Хью лори праздник новоорлеанского блюза

Хью Лори — это не только Доктор Хаус и участник «Шоу Фрая и Лори», но и очень крутой блюзмен. Актер играет в составе группы Copper Bottom Band, а несколько лет назад выпустил два отличнейших сольных альбома.

Еще менее известен тот факт, что в 2011 он стал героем невероятно душевной документалки. В ней он совершает паломничество в святая святых блюза — дельту Миссисипи. Попутно он поет свои песни с альбома Let Them Talk. Причем не один, а вместе со своими кумирами — живыми ископаемыми дельта-блюза. От одного их вида Лори впадает в счастливый ступор и заверяет, что это — один из самых лучших дней в его жизни. И это не лукавство — таким счастливым «Доктора Хауса» вы вряд ли видели.

«Хью Лори — праздник новоорлеанского блюза»

Чтобы насладиться этим пятидесятиминутным видео, советую вам принять максимально удобную позу, взять пива (или что вы там любите) и смотреть не отвлекаясь. Даже если вы не особо любите блюз или Хью Лори. Здесь вас ждет как минимум три развлечения: путешествие по мрачновато-загадочной Луизиане, песни со случайными попутчиками под гитару и полуподпольный концерт в обшарпанном зале, который превращается в настоящий праздник.

Хью Лори путешествует на «Форде» Galaxy 500 — кабриолете 1959 года, автомобиле, сидя в котором невозможно быть несчастным. Он едет вдоль Миссисипи, останавливаясь в известных одному богу (и самым прожженным фанатам блюза) культовых местах. Там он либо слушает местных самобытных музыкантов, либо играет сам на потеху публике. В какой-то момент он вообще садится у реки и перебирает струны гитары — это невероятно душевный момент (вот он с таймкодом). Всегда приятно посмотреть на увлеченного человека Особенно, когда осуществилась мечта всей его жизни.

Попутно Лори травит всякие блюзовые байки, вроде истории Хадди Ладбеттера (и еще один таймкод!), который был осужден на казнь за убийство, но во время судебных слушаний сам губернатор был настолько восхищен его песнями, что немедленно амнестировал его прямо в здании суда. В общем, это не энциклопедия блюза, но из видео можно узнать много забавного.

Кульминация документалки — концерт с Томом Джонсом, Ирмой Томас и Аланом Туссеном. Причем они вместе с ним поют песни с его же альбома. И тут надо иметь в виду, что для Лори это очень серьезный и даже возвышенный момент. Его, как актера, конечно, обожала публика по обе стороны океана, однако как музыканта в те годы почти никто не воспринимал. И вдруг его кумиры, культовые фигуры блюза сами согласились сыграть с ним вместе. Они-то сразу поняли что к чему и распознали в нем настоящий талант. В общем, Для Хью Лори это настоящее воплощение мечты, кульминация паломничества в «блюзовый Иерусалим».

А вот еще одно видео — просто клип с одной из лучших его песен:

Category:

• Музыка
• Cancel

Image from wegotthiscovered.com

Совсем недавно, к своему удовольствию, откопал один замечательный блюзовый концерт.  Хотя концертом в классическом понимании это назвать довольно сложно, скорей это музыкальный фильм с вкраплением концерта. В этом фильме небезызвестный актёр Хью Лори путешествует по родине блюза — Новому Орлеану и рассказывает о его музыкальных традициях, своих ощущениях от этого города, при этом не забывая вливаться в местный музыкальный колорит. На выходе получилось великолепное музыкальное действо, приправленное шуточками Лори. Вот превью этой программы.

В перерывах между своим рассказом о Новом Орлеане, он вместе с известными исполнителями блюза Алленом Туссэйнтом, Ирмой Томас и сэром Томом Джонсом исполняет блюзовые песни из своего дебютного альбома Let Them Talk. Кто уже знаком с музыкальным творчеством Хью наверняка уже знают, что он играет на разных музыкальных инструментах, в особенности на клавишах и гитаре. Но настоящую страсть он испытывает к блюзу. При этом Лори умудряется исполнять блюзовые произведения как то по особенному. Даже кавера знаменитых блюзовых песен у него получаются очень мелодичными и приятными на слух.  Видно, что играя их он полностью погружается в атмосферу песни.

Вот небольшой фрагмент концерта. (Правда качество подхрамывает)

Поэтому если вы тоже любите хорошую музыку в стиле блюз, то советую посмотреть этот концерт Хью. Точно не пожалеете, и скорее всего захочется добавки, так как продолжительность всего действа всего 52 минуты.

Ознакомиться с видео версией Let Them Talk. A Celebration of New Orleans Blues можно, например, тут.

Ну, а альбом Let Them Talk можно найти тут.

Вообще это очень хорошо, когда есть возможность исполнять такие великолепные, наполненные настроением, произведения своими руками.  К сожалению я в этом направлении дальше простого twelve bar blues на трёх аккордах не продвинулся.

Запись опубликована Rockbaro.net. You can comment here or there.

НЕ могу терпеть. Помещаю.
Нашла novemba.
Материал здесь.

ЖДЕМ перевод от kotofyr. С благодарностями заранее. Правда, ведь?
Как только, так сразу сюда. Следите за обновлением.

Хью Лори страдал. Это случается часто, но обычно — в результате нанесенных самому себе психических травм. Однако на этот раз непосредственной причиной его мучений был женский голос, безжизненный и неэмоциональный, звучащий в стеклянном лифте музея естественной истории в Лондоне.
«Здесь работают более 100 ученых, — говорил записанный голос. — И хранятся миллионы экспонатов».

Лори поморщился, прижав руки к вискам и оглядываясь в поисках пути для бегства. Ему не повезло. Мы по-прежнему в лифте.

«Я так ненавижу голос этой женщины», — проворчал он.
«Вы уже купили карту NaturePlus?», — продолжил голос. Лори, сгорбившись, издает неразборчивые звуки в попытке заглушить его.

Когда двери лифта открылись, он передразнил бесцветный бюрократический тон. «Добро пожаловать в рай. За дверью слева вас ждет вечное пламя», — сказал он.

Мы прошли в зал «Кокон» — посвященную Дарвину выставку. Лори сказал, что не был в этом музее многие годы. Он выбрал его для нашей встречи, потому что, по его мнению: «у меня нет естественной среды обитания».

Лори действительно построил свою карьеру на том, что был «захватнически экзотичным видом», процветающим вне своего природного региона — как сом во Флориде. Сначала добившись успеха в родной Англии в качестве комедийного актера и сценариста, последние восемь лет Лори провел в Голливуде, получая крупные чеки и номинации на Эмми за исполнение роли американца — доктора-мизантропа Грегори Хауса в телешоу «Хаус». А теперь, чтобы еще больше сбить с толку все попытки классификации, он выпускает альбом новоорлеанского блюза под названием «Let Them Talk». Диск должен выйти в США 6 сентября. Он уже попал на второе место в Англии, уступив первую позицию только Adele.

В «Коконе» Лори рассмотрел витрину с насекомыми. «Дарвин — хороший претендент на одну самую большую идею, когда-либо возникшую у человека», — сказал он. Он недавно размышлял о покупке копии корабля Дарвина «Бигль» («Это приятно непривлекательный корабль, учитывая вес идей, который он нес»), но передумал, руководствуясь той логикой, что это неизбежно приведет к приобретению «Золотой лани1», а потом «Катти Сарк2» и «H.M.S. Victory3» — «и внезапно ты превратишься в парня с лодками».

Он прошел мимо интерактивных сенсорных экранов, объясняющих путь эволюции, а потом спросил охранника, где найти не столь высокотехнологический отдел музея. «Стеклянные витрины, шкафы красного дерева, никаких людей», — уточнил Лори. Получив указания, мы сбежали в направлении галереи минералов и нашли скамейку между сульфидами и силикатами.

Во время нашей экскурсии Лори был неизменно остроумен и обходителен (несмотря на автоматический голос в лифте), но при этом излучал такую стеснительность и дискомфорт, что казалось — в шести дюймах над его головой висит темное карикатурное облако. Сидя в галерее минералов, он едва успел высказать свое мнение о культурном различии между Англией и Соединенными Штатами: «Мы отличаемся всего на пять процентов почти в каждой сфере, за исключением религии, а потом вдруг расходимся на триста процентов», прежде чем к нему подошла молодая азиатская туристка и спросила, не он ли — доктор Хаус. Он дал автограф, но отказался позировать для фотографии. «Я терпеть не могу фотографии», — извиняющимся тоном сказал он. «У меня такой пунктик». Она отошла, слегка разочарованная, и Лори попытался объясниться. Сначала он выдал несерьезный, но смешной вариант: «Кот Шредингера был известен тем, что отказывался фотографироваться», потом сказал, что «они крадут частичку моей души — и у меня ее не так много, чтобы я мог расстаться с кусочком». Кроме того, это наводит на мысль об основополагающем недоверии между фотографами и их близкими. «Разве нельзя просто сказать друзьям, что встретил Стива Мартина? Почему этого недостаточно? Ваши друзья вам не верят?»

Потом он заметил, что кто-то снимает его, спрятавшись за колонной, и решил, что пора идти обедать.

«Хью — самый несчастный человек в мире, — говорит Роберт Шон Леонард, играющий Уилсона, лучшего друга Лори, в «Хаусе». — Хью сложный, Хью угрюмый, Хью может быть жуткой занозой в заднице». Тон Леонарда почти восхищенный.

Эти страдания зрели 52 года: Лори родился 11 июня 1959 года и рос, не особенно счастливо, совсем рядом с Оксфордом в Англии. Младший из четырех детей, он описывал себя как «ужасного ребенка» и вечный источник разочарования для своей матери, которая отличалась резкими — возможно, клиническими — перепадами настроения. (Она умерла в 1989 году; его отец, работавший врачом, в 1998.) Несмотря на привычки списывать на уроках французского и курить в школьных туалетах, он посещал чрезвычайно престижный Итон, где завоевал юношескую награду за греблю, а затем учился в Кембридже, где специализировался на археологии и антропологии. Серьезный случай мононуклеоза положил конец его многообещающей спортивной карьере, и тогда он присоединился к кембриджской комедийной труппе «Рампа», где также играли Стивен Фрай и Эмма Томпсон. (Лори и Томпсон в то время встречались — она назвала его «скорбно сексуальным, как хорошо сложенный угорь». После окончания университета в 1981 году Фрай и Лори стали комедийным дуэтом, играли в сериале «Дживс и Вустер» и сняли четыре сезона скетчей в «Шоу Фрая и Лори». Вскоре Лори прославился в Англии как комедийный актер, играющий аристократичных идиотов. Позднее он стал всемирно знаменит исполнением роли доктора Грегори Хауса.

«Хаус» дебютировал на канале Fox в ноябре 2004 года; к 2008 он занял первое место в категории не реалити-шоу в Америке и стал самым популярным сериалом в мире. (Странно, но в Англии он не особенно известен. Фрай рассказывал, что однажды в Лондоне его даже спросили, куда подевался Лори.) Шоу лишь слегка напоминает мыльные оперы из больничной жизни; оно главным образом — о вере в скрытый порядок в информационной перегрузке современного мира. Оно также говорит о надежде, что после необходимого числа неверных поворотов (и рекламных пауз) будет поставлен правильный диагноз и откроется тайная архитектура жизни. Это может показаться концепцией XXI века, но доктор Хаус основан на самом культовом персонаже века XIX — Шерлоке Холмсе.

Лори не ожидал, что шоу будет настолько успешным. «Все уверяли меня, что это закончится через пару недель, — немного грустно говорит он. — Мне потребовалось много времени, чтобы поверить в его реальность». Его семья так и не переехала в Лос-Анджелес; он женат на театральном администраторе Джо Грин, у него трое детей 18, 20 и 22 лет. Он думает, что этот сезон, наверное, станет последним. Рейтинги в последнее время несколько упали, хотя сериал по-прежнему остается оплотом программы Fox. В прошлом сезоне он занял 13 место в аудитории от 18 до 49 лет. «Мы были в эфире потрясающе долго. Достаточно, чтобы я стал не просто врачом, а специалистом».

Многие актеры получают радостное удовольствие, притворяясь кем-то другим, но Лори, кажется, больше заинтересован в том, чтобы заслонить собственную личность. Когда он играет, ему не нужно быть собой. С этой точки зрения роль Хауса — первоклассные каникулы: резкий и острый на язык американский врач. Но чем дольше Лори играет Хауса, тем больше он сам проступает сквозь роль: его умение комически рассчитать момент, его музыкальные способности, его любовь к мотоциклам. Он медленно переделал Хауса по своему образу и подобию — очаровательный негодяй с черным облаком над головой. Оказывается, убежать от себя не так просто, как кажется.

Поглощая говядину с пивом в почти пустом скандинавском ресторане, Лори обсуждал свой подход к персонажу. Он сказал, что другие актеры могут найти шесть способов сыграть сцену и потом мучаются над выбором лучшего. «Когда я читаю сценарий, я точно знаю, как это должно быть. Моя проблема в том, чтобы выразить то, что есть у меня в голове. — Он пожал плечами. — И возможно, оно неправильно».

Фрай сказал мне: «Если у съемочной площадки «Хауса» репутация несколько напряженного места — а я думаю, так и есть — это объясняется его перфекционизмом. Когда мы писали вместе, я говорил: ‘Нам нужно написать хоть что-нибудь. Мы не можем ничего не делать, потому что это не идеально’».

Лори счастлив играть Хауса? «Не знаю. Я нечасто задаю себе этот вопрос. Я приравниваю счастье к удовлетворенности, удовлетворенность — к самодовольству и самоуспокоенности, а ее — к грядущей катастрофе». Лори не делает подобные заявления в стиле депрессивного робота Марвина4; он по-прежнему приветлив, словно описывает кого-то другого. «Часть своей жизни я демонстрировал то, что от меня ожидали. Люди ждут от меня глупости и идиотизма, но веселых. Но я ближе к себе настоящему, чем был раньше».

Недавно он в шестой раз был номинирован на Эмми за «Хауса», и пока он еще не выигрывал. Он процитировал афоризм, принадлежащий, по его словам, генералу Дугласу Макартуру, что никакие новости не являются столь хорошими или плохими, как кажется на первый взгляд. «Политически правильно было бы сказать, что номинация — великолепный комплимент, но здесь есть трудности. Как бы это ни выглядело по телевизору, в реальности это — четыре часа в неудобной одежде и в окружении запаха чужого одеколона, и постоянный ужас встречи с едва знакомыми людьми: мы действительно встречались, или я знаю его только потому, что он снимался в том фильме? И потом — это скручивающее желудок волнение по поводу того, что будет, если я выиграю. Мне придется встать и что-то сказать. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет кто-то другой. Но этого сказать нельзя. Ты должен сказать ‘Я глубоко польщен и поражен и в долгу перед членами Академии’ — кто бы они ни были». Он на секунду задумался. «Погодите — наверное, я один из них».

Недавним солнечным утром понедельника Лори ехал по бульвару Пико в Лос-Анджелесе за рулем красного кабриолета 1966 Galaxie 500. Его настроение улучшилось. Мы обсуждали новости, в которых его называли самым высокооплачиваемым актером на телевидении. Он категорически отрицал это, но сказал, что ему «смехотворно» много платят — он получает намного больше за то, чтобы притворяться врачом, чем его отец зарабатывал в качестве настоящего врача.

«Я никогда не отличался умом в отношении денег. Я всегда покупаю все по максимальной цене». Он жаждал получить Galaxie с 19 лет; недавно он, не моргнув глазом, купил ее. «Смешно, но главное отличие сейчас не в том, что у меня есть эта машина, но в том, что я не испытываю этого желания. Я очень люблю эту машину — она придает моей походке легкость, — но эта жажда обладания почти была лучше». (Спустя два дня он написал мне по электронной почте, проведя это время за маниакальным обдумыванием разных «бессмысленных выражений», которые он допустил во время интервью. «Как я смею жаловаться на такое неудобство, которое вовсе и не является неудобством? Я могу мгновенно вновь обрести желание, просто избавившись от машины».)

Лори подъехал к площадке Fox; это был его первый рабочий день. К сожалению, он забыл свой пропуск. «Это будет интересным тестом, — пробормотал он, когда мы приблизились к воротам. — Посмотрим, насколько важно наше шоу. Я испробую абсолютную уверенность и обаятельную улыбку».

Он помахал рукой и сказал: «Привет, как дела!» — стремительно перейдя с родного британского говора на американский акцент. Охранник помахал ему и открыл ворота.

Припарковавшись, Лори срезал путь через декорации нью-йоркской улицы и заговорил о различиях между британским и американским телевидением. «Думаю, красивые люди редко выдают хорошее телевидение. И прежде чем начать работу, американские телестудии почти признают — это будет плохо, но по крайней мере это будет красиво. У нас будут красивые девушки в обтягивающих рубашках с жетонами ФБР, и подтянутые парни с литрами геля для волос склонятся над чем-то. Так что мы хотя бы добьемся этого базового стандарта развлечения». Он покачал головой. «Думаю, это совершенно неверно. Слава американского телевидения — Деннис Франц5.”

Лори отправился в грим-уборную, чтобы на него навели лоск перед проверкой камер. Одетт Эннейбл, брюнетка модельной внешности, игравшая тюремного врача в первой серии сезона, сидела в соседнем кресле. Он повернулся к ней, чтобы убедиться, что с ней обращаются хорошо. Она сказала, что все в порядке.

«Моя дверь открыта», — сказал он ей.
«Спасибо», — ответила она.
«На самом деле это не так», — шутит он. Она неуверенно улыбнулась.

Лори пошел в свой трейлер, красивую обтекаемую стальную торпеду, на примерку костюма. Перед входной дверью стояли два пластиковых фламинго, каждое в собственном горшке с землей. «Наверное, я в шутку упомянул фламинго. Мне надо быть осторожным. Я здесь что-то типа большой шишки, так что шутки имеют тенденцию осуществляться».

Когда-то, когда они были моложе, общий агент спросил Фрая и Лори, чью карьеру они больше всего хотели ли бы повторить. Фрай назвал драматурга Алана Беннета. Лори выбрал нечто среднее между Питером Устиновым и Клинтом Иствудом, может быть, слегка приправленным Миком Джаггером.

Оглядываясь назад, Лори считает, что этот выбор почти эксцентричен: «Весь смысл быть Питером Устиновым — значит быть шестью разными людьми, потому что он был очень талантливым актером, писателем, режиссером и рассказчиком. Кажется, неправильно выбирать кого-то, потому что у них так много лиц, и потом добавлять еще два. Клинт Иствуд и Мик Джаггер определенно каждый имеют лицо — они были собой».

Лори стремился к единой цели и свободному самовыражению, но «удовольствовался широкими ставками. Я не мог бы играть роли, как Аль Пачино или играть на рояле, как Доктор Джон, но я мог бы, наверное, быть лучшим актером, чем Доктор Джон, и играть на рояле лучше Аль Пачино».

Фрай сказал мне о музыкальных наклонностях Лори: «Я отказался от мысли, что Хью когда-нибудь представит свою музыку людям. Я знал, что было его страстью, и не думал, что он что-нибудь с этим сделает. Но когда он сказал, что согласился записать альбом и будет на самом деле играть и петь и это не будет шуткой, я подумал, что это знак чего-то замечательного».

Запись альбома для Лори — опасная территория. По большей части люди с подозрением относятся к знаменитостям, занявшимся чем-то еще — художникам-режиссерам, рэпперам-дизайнерам или актерам-писателям. На самом деле, Лори еще и написал роман: «Торговец пушками», опубликованный в 1996 году — странная, но приятная помесь международного заговора Роберта Ладлама и манерной комедии Вудхауса. В результате получаются фразы типа «И вот он я, экспонат на рисунке С в главе ‘Как сломать шею: основы’».

Для записи альбома Лори привлек Джо Генри, которым он восхищался за работу с Соломоном Берком над диском «Don’t Give Up on Me». Я подготовился, — вспоминает Генри. — Элвис Костелло написал мне, что посещал съемочную площадку Хью, который в перерыве играл на рояле. Элвис сказал: ‘Этот парень прежде всего музыкант. Наверное, он лучший музыкант, чем актер.’».

Так что Генри и Лори встретились за кофе на кухне у Генри. Они оба знали, что история записи музыки большинством актеров варьируется от жалкого, малодушного написания хитов (Дон Джонсон) до эксцентричных тщеславных проектов (Криспин Гловер). В качестве карьерного шага это не обладает преимуществом новизны — только этим летом вышли дебютные альбомы Джеффа Бриджеса и Тима Роббинса. Так что Лори признался ему в простой правде — он хотел записать альбом, потому что любит блюз.

Получившийся диск из 15 кавер-версий был записан за восемь дней в Лос-Анджелесе и один день в Новом Орлеане, куда они отправились ради духовой секции Аллена Туссента. На диске появляются несколько светил: Ирма Томас, Том Джонс и кумир Лори Доктор Джон, который спел расслабленную, сексуальную версию «After You’ve Gone» под аккомпанемент Лори на рояле.
«Он может быть весьма вспыльчивым, — с любовью сказал Лори. — но он был в очень хорошей форме. Мы играли полчаса, а потом он сидел в аппаратной и рассказывал истории. Это был такой хороший день, что мне хотелось, чтобы он побыстрее закончился и я получил бы возможность еще раз прокрутить его в голове».

Что касается его самого, то Лори говорит: «В Новом Орлеане существует иерархия пианистов, и я даже не вхожу в список». Это скромно, но точно. Но в музыке он может получить удовольствие от происходящего, не ругая себя постоянно за недостатки. Именно поэтому он надеется записать еще один альбом. «Двадцать лет назад я бы не осмелился. Слишком нервный, слишком застенчивый, слишком пессимистичный. Но теперь я мгновение пожил этой потрясающей жизнью, и боже мой, как же это хорошо».

1 Небольшой английский галеон, который между 1577 и 1580 годами обогнул Земной шар. Это был первый корабль, вернувшийся из кругосветного плавания после магеллановской каракки «Виктория». Капитаном судна был сэр Френсис Дрейк.
2 Один из наиболее известных и единственный сохранившийся на данный момент чайный клипер. Был построен в 1869 году. В настоящее время находится в сухом доке в Гринвиче (Великобритания).
3 104-пушечный линейный корабль первого ранга Королевского флота Великобритании. Заложен 23 июля 1759 года, спущен на воду 7 мая 1765 года. Принимал участие во многих морских боях, в том числе и в Трафальгарском сражении, во время которого на его борту был смертельно ранен адмирал Нельсон.
4 Персонаж культовой книги Адамса «Автостопом по галактике».
5 Играл в сериале NYPD Blue.

Перевод kotofyr для house-md.net.ru.

Доктор Хаус очаровал московскую публику

Хью Лори сыграл в Москве блюз

Билеты на выступление Лори 25 июня в павильоне в Сокольниках раскупили молниеносно. И это при том, что их цена варьировалась от 6 до 15 тысяч рублей. Более того, после продажи всех мест, любители Хауса, которые упустили шанс оценить музыкальное творчество актера, атаковали организаторов просьбами устроить еще один концерт. Промоутеры переговорили с Хью Лори и договорились, что выступлений будет два. На второе шоу билеты разлетелись так же быстро.

В столицу кумир миллионов прибыл прямиком из Санкт-Петербурга на скоростном «Сапсане».

Хорошим манерам британского гостя (несмотря на то, что Лори — англичанин, последние годы он живет в Штатах) можно было бы поучиться многим русским исполнителям. Концерт начался вовремя: десятиминутную задержку можно объяснить тем, что зрители слишком долго рассаживались по местам. Небольшой камерный зал в Сокольниках замер в ожидании, глядя на уютную сцену, на которой расположились торшеры со старыми причудливыми абажурами, ковры и музыкальные инструменты. И когда на середину, крадучись, вышел главный герой этого вечера в узких брюках, подтяжках и рубашке, публика взорвалась овациями.

— Добрый вечер, — на ломаном русском поприветствовал зрителей артист. — Меня зовут Хью Лори.

Сразу после этого музыкант перешел на родной язык и сообщил, что это все, что он может сказать по-русски. Лори поинтересовался, говорит ли кто-нибудь из присутствующих на английском, и попросил переводить соседям его слова. Правда, уточнил, что тексты песен переводить не надо.

Вместе с актером публику развлекала группа из шести человек «Copper Bottom Band». Сам Лори виртуозно играл на пианино, время от времени меняя его на гитару. А еще пел и даже плясал — да так, что аплодисменты в зале порой не умолкали в течение всей композиции.

Жестоко ошиблись те, кто предполагал, что люди, не пожалевшие кровно заработанные тысячи на билет, в первую очередь хотели посмотреть на доктора Хауса живьем и плевать хотели на его музыку. Большая часть публики отлично знала произведения, которые играл Лори со сцены, и получала явное удовольствие от Хауса-музыканта. Перед концертом его музыка доносилась из припаркованных машин, поклонники давали друг другу послушать песни на айподах, комментируя перевод, из зала периодически выкрикивали названия песен. А на «Let them talk!» (по этой песне и получил название альбом) как нечто само собой разумеющееся подняли мобильники в воздух и включили на них фонарики. Неизвестно был ли готов к такой отдачи от московских поклонников сам Лори, но после каждой песни он кланялся и горячо благодарил всех. Прозвучали «Tipitina», «John Henry», «Battle of Jericho», «Buddy Bolden’s blues», «Swannee river» и др. Помимо песен с дебютного альбома Хью исполнил композиции таких маститых авторов как Литтл Уолтер и Рэй Прайс.

Несколько раз на сцену выносили поднос с рюмками, в которых плескался золотистый напиток.

— Когда я шел знакомиться со своей группой, я долго думал, как бы мне заслужить их расположение, — в одну из таких пауз разоткровенничался Хью. — Сначала я думал угостить их водкой, — музыкант хитро оглядел зал. — Но потом напоил их виски! И знаете, это сработало! Они остались от меня без ума.

После своеобразного тоста он приветливо поднял стакан, а зал заревел «На здоровье!!!»

Вообще Лори только и делал, что шутил и пускался в лирические отступления. Правда, периодически он извинялся за свою словоохотливость и обещал, что больше отвлекаться на разговоры не будет. Публика давала понять, что пообщаться с любимым актером она только рада.

В очередной раз перебегая от гитары к роялю, Лори посетовал, что в детстве лютой ненавистью ненавидел уроки музыки. И вспомнил, что у него была толстая книжка, из которой он должен был уметь играть все мелодии. Из всех ему нравилась только одна-едиственная песня, но именно ее педагог играть и запрещал. Зато сейчас Хью Лори нашел гармонию между собой и музыкой и выглядел очень счастливым. Концерт продолжался чуть меньше двух часов, по итогам которого в очередной раз можно сделать вывод, что талантливый человек талантлив во всем.

стр.3-5

Перевод здесь .

стр.6-7

Когда Хью Лори впервые связался со мной и пригласил в свое путешествие, я сразу же понял, кто должен плыть с нами в одной лодке, кто лучше всего сможет удержать нас на плаву, поддержать наш дух и прикрыть нас с флангов. В случае с нашей немногочисленной братией дело было не в предпочтениях, а в абсолютной музыкальной необходимости: когда их графики невозможно было подстроить под наши планы, мы меняли их… ждали.
Есть люди, умеющие читать карту, а есть те, кто способен читать движение звезд, как будто они рассказывают пикантные анекдоты. И зачастую люди из этой второй категории также знают, где найти сухой мартини — даже в открытом море.

Дэвид Пилч. Он одновременно якорь и звук сорвавшегося с привязи [корабля]. Я не знаю ни одного другого музыканта, который бы обеспечивал бы такую поддержку и свободу одновременно. В этом он — как любимый всеми родитель, присматривающий за классом на экскурсии.

Кевин Брайт — великолепный мультиинструменталист, играющий на стандартной и тенор-гитаре, добро, мандолине и укелеле и пр. — иногда на нескольких сразу. Однажды я видел, как Кевин, играя на Telecaster*, во время записи дубля пнул стоящее рядом банджо, потому что в тот момент оно могло издать правильный стон, который нам был тогда очень нужен.

Патрик Уоррен на гармонике и аккордеоне. Он — ветеран одного из знаменитых гастрольных составов Тома Уэйтса, играл с Бобом Диланом в Whitehouse — и это в то время, когда его жена рожала их первого ребенка. Тот факт, что он пережил первое и не был наказан за второе, говорит о его сверхъестественной хитрости и удивительном везении. Если Патрик идет на ипподром… следуйте за ним.

Да, вы правы — это Джей Беллероуз на ударных, перкуссии и автозапчастях, и так и должно быть. Обратите внимание, что в песне Winin’ Boy Blues указано, что он играет на стакане со скотчем, и это не шутка: во время записи «окончательного» дубля Джей сидел на полу не далее чем в трех футах от Хью, с наполовину полным хрустальным бокалом виски Macallan 21-летней выдержки на его малом барабане, который играл роль цимбал. Вы можете услышать, как он звенит. На следующем дубле звук стакана стал загадочным образом ниже как минимум на четверть тона, что сделало совмещение этих двух дублей невозможным… или, по крайней мере, выдало бы нас с головой.

Наш инженер — трехкратный обладатель Грэмми (да, вы верно все поняли) Райан Фриланд. В первую очередь музыкант, Райан — в большей степени, чем любой известный мне инженер — напоминает человека, стенографирующего спиритический сеанс. Он знает, как уловить каждое погодное явление в комнате.

Этот основной состав к вечеру первого дня был дополнен 18-летним тенор-саксофонистом со старой душой — Левоном Генри, который играл с нами во время своих школьных каникул; а через пару дней к нам присоединился худой и чрезвычайно талантливый кларнетист Робби Маршалл. Он принес альт-кларнет, похожий на странную трубку, которую можно раскурить на берегу Нила. Потом на день или два пришел Крейг Истман со своей тенор-скрипкой, невиданной никем из нас раньше. В правильных руках она издает низкий обиженный стон — как Бетт Девис, которую попросили перепилить слишком много поленьев.

А ко всему этому будьте любезны добавить соул-сестричек — вокалисток Джин Макклейн и Дженин Джексон-Фрэнсис, а также духовую секцию под управлением никого иного, как Алена Туссента — живого патриарха музыки Нового Орлеана — и вы получите полное представление о нашей группе. Хью Лори заставит вас думать, что все время держался настороже, опасаясь тяжких испытаний, но в этом нет ни слова правды. Как Хью прекрасно известно, при записи такой музыки очень нужны и вздымающиеся волны, и дьявольские видения, и у Хью видения хватало для нас всех.

Джо Генри

*гитара Fender Telecaster

стр.11

St. James Infirmary

Многие считают, что эта песня произошла от старинной английской народной баллады The Unfortunate Rake (несчастный болящий), и что первоначально Сент-Джеймс в Лондоне был лепрозорием, который Генрих VIII переоборудовал в дворец. Самую, наверное, знаменитую версию этой песни записал Луи Армстронг в 1928 году.

Tipitina 

Я еще ребенком полюбил эту песню, не зная, что это значит или, что это такое, и решил, что мне нравится не знать. Женщина, город, напиток, кожная болезнь. Какая разница? Professor Longhair был просто колоссом.

стр. 14.

After You’ve Gone

Эта песня сильна как бык, что объясняет, почему она перенесла так много попыток за свою жизнь. Великая Бесси Смит записала ее в 1928 году, и практически столь же великий Мак Ребеннак поет эту версию. Каждый раз, как я его слышу, я прыгаю от радости, хотя тогда я ему этого не сказал.

Buddy Bolden’s blues

Чарльза «Бадди»* Болдена часто называют отцом джаза (как и у успеха, у джаза много отцов, а народный танец** живет сиротой). Болден родился в Новом Орлеане в 1877 году. Шизофрения поглотила его прежде, чем ему исполнилось 30. Он не оставил после себя никаких записей — только миф, но зато обширный. Jelly Roll Morton, который претендовал если не на отцовство в отношении джаза, то по крайней мере вытребовал себе право посещения по выходным, первым записал Buddy Bolden Blues. Это странная и чудесная песня, описывающая вызывающую атмосферу в стиле фанк, которая возникала в танцевальном пылу живого выступления Болдена. Вполне возможно, Болден придумал слово «фанк» еще до того, как слово «джаз» вступило в свои права. претендовал если не на отцовство в отношении джаза, то по крайней мере вытребовал себе право посещения по выходным.

*Бадди — дружище.
Народный танец — моррис, народный театрализованный танец; исполняется во время майских празднеств; мужчины в средневековых костюмах с колокольчиками, трещотками изображают легендарных героев, , Робин Гуда.

**

На это была пародия еще в Alfresco, помните? Смешно же! А то неясно, на что он намекает. Они вообще любят шутить на эту тему.

стр. 17

Хадди Ледбеттер

Среди множества легенд, связанных с Ледбелли, есть и такая: ему дважды простили два независимых пожизненных срока, один в Техасе и один в Луизиане, когда он спел для губернаторов этих штатов. Даже сегодня, вы слушаете его голос, его мысли, его поэзию, и вы бы отпустили его на свободу.

стр.19

Swanee River

Еще один проклятый нарушитель. Стивен Фостер родился в Пеннсильвании и никогда не видел той самой реки Сувани. И его нога не ступала на землю Флориды, которая в 1935 году сделала его песню своим гимном. Изначально он хотел написать о реке Язу — и кто знает, как бы тогда все обернулось.

Это текст подряд начиная со стр. 20 — Notes on Making Notes. Чудная игра слов, перевода не придумала пока, так что пропустим. Ну, к примеру: «Записки о записи». Но это — плохо, нехорошо. (Комментарий переводчика)

«Райан и я собираемся утром поработать над кое-какими звуками. Почему бы тебе не подъехать к часу?»

Это слова моего товарища Джо Генри — простые и приветливые, как слова талантливого хирурга, объясняющего весь процесс операции на открытом сердце. Так что я, как послушный пациент, не стал завтракать и все утро ходил кругами вокруг рояля у себя дома, прекрасно зная, что репетиция в последнюю минуту мне сейчас не поможет. Я или смогу это сыграть, или нет. И если нет, то мне нужно будет вернуться в свои 10 лет, чтобы исправить эту проблему. Специального приложения для этого не существует.

Я решил надеть костюм и галстук. Мне почему-то не хотелось играть эту музыку в джинсах. В идеале я бы заставил людей слушать ее в костюмах и галстуках. Но мои адвокаты говорят, что это проблематично.

Студии Oceanway на бульваре Сансет — устрашающее место. Владельцы тут ни причем — они дружелюбны и, кажется, не замечают потных ладошек и хриплого голоса — но страх присутствует, просачиваясь сквозь кирпичные стены. Меня ведут по коридору мимо портретов богов: Дюк, Элла, Фрэнк, Дин, Нат и так далее, все они невозмутимы и элегантны, абсолютно уверены в том, какое место занимают в этой студии и на страницах истории. Я пытаюсь успокоиться (я этим не горжусь, но так уж работает мой разум), думая обо всей ерунде, которую тут тоже наверняка записывали: рекламные ролики бургеров, австрийский квартет ложечников, музыку к фильмам Чака Норриса. Их портретов тут нет, потому что коридор всего четыре мили длиной.

Открывается дверь, я вот я пожимаю руки очень милым людям, все они знакомы друг с другом. Я предполагаю, что они меня как-то оценивают, но если это и правда, они делают это неуловимо. Я предлагаю свое подношение — и им, и проекту — бутылку двадцатиоднолетнего виски Maccallan. Проведя всю жизнь в плену ведущих непростую жизнь музыкантов, я решил, что все они — бывшие алкоголики, которые с презрением отвергнут бутылку, но нет, все выпили.

Комнату быстро наполняет золостистое тепло, потому что (дети, немедленно отвернитесь и не читайте это предложение дальше) виски обладает волшебными свойствами, а хорошее виски — духовными и мистическими. Может быть, даже музыкальными.

Через 15 минут я сижу за роялем, показывая некоторые свои идеи, а эти необычайно талантливые люди любезно и ободряюще кивают. Затем они берут свои инструменты и мы играем вместе, звучат ноты, рождается музыка. Через полчаса мы ЗАПИСЫВАЕМ. Это гораздо более волнующе и приятно, чем я могу описать.

Может быть, я однажды напишу об этом песню.

стр.23

Я и Доктор

Однажды Джо оставил мне сообщение. Мак Ребеннак проведет в городе пару часов и хочет сделать с нами песню. Мы готовы?

Я должен объяснить, что боготворил Доктора Джона с детства. Всему, что я знаю о рояле, я научился у него. Мое сердце забилось сильнее, когда я просто смотрел на эту записку.

Но какую песню? И как ее сыграть? Я взял с потолка песню «After You’ve Gone», потому что за день до этого слушал версию Бесси Смит и услышал крохотную гармонию, которая напомнила мне о неповторимой «Such a Night». Может быть, это плохая причина, но все же причина.

Так вот. Я буду аккомпанировать Доктору Джону, а он будет петь. Райану явно придется навернуть ярд звукоизоляции вокруг моего колотящегося сердца, но в остальном…

Когда я приехал в студию, Мак уже сидел за роялем, работая над аккордами. Я бросил полный паники взгляд на Джо, и он поступил как Продюсер — он сделал то, что я бы не сделал и за миллион лет: он выгнал Мака Ребеннака из-за рояля.

Синьор Пикассо, будьте добры отойти от мольберта.

Мак из тех музыкантов, что используют рояль, потому что он есть. Он мог бы использовать гитару, или карандаш, или подставку для яиц, и музыка получилась бы великолепной. В After You’ve Gone он использует голос и больше ничего. Для меня это божественные звуки: тон, спокойствие, превосходно контролируемое, но достигаемое без всяких усилий выражение, да все.

Через час он уехал. Я некоторое время сидел в машине и плакал. Доктор чертов Джон. Я. Рояль. Песня. Запись. Мечта. Всей жизни.

стр. 24

«И  всё же».

Когда вам наносит визит королева соула Нового Орлеана, вы должны помнить о манерах — не потому, что она этого требует, она для этого слишком мила, — но потому, что вы сами требуете этого от себя, находясь рядом с ней. Ирма Томас правила густо населенной страной соула Нового Орлеана на протяжении полувека — от самого Time Is On My Side в 64 (перепетой в том же году Rolling Stones) до получившей Грэмми After the Rain в 2007. И поэтому, когда я поймал себя на том, что ругаюсь, сделав какую-то ошибку, и понял, что Ирма сидит за мной, сложив руки на коленях и терпеливо ожидая, пока странный англичанин приведет все в порядок, я принес тысячу извинений. (Может быть, мне не хватает мастерства в игре на рояле, но в извинениях я заткну за пояс любого.)

Джо, уже давно знакомый с Ирмой, попытался успокоить мое волнение. Он сказал: «Хью, у Ирмы в Новом Орлеане был ночной клуб — не думаю, что она впервые слышит такие выражения». Ирма кивнула Джо, признавая, сей печальный факт, и затем посмотрела на меня с неторопливой, милостивой улыбкой, которой она, казалось, поблагодарила меня за извинения, и сказала только: «И все же».

Ирма поет легенду о Джоне Генри

(не родственник), великане-забойщике, который бросил железнодорожной компании вызов своей физической мощью и 20-фунтовыми молотами: чтобы спасти рабочие места своих товарищей, он брался победить паровые машины, пожертвовав в этой попытке жизнью. (Можно сказать, это была битва Каспаров — Deep Blue того времени, но сомневаюсь, чтобы об этой схватке написали много песен.)

стр. 26

Сэр Том

Я уже упоминал долгое устрашающее путешествие по коридору студии Oceanway мимо портретов Дюка Эллингтона и Фрэнка Синатры. Ну, когда этот путь проходит сэр Том Джонс, все получается наоборот. Слышно, как портреты шепчут друг другу: «Поверить не могу… Неужели… Да это же Том Джонс!!»

Я уже несколько лет живу и работаю в городе, где — и этому есть документальные свидетельства — можно прославиться на две недели и совершенно сойти с ума. Том в сто раз более знаменит на протяжении в тысячу раз более долгого срока — и он все еще в здравом уме, весел, добр, дружелюбен, и лучший певец в мире. Он стоял с бутылкой пива в руке, был невозможно красив, излучал уверенность, но делал так, что всем было с ним комфортно.

Райан установил микрофоны, готовясь к прибытию Тома. Переключатели, шкалы, кнопки, индикаторы и ползуны были выставлены, и Райан откинулся на спинку кресла, словно командир миссии НАСА, который учел все случайности, и нажал кнопку «Запись». Прозвучало вступление к Baby Please Make a Change. Том пропел первые ноты, и Райан подпрыгнул, как ошпаренный кот, и стал уменьшать сигнал, усиление, громкость, тестостерон, отчаянно пытаясь остановить мощь Голоса Тома, пока из пульта не полетели искры. Красота этого голоса заставила меня громко засмеяться.

Baby Please Make a Change

Этот пульсирующий блюз, написанный Мississipi Sheiks — мольба о здравомыслии и понимании, обращенная к женщине, которой невыносимы путы любви и которая уже одной ногой ступила за порог. Здесь подразумевается скрытый вызов и открытое сочувствие, когда певец призывает любимую вернуть ему свою любезность. Кажется, он говорит «for your own good as well as mine — так лучше и для тебя, и для меня», но до угрозы тут может быть один шаг.

Здесь Том Джонс приносит новости и отправляет закон, а мы с Ирмой Томас обеспечиваем моральную поддержку — поем позади него и на безопасном расстоянии от этой огромного столпа, который есть сэр Том.

стр. 28

Лерой Карр и его гитарист Скрэппер Блэкуэлл в 1930-е создали новый звук. В их руках два инструмента, которые раньше — а иногда и теперь — были словно неловкие дальние знакомые, прильнули друг к другу, как любовники на продуваемом ветром пляже.

Это песня о смерти, но от этого она не становится депрессивной. По крайней мере, для меня. Что же нам еще и делать со смертью, если не смеяться над ней, не тыкать ей в бок, не звонить ей в дверь и убегать?

стр. 30-31

Battle of Jericho

Еще одна песня, чье начало затеряно в тумане музыкальных изданий. Первая запись была сделана в 1922 году, и с тех пор она стала главным пунктом программы каждого хора и певца, исполняющих госпелы. Большинство согласны, что Пол Робсон и Махалия Джексон сделали из нее приличную вещь, но я скажу так — всегда есть место улучшению, если только не считать случаи, когда такого места нет. Помимо красоты мелодии здесь есть и мощь картины — рушащихся стен Иерихона. Большую часть того, что мы строим, отмечают за создание — корабли, мосты, дороги, железные дороги, Джон Льюис, — но со стенами все иначе. Большинству из них время от времени не повредило бы хорошенькое обрушение.

Он — гений! (прим. перев.)

*Для супервъедливых: John Lewis, сеть дорогих универмагов в Великобритании.

Winin’ Boy Blues

Jelly Roll Morton утверждал, что изобрел джаз; даже если это не так, он явно присутствовал при зачатии. Эта песня стала известна по его версии с пылким вокалом и игрой на рояле, впервые записанной для библиотеки Конгресса в 1938 году. Когда я сегодня слушаю оригинал, в нем столько же жизни и свободы, как в первый день, когда он был выпущен в эфир.

И не имеет значения, что я не знаю, что такое «winin’ boy». И вы не знаете. Но я точно знаю — воплотив его, Мортон выпустил джина из бутылки — и он до сих пор среди нас, и не потерпит отказа. He won’t be denied.

стр.32

Police Dog Blues

Это песня Blind Blake — возможно, лучшего гитариста в стиле регтайм. О нем известно немного, и осталась всего одна фотография — но он был красивый малый, это точно. Я купил для этой песни акустическую гитару Martin 1935 года и сказал себе: есть шанс, что когда-то сам Blind Blake мог на ней играть. Возможно, он даже играл на ней эту прекрасную, лаконичную песню, хотя я готов признать, что это маловероятно.

И кстати: разглядывая картинку с текстом John Henry, написанным от руки! в тетрадке в линейку! я вижу две вещи:
1) они все равно поют не то, что видят, и 2) строфа выглядит вот так
I got ninety miles of track
I want to line back
I’m going to line em by the light of the moon.
(Комментарий переводчика)

стр. 35

Джон Генри

Это — классическая история в странной и запутанной мифологии Америки, охватывающая борьбу человека против машины, прогресса против прошлого, и право афроамериканцев на то, чтобы их считали людьми. Эта версия основана на плодотворном дуэте Мемфиса Слима и Вилли Диксона; они рассказали эту историю прямо, но, не раскрыв ее тайны. Это — нелегкая задача. На ранних стадиях планирования нам пришло в голову, что история получит дополнительный вес и объем, если рассказать ее с точки зрения женщины — обладающей мощью, станом и нюансами, которые равнялись бы этой легенде: и появилась Ирма Томас.

стр. 36

They’re Red Hot

Кстати, о мощной и странной американской мифологии… для многих из нас Роберт Джонсон — такая же неуловимая фигура, как безголовый всадник* Вашингтона Ирвинга, и такая же значительная, как Бенджамин Франклин. Он появился, и вот его уже нет, а пейзаж невообразимо поменялся. Он записывался всего дважды, и оставил после себя меньше тридцати песен; и однако же он оказал на траекторию блюза (и, таким образом, практически всей американской музыки) столь же огромное влияние, что и Матисс на современную живопись. И чтобы вы не подумали, что я подходу к этому слишком высокопарно и аналитически, его канон пляшет, как дьявол, и может поставить дыбом волосы вышеупомянутого всадника. Эта конкретная песня пролетает в один миг, как вспышка, но для меня — это вспышка, способная осветить столетие темноты.

*безголовый всадник из Легенд о Сонной лощине. Это — гессенский наёмник (в составе армии Великобритании во время Войны за независимость в Америке, 1775-1783), ему оторвало голову вражеским ядром, и он ездил потом в виде призрака и всех пугал.

стр. 37

The Whale Swallowed Jonah

Если вы не слушали J. B. Lenoir, то вы упустили кое-что значительное и прекрасное. В паре с ударником Фредом Белоу (Fred Below, The Cat in the Hat) великого Вилли Диксона он записал Alabama Blues и Down in Mississipi — оба этих альбома должны войти в вашу жизнь, как только закончится эта пластинка. Собственно говоря, я не буду возражать, если вы сейчас поставите ее на паузу и вернетесь через месяц, как следует пропитанные Ленуаром.

стр. 39 и последняя.

Let Them Talk.

Я играл и пел эту песню Джеймса Букера уже лет десять или больше… меня всегда завораживало ее сходство с гимном; ее почтение к любви перед лицом жестокой правды жизни, и тем, как она словно мостом соединяет приземленность новоорлеанского блюза, основанного на рояле, и учтивость музыки соул, вытекающей из нее.

Изначально я не планировал записывать ее. Но в самый первый день работы в студии мы сделали перерыв, и мы с гитаристом Кевином Брайтом стали петь это сами между собой просто из любви к этой песне, и все. И помню, тогда все присутствующие собрались вокруг рояля по той же причине, и начали разбирать ее. И лишь когда мы снова собрались несколько месяцев спустя, нам всем показалось очевидным, что к этой песне нужно вернуться.

Так получилось, что это последний дубль последней записанной нами песни, и думаю, что всегда буду слушать ее именно так: как завершающий гимн этому процессу. Теперь даже ее название очень многое говорит мне о моей преданности этой музыке — я не могу позволить себе слишком волноваться о том, как мир все это воспримет. Говорите, что хотите — я делаю это ради радости и подтверждения. И чтобы предложить вам что-то взамен.

За перевод большое человеческое спасибо kotofyr

Скачать всё одним архивом.

Перевод статьи из New York Times Magazine от 4.09.2011

Оригинал: www.nytimes.com
Переводчик: kotofyr
Источник: house-md.net.ru

Хью Лори страдал. Это случается часто, но обычно — в результате нанесенных самому себе психических травм. Однако на этот раз непосредственной причиной его мучений был женский голос, безжизненный и неэмоциональный, звучащий в стеклянном лифте музея естественной истории в Лондоне.

«Здесь работают более 100 ученых, — говорил записанный голос. — И хранятся миллионы экспонатов».

Лори поморщился, прижав руки к вискам и оглядываясь в поисках пути для бегства. Ему не повезло. Мы по-прежнему в лифте.

«Я так ненавижу голос этой женщины», — проворчал он.
«Вы уже купили карту NaturePlus?», — продолжил голос. Лори, сгорбившись, издает неразборчивые звуки в попытке заглушить его.

Когда двери лифта открылись, он передразнил бесцветный бюрократический тон. «Добро пожаловать в рай. За дверью слева вас ждет вечное пламя», — сказал он.

Мы прошли в зал «Кокон» — посвященную Дарвину выставку. Лори сказал, что не был в этом музее многие годы. Он выбрал его для нашей встречи, потому что, по его мнению: «у меня нет естественной среды обитания».

Лори действительно построил свою карьеру на том, что был «захватнически экзотичным видом», процветающим вне своего природного региона — как сом во Флориде. Сначала добившись успеха в родной Англии в качестве комедийного актера и сценариста, последние восемь лет Лори провел в Голливуде, получая крупные чеки и номинации на Эмми за исполнение роли американца — доктора-мизантропа Грегори Хауса в телешоу «Хаус». А теперь, чтобы еще больше сбить с толку все попытки классификации, он выпускает альбом новоорлеанского блюза под названием «Let Them Talk». Диск должен выйти в США 6 сентября. Он уже попал на второе место в Англии, уступив первую позицию только Adele.

В «Коконе» Лори рассмотрел витрину с насекомыми. «Дарвин — хороший претендент на одну самую большую идею, когда-либо возникшую у человека», — сказал он. Он недавно размышлял о покупке копии корабля Дарвина «Бигль» («Это приятно непривлекательный корабль, учитывая вес идей, который он нес»), но передумал, руководствуясь той логикой, что это неизбежно приведет к приобретению «Золотой лани1», а потом «Катти Сарк2» и «H.M.S. Victory3» — «и внезапно ты превратишься в парня с лодками».

Он прошел мимо интерактивных сенсорных экранов, объясняющих путь эволюции, а потом спросил охранника, где найти не столь высокотехнологический отдел музея. «Стеклянные витрины, шкафы красного дерева, никаких людей», — уточнил Лори. Получив указания, мы сбежали в направлении галереи минералов и нашли скамейку между сульфидами и силикатами.

Во время нашей экскурсии Лори был неизменно остроумен и обходителен (несмотря на автоматический голос в лифте), но при этом излучал такую стеснительность и дискомфорт, что казалось — в шести дюймах над его головой висит темное карикатурное облако. Сидя в галерее минералов, он едва успел высказать свое мнение о культурном различии между Англией и Соединенными Штатами: «Мы отличаемся всего на пять процентов почти в каждой сфере, за исключением религии, а потом вдруг расходимся на триста процентов», прежде чем к нему подошла молодая азиатская туристка и спросила, не он ли — доктор Хаус. Он дал автограф, но отказался позировать для фотографии. «Я терпеть не могу фотографии», — извиняющимся тоном сказал он. «У меня такой пунктик». Она отошла, слегка разочарованная, и Лори попытался объясниться. Сначала он выдал несерьезный, но смешной вариант: «Кот Шредингера был известен тем, что отказывался фотографироваться», потом сказал, что «они крадут частичку моей души — и у меня ее не так много, чтобы я мог расстаться с кусочком». Кроме того, это наводит на мысль об основополагающем недоверии между фотографами и их близкими. «Разве нельзя просто сказать друзьям, что встретил Стива Мартина? Почему этого недостаточно? Ваши друзья вам не верят?»

Потом он заметил, что кто-то снимает его, спрятавшись за колонной, и решил, что пора идти обедать.

«Хью — самый несчастный человек в мире, — говорит Роберт Шон Леонард, играющий Уилсона, лучшего друга Лори, в «Хаусе». — Хью сложный, Хью угрюмый, Хью может быть жуткой занозой в заднице». Тон Леонарда почти восхищенный.

Эти страдания зрели 52 года: Лори родился 11 июня 1959 года и рос, не особенно счастливо, совсем рядом с Оксфордом в Англии. Младший из четырех детей, он описывал себя как «ужасного ребенка» и вечный источник разочарования для своей матери, которая отличалась резкими — возможно, клиническими — перепадами настроения. (Она умерла в 1989 году; его отец, работавший врачом — в 1998.) Несмотря на привычки списывать на уроках французского и курить в школьных туалетах, он учился в чрезвычайно престижном Итоне, где завоевал юношескую награду за греблю, а затем окончил Кембридж, где специализировался на археологии и антропологии. Серьезный случай мононуклеоза положил конец его многообещающей спортивной карьере, и тогда он присоединился к кембриджской комедийной труппе «Рампа», где также играли Стивен Фрай и Эмма Томпсон. (Лори и Томпсон в то время встречались — она назвала его «скорбно сексуальным, как хорошо сложенный угорь». После окончания университета в 1981 году Фрай и Лори стали комедийным дуэтом, играли в сериале «Дживс и Вустер» и сняли четыре сезона скетчей в «Шоу Фрая и Лори». Вскоре Лори прославился в Англии как комедийный актер, играющий аристократичных идиотов. Позднее он стал всемирно знаменит исполнением роли доктора Грегори Хауса.

«Хаус» дебютировал на канале Fox в ноябре 2004 года; к 2008 он занял первое место в категории не реалити-шоу в Америке и стал самым популярным сериалом в мире. (Странно, но в Англии он не особенно известен. Фрай рассказывал, что однажды в Лондоне его даже спросили, куда подевался Лори.) Шоу лишь слегка напоминает мыльные оперы из больничной жизни; главным образом оно — о вере в скрытый порядок в информационной перегрузке современного мира. Оно также говорит о надежде, что после необходимого числа неверных поворотов (и рекламных пауз) будет поставлен правильный диагноз и откроется тайная архитектура жизни. Это может показаться концепцией XXI века, но доктор Хаус основан на самом культовом персонаже века XIX — Шерлоке Холмсе.

Лори не ожидал, что шоу будет настолько успешным. «Все уверяли меня, что это закончится через пару недель, — немного грустно говорит он. — Мне потребовалось много времени, чтобы поверить в его реальность». Его семья так и не переехала в Лос-Анджелес; он женат на театральном администраторе Джо Грин, у него трое детей 18, 20 и 22 лет. Он думает, что этот сезон, наверное, станет последним. Рейтинги в последнее время несколько упали, хотя сериал по-прежнему остается оплотом программы Fox. В прошлом сезоне он занял 13 место в аудитории от 18 до 49 лет. «Мы были в эфире потрясающе долго. Достаточно, чтобы я стал не просто врачом, а специалистом».

Многие актеры получают радостное удовольствие, притворяясь кем-то другим, но Лори, кажется, больше заинтересован в том, чтобы заслонить собственную личность. Когда он играет, ему не нужно быть собой. С этой точки зрения роль Хауса — первоклассные каникулы: резкий и острый на язык американский врач. Но чем дольше Лори играет Хауса, тем больше он сам проступает сквозь роль: его умение комически рассчитать момент, его музыкальные способности, его любовь к мотоциклам. Он медленно переделал Хауса по своему образу и подобию — очаровательный негодяй с черным облаком над головой. Оказывается, убежать от себя не так просто, как кажется.

Поглощая говядину с пивом в почти пустом скандинавском ресторане, Лори обсуждал свой подход к персонажу. Он сказал, что другие актеры могут найти шесть способов сыграть сцену и потом мучаются над выбором лучшего. «Когда я читаю сценарий, я точно знаю, как это должно быть. Моя проблема в том, чтобы выразить то, что есть у меня в голове. — Он пожал плечами. — И, возможно, оно неправильно».

Фрай сказал мне: «Если у съемочной площадки «Хауса» репутация несколько напряженного места — а я думаю, так и есть — это объясняется его перфекционизмом. Когда мы писали вместе, я говорил: ‘Нам нужно написать хоть что-нибудь. Мы не можем ничего не делать, потому что это не идеально’».

Лори счастлив играть Хауса? «Не знаю. Я нечасто задаю себе этот вопрос. Я приравниваю счастье к удовлетворенности, удовлетворенность — к самодовольству и самоуспокоенности, а ее — к грядущей катастрофе». Лори не делает подобные заявления в стиле депрессивного робота Марвина4; он по-прежнему приветлив, словно описывает кого-то другого. «Часть своей жизни я демонстрировал то, что от меня ожидали. Люди ждут от меня глупости и идиотизма, но веселых. Но я ближе к себе настоящему, чем был раньше».

Недавно он в шестой раз был номинирован на Эмми за «Хауса», и пока он еще не выигрывал. Он процитировал афоризм, принадлежащий, по его словам, генералу Дугласу Макартуру, что никакие новости не являются столь хорошими или плохими, как кажется на первый взгляд. «Политически правильно было бы сказать, что номинация — великолепный комплимент, но здесь есть трудности. Как бы это ни выглядело по телевизору, в реальности это — четыре часа в неудобной одежде и в окружении запаха чужого одеколона, и постоянный ужас встречи с едва знакомыми людьми: мы действительно встречались, или я знаю его только потому, что он снимался в том фильме? И потом — это скручивающее желудок волнение по поводу того, что будет, если я выиграю. Мне придется встать и что-то сказать. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет кто-то другой. Но этого сказать нельзя. Ты должен сказать ‘Я глубоко польщен и поражен и в долгу перед членами Академии’ — кто бы они ни были». Он на секунду задумался. «Погодите — наверное, я один из них».

Недавним солнечным утром понедельника Лори ехал по бульвару Пико в Лос-Анджелесе за рулем красного кабриолета 1966 Galaxie 500. Его настроение улучшилось. Мы обсуждали новости, в которых его называли самым высокооплачиваемым актером на телевидении. Он категорически отрицал это, но сказал, что ему «смехотворно» много платят — он получает намного больше за то, чтобы притворяться врачом, чем его отец зарабатывал в качестве настоящего врача.

«Я никогда не отличался умом в отношении денег. Я всегда покупаю все по максимальной цене». Он жаждал получить Galaxie с 19 лет; недавно он, не моргнув глазом, купил ее. «Смешно, но главное отличие сейчас не в том, что у меня есть эта машина, но в том, что я не испытываю этого желания. Я очень люблю эту машину — она придает моей походке легкость, — но эта жажда обладания почти была лучше». (Спустя два дня он написал мне по электронной почте, проведя это время за маниакальным обдумыванием разных «бессмысленных выражений», которые он допустил во время интервью: «Как я смею жаловаться на такое неудобство, которое вовсе и не является неудобством? Я могу мгновенно вновь обрести желание, просто избавившись от машины».)

Лори подъехал к площадке Fox; это был его первый рабочий день. К сожалению, он забыл свой пропуск. «Это будет интересным тестом, — пробормотал он, когда мы приблизились к воротам. — Посмотрим, насколько важно наше шоу. Я испробую абсолютную уверенность и обаятельную улыбку».

Он помахал рукой и сказал: «Привет, как дела!» — стремительно перейдя с родного британского говора на американский акцент. Охранник помахал ему и открыл ворота.

Припарковавшись, Лори срезал путь через декорации нью-йоркской улицы и заговорил о различиях между британским и американским телевидением. «Думаю, красивые люди редко выдают хорошее телевидение. И прежде чем начать работу, американские телестудии почти признают — это будет плохо, но по крайней мере это будет красиво. У нас будут красивые девушки в обтягивающих рубашках с жетонами ФБР, и подтянутые парни с литрами геля для волос склонятся над чем-то. Так что мы хотя бы добьемся этого базового стандарта развлечения». Он покачал головой. «Думаю, это совершенно неверно. Слава американского телевидения — Деннис Франц5.”

Лори отправился в грим-уборную, чтобы на него навели лоск перед проверкой камер. Одетт Эннейбл, брюнетка модельной внешности, игравшая тюремного врача в первой серии сезона, сидела в соседнем кресле. Он повернулся к ней, чтобы убедиться, что с ней обращаются хорошо. Она сказала, что все в порядке.

«Моя дверь открыта», — сказал он ей.
«Спасибо», — ответила она.
«На самом деле это не так», — шутит он. Она неуверенно улыбнулась.

Лори пошел в свой трейлер, красивую обтекаемую стальную торпеду, на примерку костюма. Перед входной дверью стояли два пластиковых фламинго, каждое в собственном горшке с землей. «Наверное, я в шутку упомянул фламинго. Мне надо быть осторожным. Я здесь что-то типа большой шишки, так что шутки имеют тенденцию осуществляться».

Когда-то, когда они были моложе, общий агент спросил Фрая и Лори, чью карьеру они больше всего хотели ли бы повторить. Фрай назвал драматурга Алана Беннета. Лори выбрал нечто среднее между Питером Устиновым и Клинтом Иствудом, может быть, слегка приправленным Миком Джаггером.

Оглядываясь назад, Лори считает, что этот выбор почти эксцентричен: «Весь смысл быть Питером Устиновым — значит быть шестью разными людьми, потому что он был очень талантливым актером, писателем, режиссером и рассказчиком. Кажется, неправильно выбирать кого-то, потому что у них так много лиц, и потом добавлять еще два. Клинт Иствуд и Мик Джаггер определенно каждый имеют лицо — они были собой».

Лори стремился к единой цели и свободному самовыражению, но «удовольствовался широкими ставками. Я не мог бы играть роли, как Аль Пачино или играть на рояле, как Доктор Джон, но я мог бы, наверное, быть лучшим актером, чем Доктор Джон, и играть на рояле лучше Аль Пачино».

Фрай сказал мне о музыкальных наклонностях Лори: «Я отказался от мысли, что Хью когда-нибудь представит свою музыку людям. Я знал, что было его страстью, и не думал, что он что-нибудь с этим сделает. Но когда он сказал, что согласился записать альбом и будет на самом деле играть и петь и это не будет шуткой, я подумал, что это знак чего-то замечательного».

Запись альбома для Лори — опасная территория. По большей части люди с подозрением относятся к знаменитостям, занявшимся чем-то еще — художникам-режиссерам, рэпперам-дизайнерам или актерам-писателям. На самом деле, Лори еще и написал роман: «Торговец пушками», опубликованный в 1996 году — странная, но приятная помесь международного заговора Роберта Ладлама и манерной комедии Вудхауса. В результате получаются фразы типа «И вот он я, экспонат на рисунке С в главе ‘Как сломать шею: основы’».

Для записи альбома Лори привлек Джо Генри, которым он восхищался за работу с Соломоном Берком над диском «Don’t Give Up on Me». «Я подготовился, — вспоминает Генри. — Элвис Костелло написал мне, что посещал съемочную площадку Хью, который в перерыве играл на рояле. Элвис сказал: ‘Этот парень прежде всего музыкант. Наверное, он лучший музыкант, чем актер’.».

Так что Генри и Лори встретились за кофе на кухне у Генри. Они оба знали, что история записи музыки большинством актеров варьируется от жалкого, малодушного написания хитов (Дон Джонсон) до эксцентричных тщеславных проектов (Криспин Гловер). В качестве карьерного шага это не обладает преимуществом новизны — только этим летом вышли дебютные альбомы Джеффа Бриджеса и Тима Роббинса. Так что Лори признался ему в простой правде — он хотел записать альбом, потому что любит блюз.

Получившийся диск из 15 кавер-версий был записан за восемь дней в Лос-Анджелесе и один день в Новом Орлеане, куда они отправились ради духовой секции Аллена Туссента. На диске появляются несколько светил: Ирма Томас, Том Джонс и кумир Лори Доктор Джон, который спел расслабленную, сексуальную версию «After You’ve Gone» под аккомпанемент Лори на рояле.
«Он может быть весьма вспыльчивым, — с любовью сказал Лори. — но он был в очень хорошей форме. Мы играли полчаса, а потом он сидел в аппаратной и рассказывал истории. Это был такой хороший день, что мне хотелось, чтобы он побыстрее закончился и я получил бы возможность еще раз прокрутить его в голове».

Что касается его самого, то Лори говорит: «В Новом Орлеане существует иерархия пианистов, и я даже не вхожу в список». Это скромно, но точно. Но в музыке он может получить удовольствие от происходящего, не ругая себя постоянно за недостатки. Именно поэтому он надеется записать еще один альбом. «Двадцать лет назад я бы не осмелился. Слишком нервный, слишком застенчивый, слишком пессимистичный. Но теперь я мгновение пожил этой потрясающей жизнью, и боже мой, как же это хорошо».

1 Небольшой английский галеон, который между 1577 и 1580 годами обогнул Земной шар. Это был первый корабль, вернувшийся из кругосветного плавания после магеллановской каракки «Виктория». Капитаном судна был сэр Френсис Дрейк.
2 Один из наиболее известных и единственный сохранившийся на данный момент чайный клипер. Был построен в 1869 году. В настоящее время находится в сухом доке в Гринвиче (Великобритания).
3 104-пушечный линейный корабль первого ранга Королевского флота Великобритании. Заложен 23 июля 1759 года, спущен на воду 7 мая 1765 года. Принимал участие во многих морских боях, в том числе и в Трафальгарском сражении, во время которого на его борту был смертельно ранен адмирал Нельсон.
4 Персонаж культовой книги Дугласа Адамса «Автостопом по галактике».
5 Играл в сериале NYPD Blue.