Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых
И пеньем благую Цереру встречайте.
Церера сдружила враждебных людей;
Жестокие нравы смягчила;
И в дом постоянный меж нив и полей
Шатёр подвижной обратила.
Робок, наг и дик скрывался
Троглодит в пещерах скал;
По полям Номад скитался
И поля опустошал;
Зверолов с копьём, стрелами,
Грозен, бегал по лесам…
Горе брошенным волнами
К неприютным их брегам!
С Олимпийския вершины
Сходит мать Церера вслед
Похищенной Прозерпины:
Дик лежит пред нею свет.
Ни угла, ни угощенья
Нет нигде богине там;
И нигде богопочтенья
Не свидетельствует храм.
Плод полей и грозды сладки
Не блистают на пирах;
Лишь дымятся тел остатки
На кровавых алтарях;
И куда печальным оком
Там Церера ни глядит:
В унижении глубоком
Человека всюду зрит.
«Ты ль, Зевесовой рукою
Сотворенный человек?
Для того ль тебя красою
Олимпийскою облек
Бог богов и во владенье
Мир земной тебе отдал,
Чтоб ты в нём, как в заточенье
Узник брошенный, страдал?
Иль ни в ком между богами
Сожаленья к людям нет
И могучими руками
Ни один из бездны бед
Их не вырвет? Знать, к блаженным
Скорбь земная не дошла?
Знать, одна я огорченным
Сердцем горе поняла?
Чтоб из низости душою
Мог подняться человек,
С древней матерью-землёю
Он вступи в союз навек;
Чти закон времён спокойный;
Знай теченье лун и лет,
Знай, как движется под стройной
Их гармониею свет».
И мгновенно расступилась
Тьма, лежавшая на ней,
И небесная явилась
Божеством пред дикарей:
Кончив бой, они, как тигры,
Из черепьев вражьих пьют
И её на зверски игры
И на страшный пир зовут.
Но богиня, с содроганьем
Отвратясь, рекла: «Богам
Кровь противна; с сим даяньем
Вы, как звери, чужды нам;
Чистым чистое угодно;
Дар, достойнейший небес:
Нивы колос первородный,
Сок оливы, плод древес».
Тут богиня исторгает
Тяжкий дротик у стрелка;
Остриём его пронзает
Грудь земли её рука;
И берёт она живое
Из венца главы зерно,
И в пронзённое земное
Лоно брошено оно.
И выводит молодые
Класы тучная земля;
И повсюду, как златые
Волны, зыблются поля.
Их она благословляет
И, колосья в сноп сложив,
На смиренный возлагает
Камень жертву первых нив.
И гласит: «Прими даянье,
Царь Зевес, и с высоты
Нам подай знаменованье,
Что доволен жертвой ты.
Вечный бог, сними завесу
С них, не знающих тебя:
Да поклонятся Зевесу,
Сердцем правду возлюбя».
Чистой жертвы не отринул
На Олимпе царь Зевес;
Он во знамение кинул
Гром излучистый с небес;
Вмиг алтарь воспламенился;
К небу жертвы дым взлетел,
И над ней горе явился
Зевсов пламенный орел.
И чудо проникло в сердца дикарей;
Упали во прах перед дивной Церерой;
Исторгнулись слёзы из грубых очей,
И сладкой сердца растворилися верой.
Оружие кинув, теснятся толпой
И ей воздают поклоненье;
И с видом смиренным, покорной душой
Приемлют её поученье.
С высоты небес нисходит
Олимпийцев светлый сонм;
И Фемида их предводит,
И своим она жезлом
Ставит грани юных, жатвой
Озлатившихся полей
И скрепляет первой клятвой
Узы первые людей.
И приходит благ податель,
Друг пиров, весёлый Ком;
Бог, ремесл изобретатель,
Он людей дружит с огнём;
Учит их владеть клещами;
Движет мехом, млатом бьёт
И искусными руками
Первый плуг им создаёт.
И вослед ему Паллада
Копьеносная идёт
И богов к строенью града
Крепкостенного зовёт:
Чтоб приютно-безопасный
Кров толпам бродящим дать
И в один союз согласный
Мир рассеянный собрать.
И богиня утверждает
Града нового чертеж;
Ей покорный, означает
Термин камнями рубеж;
Цепью смерена равнина;
Холм глубоким рвом обвит;
И могучая плотина
Гранью бурных вод стоит.
Мчатся Нимфы, Ореады
(За Дианой по лесам,
Чрез потоки, водопады,
По долинам, по холмам
С звонким скачущие луком);
Блещет в их руках топор,
И обрушился со стуком
Побеждённый ими бор.
И, Палладою призванный,
Из зелёных вод встаёт
Бог, осокою венчанный,
И тяжёлый строит плот;
И, сияя, низлетают
Оры лёгкие с небес
И в колонну округляют
Суковатый ствол древес.
И во грудь горы вонзает
Свой трезубец Посидон;
Слой гранитный отторгает
От ребра земного он;
И в руке своей громаду,
Как песчинку, он несёт;
И огромную ограду
Во мгновенье создаёт.
И вливает в струны пенье
Светлоглавый Аполлон:
Пробуждает вдохновенье
Их согласно-мерный звон;
И весёлые Камены
Сладким хором с ним поют,
И красивых зданий стены
Под напев их восстают.
И творит рука Цибелы
Створы врат городовых:
Держат петли их дебелы,
Утверждён замок на них;
И чудесное творенье
Довершает, в честь богам,
Совокупное строенье
Всех богов, великий храм.
И Юнона, с оком ясным
Низлетев от высоты,
Сводит с юношей прекрасным
В храме деву красоты;
И Киприда обвивает
Их гирляндою цветов,
И с небес благословляет
Первый брак отец богов.
И с торжественной игрою
Сладких лир, поющих в лад,
Вводят боги за собою
Новых граждан в новый град;
В храме Зевсовом царица,
Мать Церера там стоит,
Жжёт курения, как жрица,
И пришельцам говорит:
«В лесе ищет зверь свободы,
Правит всем свободно бог,
Их закон – закон природы.
Человек, прияв в залог
Зоркий ум – звено меж ними, –
Для гражданства сотворён:
Здесь лишь нравами одними
Может быть свободен он».
Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых;
И с пеньем благую Цереру встречайте:
Всю землю богинин приход изменил;
Признавши её руководство,
В союз человек с человеком вступил
И жизни постиг благородство.
Перевод — В. А. Жуковского
Элевзинский праздник
Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых
И пеньем благую Цереру встречайте.
Церера сдружила враждебных людей;
Жестокие нравы смягчила;
И в дом постоянный меж нив и полей
Шатер подвижной обратила.
Робок, наг и дик скрывался
10 Троглодит в пещерах скал;
По полям Номад скитался
И поля опустошал;
Зверолов с копьем, стрелами,
Грозен, бегал по лесам…
Горе брошенным волнами
К неприютным их брегам!
С Олимпийския вершины
Сходит мать Церера вслед
Похищенной Прозерпины:
20 Дик лежит пред нею свет.
Ни угла, ни угощенья
Нет нигде богине там;
И нигде богопочтенья
Не свидетельствует храм.
Плод полей и грозды сладки
Не блистают на пирах;
Лишь дымятся тел остатки
На кровавых алтарях;
И куда печальным оком
30 Там Церера ни глядит:
В унижении глубоком
Человека всюду зрит.
«Ты ль, Зевесовой рукою
Сотворенный человек?
Для того ль тебя красою
Олимпийскою облек
Бог богов и во владенье
Мир земной тебе отдал,
Чтоб ты в нем, как в заточенье
40 Узник брошенный, страдал?
Иль ни в ком между богами
Сожаленья к людям нет,
И могучими руками
Ни один из бездны бед
Их не вырвет? Знать, к блаженным
Скорбь земная не дошла?
Знать, одна я огорченным
Сердцем горе поняла?
Чтоб из низости душою
50 Мог подняться человек,
С древней матерью-землею
Он вступи в союз навек;
Чти закон времен спокойной;
Знай теченье лун и лет,
Знай, как движется под стройной
Их гармониею свет».
И мгновенно расступилась
Тьма, лежавшая на ней,
И небесная явилась
60 Божеством пред дикарей:
Кончив бой, они, как тигры,
Из черепьев вражьих пьют
И ее на зверски игры
И на страшный пир зовут.
Но богиня, с содроганьем
Отвратясь, рекла: «Богам
Кровь противна; с сим даяньем
Вы, как звери, чужды нам;
Чистым чистое угодно;
70 Дар, достойнейший небес:
Нивы колос первородной,
Сок оливы, плод древес».
Тут богиня исторгает
Тяжкий дротик у стрелка;
Острием его пронзает
Грудь земли ее рука;
И берет она живое
Из венца главы зерно,
И в пронзенное земное
80 Лоно брошено оно.
И выводит молодые
Класы тучная земля;
И повсюду, как златые
Волны, зыблются поля.
Их она благословляет
И, колосья в сноп сложив,
На смиренный возлагает
Камень жертву первых нив.
И гласит: «Прими даянье,
90 Царь Зевес, и с высоты
Нам подай знаменованье,
Что доволен жертвой ты.
Вечный бог, сними завесу
С них, не знающих тебя:
Да поклонятся Зевесу,
Сердцем правду возлюбя».
Чистой жертвы не отринул
На Олимпе царь Зевес;
Он во знамение кинул
100 Гром излучистый с небес:
Вмиг алтарь воспламенился;
К небу жертвы дым взлетел,
И над ней горой явился
Зевсов пламенный орел.
И чудо проникло в сердца дикарей;
Упали во прах перед дивной Церерой;
Исторгнулись слезы из грубых очей,
И сладкой сердца растворилися верой.
Оружие кинув, теснятся толпой
110 И ей воздают поклоненье;
И с видом смиренным, покорной душой
Приемлют ея поученье.
С высоты небес нисходит
Олимпийцев светлый сонм;
И Фемида их предводит,
И своим она жезлом
Ставит грани юных, жатвой
Озлатившихся полей,
И скрепляет первой клятвой
120 Узы первые людей.
И приходит благ податель,
Друг пиров, веселый Ком;
Бог, ремесл изобретатель,
Он людей дружит с огнем;
Учит их владеть клещами;
Движет мехом, млатом бьет
И искусными руками
Первый плуг им создает.
И вослед ему Паллада
130 Копьеносная идет
И богов к строенью града
Крепкостенного зовет:
Чтоб приютно-безопасный
Кров толпам бродящим дать
И в один союз согласный
Мир рассеянный собрать.
И богиня утверждает
Града нового чертеж;
Ей покорный, означает
140 Термин камнями рубеж;
Цепью смерена равнина;
Холм глубоким рвом обвит;
И могучая плотина
Гранью бурных вод стоит.
Мчатся Нимфы, Ореады
(За Дианой по лесам,
Чрез потоки, водопады,
По долинам, по холмам
С звонким скачущие луком);
150 Блещет в их руках топор,
И обрушился со стуком
Побежденный ими бор.
И, Палладою призванный,
Из зеленых вод встает
Бог, осокою венчанный,
И тяжелый строит плот;
И сияя низлетают
Оры легкие с небес
И в колонну округляют
160 Суковатый ствол древес.
И во грудь горы вонзает
Свой трезубец Посидон;
Слой гранитный отторгает
От ребра земного он;
И в руке своей громаду,
Как песчинку, он несет;
И огромную ограду
Во мгновенье создает.
И вливает в струны пенье
170 Светлоглавый Аполлон:
Пробуждает вдохновенье
Их согласно-мерный звон;
И веселые Камены
Сладким хором с ним поют,
И красивых зданий стены
Под напев их восстают.
И творит рука Цибелы
Створы врат городовых:
Держат петли их дебелы,
180 Утвержден замок на них;
И чудесное творенье
Довершает, в честь богам,
Совокупное строенье
Всех богов, великий храм.
И Юнона, с оком ясным
Низлетев от высоты,
Сводит с юношей прекрасным
В храме деву красоты;
И Киприда обвивает
190 Их гирляндою цветов,
И с небес благословляет
Первый брак отец богов.
И с торжественной игрою
Сладких лир, поющих в лад,
Вводят боги за собою
Новых граждан в новый град;
В храме Зевсовом царица,
Мать Церера там стоит,
Жжет курения, как жрица,
200 И пришельцам говорит:
«В лесе ищет зверь свободы,
Правит всем свободно бог,
Их закон — закон природы.
Человек, прияв в залог
Зоркий ум — звено меж ними, —
Для гражданства сотворен:
Здесь лишь нравами одними
Может быть свободен он».
Свивайте венцы из колосьев златых;
210 Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых;
И с пеньем благую Цереру встречайте:
Всю землю богинин приход изменил;
Признавши ее руководство,
В союз человек с человеком вступил
И жизни постиг благородство.
|
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. |
Зарубежная Поэзия
* * *
Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых
И пеньем благую Цереру встречайте.
Церера сдружила враждебных людей;
Жестокие нравы смягчила;
И в дом постоянный меж нив и полей
Шатёр подвижной обратила.
Робок, наг и дик скрывался
Троглодит в пещерах скал;
По полям Номад скитался
И поля опустошал;
Зверолов с копьём, стрелами,
Грозен, бегал по лесам…
Горе брошенным волнами
К неприютным их брегам!
С Олимпийския вершины
Сходит мать Церера вслед
Похищенной Прозерпины:
Дик лежит пред нею свет.
Ни угла, ни угощенья
Нет нигде богине там;
И нигде богопочтенья
Не свидетельствует храм.
Плод полей и грозды сладки
Не блистают на пирах;
Лишь дымятся тел остатки
На кровавых алтарях;
И куда печальным оком
Там Церера ни глядит:
В унижении глубоком
Человека всюду зрит.
«Ты ль, Зевесовой рукою
Сотворенный человек?
Для того ль тебя красою
Олимпийскою облек
Бог богов и во владенье
Мир земной тебе отдал,
Чтоб ты в нём, как в заточенье
Узник брошенный, страдал?
Иль ни в ком между богами
Сожаленья к людям нет
И могучими руками
Ни один из бездны бед
Их не вырвет? Знать, к блаженным
Скорбь земная не дошла?
Знать, одна я огорченным
Сердцем горе поняла?
Чтоб из низости душою
Мог подняться человек,
С древней матерью-землёю
Он вступи в союз навек;
Чти закон времён спокойный;
Знай теченье лун и лет,
Знай, как движется под стройной
Их гармониею свет».
И мгновенно расступилась
Тьма, лежавшая на ней,
И небесная явилась
Божеством пред дикарей:
Кончив бой, они, как тигры,
Из черепьев вражьих пьют
И её на зверски игры
И на страшный пир зовут.
Но богиня, с содроганьем
Отвратясь, рекла: «Богам
Кровь противна; с сим даяньем
Вы, как звери, чужды нам;
Чистым чистое угодно;
Дар, достойнейший небес:
Нивы колос первородный,
Сок оливы, плод древес».
Тут богиня исторгает
Тяжкий дротик у стрелка;
Остриём его пронзает
Грудь земли её рука;
И берёт она живое
Из венца главы зерно,
И в пронзённое земное
Лоно брошено оно.
И выводит молодые
Класы тучная земля;
И повсюду, как златые
Волны, зыблются поля.
Их она благословляет
И, колосья в сноп сложив,
На смиренный возлагает
Камень жертву первых нив.
И гласит: «Прими даянье,
Царь Зевес, и с высоты
Нам подай знаменованье,
Что доволен жертвой ты.
Вечный бог, сними завесу
С них, не знающих тебя:
Да поклонятся Зевесу,
Сердцем правду возлюбя».
Чистой жертвы не отринул
На Олимпе царь Зевес;
Он во знамение кинул
Гром излучистый с небес;
Вмиг алтарь воспламенился;
К небу жертвы дым взлетел,
И над ней горе явился
Зевсов пламенный орел.
И чудо проникло в сердца дикарей;
Упали во прах перед дивной Церерой;
Исторгнулись слёзы из грубых очей,
И сладкой сердца растворилися верой.
Оружие кинув, теснятся толпой
И ей воздают поклоненье;
И с видом смиренным, покорной душой
Приемлют её поученье.
С высоты небес нисходит
Олимпийцев светлый сонм;
И Фемида их предводит,
И своим она жезлом
Ставит грани юных, жатвой
Озлатившихся полей
И скрепляет первой клятвой
Узы первые людей.
И приходит благ податель,
Друг пиров, весёлый Ком;
Бог, ремесл изобретатель,
Он людей дружит с огнём;
Учит их владеть клещами;
Движет мехом, млатом бьёт
И искусными руками
Первый плуг им создаёт.
И вослед ему Паллада
Копьеносная идёт
И богов к строенью града
Крепкостенного зовёт:
Чтоб приютно-безопасный
Кров толпам бродящим дать
И в один союз согласный
Мир рассеянный собрать.
И богиня утверждает
Града нового чертеж;
Ей покорный, означает
Термин камнями рубеж;
Цепью смерена равнина;
Холм глубоким рвом обвит;
И могучая плотина
Гранью бурных вод стоит.
Мчатся Нимфы, Ореады
(За Дианой по лесам,
Чрез потоки, водопады,
По долинам, по холмам
С звонким скачущие луком);
Блещет в их руках топор,
И обрушился со стуком
Побеждённый ими бор.
И, Палладою призванный,
Из зелёных вод встаёт
Бог, осокою венчанный,
И тяжёлый строит плот;
И, сияя, низлетают
Оры лёгкие с небес
И в колонну округляют
Суковатый ствол древес.
И во грудь горы вонзает
Свой трезубец Посидон;
Слой гранитный отторгает
От ребра земного он;
И в руке своей громаду,
Как песчинку, он несёт;
И огромную ограду
Во мгновенье создаёт.
И вливает в струны пенье
Светлоглавый Аполлон:
Пробуждает вдохновенье
Их согласно-мерный звон;
И весёлые Камены
Сладким хором с ним поют,
И красивых зданий стены
Под напев их восстают.
И творит рука Цибелы
Створы врат городовых:
Держат петли их дебелы,
Утверждён замок на них;
И чудесное творенье
Довершает, в честь богам,
Совокупное строенье
Всех богов, великий храм.
И Юнона, с оком ясным
Низлетев от высоты,
Сводит с юношей прекрасным
В храме деву красоты;
И Киприда обвивает
Их гирляндою цветов,
И с небес благословляет
Первый брак отец богов.
И с торжественной игрою
Сладких лир, поющих в лад,
Вводят боги за собою
Новых граждан в новый град;
В храме Зевсовом царица,
Мать Церера там стоит,
Жжёт курения, как жрица,
И пришельцам говорит:
«В лесе ищет зверь свободы,
Правит всем свободно бог,
Их закон – закон природы.
Человек, прияв в залог
Зоркий ум – звено меж ними, –
Для гражданства сотворён:
Здесь лишь нравами одними
Может быть свободен он».
Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых;
И с пеньем благую Цереру встречайте:
Всю землю богинин приход изменил;
Признавши её руководство,
В союз человек с человеком вступил
И жизни постиг благородство.
* * *
❅ Вильгельм Шиллер Стихотворения❅
7 Всего посещений
Большинство стихотворений Шиллера на культурно-исторические темы написано греческими размерами – как правило, гекзаметром. Форма этих стихов отличается, по выражению Белинского, “классическим классицизмом”. Как Гете, так и Шиллер заимствовал этот пластический элемент из поэзии античной Греции. Порою Шиллер, изображая жизнь людей, обычаи и нравы, относящиеся к отдаленным эпохам, удивительно глубоко проникает и исторически верно передает психологию людей и быт эпохи.
Белинский под этим углом зрения подробно разбирает три стихотворения
Шиллера в классическом переводе Жуковского. Это – “Торжество победителей”, “Жалоба Цереры” и “Элевсинский праздник”.
“Торжество победителей”,- пишет Белинский,- есть одно из величайших и благороднейших созданий Шиллера. В нем гений этого поэта является с лучшей своей стороны. Великая душа Шиллера горячо сочувствовала всему великому и возвышенному, и это сочувствие ее было воспитано и развито на исторической почве.
Глубоко проник этот великий дух в тайну жизни древней Эллады, и много высоких вдохновений пробудила в нем эта дивная страна. Он так красноречиво оплакал
падение ее богов, он с такой страстью говорил о ее искусстве, ее гражданской доблести, ее мудрости. И нигде с такой полнотою и такою силою не выразил он, не воспроизвел он поэтического образа Эллады, как в “Торжестве победителей”.
Эта пьеса есть апофеоза всей жизни, всего духа Греции: эта пьеса – вместе и поэтическая тризна и победная песнь в честь отечества богов и героев. Она написана в греческом духе, облита светом объемлющего созерцания греческого. Шиллер говорит не от себя: он воскресил Элладу и заставил ее говорить от самой себя и за самое себя. Величие и важность греческой трагедии слиты в этой пьесе Шиллера с возвышенною и кроткою скорбью греческой элегии.
В ней видится и светлый Олимп с его блаженными обитателями, и подземное царство Аида, и земля, с ее добром и злом, с ее величием и ничтожностью, – и царящая над всеми ими мрачная Судьба, верховная владычица и богов и смертных… Нельзя шире, глубже и вернее воспроизвести нравственной физиономии народа, уже не существующего столько тысячелетий!”
И дальше Белинский строфа за строфою разбирает “Торжество победителей”, воспевающее греков – победителей Трои, когда они готовятся к отплытию от берегов Малой Азии на родину и перед отъездом празднуют тризну в честь павших за родину, в честь легендарных героев, участвовавших в осаде и покорении города. А. М. Горький в “Истории русской литературы” называет это стихотворение Шиллера “поэмой великой красоты и силы”.
В “Жалобе Цереры” описывается скорбь греческой богини, оплакивающей утрату своей дочери Прозерпины, похищенной Аидом, этим мрачным владыкой подземного царства. В стихотворении изображен заимствованный из мифологии греков образ брошенного в землю зерна растения, корень которого ищет ночной тьмы и питается водой подземной реки Стикса, а листья тянутся к небу и живут лучами Аполлона. Мысль поэта, состоит в том, что как ни мрачна действительность, но в ней зреют семена грядущего обновления жизни.
В “Элевсинском празднике” также выводится образ Цереры; здесь богиня выступает как добродетельная воспитательница рода человеческого, она обучает дикие племена искусству земледелия, дает им гражданские законы, объединяет в государство, приучает к ремеслам и искусству. Перед нами опять встает тот же светлый мир древней греческой культуры, так глубоко воспринятый Шиллером.
К циклу стихотворений на историко-культурные темы можно причислить и “Надовесский похоронный плач”, скорбная песнь об умершем вожде индейского племени. Гете высоко ценил это произведение за то, что Шиллер в ней сумел отрешиться от чрезмерного рефлексирования. “Вы видите,- говорил Гете в беседе с Эккерманом 23 марта 1829 года,- какой великий художник был Шиллер и как умел он схватывать объективное, когда оно стояло перед его глазами как готовое предание. Бесспорно, “Похоронный плач” принадлежит к лучшим из его произведений, и я хотел бы, чтобы он написал дюжины вещей в этом духе”.
Большое преимущество историко-культурных стихотворений Шиллера перед его философскими стихами состоит в том, что в них поэт связывал свои социальные, нравственные и эстетические идеалы с объективным историческим развитием, с конкретными формами реальной жизни. То была поэзия большой исторической масштабности. Именно историзм был той почвой, на которой возникает оптимизм Шиллера.
Наряду с характерными для его лирики мотивами скорби за все человечество, в стихотворениях поэта начинает все громче звучать вера в грядущее царство свободной человечности.
Loading…
Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых
И пеньем благую Цереру встречайте.
Церера сдружила враждебных людей;
Жестокие нравы смягчила;
И в дом постоянный меж нив и полей
Шатер подвижной обратила.Робок, наг и дик скрывался
Троглодит в пещерах скал;
По полям Номад скитался
И поля опустошал;
Зверолов с копьем, стрелами,
Грозен, бегал по лесам...
Горе брошенным волнами
К неприютным их брегам!С Олимпийския вершины
Сходит мать Церера вслед
Похищенной Прозерпины:
Дик лежит пред нею свет.
Ни угла, ни угощенья
Нет нигде богине там;
И нигде богопочтенья
Не свидетельствует храм.Плод полей и грозды сладки
Не блистают на пирах;
Лишь дымятся тел остатки
На кровавых алтарях;
И куда печальным оком
Там Церера ни глядит:
В унижении глубоком
Человека всюду зрит.«Ты ль, Зевесовой рукою
Сотворенный человек?
Для того ль тебя красою
Олимпийскою облек
Бог богов и во владенье
Мир земной тебе отдал,
Чтоб ты в нем, как в заточенье
Узник брошенный, страдал?Иль ни в ком между богами
Сожаленья к людям нет,
И могучими руками
Ни один из бездны бед
Их не вырвет? Знать, к блаженным
Скорбь земная не дошла?
Знать, одна я огорченным
Сердцем горе поняла?Чтоб из низости душою
Мог подняться человек,
С древней матерью-землею
Он вступи в союз навек;
Чти закон времен спокойной;
Знай теченье лун и лет,
Знай, как движется под стройной
Их гармониею свет».И мгновенно расступилась
Тьма, лежавшая на ней,
И небесная явилась
Божеством пред дикарей:
Кончив бой, они, как тигры,
Из черепьев вражьих пьют
И ее на зверски игры
И на страшный пир зовут.Но богиня, с содроганьем
Отвратясь, рекла: «Богам
Кровь противна; с сим даяньем
Вы, как звери, чужды нам;
Чистым чистое угодно;
Дар, достойнейший небес:
Нивы колос первородной,
Сок оливы, плод древес».Тут богиня исторгает
Тяжкий дротик у стрелка;
Острием его пронзает
Грудь земли ее рука;
И берет она живое
Из венца главы зерно,
И в пронзенное земное
Лоно брошено оно.И выводит молодые
Класы тучная земля;
И повсюду, как златые
Волны, зыблются поля.
Их она благословляет
И, колосья в сноп сложив,
На смиренный возлагает
Камень жертву первых нив.И гласит: «Прими даянье,
Царь Зевес, и с высоты
Нам подай знаменованье,
Что доволен жертвой ты.
Вечный бог, сними завесу
С них, не знающих тебя:
Да поклонятся Зевесу,
Сердцем правду возлюбя».Чистой жертвы не отринул
На Олимпе царь Зевес;
Он во знамение кинул
Гром излучистый с небес:
Вмиг алтарь воспламенился;
К небу жертвы дым взлетел,
И над ней горой явилсяЗевсов пламенный орел.
И чудо проникло в сердца дикарей;
Упали во прах перед дивной Церерой;
Исторгнулись слезы из грубых очей,
И сладкой сердца растворилися верой.
Оружие кинув, теснятся толпой
И ей воздают поклоненье;
И с видом смиренным, покорной душой
Приемлют ея поученье.С высоты небес нисходит
Олимпийцев светлый сонм;
И Фемида их предводит,
И своим она жезлом
Ставит грани юных, жатвой
Озлатившихся полей,
И скрепляет первой клятвой
Узы первые людей.И приходит благ податель,
Друг пиров, веселый Ком;
Бог, ремесл изобретатель,
Он людей дружит с огнем;
Учит их владеть клещами;
Движет мехом, млатом бьет
И искусными руками
Первый плуг им создает.И вослед ему Паллада
Копьеносная идет
И богов к строенью града
Крепкостенного зовет:
Чтоб приютно-безопасный
Кров толпам бродящим дать
И в один союз согласный
Мир рассеянный собрать.И богиня утверждает
Града нового чертеж;
Ей покорный, означает
Термин камнями рубеж;
Цепью смерена равнина;
Холм глубоким рвом обвит;
И могучая плотина
Гранью бурных вод стоит.Мчатся Нимфы, Ореады
(За Дианой по лесам,
Чрез потоки, водопады,
По долинам, по холмам
С звонким скачущие луком);
Блещет в их руках топор,
И обрушился со стуком
Побежденный ими бор.И, Палладою призванный,
Из зеленых вод встает
Бог, осокою венчанный,
И тяжелый строит плот;
И сияя низлетают
Оры легкие с небес
И в колонну округляют
Суковатый ствол древес.И во грудь горы вонзает
Свой трезубец Посидон;
Слой гранитный отторгает
От ребра земного он;
И в руке своей громаду,
Как песчинку, он несет;
И огромную ограду
Во мгновенье создает.И вливает в струны пенье
Светлоглавый Аполлон:
Пробуждает вдохновенье
Их согласно-мерный звон;
И веселые Камены
Сладким хором с ним поют,
И красивых зданий стены
Под напев их восстают.И творит рука Цибелы
Створы врат городовых:
Держат петли их дебелы,
Утвержден замок на них;
И чудесное творенье
Довершает, в честь богам,
Совокупное строенье
Всех богов, великий храм.И Юнона, с оком ясным
Низлетев от высоты,
Сводит с юношей прекрасным
В храме деву красоты;
И Киприда обвивает
Их гирляндою цветов,
И с небес благословляет
Первый брак отец богов.И с торжественной игрою
Сладких лир, поющих в лад,
Вводят боги за собою
Новых граждан в новый град;
В храме Зевсовом царица,
Мать Церера там стоит,
Жжет курения, как жрица,
И пришельцам говорит:«В лесе ищет зверь свободы,
Правит всем свободно бог,
Их закон — закон природы.
Человек, прияв в залог
Зоркий ум — звено меж ними, —
Для гражданства сотворен:
Здесь лишь нравами однимиМожет быть свободен он».
Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых;
И с пеньем благую Цереру встречайте:
Всю землю богинин приход изменил;
Признавши ее руководство,
В союз человек с человеком вступил
И жизни постиг благородство.
Источник: ФЭБ (2008)
комментарий и примечания А. Янушкевича
Похожие статьи:
Фридрих Шиллер → К Эмме
Фридрих Шиллер → Помпея и Геркуланум
Фридрих Шиллер → Поликратов перстень
Фридрих Шиллер → Жалоба Цереры
Фридрих Шиллер → Дитя в люльке
Баллада переведена Василием Жуковским в 1833 году
Как греки себя представляли прежде? Они в пещерах пребывали дикарями! Жили нисколько не на лучшее в надежде, находились наравне со зверями. За это Зевс пожелал истребить род людской, пресечь существование человека раз и навсегда. Кому же поныне должны быть благодарны люди судьбой? Может тем, что о Прометее вспоминают иногда. Этот титан — дядя олимпийских богов, позволил человеку о зверином образе забыть. Дал он людям основу основ, чем и продолжает род человеческий жить. Зевс на то вознегодовал, приковав титана к скале в горах, и орёл Прометею печень клевал: после и вовсе узником Тартара став. Так гласит предание, у Шиллера изменено оно, ныне Зевс заслуживал людское внимание, будто он человеку позволил обрести естество.
Началось — по Шиллеру — с того, что Церера сошла с Олимпа воззреть на людей. Не встретил богиню никто, не проявил уважение к ней. Не было храмов богам, от туш смрадный дым отходил, поклонялись люди божествам, из которых ни один на Олимпе не жил. Приносили кровавые жертвы те звери, убивая животных во славу небес, они и себе подобных ели, не обходилось человека убийства без. Ни к чему не стремились, погрязли в мраке сомнений. Может потому у Зевса мысли зародились: истребить каждое из живущих тогда людских поколений.
Стала к людям Церера обращаться, говорить — не нужна богам кровь. Не надо так с живыми существами обращаться, зерно лучше на алтарь вскоре готовь. И к Зевсу обратилась — негоже себя от человека скрывать. Будет лучше, если каждого бога суть пред людьми явилась, будут знать — кому почести надо воздавать. Должен Зевс явиться, не откладывая на потом, тогда должны люди забыться, принять олимпийцев с положенным для того торжеством.
Так праздник начнётся! Будут боги к людям с Олимпа сходить. Будет хорошо, если никто обратно не вернётся, станет промеж людей с той поры жить. Пусть Амур — древнейшее существо, приложит старания хаос разогнать, космосу найдя в сердцах людей уголок. Или Афродита — любви естество, даст возможность иначе на мир смотреть, хотя бы на самый малый срок. Сойдут и другие боги, как добрых начал, так и плохих. Их же примут римские тоги, что были потомками троянцев из них. О каждом олимпийце найдётся верное слово, всякому окажется человек тогдашних времён рад, всё для торжества казалось готово, теперь — Элевзинского праздника пора настаёт.
Не нужно гадать почему, но о том гадали при Шиллере и в последующие годы, придавая действию сему, думая, стали преображаться народы. Франция тому пример, где скинули власть королей, обрели источник новых вер, будто из зверей превратились в людей. Никак Церера до французов снизошла? Отринуты кровавые жертвы единому Богу. Религия христианская восвояси ушла, серпом смерти снимавшая головы год от году. Если только так понимать, иначе не получится никак. За благо революцию французов принимать? Знал бы кто — в какой Европа впадёт на полтора десятилетия мрак.
А что же о Жуковском скажем? Смело будем утверждать — последнюю балладу Василий перевёл. Довольно и проделанного — с этим свяжем, почему более он сил переводить баллады не нашёл. О чём не говори, всё — по сути — едино. Глаза, человек, отвори, не ходи снова мимо. Об одно обстоятельство спотыкается род людской, нисколько не желая меняться, продолжает каждый гордиться собой, невольно помогая другим с жизнью в болезных корчах расстаться.
Автор: Константин Трунин
Дополнительные метки: шиллер элевзинский праздник критика, анализ, отзывы, рецензия, книга, Friedrich Schiller Das Eleusische Fest analysis, review, book, content, Bürgerlied, Vasily Zhukovsky, жуковский элевзинский праздник критика
Это тоже может вас заинтересовать:
— Перечень критических статей на тему творчества Фридриха Шиллера
— Перечень критических статей на тему творчества Василий Жуковского