Губерман поздравления с днем рождения мужчине

Поздравления от губермана с днем рождения

Когда к нам дама на кровать Сама сигает в чем придётся нам не дано предугадать Во что нам этоЙ обернется.

Да так, что вместе нору рыть решились Чтоб сообща хозяйство в ней вести И, что найдут, сейчас же в дом нести.

*

Вдвоем сподручней и в саду, и в поле Работа легче, отдых веселей Да и холодной ночью потеплей Особо, если потесней прижаться.

*

Богато жили, им всего хватало Но вдруг на одного болезнь напала Слег бедненький, на вид совсем плохой –

*

Прошла неделя, а за ней другая Но другу ничего не помогает По-прежнему лежит и стонет он –

*

Хворь не берут ни каша, ни бекон Ни дивные копченые колбасы Ни сыр, ни пастила, ни ананасы.

*

Так пусть вот этот шустрый, неболящий Раз может, за двоих всё в нору тащит.

*

Не мочи нет, мешает лишний вес За время «хвори» так в боках раздался Что вход изрядно узок оказался.

*

Беду сверх меры превращая в праздник Ты не поможешь – только лень раздразнишь!

Не рассуждай, не хлопочи. Безумство ищет, глупость судит; Дневные раны сном лечи, А завтра быть чему, то будет.

*

Живя, умей все пережить: Печаль, и радость, и тревогу. Чего желать… О чем тужить? День пережит и слава богу!

Как заставить бабочек в животе порхать Если там картошечка и сосисок пять

Заяц лапой по себе провел Но того, что только что чесалось На привычном месте не нашёл.

*

И лежал, с крылечка кувыркнувшись Грустный заяц на земле ничком Одинокий, никому не нужный И промок бедняга под дождем.

Лежу, гадаю, как дебил Чего у ней там приключилось Что снова конюх учудил.

*

Ближе к ночи пью горький нектар под неспешные мысли о том, как изрядно сегодня я стар, но моложе, чем буду потом.

*

Время жизни летит, как лавина, и – загадка, уму непомерная, что вторая её половина безобразно короче, чем первая.

*

К очкам привыкла переносица, во рту протезы, как родные, а после пьянки печень просится уйти в поля на выходные.

*

Я курю, выпиваю и ем, я и старый – такой же, как был и практически нету проблем даже с этим – но с чем, я забыл.

*

Кончается жизни дорога, я много теперь понимаю и знаю достаточно много, но как это вспомнить – не знаю.

*

В органах слабость, За коликой спазм Старость – не радость Маразм – не оргазм.

*

Белый цвет летит с ромашки, вянут ум и обоняние, лишь у маленькой рюмашки не тускнеет обаяние.

*

Течёт сквозь нас река времён, кипя вокруг, как суп; был молод я и неумён, теперь я стар и глуп.

*

Искры наших шуток очень разны, но всегда унынию помеха, мы шутить особенно горазды, если нам по жизни не до смеха.

*

Я лишь от тех не жду хорошего, В ком видно сразу по лицу, Что душу дьяволу задешево Продал со скидкой на гнильцу.

*

В нашей жизни есть кулисы, а за ними свой мирок, там общественные крысы жрут общественный пирог.

*

Давно уже две жизни я живу, одной внутри себя, другой наружно; какую я реальной назову? Не знаю мне порой в обеих чуждо

*

Смотрясь весьма солидно и серьезно Под сенью философского фасада Мы вертим полушариями мозга А мыслим полушариями зада.

*

Тонко и точно продумана этика всякого крупного кровопролития: чистые руки у теоретика, чистая совесть у исполнителя

*

Вчера я бежал запломбировать зуб, И смех меня брал на бегу: Всю жизнь я таскаю свой будущий труп И рьяно его берегу

*

Мне жаль небосвод этот синий, Жаль землю и жизни осколки Мне страшно, что сытые свиньи Страшней, чем голодные волки.

*

В жизни надо делать перерывы, чтобы выключаться и отсутствовать, чтобы много раз, покуда живы, счастье это заново почувствовать.

*

Когда устал и жить не хочешь, Полезно вспомнить в гневе белом, Что есть такие дни и ночи Что жизнь оправдывают в целом.

*

Чтобы не дать угаснуть роду, нам Богом послана жена, а в баб чужих по ложке меду вливает хитрый сатана.

*

Когда весна, теплом дразня, скользит по мне горячим глазом, ужасно жаль мне, что нельзя залечь на две кровати разом.

*

Какое счастье, что вокруг живут привольно и просторно слова и запах, цвет и звук, фактура, линия и форма.

*

Я стараюсь вставать очень рано и с утра для душевной разминки сыплю соль на душевные раны и творю по надежде поминки.

*

Природа женская лиха и много мужеской сильней, но что у бабы вне греха, то от лукавого у ней.

*

Ум хорош, но мучает и сушит, и совсем не надобен порой; женщина имеет плоть и душу, думая то первой, то второй.

*

В мужчине ум решающая ценность, и сила чтоб играла и кипела, а в женщине пленяет в нас душевность и многие другие части тела.

*

По давней наблюдательности личной забавная печальность мне видна: говно глядит на мир оптимистичней, чем те, кого воротит от говна.

*

Наших болей и радостей круг не обнять моим разумом слабым; но сладчайший душевный недуг ностальгия по непознанным бабам.

*

Назад оглянешься досада берет за прошлые года, что не со всех деревьев сада поел запретного плода.

*

Толстухи, щепки и хромые, страшилы, шлюхи и красавицы, как параллельные прямые, в моей душе пересекаются.

*

Был холост снились одалиски, вакханки, шлюхи, гейши, киски; теперь со мной живет жена, а ночью снится тишина.

*

Не знаю лучших я затей среди вселенской тихой грусти, чем в полусумраке детей искать в какой-нибудь капусте.

*

Жаждущих уверовать так много, что во храмах тесно стало вновь, там через обряды ищут Бога, как через соитие любовь.

Поздравления с 23 февраля начальнику

Поздравления с 30 летием женщине в стихах красивые

О себе.

Любил я книги, выпивку и женщин. И большего у бога не просил. Теперь азарт мой возрастом уменьшен. Теперь уже на книги нету сил. Теперь я тихий старый мерин. И только сам себе опасен. Я даже если в чем уверен, То с этим тоже несогласен.

Несколько лет назад я неосторожно написал один грустный стишок, который положил начало новой книжке, она выйдет этим летом.

Нынче грустный вид у Вани. Зря ходил он мыться в баньку. Потому что там по пьяни Оторвали Ваньке встаньку.

И вся книжка вышла грустная. Сейчас я почитаю вам стихи из этой книги, и вы поймете, как опасно начинать с грустного стиха.

При хорошей душевной погоде в мире все гармонично вполне. Я люблю отдыхать на природе, а она отдохнула на мне. Доволен я сполна своей судьбой. И старюсь я красиво, слава богу. И девушки бросаются гурьбой Меня перевести через дорогу.

Отрывок концерта Игоря Мироновича Губермана в Тель-авиве 2 мая 2009 года. О старости

1 КАК ПРОСТО ОТНЯТЬ У НАРОДА СВОБОДУ: ЕЕ НАДО ПРОСТО ДОВЕРИТЬ НАРОДУ

* * *

Мне Маркса жаль: его наследство

свалилось в русскую купель:

здесь цель оправдывала средства,

и средства обосрали цель.

* * *

Во благо классу-гегемону,

чтоб неослабно правил он,

во всякий миг доступен шмону

отдельно взятый гегемон.

* * *

Слой человека в нас чуть-чуть

наслоен зыбко и тревожно;

легко в скотину нас вернуть,

поднять обратно очень сложно.

* * *

Навеки мы воздвигли монумент

безумия, крушений и утрат,

поставив на крови эксперимент,

принесший негативный результат.

* * *

Я молодых, в остатках сопель,

боюсь, трясущих жизнь, как грушу:

в душе темно у них, как в жопе,

а в жопе – зуд потешить душу.

* * *

Чтоб сохранить себя в природе,

давя, сминая и дробя,

страх сам себя воспроизводит,

растит и кормит сам себя.

* * *

Когда истории сквозняк

свистит по душам и державам,

один – ползет в нору слизняк,

другой – вздувается удавом.

* * *

Добро, не отвергая средства зла,

по ним и пожинает результаты;

в раю, где применяется смола,

архангелы копытны и рогаты.

* * *

Когда клубится страх кромешный

и тьму пронзает лай погонь,

благословен любой, посмевший

не задувать в себе огонь.

* * *

Расхожей фразой обеспечась,

враждебна жизни и природе,

при несвободе мразь и нечисть

свободней в пастыри выходит.

* * *

Свобода, глядя беспристрастно,

тогда лишь делается нужной,

когда внутри меня пространство

обширней камеры наружной.

* * *

По крови проникая до корней,

пронизывая воздух небосвода,

неволя растлевает нас сильней,

чем самая беспутная свобода.

* * *

Нам от дедов сегодня досталась

равнодушная тень утомления —

историческая усталость

бесноватого поколения.

* * *

Дух времени хотя и не воинствен,

по-прежнему кровав его прибой;

кончая свою жизнь самоубийством,

утопии нас тянут за собой.

* * *

Перо и глаз держа в союзе,

я не напрасно хлеб свой ем:

Россия – гордиев санузел

острейших нынешних проблем.

* * *

Боюсь я любых завываний трубы,

взирая привычно и трезво:

добро, стервенея в азарте борьбы,

озляется круто и резво.

* * *

Мне повезло: я знал страну,

одну-единственную в мире,

в своем же собственном плену

в своей живущую квартире.

* * *

Где лгут и себе, и друг другу,

и память не служит уму,

история ходит по кругу

из крови – по грязи – во тьму.

* * *

Цветут махрово и упрямо

плодов прогресса семена:

снобизм плебея, чванство хама,

высокомерие гавна.

* * *

В года растленья, лжи и страха

узка дозволенная сфера:

запретны шутки ниже паха

и размышленья выше хера.

* * *

С историей не близко, но знаком,

я славу нашу вижу очень ясно:

мы стали негасимым маяком,

сияющим по курсу, где опасно.

* * *

Возглавляя партии и классы,

лидеры вовек не брали в толк,

что идея, брошенная в массы, —

это девка, брошенная в полк.

* * *

Привычные, безмолвствуют народы,

беззвучные горланят петухи;

мы созданы для счастья и свободы,

как рыба – для полета и ухи.

* * *

Все социальные системы —

от иерархии до братства —

стучатся лбами о проблемы

свободы, равенства и блядства.

* * *

Назначенная чашу в срок испить,

Россия – всем в урок и беспокойство —

распята, как Христос, чтоб искупить

всеобщий смертный грех переустройства.

* * *

В кромешных ситуациях любых,

запутанных, тревожных и горячих,

спокойная уверенность слепых

кошмарнее растерянности зрячих.

* * *

Что ни век, нам ясней и слышней

сквозь надрыв либерального воя:

нет опасней и нету вредней,

чем свобода совсем без конвоя.

* * *

Нас книга жизни тьмой раздоров

разъединяет в каждой строчке,

а те, кто знать не знает споров, —

те нас ебут поодиночке.

* * *

В нас пульсом бьется у виска

душевной смуты злая крутость;

в загуле русском есть тоска,

легко клонящаяся в лютость.

* * *

Закрыв глаза, прижавши уши,

считая жизнь за подаяние,

мы перерыв, когда не душат,

смакуем как благодеяние.

* * *

Имея сон, еду и труд,

судьбе и власти не перечат,

а нас безжалостно ебут,

за что потом бесплатно лечат.

* * *

Дороги к русскому ненастью

текли сквозь веру и веселье;

чем коллективней путь ко счастью,

тем горше общее похмелье.

* * *

Года неправедных гонений

сочат незримый сок заразы,

и в дух грядущих поколений

ползут глухие метастазы.

* * *

Лично я и раболепен, и жесток,

и покуда такова моя природа,

демократия – искусственный цветок,

неживучий без охраны и ухода.

* * *

Жить и нетрудно, и занятно,

хотя и мерзостно неслыханно,

когда в эпохе все понятно

и все настолько же безвыходно.

* * *

Есть одна загадочная тема,

к нашим относящаяся душам:

чем безумней дряхлая система,

тем опасней враз ее разрушить.

* * *

Уюта и покоя благодать

простейшим ограничена пределом:

опасно черным черное назвать,

а белое назвать опасно белым.

* * *

Судьбы российской злые чары

с наукой дружат в наши дни,

умней и тоньше янычары

и носят штатское они.

* * *

Российский нрав прославлен в мире,

его исследуют везде,

он так диковинно обширен,

что сам тоскует по узде.

* * *

Зима не переходит сразу в лето,

на реках ледоход весной неистов,

и рушатся мосты, и помнить это

полезно для российских оптимистов.

* * *

Мечты, что лелеяли предки,

до срока питали и нас,

и жаль, что одни лишь объедки

от них остаются сейчас.

* * *

У жизни свой, иной оттенок,

и жизнечувствие свое,

когда участвует застенок

во всех явлениях ее.

* * *

Не в силах нас ни смех, ни грех

свернуть с пути отважного,

мы строим счастье сразу всех,

и нам плевать на каждого.

* * *

Окраины, провинции души,

где мерзость наша, низость и потемки,

годами ждут момента. А потомки

потом гадают, как возник фашизм.

* * *

Я боюсь, что там, где тьма клубиста,

где пружины тайные и входы,

массовый инстинкт самоубийства

поит корни дерева свободы.

* * *

Любую можно кашу моровую

затеять с молодежью горлопанской,

которая Вторую мировую

уже немного путает с Троянской.

О записках

Очень люблю записки из зала. Те, кто читал книжки с моими воспоминаниями, знают, что в каждой есть глава с записками. …

Вот я в городе Харькове получил такую записку от молодой девушки: «Игорь Миронович, можно ли с вами хотя бы выпить, а то я замужем».

Или как-то в Казани выступал и получил записку: «Игорь Миронович, заберите нас с собой в Израиль, готовы жить на опасных территориях, уже обрезаны. Группа татар».

Часто в записках спрашивают о переводах. Вы знаете, было много попыток переводить «Гарики» на идиш, английский, немецкий, польский, голландский, литовский… Ничего не получается. Я думаю, что нашу жизнь просто нельзя перевести.

Но у меня есть чем утешаться. Омар Хайям ждал, что его переведут, шестьсот лет. Я готов подождать. И я хочу объяснить эту мою манию величия.

Был такой старый драматург Алексей Файко, может быть, кто-то помнит его пьесу «Человек с портфелем», мы очень с ним дружили, несмотря на разницу в возрасте. Я как-то ему прочитал пять-шесть своих стишков, и он мне сказал: «Старик, да ты Абрам Хайям!»

О неприличной лексике

В моих стишках, как вы знаете, есть не нормативная лексика.

На концертах я все время напоминаю слова великого знатока русской литературы Юрия Михайловича Олеши, который однажды сказал, что он видел много всякого смешного, но никогда не видел ничего смешнее, чем написанное печатными буквами слово «жопа».

Вы знаете, светлеют лица даже у пожилых преподавателей марксизма-ленинизма. Одна женщина подарила мне замечательный словарь великого лингвиста Бодуэна де Куртенэ, который сказал так: «Жопа» — не менее красивое слово, чем «генерал». Все зависит от употребления».

Я думаю, он был прав. И потом, вы знаете, ведь наше ухо, привыкшее к классичности русского языка, само с удовольствием ловит любую возможность неприличного искажения слова, понятия, фамилии.

Один мой товарищ, с которым мы одновременно сидели, но в разных рекреациях лагеря, старый еврей, хозяйственник, что-то украл у себя на заводе, носил фамилию Райзахер. Так вот у него была кличка Меняла.

Я вас честно предупредил, поэтому желающие могут покинуть зал.

А остальным я хочу прочесть стишок, который мы совсем недавно написали «вместе с Пушкиным», когда у нас в Израиле началась: Зима. Крестьянин, торжествуя, Наладил санок легкий бег. Ему кричат: Какого х…? Еще нигде не выпал снег!

Друзья мои, я вас вижу отсюда не всех, но слышу всех абсолютно.

И многие смеются нервно.

Я вас очень хорошо понимаю, это такой подсознательный страх за детей, внуков: они будут знать «ненормальную» лексику.

Не думайте об этом. Наши дети и внуки обречены на полное познание великого и могучего, потому что русский язык проникает в них не только через посредников, каких-нибудь хулиганов в детском саду, но иногда просто прямо из воздуха.

У меня в Америке есть знакомая семья. Там матриархат: глава семьи — бабушка, закончившая филфак Петербургского университета.

Дети работают, бабушка-филологиня целиком посвятила себя внуку. Он приехал в Америкув возрасте одного года, сейчас ему лет восемь-девять, у него прекрасный русский язык с большим словарным запасом, я знаю много семей, которые завидуют русскому языку этого мальчика.

И вот как-то они были в гостях. Внук читал наизусть первую главу «Евгения Онегина», все хвалили его бабушку.

Выходят из гостей, идут к машине, вторая половина декабря, гололед, и внук вдруг говорит: «Однако скользко на дворе, дай, пожалуйста руку, по крайней мере нае…немся вместе».

Меня часто спрашивают, как я отношусь к неформальной лексике из уст женщины. Это зависит от контекста. Так же, как в книге это зависит от вкуса автора, так и здесь — от вкуса произносительницы. Я знаю замечательных женщин, которые виртуозно ругаются матом, и очень вовремя.

И, кстати, именно женщины, а особенно старушки, более всего благосклонны к моим «проказам» на сцене. Старушки мне легко прощают все неприличное и пошлое, Во мне старушки ощущают их не случившееся прошлое.

О славе.

Я буду рассказывать всякие байки и обязательно буду хвастаться. Я уже давно установил, что со сцены очень приятно хвастаться.

Свое 70-летие я отмечал в Одессе.

Иду я по Дерибасовской, меня обогнал такой невысокий мужчина лысоватый, обернулся несколько раз, потом притормозил и сказал заветные слова: «Я извиняюсь. Вы Губерман или просто гуляете?»

А несколько лет назад я достиг пика своей популярности.

Более известным я не стану никогда.

В Мадриде в музее Прада в мужском туалете меня опознал русский турист.

История немножко физиологичная, но рассказывать ее дико приятно.

Стоим мы, тесно прижавшись к нашим писсуарам… Почему тесно, вы знаете, да?

В старой Одессе над писсуарами часто бывало объявление: «Не льсти себе, подойди поближе».

Так вот, стоим мы, значит, друг на друга не смотрим, и вдруг он наклоняется к моему уху и говорит: «Вы — Губерман, который пишет гарики?»

Говорю: «Я».

И он, не прерывая процесса, стал говорить мне на ухо немыслимые комплименты.

Я слушаю из чистой вежливости, чуточку скосив на него глаза, и с ужасом вижу, что он в это время пытается из правой руки переложить в левую, чтобы пожать мне руку».

Я ушел первым. «Как у вас рождаются стихи? Вы становитесь в позу или ходите? Они льются потоком или вы напрягаетесь?» Я становлюсь в позу и напрягаюсь.

«Как вы относитесь к своей известности?» Очень серьезно. Но мне проще на этот вопрос ответить стишками: Хоть лестна слава бедному еврею, Но горек упоения экстаз, Я так неудержимо бронзовею, Что звякаю, садясь на унитаз.