Центральная азия геополитика безопасность сценарии развития

Геополитический регион Центральной Азии представляет собой обширную территорию, расположенную в центральной части Евразии, не имеющей прямого выхода на мировой океан. Несмотря на отсутствие точных определений границ, согласно общепринятому представлению, данный регион состоит из современных государств Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана, Кыргызстана и Казахстана. На протяжении истории Центральная Азия была известна как территория, соединяющая между собой Европу, Ближний Восток, Южную и Восточную Азию благодаря Великому шелковому пути, способствуя тем самым, взаимному обмену как материальных, так и нематериальных ценностей, в частности – опыта, достижений и мысли населяющих их народов. Геополитика и геостратегия Центральной Азии, в особенности – наличие в ней солидных запасов нефти и газа, расположение транзитных и коммуникационных путей, стратегическое и геоэкономическое значение Каспийского моря, контроль процессов добычи ресурсов и проходящих через регион энерготрасс, способность влияния на внутренние кризисы, а также наличие общих культурных, исторических и экономических интересов между центральноазиатскими и соседствующими с ними странами в современных условиях послужили главным фактором в усилении конкуренции региональных и трансрегиональных сил, претендующих на ключевую роль в Центральной Азии после распада СССР. Этим объясняется важное геополитическое значение данного региона в современном мире. Следует отметить, что ввиду вхождения вышеуказанных стран до 1991 года в состав Советского Союза, большая часть существующих классических теорий по геополитике рассматривали Центральную Азию исходя из Хартландской теории (Heartland Theory). Согласно же более поздним теориям, интерес к Центральной Азии объясняется особенностями культуры, цивилизации, ее географическим и стратегическим положением, а также геоэкономическим значением.

Центральная Азия, общую площадь которой составляют 3 994 400 кв. км, в целом занимает около 10% территории азиатского континента, представляя при этом важный геостратегический регион на карте мира. С точки зрения географического расположения, Центральная Азия на западе граничит с Европой, на востоке – с азиатскими странами, на севере – с Российской Федерацией, на юге имеет общие границы со странами мусульманского мира. Таким образом, как было ранее отмечено, центральноазиатские государства, расположенные исключительно на суше, получают возможность выхода к мировому океану только через транзитные пути. По объему топливно-энергетических ресурсов (нефти и газа), регион занимает второе место в мире, располагая также солидными запасами таких редких ископаемых, как золото, медь, уран и тяжелые металлы. В целом, характерной особенностью Центральной Азии является ее расположение на стыке восточной и западной культур, а также, развитие тюркско-исламской культуры, исторической трактовкой чему служило прохождение здесь Великого шелкового пути.

После обретения независимости, страны Центральной Азии столкнулись с двумя типами геополитических изменений – внутренним и региональным. Унаследованные с советского периода политические, этнические, территориальные и прочие проблемы способствовали возникновению серьезных геополитических вопросов в странах данного региона. Примером тому является целый ряд кризисов, возникших на почве географических или этнических спорных ситуаций, а порой по причине воздействия и первого, и второго факторов.

Образование нового геополитического пространства в Центральной Азии следует рассматривать скорее как результат ключевых изменений, вытекавших после окончания периода холодной войны. Данные изменения, характеризуемые влиянием целого ряда событий, в свою очередь, послужили причиной возникновения вакуума власти в регионе ввиду сложившихся условий в России с одной стороны и оказания Центральной Азии в роли объекта борьбы за доминирующую позицию между конкурирующими и преследующими свои цели и интересы, региональными и трансрегиональными силами.

Предположительно, наиболее важной геополитической особенностью Центральной Азии в постсоветский период, в частности – после событий 11 сентября, является ее превращение в арену борьбы за власть в региональном и трансрегиональном масштабах. Так, кроме пяти центральноазиатских стран – республик Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан, Казахстан и Туркменистан, за удовлетворение своих интересов в данном регионе борятся пять региональных (Россия, Иран, Турция, Индия и Пакистан) и три трансрегиональных (США, ЕС и КНР) державы.

США, выступая в роли мировой гегемонии, преследует ряд определенных интересов в Центральной Азии, к числу которых, прежде всего, следует отнести доступ к контролю ее энергетических ресурсов, предотвращение обеспечения интересов и влияния Ирана, а также предотвращение реанимируемого влияния России на регион. Следует, в частности, отметить особый интерес НАТО, вызванный с учетом осуществляемой операции «Международные силы помощи безопасности» к позиции Центральной Азии, непосредственно граничащей с Афганистаном.

Так, помимо внутренней специфики и географических особенностей стран Центральной Азии, главной причиной внимания к ней как к одному из важнейших политических регионов мира, на современном этапе послужила серьезная конкуренция региональных и трансрегиональных держав в Центральной Азии. Этим объясняется особое внимание, отводимое центральноазиатскому региону в современных теориях геополитики.

Согласно Хэлфорду Макиндеру, разработавшему в 1904 году теорию Хартлэнда (Heartland), центральный район евразийского континента, не используемый для судоходных целей, представляет собой важную крепость на суше. Государства Центральной Азии, получившие независимость более двух десятилетий назад, к моменту возобновления внимания теоретиков на мнении Макиндера, составляли одно из звеньев Советского Союза. Трактуя стратегическое значение данного региона, последователи Макиндера были убеждены, что доступ к нему может обеспечить контроль над мировой сушей в целом. Именно по этой причине, они считали СССР «кандидатом в мировые державы».

Другая теория, известная как теория границ или Римланд (Rimland), разработанная в период после Второй мировой войны Николасом Спикманом, главным образом, акцентирует на ключевом значении военно-морских сил, подчеркивая при этом, геополитическую важность центральноазиатского региона ввиду наличия в ней уникальной возможности объединения морской и сухопутной сил.

Также согласно теории Сикорского, в случае развертывания полномасштабной мировой войны, ее судьба может быть определена исключительно «регионом принятия решений», каковым, по мнению теоретика, является именно Центральная Азия.

Согласно разработанной Самуэлем Хантингтоном теории столкновения цивилизаций и восстановления мирового порядка, цивилизация и культурная самобытность, выражая достижения человечества, являются высшим уровнем ее классификации. Конфронтация цивилизаций, происходящая на уровне линий разрыва, будет способствовать формированию как ее доминирующей позиции в мировой политике, так и последней стадии развития конфликтов нового тысячелетия. Северные, северо-западные и восточные границы центральноазиатского региона в теории Хантингтона выступают в качестве одной из линий разрыва цивилизаций, представляя ортодоксальные христианские группы цивилизаций на северо-западе, буддийские – на востоке и конфуцианские – на юго-востоке. Так, с точки зрения взаимосвязи с другими цивилизациями в периферийных районах исламского мира, Центральная Азия является уникальным и единственным в своем роде регионом.

После распада Советского Союза стратегическая позиция эллипса Джеффри Кэмпа нашла особое применение в мировой политической литературе, что мотивировалось актуализацией геоэкономических (нефтегазовых) проблем. По мнению Кэмпа, около 70% из подтвержденных запасов нефти, а также более 40% из ресурсов природного газа мирового масштаба, находятся в регионе, имеющем форму эллипса и растянувшегося от южной части России и Казахстана до Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов.

Фактически, энергетическая стратегия «эллипса», включая солидные нефтегазовые ресурсы Персидского залива, в частности – крупнейшее в мире месторождение природного газа (Южный Парс и Северный Гунбад), составляющее 19% от общего объема мировых запасов газа, распространяется до Каспийского моря, который после регионов Персидского залива и Сибири, считается одним из важнейших месторождений энергетических ресурсов в мире. Далее «эллипс» включает западные границы Центральной Азии, а также территорию трех государств региона – Туркменистана, Узбекистана и Казахстана.

Согласно подтверждающим данным, общий объем запасов нефти в странах Центральной Азии достигает 15-31 млрд. баррелей, а общий объем запасов природного газа – 230-360 триллионов кубических метров, что составляет около 7,2% мировых ресурсов нефти и 7% ресурсов газа. С другой стороны, с учетом динамичного роста мировой экономики, возрастает потребность в углеводородных энергетических источниках. Согласно мировой статистике, норма расхода природного газа, достигшая 95 миллиардов кубических метров в 2003 году, возрастет до 182 миллиардов кубических метров к 2030 году. Ввиду укрепления тенденции экономического роста, наблюдаемого в развивающихся странах и их потребности в энергоресурсах, регион Центральной Азии и его энергетический потенциал следует оценивать как одну из ключевых точек опоры в решении энергетического вопроса.

Вмешательство Запада в процессы, происходящие на Кавказе и в Центральной Азии, послужило причиной для серьезных изменений, произошедших в стратегии данных регионов с вытекающими из них прямыми последствиями для России. При этом, Россия, расстроенная потерей того, что уверенно считала своими просторами, недосягаемыми для других, оказалась в поисках оптимального политического варианта, способного предотвратить процесс ее отступления в регионе.

Касаясь вопроса присутствия России на стратегической арене Центральной Азии и Кавказа, следует отметить, что российская внешняя политика в Центральной Азии является вполне понятной в рамках усилий данной страны, прилагаемых для поддержания региональной стабильности и предотвращения иностранного влияния на государства региона. Отношения России с Ираном, Турцией и Китаем в период после распада Советского Союза приняли обычный характер. Исчезла бывшая идеологическая классификация, определяющая характер отношений между данными странами. Факт о том, что Россия больше не разделяла общих границ с Ираном и Турцией, а ее границы с Китаем сократились, способствовал нормализации отношений; хотя, с другой стороны, в течение 90-х годов прошлого столетия отмеченные выше страны, выступили уже в новом качестве – в качестве государств, конкурирующих с Россией за получение доступа к доминирующему влиянию в Центральной Азии.

Значение Центральной Азии в политической, экономической и военной сферах послужило основой тому, что Россия, продолжая рассматривать ее в качестве зоны своего влияния и считая регион ближним зарубежьем, пытается предотвратить оказываемое на него влияние конкурирующих держав. Сохранение данного региона в качестве зоны своего влияния позволит России, во-первых, обеспечить ее безопасность, во-вторых, реализовать свои политические и экономические интересы, в-третьих, с освоением энергетических ресурсов и сохранением монополии на них, в случае необходимости использовать данные средства в качестве отдельного рычага борьбы с западными державами. Таким образом, Россия, выступая в роли крупного мирового поставщика энергии и главного покупателя энергопродуктов в регионе, прилагает усилия для сохранения своих позиций и осуществления контроля над влиянием других стран.

Центральная Азия занимает особое место во внешней политике Ирана, что объясняется исторической, культурной и религиозной общностью, существующей между Ираном и Центральной Азией. Наличие огромного потенциала нефти и газа, высокой численности населения, возможность обеспечения рынка для иранских товаров и главное – расположение центральноазиатского региона на суше, позволяющего странам региона использовать пространство и территорию Ирана в качестве наиболее выгодного и оптимального маршрута открыли перед Ираном потенциальные возможности для углубления и расширения взаимоотношений с данным регионом.

Китай, с учетом роста своей экономической мощи, достиг стабильной позиции, влияющей на экономические структуры в регионе. Наличие огромных запасов нефти и газа в районе Каспия, что в будущем может способствовать заметному сокращению зависимости китайской нефти от энергоресурсов Ближнего Востока с одной стороны, а выступление региона в качестве огромного и нетронутого до сих пор масштабного рынка, потребляющего товары китайского производителя, а также, заинтересованность государств региона в инвестициях китайских компаний, необходимых для развития отраслей производства – с другой, открывают перед Пекином широкий спектр возможностей, диктуя его интересы, заключающиеся в присутствии в Центральной Азии, которая занимает особое место в современной внешней политики Китая.

Турция, представляющая также одну из сил, конкурирующих в Центральной Азии, на нынешнем этапе сумела обеспечить себе уверенную позицию в регионе благодаря активному участию в сфере культуры, осуществляемому исходя из относительно благоприятного экономического состояния страны, а главное – благодаря оптимальному и логическому геополитическому подходу, определяющему его внешнюю политику. Присутствие Турции в регионе объяснялось исключительно поддержанием ее интересов, ключевым моментом в которых являлась позиция страны с доминирующим влиянием на регион. Данное государство, благодаря умелому руководствованию своей геополитикой, сумело успешным образом представить свою территорию вратами в кавказский и центральноазиатский регионы как для стран самих регионов, так и для западных держав.

Европейский Союз, выступающий в качестве одного из главных трансрегиональных сил, благодаря своей экономической базе, успешным и динамичным образом присутствует в Центральной Азии. Позиция Европы по отношению к данному региону, исходящая, главным образом, из ее коммерческих интересов, особо не стремится к завоеванию геополитической позиции. Европа акцентирует на развитии демократических институтов и укреплении стабильности в регионе, стремясь в конечном итоге, воспользоваться возможностью получения доступа к новым источникам энергоресурсов, сократив, таким образом, свою энергетическую зависимость от стран Ближнего Востока и России. На нынешнем этапе, крупные европейские инвестиционные компании, поглощая экономический рынок региона, тем самым, лишают более слабые страны бесчисленных возможностей осуществления в нем капиталовложений. Европейская инициатива по созданию коридора сообщения Трассека позволяет открыть перед регионом пути связи с Европой, с одной стороны, обеспечивая путь к региону для Европы – с другой, тем самым, влияя и поддерживая геополитические и геоэкономические интересы Европы. К числу самых важных и успешных из них следует отнести способствование программ ЕС сокращению уровня зависимости Центральной Азии и Кавказа от стран, располагающих транзитными позициями, в частности – Ирана и Китая. С другой стороны, ЕС стремительно ищет пути разрушения российской монополии на энергетические ресурсы в Центральной Азии. Центральноазиатские нефть и газ поступают в страны Европейского Союза транзитным путем, лежащим через территорию Российской Федерации, чем объясняется обеспокоенность ЕС, вызванной чрезмерной энергетической зависимостью от России.

Соединенные Штаты Америки, представляя основную трансрегиональную силу в Центральной Азии, в поисках оптимальных экономических и геостратегических целей, стремятся к осуществлению контроля региональных процессов путем разработки своей составной стратегии.

США, руководствуемое, главным образом, тем, что XXI век неизбежно станет свидетелем борьбы государств за доступ к энергетическим ресурсам, прилагает масштабные усилия для достижения доминирующей позиции в контроле энергоресурсов Персидского залива и Каспийского моря. Так, доступ к нефтяным ресурсам района Каспия является особо важным критерием в стратегии национальной безопасности США, определяющим жизненные интересы державы и способствовавшим разработке ею многосторонней стратегии в сферах политики, экономики и безопасности своего присутствия в регионе.

В вышеуказанной стратегии предусматривается расширение НАТО на Восток в рамках реализации программы «Партнерство за мир», выступающей в качестве фактора, дополняющего Евразийское кольцо, а также обеспечивающей доминирующую роль гаранта безопасности в регионе. В то же время, данная стратегия позволяет США, наряду с осуществлением контроля над Россией, обеспечить ингибирование Ирана, что практически, способствует осуществлению в регионе их ключевой политики «Зоны без Ирана». Между тем, важнейшим моментом остается то, что США планируют расширение своего присутствия в политической, экономической сферах, а также в области безопасности в регионе, обеспечивая тем самым почву для постепенного достижения главной доминирующей позиции. Данный план реализуется путем создания и укрепления региональных баз и их сотрудничества с такими западными институтами, как НАТО, Европейской Организацией по Безопасности и Сотрудничеству, Всемирной Торговой Организацией, а также, расширения военного присутствия в регионе.

Источники:

2. Кадири, Хаджат Мустафа; Нусрати Хамид Реза. Геополитические цели региональных и трансрегиональных сил в Центральной Азии.// Журн. «Геополитика» (на персидском языке), №2, 1391 г. от хиджры, сс. 63-95.

3. Рой, Оливер. Геополитический диапазон Центральной Азии. Перев. Абулфазла Сидки. // Журн. «Защитная политика» (на персидском языке), №29-30, 1378-1379 г. от хиджры, сс. 99-111.

4. Дивсалар, Маджид. Центральная Азия: геополитическая связь и региональные силы. // Журн. «Заря…» (на персидском языке), 1385 г. от хиджры, сс. 16-21.

5. Иззати, Иззатуллах. Геополитика в XXI веке. – Тегеран: Самт, 1389 г. от хиджры.

Источник

Фото: REUTERS

Очередной раунд «Большой Игры» может принять затяжной и кровавый характер

В сетях распространяется видео, на котором командир отряда афганских «учеников медресе», захвативших таможенный переход Шерхан Бандар на границе с Таджикистаном, разгуливает по мосту через реку Пяндж и заявляет:

«Здравствуйте! Хвала Аллаху, отряд полевого командира Дада Шерхана дошел до моста через Амударью и скоро мы пойдем в Таджикистан».

В этих местах Пяндж мелок и неширок, много отмелей. Талиб называет реку Амударьей, которая начинается чуть ниже по течению, где Вахш впадает в Пяндж. Местные жители часто называют реку именно Амударьей.

Армия Таджикистана на сегодняшний день не боеготова и не сможет сдержать наступление боевиков запрещённого в России «Талибана». Ранее достигнутые договоренности с Россией обеспечат военную поддержку в случае прорыва боевиков, но набеговая тактика дестабилизирует ситуацию в республике, чем непременно воспользуются внешние акторы, как региональные, так и мировые.

Еще боле опасна ситуация в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО), где местное население не считает себя таджиками и исповедует исмаилитское ответвление шиизма.

Здесь абсолютным влиянием пользуется Фонд Ага-хана, верховного главы мировой общины исмаилитов. Сегодня губернатором ГБАО является Ёдгор Файзов, бывший представитель Ага-хана в Горном Бадахшане. В 2012 году, в ходе восстания местных полевых командиров, которые обеспечивают наркотрафик из Афганистана, Файзов призывал к выводу правительственных войск из региона. После его назначения губернатором в 2018 году беспорядки в ГБАО прекратились.

Это означает, что был достигнут консенсус центрального правительства не столько с бадахшанскими исмаилитами, сколько с британской внешней разведкой МИ-6 и военной разведкой ДИС. Как рассказал в интервью газете «Завтра» российский военный аналитик Александр Нагорный, в 2001 году британские спецслужбы взяли под свой контроль наркотрафик в провинции Кундуз, которую сейчас штурмуют талибы, а в 2002 году – наркотрафик через ГБАО.

В ситуации ослабления центральной власти на фоне набеговых прорывов через Пяндж небольших отрядов боевиков талибов станет возможным фланговый прорыв боевиков при непротивлении полевых командиров исмаилитов через горные перевалы Памира в ГБАО.

Это излюбленная тактика прорыва вражеской обороны еще со времен Наполеона: фронтальное наступление с целью связать основные силы противника и фланговая атака с прорывом в его тылы (marche sur les derrieres), разгромом коммуникаций, штабов и баз обеспечения.

В случае такого удара таджикская армия просто побежит, под контролем правительства останутся лишь крупные города, а провинциальный Таджикистан превратится в бандитское «Гуляй-поле», как это произошло в Сирии и в сегодняшнем Афганистане.

Российский геополитик Андрей Школьников прогнозирует, что такая же судьба ожидает и всю Центральную Азию, в которой останутся городские анклавы, охраняемые правительственными войсками, в то время как вся остальная территория будет контролироваться «интернационалом» исламистов.

Российский журналист и исследователь региона Андрей Медведев напоминает, что «узбекские и таджикские бекства были разделены по Пянджу в результате англо-русского соглашения в конце 19 века. Термин Южный Туркестан слышали? Туркестан это Центральная Азия. Южный – это север Афганистана. То есть талибы могут вообще начать действовать под лозунгом объединения народов. Узбекского и таджикского. И против этого тоже трудно что-либо предложить».

В мировом военном рейтинге армии республик Центральной Азии находятся в нижней части списка. Армия Узбекистана – на 512 месте, Казахстана – на 62. Вооруженные силы Туркмении, Киргизии и Таджикистана занимают 86, 93 и 99 места соответственно, ниже Афганистана и выше Бутана.

Никаких сомнений в том, что эти армии не выдержат удара талибов, быть не может от слова совсем.

Кто может вмешаться в сценарий создания исламского халифата «Большой Центральной Азии» под эгидой «победоносных» талибов?

Об этом мечтает Америка. Имеются все основания предполагать, что талибы действуют согласно тайным договоренностям с США, в рамках которых они должны вынудить правительства региона разрешить американцам создать в Центральной Азии свои военные базы под страхом вторжения безжалостных джихадистов.

В ситуацию несомненно вмешается Россия, выполняя свои гласные и негласные договоренности со странами региона.

Известно, что в Центральной Азии уже присутствуют и китайские военные. 17 февраля 2019 года The Washington Post опубликовала космические снимки, карты и фотографии китайского военного объекта в ГБАО.

Пункт китайской военной радиоэлектронной разведки в Бадахшане построен несколько лет назад Синьцзянским производственно-строительным корпусом (СПСК, The Xinjiang Production and Construction Corps, XPCC или Bingtuan). СПСК является самой крупной в мире «гражданской» Трудовой армией (в настоящее время до 2 млн. чел.), этот военно-инженерный корпус имеет в своём составе университеты, инженерные и строительные подразделения, несколько городов, не подотчетных и не контролируемых правительством Синьцзян-Уйгурского автономного округа.

Важнейшими военными задачами китайского объекта в ГБАО являются: радиоэлектронное прослушивание американских военных в Афганистане и сил Международной коалиции в Афганистане, объектов 201-й российской военной базы в Таджикистане и пограничников ФСБ России в Алайской долине и в Оше в Киргизии.

Расположенная в 12-14 км от таджикско-афганской границы и в 30 км от таджикско-китайской границы в ГБАО, китайская база выходит на важный участок пути из Китая в Центральную Азию. Она также находится недалеко от жизненно важного Ваханского коридора в Афганистане, ключевой трассы для китайской инициативы «Один пояс, один путь». «Спутниковая разведка показывает наличие вертодромов и пригодность базы для размещения войск размером примерно в батальон, поддерживаемых бронетехникой, другими словами, легкой пехоты», – отмечает Стивен Бланк, старший научный сотрудник Американского совета по внешней политике.

Таким образом, в Центральной Азии схлестнулись интересы четырёх великих военных держав: США, России, Китая и Великобритании. К ним стремится подключится в качестве самостоятельного субъекта стратегического действия пока что региональная военная держава – Турция. Турки активно добиваются своего военного присутствия в Афганистане даже после выхода оттуда вооруженных сил США и НАТО.

В свое время ведущий мировой военный стратегист Мартин Ван Кревельд предсказал, что начавшаяся война на Ближнем Востоке продлится много лет в силу присутствия в регион многих игроков и радикального расхождения их интересов. Его прогноз вполне оправдался.

Ещё более длительной обещает быть начинающаяся дестабилизации Центральной Азии. Здесь возможны ситуативные коалиции и не менее вероятна игра «всех против всех».

Но наиболее вероятный сценарий – это противостояние коалиции Запада (США, Великобритания, Турция) против коалиции Востока (Россия, Китай). В «Большую Игру» в регионе могут подключаться Иран, Пакистан и Индия.

Исход противостояния будет в немалой степени зависеть от того, кого поддержат талибы, которые, впрочем, могут играть и в свою игру.

Коррумпированные и авторитарные режимы Центральной Азии обречены лавировать между внешними силами. Конфликт в регионе будет разгораться и продлится десятилетия.

Владимир Прохватилов, старший научный сотрудник Академии военных наук

АфганистанбезопасностьСШАТалибантерроризмЦентральная Азия

Источник

В настоящее время Центральная Азия является одним из важных объектов мировой политики. Теракты 11 сентября 2001 г. в США показали, что распад государств этого региона, перестающих контролировать свои границы, может отозваться серьезными последствиями в других концах мира. Кроме того, вовлеченность в дела Центральной Азии крупных держав современной мировой политики говорит о возможности изменения границ центральноазиатских государств в интересах внерегиональных игроков. Как могут измениться границы этих государств через сто лет?

В настоящее время Центральная Азия является одним из важных объектов мировой политики. Террористические акты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне показали, что распад государств этого региона, перестающих контролировать свои границы, может отозваться серьезными последствиями в других концах мира. Кроме того, вовлеченность в дела Центральной Азии крупных держав современной мировой политики (Китая, России, США, стран ЕС, Индии, Пакистана) говорит о возможности изменения границ центральноазиатских государств в интересах внерегиональных игроков. Как могут измениться границы этих государств через сто лет?

Подвижные границы Центральной Азии

Рассуждать о будущих границах в Центральной Азии непросто, хотя бы потому, что границы самого международного региона «вовне», по отношению к другим регионам мира, четко не определены. С точки зрения классической географии XIX в.

Центральной Азией называется район внутреннего (неокеанического) стока рек, простирающийся от Китая и Индии до Ближнего Востока. В советское время понятие «Центральная Азия» относилось к району вокруг Монголии, и от него отделялось понятие «Средняя Азия» (последняя не включала Казахстан). С точки зрения терминологии современных международных отношений «Центральная Азия» – это самоназвание, возникшее после распада СССР, которое объединяет пять постсоветских республик (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан). Однако есть и альтернативные определения, например, американское – «Большая Центральная Азия», которое может включать в себя Афганистан и даже часть Пакистана. Существует много других культурно-исторически, геоэкономически и геополитически обусловленных названий региона. Их борьба представляет собой символико-идеологическое измерение «новой Большой игры», участники которой – великие державы – борются за региональное влияние [1].

Определяющее значение в изменении границ государств региона на перспективу в сто лет будут иметь два фактора: внешний (роль мировой политики, особенно великих держав) и внутренний (структурные изменения в самих странах Центральной Азии). На этой основе можно представить несколько сценариев изменения границ.

«Большая игра» и будущие границы Центральной Азии

Начнем с внешнего фактора. Геополитическая «центральность» Центральной Азии [2] и потребность государств региона во внешней помощи вызывают активное вмешательство в его дела великих держав (КНР, Россия, США, государства ЕС, Индия и др.). Эта тенденция продолжится и в будущем, хотя она необязательно должна принимать формы соперничества великих держав («новой Большой игры»). Речь может идти и о сотрудничестве в решении важных региональных проблем (например, терроризма, «несостоявшихся государств» или наркоторговли). Будет также сохраняться интерес к региону как к источнику энергоносителей и потенциальному маршруту новых торговых путей по осям Восток–Запад и Север–Юг Евразии.

Можно предположить несколько возможных вариантов исхода вмешательства в дела Центральной Азии внерегиональных сил. В случае сотрудничества, направленного на развитие региона, нынешние границы государств сохранятся. Усиление соперничества великих держав, которое будет сопровождаться равновесием сил, например, между Китаем (или «блоком» КНР и России) и Западом, тоже не приведет к изменению границ, поскольку руководство этих государств в рамках ставшей традиционной «многовекторной политики» будет балансировать между полюсами силы.

Однако в случае совпадения ряда факторов контроль над Центральной Азией может полностью перейти в руки Китая (сценарий 1 – «Синоцентричный мир»). В числе этих факторов – полный уход американцев из Афганистана и Центральной Азии в 2014–2020 гг., длительный экономический кризис в Европе и экономико-демографически обусловленный «застой» в России, который может обречь на неудачу процессы евразийской интеграции. Переход контроля к Китаю будет происходить постепенно: сначала с помощью экономических инструментов и ненавязчивого политического влияния, затем к ним прибавится «мягкая сила» в виде распространения языка и культуры среди элитных слоев общества. Китай найдет общий язык как с секулярными элитами региона, так и (с помощью своего союзника Пакистана) с исламскими экстремистами, направляя их энергию против западного влияния. Уже с 2015 г. на базе созданного, несмотря на скрытое сопротивление России, «общего рынка» ШОС (он распространится на Центральную Азию и азиатскую часть России, а также объединит ряд ассоциированных членов на постсоветском пространстве, например, европейскую часть России, Армению и Белоруссию) начнется процесс углубленной экономической и политической интеграции. В итоге через шестьдесят–сто лет образуется «расширенный Китай». В связи с этим стоит напомнить, что границы Танской империи Китая проходили значительно западнее современных, а знаменитый китайский поэт Ли Бо родился на территории нынешней Киргизии, бывшей тогда китайской провинцией. Кроме того, существующие сейчас границы государств Центральной Азии с КНР уже отличаются от советских, так как процесс делимитации границ в рамках «Шанхайского процесса» сопровождался их сдвигом в пользу Китая.

Однако еще десять–двадцать лет назад такой исход «новой Большой игры» казался маловероятным. Куда более вероятным представлялось воссоздание Советского Союза или Российской империи. Эта вероятность не является нулевой и сейчас, хотя она стремительно уменьшается с каждым годом. Если России удастся быстро сформировать эффективную и притягательную для соседей модель социально-экономического развития, то возможным становится сценарий 2 – «Реинтеграция постсоветского пространства» (например, на основе евразийской экономической интеграции). Тогда в будущем можно предположить исчезновение границ с возвратом к ситуации второй половины XIX–XX вв.

Еще один вариант изменения границ обсуждался в 1990-е годы. Он основывался на идее центральноазиатской интеграции по образцу европейской. К настоящему времени все попытки государств Центральной Азии наладить эффективное внутрирегиональное сотрудничество (например, через такие региональные структуры, как Центральноазиатское экономическое сообщество и Организацию Центральноазиатского сотрудничества) не привели к положительным результатам. Некоторые из проблем в отношениях между этими государствами (прежде всего, водно-энергетико-экологические) представляются трудноразрешимыми в перспективе ближайших десятилетий. Вызванное объективными причинами напряжение в отношениях, например, между Узбекистаном и Таджикистаном будет сохраняться.

Вместе с тем в качестве чисто интеллектуального упражнения можно себе представить, что лет через тридцать на основе эффективной модели управления водами трансграничных рек стартует успешная центральноазиатская интеграция, в результате которой через сто лет возникнет «Центральноазиатский союз» со структурой наподобие ЕС. Можно также себе представить его расширение по лоббируемой США модели «Большой Центральной Азии» с включением Афганистана или даже Пакистана и проведшего либеральные реформы Ирана (сценарий 3 – «Центральноазиатская интеграция»). Есть вероятность реализации интеграционного сценария и в меньших масштабах, например, путем образования экономического союза Казахстана и Кыргызстана или путем создания военно-политического блока вокруг усилившегося Узбекистана.

Возможен и еще один исход «новой Большой игры». Влияние ситуации в Афганистане, рост исламского экстремизма при огромных социально-экономических, демографических проблемах в сочетании с межклановыми конфликтами в политике могут привести к реализации сценария 4 – «Халифат» (вероятнее всего не во всей Центральной Азии, а в некоторых ее частях, особенно в Ферганской долине).

РСМД / Андрей Казанцев / Лидия Веллес
Инфографика. Многовекторность интересов Центральной Азии

Слабости государств региона и будущие границы

Перейдем к обсуждению внутренних факторов. Государства региона, возникшие в 1991 г. на основе бывших советских республик, характеризуются высокими нетрадиционными вызовами безопасности (терроризм, религиозный экстремизм, наркотрафик). Некоторые из них (особенно Кыргызстан и Таджикистан) отличаются «хрупкостью», т.е. балансируют на грани образования «несостоявшегося государства». Огромную роль в усилении новых угроз играет соседство Афганистана – классического «несостоявшегося государства» конца XX – начала XXI вв. Все эти тенденции говорят о том, что в определенной временной перспективе возможно изменение системы границ государств региона.

Внутри Центральной Азии современные границы определены в результате становления новых независимых государств при сохранении сложной и противоречивой этнической и субэтнической структуры. Как известно, границы существующих государств и их идентичность были во многом искусственно сформированы большевиками в ходе национально-территориального размежевания 1920–1930-х годов. При этом игнорировались жузово-племенные (у казахов, туркмен), региональные (у киргизов, узбеков, таджиков) и надплеменные («сарты», «тюрки», «мусульмане») определения, старые политико-административные (Бухарское, Хивинское и Кокандское ханства) и лингвистические (таджикоязычные узбеки Самарканда и узбекоязычные жители Таджикистана) границы, а также естественные границы оазисов (Ферганская долина, бывшая частью Кокандского ханства, долина нижней Амударьи, входившая в Хивинское ханство, и т.д.). Все это вызвало к жизни серьезные кланово-племенные и кланово-региональные разногласия в новых независимых государствах. Нет никаких оснований считать, что их удастся окончательно преодолеть даже в течение десятилетий. Можно сослаться на сопоставимый опыт Африки, где схожие проблемы искусственно проведенных границ и связанного с этим напряжения внутри государств зачастую имеют тенденцию к обострению, а не к разрешению. Так, на основе старых племенных делений здесь недавно образовалось новое государство под названием «Южный Судан».

Тем не менее успешное становление новых национальных идентичностей пока тоже является фактом. Во всех республиках бывшей советской Средней Азии возникли этнонациональные идентичности, а в Казахстане – даже гражданская (казахстанская) идентичность. Казахи (или казахстанцы), киргизы, узбеки, туркмены и таджики с их идентичностью, независимостью, государственностью и соответствующей территорией – это уже состоявшиеся факты, гарантированные не только постсоветской, но и советской историей. Маловероятно, что в близком будущем кто-то сможет «взять назад» эти факты жизни созданием халифата, воссозданием Советского Союза или какой-то другой имперской наднациональной структуры. Эти попытки встретят единодушное неприятие подавляющего большинства населения.

Итак, развитие событий в Центральной Азии на сто лет вперед будет характеризоваться взаимодействием двух динамических внутренних факторов – состоявшихся национальных идентичностей, с одной стороны, и их внутренней противоречивости за счет субэтнических и субрегиональных структур, с другой.

В целом все вышесказанное говорит о вероятности реализации сценария 5 – «Полный распад». В наиболее экстремальном случае этом регион, особенно южная его часть, может даже начать развиваться по долгосрочному сценарию, по которому уже прошел Афганистан.

Не исключен и «частичный» распад государств, особенно «хрупких». Это наиболее вероятная модификация сценария 5. В 1990-х годах велось много разговоров о распаде государственности в Центральной Азии. Гражданская война в Таджикистане провоцировала спекуляции на тему полного распада этого государства. Столкновения в Горном Бадахшане летом 2012 г. лишь «подлили масло» в подобные обсуждения. Глубочайший геополитический раскол между севером и югом все еще делает актуальным обсуждение вопроса о расколе Кыргызстана (контроль правительства в Бишкеке над югом страны и, прежде всего, над городом Ош уже сейчас носит достаточно символический характер).

Узбекистан, Туркменистан и Казахстан обычно считаются более стабильными государствами. Тем не менее исламский экстремизм в Ферганской долине, межклановое напряжение на всей территории страны и наличие территориальных претензий на таджикоязычный Самарканд (кстати, родину ныне правящего в Узбекистане клана во главе с президентом И. Каримовым) со стороны элит Таджикистана нередко порождали разговоры о распаде Узбекистана. Среди туркменской оппозиции также ходят слухи о возможности в будущем откола богатыми углеводородами территорий, населенных племенем йомудов, с образованием государства «Йомудистан». Наконец, даже Казахстан, который сейчас демонстрирует очень высокую (по региональным меркам) степень стабильности, в российском политическом дискурсе 1990-х годов часто рассматривался как кандидат на распад. Основанием для таких прогнозов служил тот факт, что в северной части страны доминировало русскоязычное население, часть которого (особенно казачество) придерживалась сепаратистских настроений.

Пока все эти опасения и прогнозы, несмотря на очевидные проблемы государств региона, не оправдались.

Какое альтернативное будущее наиболее вероятно?

В заключение можно отметить, что с учетом реальных сложностей анализа тенденций, простирающихся на глубину порядка века, и наблюдаемых сейчас процессов, сценарии 1 и 5 представляются более вероятными, чем все остальные. К тому же они вполне могут реализоваться одновременно, так как не противоречат друг другу. Наоборот, тенденция к распаду некоторых государств региона может усилить интерес КНР к вмешательству в центральноазиатские дела. Сценарий «Синоцентричный мир» можно считать достаточно вероятным, поскольку в настоящее время именно позиции Китая выглядят наиболее сильными по сравнению с другими великими державами, имеющими свои интересы в Центральной Азии. Сценарий «Полный распад» можно рассматривать как достаточно реалистичный для некоторых наиболее нестабильных стран региона, исходя из тех социально-экономических и политических проблем, с которыми они сталкиваются.

В целом описанные выше тенденции и приведенные сценарии, учитывая важность региона Центральной Азии для России, должны восприниматься как определенный повод для беспокойства российских политических элит.

1. Казанцев А.А. «Большая игра» с неизвестными правилами: Мировая политика и Центральная Азия. М.: МГИМО; Наследие Евразии, 2008.

2. Frank A.G. The Centrality of Central Asia. Amsterdam: VU University Press, 1992.

Источник

Аннотация: Статья посвящена актуальной теме геополитики стран Центральной Азии, ее проблемам и перспективам на современном этапе.

К исходу второго десятилетия ХХ1 века в Центральной Евразии окончательно сформировалась новая система международных отношений. Новые государства, возникшие на базе прежних союзных республик Советского Союза, завершили свою интеграцию в мировое сообщество и заявили о себе как субъекты геополитики. Новые государства Центральной Евразии уже обозначили своюгеостратегию на ближайшие десятилетия с учетом своих национальных интересов. В этих государствах произошел разрыв с советской моделью развития, но все еще продолжается процесс становления национальной государственности.

Вместе с тем, в Центральной Евразии формируется новая подсистема международных отношений, где акторы – Таджикистан, Россия, Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Афганистан, Иран, Пакистан, Индия являются членами или наблюдателями ШОС- региональной организации, которая в перспективе призвана играть важную роль в обеспечении безопасности в азиатском регионе. Важное место в системе геополитических отношений занимает Туркменистан – нейтральная страна с богатейшими энергоресурсами, важным для мировой политики геостратегическим потенциалом. Ведущие глобальные игроки Россия, Китай, США, Евросоюз являются «стержневыми» составляющими новой системы международных отношений и именно эти государства ощутимо влияют на происходящие здесь геополитические процессы. Хотя они и определяют основные векторы международной политики, но все более заметное влияние на ход политических процессов в Центральной Евразии оказывают региональные игроки -новые государства Центральной Евразии, Иран, Турция, Индия, Пакистан, Саудовская Аравия, Япония.

Активизировавшееся в последнее время сотрудничество важнейших центров силы Евразии -России, Китая и Индии в двустороннем формате и в рамках ШОС, создает на евразийском континенте качественно новую геополитическую реальность. Давние соперники Индия и Пакистан стали сначала наблюдателями, а с 2017 года членами в ШОС. В Европе и в Америке не могут не обращать внимание на укрепление нового геополитического клуба, в составе которого в перспективе могут оказаться четыре ядерные державы — Россия, Китай, Индия и Пакистан, а также Иран, имеющий большой политический вес в регионе[1]. На Шанхайском юбилейном саммите 2006 года впервые организация озвучила зону своих интересов и ответственности. Это свидетельствует об окрепшей роли ШОС в глобальной системе безопасности – в системе договоренностей по обеспечению стабильности. ШОС сделала первые шаги по налаживанию сотрудничества с существующими гло-бальными и региональными структурами безопасности на евразийском континенте, учитывая важность создания механизма обсуждений ключевых проблем безопасности современности в стратегической континентальной системе ЕС-ШОС, ШОС-ОБСЕ, ШОС-ЛАГ, ШОС-АСЕАН, ШОС-СНГ, ШОС-ЕврАзЭС, ШОС-ОДКБ. При этом, считая целесообразным подобный механизм для координации деятельности, для выработки общего видения, и общих подходов к определению сфер интересов и ответственности, в то же время учитывая существующие взаимодействия с вышеуказанными региональными интеграционными организациями и государствами-членами ШОС в дву-стороннем и многостороннем форматах. В этом контексте важным позитивным шагом является подписание в апреле 2005 г. Меморандумов о взаимопони-мании между ШОС и АСЕАН , ШОС и СНГ. Но имеются проблемы при решении проблем взаимодействия ШОС-ОДКБ. Эта проблема ОДКБ, которая признается ее руководством – нечеткое разделение функций в военно-политической сфере между различными интеграционными организациями на постсоветском пространстве, а именно, самим СНГ, ОДКБ и ШОС. Так, параллельно существуют представительство Антитер- рористического центра СНГ в Бишкеке и Региональная антитеррористическая структура ШОС в Ташкенте. На повестку дня ОДКБ и ШОС ставятся одни и те же вопросы региональной безопасности в Центральной Азии.

Геополитическую ситуацию на современном этапе в Центральной Евразии определяют следующие факторы: растущая экономическая мощь Казахстана, экспорт казахстанского ка-питала в центральноевразийские госу-дарства и соответственно усиление политического веса в региональных отношениях; сложные таджикистанско-узбекистанские отношения, связанные с нерешенными геополитическими проблемами; соперничество региона-льных и внерегиональных сил за энергоресурсы Туркменистана; систем-ный кризис в Кыргызстане; сложная социально-экономическая ситуация в Таджикистане, демографическая проб-лема Ферганской долины, высокие темпы внешней миграции трудоспособного населения, эскалация афганского конфликта.

В политической трансформации государств Центральной Азии и формировании их систем безопасности, помимо факторов внутреннего порядка, в значительной степени задействованы внешние факторы. Анализ действий ведущих держав в Центральной Евразии на современном этапе свидетельствует о наличии у каждой из них собственного видения путей и методов реализации своих национальных интересов.

Российские национальные интересы в Центральной Евразии в общем плане можно свести к следующим позициям:

обеспечение стабильности на основе партнерских отношений со всеми государствами региона;
использование их геополитического потенциала с целью решения практических и статусных задач России как мировой и региональной державы;
международное признание ведущей роли России в этом регионе.

В этой связи перед Россией возникают следующие практические задачи: эффективно использовать существующие многосторонние механизмы; обустраи-вать южные границы; поддерживать и развивать военное сотрудничество; использовать энергетический и природноресурсный потенциал Центральной Евразии, продвигать на ее рынок российские энергетические компании; добиваться использования странами региона российской экспортной структуры.

«Постсоветский» проект России направлен на трансформацию прежних союзных отношений РСФСР отношениях; сложные таджикистанско-узбекистанские отношения, связанные с нерешенными геополитическими проблемами; соперничество региона-льных и внерегиональных сил за энергоресурсы Туркменистана; систем-ный кризис в Кыргызстане; сложная социально-экономическая ситуация в Таджикистане, демографическая проб-лема Ферганской долины, высокие темпы внешней миграции трудоспособного населения, эскалация афганского конфликта.

Российские национальные интересы в Центральной Евразии в общем плане можно свести к следующим позициям:

обеспечение стабильности на основе партнерских отношений со всеми государствами региона;
использование их геополитического потенциала с целью решения практических и статусных задач России как мировой и региональной державы;
международное признание ведущей роли России в этом регионе.

«Постсоветский» проект России направлен на трансформацию прежних союзных отношений РСФСР со среднеазиатскими республиками на межгосударственные на международно-правовой основе, создание новой модели международных отношений в регионе, включая привязку к себе стран региона как один из возможных факторов коррекции курса США на мировой арене. Сейчас Россия проводит прагматичный и взвешенный подход, основанный на укреплении экономического сотрудни-чества и совместном преодолении новых угроз безопасности. Вопреки утвержде-нию некоторых аналитиков, что Россия теряет влияние на постсоветской Центральной Азии, можно возразить, что российское влияние очевидно хотя бы по тому, как все государства постсоветской Центральной Азии достаточно эффективно сотрудничают в интегра-ционных органи-зациях, созданных по инициативе России (СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ, ШОС), по обеспечению региональной безопасности. Имеющиеся проблемы двусторонних отношений не носят стратегического характера и решаются на дипломатическом уровне. Здесь, налицо, стремление выстроить новую модель отношений, в которой бы, относительно равноправно учитывались интересы взаимодействующих сторон. Но, в то же время, пока нет четкой российской внешнеполитической стра-тегии в Центральной Евразии с учетом новых геополитических реалий.

Другой влиятельный актор на центральноевразийской арене – Китай, который проявляет присущим его политике осторожный прагматичный стратегический подход, с учетом того, что основные его внешнеполитические проблемы находятся в Восточной Азии. Тем не менее, интересы Китая в регионе четко обозначены:

борьба с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом;
обеспечение безопасности в погра-ничных районах;
поддержание стабильности в регионе;
содействие экономическому разви-тию;
обеспечение дружественных отно-шений стран региона к Китаю;
недопущение монопольного контроля над Центральной Азией государств, враждебных к Китаю;
недопущение создания в регионе военных союзов, направленных против Китая;
обеспечение открытости для Китая энергетических ресурсов региона.

Китай в настоящее время более активно, чем в 90-е годы прошлого столетия, вовлекается в политическое и экономическое сотрудничество с государствами Центральной Евразии в двустороннем формате, в рамках ШОС и всегда с учетом интересов своего стратегического партнера – России. Для Китая сотрудничество с Россией в Центральной Азии важно и в плане сдерживания политики США в регионе. Если в конце ХХ века Центральная Азия для Китая была важна в контекте обеспечения безопасности в Синьцзяне и интересы здесь были периферийными, то ХХ1 веке китайские интересы в центральноевразиатском регионе трансформируются в жизненно важные для реализации своих энергетических и ресурсных интересов. В стратегических интересах Китая стоит задача экономически закрепить за собой новые центральноевразийские государства, по крайней мере, до середины ХХ1 века.

Один из ведущих внешних акторов в Центральной Евразии – США. Новым элементом в современной американской стратегии в отношении Центральной Азии является проект создания централизованной и замкнутой на США надрегиональной структуры безопас-ности в географически переформа-тированной и «расширенной» Центральной Азии (Большой Централь-ной Азии). С подачи американского политолога Фредерика Старра возникла категория Большая Центральная Азия – пространство новых независимых государств, Афганистан, Пакистан, где должна быть создана организация Партнерства по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии (ПБЦА). По мнению США Партнерство должно по идее привлечь в дальнейшем Индию, Турцию, то есть сама эта интеграция выходить далеко за географические рамки Центральной Азии. Видимо, США пытаются создать экономическую и политическую альтернативу таким структурам, как ШОС и ЕАЭС. Основных соперников США – Россию и Китай – планируется отсечь от региональных процессов в силу того, что они не отвечают критериям демократических государств. Но геоконцепция Большая Центральная Азия нужна США для того, чтобы управлять всеми экономическими и политическими процессами в регионе без помех со стороны России и Китая. Новая геополитическая структура ЦА может служить закреплению доминирующей роли США на региональном и мировом уровнях.

Стратегические приоритеты Евро-союза в отношении ЦА можно охарактеризовать как «осторожная сдержанность», что связано во многом тем, что Евросоюз больше занят сейчас проблемами и переменами в самой Европе. В целом геополитический интерес ЕС к региону Центральной Азии не так силен, как у США, но уровень заинтересованности и участия европейцев в делах региона в последние годы повышается.

24 мая 2016 года в Астане, глава Международного валютного фонда Кристин Лагард в рамках Астанинского экономического форума посоветовала РК углубить внутрирегиональную интеграцию. В целом, она назвала взаимодействие капиталов, человеческих ресурсов и экономик внутри Центральной Азии серьезной возмож-ностью для прорыва и преодоления кризиса. «Я могу сразу сделать вывод, что можно много еще сделать на пути региональной интеграции и развития торговли. То, что мы сейчас видим в регионе, пока ограничено, и страны могут в большей степени помогать друг другу, поддерживать друг друга. Все страны в регионе взаимосвязаны. Они разные, в некоторых из них существует серьезная зависимость от денежных переводов из-за рубежа, некоторые из них сильно зависят от цен на сырьевые биржевые товары, но все эти страны зависят друг от друга. И та работа, которую мы проводим для этих стран, – мы будем продолжать и углублять сотрудничество», — отметила тогда глава МВФ [2].

Роль Евросоюза в политических процессах в Центральной Евразии все более усиливается в свете реализации новой европейской стратегии парт-нерства.Для интенсификации сотрудничества со странами Центральной Азии ЕС использует потенциал соглашений о партнерстве и сотрудничестве, программ европейской комиссии и государств-членов ЕС, механизмов сотрудничества, таких как политический диалог, используя различные инструменты общей внешней политики и политики безопасности.

В геополитических реалиях Центральной Азии здесь то и дело актуализируются проекты интеграции тюркского, иранского, исламского миров. За каждыми предлагаемыми выше моделями интеграции стоят опреде-ленные геополитические силы и попытка реализации стратегических схем постро-ения систем международных отношений на ХХ1 век. Если в 90-х годах прошлого века модели интеграции охватывали государства в основном только постсоветского пространства региона, то теперь ощутимо все большее стремление к укреплению геополитической целост-ности Центральной Азии и пример тому – ШОС, которая включает в качестве членов и наблюдателей все государства региона. Именно платформа Шанхайской организации сотрудничества позволяет ее членам и наблюдателям сблизить позиции по многим международным проблемам и смягчить имеющиеся противоречия между ее членами и наблюдателями. И эта модель интегра-ции Центральной Азии наиболее перспективная, хотя у ШОС имеются множество проблем, но среди которых наиболее важными являются, прежде всего, – не отработанность механизмов реализации принятых проектов, а главное – не выработанность критериев приема новых членов, отсутствие среднесрочной и дальнесрочных перспектив развития организации. Но именно фактор ШОС в перспективе будет легитимно влиять на геополитические процессы в Азии. Именно азиатскиеий вектор, видимо, будет зоной ответственности по обеспе-чению и поддержанию стабильности.

В то же время евразийская интеграция постсоветского пространства наиболее перспективна для реального укрепления национальной безопасности новых государств, в силу уже сложившихся связей в прошлом веке.

2017 дал новый импульс дискуссиям о «единой» Центральной Азии. Ситуация стала меняться после прихода к власти в Узбекистане нового президента ШавкатаМирзиѐева. Во- первых, намети-лось значительное потепление в двустороннихказахско-узбекских и кыргызско-узбекских отношениях. Впервые за многие годы состоялись обмены визитами президентов и других высокопоставленных лиц, наметились улучшения в приграничных территориях, оживились торгово-экономические отношения. Официальная риторика в государствах стала более дружественной, что было воспринято очень позитивно особенно в Кыргызстане, на юге страны, где проживает много узбеков. Узбекский президент взял инициативу в свои руки и выступил сразу с несколькими идеями регионального сотрудничества. ШавкатМирзиѐев предложил создать ассоциацию глав регионов Центральной Азии, ассоциацию бизнес-сообществ, международный исследовательский центр исламской цивилизации и др.

Под эгидой ООН в ноябре 2017 г. в Самарканде состоялась международная конференция «Центральная Азия: одно прошлое и общее будущее, сотруд-ничество ради устойчивого развития и взаимного процветания». На данной конференции прозвучали идеи прове-дения регулярных встреч руководителей стран Центральной Азии.Участники конференции отметили, что распо ложенная на перекрестках древних маршрутов между Востоком и Западом вдоль «Великого Шелкового пути», Центральная Азия в течение тысячелетий способствовала диалогу и взаимопроник-новению мировых культур, языков и религий. Обладая значительным энерге-тическим и природно-ресурсным потенциалом, уникальными транспортно-коммуникационными возможностями, Центральная Азия имеет важное геополитическое значение, происхо-дящие здесь процессы оказывают влияние на состояние стабильности всего Евроазиатского континента[3].

Казахстанподдержал инициативу узбекского президента. После долгого перерыва самые близкие соседи вновь собрались вместе 15 марта 2018г., чтобы обсудить региональные вопросы. А точнее, по словам Президента Казахстана Нурсултана Назарбаева, эта встреча — возможность решить возникающие вопросы сообща.Преимущество таких встреч для наших народов очевидно. Во-первых, объединение потенциала наших государств выгодно для всех народов, проживающих здесь. Во-вторых, увеличение объема внутрирегиональной торговли и взаимодополняемой эконо-мики — это выгодно. В-третьих, укрепление региональной безопасности беспокоит всех нас. В-четвертых, это сближение народов нашего региона, тесно связанных исторически, этнически и культурно. В целом, мировая практика и региональная кооперация показывает, что это служит народам [4].

Список использованных источников:

Майтдинова Г.М. Модели интеграции государств Центральной Азии: за и против //Мат-лымеждунар. конф. «Проекты сотрудничества и интеграции дляЦентральной Азии: сравнительный анализ, возможности и перспективы.-Бишкек, 2007, с. 123.
https://liter.kz/mobile/ru/articles/show/20161kristin_lagard_realizaciya_reform_eto_trudnyi_ put.
https://unrcca.unmissions.org/ru/
https://www.inform.kz/ru/nauryz-i-vstrecha-desyatiletiya-o-chem-govorili-prezidenty-stran- central-noy-azii-v-astane_a3185881https://www.inform.kz/ru/nauryz-i-vstrecha-desyatiletiya-o- chem-govorili-prezidenty-stran-central-noy-azii-v-astane_a3185881

Источник

Содержание
Введение.
1. Общая характеристика центральноазиатского региона.
2. Политика и интересы иностранных государств в странах Центральной Азии.
2.1 Американская стратегия в Центральной Азии.
2.2 Центральноазиатская стратегия России.
2.3 Роль Китая в регионе Центральной Азии.
3. Центральная Азия – зона геополитической борьбы и пересечения национальных интересов.
3.1 Основной треугольник: США – КНР – РФ.
Заключение.
Ссылки.
Использованная литература.
Введение.
Современная ситуация в сфере международных отношения такова, что развитие взаимоотношений между несколькими государствами по конкретному вопросу мировой политики оказывает серьезное влияние не только на глобальном уровне, но в значительной степени и на региональном. С развитием системы международных отношений и процесса расстановки приоритетов роль одних регионов на политической карте мира возрастает, а к другим всеобщий интерес в какой-то мере угасает. На данный момент можно отметить, что регион Центральной Азии привлекает к себе все больше внимания мирового сообщества. Этот регион стал значимым объектом современной мировой политики. У границ региона располагаются такие крупные государства, как Россия и Китай, пересекаются зоны культурных контактов мировых цивилизация и народов, проходят важнейшие транспортные и коммуникационные линии, недра стран региона весьма привлекательны – содержат богатейшие запасы природных ископаемых.
Ряд событий в геополитике и международных отношениях показал, что роль центральноазиатских государств значительно возросла за последний период. Геополитическая картина современного мира существенно изменилась и теперь можно смело говорить о влиянии качественно новой международной ситуации на положение стран Центральной Азии на политической арене. Центральная Азия является важным элементом в реализации национальных стратегий некоторых государств. Произошла существенная перегруппировка сил в Евразии и политическое, военно-стратегическое, экономическое, идеологическое присутствие некоторых стран в сердце этого континента стало реальностью.
Изучение геополитической ситуации в центральноазиатском регионе представляется актуальным и весьма интересным по многим причинам. Центр внимания постепенно смещается в сторону именно центральноазиатского региона. Присутствие крупнейших государств в регионе усиливается, в равной степени также как и их влияние, и достаточно сложно определить к каким последствиям это в итоге приведет. Центральная Азия находится в геополитически неустойчивом пространстве, очаги международных и межнациональных конфликтов все больше и больше сосредотачиваются вокруг стран этого региона. Все государства, находящиеся на территории Центральной Азии становятся важным стратегическим пунктом в процессе развития международных отношений. Это объясняется тем, что новые независимые государства региона, которые стоят на начальном пути своего развития, хранят в себе огромный ресурсный потенциал. Все это обуславливает тщательное и детальное исследование геополитической ситуации в центральноазиатском регионе, которым занимаются на данный момент многие ученые, политики, аналитики различного рода. Значимость и роль Центральной Азии возрастает, а потому и возрастает все больший научный интерес к региону. Все эти обстоятельства делают необходимость изучения сложившейся ситуации в отношении стран Центральной Азии и региона в целом очевидной.
Таким образом, целью настоящего исследования является анализ сложившейся геополитической ситуации в регионе Центральной Азии в спектре изучения различных факторов международной политики и позиций основных держав, вовлеченных в той или иной степени в геополитику центральноазиатских государств. В рамках поставленной цели выдвигается ряд задач, которые включают в себя характеристику стран Центральной Азии, отражение происходящих событий в регионе и в мире, описание стратегий, реализуемых геополитическими акторами, анализ расстановки их сил на международной арене, изучение тенденций геополитического развития региона, а также выстраивание возможного сценария развития ситуации.
Данная работа построена на применении, в первую очередь, компаративного и системного методов, которые позволили описать геополитическую картину региона. Для того чтобы осветить основные направления развития событий использовался исторический подход к изучению проблемы. Такой метод позволил дать более четкое представление о тенденциях и принципах развития геополитической ситуации в регионе. И, конечно же, очевидным представляется метод анализа и критического подхода к изучению материала, используемого в данной работе, а также метод компиляции.
Содержание работы обусловлено намерением осветить основные сюжеты развития международной политики, которые определили геополитику стран Центральной Азии. Преследовалась цель структурного исследования проблематики. Первая глава дает общую характеристику региона, описывается географическое и геополитическое положение центральноазиатских государств. Эта часть нацелена на понимание сложившейся ситуации на современном этапе развития.
Вторая часть предложенного исследования непосредственно описывает политику великих держав, чьи интересы, так или иначе, представлены в Центральной Азии. В качестве таких государств представлены РФ, КНР и США. Политика этих стран непосредственно касается Центральной Азии, к тому же они признаны на данный момент важными центрами геополитической силы. Также затрагиваются другие субъекты геополитики. Это региональные государства, интересы которых тоже оказывают существенное влияние и переплетаются с интересами ведущих держав в регионе (например, Иран, Индия, Пакистан, Турция).
Третья же часть работы посвящена анализу взаимоотношений основных геополитических акторов и их влияния на государства Центральной Азии. Столкновения и взаимные пересечения интересов различных государств, а также их противоречия и соперничество существенно трансформируют геополитическую картину региона Центральной Азии. По этой причине необходимо представить хотя бы общее исследование ситуации по данному вопросу. Результаты этого анализа к тому же дают возможность спроектировать последующие тенденции развития геополитической ситуации в регионе и в мире.
Общая характеристика центральноазиатского региона.
Центральная Азия, на территории которой расположены Казахстан, Кыргызская Республика, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, простирается от Каспийского моря на западе до Монголии и Китая на востоке, и от юга Урала, Сибири на севере до границ с Ираном и Афганистаном на юге. 4 млн. кв.км. ее площади заняты в основном степями, пустынями и горами.
Центральная Азия обладает богатейшим и весьма разнообразным природно-ресурсным потенциалом приобретающем все более важную роль во всемирном хозяйстве.
Общий фонд пригодных для орошения земель составляет 15 млн. га, из них 2/3 расположены в бассейне реки Амударья, 1/3 — в бассейне Сырдарьи. Разнообразие природно-климатических зон позволяет выращивать в регионе большинство известных в мире сельскохозяйственных культур, а обилие пастбищ — развивать многоотраслевое экстенсивное животноводство.
Велики абсолютные объемы и самообеспеченность экономики ценными полезными ископаемыми, особенно энергоносителями (хотя по странами региона они распределены неравномерно).
Обладая 1% территории и 3% населения планеты, Центральная Азия имеет в своих недрах 3% общемировых запасов нефти и 7% природного газа. По разведанным запасам угля Казахстан занимает 8-е место среди стран мира, по запасам газа Туркменистан находится на 11-м, Узбекистан — на 14-м местах, по запасам урана Казахстан занимает вторую, Узбекистан — 9-ю строки в мире. Таджикистан располагает третьим на планете гидроэнергетическим потенциалом. Не менее значительны многочисленные месторождения драгоценных, цветных, черных металлов, горно-химического сырья, строительных материалов, подземных вод.
Население Центральной Азии превышает 57 млн. человек. Оно представлено многими этноконфессиональными группами. Крупнейшими по численности являются тюрко- (узбеки, казахи, туркмены, кыргызы, каракалпаки, татары, уйгуры) и фарсоязычные (таджики) народы, кроме них в странах региона живут русские, корейцы и представители нескольких десятков других народов. 9/10 верующих являются мусульманами-суннитами, большинство других придерживаются православного христианства. В целом для региона характерны довольно высокие на общемировом фоне естественный прирост населения, доля в нем лиц в возрасте до 15 лет и образовательный уровень.
Суммарный валовой национальный доход (ВНД) стран Центральной Азии в 2002 году превышал 43 млрд. дол., а по паритету покупательной способности — 162 млрд. дол. По общеэкономическому потенциалу и его отраслевому разнообразию лидерство в регионе принадлежит Казахстану и Узбекистану. При пересчете данного показателя на душу населения, согласно классификации Всемирного банка, Казахстан и Туркменистан относятся к числу стран с уровнем экономического развития ниже среднемирового, Узбекистан и Кыргызская Республика – к странам с низким уровнем экономического развития, Таджикистан — к числу 10 беднейших стран мира.
В структуре материального производства стран Центральной Азии доминируют отрасли, связанные с добычей минерального, выращиванием сельскохозяйственного сырья и их переработкой. Наиболее крупной и диверсифицированной в регионе горнодобывающей промышленностью (нефть, уголь, цветные металлы) обладает Казахстан, тогда как обрабатывающей индустрией со сравнительно высокой долей машиностроения, химии, легкой промышленности — Узбекистан. В остальных странах в заметное развитие получили лишь отдельные отрасли, в частности, в Туркменистане — добыча газа и переработка хлопка, в Кыргызская Республика — электроэнергетика и добыча золота, в Таджикистане — выплавка алюминия, легкая индустрия и электроэнергетика. Сельское хозяйство региона выделяется производством зерна (Казахстан), хлопка и шелка (Узбекистан, Таджикистан, Кыргызская Республика), овощей и фруктов (все страны).
Центральная Азия – крупнейший после России блок постсоветского пространства. Он занимает связующее положение между западной и восточной частями Евразии и промежуточное – между развитым Севером и развивающимся Югом. Это также один из богатейших регионов мира по запасам минерального сырья. Пространственное положение и ресурсные богатства делают Центральную Азию важным театром мировой политической игры.
Бжезинский включил страны Центральной Азии в мировую зону распространения насилия и характеризует ее следующим образом: «этот регион, раздираемый ненавистью, которую легко разжечь, и окруженный конкурирующими между собой могущественными соседями, вероятно, является и огромным полем битвы, на котором происходят войны между национальными государствами, и зоной (это скорее всего), где царит затянувшееся этническое и религиозное насилие»
Политика и интересы иностранных государств
в странах Центральной Азии.
Постоянные изменения геополитической картины мира уже привели к формированию совершенно новой ситуации в Центральной Азии. До определенного времени эта территория представляла собой периферию международных отношений. Но в настоящий момент происходит трансформация Центральной Азии из периферийного региона в одну из ключевых точек в геополитической системе евразийского континента. Возрастающая роль региона обусловлена наличием ряда факторов, определяющих его новое значение. Существует несколько наиболее распространенных версий относительно причин, которые объясняют увеличивающееся значение региона.
Расположение Центральноазиатского региона в центре Евразийского континента имеет стратегическое значение для многих стран с точки зрения его влияния на безопасность и стабильность значительной части материка. Данная версия близка к версии Бжезинского /3/, который обуславливает геополитическое значение региона с той позиции, что тот, кто контролирует регион Центральной Азии, тот одновременно контролирует прилегающие территории вплоть до Ближнего Востока и Индийского субконтинента, а соответственно владеет сердцем Евразии – самым значительным с точки зрения геополитики материком.
Еще один фактор – это сосредоточение огромного количества углеводородного сырья. Повышенную заинтересованность в их освоении проявляют многие государства мира. Причем контроль за топливно-энергетическими ресурсами и путями их транспортировки дает возможность контролировать ситуацию в регионе.
Центральноазиатский регион к тому же находиться на стыке евроазиатских транспортных коридоров. Через Иран страны Центральной Азии имеют выход к персидскому заливу, через Афганистан и Пакистан – к Индийскому океану, через Китай – в Азиатско-Тихоокеанский регион.
Еще одна существенная версия популярности Центральной Азии появилась сравнительно недавно. Она заключается в том, что регион крайне важен для обеспечения антитеррористической операции, проводимой США против радикальных исламистов в азиатском регионе в целом. Развитие государств Центральной Азии во многом может определить перспективу баланса сил на обширном пространстве Евразии.
Все эти аспекты и определяют стратегии государств, присутствующих в регионе. Среди мировых и региональных держав, оказывающих влияние на формирование геополитической ситуации в Центральной Азии, особо выделяются Российская Федерация, КНР и США. Однако по версии М. Сарсекеева /4/ геополитических акторов региона можно распределить по трем уровням. США представляют собой ведущего геополитического игрока. Финансово-экономическая и военно-техническая мощь Америки не только превосходят потенциал своих конкурентов на мировой арене, но и делают ее практически единственной супердержавой, чьи интересы носят глобальный характер.
РФ и КНР, хоть и присутствую в регионе, но не обладают достаточной мощью, а ЕС, имеющий военно-экономический потенциал, политически не является однородным. Именно поэтому всех их можно причислить к разряду геополитических игроков второго уровня. Однако некоторые аналитики склоняются к такому мнению, что Россия и Китай выполняют функцию сдерживающего США блока в регионе.
В Центральной Азии также присутствуют страны третьего уровня субъектов геополитики. Это региональные государства, которые, имея, номинальный суверенитет, функционально находятся в сильной зависимости от ведущих центров влияния /5/. Сюда входят такие страны как Иран, Пакистан, Индия, Турция и государства постсоветской Азии.
Эволюцию геополитической ситуации условно принято делить на пять этапов. Первый этап – 1991-1993 гг. – характеризуется постепенным формированием интереса ведущих мировых сил к Центральной Азии. Фактически регион для них являлся (кроме России) некой «неизведанной страной». Интересы государств на данном этапе в общем находились в стадии становления.
Второй этап – 1993-1995 гг. – характеризуется кристаллизацией интересов основных внешних сил в отношении региона. Геополитическая роль Центральной Азии увеличивается. Региону все чаще придается определяющее значение в различного рода геополитических проектах.
На третьем этапе (1995г.–начало 2000 г.) в регионе фактически начинается «большая игра». К рассматриваемому периоду геополитические центры силы уже достаточно четко сформулировали свои геополитические интересы по отношению к рассматриваемому региону. Для центральноазиатских республик данный период по сути стал первым серьезным испытанием на прочность. Усилившийся интерес к региону заметно ограничил для них поле геополитического маневра. Страны региона все чаще подвергались внешнему давлению посредством использования самых различных средств.
Таким образом, третий этап в политике заинтересованных внешних сил в Центральной Азии в целом характеризуется выходом на первый план интересов крупных держав (США, России и КНР) и активизацией радикального ислама при одновременном снижении активности влияния таких региональных государств, как Турция и Иран.
Четвертый этап устанавливает следующие рамки – 2000 г.-11 сентября 2001 г. на этом этапе в регионе вступают в прямое столкновение интересы двух держав – США и России. Это обусловлено тремя факторами. Во-первых, в России и США произошла смена властных элит (закончилась «ельцинская» эпоха и «клинтоновская» эпоха). Во-вторых, подтвердились прогнозы о наличии больших запасов нефти на Каспии. В-третьих, в Центральной Азии возросли угрозы безопасности, связанные с деятельностью экстремистов и ростом наркотранзита.
Пятый этап – 11 сентября 2001 г. по настоящее время – для международных отношений можно охарактеризовать как начало глобальной войны с международным терроризмом. Этот период характеризуется резким увеличением американского влияния в регионе.
1. Американская стратегия в Центральной Азии.
После распада СССР позиции США в регионе стали заметно усиливаться. Именно первые несколько лет после обретения независимости центральноазиатскими республиками характеризовались наиболее активным налаживанием отношений государств региона с США и западноевропейскими странами. В свою очередь заинтересованность Соединенных Штатов в регионе Центральной Азии была обусловлена значимостью региона, имеющего как стратегическое месторасположение между Россией, Китаем и государствами «исламской дуги», так и обладающего богатыми природными ресурсами, в особенности углеводородами.
В целом основные интересы США, составляющие американскую стратегию по отношению к Центральной Азии, можно представить следующими важнейшими аспектами /6/:
1. в целом установление и расширение присутствия в регионе является элементом общей стратегии США по упрочнению своего глобального лидерства в долгосрочной перспективе;
2. США крайне заинтересованы в обеспечении гарантированного доступа к природным ресурсам Каспийского региона в рамках осуществления своей энергетической политики;
3. США стремятся обеспечить доступ к политическому и экономическому потенциалу государств Центральной Азии в целях проведения политики сдерживания Китая и влияния на Иран, которые выступают оппонентами США по ряду мировых и региональных проблем;
4. посредством распространения своего влияния на центральноазиатский регион США стремятся не допустить ситуации, когда одна из держав или группа держав, таких, как РФ и КНР, будут доминировать в регионе в степени, исключающей там американское присутствие;
США заинтересованы в использовании территории региона для формирования резервного базирования, с одной стороны, с целью создания потенциальной угрозы для так называемых «проблемных государств», к числу которых США относят Иран, Ирак, Северную …..

Құрметті оқырман! Файлдарды күтпестен жүктеу үшін біздің сайтта тіркелуге кеңес береміз! Тіркелгеннен кейін сіз біздің сайттан файлдарды жүктеп қана қоймай, сайтқа ақпарат қоса аласыз! Сайтқа қосылыңыз, өкінбейсіз!
Тіркелу

Толық нұсқасын секундтан кейін жүктей аласыз!!!

Кейінірек оқу үшін сақтап қойыңыз:

Қарап көріңіз 👇

Источник

Центр евразийских исследований СПбГУ, Центр евроазиатских исследований ИМИ МГИМО и Информационно-аналитический центр МГУ провели очередной ситуационный анализ на тему «Контуры нового мирового порядка для Центральной Азии: старые и новые угрозы и риски, новые возможности».

В дискуссии приняли участие А.А. Колесников, профессор, директор Центра евразийских исследований СПбГУ, Б.К. Султанов, профессор, директор Исследовательского института международного и регионального сотрудничества (директор Казахстанского института стратегических исследований при президенте Республики Казахстан в 2005-2014), С.А. Притчин, старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН, Фабрисси Виельмини, аналитик Vision & Global Trends (Италия), К.П. Курылев, профессор РУДН, директор Центра исследований постсоветских стран и главный редактор журнала «Постсоветские исследования», Б.И. Эргашев, директор Центра исследовательских инициатив «Ma’no» (Узбекистан), Р.Р. Бурнашев, профессор Казахско-немецкого университета (Казахстан), Д.Ю. Чижова, директор ИАЦ МГУ, А.А. Перминова, шеф-редактор портала ИАЦ МГУ, Ю.В. Шевцов, директор Центра по проблемам европейской интеграции (Беларусь). К.К. Рахимов, исполнительный директор Центра стратегических решений «Аппликата», Киргизия, Д.В.Сапрынская, научный сотрудник Института стран Азии и Африки МГУ, руководитель проектов Фонда поддержки публичной дипломатии имени А.М. Горчакова.

Инициатор, модератор дискуссии и предыдущих ситуационных анализов – А.А. Князев, профессор СПбГУ и ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО (У) МИД России.

Мир, который не будет прежним

А.А. Колесников открыл дискуссию приветственным словом. Участникам ситуационного анализа было предложено рассмотреть два гипотетических сценария развития ситуации в Центральной Азии. Прежде всего – по итогам военной операции на Украине, а также глобального противостояния США и западных стран (условно «Запад») – с одной стороны, с Россией, КНР, Ираном и рядом другим стран (условно «не-Запад») – с другой.

Первый предложенный сценарий – «умеренный», скорее позитивный. Военная операция на Украине завершается в относительно быстрые сроки и успешно, с точки зрения интересов России и для «не-Запада». На этой основе формируются некие новые (обновленные) правила поведения в отношениях между «Западом» и «не-Западом», меняется мировая геополитическая и геоэкономическая конфигурация. Частично снижается санкционное противостояние, военно-политическая конкурентность принимает преимущественно мирные, политико-дипломатические формы. Стороны глобального противостояния возвращаются к действиям на основе международного права. Значительная часть государств, включая и страны Центральной Азии, занимает позицию «неприсоединения» и имеет достаточно широкое пространство для маневрирования в своей внешней политике.

Второй предложенный на рассмотрение сценарий – «конфронтационный», скорее негативный. Военная операция на Украине принимает затяжной характер, с минимумом успехов с точки зрения интересов «не-Запада». Одновременно сохраняется кризисное состояние стран «Запада». Мировая геополитическая и геоэкономическая конфигурация также меняются, но общее противостояние не снижает градус, усиливается глобальная поляризация и формируется обстановка «новой холодной войны».

Большинство принятых ранее правил поведения не соблюдаются, стороны глобального конфликта действуют скорее ситуативно, роль международных площадок при участии мирового сообщества остается формальной. Уровень противостояния внешних центров силы в Центральной Азии резко возрастает. Страны Центральной Азии, напрямую не участвующие в конфликте, оказываются в ситуации жесткого выбора, когда становится необходимо принимать ту или иную сторону. То есть в опосредованной форме становиться участниками конфликта. Новое «движение неприсоединения» оказывается неустойчивым, подверженным резким воздействиям со стороны «полюсов», ограничивающих самостоятельность «неприсоединившихся» стран и возможности их развития.

Исходя из предложенных двух сценариев участники постарались оценить вероятные изменения в политике мировых центров силы, риски и последствия продолжения курса «многовекторности» во внешней политике стран Центральной Азии.

Сегодня новая геополитическая и геоэкономическая конфигурация в Центральной Азии формируется на фоне трансформации всей мировой системы международных отношений. Обычно в списке стран «не-Запада» после России и Китая называют Иран, а может ли измениться сегодня его региональная роль? Новое время открывает и новые возможности развития для стран Центральной Азии, создаваемые, в том числе, и глобальным санкционным противостоянием: в краткосрочной и в стратегической перспективах.

Конфронтация или урегулирование в условиях нарастания угроз

В ходе дискуссии эксперты высказали и свои мнения о том, какой из обозначенных сценариев, по их мнению, полностью или наиболее вероятен.

Константин Курылев дал такую оценку: «Наверное, вполне справедливо будет согласиться со словами С.В. Лаврова – нынешняя ситуация эпохальна, поскольку идет битва за то, каким будет новый миропорядок… Еще в 1958 году известный американский политолог Органски отметил, что вопрос не в том, станет ли Китай самой могущественной державой в мире, а в том, сколько времени КНР потребуется для того, чтобы такого статуса достичь. Считается, что индикатором периода властного транзита является достижение претендентом на мировое лидерство порядка 80% силы доминирующего актора. И как показывают, в частности, наши исследования в РУДН, объективно и по целому ряду показателей Китай уже обошел США: и по сводному индексу национального потенциала, и по абсолютному объему ВВП по покупательской способности, и по развитию инфраструктуры, догоняет по показателям НИОКРа».

Конечно, продолжил Константин Курылев, США сохраняют свои позиции за счет нематериальных ресурсов – и дипломатическое влияние, и разветвленная сеть союзов, «мягкосиловой компонент», возможность проецировать военную силу в разных регионах мира. Однако объективно нынешняя ситуация подвигает коллективный «не-Запад» к тому, чтобы выстраивать свои институциональные основы, ведь у «Запада» они были выстроены уже давно: резервные валюты, контроль над глобальными СМИ, военная структура в лице НАТО, МВФ.

«Не-Запад» такими институциональными ресурсами не обладает, но ярким свидетельством того, что коллективный «не-Запад» формируется, можно считать голосование в Генассамблее ООН, например, по украинскому кризису.

Бахтиёр Эргашев отметил: «Первый сценарий – крайне маловероятный, я убежден в том, что идет реально война в различных форматах за трансформацию мира, и результатом этих процессов станет реальная трансформация существующего миропорядка. Идет холодная война, с проблесками горячей, – все это всерьез и надолго, не закончится полумерами. При этом я не думаю, что понадобится 10-15 лет, и уже к 2026 году основные контуры будут видны. В силу того, что сам регион Центральной Азии – уникальный, граничит с тремя формирующимися центрами силы – Россия, Китай, Индия, то процессы в регионе будут жестко конфронтационными».

Поэтому, продолжил эксперт, «существующий глобальный центр силы, грубо говоря, западный центр – во главе с США – имеет очень сильный интерес к Центральной Азии. Несомненно, в результате мы увидим, что этот регион станет полем жесткого противостояния между США – с одной стороны, и Россией и Китаем – с другой. При этом в регионе будет все больше возрастать то, что я называю «фактор растущей Индии», и это не только про экономику. Вполне вероятно усиление Ирана, Турции и Пакистана… В силу того, что страны Центральной Азии не обрели настоящей субъектности как в политическом, так и в экономическом и военном отношении – это надо признать – то все сценарии будут реализовываться больше за счет внешних факторов».

Константин Курылев подчеркнул: «Что касается сценариев для Центральной Азии в этих условиях, то наиболее вероятен второй сценарий. По нашим расчетам, за следующие 10-15 лет Китай станет основным актором на мировой арене. Это то время, за которое странам Центральной Азии, да и не только им, нужно будет определиться с партнерами.

Как мы видим сейчас в Центральной Азии к этому выбору многие не готовы и даже сопротивляются такому выбору, но реалии таковы, что его придется сделать. Чем раньше выбор будет сделан, тем более выгодное положение в новой системе в рамках коллективного «не-Запада» эти страны займут. Это касается и России, с учетом того, что этот коллективный «не-Запад» выстраивается как китаецентричный, так что России нужно занять такое положение, которое позволит ей не оказаться в полной мере в фарватере китайских интересов. А «движение неприсоединения», если уж такой термин использовать, обращаясь к историческому прошлому и экстраполировать его на ситуацию в Центральной Азии, попросту не сложится».

Станислав Притчин предположил, что очерченные варианты развития будущего для региона могут в чем-то взаимодополнять друг друга: «По поводу сценариев – возможна комбинация из этих двух. Они настолько многогранны по условиям, которые предложены нам на рассмотрение (место и роль международных организаций, ход событий на Украине, положений стран «не-Запада» и др. – ред.), что их может быть хоть 20 штук.

Пока многовекторность стран региона работает, прекрасный пример – выступление Токаева, личное его участие в российском форуме с президентом Российской Федерации. Однако при этом, одновременно, жесткое обозначение своей позиции, которая расходится с российской. Это ли не пример многовекторности или хотя бы попытки ее отстаивания? Мы с вами готовы сотрудничать, встречаться, мы не отказываемся от ЕАЭС, но при этом у нас своя особая позиция по вашей геополитической повестке дня. Понятно, что возможности для сохранения такой позиции будут сокращаться, но, как мы видим, пока странам удается «протиснуться» за счет гибкости, не обидеть Россию и не встроиться в санкционное давление Запада».

Булат Султанов обозначил свое видение так: «Из двух предложенных сценариев – умеренный и конфронтационный – я уверен, что будет развиваться второй, сценарий глобального противостояния между Западом и тем, что вы условно назвали «не-Западом». Я с Бахтиером Исмаиловичем (Эргашевым – ред.) здесь полностью согласен, но мы должны исходить из следующего: западные эксперты считают, что санкции против России – это не инструмент изменения политики, они нацелены на экономическое и техническое разорение России. Вопрос: заинтересован ли в этом Казахстан? Нет, потому что у нас самая протяженная граница, нам легче вести переговоры с одним центром – с Москвой, чем с теми регионами, на которые хотят расколоть Россию. Точно также мы заинтересованы в сильном Китае: мы вовсе не хотим, чтобы Казахстан стал проходным двором для боевиков и ИГИЛ* (запрещен. организация), которые будут идти для поддержки сепаратистов из уйгурских радикальных организаций. Поэтому я абсолютно уверен, что Россия находится в состоянии войны, как ее назвал Лавров – тотальной гибридной войны».

Фабрисси Виельмини подчеркнул, что «важно поговорить о последствиях ситуации на Украине для Центральной Азии. В Казахстане среди молодежи, которая получила образование в Англии, в Америке, в Европе, есть достаточно-высокая эмоциональная привязанность к украинской судьбе, такое ощущение, что в их глазах Казахстан будет следующим в случае, если Россия победит. То есть местные ребята, которые считают, что надо активизироваться и сопротивляться российскому влиянию. Мне интересно на этой площадке было бы обсудить вместе с другими экспертами, как сейчас выглядит версия о событиях в Казахстане спустя полгода после январского кризиса — было ли внешнее вмешательство, если да, то какое? Ведь в случае, если западные интересы сейчас потерпят поражение на Украине, то в Центральной Азии опять могут разыгрываться сценарии со внешним вмешательством».

Ему ответил Булат Султанов: «Я вот к тезису о том, что среди молодежи в Казахстане много симпатизантов Украине. Конечно, та часть молодежи, которая училась по западным грантам, она привыкла воспринимать все то, что происходит, через западные СМИ. У нас то, что происходит на Украине, вызывает серьезное расслоение в обществе, я, например, считаю, что мы сейчас столкнулись с войной, прокси-войной Запада против России».

Юрий Шевцов также подчеркнул, что «сама по себе степень конфронтационности сценариев будет определяться ходом боевых действий в Украине. Мы сейчас не просчитаем, что будет к Новому году, но мы можем говорить о том, что при любом ходе боевых действий, новый отопительный сезон в Украине будет сопряжен с еще больше гуманитарной катастрофой, чем было в самом начале конфликта…То есть предстоящая гуманитарная катастрофа будет еще более масштабной и исходя только из этого, степень конфронтационности между Россией и Западом в ближайшее время будет только нарастать. Как это отразится на Центральной Азии?»

По мнению Юрия Шевцова, нужно отталкиваться от того, что Запад заинтересован во взрыве этого региона хотя бы потому, что возникнет «второй фронт» против России. «С начала года мы видели попытки реализации событий, каждое из которых могло взорвать весь регион. Это Казахстан – в начале года, Афганистан — когда была тревога зимой, что там будет голод, Пакистан, Иран, с его волнениями, и что-то непонятное в Таджикистане. Скорее всего на общем фоне конфронтации между Западом и Россией эта тенденция к взрывоопасности региона будет нарастать. В самом регионе мы видели, что, несмотря на эти все страшные угрозы, которые возникали тут, резервы устойчивости в каждой стране оказались достаточно высоки, чтобы не взорваться всерьез. Конечно, и при внешней помощи, как это произошло в Казахстане в начале года. «Мне кажется, что надо отталкиваться от того, что Запад в ближайшее время будет сокращать степень экономической и иной поддержки и инвестирования в Центральную Азию в целом. Это значит, что независимо от сценариев конфронтации России и Запада, в этом регионе проектами развития станут те, которые связаны с Россией и Китаем. Но самое главное, что у региона есть внутренний потенциал в каждой стране, выдерживать внешние и внутренние вызовы, есть привязка перспективных проектов к России и Китаю, что создает предпосылки для встраивания Центральной Азии в «не-Запад», опирающийся на Россию и Китай».

Дарья Сапрынская отметила ключевое значение Центральной Азии в реализации жизненно необходимых задач для всех центров мировой силы, из чего следует вероятность скорее конфронтационного варианта, но тем не менее, есть место и умеренному сценарию. «Многократно отмечалось уже, что Центральная Азия может стать в ряд с Украиной и продолжить тем самым создание «пояса нестабильности» вокруг России. Однако эти же вызовы нестабильности работают против интересов КНР и Ирана. Для КНР, с провозглашением стратегии двойной циркуляции, важна безопасность в регионе, потому как она позволяет продолжить создание инфраструктуры в обход Тихоокеанской зоны. «Лавирование» стран Центральной Азии в рамках многовекторности также подталкивает скорее к конфронтационному варианту. Поэтому для России одной из главных задач является формирование с регионом не просто дружеских, а именно партнерских отношений с четким пониманием обоюдных зон ответственности. Особенно в связи с санкционной ситуацией. А для стран Запада – сохранение и формирование подчиненной либеральным ценностям элиты внутри стран, а также создание препятствий для российско-китайской кооперации».

Единственным из экспертов, Кубат Рахимов проявил в выборе сценария оптимизм: «По поводу сценариев моя точка зрения проста: мы все-таки придем к первому сценарию…По сути то, что не смогла до конца сделать пандемия, «добивает» украинский конфликт. Мировой экономический кризис сейчас очевиден, США этот конфликт даже необходим, чтобы смягчить глобальные кризисные явления и каким-то образом «занять чем-то паству». Поэтому первый сценарий, который будет напоминать чем-то ситуацию после 2014 года, он вероятнее».

Окно в мир: антироссийские санкции – возможность для региона?

Еще одно явление, вызвавшее повышенный интерес в обсуждениях – введение вторичных санкций в отношении стран региона. Бахтиёр Эргашев: «…мы ожидаем жестких вторичных санкций от западного блока в отношении стран, поддерживающих или сохраняющих нейтралитет в отношениях с Россией. А применительно к Республике Узбекистан даже в течение пяти месяцев этого года можно говорить о резком росте реэкспорта определенных товаров из Узбекистана в Россию. В гораздо больших масштабах это происходит через Казахстан, а, значит, неизбежно западный блок будет принимать вторичные санкции, которые работают в рамках параллельного импорта в Россию. На сколько они будут жесткими, это еще нужно понять, но то, что они будут — это однозначно. Никто полумерами ограничиваться не будет».*

После начала украинского кризиса, считает Станислав Притчин, Запад максимально использует заинтересованность и потребность центральноазиатских государств в сохранении сотрудничества, сохранении имиджа инвестиционно-привлекательных государств, для того чтобы создать возможности давления на Россию через вторичные санкции. «Ситуация достаточно эффективно используется западными странами, если судить о том, на какие шаги пошли центральноазиатские государства, в частности, в банковской сфере. С точки зрения абсолютного суверенитета, очень странно выглядит то, что Казахстан вынужден оказывать давление на Сбербанк – ключевой банк соседнего государства, с которым является главным торговым партнером. Ситуация на самом деле является абсурдной и показывает, насколько по ряду таких измерений, в частности финансово-валютных, насколько западные страны создали инструменты влияния на Центральную Азию. Как Запад сейчас использует их для того, чтобы оказывать давление на центральноазиатские государства, которые действуют в ущерб собственных интересов».

А ведь собственные интересы, продолжил Станислав Притчин, заключаются в том, что Центральная Азия могла стать финансовым хабом для России и можно было бы использовать центральноазиатские банки, чтобы обходить эти ограничения. То есть, «объективно, в банковской сфере Центральной Азии минимум игроков, торгующихся на западных площадках, которые прошли IPO и реально зависят от позиции западных государств. Однако это опасение каких-то мифических вторичных санкций в итоге заставляет страны ЦА идти на поводу. То есть, возникает момент преувеличения угрозы западных санкций. Я не говорю, что все заинтересованы в том, чтобы «форточка оставалась», но самим себе странам региона эту «форточку» закрывать не совсем разумно. Пока же вся Центральная Азия так и делает, максимально закрывая себе возможность этой «форточкой» быть – во всяком случае, на официальном уровне и в финансовом плане».

Ремарку внес Александр Князев: «Вот уже много раз прозвучало понятие «вторичные санкции», но ведь вводя вторичные санкции против Узбекистана, Киргизии, Казахстана, в принципе какой-то из региональной страны, условный Запад будет терять в политической сфере. Если та или другая страна, попадая под санкции, оказывается в ситуации конфронтации с Западом, ведь это в политической сфере мгновенно будет означать сужение возможностей западной «мягкой силы» в этой стране, сужение возможностей влияния западных лоббистских групп на принятие политических решений. Наложение санкций на одну, вторую, третью, четвертую страну — оно будет усиливать противоположный лагерь, эти государства автоматически сближение с Китаем и Россией».

Иран, ШОС, БРИКС – второе дыхание для институтов «не-Запада»?

В продолжение Александр Князев задал вопрос: « Когда говорят о «не-Западе» чаще всего идет списком: Россия, Китай, потом идет Иран. Иран имеет очень большую границу с регионом – с Туркменистаном сухопутную, морскую с Казахстаном и Россией. В текущем переформатировании геополитики может как-то измениться роль Ирана как одного из сегментов «не-Запада» и страны, находящейся в прямом соседстве с Туркменией, по морю с Казахстаном, Россией?»

Юрий Шевцов заявил: «Возможно, сегодня Иран и является ключом к этому региону: именно вокруг Ирана сегодня скапливается наиболее взрывоопасный потенциал всего региона. Это связано с противостоянием иранской атомной программе, иранскими прокси на Ближнем Востоке, и в связи с тем, что Иран и ближние к нему страны оказываются под угрозой возможного голода. Сможет ли Иран устоять? Вот от этого зависит, что будет в регионе. По-моему, сможет. Продолжил Бахтиёр Эргашев: «Несомненно, роль Ирана будет усиливаться, и в силу его потенциала и в силу того, что он хочет этого. Прежде всего, в транспортно-коммуникационной сфере. Это и работа по международному транспортному коридору «Север-Юг», и планируемое расширение международного транспортного коридора «Узбекистан-Туркменистан-Иран». Однако у Ирана много вопросов на западном направлении: тут и Сирия, и Ливан, и тот же Ирак. И еще никак не снижающийся накал в отношениях с монархиями Персидского залива. Поэтому, как мне представляется, рост интереса Ирана к региону пока будет ограничен».

Булат Султанов отметил, что, возможно, «говорить надо не о странах «незападных», а о той формулировке, которую предложил господин Ван И, член Госсовета КНР и министр иностранных дел КНР: о необходимости расширения БРИКС, которая в этом случае могла бы стать организацией стран нового миропорядка. Если мы еще сумеем увязать в один узел БРИКС+, «Один пояс – один путь» и «Большое Евразийское партнерство», которые Казахстан поддерживает, то мы можем найти зонтик для тех малых государств, которые принципиально заинтересованы в том, чтобы Россия была сильным и независимым государством. Я хотел бы обратить ваше внимание на заявление президента Токаева, который заявил: «Казахстан мог бы сыграть полезную роль некоего «буферного рынка» между Востоком и Западом, Югом и Севером. В долгосрочной перспективе нам необходимо сохранить открытую, справедливую, взаимосвязанную и устойчивую глобальную экономику». Я думаю, что это довольно смелое заявление Токаева, которое дает нам возможность проложить дорогу к тем возможностям, которые открываются для стран «не-Запада».

Александр Князев задался вопросом: «Сегодня несущие конструкции «не-Запада» – Россия и Китай. А возможна ли в среднесрочной перспективе институциализация «не-Запада»? Мы говорили про БРИКС, но мне кажется, что для региона интереснее ШОС, ОДКБ и ЕАЭС?».

По этому поводу Булат Султанов высказался так: «Россия должна активизировать свое участие в организациях на Востоке, потому что Запад, увы, закрылся надолго и наглухо: я думаю, это грубейшая ошибка западных политиков. Считаю, что таким образом Россия просто вынуждена будет поворачиваться на Восток и нужно будет использовать все возможности для привлечения России во всевозможные организации с участием стран Не-Запада. Вспомним шестой Каспийский саммит, где участвовали лидеры России, Азербайджана, Ирана, Казахстана и Туркменистана. Если мы создадим Каспийскую организацию сотрудничества, то я думаю, что Россия прорубит уже не «форточку», а окно на восток и на юг, тем более что и Иран, и Китай, и Индия поддерживают Россию в ее противостоянии против Запада. Мы все устали от диктата Запада, все хотим жить по правилам ООН, в соответствии с уставом ООН, а не по правилам, которые приняли США и которые трактуют их по-своему».

Рустам Бурнашев отметил: «С моей точки зрения, роль Ирана в регионе имеет смысл разделить на техническую часть и идеологическую. Понятно, что с технической точки зрения вопрос, например, транзитного потенциала Ирана будет возрастать. В идеологическом плане вопрос более проблемный: а какую идеологию предлагает нам Иран, которая позволит ему присутствовать в регионе более эффективно, более значимо? Этой идеологии нет или она не соответствует тем установкам, которые сформировались в Центральной Азии за последние 30 лет. Для консолидации и увеличения роли какого-то государства, должна быть четкая идеологическая модель, которая будет соответствовать запросам в странах Центральной Азии. Примерно то же самое касается и ШОС в том ее виде, в котором организация находится сейчас, она носит абсолютно технический характер. Она не предлагает какой-либо консолидирующей идеологии. Максимум, предлагается «борьба с тремя злами», которая абстрактна и не выступает консолидирующей основой».

Александр Князев: «В свое время я очень много писал по поводу трансафганских проектов, всегда относился к ним критически, но я думаю, что сейчас в России должно измениться отношение к некоторым из этих проектов. Например, который предлагается Узбекистаном: строительство железной дороги Мазари-Шариф – Кабул – Пешавар. До нынешней конфронтации России с Западом у РФ отношение к проекту была довольно равнодушным, РЖД проявляла там некоторый интерес, скорее, как к выгодному подряду. Теперь в связи с начавшимся геополитическим «разворотом на Восток» Россия может стать и прямым участником такого строительства, создавая и для себя маршруты на рынки стран Индийского океана, Персидского залива. Такое изменение позиции может в меньшей степени относиться и к проекту дороги «Мазари-Шариф – Герат – Чабахар». Несмотря на то, что эти два проекта в определенной мере конкурентны, а приоритетом России является коридор «Северг-Юг», реализация этих проектов только усилит коммуникационный потенциал всего большого региона в интересах всех участников. Конечно, реальные работы по любым проектам возможны лишь только с достижением определенного уровня стабильности и безопасности в Афганистане». К последнему присоединился и Бахтиёр Эргашев: «На самом деле, реализация трансафганской железной дороги зависит от ситуации в Афганистане, что бы там не говорили в Москве, в Ташкенте или в Пакистане. А ситуация там, как мне представляется, никак не способствует тому, чтобы этот проект в даже среднесрочной перспективе был начат».

Александра Перминова заключила дискуссию: «Подводя какие-то итоги хотелось бы отметить, что у нас все-таки получился такой реалистичный прогноз по возможному сценарию развития событий – наращивание общего уровня конфронтации одновременно с повышением роли стран условного «незапада». Институализация таких «незападных» организаций, разных форматов взаимодействия, как мне кажется, сейчас очень важный и нужный шаг, как для России, так и для стран Центральной Азии, для Китая, Ирана и др. В этом плане все-таки у Шанхайской организации сотрудничества, исходя из того, что есть в политическом нарративе стран-участниц ШОС, больше всего шансов выступить в роли консолидирующей для «незападного» лагеря площадки».

Так, показательно и присоединение Ирана к ШОС, у этого государства очень близкие к РФ и КНР оценки текущего состояния Афганистана, есть интерес к реализации экономических проектов на территории страны. Да, и в целом, считает Александра Перминова, в рамках Шанхайской организации сотрудничества есть общее видение будущего Афганистана, что крайне важно и всегда было в геополитических реалиях для региона. Исключение, в определенной степени составляет Таджикистан. Однако уже по повестке обсуждений в ходе недавнего визита президента РФ в Душанбе было видно, что у наших стран понимание по развитию и региональной интеграции (в контексте Евразии) близко.

Также эксперт отметила, что «КНР все активнее взаимодействует со странами Центральной Азии в сфере безопасности, что происходит с 2016 года, когда американцы в очередной раз порывались «уйти из Афганистана». Это не про новый раздел сфер влияния, КНР и РФ в регионе – союзники, так что это история про новые формы реализации китайских интересов в сфере безопасности в регионе. В рамках июньского формата «Китай + 5 стран Центральной Азии» министр иностранных дел КНР Ван И предлагал построить в регионе прочную «крепость мира» – что важно, опять для достижения региональной связанности и продвижения, в том числе, китайской инициативы «Пояса и пути». Реализация любых позитивных для России и стран Центральной Азии сценариев в регионе будет в любом случае связана с вовлеченностью в общие транспортные, транзитные, а, возможно, и инфраструктурные проекты с КНР – это нужно понимать и отталкиваться от этого в выстраивании перспектив «незападных» институтов».

Кубат Рахимов подвел такой итог: «Что будет после этого конфликта? Что-то еще придумаем или придумают за нас. Мое общение с российскими промышленниками показывает, что внутреннее российское лобби, и это не только военно-промышленный комплекс, но и практически все отрасли, хотели бы заградительных барьеров, режима контрсанкций, потому что им тяжело конкурировать с импортом. Возвращаясь к сюжетам по Центральной Азии. Первое – это конфигурация – «русский штык, китайский юань», она стала явной и сейчас самое важное время для России и ее союзников – достичь правильных договоренностей на китайском направлении… Судьба решается не в лобовом противостоянии, а в перераспределении возможностей и полномочий среди так называемых союзников. Я всегда скептически отношусь к роли Китая и к экспертам, которые говорят о том, что мы все перейдем на юань. Экономика КНР, может, и вторая в мире, но по валютам – всего лишь 4% от общей массы. Поэтому нам необходимо очень быстро возвращаться к проекту банка ШОС и клирингу внутри ШОС, если мы собираемся идти на дальнейшее углубление конфронтации с Западом».

Необходимо возрождение «шестерки» в рамках разноскоростной интеграции ШОС, считает Кубат Рахимов. «Мы потеряли мобильность внутри организации, когда перешли от формата 4 страны ЦА + Россия + Китай к некой большой аморфной организации. Нужно возрождать эту «шестерку», делать ее активной, деловой, перспективной и тогда можно будет говорить о том, что произошло перераспределение полномочий между Россией и Китаем в регионе, там, где Россия реально поворачивается к региону и дает коридор возможностей для китайских партнеров… Поэтому, стратегически, я вижу все так: нужна перезагрузка отношений России с Китаем на центральноазиатском поле, соответственно, согласованная нейтрализация каких-то попыток недружественного вклинивания в регион, усиления ЕС или США, и, конечно же, нужно обновление договоренностей по влиянию в регионе. И Китай в этом заинтересован, и Россия заинтересована», – сделал вывод эксперт.

Бахтиёр Эргашев заключил, что «говоря о возможностях для региона, раскручивание спирали напряженности и уровня напряженности между Западом и незападом объективно будет приводить к усилению санкций, усилению той гибридной войны о которой уже говорили. Россия является главным гарантом безопасности в регионе — это объективная реальность, при этом как я считаю, роль Китая как гаранта безопасности будет расти. То есть в военной сфере влияние Китая будет только усиливаться, это связано и с тем, что опять активизируется роль США и Великобритании в Афганистане. А не для того Китай поддерживал талибов, чтобы выгнать американцев из Афганистана и снова их туда запустить».

Бахтиёр Эргашев отметил, что «Узбекистан не является членом ОДКБ и ЕАЭС и на первый взгляд, кажется, что это создает большую свободу маневра, но, как показывает практика на сегодняшний день, именно на Узбекистан сегодня больше всего давления со стороны Запада, так и со стороны России и Китая. Здесь главный вызов – сможет ли Узбекистан сохранить свою политику равноудаленности от глобальных центров силы, страна должна выдержать это давление и не отойти от основополагающего принципа о запрете на расположение иностранных баз в стране и отказа на участие в военно-политических блоках. Хотя некоторые узбекские эксперты и начали публиковать интервью и статьи о том, что Узбекистан является островком стабильности – это глупость. Только за первые 5 месяцев 2022 года СГБ Узбекистана арестовала более 200 активистов, часть которых собиралась производить террористические взрывы в Узбекистане. Поэтому ситуация с безопасностью – плавающая. И, конечно, не только в Узбекистане».

* От редакции: На следующий день после проведения ситуационного анализа стало известно о первом прецеденте вторичных санкций в регионе. Министерство торговли и го сдепартамент США внесли в санкционный список компанию из Узбекистана, которая специализируется на закупке иностранной продукции для оборонной промышленности России. «Деятельность частной компании Promcomplektlogistic включала поставку электронных компонентов, таких как микросхемы, для Radioavtomatika». Американским компаниям запрещено сотрудничать с представителями узбекской компании Promcomplektlogistic, все ее активы будут заморожены. Другие предприятия, которые полностью или частично принадлежат Promcomplektlogistic, также внесены в санкционный список.

Источник

На протяжении истории Центральная Азия была известна как территория, соединяющая между собой Европу, Ближний Восток, Южную и Восточную Азию благодаря Великому шелковому пути, способствуя тем самым, взаимному обмену как материальных, так и нематериальных ценностей, в частности – опыта, достижений и мысли населяющих их народов. Геополитика и геостратегия Центральной Азии, в особенности – наличие в ней солидных запасов нефти и газа, расположение транзитных и коммуникационных путей, стратегическое и геоэкономическое значение Каспийского моря, контроль процессов добычи ресурсов и проходящих через регион энерготрасс, способность влияния на внутренние кризисы, а также наличие общих культурных, исторических и экономических интересов между центральноазиатскими и соседствующими с ними странами в современных условиях послужили главным фактором в усилении конкуренции региональных и трансрегиональных сил, претендующих на ключевую роль в Центральной Азии после распада СССР. Этим объясняется важное геополитическое значение данного региона в современном мире. Следует отметить, что ввиду вхождения вышеуказанных стран до 1991 года в состав Советского Союза, большая часть существующих классических теорий по геополитике рассматривали Центральную Азию исходя из Хартландской теории (Heartland Theory). Согласно же более поздним теориям, интерес к Центральной Азии объясняется особенностями культуры, цивилизации, ее географическим и стратегическим положением, а также геоэкономическим значением.

Центральная Азия является единственной точкой в мире, уникальным образом связывающей четыре ядерные державы – Россию, Китай, Индию и Пакистан. Обладая потребительским рынком для свыше 50 млн. чел. и будучи населенным различными этническими группами с наличием в них многочисленных территориальных споров, рассматриваемый регион оказывается уязвимым и подверженным предполагаемой нестабильности.
После обретения независимости, страны Центральной Азии столкнулись с двумя типами геополитических изменений – внутренним и региональным. Унаследованные с советского периода политические, этнические, территориальные и прочие проблемы способствовали возникновению серьезных геополитических вопросов в странах данного региона. Примером тому является целый ряд кризисов, возникших на почве географических или этнических спорных ситуаций, а порой по причине воздействия и первого, и второго факторов.
Образование нового геополитического пространства в Центральной Азии следует рассматривать скорее как результат ключевых изменений, вытекавших после окончания периода холодной войны. Данные изменения, характеризуемые влиянием целого ряда событий, в свою очередь, послужили причиной возникновения вакуума власти в регионе ввиду сложившихся условий в России с одной стороны и оказания Центральной Азии в роли объекта борьбы за доминирующую позицию между конкурирующими и преследующими свои цели и интересы, региональными и трансрегиональными силами.

Другим, не менее важным фактором, влияющим на интересы России в Центральной Азии, является вопрос об уязвимости территориальной целостности России в случае достижения господства в рассматриваемом регионе любой иностранной силы. Москва, в лучшем случае, подготовит расположенные на границе с данным регионом районы для нанесения ударов.
Так, помимо внутренней специфики и географических особенностей стран Центральной Азии, главной причиной внимания к ней как к одному из важнейших политических регионов мира, на современном этапе послужила серьезная конкуренция региональных и трансрегиональных держав в Центральной Азии. Этим объясняется особое внимание, отводимое центральноазиатскому региону в современных теориях геополитики.

Согласно Хэлфорду Макиндеру, разработавшему в 1904 году теорию Хартлэнда (Heartland), центральный район евразийского континента, не используемый для судоходных целей, представляет собой важную крепость на суше. Государства Центральной Азии, получившие независимость более двух десятилетий назад, к моменту возобновления внимания теоретиков на мнении Макиндера, составляли одно из звеньев Советского Союза. Трактуя стратегическое значение данного региона, последователи Макиндера были убеждены, что доступ к нему может обеспечить контроль над мировой сушей в целом. Именно по этой причине, они считали СССР «кандидатом в мировые державы».

Другая теория, известная как теория границ или Римланд (Rimland), разработанная в период после Второй мировой войны Николасом Спикманом, главным образом, акцентирует на ключевом значении военно-морских сил, подчеркивая при этом, геополитическую важность центральноазиатского региона ввиду наличия в ней уникальной возможности объединения морской и сухопутной сил.

Также согласно теории Сикорского, в случае развертывания полномасштабной мировой войны, ее судьба может быть определена исключительно «регионом принятия решений», каковым, по мнению теоретика, является именно Центральная Азия.

Согласно разработанной Самуэлем Хантингтоном теории столкновения цивилизаций и восстановления мирового порядка, цивилизация и культурная самобытность, выражая достижения человечества, являются высшим уровнем ее классификации. Конфронтация цивилизаций, происходящая на уровне линий разрыва, будет способствовать формированию как ее доминирующей позиции в мировой политике, так и последней стадии развития конфликтов нового тысячелетия. Северные, северо-западные и восточные границы центральноазиатского региона в теории Хантингтона выступают в качестве одной из линий разрыва цивилизаций, представляя ортодоксальные христианские группы цивилизаций на северо-западе, буддийские – на востоке и конфуцианские – на юго-востоке. Так, с точки зрения взаимосвязи с другими цивилизациями в периферийных районах исламского мира, Центральная Азия является уникальным и единственным в своем роде регионом.

После распада Советского Союза стратегическая позиция эллипса Джеффри Кэмпа нашла особое применение в мировой политической литературе, что мотивировалось актуализацией геоэкономических (нефтегазовых) проблем. По мнению Кэмпа, около 70% из подтвержденных запасов нефти, а также более 40% из ресурсов природного газа мирового масштаба, находятся в регионе, имеющем форму эллипса и растянувшегося от южной части России и Казахстана до Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов.

Значение вышеуказанной теории объясняется тем, что исходя из геоэкономических интересов, энергетические ресурсы, содержащиеся в центральной части Евразии представляют собой ценные источники сырья как для восточных, так и для западных стран. Наряду с этим, наличие данных ресурсов должно способствовать расширению импорта энергии, спрос к которому за последний период не только не уменьшился, но более того – увеличение данного спроса, с учетом накопления капитала и роста потребления, неизбежным образом повлек рост поставок.
Согласно подтверждающим данным, общий объем запасов нефти в странах Центральной Азии достигает 15-31 млрд. баррелей, а общий объем запасов природного газа – 230-360 триллионов кубических метров, что составляет около 7,2% мировых ресурсов нефти и 7% ресурсов газа. С другой стороны, с учетом динамичного роста мировой экономики, возрастает потребность в углеводородных энергетических источниках. Согласно мировой статистике, норма расхода природного газа, достигшая 95 миллиардов кубических метров в 2003 году, возрастет до 182 миллиардов кубических метров к 2030 году. Ввиду укрепления тенденции экономического роста, наблюдаемого в развивающихся странах и их потребности в энергоресурсах, регион Центральной Азии и его энергетический потенциал следует оценивать как одну из ключевых точек опоры в решении энергетического вопроса.

Отношение Китая к Центральной Азии носит в основном, характер защиты безопасности в регионе, однако, главный интерес, все же, заключается в получении доступа страны к его энергетическим ресурсам. В целом, по сравнению с Россией, являющейся крупнейшим региональным претендентом, а также по сравнению с такими трансрегиональными претендентами, как США и ЕС, Китай обладает рядом преимуществ в регионе. К примеру, государства Центральной Азии рассматривают соседство с Китаем как мощный потенциал для экспорта своей продукции, тогда как с другой стороны, Пекин никогда не оказывался в слабом финансовом положении. Вместе с тем, Пекин всегда относился к внутренней политики стран Центральной Азии с исключительной лояльностью, что несомненно, может способствовать лишь улучшению их отношений с Китаем, чего нельзя утверждать о европейских странах.
Китай, с учетом роста своей экономической мощи, достиг стабильной позиции, влияющей на экономические структуры в регионе. Наличие огромных запасов нефти и газа в районе Каспия, что в будущем может способствовать заметному сокращению зависимости китайской нефти от энергоресурсов Ближнего Востока с одной стороны, а выступление региона в качестве огромного и нетронутого до сих пор масштабного рынка, потребляющего товары китайского производителя, а также, заинтересованность государств региона в инвестициях китайских компаний, необходимых для развития отраслей производства – с другой, открывают перед Пекином широкий спектр возможностей, диктуя его интересы, заключающиеся в присутствии в Центральной Азии, которая занимает особое место в современной внешней политики Китая.
Турция, представляющая также одну из сил, конкурирующих в Центральной Азии, на нынешнем этапе сумела обеспечить себе уверенную позицию в регионе благодаря активному участию в сфере культуры, осуществляемому исходя из относительно благоприятного экономического состояния страны, а главное – благодаря оптимальному и логическому геополитическому подходу, определяющему его внешнюю политику. Присутствие Турции в регионе объяснялось исключительно поддержанием ее интересов, ключевым моментом в которых являлась позиция страны с доминирующим влиянием на регион. Данное государство, благодаря умелому руководствованию своей геополитикой, сумело успешным образом представить свою территорию вратами в кавказский и центральноазиатский регионы как для стран самих регионов, так и для западных держав.

1. Дабири, Алиакбар. Оценка места Центральной Азии, занимаемого в геополитических теориях. // Журн. «Центральная Азия и Кавказ» (на персидском языке), №73, 1390 г. от хиджры, сс. 61-84.
2. Кадири, Хаджат Мустафа; Нусрати Хамид Реза. Геополитические цели региональных и трансрегиональных сил в Центральной Азии.// Журн. «Геополитика» (на персидском языке), №2, 1391 г. от хиджры, сс. 63-95.
3. Рой, Оливер. Геополитический диапазон Центральной Азии. Перев. Абулфазла Сидки. // Журн. «Защитная политика» (на персидском языке), №29-30, 1378-1379 г. от хиджры, сс. 99-111.
4. Дивсалар, Маджид. Центральная Азия: геополитическая связь и региональные силы. // Журн. «Заря…» (на персидском языке), 1385 г. от хиджры, сс. 16-21.
5. Иззати, Иззатуллах. Геополитика в XXI веке. – Тегеран: Самт, 1389 г. от хиджры.

Источник