол поставляют кашу в чашке, а в кашу по краям чашки втыкают столько ложек, сколько в семье душ. На кашу кладут одну лепешку. Старший в семье (дедушка или бабушка) встает между столом и шестком и, взяв в руку чашку с кашей и лепешкой, начинает молиться домовому за все семейство, читая вслух молитву. А все семейные сидят по обоим концам стола и со вниманием слушают молитву, читаемую старшим. Содержание молитвы состоит в том, что испрашивается, чтобы не только не умирали члены семейства, а напротив, чтобы увеличилось число их. По окончании молитвы старший отрезает кусок лепешки, на него кладет немного каши и кидает все это на печку домовому. При этом надо заметить, что это моление совершается ночью, и пред совершением того моления двор запирается, чтобы из посторонних людей не мог никто войти в это время в дом.

Кроме домового в каждом доме (говорят чуваши) есть еще домовые лягушка и змея. Первая из них живет в подполье, а вторая на задней части двора. Эти домовые духи считаются самыми полезными для дома, так что будто бы без них не может существовать дом, поэтому, когда переселяются в новый дом, то их всячески просят, умоляют перейти в новый дом, а в новом доме их встречают с кашей и лепешками.

Есть еще б) домовой злой (Вупкǎан или Ах), составляющий некоторого рода противоположность доброму домовому. Как добрый домовой заботится о прибыли всего, увеличивает все в доме, и его пребывание в доме доставляет счастье дому, так напротив, злой Вупкан все истребляет в доме, поэтому его пребывание в доме считается величайшим горем. Оба домовые не могут жить в одном доме, как непримиримые противники.⁵ Прожорливый жадный Вупкан разоряет дом. Он в особенности истребляет съестные припасы, потому и имя ему Вупкан, что значит жадный, прожорливый. В том доме, в котором живет Вупкан, скоро истощаются все жизненные припасы, и он постепенно беднеет, и в конце концов, все приходит в полный беспорядок и нищету.

К счастью Вупкǎн живет не во всех домах, a добрый домовой (Xĕpт Сурт) почти во всех, потому что Вупкǎна отовсюду выгоняют, Хĕрт Сурта, напротив, усердно зазывают. Записан следующий рассказ, передающийся у чуваш.

Когда-то в одной деревне жили два соседа, Василий да Иван. Василий был богат, а Иван беден. Как бедный Иван ни работал, как ни старался, все он оставался беден. У него была жена. Вот, Иван, видя, что ему в своей деревне не дождаться счастья, однажды вздумал с женою убежать рано утром. Только что они вышли из деревни, Иван вспомнил о топоре, который остался в избе у двери, и пошел за ним. Пришел он на двор и видит – из избы чрез окно огонь виднеется. Иван удивился, потому что в избе не оставалось никого. Отворил он дверь и видит, как какой-то человек зажег лучину, сел на стул и стал обуваться. Иван, взяв топор, спрятал его за спину и, подойдя к незнакомцу, спросил его: „Ты кто, зачем здесь?”. – Тот отвечал: „Я твой Вупкǎн и хочу с тобой убежать отсюда. Тогда Иван убил Вупкǎна топором, и, уложивши его в гроб, схоронил у опушки леса, и остался жить в том же доме. Через несколько времени Иван с женою зажили отлично, у них было все, что нужно и даже скоро разбогатели.

Сосед Ивана Василий смотрит на житье Ивана и дивуется. Однажды Иван позвал к себе Василия в гости. Василий все расспрашивал Ивана, отчего он стал богат. Иван рассказал все Василию и сказал, где он похоронил Вупкǎна. Василию было завидно, что Иван так скоро разбогател, и потому взял топор в руки, пошел и вырыл Вупкана из земли. Как только он открыл гроб, вдруг Вупкǎн выскочил из гроба и воскликнул: „Спасибо тебе, мой друг, что ты спас меня, теперь я пойду с тобою!” – „Как! – закричал Василий, – я тебя спас, и меня ты должен слушаться. Ты иди к Ивану, а не со мной”. – „Нет, к нему я не пойду, – сказал Вупкǎн, – потому что он меня опять убьет, ты меня спас, к тебе я пойду”. Как Василий не уговаривал Вупкана идти к Ивану, он все-таки пошел за Василием. И таким образом Василий вырыл Вупкǎна на свою беду, потому что через несколько времени из богатого он сделался почти нищим, а Иван все богател.⁶

Вупкǎн называется еще Ах, от междометия, ах!, потому что люди того семейства, в котором живет Вупкǎн все ахают, да охают от постоянных несчастий.

Вупкǎн явился оттого, говорит Н. в конце своего рассказа о Вупкǎне, что народ хотел уяснить в этом себе: отчего одно семейство живет счастливо, а другое бедно, хотя члены того и другого семейства работают одинаково усердно. Эта необъяснимая причина и заставила их подумать, будто в счастливом семействе живет добрый дух Хĕрт Сурт, а в несчастном семействе Вупкǎн.

в). К Вупкǎну близко подходит бог или дух болезней – Йĕрĕх и Вубǎр, который давит ночью.⁷ Чувашский домовой никогда не давит.

д). К домовым духам или богам язычников чуваш можно отнести еще богов животных (Карта-Пуçĕ или Корда-Пос – глава животных).

Kaрта-Пуçĕ – седой старик, постоянно печется о скоте, чтобы ему хорошо жилось, и чтобы скот размножался и не был похищаем зверями. Он представляется живущим в хлевах, куда ему приносят жертву, состоящую из каши и лепешек-юсманов. Кашу приносят не в чашке, как домовому, а в котле. Моление в честь Карта-Пуçĕ, как моление в честь домового, бывает зимою после праздника Рождества Христова и состоит в том, что в хлеву все семейные обращаются к востоку, и самый старший в семье, положив шапку под левую мышку, начинает молиться говоря: „Сана Карта-Пуçĕ çĕнĕ пăтă пĕçерсе пуççя-патпăр, пирĕн выԡăхсене турлет, хнаттар, т. е. тебе Корда-Пось (глава животных) мы молимся, ты наших животных размножай” (М). Иногда разводят в хлеву огонь, и старший в роде, молясь, кладет часть каши в огонь и бросает кусочки юсманов. Остатки же съедаются всею семьею с обращением к Корда-Пусь.

е, ж.). Между богами, покровителями животных, есть еще специальные покровители отдельных родов и видов животных: Пирьшты – покровитель лошадей и Пигамбар – покровитель волков.⁸

Пирьшты, по представлению чуваш, есть старик, весь с головы до ног, обросший волосами. Он смотрит за лошадьми: кормит их, ласкает, гладит, заплетает им гривы в косы и проч. Чуваши говорят, что Пирьшты любит не всех лошадей, а только тех, которые имеют одну масть с ним. Если в конюшне находятся лошади разных мастей, то Пирьшты отдает весь корм лошади своей масти, отнимая его у прочих лошадей, которых он бьет немилосердно, так что в страхе они забиваются в колоды, под колоды и ясли. Пирьшты живут во всех конюшнях, так что нет ни одной конюшни, где бы не было Пирьшты.

К некоторого рода охранителям домашнего хозяйства относится Пигамбар – покровитель волков. Он имеет, как говорят чуваши, образ волка, но только больше и сильнее волка. У него цвет шерсти белый. Пигамбар начальствует над волками, наблюдает, чтобы они жили между собою согласно, назначает им, что они могут съесть каждый день. Пигамбар никогда не ходит один, его всегда сопровождают волки, число которых не бывает менее двадцати. При своем начальнике волки никого не трогают, особенно людей (П).

За богами покровителями и страшилищами дома, и всего находящегося в доме, особенно поработала фантазия чуваш над богами полей, и вообще всего относящегося сюда: обработки долей, хлебопашества.

а). Бог или дух поля, загона – (Ана Турри или Уй Турри). Он смотрит за хлебом во время его роста, очищает его от негодных трав, от copy, напр., не допускает на него животных и проч. Чуваши говорят, что Ана Турри только в таком случае будет смотреть за хлебами, если хозяин хлебов будет посещать их, и таким образом увидит труды Ана Турри и поблагодарит его за труды. Если же хозяин хлебов будет лентяй и не будет обращать внимания на труды Ана Турри, то последний перестанет смотреть за его хлебами. Моления в честь полевых богов бывают очень редко (через 10 или 15 лет), и совершаются избраннейшими знахарями-ворожейками, которые молятся за всех, прося у Уй Турра о даровании им хорошего урожая во все последующие годы. Бывает небольшое моление в честь богов поля еще каждогодно весною, когда в первый раз выходят чуваши сеять яровой хлеб. Тогда чуваши выносят в поле печеные куриные яйца, которые называются варлах самарти (М.).

б). Бог или дух лесов (Вăрман Амăш – мать лесов, или просто леший). „Об лешем в подробности я не знаю, но все-таки слышал кое что, – пишет Т. годов пять тому назад, крещеный чувашанин. По рассказу чуваша леший имеет образ человека, но только они представляют его в виде великана. Рассказывают, будто леший, схвативши руками два дерева, ударяет их одно об другое, отчего зайцы пугаются и перескакивают с одного места на другое. Поэтому чуваши говорят: ныне мало зайцев в лесу, их угнал леший. Они думают также, будто леший уводит иногда даже людей”.

С почитанием богов, или духов лесных, в древности у чуваш соединялось почитание особенных священных рощ, дубрав, старых дерев дуплистых, которые одухотворялись и обожались. Но ныне все эти низшие боги фетишизма (керемети) уже мало внушают страха чувашам, особенно христианам, тем более, что кереметей, в вид рощ почти не стало.⁹ Поэтому мои ученики не хотят даже включать кереметей в число богов чувашских, хотя бы древних.

в) „Водяных богов в собственном смысле этого слова нет у чуваш, а только чувашами олицетворяется самая вода”, – пишет М. По верованию чуваш, если станешь пить воду в какой-нибудь чужой сторон, то она может причинять различные болезни, преимущественно, чахотку. Для того, чтобы вылечиться от этой болезни, чуваши покупают гусей или уток (от 3–4), режут их, варят и съедают, а кости их, крылья и ноги относят к тому самому месту, где захворавший пил воду. Но если захворавшему не на что купить гуся или утку, то он взамен этого покупает калач, и относит его с одним яйцом к тому месту, где пил воду, от которой, как ему кажется, он захворал, и в другие ближайшие воды: в колодцы, озера, речки и пруды бросает по нескольку яиц с мукой или с солодом (М.). Что касается до олицетворения вод, то они представляются в известных русалках, которые по-чувашски называются Вудăш. Чуваши Вудаш представляют в образе молодой красивой девицы, у которой волосы всегда бывают длинные. Чуваши рассказывают о русалках, будто они по временам выходят на берег и расчесывают свои волосы. Когда русалка заметит, что к ней подходит какой-нибудь человек, то тотчас же она ныряет в воду. Есть еще предание, будто один человек Чистопольского уезда Новоадамской волости, деревни Старо-Савруши, заметивши на берегу русалку, расчесывавшую свои волосы, подошел к ней, но русалка быстро нырнула в воду и оставила на берегу расческу или гребень. Тот человек увидал расческу и взял ее. Вспомнивши про забытую расческу, русалка вышла из воды и стала просить ее. Тот сказал ей: „если ты выйдешь за меня замуж, то я возвращу тебе твою расческу”. Русалка согласилась на это предложение и вышла за него замуж. Они жили вместе долго и оставили детей, которые до сего времени называются потомками русалки. Чуваши говорят, что эта история действительная (Т.).

Об утопленниках чуваши говорят, что они живут в воде и могут посылать на человека разные несчастья и бедствия. Поэтому чуваши бросают им в воду хлеб и сыплют муку, думая, что после этого души утопленников сделаются милостивее и не станут посылать разных бедствий (Т.).

Кром указанных богов у чуваш было много других богов, но о них теперь почти не имеется никаких определенных представлений. Языческие чувашские представления быстро сливаются с христианскими понятиями, которые в темной массе воспринимаются довольно оригинально. Так что, например, Мирликийский святитель и чудотворец Николай представляется им одним из богов (Горою), и в этом роде есть молитвы ему.¹⁰

Но как, в каком виде христианские понятия вошли в чувашские представления, на сколько примешались к ним остатки языческих верований, это особенно легко может быть наблюдаемо в разных, сохранившихся доселе, языческих обрядах, соблюдающихся при совершении разных молений, которыми сопровождаются все важнейшие моменты или случаи человеческой жизни во все важнейшие времена года, через различные праздники. Что касается космогонических преданий, то чуваши вообще почти ничего не знают о начале мира, о происхождении человека, а современные чуваши-язычники в особенности не имеют никаких представлений космогонических. Тем не менее, рождение считается даром богов. Поэтому рождение и венчание обставляются совершением многих различных религиозных обрядностей, которыми заведуют специалисты этих дел – знахари и знахарки (Иомзи), которые заговорами¹¹ отгоняют дурной глаз, лечат.

Чисто народные (языческие) и христианские праздники, особенно чествуемые чувашами

В. пишет: „Чуваши стоят еще на низкой степени христианского развития, и не настолько еще знакомы с христианскою верою, чтобы вникать во внутреннее значение ее. Поэтому они знают из христианства только то, что бросается им в глаза – это обряды. Но и обряды знают только не многие из них, включая сюда и тех малограмотных, которых года два-три учили на досуге священники и причетники. Христианский праздник для чувашина, это что-то не новое, но непонятное, установленное неизвестно кем. Из слов и проповедей священников они знают, что в праздники нужно ходить в церковь молиться, а работать – грех, и только. Хотя им говорится и о священном событии, в память которого установлен праздник. Но как чувашу чествовать праздник, когда он не понимает его в христианском смысле? Все чествование заключается в отдыхе от работы, а на досуге можно и попировать – вот чествование христианского праздника у чуваша. В жаркую пору работ дорог каждый час, нужно спешить, и праздники не замечаются. Значит чествование праздников у чуваш обусловливается степенью досуга от работ. Отсюда чувашами больше чествуются зимние праздники” (П. В.).

Г. В. тоже говорит, что христианские праздники, чествуемые чувашами, имеют самое малое значение, а именно: они служат для определения времени года и указанием границ деловых периодов. Но некоторым праздникам чуваши придают свое особенное значение. Из ряда прочих праздников у чуваш выступают следующие праздники.

Пасха у чуваша, между прочим, особенно празднуется потому, что она празднуется около времени нового года.¹²

К особенностям празднования Пасхи чувашами относится обычай путешествовать в гости к родным в соседние деревни, и ходить всем вместе к каждому родственнику по очереди. В первый день после обеда каждый род веселится отдельно. К каждому роду принадлежит домов 5, 6, 7 и больше. Сначала идут в один дом, потом в другой, третий и т. д. Когда кончат ходить к родным, то начинают приглашать соседей, друзей и ходить по домам их. Поэтому у чуваш всю Пасху пьют что угодно, то у одного соседа, то у другого (Д). По словам В. С. на Пасху везде варят пиво, пожилые отдельно от молодых, которые для себя собирают по дворам солод, хмель и дрова. Приготовивши пиво, парни и девушки распивают его вместе. Пожилые же люди готовят пиво дома и пьют его с гостями. У людей богатых бывает пир дня три и больше. После этого богатые люди разъезжают сами по гостям в продолжении целой недели и больше. Молодые люди, между тем, разъезжают верхами по улицам, под предводительством атамана, который, обыкновенно, едет впереди всех и указывает к кому заехать на веселье (не пьянствовать, а играть, плясать, песни петь). Атаман ведет беседу с хозяином дома, отворяет в домах двери. Выбранные по жребию собирают яйца и солод. Во второе пасхальное воскресенье чуваши опять делают то же, что и в первое: едят, веселятся только с родными.

Еще на Пасху во вторник бывает поминовение умерших при зажженных свечах. Число свечей бывает по числу умерших родных (В). Свечи ставятся на лучину по порядку, и лучина втыкается к дверному косяку. Одну свечку прилепляют к столбу около печки в честь покровителя дома – Хĕрт-сурт. Самый день носит название „çурта кунĕ” – свечной день.

В некоторых местах в этот день чуваши на перекрестках улиц разводят костер из соломы и старых лаптей, и приглашают покойников погреться.

23-го апреля празднуется Георгий Победоносец, который считается одним из строгих святых, а некоторые даже приписывают ему поражение громом, говоря, что человек, который сделался жертвою грома, прогневал Георгия Победоносца (В. С.).

Праздник Троицы, называемый Симĕк, предваряется справлением чисто народного праздника Семика. Семик начинается дня за три до Троицы. Он празднуется молодежью, а старые и пожилые пируют, т. е. пьют вино и пиво. Молодые люди в Семик ходят по ночам в лес, где и пируют: пьют вино и пиво, пляшут, вообще сильно резвятся. (В. С.).

Семик постоянно начинается перед Троицей в четверг, и продолжается до следующего четверга. Первый четверг называется главным Семиком, а второй малым. В это время почти однажды в год устрояются свадьбы, так что в другие времена года чуваши женятся только в исключительных случаях, когда напр. девушка выходит замуж без позволения родителей, или когда парень украдет свою невесту. Игры и хороводы начинаются с этих пор и продолжаются до паровой пашни. Хороводы устраиваются недалеко от деревней, но в воскресенье и пятницу (которая у чуваш почитается больше воскресенья) устрояются игры и хороводы на границе между соседними деревнями. В некоторых местах чуваши составляют Семик по-русски, т. е. завивают венки, варят яичницу и бросают венки в воду.

На канун Троицына дня, вечером, или большею частью в полночь, топят баню. Между тем, молодые девицы (и часто женщины и мальчики) ходят в лес за разными травами и цветами. Нарванные цветы или травы варят в котле. Когда баня бывает готова, то чуваши моются травяною водою и пьют ее, кажется на том основании, чтобы от этого сделаться новым человеком – здоровым.¹³ После бани наряжаются в праздничную одежду и приготовляются к воспоминанию умерших. Это поминовение совершается так. У двери на бревно ставят столько свечей, сколько в семействе было умерших. Потом у двери же ставят стол, на котором находятся съестные припасы, приготовленные для воспоминания умерших, как то: яйца, пироги, орехи, хлеб, пиво и мн. друг.

На лавке ставят пустую посуду, в которую потом и кладут все съестные припасы для умерших, по кусочку от каждого блюда, и отдельно на каждого умершего, причем произносятся имена всех умерших родных и знакомых. Когда же посуда вся наполнится, то ее выносят на двор, и выбрасывают из нее все к воротам, куда конечно сейчас же собираются собаки (П. С). Затем на Троицкой неделе ездят со съестными припасами на кладбище, чтобы там помянуть умерших. Здесь воспоминание умерших совершается так же, как и дома, только не ставят свечей. Прежде всего, на кладбище поминают умерших в продолжение последних трех лет. Поминовение выражается причитаниями и угощением в честь умерших, причем крошат сдобное и бросают его на могилу, льют пиво, вино и воду, чтобы умершие не голодали.

В это время добрые священники догадываются ходить на кладбище для совершения панихид (В). В то же время сосватанные девицы приходят туда поминать своих родных и приносят подарки умершим: мужикам рубахи, а женщинам полотенца, которые они вешают на палки и просят умерших, чтобы они не требовали других подарков. После все эти вещи берутся и возвращаются домой. Редко бывает, чтобы в чувашской семье в это время не было невесты, потому что сущность этого праздника состоит в том, что он служит определением времени свадеб (Н. С).

Вскоре за Семиком справляется другой чисто чувашский народный праздник – Синçе или Уйав. Он празднуется около июня, тогда, когда начинает колоситься озимое, и продолжается до сенокоса. Но так как это время по продолжительности своей бывает весьма различно, то и празднование Синçе бывает от 5 дней до 4-х недель. В этот праздник запрещают рыть землю, мыть красную и вообще разноцветную одежду, а только можно мыть белую, и притом сделанную из грубого, толстого холста. Потом нельзя мыть шерстяное белье, нельзя белить печку, чистить сажу, нельзя косить траву, а пахать можно, потому что это необходимо (Ж.), нельзя ткать, лазить на крышу, вообще на верх и т. п. Женщинам позволяется шить только белье, мальчикам запрещается рвать все зеленое. Во все продолжение Синçе нельзя разводить огня, всегда нужно ходить в белых рубашках. Садить овощи можно, если уже были приготовлены гряды. Строить дома нельзя. Если кто нарушит эти обряды, то должностные лица обливают водою нарушителя, иногда вся деревня нападает на него. Если будет сильный град или гроза, или какое-нибудь другое несчастье, то прямо говорят на нарушителя обрядов, дескать из-за него Бог наказывает нас. (Д.). Иногда расправляются с нарушителем Синçе и очень жестоко. В. С. рассказывает: „однажды мой родитель (из Ядринского уезда), будучи человеком грамотным, не почтил этого праздника и стал возить навоз в поле. Но он поплатился за то очень дорого. Его избили очень сильно, а соседа его, тоже нарушившего Синçе, так избили, что он, похворавши года два, умер”.

Во время Синçе некоторые постятся, а иные гуляют в кабаках и на свадьбах, которые справляются около Троицы и продолжаются от этого времени. Пированием на свадьбах Синçе делается похожим на праздник, но это собственно пост (В. С), и приходится он ко времени Петровского поста, который у чуваш не соблюдается, как вообще все христианские посты (В. П.). Во время Синçе молодежь – парни с девицами, водят хороводы. Более торжественно проводятся во время Синçе пятница и воскресенье, когда составляются хороводы и до обеда (а в остальные дни только вечером), и продолжаются эти игры до зари. При окончании Синçе бывает общее моление с жертвоприношениями. Тогда молятся, чтобы Бог уродил побольше хлеба, и дал бы здоровья убрать его. Эта жертва по-чувашски называется ꚋӲк (= жертва). За околицей, при реке, между двух деревень, у приготовленных заранее трех столбов с перекладинами, после обеда собираются чуваши, принося с собою кур, гусей, и пригоняя овец, телят, коров или даже быков. Перед закалыванием животных их обливают водою, и при этом каждый молится о том, что ему нужно. Потом выбираются особенно знающие чувашские молитвы, которыми и молятся за всех. Если животное отряхнет с себя воду, то его заколют. По мнению чуваш, если животное отряхается, то значит Бог услышал их молитву, и Ему угодна жертва (Ж.). Когда животное не отряхается, то его снова обливают холодною водою, просят Бога принять жертву и молятся до тех пор, пока оно станет стряхивать с себя воду, Так поступают со всеми животными, приготовленными для жертвоприношения, после чего режут их всех. (Н. С.).

В селе Чебоксарке, говорит Ж., есть крещеные и некрещеные чуваши (первых больше), но в праздник Синçе они все собираются на чук, и молятся все вместе.

При всеобщем молении чуваши, снявши шапки, кланяются, встают на колени и, обратившись лицом к востоку молятся шепотом, и, поклонившись в землю, начинают есть жертвенное мясо. Девицы и молодые парни, не участвующие с большими в жертвоприношении, собираются в овраге, куда приносят крупу, масло и яйца, и после моления, приготовивши все это, съедают здесь. Чук с принесением больших жертв, например быка, лошади, бывает не каждый год, а когда потребует Бог, года через три, четыре. Чук заканчивается более татарским, чем чувашским праздником Caбан. Bo время праздника Сабан Туйĕ молодые парни перегоняются на лошадях и пешком. Кто перегонит других, тот получает полотенце, вытканное молодушками, выданными первый год замуж. В последний день Синçе или Уява варят кашицу на реке (Ж.).

20-е июля – день посвященный св. пророку Илии, чуваши празднуют неопустительно. Они пророка Илию называют великим и говорят, что он, в наказание за нарушение его праздника, не посылает дождей вовремя, и побивает хлеба градом. Одним словом, чуваши представляют св. Илию пророка очень грозным и гневным (Г. В.).

Праздник Преображения Господня празднуется чувашами тем, что некоторые из них не едят до этого дня яблок, боясь, как бы Спас не убил громом (В.).

1-го сентября чуваши празднуют св. Симеону столпнику, за днем которого, по мнению чуваш, непременно должен следовать конец теплого времени и начало холодного. Св. Симеон считается покровителем полевых работ.¹⁴

Вскоре после дня Симеона, бывает у чуваш чисто народный праздник Чуклеме (жертвоприношение). Чуклеме состоитъ в том, что из нового хлеба приносят Богу благодарственную жертву. Тогда чуваши варят пиво, кашу и другие кушанья. Приготовивши все, приглашают родных. Когда приглашенные соберутся, старики умывают руки, и двое из них берут котел с кашею, в которую бывают положены три ложки для отведывания. Один берет в жбан (торос) пиво с тремя ковшами, а другой старик берет в чашке хлеб с ножом. Потом выходят в сени, где всегда становятся задом к избе. Там старики благодарят Бога за его дары. Потом каждый отведывает кашу и хлеб, и просят Бога и вперед не оставлять их без своей помощи. После этого старики входят в избу, и начинают есть и пить. Спустя несколько времени они в торосе ставят на стол пиво, отворяют двери, берут в ковши пиво, потом все встают, обращаются лицом к дверям, и опять воздают благодарность Богу, и просят не оставить их и впредь. Старики выпивают пиво, которое они держали в руках, а за ними пьют и все присутствующие. Каждый, выпивая пиво, повторяет молитву стариков. Этот обряд угощения пивом называется ташлама (С.).¹⁵

Вскоре после Чуклеме, около 25 сентября, бывает новый народный чувашский праздник – Кĕр-сăри, который справляется после уборки хлеба в поле. Тогда в каждом доме варят пиво для поминовения умерших. Это поминовение постоянно совершается в четверг, и совершается почти так же, как и в Семик, только не ездят на кладбище (П. С). Обряд этого поминовения состоит в том, что пекут блины, режут петуха, варят кашу, приготовляют пиво и т. под. Когда все бывает приготовлено, старшие садятся возле двери, куда им подают все приготовленные кушанья. Старший в семье ставит свечу Богу, и затем во имя каждого умершего ставят по одной свече к стене.¹⁶ Под свечами на лавку ставят кушанья, и затем каждый из семьи, один за другим отделяет от каждого кушанья по кусочку и кладет в пустую посуду, поминая каждого умершего отдельно. Когда кончится это поминовение умерших, все присутствующее едят и пьют сами. Свечам не дают догорать, их тушат, закатывают в хлеб и бросают в посуду, которую выносят на двор, где она оставляется до утра. Недавно умерших поминают еще некоторыми другими обрядами (С.). Времени этого праздника чуваши никогда не забывают, как и вообще всех своих языческих праздников, потому что они знают, через сколько недель или дней празднуется один праздник за другим. Времени же празднования христианских праздников чуваши не знают, даже двунадесятых, за исключением Рождества Христова и Крещения (Д.).

Память св. Николая чудотворца празднуется чувашами так же, как день св. Георгия Победоносца, потому что св. Николай считается ими самым милостивым святым, и в тоже время самым строгим (В. С.).

Святки у чуваш особенно весело проводятся молодыми людьми. Впрочем и пожилые пьют на святки по праздничному. Молодыми людьми (до 25 л. возр.) особенно весело празднуется первый и второй день святок, когда они все (за исключением нецеломудренных) собираются вместе, и образовавши несколько групп, ходят со двора на двор, повторяя одно и тоже: „cypăx ури, пĕр така, пĕр путек”. Это значит: „пришли святки, наступает новый год, желаем хозяину, чтобы у него в новом году родилось двое детей: сын да дочь”. Хозяин дома угощает пришедших к нему пивом и орехами, или горохом. Но если хозяин не дает орехов, то его угощение не ставится ни во что (В. С.).

Праздник Крещения у чуваш более празднуется накануне, в сочельник. За день до Крещения все молодые девицы собираются в один какой-нибудь дом и здесь варят пиво, и потом пьют его во всю ночь, напоивши прежде родителей. Здесь иногда бывает и музыкант какой-нибудь. Ночь проходит не в одном пировании, а еще в гаданиях. В полночь, когда все жители деревни уснут, несколько человек уходят в поле, где все ложатся и послушают, что послышится каждому из них. Если кто услышит стук, то говорят, что он недолго проживет, умрет. Если же кто услышит голос какого-нибудь домашнего животного (напр., овцы), то он, говорят, будет богат этими животными. Если же кто услышит звук колокольчика или звук пузыря (музыкального), то значит женится (парень) или выйдет замуж (девица). Много бывает в эту ночь и других гаданий.

Масленица празднуется чувашами более, чем Пасха. Все чуваши ожидают этот праздник с нетерпением, особенно молодые. Вот подошел этот праздник. Все мальчики в первый день масленицы стараются встать как можно раньше, чтобы кататься с горы на салазках. Тот мальчик, который выйдет на гору поздно, подвергается диким насмешкам товарищей. Все мальчики окружают его и кричат ему под самые уши, что есть мочи. Потом стараются встать пораньше еще потому, что есть такого рода суеверие: чей сын, или чья дочь выйдет на гору пораньше и покатится раза два-три, то у того вырастут хорошие, высокие конопли в этот год. Поэтому мальчики и девочки катаются на масленице всю неделю, каждый раз с раннего утра, а в последние дни и по ночам. Пожилые в последние дни масленицы усиливают запивание блинов, и пьют даже в первый день Великого поста (П. С.). Масличные катанья на скамьях по верованию чуваш имеют вещее значение, особенно катанье до восхода солнца.

Если скамья под молодцем не упадет, то говорят, что он будет жив до следующей масленицы, в противном случае не доживет. Девицы катаются на донцах. Если какая девица прокатится на донце далеко, не запинаясь, то, говорят у ней родится высокий лен, и она проживет долго. Первого пришедшего в этот день во всяком доме сажают на почетное место, на подушку. Если первым пришедшим будет мальчик, то его просят сидеть как можно смирнее. В противном случае, говорят, куры не будут спокойно высиживать цыплят (Н. С.). Воскресенье перед масленицею называется большою масленицею, а 2-е воскресенье – малою масленицею.

Праздник Благовещения у чуваш называется Çюна пăpaxac кун, что означает то, что с этого дня непременно должно оставить езду на санях (В. В).¹⁷

В Вербное Воскресение чуваши считают непременным долгом сходить в церковь, чтобы взять там освященную вербу. По верованию чуваш, если этою вербою выгнать в первый раз скот в поле, то будто бы во все лето не пропадет ни одна скотина, и притом все они будут жирны. Но если кто никогда не брал в дом вербы, то лучше и не брать ее, потому что в таком случае она вредно действует на скот (Г. В.).

Вот целый круг чувашских праздников во всей их смеси, и со всеми их важнейшими обрядами, ясно показывающими двоеверие чуваш, их переходное религиозное состояние. Они и благоговеют пред вербою и боятся ее, молятся и истинному Богу и домашним духам, ставят свечи и к иконам и на стенах в честь предков и т. д. В одном отношении чуваш к вербе освященной сказывается и остаток фетишизма внушавшего ко всему страх и просвет новых христ. отрадных воззрений. То же раздвоение видно и в совершении всех праздников: древних языческих и новых христианских. Это нежелание отстать от прежнего, даже сравнительно нового, и в то же время подчинение христианскому уставу особенно наглядно выражается у чуваш в праздновании ими двух дней в каждой неделе: воскресенья и пятницы. Пятница празднуется чувашами предпочтительно пред воскресеньем. Это показывает, что чуваши больше проникнуты стариною, чем христианством, как то же показывает и большее усердие их в праздновании своих чисто народных празднеств. Пятница празднуется чувашами постоянно, но зимою и весною не столь полно и строго. Тогда только накануне моются в бане, надевают чистое белье и наряжаются по праздничному. Летом же празднуют пятницу чрезвычайно строго. Летом в пятницу не делают ничего весь день, не разводят даже огня. Пищу для этого дня заготовляют накануне.¹⁸

Несравненно больше, чем в праздниках и в представлениях о богах, остатки язычества у чуваш могут быть наблюдаемы в обстоятельствах их частной семейной жизни, в которую христианским просветителям чрезвычайно труден влиятельный доступ, напр. в воспитании детей, в отношении родителей к детям, а особенно, в важнейших обстоятельствах семейной жизни, когда религиозные пособия особенно необходимы, напр., при рождении детей, при свадьбах, болезнях, при похоронах. Наконец, чувашские представления о загробной жизни также представляют много оригинального и чрезвычайно интересного. Христианство, как религия духа, очень высоко для всех народов, стоявших на низкой ступени умственно-нравственного развития. Но эсхатологическое христианское учение особенно высоко сравнительно с грубо-чувственными представлениями чувашей о загробной будущей жизни. Поэтому языческие представления чувашей о загробной жизни особенно сильно отражаются на всей жизни чувашей, и так или иначе, они накладывают необходимую печать на все религиозное мировоззрение чувашей, людей в большинстве очень религиозных.

Рождение младенца, женитьба – дела чисто семейные, поэтому очень нелегко узнать какими религиозными обрядами сопровождаются у чуваш эти два важнейшие события жизни. Но благодаря наблюдательности О. А. и Я. Г. можно сообщить кое-что с религиозных обрядах, совершающихся и при этих довольно сокровенных событиях.

Тотчас же после рождения, или даже во время самого рождения, бывают у чуваш над ребенком различные заклинания (пишет Я. Г.). Бабушка, держа новорожденного на руках перед очагом, бросает в огонь соль, которая от действия огня рассыпается с треском. Потом бабушка произносит заклинательные слова над злыми духами, кереметями, чтобы они удалились, так как теперь не их время, говорит бабушка, и плюет на огонь в сторону, а ребенка кропит в веником, приговаривая: „вот пришли через горы и моря синеглазые смотреть на новорожденного, но удалитесь отсюда, здесь не ваше место, a то сглазите ребенка”. „Вот пришли из-за моря великаны, быстроногие и долгорукие (люди), но ребенок бессилен, слаб, не может с вами бороться, поэтому скорее удалитесь!”. „Вот, приехали из Питера и Москвы бояре, пришли через Волгу безобразные старушки, колдуньи, чародейки, но удалитесь скорее, и без вас дело сделаем”. После этого бабушка, плюнувши на ребенка, чтобы его не сглазили, говорит: я синие глаза, карие глаза, большие глаза и малые глаза”. Затем плюет в глаза его, и поднимая говорит: „Будь большого роста и малого роста! будь сердит, храбрый, быстрый!” и пр. Потом бабушка обращается к нечистым духам или кереметям и говорит: „вы теперь не троньте новорожденного и его больной матери, а подите в другое место, где вас не ждут!”. Затем обращаясь к умершим, она произносит: „вы еще очень рано пришли за новорожденным ребенком, чтобы взять его к себе, а дайте ему возможность жить, как вы некогда жили и веселились, не хватайте его за живот (чтобы у него живот не болел) и за голову (чтобы у него голова не болела), и за другие члены, оставьте его в покое, не отнимайте у него жизни, а ступайте к старым, хворым людям, которым уже время к вам перейти, a у нас ребенок здоров”. В это время мать, или какая-нибудь старуха, поминая каждого умершего по имени, вливает в нарочно сделанную чашку несколько капель вина или пива, приговаривая: „вот тебе пиво и вино, ты не тронь нашего ребенка”. После этого бывает моление над кашей домашним богам, чтобы они не вредили всему вообще дому.

После совершения над младенцем крещения, бывает еще некоторое новое моление. Сначала приготовляют различные жертвоприношения. Варят достаточно пива, пекут маленькие лепешки (юсманы) и затем, сварив кашу, зажигают пред иконами свечи. После этого начинается моление. Во всех молениях чуваши вообще стоят к востоку. В этом молении они просят, чтобы Бог сохранил младенца и дал бы ему возможность жить благополучно, чтобы дал ему здоровье и добрую нравственность, чтобы он был полезным для родителей.¹⁹

Воспитание детей у чуваш, как у людей мало озаренных светом евангельского учения, главным образом ведется сообразно с их верованиями, т. е. в языческо-религиозном духе и нравственности. Дети воспитываются большею частью очень жестоко. Родители требуют от них самого беспрекословного повиновения, и в случае ослушания бьют их жестоко, без всякого сожаления и без разбору, бьют куда попало. Поэтому очень часто дети чуваш растут слабо, бывают бестолковы, но терпеливы.

Христиански-религиозного не сообщается родителями детям почти ничего, так что иногда взрослые дети (лет семи) едва умеют перекреститься.

При женитьбе у чуваш бывает очень много разных религиозных обычаев. Сначала ставят на стол несколько ведер пива, которое глава семейства разливает в ковши. Перед иконами зажигают свечки и затем старики, держа в руках ковши с пивом, молятся Богу. Каждый высказывает в молитве то, что найдет нужным сказать. Большею частью в этом молении просят Бога, чтобы он дал возможность совершить свадьбу благополучно. При этом поминают умерших, чтобы они не сделали какого-нибудь вреда.²⁰

После окончания моления каждый, держащий в руке ковш, выпивает три ковша. Жених, положивши три земных поклона и поцеловавшись с родителями, садится за стол, после чего начинаются песни и пляски. Через несколько времени вся молодежь деревни отправляется за невестою. По приезде к невесте жениха опять совершается моление, такое же, какое было в доме жениха. Родители невесты просят, чтобы Бог был покровителем ее во всех несчастьях и помощником во всех житейских делах. Чтобы он, благословивши союз между нею и женихом, дал им хорошую семейную жизнь, чтоб даровал им детей, которые выросши, были бы им помощниками. Чтобы Он даровал им богатство, и чтобы они были главами деревни и т. п. То же самое повторяется и после венчания. (Я. Г.). Венчание в церкви совершается смотря по обстоятельствам, иногда до заключения брака, a иногда и после, уже без всякого пира. Если церковь находится на пути от невесты к деревне жениха, то по пути заезжают в церковь для венчания. После венчания, или вернее от невесты, свадебный поезд заезжает к родственнику жениха, который угощает их и потом присоединяется к их поезду. При въезде новобрачных во двор жениха дружка, встающий на видное место с мукою в берестовой чашечке, обсыпает троекратно всех приехавших во двор, начиная с новобрачных и оканчивая лошадьми, показывая этим, что у новобрачных изобилие хлеба должно изливаться на всех. Потом невеста становится на телегу, и происходит обряд вручения ей власти над всеми животными, принадлежащими жениху. Для этого выводится наилучшая лошадь и жених вручает повод ее невесте троекратно, причем тот, и другая, держат повод в полах верхней одежды. Затем невеста уносится в дом жениха, чем показывается, что она в этом доме не чужая, пришедшая откуда-нибудь, а своя, потому что не видно никакого следа того, что она пришла в дом, а есть только след ее выхода из дома. В избе моление сначала обычное, именно: хозяин дома, держа в руке чашку с пивом, испрашивает у Бога благословение на добрую жизнь в их семье новобрачной. В заключение льет в угол порога немного пива предкам. Потом начинают пить пиво все. Причем более важные гости сразу пьют по три ковша, а менее важные только по одному. Молодая все это время сидит около одного угла. Ей позволяется поплакать только троекратно с определенными причитаниями. Затем отцом жениха разрезывается хлеб на мелкие кусочки, которые полагаются возле чашки с медом. Отец молится над всем этим, прося у Бога, чтобы жизнь новобрачных была столь же приятна, как приятно вкушение меда. Затем из хлеба с медом делаются катушки, которые бросаются на домашний очаг с приговариванием: „пусть новая хозяйка имеет такое же важное значение, как печка». Бросая хлеб с медом в другой – передний угол, хозяин говорит: „пусть новобрачная будет иметь зятя в этом углу”. Наконец, бросая в угол, ближайший к двери, хозяин приговаривает: „дай Бог, чтобы здесь все голодные были насыщаемы, а все холодные обогреваемы”. Потом начинают все есть хлеб с медом, высказывая новобрачным пожелания счастливой жизни. После этого идет пир, обыкновенно небольшой, так как главный брачный пир бывает у родственника, к которому приезжают непосредственно из дома невесты. Между тем, как идет в избе веселье, около печки идет приготовление и потом варение салмы молочной (т. е. галушек). Когда бывает готова салма, отец наливает ее и молится по обычаю перед порогом, и потом съедает три ложки освященной салмы, и затем три раза плещет ею на новобрачных, стоящих в это время под кошмою. После отца жениха подходят к чашке с салмою все гости, также съедают по три ложки, и трижды плещут на молодых. Лица всех бывают в это время довольно серьезны. Наконец, является молодой брат или родственник жениха, схватывает три галушки на три конца очень большой деревянной вилки, сделанной из ствола, пустившего три ветви, и начинает пляску. Среди пляски он подскакивает к молодой и говорит ей, показывая галушки на вилке: „не ешь, если желаешь, а то я сам съем”. Затем схватывает подарок новобрачной – полотенце, обвертывает им вилку, и вилку эту вместе с галушками прячет в муку, или зерновой хлеб, испытывая догадливость молодой хозяйки, так как ее долг – найти эту вилку. Та молодая, которая не может отыскать эту вилку, обязана бывает выкупить ее. Деверья бывают не неумолимы, подкупаются не задорого, копеек за 10–20. Затем новобрачных открывают, и пир возобновляется. Оставшись наедине, молодой показывает свою власть над женою, заставляя ее снимать с себя обувь, в которую кладут по серебряной монете. На другой день бывает первое стряпание молодой в новой семье. Этот обряд называется обрядом новой воды. Все кушанья готовятся с водою, принесенною молодою. К реке за водой ведет ее сестра ее мужа, которая и почерпает ей воду, предоставляя самой нести, как бы передавая ей свою прежнюю обязанность. Но молодая трижды проливает воду и почерпает сама. Неся воду, она на пути приседает (делая нечто подобное книксену), отдавая честь дороге, и потом также кланяется входу во двор. Когда молодая приготовит кушанья, то отец семьи совершает моление. Обращаясь к двери, он говорит, что прежде они были сыты и довольны пищею, готовившеюся прежнею хозяйкою. Пусть Господь даст теперь также искусно готовить и новой хозяйке. Принимаясь за кушанья, хозяин долга хвалит вкус их. Его примеру следуют все вкушающие, хотя иногда молодая на первый раз приготовляет все очень невкусно.

Болезни головы, спины, желудка, ног и т. п. чуваши приписывают дурному, или злому действию умерших. Они говорят, что за больные места хватал такой-то, или такой-то умерший из родственников. От этого воззрения происходит то, что чуваши лечатся большею частью заклинаниями, нашептываниями знахарей (иомзей), которые пользуются за это хорошими подарками. Иомзы обыкновенно советуют умилостивлять злых, или прогневавшихся предков, различными жертвоприношениями. Но бывает и так, что чувашанин сам берется разделаться со злым предком. Заболит, напр., у него спина от долгого сгибания над непосильною работою, а он говорит: „это меня хватил за спину покойник дядя Петр; вот подожди он, я с ним разделаюсь”. Избравши потом удобное время, больной велит пожарче истопить печь, бросить на угли золу, и когда останутся от жару только небольшие угольки, то он, предварительно распорядившись насчет запорки ворот, насыплет горячей золы по всему порогу, в виде вала, и отворивши дверь, говорит: „вот дядя Петр придет, обожжется золою и уже больше не покажет своего носа к нам”. Конечно, умерший дядя Петр уже больше не посетит своих родных, зато больной сам отправляется к умершим.

Похороны у чуваш совершаются, можно сказать, вполне по-язычески, разумеется за исключением отпевания в церкви, если умерший был крещеный. Когда умирает чувашанин, то родные его тотчас отрывают у курицы голову, и бросают ее через забор на улицу, и при этом обращаясь к умершему, говорят: „вот как курица легко перелетает через забор, так и ты перепрыгнешь через ад”. (Чуваши представляют ад в виде бездонной ямы, в которой вечно мучатся грешники). Потом еще берут кусок хлеба, отламывают от него несколько маленьких кусочков и полагают их в чашку с водою. Через несколько времени относят чашку с кусочками и водою собакам. Чуваши верят, что когда чашка с кусочками хлеба стоит в избе, то умерший будто бы пьет и ест из нее, поэтому будто бы хлеб и вода, постоявши некоторое время около умершего, теряют свой вкус. При бросании этого хлеба чуваши говорят умершему, что он уже отделился от них и присоединился к умершим, но не к чужим, а к своим. Тогда же родные просят умерших, особенно старших, напр., дедов и прадедов, чтобы они приняли к себе умершего, кормили бы его и поили. Если умерший человек холостой, то родные просят умерших родных, чтобы они женили его там; если девица, то выдали бы замуж, когда им исполнятся года. Обмывают умершего не колодезною водою, а непременно речною. Чуваши не знают, почему необходимо обмывать умершего речною водою, но говорят, что так было заведено исстари. За этою речною водою ходят трое: две женщины и один мужчина. Женщины берут котел с порядочным рычагом, несут его на плечах, а мужчина в одну руку берет косарь, а в другую сковороду, или старый топор, или же какую-нибудь жесть, напр., печную заслонку, и ударяет об это косарем, через каждые три шага, думая, что он этим звоном прогоняет нечистого духа, живущего в речной воде.

Обливают и одевают покойника исключительно женщины. Если покойник человек взрослый, то женщина, обмывающая его, обвертывает свои руки тряпкой, иди просто надевает варежки. Тело взрослого покойника считается нечистым, и потому прикосновение к нему считается грехом. Между тем мужики, иногда еще при жизни избранные самим покойником, делают гроб, который от русских гробов отличается тем, что вместо нижней доски кладут луб, перевитый веревкой, или стелют кудель. Внутренность обивают холстом. Потом мужики идут на мазарки (кладбище) рыть могилу для умершего. Здесь бросают всем умершим, похороненным на этом кладбище, три куска хлеба и просят, чтоб они уступили место для могилы умершему, и потом начинают рыть могилу. Если они не попросят у умерших места для могилы, то говорят, что умершие не будут давать рыть могилу, отчего рытье могилы будет очень тяжело. Говорят еще, что умершие не дают рыть могилу скрипачам.

Обмытого покойника одевают как живого в лучшие праздничные одежды. На красную, или вообще на лучшую рубашку надевают черный кафтан, подпоясывают кушаком, на ноги надевают сапоги или лапти новые, на голову надевают новую шапку, на руки перчатки. Так что, если бы взошел после этого незнакомец и посмотрел на покойника, то он очень легко мог бы подумать, что лежит живой человек. Все узлы на покойнике завязываются под кривым узлом, который у чуваш нигде больше не употребляется. Он у них так и называется: „мертвый узел”.²¹ Под голову покойника кладут гребень и с боку деньги, ножик, топор, кочедык, трубку (если он курил табак), ножницы (если он был портной), но иголки не клали, и не кладут в гроб, потому что будто бы там проводят умершего сквозь игольные уши, если положить в гроб иголку. Чуваши не хоронят умершего в полушубке, потому что если похоронить в полушубке, то там заставят умершего пересчитать всю шерсть в его полушубке. Старикам и старухам, ходившим с палкою, кладут в гроб палку или костыль. Девиц одевают в несколько самых лучших рубах и в башмаки. Если они носили на себе где-нибудь серебро, или деньги, то это кладется, или вешается на том самом месте, напр., на лбу, на груди, на мизинце, в ушах.²²

Вообще, чуваши одевают умерших самым наилучшим образом. Они говорят, будто за гробом ходят в той самой одежде, в какой полагают каждого в гроб.

Когда покойника вполне приготовят, тогда отправляются за священником. После отпевания покойника выносят из избы на лыках, и остановившись около двери трижды легонько касаются какого-нибудь косяка, в знак прощания покойника с домом. Следующие за гробом то же делают руками. Вынесенный гроб кладут на телегу, и покрыв его крышкою садятся на него двое, а третий правит лошадью холстяными вожжами, если покойник был женского рода. Щепки, оставшиеся от гроба, кладут на телегу же. Пред отъездом одна женщина втыкает в хомут иголку, а другая подойдя ко гробу, причитывает самым жалобным и неприятным голосом. Это причитание называется издаванием голоса. Она от лица умершего говорит следующее:

Çĕр çурăкне йĕп тухрĕ.

Ура тупанне тăрăнꚋă.

Çиꚋе йутăн сăмахĕ.

Ꚋĕре çумне çипçăнꚋĕ.

И так далее.

Буквальный смысл этих стихов на русском языке представляет следующую, почти полную бессмыслицу: „из трещин земли выдвинулась иголка и воткнулась в пятку; слова ненавистников впились в мое сердце”. Но в этих словах заключается такого рода сравнение: „слова ненавистников произвели в моем сердце такую же боль сердечную, какая бывает в пятке, когда нечаянно наступишь на иголку, торчащую острым концом кверху”. Когда причитания оканчиваются, тогда телега трогается, и как только покойник выедет из двора на улицу, так сейчас одна женщина, заранее приготовившая раскаленный камень, бросает его под ноги лошади. Далее едут без особенных обрядов. Приехавши на кладбище, опускают покойника в могилу головой на восток.²³ Когда могилу засыпают землею, тогда обходят вокруг могилы три раза по движению солнца. Во время каждого обхода всякий берет горсть земли с могилы и бросает ее на могилу, говоря: „çийĕнти тăпру çăмăл пултăр”, т. е. да будет легкая земля, находящаяся над тобою. После трех обходов могилы идут домой, не оглядываясь на мазарки, потому что, говорят, кто оглянется, у того скоро умрет в доме кто-нибудь. Похоронившие (когда они обмоются) приглашаются в дом родных умершего, где их всех угощают и оделяют различными подарками: холстом, нитками, платками, а близких и знатных даже рубахами. Богатые раздают деньги, каждому по 20–30 коп. Когда гости выходят из того дома, где был их покойник, то их никто из хозяев не провожает, иначе, будто бы, у них в доме кто-нибудь умрет очень скоро. Крест, или просто столб, ставится на могиле большею частью, во время 1-го поминанья, т. е. через месяц после погребения.

О загробной жизни чуваши имеют весьма смутное представление. По верованию чуваш покойник до поминок ходит домой и пугает, являясь в виде низкого седого старика в белой одежде, или в виде высокого человека в черной одежде. Больше всего покойник является к тем, которых он любил на земле, поэтому, напр., умерший муж является к жене, а умершая жена к живому мужу. Чуваши верят еще, что покойники причиняют болезни, если их не кормят. Когда у кого-нибудь заболит спина, или рука, или что-нибудь другое, то говорят, что его ломал покойник по любви к нему, требуя от него пищи, и догадливый относит пищу своим родным покойникам. Чуваши каждую неделю в пятницу пекут для них яйца и блины. Все это в двух чашечках подносится покойникам, и вечером выливается и выбрасывается на двор, в какой-нибудь угол, чтобы покойники ночью пришли ели. То же делают после того, когда посещает покойник, чтобы он простил того человека, который его оскорбил.

Рассказывают, что Господь не принимает к себе покойника до поминок, и будто бы отдает его в руки ангелов, чтобы они показали ему всех его родственников, умерших до него. Поэтому чуваши всегда хоронят покойника там, где были погребены его родственники.

Чуваши говорят, что покойники на том свете ходят в той самой одежде, в какой положили их во гроб, и занимаются тем же, чем занимались на земле, т. е. пашут, косят, за скотиною ухаживают и т. п. Поэтому, если кто любил плести лапти, то такому покойнику кладут кочедык.

Про опившихся или удавившихся говорят, что их земля не принимает, поэтому они вечно ходят ночью по деревням и дорогам, пугая странников. Они ходят будто бы только до пения петухов. Еще говорят, что опившиеся и удавившиеся во время дождя выходят из могил, останавливают тучи, и разгоняют тучи.

Над могилой покойника ставят сруб, который чуваши называют избенкой покойника, и думают, что покойник живет в этой избенке и в загробной жизни. Чем кончится это житье покойника в тесной избенке, чуваши не знают. И вообще видно, что чуваши очень занятые настоящим, мало обращали внимание на будущее, и потому останавливались на самых низких эсхатологических представлениях, по которым будущая жизнь есть повторение настоящей, и потому нет непроходимой преграды между умершими и живыми, которые свято чтут своих предков, и вообще членов своего рода, и щедро угощают отшедших от этой жизни всем, чем богаты…

Поминовения cocтaвляют самую важнейшую часть в чувашско-языческом культе, так что даже все народные праздники чуваш можно называть чествованием предков. Может быть к чествованию предков можно свести и все демонологические верования чуваш, так что все язычество чуваш сведется к почитанию предков и рода.

Под влиянием христианства у чуваш явились некоторые сказания об иной загробной жизни, об аде и рае.

По верованию чуваш Симбирской губернии душу всякого человека ожидают два ангела²⁴ и плачут. Дождавшись ее выхода из тела, они отлетают с ней на небо. Ангелы встречаются с диаволом, и начинают спорить с ним о том, кому более из них служил умерший при своей жизни на земле. На весах правосудия разрешается этот спор, и душа или остается во власти ангелов и идет в рай, или же переходит во власть диавола в тесное подземное место. Подземная темнота служит вместилищем воды. В воде находится большой котел, в котором душа грешащего кипит вместе с другими грешными душами. По другому представлению, ад имеет вид бездонной или глубокой ямы, в которую грешники попадают сами. Когда человек умирает, тогда его будто бы заставляют перепрыгивать через эту яму. Если он грешен, то не сможет перепрыгнуть и упадет в яму, где будет вечно гореть, а кто мало грешен, тот перепрыгнет через ад и пойдет в рай. Адские мучения по верованию чуваш, будут не вечны, но как долго они будут продолжаться, неизвестно. Когда по прошествии неопределенного времени вода в котле вся выкипит, и мучившиеся души пристанут к стенкам котла, в подземелье спустятся ангелы, отскоблят души от стенок котла, придадут им надлежащий вид, и души в обыкновенном виде уже будут жить вечно. От кипячения в котле души станут меньше, чем они были при жизни на земле (Б).

Это сказание о кипячении в котле очевидно уже позднейшего происхождения, и потому оно далеко от обыкновенного представления чувашами загробной жизни в виде настоящей жизни, из которой между тем исходят почти все чувашские жертвоприношения, и в особенности поминки, и наконец верование в живое, в самое непосредственное общение умерших с живущими на земле.

У чуваш есть еще верование, что умершие в некоторые времена, напр., около пр. Троицы являются на земле и живут здесь на полях, а потому мальчики, пасущие в это время скот, когда захотят сесть на пень, то сначала постукают по нем чем-нибудь, чтобы отогнать умершего, сидящего на пне (М. Н).