Питер Гринуэй
Контракт рисовальщика
Перевод Риммы Черниковой и Елены Дорышевой
Журнал «Киносценарии» No 3-4/1995
За кадром кастрат поет барочную песню:
«Наконец сверкающая Царица ночи своим черным поцелуем убивает, убивает день…»
Песня под сурдинку звучит в последующей сцене, усиливаясь на появляющихся между планами титрах.
Дом мистера Герберта. Вечер.
Действие происходит около 1690 года. Одетые в белое, с тяжелыми красными бантами на плечах или на талии, в белоснежных париках чудовищной высоты, гости и хозяева дома болтают при свете свечей и отблесках огня в камине, попивая красное вино и заедая его фруктами, живописно громоздящимися в высоких и низких вазах, расставленных во всех залах, где происходит прием. Позы персонажей напоминают парадные портреты той эпохи, в частности полотна Кнеллера и Лели. Первый эпизод, являющийся как бы прологом фильма, своей тяжелой, удушливой атмосферой контрастирует с последующими натурными сценами. Первые планы, все более и более темные, вызывают в памяти глубокие тени с картин Караваджо.
Собеседники сходятся и расходятся, образуя все новые группы, пока практически все присутствующие не поговорят друг с другом. Разговор идет о садоводстве -новомодном увлечении, но на фоне этой болтовни все более важное место занимает драма, завязывающаяся между педантичным рисовальщиком и чрезвычайно настойчивой заказчицей.
Крупный план человека — во весь экран — с напудренным лицом, нарумяненными скулами и глазами, блистающими, как два черных озера, из-под белого шелковистого парика. Это мистер Ноиз, нотариус и главный управляющий поместья Гербертов. Он ест сливу, и его зубы поблескивают в свете горящей перед ним свечи.
Мистер Ноиз. Мистер Чандос был из тех людей, что проводят больше времени с садовником, чем с женой. Они беседовали о сливовых деревьях ad nauseam [до тошноты]. По его милости все, кто жил в его доме, с ужасом ждали сентября, ибо они объедались сливами так, что кишки их начинали издавать громоподобные звуки (отводит взгляд), а зады болели от напряжения. Он построил часовню в Фованте, в которой скамьи были сделаны из сливы, так что домашние до сих пор вспоминают Чандоса из-за заноз в заду.
На черном фоне возникает написанное мерцающими красными буквами имя одного из героев фильма, а под ним — белыми буквами имя исполнителя роли. Песня кастрата за кадром звучит громче:
— «Наконец сверкающая Царица ночи своим черным поцелуем убивает, убивает день».
Группа из четырех человек, с бокалами
красного вина и веерами в руках, расположилась полукругом, за их спинами видны другие гости.
Миссис Клемент (вдова землевладельца, вторая слева). Несколько лет назад в Амстердам из Англии возвратились два голландца. Они рассказывали, что Олхэвингуэй очень напоминает их родину — там столько воды, столько декоративных прудов, столько каналов, столько бассейнов и фонтанов. Там даже есть ветряной насос. Им и в голову не могло прийти, что батюшка превратил свое поместье в сплошные водоемы только потому, что панически боялся пожара.
Ее слушатели абсолютно безучастны, время от времени они пригубливают из своих бокалов. Миссис Клемент продолжает, обмахиваясь веером:
— Даже под парадным крыльцом было помещение, где стояло двести ведер, полных воды. Я это точно знаю, потому что каждый раз, когда мне было невтерпеж, мы с братом бежали туда. (Она смеется; остальные несколько смущенно отпивают из бокалов.) Эти ведра были наполнены еще до матушкиной смерти, и, наверное, они и сейчас еще там, с водой тридцатилетней давности… (Она говорит так громко, что гости, стоящие позади группы, оборачиваются взглянуть на нее.) …ну, конечно, смешанной с небольшой частью меня самой: я тогда мочилась, как лошадь, да и сейчас тоже. (Разражается глупым смехом, прикрывая лицо сложенным веером.)
Продолжение титров. На этот раз возникает дата: АВГУСТ 1694 [Эта дата выбрана не случайно: в 1689 году английский король Яков II Стюарт, защищавший католиков, был низложен и к власти пришел Вильгельм III Оранский. В последующем диалоге содержится намек на яростную борьбу, развернувшуюся в эти времена между английскими католиками и протестантами. 1694 год — это дата зарождения подлинного парламентского строя и основания Английского банка. Автор, несомненно, хотел подчеркнуть значение денег в жизни англичан той поры].
Певец (звук за кадром усиливается). «Для тех, кто гуляет, гуляет по парку, по парку, в надежде найти любовь…»
Два худых, чрезмерно набеленных лица с симметрично расположенными мушками на скулах, у правого персонажа — справа, у левого — слева, с подведенными глазами и резко очерченными кроваво-красными губами. Это Пуленки, два брата-близнеца. Справа и слева от них горят две симметрично расположенные свечи, освещая белые манжеты и букли париков, которые соприкасаются — так близко братья стоят друг к другу.
Мистер Пуленк I (тот, что слева). В Саутгемптоне есть один дом, который всегда восхищал меня, потому что сбоку он выглядит таким плоским. Он построен из белого портлендского камня, и в пасмурную погоду кажется, будто он опирается на небо. Особенно по вечерам.
Мистер Пуленк II (тот, что справа). Его хозяйка — некая мисс Энтерим, дама, не имеющая мужа.
Мистер Пуленк I. Если смотреть сбоку, мисс Энтерим не имеет также ничего…
В кадре — молодой человек, черные волосы и одежда которого странным образом контрастируют с белыми париками и одеждой остальных участников приема;
это мистер Нэвилл.
Пуленк I (за кадром). …заслуживающего внимания.
Мистер Нэвилл. Возможно, поэтому, в отличие от дома, эта дама не имеет опоры.
Мистер Пуленк I поворачивается влево, несомненно к Нэвиллу, находящемуся за кадром:
— Плоскость обоих, мистер Нэвилл, вам как живописцу и рисовальщику…
Мистер Пуленк II. …могла бы показаться занятной… наверное.
Мистер Пуленк I поворачивается, оба брата оказываются почти щека к щеке и говорят вместе:
— Особенно по вечерам… (Переглядываясь) …если смотреть сбоку.
Появляются следующие титры — белые на черном фоне.
Певец за кадром продолжает петь:
— «Для тех, кто гуляет, гуляет…»
Полдюжины персонажей, собравшихся вокруг одного стола, при свете свечей играют в карты или глядят на играющих. Два человека в огромных париках, доходящих им до поясницы, обрамляют сцену справа и слева. В глубине сцены — дама внимательно смотрит в свои карты, прежде чем открыть одну из них.
Мистер Сеймур (тот, что справа). …Говорят, что герцог де Корси попросил своего фонтанных дел мастера подняться с ним на самый верх построенного им хитроумного каскада и спросил, смог бы он сотворить подобное чудо для кого-нибудь другого. Механик, рассыпаясь в благодарностях и любезностях, наконец признал, что если найдется достаточно богатый заказчик, то смог бы. Тогда герцог де Кореи тихонько толкнул его в спину, и бедняга нашел свою смерть под водой.
Все смеются, кроме сидящей в глубине дамы с картами. Она остается невозмутимой.
Продолжение вступительных титров.
Певец. «…Надеясь на успех, которого они обязательно достигнут…»
Четыре человека стоят за столом с роскошными фруктами; сцена освещается свечами. Слова персонажей, находящихся справа, не слышны. Беседуют мужчина и женщина, которых мы видим в профиль. Они держатся напряженно и скованно.
Миссис Пирпойнт (брюнетка, волосы которой украшены очень высокой тиарой из серебряных кружев). Ну что, мистер Ноиз, у вас не найдется для меня никакой пикантной сплетни?
Мистер Ноиз. Мадам, я здесь для того, чтобы развлекать гостей, поэтому, я уверен, рано или поздно я смогу раздобыть что-нибудь для вас.
Миссис Пирпойнт. Значит, у вас здесь особая роль, чего нельзя сказать об остальных (Ноиз отпивает глоток красного вина из бокала), ведь они собираются только для того, чтобы выразить свое доверие к деньгам друг друга.
Мистер Ноиз. Мадам, ведь вы тоже из их круга.
Миссис Пирпойнт. Меня приглашают только благодаря моему примерному поведению в обществе мистера Сеймура. (Слышен женский смех; мистер Ноиз глядит в сторону
той, что смеялась.) Строго говоря, я не столько член этого общества, сколько его собственность. (Дважды качает сложенным веером.)
Мистер Ноиз. Раз уж вся компания собралась здесь, чтобы поговорить именно о деньгах, да еще с удовольствием, вы должны быть достойно вознаграждены. Я бы не пожалел для вас двух цветников и аллеи апельсиновых деревьев.
Миссис Пирпойнт. А вы не слишком щедры, мистер Ноиз.
Мистер Ноиз. Пока что я не достаточно богат, чтобы предложить вам больше, однако очень скоро все изменится. (Светским тоном, почти не глядя на нее.) В настоящий же момент, находясь в обществе тринадцати человек, владеющих большим куском английской земли, вы бы могли рассматривать эти два цветника и апельсиновую аллею как начало, и будучи дамой… в итальянском вкусе (переглядываются), вы, мадам, должны оценить апельсины по достоинству. У них такой чудесный аромат и освежающий вкус.
Женщина, стоящая справа, элегантно обмахивается веером.
Конец вступительных титров: имя режиссера Питера Гринуэя ложится на финал музыкального сопровождения… и акцентируется недружными аплодисментами.
Певец. «…Даже статуи дышат».
Две беседующие дамы, мать и дочь, едва смотрят друг на друга. Одна стоит впереди, другая за ее спиной. Их темные локоны почти полностью скрыты под высокими перламутрово-белыми уборами. Перед ними — величественная композиция из фруктов и тыкв.
Миссис Герберт (старшая, мать второй). Как ты думаешь, твой отец пригласит мистера Нэвилла сделать рисунки нашего дома?
Миссис Тэлманн. Может статься, шансы мистера Нэвилла, да и ваши тоже, увеличатся, если вы пригласите его сами?
Миссис Герберт. О, для меня это слишком уж сложно. Твоего отца может удивить несвойственная мне смелость.
Миссис Тэлманн (слегка улыбаясь). Ну, значит, вы удивите его, а, возможно, и мистера Нэвилла. Но если это пугает вас, матушка, мы могли бы обвинить во всем самого мистера Нэвилла.
Мистер Нэвилл стоит между мистером Клементом и мистером Тэлманном и держит тарелку со сливами. Их освещают две свечи.
Мистер Нэвилл. В моей власти порадовать или огорчить заказчика, изобразив его дом в тени… (Подняв правую руку в широкой белой манжете, бросает тень на свое лицо.) …или на ярком солнце. Вероятно, я даже до некоторой степени способен вызвать ревность или удовольствие мужа… (Берет сливу с тарелки и держит ее в руке.) …нарисовав его жену… (Медленно поднося сливу ко рту.) …одетой или раздетой.
Те двое, что смотрят на него, отводят глаза с едва скрываемым неодобрением.
Миссис Тэлманн и мистер Герберт — ее отец — едва смотрят друг на друга. Он находится перед зеркалом в оправе из золотой листвы с пятью свечами. Слышна приглушенная игра на клавесине. Оба персонажа освещены мягким, интимным светом, бросающим на их кожу чувственные отблески и заставляющим сиять белые парики и кружева.
Мистер Герберт. Миссис Клемент спросила, есть ли у меня жена. Этот вопрос показался мне несколько нелепым. (С притворным возмущением.) Ей же известно, что у меня есть парк — как же она может не знать, есть ли у меня жена или нет?
Миссис Тэлманн (очень сдержанно). Возможно, это из-за того, что вы всем сообщаете о первом и молчите о второй. Но, по-моему, нелепо было бы ожидать такта и скромности от такой дамы, как миссис Клемент.
Мистер Герберт. Зато твоя мать слишком носится со своей скромностью. Ей следовало бы больше выезжать. Она прозябает в тени.
Миссис Тэлманн (жестко). Она не прозябает, батюшка, а даже если и так, то вы отлично знаете, что причиной тому -ваше безразличие. (Она бросает на него взгляд, и тут же отводит глаза.) Дом, парк, лошадь, жена — такова иерархия ваших ценностей.
Мистер Герберт. Ерунда!
Мистер Нэвилл и миссис Герберт глядят друг на друга в полутьме, едва разрываемой светом свечей. Перед ними на столе серебряное блюдо с фруктами, в глубине — окно.
Миссис Герберт. Мне бы очень хотелось, мистер Нэвилл, чтобы вы сделали рисунок поместья моего мужа.
Мистер Нэвилл (удивленно). Почему, мадам?
Миссис Герберт. Мой супруг — гордец, и он счастлив чувствовать свою связь с каждым камнем, с каждым деревом своего имения в каждый момент своей жизни как наяву, так и, без сомнения, во сне, хотя я уже не так хорошо знакома с его снами, с тех пор, как…
Мистер Нэвилл. Мадам, если ваш супруг так привязан к своим владениям, вряд ли, обладая оригиналом, он захочет иметь копию.
Двое мужчин в чудовищных париках — мистер Герберт и мистер Сеймур. Между ними — горящая свеча, сзади на стене — одно из зеркал с пятью свечами. Слышны звуки спинета.
Мистер Герберт. Не одобряю я этих самонадеянных юнцов. (Поедая сливу.) Тщеславие у них, как правило, превосходит способности.
Мистер Сеймур. Мистер Нэвилл наделен способностями в достаточной мере, чтобы очаровывать там, где он не может поразить. А уж жен богачей он умеет и очаровывать и поражать.
Мистер Герберт. Это встречается не так уж редко, мистер Сеймур.
Они наклоняются над свечой друг к другу; Сеймур высвобождает ухо из-под парика. Мистер Герберт продолжает доверительным тоном:
— Поедемте завтра со мной в Саутгемп-тон, и я покажу вам, как произвести впечатление на даму.
Миссис Тэлманн и Нэвилл. Он стоит немного сзади. На темном фоне освещен лишь его профиль. Две свечи; в глубине справа — зеркало.
Миссис Тэлманн (воодушевленно и очень громко). Батюшкино имение,скорее, можно назвать скромным, мистер Нэвилл. (Он поворачивает лицо к молодой даме.) Но, поскольку скромность здания не претит вам, быть может, я могла бы… (Поднимая на него глаза.) …убедить вас нарисовать дом?
Мистер Нэвилл (возводя глаза к небесам, с ироническим вздохом). Ага! Подобное
предложение мне уже сегодня поступало. Я, конечно, заинтригован такими согласованными действиями, но, мне кажется, мадам, при данных обстоятельствах — могу я быть откровенным? — ни вы, ни ваша матушка не сможете оплатить моих услуг.
За столом сидит миссис Герберт, справа за ней стоит Нэвилл. Он ест руками, не очень изысканно. На переднем плане огромная свеча, другая — слева, немного сзади.
Миссис Герберт, поигрывая бокалом и не глядя на Нэвилла:
— Но почему бы вам не воспользоваться нашим гостеприимством? Приходите завтра прогуляться по парку мистера Герберта.
По-прежнему слышна приглушенная музыка.
Мистер Нэвилл, держа тарелку в руке:
— Мадам, не отрицаю, что сделал бы это с удовольствием, но, боюсь, несмотря на вашу настойчивость, я буду вынужден вам отказать, поскольку у меня есть заказ, который я должен закончить до наступления сезона сбора яблок, а затем я буду в распоряжении лорда Чарборо, пока не будет выпит сидр из яблок урожая будущего года.
За столом сидит мистер Герберт. Перед ним — ваза с фруктами. Он поворачивается, следя за этим обменом репликами.
Нэвилл и миссис Тэлманн рядом за столом. Они видны в три четверти оборота, со спины. Две свечи горят справа и слева от них, и две — в глубине между ними. Колкая, ироничная музыка.
Мистер Нэвилл. Мадам, ваша матушка непременно желает запечатлеть этот дом на бумаге, или, быть может, это, на самом деле, ваше желание, а матушка просто старается для вас?
Миссис Тэлманн. Признаться, мистер Нэвилл, это я обратилась к вам от матушкиного имени. Однако и она это делает не ради себя, а ради своего мужа.
Мистер Нэвилл. Значит, эта просьба прошла долгий и извилистый путь. Я польщен. Но почему мистер Герберт сам не заказал эти рисунки?
Миссис Тэлманн. Цель наших усилий — как раз избежать этого. Вы, мистер Нэвилл, должны, как мы надеемся, послужить делу примирения.
Нэвилл и миссис Герберт. В глубине на столике — цветы.
Миссис Герберт держа перед собой бокал с красным вином, говорит сдержанным тоном:
— Мистер Нэвилл, как же мне убедить вас погостить в Комптон Эн-сти? — и отводит взгляд.
— Никак, мадам.
Миссис Герберт опускает взгляд на свой бокал:
— Но вас ведь можно купить, мистер Нэвилл. Сколько это будет стоить?
— Больше, чем вы можете позволить себе заплатить, мадам. Но, должен признаться, что главная причина моего отказа — привычка к праздности.
Кончается игра на спинете, слышны жидкие аплодисменты. Мистер Нэвилл берет бокал со столика позади миссис Герберт и принимает довольно бесцеремонную позу по отношению к собеседнице:
— Я назначаю цену пропорционально удовольствию, которое надеюсь получить.
Здесь я вряд ли получу большое удовольствие, мадам.
Он уходит. Она потрясена и провожает его глазами, так и не донеся бокал до приоткрытого рта. Появляется одетая в черное с белым гувернантка с ребенком на руках. Он тоже в тяжелом парике. Миссис Герберт целует его ручку, гладит ему щечку. Слышен сдавленный смех. Она оборачивается туда, откуда донесся смех. Гувернантка с ребенком уходит. Миссис Герберт опускает глаза, подносит бокал с губам. Слева появляется ее муж.
Мистер Герберт (жестко). Мадам, завтра рано утром я отправляюсь в Саутгемп-тон… (Он берет бокал у нее из рук, не давая выпить, какой-то момент она смотрит на свою опустевшую руку, затем опускает ее.) …поэтому пришел попрощаться сейчас. (Повышая голос, противным тоном.) Не начинайте без меня сенокос, не покидайте поместья, не пейте мой кларет.
Ставит бокал на стоящий между ними столик. Еще более возвышает тон:
— Я вернусь не раньше, чем закончу дела, то есть, по меньшей мере, дней через четырнадцать. Спокойной ночи, мадам.
Она опускает глаза. Он берет свой бокал. Нэвилл стоит за ширмой, закрывающей его по грудь, с бокалом красного вина в руке.
Появляется миссис Герберт. Снова слышна барочная песня.
Миссис Герберт (тихо). Я решила, что вам нужно обязательно поселиться здесь и сделать двенадцать рисунков поместья моего мужа. Муж пробудет в Саутгемпто-не не меньше двенадцати дней. Это достаточный срок для вас?
Мистер Нэвилл отвечает громко, тоном, в котором странным образом отсутствует деликатность:
— Во-первых, мадам, вы выдвигаете требование, как будто мы сегодня не обсуждали ваше предложение. Во-вторых, вы увеличиваете число рисунков, по меньшей мере, в двенадцать раз. В-третьих, вы устанавливаете мне жесткие временные рамки. И в-четвертых, вы хотите, чтобы я приступал немедленно.
Миссис Герберт тоже повышает голос:
— Мистер Нэвилл, мы имели возможность убедиться, что вам по силам выполнить все четыре условия.
Она поворачивается и проходит за его спиной. Музыка за кадром продолжает звучать.
Мистер Нэвилл. Ваши требования чрезмерны. (Она застывает с другой стороны от него. Они смотрят друг на друга.) Таковыми же будут и мои.
Наконец появляется название фильма, — красное на черном фоне. Звучит барочная песня.
Библиотека. Ночь.
Мистер Ноиз сидит между мистером Нэвиллом и миссис Герберт. Перед ними на столике лежит лист бумаги. Сцена освещается пламенем лишь одной свечи.
Мистер Нэвилл (играя перстнем с печаткой на правой руке). Условия договора, мистер Ноиз, следующие: я обязуюсь за двенадцать дней исполнить двенадцать рисунков дома, сада, парка и парковых построек, принадлежащих мистеру Герберту. Выбор натуры для рисунков оставлен на мое усмотрение, но подлежит одобрению миссис Герберт.
Миссис Герберт (положа руку на декольтированную грудь). Со своей стороны, Томас, я готова уплатить по восемь фунтов за рисунок, предоставить кров и стол мистеру Нэвиллу и его слуге — и…
Поскольку она не закончила, мистер Нэвилл выжидательно наклоняется к ней.
Мистер Ноиз (почти неслышным шепотом). …и, мадам?
Миссис Герберт, …и дать согласие встречаться с мистером Нэвиллом наедине и выполнять все его желания, которые могли бы доставить ему удовольствие.
Нэвилл с удовлетворением поднимает глаза к небу. Ноиз смотрит на миссис Герберт.
Первый день контракта с 7 до 9 часов утра. Первый рисунок.
Общий вид дома. Экспрессивная музыка. На ярко-зеленой лужайке поставлены стол и стул черного дерева, а также решетчатая визирная рамка. Быстро подходит Нэвилл. Он одет в черный костюм с белым жабо и манжетами и белые чулки. Его слуга Филип в огромном белокуром парке идет за ним, нагруженный черным чемоданчиком и папкой для рисунков на черной деревянной подставке. Нэвилл какое-то время рассматривает дом, затем садится на стул с прямой высокой спинкой. Филип кладет чемоданчик на стол и протягивает Нэвиллу папку для рисунков. Тот берет ее.
Голос за кадром комментирует:
— Распорядок дня, необходимый для выполнения рисунков в Комптон Энсти. Для рисунка номер 1: от семи до девяти часов утра весь участок позади дома, от конюшен до прачечной, должен быть свободен.
Рядом с Нэвиллом суетится слуга, он раскладывает складной стульчик и устраивается подле хозяина.
На расчерченном листе — то есть снабженном такой же решеткой, как и визирная рамка, — рука Нэвилла в черной перчатке, с пышной белой манжетой, проводит первую горизонтальную линию, соответствующую крыше здания, затем — косую линию.
Нэвилл в черной шляпе с широкими полями, украшенной огромным белым страусовым пером, сидя на стуле наклоняется, чтобы глянуть в свой визир. Слуга чинит карандаши.
Общий вид дома: крыши, окна… За одним из окон кто-то движется.
Голос за кадром продолжает комментировать:
— Никто не должен пользоваться главными воротами конного двора…
Лист с грифельным рисунком, уже весьма продвинувшимся. Рука тщательно вырисовывает окно, затем заштриховывает его.
— …черным ходом в дом…
Окно открывается и в нем появляется служанка.
— …открывать окна и передвигать мебель в задних помещениях дома.
Нэвилл в бешенстве наклоняется вперед, не спуская глаз с окна.
В окне служанка вытряхивает простыни.
Нэвилл выпрямляется и складывает руки на стоящей у него на коленях папке с рисунками.
Лицо рисовальщика через решетку визирной рамки. Финальные аккорды экспрессивной музыки.
Первый день с 9 до 11 часов утра. Второй рисунок. Парадный парк.
Общий вид зеленого сада: подстриженные изгороди из букса и тиса, каменные обелиски и бюсты на высоких постаментах составляют классический пейзаж внушительного английского поместья той эпохи. Слева — ряд апельсиновых деревьев в кадках, справа -каменные обелиски и подстриженные кусты. В глубине гуляет одетая в черное с белым гувернантка с мальчиком. Ребенок одет во все белое, на нем огромный парик, локоны которого ниспадают ему до колен. Они приближаются.
Гувернантка (по-немецки). «А» — ist fur Apricot. «M» — ist fur Marilla [«А» — абрикос. «M» — морелла.].
Парк. Вдалеке виден дом, на полпути к нему — величественный кедр.
Быстро приближается Нэвилл в сопровождении слуги, толкающего за ним тележку со всеми необходимыми принадлежностями.
Слуга по приставной лестнице забрался на дерево и бросает сверху плоды — сливы? — в передник служанки, которая затем высыпает их в большую корзину, стоящую у ее ног.
Голос гувернантки. «С» — ist fur Citrone… Citrone…[ «Л» — лимон… лимон…]
Слева — папоротники, справа — стриженая изгородь; Нэвилл с развевающимися по ветру манжетами удаляется большими шагами, держа под мышкой папку с рисунками.
— «А» — ist fur Ananas… [«А» — ананас…]
Гувернантка медленно приближается вдоль ряда апельсиновых деревьев, держа ребенка за руку. Высокая трава, сиреневые цветы. Проходит Нэвилл и исчезает за дверью в каменной стене.
— «Р» — ist fur Pinapple [«Ш» — шишка].
Крестьянин согнулся над цветочным бордюром. В глубине парка слуга толкает свою тележку.
Голос за кадром продолжает комментировать:
— Для рисунка номер 2…
Слева — сиреневые цветы, справа, на стене, — каменная урна. Появляется Нэвилл, останавливается и снимает шляпу.
— …от девяти до одиннадцати часов утра…
Через визирную рамку виден Филип, слуга Нэвилла, и два садовника, один — рядом с Филипом, другой — посередине ряда обелисков. Немного дальше еще два садовника. Справа медленно приближается гувернантка с ребенком. Слева садовник толкает тачку.
— …нижние газоны около дома и регулярный парк должны быть свободны. Не должно открывать или закрывать окна на верхнем этаже.
Появляется Нэвилл и останавливается перед визирной рамкой, почти полностью ее загораживая. Он стучит тростью по визиру, прогоняет слугу. Музыкальное крещендо. Все торопятся освободить пространство. Даже Нэвилл покидает кадр. Остается опустевший пейзаж: подстриженные деревья и каменные обелиски на изумрудном газоне. Слышно пение птиц.
Открывается папка с рисунками; руки Нэвилла в черных перчатках убирают черные ленты папки с разграфленного, как визирная рамка, листа бумаги и начинают наносить первые линии рисунка.
Голос мистера Тэлманна за кадром:
— Ваш мистер Нэвилл, Сара, обладает почти божественным даром опустошать ландшафт.
Супруги Тэлманн, одеты в белое. На нем, по обыкновению, кошмарный парик, кудрявый, как баран, а в руке громадная, тоже белая, шляпа; на миссис Тэлманн -шляпа с полями, в руке зонтик. Другой рукой она опирается на руку мужа. За ними купа кустов. Слышно пение птиц.
Мистер Тэлманн. Чудо, что птицы еще поют.
Миссис Тэлманн. Если бы они перестали, мистер Нэвилл вряд ли заметил бы разницу…
Мистер Нэвилл сидит на канапе узорчатого темно-розового атласа с папкой для рисунков на коленях. У его — ног коробка с принадлежностями. Сам он наклонился к визирной рамке. Его слуга сидит в тени дерева.
Миссис Тэлманн (голос за кадром). Его отношение к природе сугубо практическое.
Дом. День.
Миссис Герберт смотрит в сад из распахнутого окна. Рядом стоит мистер Ноиз. На подоконнике — букет цветов.
Миссис Герберт. Томас, почему это мистер Нэвилл проявляет такой интерес к моим простыням?
Первый день с 11 до 13 часов. Третий рисунок. Прачечная. День.
Тенистая аллея с большими деревьями. Слева, над небольшим каменным парапетом, выходящим на водяной ров, стоит визирная рамка. В глубине слева — часть дома, перед которым служанка — несомненно, прачка — выливает ушат воды на развешанные на изгороди простыни; позади нее на веревках сушатся другие простыни. В аллее появляется Нэвилл, подходит и опирается на парапет рядом с визиром. Он смотрит на прачку. Звучит музыка.
Мистер Ноиз (голос за кадром). Мадам, он собирается изобразить их мокрыми около прачечной.
Миссис Герберт (голос за кадром). Мокрыми? Почему мокрыми?
Мистер Ноиз (голос за кадром). Мадам, не могу знать. Возможно, у него сохранились теплые воспоминания о раннем детстве.
Нэвилл садится спиной к нам, его длинный черный парик закрывает от нас визир, в который он смотрит.
Голос за кадром комментирует:
— Для рисунка номер 3: от одиннадцати часов утра до часу пополудни задняя часть дома и северное крыло должны быть свободны.
Папка для рисунков открывается на чистом разграфленном листе бумаги, на который рука Нэвилла, затянутая в черную перчатку, наносит вертикальную линию, затем более короткую косую слева, начиная рисунок.
Голос за кадром продолжает комментарии:
— На участке, используемом для сушки белья, все должно оставаться в неприкосновенном виде, по договоренности…
Нэвилл — анфас, слуга стоит за его спиной.
— …между рисовальщиком и прачкой, которая несет полную ответственность…
Вид от дома: на изгороди сушатся простыни, на газоне стоят ушаты, Нэвилл и Филип в глубине кадра. Порхая, пролетают бабочки. Слышно пение птиц. Музыкальное крещендо.
Комментарий за кадром заканчивается словами:
-…за расположение белья.
Кабинет миссис Герберт. День.
Музыка за кадром продолжает звучать. Это первая интимная встреча миссис Герберт и Нэвилла. Последний развалился на канапе, опершись рукой о спинку. В глубине — застекленная дверь с частым переплетом; комната погружена в полутьму: ставни снаружи, должно быть, закрыты Появляется миссис Герберт и спешит закрыть внутренние ставни стеклянной двери. Она поворачивается спиной — шнуровка ее платья распущена. Музыка смолкает.
Мистер Нэвилл (повелительным тоном). Мадам, я рад, что вы расстегнули платье, как я просил.
Он встает, грубо привлекает ее к себе на софу и рвет шнурки ее корсажа, затем бесцеремонно стаскивает с нее платье, дергая за рукава как одержимый. Миссис Герберт прерывисто дышит. Она скорее лежит, чем сидит на канапе в своем головном уборе из белых кружев, напоминающем тиару. Нэвилл срывает с нее платье, обнажает ей грудь. В глубине, справа, апельсины в низкой вазе; ставни стеклянной двери, которые миссис Герберт не успела закрыть до конца, слегка приотворены.
Мистер Нэвилл. Вы не знаете, ваш супруг не советовался с садовником мистера Сеймура, когда прививали грушевые деревья?
Миссис Герберт (сдерживая рыдания). Мы…
Мистер Нэвилл. Простите, мадам, вы говорите недостаточно громко.
Миссис Герберт опирается на спинку канапе, задыхаясь и кашляя;
— Мы… мы не знакомы с садовником мистера Сеймура…
Мистер Нэвилл грубо вытягивая ее обнаженную руку, продолжает глумливым тоном:
— Вот как…
Миссис Герберт. …Мистер Нэвилл…
Мистер Нэвилл (поднимая ее правую руку над головой). Деревья плохо сформированы — угол между ветвями и стволом слишком острый… (Он поднимает ее вторую руку, как две ветви дерева; она тяжело дышит.) …но сами по себе они хороши. А как груши, мадам? (Он отводит кружева ее убора, сжав ее груди, целует их. Она сгибает руки, кладет их за голову; его не видно за ней.) Они съедобны, когда поспеют?
Сад. День.
Через визирную рамку виден освещенный солнцем сад. Его лучезарность резко контрастирует с полумраком помещения в предыдущем кадре. Сидя на стуле и зажмурив один глаз, на нас глядит через визир мальчик в огромном белом парике.
Гувернантка, стоя за ним, излагает по-немецки начало мифа о Персефоне:
— Давным-давно, в античной Греции… Рука ребенка с тяжелым перстнем на пальце, слишком крупным для детской руки, в кружевной манжете, пытается тоже нарисовать дом, подражая Нэвиллу, но грифельным карандашом на зеленой грифельной доске.
— …жила-была прекрасная царевна по имени Персефона.
Ноги мальчика, сидящего на стуле Нэвилла, не достают до земли. На заднем плане — деревья и пасущиеся овцы.
— Однажды явился злой царь Плутон и унес Персефону в подземное царство…
Вдали два раза бьет колокол. В кадре — те же двое, анфас; справа от них — угрожающая черная тень. Гувернантка продолжает:
— …Но мать Персефоны, богиня, так плакала, что властелин подземного царства растрогался и вернул ей дочь.
Рука ребенка указательным пальцем с перстнем стирает с доски неверную линию, затем проводит новую. Но нажим слишком сильный — грифель противно скрипит по доске.
Туалетная комната. День.
Прилегающая к будуару туалетная комната. Полумрак; горящие свечи отражаются в зеркалах. На туалетном столике стоит тазик. В раскрытую дверь входит миссис Герберт. Голубоватый свет, просачивающийся через закрытые ставни будуара, контрастирует с золотистым светом туалетной комнаты. Миссис Герберт все еще в полурасстегнутом платье, в приступе тошноты она зажимает рот рукой. Ее тошнит чем-то белым в тазик. Кружева ее головного убора тоже попадают в таз. Она икает, рыгает…
Первый день с 2 до 4 часов пополудни. Четвертый рисунок. Южная сторона дома. День.
Снова сияющий под ярким солнцем сад контрастирует с удушливой атмосферой предыдущей сцены. На заднем плане -дом. На сей раз это южный фасад, на который выходят окна спальни миссис Герберт и музыкальный салон миссис Тэлманн, где она иногда играет на спинете. Именно ее игру негромко слышно в этой и последующих сценах. Заложив руки за спину, слуга смотрит на четырех садовников, разравнивающих гравий на аллее. Они движутся справа налево, поднимая за собой облако пыли. Появляется Нэвилл. Филип встает слева от него.
Комментарий за кадром:
— Для рисунка номер 4 от двух до четырех часов пополудни западное крыло дома и примыкающий к нему участок должны быть свободны. Не позволяется ставить здесь лошадей, кареты и другие экипажи, нельзя трогать гравий на дорожках.
Нэвилл отдает шляпу слуге и садится за стол. Филип помогает ему устроиться.
— Не должно топить печей, дым от коих может быть виден с фасада.
Нэвилл хлопает в ладоши, давая знак садовникам прекратить работу. Те подчиняются и уходят.
Белый разграфленный лист бумаги. Нэвилл вытирает его пышной белой манжетой правой руки, затем проводит вертикальную линию… Музыка смолкает. Слышно лишь пение птиц.
Первый день с 4 до 6 часов пополудни. Пятый рисунок. Парк и холм. День.
Мощная музыка. Уголок парка возле рва. Садовник сметает опавшие листья. Через открытую дверь в стене входит Нэвилл с двумя слугами и направляется к маленькому мостику, перекинутому через канал.
В сопровождении своего слуги в белокуром парике, Нэвилл приближается к стоящему на траве низкому черному столику. Рядом с ним визирная рамка. Слышна музыка. Мимо проходят слуги. Один слуга везет тележку с цветами в горшках. Нэвилл приникает глазом к визиру, затем уходит вслед за слугами, удаляясь к железным решетчатым воротам в стене. Они идут через лужайку между живой изгородью с одной стороны и рядом цветущих кустов — с другой. Каменный обелиск, каменные шары на столбах, поддерживающих решетку. Филип толкает решетку, собираясь выйти, затем передает свою ношу слуге в черном парике и возвращается.
Мистер Нэвилл, в свою очередь собираясь пройти через решетку, торопит:
— Поскорее!
Филип поспешно семенит, в то время как остальные исчезают за стеной.
Вид холма. Вдалеке за деревьями дом. Прямо на земле, на сухой траве, покрывающей вершину холма, расставлены черный стул с прямой плетеной спинкой, складной стульчик, визирная рамка, папка с рисунками на подставке и чемоданчик Нэвилла. Сам Нэвилл взбирается на холм, раздеваясь по дороге. За ним темноволосый слуга несет его одежду и его черный парик. Музыка, пение птиц.
Комментарий за кадром:
— Для рисунка номер 5 от четырех до шести часов пополудни…
Нэвилл освобождается от длинного шарфа из белого полотна, который он обычно носит на шее, завязывая как галстук, и бросает его на подставку папки с рисунками, затем падает на стул. На той же подставке слуга развешивает одежду и парик Нэвилла, пока тот ерошит рукой свои волосы. В глубине кадра появляется человек в белом; вскоре мы узнаем в нем мистера Тэлманна.
— …та часть поместья, где открывается вид с холма, к северу от дома, должна быть свободна от всех членов семьи, домашней прислуги и крестьян. Животные, которые в настоящий момент пасутся на лугу, могут и дальше оставаться там.
Нэвилл развязывает жабо.
Тэлманн приближается к Нэвиллу справа, Филип, слуга в белокуром парике, -слева.
Мистер Тэлманн, приблизившись на расстояние голоса, здоровается:
— Добрый день, мистер Нэвилл.
Мистер Нэвилл. Мистер Тэлманн! Темноволосый слуга удаляется. Мистер Тэлманн останавливаясь рядом с Нэвиллом:
— Хм… Вижу, вы выбрали прелестный пейзаж из тех, что унаследует мой сын.
Тэлманн — слева, Нэвилл — в центре, спиной к нам. В руке у Тэлманна высокая трость с золотым набалдашником.
Мистер Нэвилл (нелюбезно). Я предпочитаю, по крайней мере сейчас, рассматривать этот пейзаж как собственность мистера Герберта.
Гостиная. День.
Темный интерьер. Справа — мистер Ноиз в белом манто с широкими рукавами, слева — миссис Герберт, тоже в белом, полирует ногти перед белым мраморным камином с отделкой из темно-зеленого мрамора. В камине горят дрова.
Миссис Герберт. Томас, проследите, чтобы Кларисса не заходила в прачечную около полудня…
Холм. День.
Голос миссис Герберт за кадром:
— …А во второй половине дня зайдите ко мне в кабинет и захватите чернила. Я хочу написать к мистеру Герберту и узнать, какой дорогой он собирается возвращаться.
Нэвилл берет очиненный Филипом карандаш. Филип уходит. Появляется мистер Тэлманн и останавливается справа перед визиром, в который смотрит, нагнувшись и опираясь рукой на подставку с одеждой, Нэвилл. Его парик висит на спинке стула. Нэвилл поднимает голову. Тэлманн оглядывается на него, затем становится прямо перед визирной рамкой.
Мистер Нэвилл (выпрямляясь). Вы намереваетесь и дальше стоять здесь, мистер Тэлманн?
Мистер Тэлманн, слегка поворачиваясь к нему, говорит без малейшей иронии:
— Отсюда мне прекрасно все видно, мистер Нэвилл. Благодарю вас. (Снова поворачивается спиной.)
Рука Нэвилла с карандашом смахивает с листа бумаги белые завязки, стягивающие манжету, прежде чем нанести на него две перпендикулярные линии.
Голос мистера Нэвилла за кадром:
— Завтра на вас будет этот же костюм? Голова мистера Тэлманна замечательно вписывается в кадр визирной рамки.
Мистер Тэлманн. А что? Я еще не решил. (Начинает насвистывать.) Все зависит от слуг. Разве это важно? (Рука Нэвилла набрасывает фигуру Тэлманна на рисунке.) Может быть, и да.
Первый день с 6 до 8 часов вечера. Шестой рисунок. Нижняя лужайка. День.
Рисовальные принадлежности, стол, стул, на подносе, который стоит на траве — китайский чайник и чашки; справа, на складном стульчике сидит слуга в белокуром парике и рассматривает уже сделанные рисунки.
Комментарий за кадром:
— Для рисунка номер 6: от шести до восьми часов вечера часть нижнего парка вокруг статуи Гермеса должна быть свободной от всех членов семьи, прислуги, лошадей и других животных.
Нэвилл появляется в кадре, ставит ногу на низкий столик с видом победителя и смотрит в свою папку для рисунков. Тихая музыка. Филип встает, наливает чашку чая и подает ее Нэвиллу. Тот не глядя берет ее, поглощенный рассматриванием пейзажа. Вдали перед домом видны какие-то люди.
Мистер Нэвилл. Филип, сходи и попроси этих людей удалиться. Но попроси вежливо и улыбайся. (Филип бросается выполнять приказ.) Не беги!
Пока слуга удаляется, Нэвилл пьет чай.
Дюжина лиц, одетых в белое, — кроме гувернантки и камеристок, одетых в черное с белым, — болтают и смеются перед домом. Справа находятся миссис Герберт и гувернантка с мальчиком, слева, немного дальше, возле обелиска — остальные. Слышен их смех. Филип направляется к этим людям, кланяется…
На фоне голубого неба — лицо Нэвилла в длинном черном парике, с усмешкой на губах. Он отпивает чай из чашки. Справа виден уголок визирной рамки.
Та же группа незваных гостей. Филип жестами предлагает им удалиться. Часть гостей уходит.
Тихая музыка. Нэвилл продолжает пить чай, заедая его печеньем, но выражение его лица становится серьезным. Положение осложняется.
Филип приближается к дальней группе. Мистер Сеймур смеется и делает жест рукой в направлении Филипа:
— Уходи! — и продолжает смеяться. Слуга что-то объясняет. — Нам уйти? Куда? -обращается к подошедшему слева Тэлманну. — Что? — Тот объясняет ему ситуацию. — Ну, не знаю! О-оо!
Остальные опять возвращаются в кадр. Все объяснилось, и они все вместе отвешивают иронические поклоны и реверансы в сторону Нэвилла, хотя до него очень далеко.
Нэвилл раздраженно выплескивает чай. Затем деланно улыбается и угодливо кланяется, как бы в знак благодарности. Слышен смех.
Освобождая территорию, компания, пересмеиваясь, направляется к дому по маленькому каменному мостику, перекинутому через ров и невидимому для нас за каменными парапетами. Они удаляются вдоль фасада дома, а Филип возвращается к хозяину.
Голос мистера Ноиза за кадром:
— У мистера Лукаса было в жизни две привязанности: сад и дети. Каждый раз, когда его жена ждала ребенка, мистер Лукас сажал фруктовое дерево. Роды у его жены редко оканчивались благополучно, а те дети, коих посылал ей Господь, умирали во младенчестве. Мистер Лукас грозился спилить деревья, но не осуществил свою угрозу…
Обед первого дня. 20 часов 30 минут. Перед домом. Вечер.
Сцена снята таким образом, что лишь в самом ее конце понимаешь, что действие происходит не в интерьере. В интимном золотистом свете свечей поблескивает хрусталь, светится кожа дам, играет белизна париков, скатертей и одежд. Стол богато убран, украшен цветами; изобилие фруктов.
Ноиз и Тэлманн за едой.
Мистер Ноиз продолжает ранее начатый разговор:
— На сегодняшний день в его саду растет одиннадцать деревьев, и он знает их по именам.
Мистер Тэлманн отвечает со своим обычным немецким акцентом:
— Англичане в настоящий момент не отличаются особой плодовитостью. Они могут плодить колонии, но не наследников престола [Вильгельм Оранский умрет в 1702 году, не оставив наследника. Поэтому на трон взойдет Анна Стюарт].
Нэвилл, как обычно, в отличие от остальных одет в черное. Голова его не покрыта. Он режет на тарелке мясо, ест.
Мистер Нэвилл. Все зависит от того, мистер Тэлманн, о каких колониях идет речь: некоторые из старейших английских колоний имеют наследников во множестве.
Камера скользит по лицам присутствующих. Миссис Тэлманн бледна под своим белым макияжем.
Миссис Тэлманн (ставя бокал). Ага, мистер Нэвилл, вы хотите сказать, что сочувствуете шотландцам? [Шотландцы, еще во времена Кромвеля отличавшиеся от английских пресвитериан, остались верны Стюартам, хотя именно переход Якова II в католичество стоил Стюартам трона].
Мистер Нэвилл. Мадам, вы делаете слишком поспешные выводы из простой констатации факта.
Мистер Тэлманн. Если лучшие англичане — это иностранцы, что, на мой взгляд, тоже простая констатация факта, тогда и лучшие английские художники — тоже иностранцы. (Нэвилл перестает жевать, застывая с вилкой в руке.) В Англии нет художников, достойных так называться… Вы согласны, мистер Нэвилл? «Английский художник» — невозможное словосочетание.
Миссис Герберт. Значит, мистер Герберт поступает разумно, оказывая покровительство мистеру Нэвиллу.
Мистер Тэлманн. Мистер Герберт, мадам, как нам всем известно, — личность весьма противоречивая.
Миссис Герберт (которую этот обмен репликами совершенно не забавляет, бледная под кружевным убором). Настолько противоречивая, что пригласил вас в этот дом, несмотря на то, что он человек простой и прямой.
Мистер Тэлманн. Но не ведающий, кого в его отсутствие супруга привечает в доме, мадам.
Миссис Тэлманн. Когда батюшка в отъезде, Луи, матушка вольна управлять домом так, как считает нужным. А она сочла нужным пригласить мистера Нэвилла.
Мистер Нэвилл. Любезная речь, миссис Тэлманн.
Мистер Тэлманн. …Скрывающая всякого рода неудобства.
Мистер Нэвилл (высокомерно). Как прикажете понимать, сэр?
Мистер Тэлманн (стуча по столу). Разве после нашей сегодняшней встречи вам не стало ясно, что в своих бесцеремонных распоряжениях вы не только позволяете себе держать членов семьи (кипятясь и брызгая слюной) как скотину, в загоне, но и указываете, разрешается ли нам надеть камзол, иметь при себе трость и свистеть.
Мистер Нэвилл (нацепив кусок на вилку и держа его перед собой). Когда я вас встретил сегодня в парке, вы делали все эти три вещи, сэр. Если и завтра вы намереваетесь быть там, я бы попросил вас одеться и вести себя так же, как сегодня. Однако не в моей власти изобразить на рисунке свист, независимо от того, кто свистит — англичанин или немец, одетый англичанином.
Сзади стоит прислуживающий Тэлманну и Нэвиллу лакей.
Миссис Тэлманн. А как же быть с птицами, мистер Нэвилл? Если вы можете не обращать внимания на их пение, то вряд ли вы в состоянии запретить им летать в поле вашего зрения.
Мистер Нэвилл. Мадам, двенадцать погожих дней с чистым небом и контрастными тенями — отличная перспектива (держит вилку за оба конца), но отнюдь не гарантированная контрактом, поэтому, естественно, я не хочу тратить время понапрасну. Так что, мадам…
Освещенный факелами фасад дома; только теперь становится ясно, что сцена происходит не в интерьере. Несколько редких слуг в темных ливреях сливаются с ночью.
— …я буду очень признателен, если инструкции, тщательно мною обдуманные, будут выполняться неукоснительно. Я достаточно наблюдателен, чтобы заметить даже мелкие изменения ландшафта. Я всегда довожу начатое до конца, чего бы мне это ни стоило, и, как вы, наверное, догадались, такое отношение к делу приносит мне огромное удовлетворение и некоторое удовольствие.
Второй день контракта с 7 до 9 часов утра. Первый рисунок. За домом. День.
На ярко освещенном, ненатурально зеленом лугу спокойно пасутся овцы. Веселая музыка.
Два лежащих под деревом барана жуют траву.
Нэвилл, размахивая широкими белыми рукавами, пытается тросточкой прогнать овец. Он бегает, пугая их.
Мистер и миссис Тэлманн возвращаются домой через парк. Они проходят за рядом подстриженных кустов, приветствуя по дороге встреченных миссис Герберт и мистера Ноиза.
Миссис Герберт провожая Тэлманнов взглядом, говорит рассеянно, вполголоса:
— Томас, вы, случайно, не помните, когда мистер Герберт упаковывал вещи, он положил свои сапоги для верховой езды?
Второй день с 9 до 11 часов утра. Второй рисунок. Парадный парк. День.
На рисунке номер 2 — ряд обелисков перед домом. Рисунок быстро продвигается. Рука Нэвилла в огромной белой манжете заштриховывает деталь. Быстрая ритмичная музыка. Вдруг рука застывает.
Нэвилл сидит под деревом перед своим визиром на розовом атласном канапе. Немного сзади стоят Тэлманны, как всегда в белом, и смотрят, как он рисует.
Мистер Тэлманн. Мистер Нэвилл, как вам пришло в голову изобразить парк таким безлюдным?
Мистер Нэвилл (не глядя на него). Рисунки, мистер Тэлманн, заказаны миссис Герберт. Как вы думаете, ей нравится, когда толпы людей топчут гравий и раскидывают землю, как свора собак в огороде?
Через визирную рамку виден пустынный парк, такой, как на рисунке: подстриженные деревья и обелиски. Мистер Нэвилл продолжает:
— В парке я привык искать покой и тишину, а шум и суета хороши на карнавале.
Миссис Тэлманн (с проникновенным выражением). Carnem levare…[ Буквально значит — «снимать мясо».] Значит, мистер Нэвилл, по-вашему, веселиться следует лишь во время религиозных обрядов? Кстати, а каким был Гефсиманский сад? [Гефсиманский сад — сад у подножия горы Елеонской, где был схвачен преданный Иудой Христос.]
Мистер Тэлманн. Весьма запущенный сад, я уверен.
Мистер Нэвилл. Конечно, мистер Тэлманн, там, скорее всего, не было геометрически расчерченных дорожек и голландских тюльпанов.
Мистер Тэлманн. Что ж, у нас есть и ливанский кедр, и иудино дерево. Может быть, мы могли бы посадить еще и райский ясень.
Мистер Тэлманн. Английские парки превращаются в настоящие джунгли. (Нэвилл невозмутимо продолжает рисовать.) Такая экзотика совершенно ни к чему. Если бы Господь намеревался поместить Сад Эдема в Англии, он бы позаботился об этом.
Нэвилл через плечо глядит на стоящих сзади Тэлманнов.
Мистер Нэвилл. Сад Эдема, мистер Тэлманн, предполагалось поместить в Ирландии, потому что ведь именно ее Святой Патрик избавил от змей.
Мистер Тэлманн. Единственное полезное избавление Ирландии от католицизма произошло благодаря Вильгельму Оранскому четыре года назад, в день моего рождения [Тэлманн имеет в виду 1 июля 1690 года -в этот день бежавший в Ирландию Яков II потерпел поражение в битве на реке Боин от Вильгельма Оранского, несмотря на поддержку семитысячного отряда французских солдат, присланных Людовиком XIV. В результате этого поражения более 400 тысяч гектаров земли было конфисковано у католиков в пользу протестантов. Более 10 тысяч ирландцев, воевавших в на стороне Якова II, были вынуждены бежать на континент и там бороться против англичан. Этот исход известен как «Отлет диких гусей» («Flight of the Wild Geese»). Вот что так радовало Тэлманна].
Мистер Нэвилл. С днем рождения, мистер Тэлманн, и если вы еще в том юном возрасте, когда не поздно получать подарки, мы с садовником можем поймать змею для вашей оранжереи [Намек на змей, которых святой Патрик изгнал из Ирландии, как святой Павел с Мальты, когда встретил на своем пути одно из этих пресмыкающихся].
Снова звучит музыка. Тэлманн какое-то время пребывает в замешательстве.
Мистер Тэлманн. Что?
Миссис Тэлманн (беря мужа под руку, чтобы увести от Нэвилла). До свидания, мистер Нэвилл.
Мистер Нэвилл (прощально вскидывая руку). До свидания, мадам.
Музыка звучит громче. Миссис Тэлманн уводит мужа.
Музыкальное крещендо. Рука с карандашом опускается на незаконченный рисунок. Конец музыки.
Второй день с 11 до 13 часов. Третий рисунок. Прачечная. День.
Банка с кистью и замотанной вокруг проволокой. Тень от визирной рамки. Другая музыка.
Мистер Нэвилл (с упреком, за кадром). Филип!
Нэвилл сидит в тени деревьев за визирной рамкой. Филип развлекается, вертя проволоку вокруг стоящей на земле банки с карандашами. Вдали — рвы, окаймляющие дорогу парапеты. Справа — деревья тенистой аллеи. Филип бросает свое развлечение и опирается о парапет.
Нэвилл продолжает рисовать, поглядывая в визир.
Через сетку визирной рамки видны развешанные на изгороди простыни. Они сушатся на солнце.
Тот же вид, но… уже на рисунке! Рисунок сильно продвинулся. Продолжает звучать музыка.
Втоpoй день с 4 до 6 часов пополудни. Пятый рисунок. Холм. День.
Вдали под холмом виднеется дом. Чета Тэлманнов сидит за накрытым низким столиком под бумажным японским зонтиком.
Они смотрят, как Нэвилл, в одной рубашке, взбирается на холм. За ними — служанка, она держит кокер-спаниеля черно-белой масти, точь-в-точь как ее собственное платье. Филип стоит рядом с принадлежностями своего хозяина.
Мистер Нэвилл (подойдя на расстояние голоса и уперев руки в бока). Я вижу, все в сборе, мадам. И что же мы сейчас узрим?
Миссис Тэлманн (успокаивающим тоном). Вы не должны удивляться, мистер Нэвилл. Мы же здесь по вашей просьбе.
Мистер Нэвилл. Но мне не нужны ни зрители, ни завтрак на траве. О, быть может, мы должны поаплодировать этому зрелищу. (Поднимает руки над головой и делает вид, что аплодирует.)
Мистер Тэлманн. Нашему бумагомарателю не угодишь. Он вечно недоволен, как…
Собака скулит, ей скучно.
Миссис Тэлманн. Вы сказали, что мистер Тэлманн… (Нэвилл карабкается к своему месту. Видны его ноги в белых чулках.) …должен явиться сюда одетым, как вы просили, и иметь при себе трость с золотым набалдашником. (Нэвилл садится и готовится к работе. Он берет свою папку.) Мы поймали вас на слове. Было еще какое-то указание, но, к счастью, я его забыла.
Мистер Тэлманн. Свист, Сара.
Миссис Тэлманн. Да уж, большое счастье.
Мистер Тэлманн. Я сегодня не в лучшем» настроении, мистер Нэвилл, из-за того, что мне пришлось надеть вчерашний костюм… В вашем распоряжении всего двадцать минут — потом я поеду кататься верхом. (Он встает, берет трость и шляпу и выходит из кадра.)
Мистер Нэвилл (голос за кадром). Тогда, сэр, пожалуйста, займите свое место.
Миссис Тэлманн. Пойду прогуляюсь. Пойдем, Мария. Нам надо дать собаке побегать.
Они встают. Служанка берет собаку на руки. Музыка. Тэлманн занимает свое место перед Нэвиллом. Обе женщины удаляются.
Мистер Нэвилл (голос за кадром). Прошу вас, сэр, немного левее. И надуйте щеки.
Нэвилл рисует стоящего к нему спиной Тэлманна на фоне пейзажа.
Мистер Тэлманн. Это еще почему?
Мистер Нэвилл. Потому что в прошлый раз, сэр, вы свистели. Мелодию, которую в вашем исполнении не узнал бы даже композитор.
Тэлманн оборачивается. Глядя на ленты, украшающие полы его камзола, можно подумать, что он одет в платье с кринолином. Во всяком случае, он, как всегда, в белом,
С последним аккордом музыки мы видим сильно продвинувшийся рисунок с фигурой мистера Тэлманна.
Мистер Нэвилл (голос за кадром). Смотрите, мадам, у этого человека нет головы. Что вполне типично для немца!
Комната миссис Герберт. День.
Это вторая «интимная встреча» Нэвилла и миссис Герберт.
Миссис Герберт лежит на животе на постели. Ее расстегнутое платье обнажает спину. Растрепанные волосы свисают на плечи. На окне клетка с птичкой. Нэвилл в одной рубашке и черном парике показывает миссис Герберт рисунки, разложенные за ней на кровати.
Миссис Герберт (грустно). Мистер Нэвилл, вы говорите о моем зяте.
Не желая больше смотреть на рисунок, она отворачивается. По щекам ее катятся слезы.
Мистер Нэвилл (оценивающе вертит рисунок). Ради всего святого, мадам, он будет отцом вашего внука — когда-нибудь. Может быть, лучше поговорим об этом?
Миссис Герберт (обхватив голову ладонями; грустно). Да вы просто рисуете карикатуры, издеваясь надо мной и моими деньгами.
Мистер Нэвилл (отступая к окну и возвращаясь с одной туфлей в руке). Полагаясь на свою память, а также при помощи трех портретов, висящих в доме, и ваших знаний я намерен изобразить на этих плечах… (Рисунок с фигурой Тэлманна. Кончиком туфли Нэвилл тычет в его голову. Тень от туфли мечется по рисунку.) …голову мистера Герберта, что будет более уместно, ибо он — единственный настоящий хозяин имения. (Убирает туфлю от рисунка и так, с туфлей в руке, поворачивается к окну.)
Миссис Герберт. Если только он вернется.
Мистер Нэвилл. Мадам, вы говорите странные вещи.
Миссис Герберт. Если он вернется домой ко мне.
Второй день с 6 до 8 часов вечера. Шестой рисунок. Нижняя лужайка. День.
Музыка за кадром.
На первом плане — визирная рамка, на втором — статуя Гермеса. Слева, на нижней ветке дерева белеет зацепившаяся за ветки рубашка. В глубине — фасад дома.
В саду, под голубым зонтиком — стол с рисовальными принадлежностями; в глубине — подстриженные кусты.
Филип сидит на складном стульчике. Увидев приближающего от дома Нэвилла, он встает.
Вдали, за деревьями мелькает служанка.
Нэвилл откидывает назад тяжелые локоны своего черного парика и садится под зонтик. Слуга подает ему папку для рисунков. Слышно пение птички.
Рисунок, на котором можно узнать деревья и статую Гермеса перед домом.
Нижняя лужайка со статуей Гермеса и деревьями.
Деталь рисунка, представляющего лужайку: на нижних ветвях дерева, конечно же, ничего нет!
Нэвилл раздраженно пытается сорвать тонкую рубашку с ветки дерева, но она зацепилась и не поддается. Он делает отчаянный рывок и смотрит прямо в камеру, как бы призывая в свидетели того, как нарушают его инструкции. Музыка смолкает. В порыве вдохновения Нэвилл решает снова повесить рубашку туда, где она была. Затем бессильным жестом разводит руками и возвращается к визиру, пнув ногой по дороге какой-то камешек.
После обеда второго дня. Ночь.
Миссис Герберт за столиком, покрытым белой скатертью. Напротив нее миссис Тэлманн кладет руку на руку беззвучно плачущей матери. Мягкий свет свечей. Миссис Тэлманн шепчет:
— Матушка…
Миссис Герберт отнимает вторую руку от лица и кладет ее на руку дочери, говорит с рыданием в голосе:
— Я горюю оттого, что мистера Герберта нет дома.
Миссис Тэлманн, помолчав, серьезно:
— Да, матушка.
Она снимает руку с руки плачущей матери.
<span style=»font-style:italic;»>Питер Гринуэй.</span><span style=»font-weight:bold;»>Контракт рисовальщика</span><span style=»font-style:italic;»>Перевод Риммы Черниковой и Елены ДорышевойЖурнал «Киносценарии» No 3-4/1995</span>
За кадром кастрат поет барочную песню:
«Наконец сверкающая Царица ночи своим черным поцелуем убивает, убивает день…»
Песня под сурдинку звучит в последующей сцене, усиливаясь на появляющихся между планами титрах.
Дом мистера Герберта. Вечер. Действие происходит около 1690 года. Одетые в белое, с тяжелыми красными бантами на плечах или на талии, в белоснежных париках чудовищной высоты, гости и хозяева дома болтают при свете свечей и отблесках огня в камине, попивая красное вино и заедая его фруктами, живописно громоздящимися в высоких и низких вазах, расставленных во всех залах, где происходит прием. Позы персонажей напоминают парадные портреты той эпохи, в частности полотна Кнеллера и Лели. Первый эпизод, являющийся как бы прологом фильма, своей тяжелой, удушливой атмосферой контрастирует с последующими натурными сценами. Первые планы, все более и более темные, вызывают в памяти глубокие тени с картин Караваджо.<!— more —>Собеседники сходятся и расходятся, образуя все новые группы, пока практически все присутствующие не поговорят друг с другом. Разговор идет о садоводстве -новомодном увлечении, но на фоне этой болтовни все более важное место занимает драма, завязывающаяся между педантичным рисовальщиком и чрезвычайно настойчивой заказчицей.
Крупный план человека — во весь экран — с напудренным лицом, нарумяненными скулами и глазами, блистающими, как два черных озера, из-под белого шелковистого парика. Это мистер Ноиз, нотариус и главный управляющий поместья Гербертов. Он ест сливу, и его зубы поблескивают в свете горящей перед ним свечи.
Мистер Ноиз. Мистер Чандос был из тех людей, что проводят больше времени с садовником, чем с женой. Они беседовали о сливовых деревьях ad nauseam [до тошноты]. По его милости все, кто жил в его доме, с ужасом ждали сентября, ибо они объедались сливами так, что кишки их начинали издавать громоподобные звуки (отводит взгляд), а зады болели от напряжения. Он построил часовню в Фованте, в которой скамьи были сделаны из сливы, так что домашние до сих пор вспоминают Чандоса из-за заноз в заду.
На черном фоне возникает написанное мерцающими красными буквами имя одного из героев фильма, а под ним — белыми буквами имя исполнителя роли. Песня кастрата за кадром звучит громче:
— «Наконец сверкающая Царица ночи своим черным поцелуем убивает, убивает день».
Группа из четырех человек, с бокалами
красного вина и веерами в руках, расположилась полукругом, за их спинами видны другие гости.
Миссис Клемент (вдова землевладельца, вторая слева). Несколько лет назад в Амстердам из Англии возвратились два голландца. Они рассказывали, что Олхэвингуэй очень напоминает их родину — там столько воды, столько декоративных прудов, столько каналов, столько бассейнов и фонтанов. Там даже есть ветряной насос. Им и в голову не могло прийти, что батюшка превратил свое поместье в сплошные водоемы только потому, что панически боялся пожара.
Ее слушатели абсолютно безучастны, время от времени они пригубливают из своих бокалов. Миссис Клемент продолжает, обмахиваясь веером:
— Даже под парадным крыльцом было помещение, где стояло двести ведер, полных воды. Я это точно знаю, потому что каждый раз, когда мне было невтерпеж, мы с братом бежали туда. (Она смеется; остальные несколько смущенно отпивают из бокалов.) Эти ведра были наполнены еще до матушкиной смерти, и, наверное, они и сейчас еще там, с водой тридцатилетней давности… (Она говорит так громко, что гости, стоящие позади группы, оборачиваются взглянуть на нее.) …ну, конечно, смешанной с небольшой частью меня самой: я тогда мочилась, как лошадь, да и сейчас тоже. (Разражается глупым смехом, прикрывая лицо сложенным веером.)
Продолжение титров. На этот раз возникает дата: АВГУСТ 1694 [Эта дата выбрана не случайно: в 1689 году английский король Яков II Стюарт, защищавший католиков, был низложен и к власти пришел Вильгельм III Оранский. В последующем диалоге содержится намек на яростную борьбу, развернувшуюся в эти времена между английскими католиками и протестантами. 1694 год — это дата зарождения подлинного парламентского строя и основания Английского банка. Автор, несомненно, хотел подчеркнуть значение денег в жизни англичан той поры].
Певец (звук за кадром усиливается). «Для тех, кто гуляет, гуляет по парку, по парку, в надежде найти любовь…»
Два худых, чрезмерно набеленных лица с симметрично расположенными мушками на скулах, у правого персонажа — справа, у левого — слева, с подведенными глазами и резко очерченными кроваво-красными губами. Это Пуленки, два брата-близнеца. Справа и слева от них горят две симметрично расположенные свечи, освещая белые манжеты и букли париков, которые соприкасаются — так близко братья стоят друг к другу.
Мистер Пуленк I (тот, что слева). В Саутгемптоне есть один дом, который всегда восхищал меня, потому что сбоку он выглядит таким плоским. Он построен из белого портлендского камня, и в пасмурную погоду кажется, будто он опирается на небо. Особенно по вечерам.
Мистер Пуленк II (тот, что справа). Его хозяйка — некая мисс Энтерим, дама, не имеющая мужа.
Мистер Пуленк I. Если смотреть сбоку, мисс Энтерим не имеет также ничего…
В кадре — молодой человек, черные волосы и одежда которого странным образом контрастируют с белыми париками и одеждой остальных участников приема; это мистер Нэвилл.
Пуленк I (за кадром). …заслуживающего внимания.
Мистер Нэвилл. Возможно, поэтому, в отличие от дома, эта дама не имеет опоры.
Мистер Пуленк I поворачивается влево, несомненно к Нэвиллу, находящемуся за кадром:
— Плоскость обоих, мистер Нэвилл, вам как живописцу и рисовальщику…
Мистер Пуленк II. …могла бы показаться занятной… наверное.
Мистер Пуленк I поворачивается, оба брата оказываются почти щека к щеке и говорят вместе:
— Особенно по вечерам… (Переглядываясь) …если смотреть сбоку.
Появляются следующие титры — белые на черном фоне.
Певец за кадром продолжает петь:
— «Для тех, кто гуляет, гуляет…»
Полдюжины персонажей, собравшихся вокруг одного стола, при свете свечей играют в карты или глядят на играющих. Два человека в огромных париках, доходящих им до поясницы, обрамляют сцену справа и слева. В глубине сцены — дама внимательно смотрит в свои карты, прежде чем открыть одну из них.
Мистер Сеймур (тот, что справа). …Говорят, что герцог де Корси попросил своего фонтанных дел мастера подняться с ним на самый верх построенного им хитроумного каскада и спросил, смог бы он сотворить подобное чудо для кого-нибудь другого. Механик, рассыпаясь в благодарностях и любезностях, наконец признал, что если найдется достаточно богатый заказчик, то смог бы. Тогда герцог де Кореи тихонько толкнул его в спину, и бедняга нашел свою смерть под водой.
Все смеются, кроме сидящей в глубине дамы с картами. Она остается невозмутимой.
Продолжение вступительных титров.
Певец. «…Надеясь на успех, которого они обязательно достигнут…»
Четыре человека стоят за столом с роскошными фруктами; сцена освещается свечами. Слова персонажей, находящихся справа, не слышны. Беседуют мужчина и женщина, которых мы видим в профиль. Они держатся напряженно и скованно.
Миссис Пирпойнт (брюнетка, волосы которой украшены очень высокой тиарой из серебряных кружев). Ну что, мистер Ноиз, у вас не найдется для меня никакой пикантной сплетни?
Мистер Ноиз. Мадам, я здесь для того, чтобы развлекать гостей, поэтому, я уверен, рано или поздно я смогу раздобыть что-нибудь для вас.
Миссис Пирпойнт. Значит, у вас здесь особая роль, чего нельзя сказать об остальных (Ноиз отпивает глоток красного вина из бокала), ведь они собираются только для того, чтобы выразить свое доверие к деньгам друг друга.
Мистер Ноиз. Мадам, ведь вы тоже из их круга.
Миссис Пирпойнт. Меня приглашают только благодаря моему примерному поведению в обществе мистера Сеймура. (Слышен женский смех; мистер Ноиз глядит в сторону
той, что смеялась.) Строго говоря, я не столько член этого общества, сколько его собственность. (Дважды качает сложенным веером.)
Мистер Ноиз. Раз уж вся компания собралась здесь, чтобы поговорить именно о деньгах, да еще с удовольствием, вы должны быть достойно вознаграждены. Я бы не пожалел для вас двух цветников и аллеи апельсиновых деревьев.
Миссис Пирпойнт. А вы не слишком щедры, мистер Ноиз.
Мистер Ноиз. Пока что я не достаточно богат, чтобы предложить вам больше, однако очень скоро все изменится. (Светским тоном, почти не глядя на нее.) В настоящий же момент, находясь в обществе тринадцати человек, владеющих большим куском английской земли, вы бы могли рассматривать эти два цветника и апельсиновую аллею как начало, и будучи дамой… в итальянском вкусе (переглядываются), вы, мадам, должны оценить апельсины по достоинству. У них такой чудесный аромат и освежающий вкус.
Женщина, стоящая справа, элегантно обмахивается веером.
Конец вступительных титров: имя режиссера Питера Гринуэя ложится на финал музыкального сопровождения… и акцентируется недружными аплодисментами.
Певец. «…Даже статуи дышат».
Две беседующие дамы, мать и дочь, едва смотрят друг на друга. Одна стоит впереди, другая за ее спиной. Их темные локоны почти полностью скрыты под высокими перламутрово-белыми уборами. Перед ними — величественная композиция из фруктов и тыкв.
Миссис Герберт (старшая, мать второй). Как ты думаешь, твой отец пригласит мистера Нэвилла сделать рисунки нашего дома?
Миссис Тэлманн. Может статься, шансы мистера Нэвилла, да и ваши тоже, увеличатся, если вы пригласите его сами?
Миссис Герберт. О, для меня это слишком уж сложно. Твоего отца может удивить несвойственная мне смелость.
Миссис Тэлманн (слегка улыбаясь). Ну, значит, вы удивите его, а, возможно, и мистера Нэвилла. Но если это пугает вас, матушка, мы могли бы обвинить во всем самого мистера Нэвилла.
Мистер Нэвилл стоит между мистером Клементом и мистером Тэлманном и держит тарелку со сливами. Их освещают две свечи.
Мистер Нэвилл. В моей власти порадовать или огорчить заказчика, изобразив его дом в тени… (Подняв правую руку в широкой белой манжете, бросает тень на свое лицо.) …или на ярком солнце. Вероятно, я даже до некоторой степени способен вызвать ревность или удовольствие мужа… (Берет сливу с тарелки и держит ее в руке.) …нарисовав его жену… (Медленно поднося сливу ко рту.) …одетой или раздетой.
Те двое, что смотрят на него, отводят глаза с едва скрываемым неодобрением.
Миссис Тэлманн и мистер Герберт — ее отец — едва смотрят друг на друга. Он находится перед зеркалом в оправе из золотой листвы с пятью свечами. Слышна приглушенная игра на клавесине. Оба персонажа освещены мягким, интимным светом, бросающим на их кожу чувственные отблески и заставляющим сиять белые парики и кружева.
Мистер Герберт. Миссис Клемент спросила, есть ли у меня жена. Этот вопрос показался мне несколько нелепым. (С притворным возмущением.) Ей же известно, что у меня есть парк — как же она может не знать, есть ли у меня жена или нет?
Миссис Тэлманн (очень сдержанно). Возможно, это из-за того, что вы всем сообщаете о первом и молчите о второй. Но, по-моему, нелепо было бы ожидать такта и скромности от такой дамы, как миссис Клемент.
Мистер Герберт. Зато твоя мать слишком носится со своей скромностью. Ей следовало бы больше выезжать. Она прозябает в тени.
Миссис Тэлманн (жестко). Она не прозябает, батюшка, а даже если и так, то вы отлично знаете, что причиной тому -ваше безразличие. (Она бросает на него взгляд, и тут же отводит глаза.) Дом, парк, лошадь, жена — такова иерархия ваших ценностей.
Мистер Герберт. Ерунда!
Мистер Нэвилл и миссис Герберт глядят друг на друга в полутьме, едва разрываемой светом свечей. Перед ними на столе серебряное блюдо с фруктами, в глубине — окно.
Миссис Герберт. Мне бы очень хотелось, мистер Нэвилл, чтобы вы сделали рисунок поместья моего мужа.
Мистер Нэвилл (удивленно). Почему, мадам?
Миссис Герберт. Мой супруг — гордец, и он счастлив чувствовать свою связь с каждым камнем, с каждым деревом своего имения в каждый момент своей жизни как наяву, так и, без сомнения, во сне, хотя я уже не так хорошо знакома с его снами, с тех пор, как…
Мистер Нэвилл. Мадам, если ваш супруг так привязан к своим владениям, вряд ли, обладая оригиналом, он захочет иметь копию.
Двое мужчин в чудовищных париках — мистер Герберт и мистер Сеймур. Между ними — горящая свеча, сзади на стене — одно из зеркал с пятью свечами. Слышны звуки спинета.
Мистер Герберт. Не одобряю я этих самонадеянных юнцов. (Поедая сливу.) Тщеславие у них, как правило, превосходит способности.
Мистер Сеймур. Мистер Нэвилл наделен способностями в достаточной мере, чтобы очаровывать там, где он не может поразить. А уж жен богачей он умеет и очаровывать и поражать.
Мистер Герберт. Это встречается не так уж редко, мистер Сеймур.
Они наклоняются над свечой друг к другу; Сеймур высвобождает ухо из-под парика. Мистер Герберт продолжает доверительным тоном:
— Поедемте завтра со мной в Саутгемп-тон, и я покажу вам, как произвести впечатление на даму.
Миссис Тэлманн и Нэвилл. Он стоит немного сзади. На темном фоне освещен лишь его профиль. Две свечи; в глубине справа — зеркало.
Миссис Тэлманн (воодушевленно и очень громко). Батюшкино имение,скорее, можно назвать скромным, мистер Нэвилл. (Он поворачивает лицо к молодой даме.) Но, поскольку скромность здания не претит вам, быть может, я могла бы… (Поднимая на него глаза.) …убедить вас нарисовать дом?
Мистер Нэвилл (возводя глаза к небесам, с ироническим вздохом). Ага! Подобное
предложение мне уже сегодня поступало. Я, конечно, заинтригован такими согласованными действиями, но, мне кажется, мадам, при данных обстоятельствах — могу я быть откровенным? — ни вы, ни ваша матушка не сможете оплатить моих услуг.
За столом сидит миссис Герберт, справа за ней стоит Нэвилл. Он ест руками, не очень изысканно. На переднем плане огромная свеча, другая — слева, немного сзади.
Миссис Герберт, поигрывая бокалом и не глядя на Нэвилла:
— Но почему бы вам не воспользоваться нашим гостеприимством? Приходите завтра прогуляться по парку мистера Герберта.
По-прежнему слышна приглушенная музыка.
Мистер Нэвилл, держа тарелку в руке:
— Мадам, не отрицаю, что сделал бы это с удовольствием, но, боюсь, несмотря на вашу настойчивость, я буду вынужден вам отказать, поскольку у меня есть заказ, который я должен закончить до наступления сезона сбора яблок, а затем я буду в распоряжении лорда Чарборо, пока не будет выпит сидр из яблок урожая будущего года.
За столом сидит мистер Герберт. Перед ним — ваза с фруктами. Он поворачивается, следя за этим обменом репликами.
Нэвилл и миссис Тэлманн рядом за столом. Они видны в три четверти оборота, со спины. Две свечи горят справа и слева от них, и две — в глубине между ними. Колкая, ироничная музыка.
Мистер Нэвилл. Мадам, ваша матушка непременно желает запечатлеть этот дом на бумаге, или, быть может, это, на самом деле, ваше желание, а матушка просто старается для вас?
Миссис Тэлманн. Признаться, мистер Нэвилл, это я обратилась к вам от матушкиного имени. Однако и она это делает не ради себя, а ради своего мужа.
Мистер Нэвилл. Значит, эта просьба прошла долгий и извилистый путь. Я польщен. Но почему мистер Герберт сам не заказал эти рисунки?
Миссис Тэлманн. Цель наших усилий — как раз избежать этого. Вы, мистер Нэвилл, должны, как мы надеемся, послужить делу примирения.
Нэвилл и миссис Герберт. В глубине на столике — цветы.
Миссис Герберт держа перед собой бокал с красным вином, говорит сдержанным тоном:
— Мистер Нэвилл, как же мне убедить вас погостить в Комптон Эн-сти? — и отводит взгляд.
— Никак, мадам.
Миссис Герберт опускает взгляд на свой бокал:
— Но вас ведь можно купить, мистер Нэвилл. Сколько это будет стоить?
— Больше, чем вы можете позволить себе заплатить, мадам. Но, должен признаться, что главная причина моего отказа — привычка к праздности.
Кончается игра на спинете, слышны жидкие аплодисменты. Мистер Нэвилл берет бокал со столика позади миссис Герберт и принимает довольно бесцеремонную позу по отношению к собеседнице:
— Я назначаю цену пропорционально удовольствию, которое надеюсь получить.
Здесь я вряд ли получу большое удовольствие, мадам.
Он уходит. Она потрясена и провожает его глазами, так и не донеся бокал до приоткрытого рта. Появляется одетая в черное с белым гувернантка с ребенком на руках. Он тоже в тяжелом парике. Миссис Герберт целует его ручку, гладит ему щечку. Слышен сдавленный смех. Она оборачивается туда, откуда донесся смех. Гувернантка с ребенком уходит. Миссис Герберт опускает глаза, подносит бокал с губам. Слева появляется ее муж.
Мистер Герберт (жестко). Мадам, завтра рано утром я отправляюсь в Саутгемп-тон… (Он берет бокал у нее из рук, не давая выпить, какой-то момент она смотрит на свою опустевшую руку, затем опускает ее.) …поэтому пришел попрощаться сейчас. (Повышая голос, противным тоном.) Не начинайте без меня сенокос, не покидайте поместья, не пейте мой кларет.
Ставит бокал на стоящий между ними столик. Еще более возвышает тон:
— Я вернусь не раньше, чем закончу дела, то есть, по меньшей мере, дней через четырнадцать. Спокойной ночи, мадам.
Она опускает глаза. Он берет свой бокал. Нэвилл стоит за ширмой, закрывающей его по грудь, с бокалом красного вина в руке.
Появляется миссис Герберт. Снова слышна барочная песня.
Миссис Герберт (тихо). Я решила, что вам нужно обязательно поселиться здесь и сделать двенадцать рисунков поместья моего мужа. Муж пробудет в Саутгемпто-не не меньше двенадцати дней. Это достаточный срок для вас?
Мистер Нэвилл отвечает громко, тоном, в котором странным образом отсутствует деликатность:
— Во-первых, мадам, вы выдвигаете требование, как будто мы сегодня не обсуждали ваше предложение. Во-вторых, вы увеличиваете число рисунков, по меньшей мере, в двенадцать раз. В-третьих, вы устанавливаете мне жесткие временные рамки. И в-четвертых, вы хотите, чтобы я приступал немедленно. Миссис Герберт тоже повышает голос:
— Мистер Нэвилл, мы имели возможность убедиться, что вам по силам выполнить все четыре условия.
Она поворачивается и проходит за его спиной. Музыка за кадром продолжает звучать.
Мистер Нэвилл. Ваши требования чрезмерны. (Она застывает с другой стороны от него. Они смотрят друг на друга.) Таковыми же будут и мои.
Наконец появляется название фильма, — красное на черном фоне. Звучит барочная песня.
Библиотека. Ночь.
Мистер Ноиз сидит между мистером Нэвиллом и миссис Герберт. Перед ними на столике лежит лист бумаги. Сцена освещается пламенем лишь одной свечи.
Мистер Нэвилл (играя перстнем с печаткой на правой руке). Условия договора, мистер Ноиз, следующие: я обязуюсь за двенадцать дней исполнить двенадцать рисунков дома, сада, парка и парковых построек, принадлежащих мистеру Герберту. Выбор натуры для рисунков оставлен на мое усмотрение, но подлежит одобрению миссис Герберт.
Миссис Герберт (положа руку на декольтированную грудь). Со своей стороны, Томас, я готова уплатить по восемь фунтов за рисунок, предоставить кров и стол мистеру Нэвиллу и его слуге — и…
Поскольку она не закончила, мистер Нэвилл выжидательно наклоняется к ней.
Мистер Ноиз (почти неслышным шепотом). …и, мадам?
Миссис Герберт, …и дать согласие встречаться с мистером Нэвиллом наедине и выполнять все его желания, которые могли бы доставить ему удовольствие.
Нэвилл с удовлетворением поднимает глаза к небу. Ноиз смотрит на миссис Герберт.
Первый день контракта с 7 до 9 часов утра. Первый рисунок.
Общий вид дома. Экспрессивная музыка. На ярко-зеленой лужайке поставлены стол и стул черного дерева, а также решетчатая визирная рамка. Быстро подходит Нэвилл. Он одет в черный костюм с белым жабо и манжетами и белые чулки. Его слуга Филип в огромном белокуром парке идет за ним, нагруженный черным чемоданчиком и папкой для рисунков на черной деревянной подставке. Нэвилл какое-то время рассматривает дом, затем садится на стул с прямой высокой спинкой. Филип кладет чемоданчик на стол и протягивает Нэвиллу папку для рисунков. Тот берет ее.
Голос за кадром комментирует:
— Распорядок дня, необходимый для выполнения рисунков в Комптон Энсти. Для рисунка номер 1: от семи до девяти часов утра весь участок позади дома, от конюшен до прачечной, должен быть свободен.
Рядом с Нэвиллом суетится слуга, он раскладывает складной стульчик и устраивается подле хозяина.
На расчерченном листе — то есть снабженном такой же решеткой, как и визирная рамка, — рука Нэвилла в черной перчатке, с пышной белой манжетой, проводит первую горизонтальную линию, соответствующую крыше здания, затем — косую линию.
Нэвилл в черной шляпе с широкими полями, украшенной огромным белым страусовым пером, сидя на стуле наклоняется, чтобы глянуть в свой визир. Слуга чинит карандаши.
Общий вид дома: крыши, окна… За одним из окон кто-то движется.
Голос за кадром продолжает комментировать:
— Никто не должен пользоваться главными воротами конного двора…
Лист с грифельным рисунком, уже весьма продвинувшимся. Рука тщательно вырисовывает окно, затем заштриховывает его.
— …черным ходом в дом…
Окно открывается и в нем появляется служанка.
— …открывать окна и передвигать мебель в задних помещениях дома.
Нэвилл в бешенстве наклоняется вперед, не спуская глаз с окна.
В окне служанка вытряхивает простыни.
Нэвилл выпрямляется и складывает руки на стоящей у него на коленях папке с рисунками.
Лицо рисовальщика через решетку визирной рамки. Финальные аккорды экспрессивной музыки.
Первый день с 9 до 11 часов утра. Второй рисунок. Парадный парк.
Общий вид зеленого сада: подстриженные изгороди из букса и тиса, каменные обелиски и бюсты на высоких постаментах составляют классический пейзаж внушительного английского поместья той эпохи. Слева — ряд апельсиновых деревьев в кадках, справа -каменные обелиски и подстриженные кусты. В глубине гуляет одетая в черное с белым гувернантка с мальчиком. Ребенок одет во все белое, на нем огромный парик, локоны которого ниспадают ему до колен. Они приближаются.
Гувернантка (по-немецки). «А» — ist fur Apricot. «M» — ist fur Marilla [«А» — абрикос. «M» — морелла.].
Парк. Вдалеке виден дом, на полпути к нему — величественный кедр.
Быстро приближается Нэвилл в сопровождении слуги, толкающего за ним тележку со всеми необходимыми принадлежностями.
Слуга по приставной лестнице забрался на дерево и бросает сверху плоды — сливы? — в передник служанки, которая затем высыпает их в большую корзину, стоящую у ее ног.
Голос гувернантки. «С» — ist fur Citrone… Citrone…[ «Л» — лимон… лимон…]
Слева — папоротники, справа — стриженая изгородь; Нэвилл с развевающимися по ветру манжетами удаляется большими шагами, держа под мышкой папку с рисунками.
— «А» — ist fur Ananas… [«А» — ананас…]
Гувернантка медленно приближается вдоль ряда апельсиновых деревьев, держа ребенка за руку. Высокая трава, сиреневые цветы. Проходит Нэвилл и исчезает за дверью в каменной стене.
— «Р» — ist fur Pinapple [«Ш» — шишка].
Крестьянин согнулся над цветочным бордюром. В глубине парка слуга толкает свою тележку.
Голос за кадром продолжает комментировать:
— Для рисунка номер 2…
Слева — сиреневые цветы, справа, на стене, — каменная урна. Появляется Нэвилл, останавливается и снимает шляпу.
— …от девяти до одиннадцати часов утра…
Через визирную рамку виден Филип, слуга Нэвилла, и два садовника, один — рядом с Филипом, другой — посередине ряда обелисков. Немного дальше еще два садовника. Справа медленно приближается гувернантка с ребенком. Слева садовник толкает тачку.
— …нижние газоны около дома и регулярный парк должны быть свободны. Не должно открывать или закрывать окна на верхнем этаже.
Появляется Нэвилл и останавливается перед визирной рамкой, почти полностью ее загораживая. Он стучит тростью по визиру, прогоняет слугу. Музыкальное крещендо. Все торопятся освободить пространство. Даже Нэвилл покидает кадр. Остается опустевший пейзаж: подстриженные деревья и каменные обелиски на изумрудном газоне. Слышно пение птиц.
Открывается папка с рисунками; руки Нэвилла в черных перчатках убирают черные ленты папки с разграфленного, как визирная рамка, листа бумаги и начинают наносить первые линии рисунка.
Голос мистера Тэлманна за кадром:
— Ваш мистер Нэвилл, Сара, обладает почти божественным даром опустошать ландшафт.
Супруги Тэлманн, одеты в белое. На нем, по обыкновению, кошмарный парик, кудрявый, как баран, а в руке громадная, тоже белая, шляпа; на миссис Тэлманн -шляпа с полями, в руке зонтик. Другой рукой она опирается на руку мужа. За ними купа кустов. Слышно пение птиц.
Мистер Тэлманн. Чудо, что птицы еще поют.
Миссис Тэлманн. Если бы они перестали, мистер Нэвилл вряд ли заметил бы разницу…
Мистер Нэвилл сидит на канапе узорчатого темно-розового атласа с папкой для рисунков на коленях. У его — ног коробка с принадлежностями. Сам он наклонился к визирной рамке. Его слуга сидит в тени дерева.
Миссис Тэлманн (голос за кадром). Его отношение к природе сугубо практическое.
Дом. День.
Миссис Герберт смотрит в сад из распахнутого окна. Рядом стоит мистер Ноиз. На подоконнике — букет цветов.
Миссис Герберт. Томас, почему это мистер Нэвилл проявляет такой интерес к моим простыням?
Первый день с 11 до 13 часов. Третий рисунок. Прачечная. День.
Тенистая аллея с большими деревьями. Слева, над небольшим каменным парапетом, выходящим на водяной ров, стоит визирная рамка. В глубине слева — часть дома, перед которым служанка — несомненно, прачка — выливает ушат воды на развешанные на изгороди простыни; позади нее на веревках сушатся другие простыни. В аллее появляется Нэвилл, подходит и опирается на парапет рядом с визиром. Он смотрит на прачку. Звучит музыка.
Мистер Ноиз (голос за кадром). Мадам, он собирается изобразить их мокрыми около прачечной.
Миссис Герберт (голос за кадром). Мокрыми? Почему мокрыми?
Мистер Ноиз (голос за кадром). Мадам, не могу знать. Возможно, у него сохранились теплые воспоминания о раннем детстве.
Нэвилл садится спиной к нам, его длинный черный парик закрывает от нас визир, в который он смотрит.
Голос за кадром комментирует:
— Для рисунка номер 3: от одиннадцати часов утра до часу пополудни задняя часть дома и северное крыло должны быть свободны.
Папка для рисунков открывается на чистом разграфленном листе бумаги, на который рука Нэвилла, затянутая в черную перчатку, наносит вертикальную линию, затем более короткую косую слева, начиная рисунок.
Голос за кадром продолжает комментарии:
— На участке, используемом для сушки белья, все должно оставаться в неприкосновенном виде, по договоренности…
Нэвилл — анфас, слуга стоит за его спиной.
— …между рисовальщиком и прачкой, которая несет полную ответственность…
Вид от дома: на изгороди сушатся простыни, на газоне стоят ушаты, Нэвилл и Филип в глубине кадра. Порхая, пролетают бабочки. Слышно пение птиц. Музыкальное крещендо.
Комментарий за кадром заканчивается словами:
-…за расположение белья.
Кабинет миссис Герберт. День. Музыка за кадром продолжает звучать. Это первая интимная встреча миссис Герберт и Нэвилла. Последний развалился на канапе, опершись рукой о спинку. В глубине — застекленная дверь с частым переплетом; комната погружена в полутьму: ставни снаружи, должно быть, закрыты Появляется миссис Герберт и спешит закрыть внутренние ставни стеклянной двери. Она поворачивается спиной — шнуровка ее платья распущена. Музыка смолкает.
Мистер Нэвилл (повелительным тоном). Мадам, я рад, что вы расстегнули платье, как я просил.
Он встает, грубо привлекает ее к себе на софу и рвет шнурки ее корсажа, затем бесцеремонно стаскивает с нее платье, дергая за рукава как одержимый. Миссис Герберт прерывисто дышит. Она скорее лежит, чем сидит на канапе в своем головном уборе из белых кружев, напоминающем тиару. Нэвилл срывает с нее платье, обнажает ей грудь. В глубине, справа, апельсины в низкой вазе; ставни стеклянной двери, которые миссис Герберт не успела закрыть до конца, слегка приотворены.
Мистер Нэвилл. Вы не знаете, ваш супруг не советовался с садовником мистера Сеймура, когда прививали грушевые деревья?
Миссис Герберт (сдерживая рыдания). Мы…
Мистер Нэвилл. Простите, мадам, вы говорите недостаточно громко.
Миссис Герберт опирается на спинку канапе, задыхаясь и кашляя;
— Мы… мы не знакомы с садовником мистера Сеймура…
Мистер Нэвилл грубо вытягивая ее обнаженную руку, продолжает глумливым тоном:
— Вот как…
Миссис Герберт. …Мистер Нэвилл…
Мистер Нэвилл (поднимая ее правую руку над головой). Деревья плохо сформированы — угол между ветвями и стволом слишком острый… (Он поднимает ее вторую руку, как две ветви дерева; она тяжело дышит.) …но сами по себе они хороши. А как груши, мадам? (Он отводит кружева ее убора, сжав ее груди, целует их. Она сгибает руки, кладет их за голову; его не видно за ней.) Они съедобны, когда поспеют?
Сад. День.
Через визирную рамку виден освещенный солнцем сад. Его лучезарность резко контрастирует с полумраком помещения в предыдущем кадре. Сидя на стуле и зажмурив один глаз, на нас глядит через визир мальчик в огромном белом парике.
Гувернантка, стоя за ним, излагает по-немецки начало мифа о Персефоне:
— Давным-давно, в античной Греции… Рука ребенка с тяжелым перстнем на пальце, слишком крупным для детской руки, в кружевной манжете, пытается тоже нарисовать дом, подражая Нэвиллу, но грифельным карандашом на зеленой грифельной доске.
— …жила-была прекрасная царевна по имени Персефона.
Ноги мальчика, сидящего на стуле Нэвилла, не достают до земли. На заднем плане — деревья и пасущиеся овцы.
— Однажды явился злой царь Плутон и унес Персефону в подземное царство…
Вдали два раза бьет колокол. В кадре — те же двое, анфас; справа от них — угрожающая черная тень. Гувернантка продолжает:
— …Но мать Персефоны, богиня, так плакала, что властелин подземного царства растрогался и вернул ей дочь.
Рука ребенка указательным пальцем с перстнем стирает с доски неверную линию, затем проводит новую. Но нажим слишком сильный — грифель противно скрипит по доске.
Туалетная комната. День. Прилегающая к будуару туалетная комната. Полумрак; горящие свечи отражаются в зеркалах. На туалетном столике стоит тазик. В раскрытую дверь входит миссис Герберт. Голубоватый свет, просачивающийся через закрытые ставни будуара, контрастирует с золотистым светом туалетной комнаты. Миссис Герберт все еще в полурасстегнутом платье, в приступе тошноты она зажимает рот рукой. Ее тошнит чем-то белым в тазик. Кружева ее головного убора тоже попадают в таз. Она икает, рыгает…
Первый день с 2 до 4 часов пополудни. Четвертый рисунок. Южная сторона дома. День.
Снова сияющий под ярким солнцем сад контрастирует с удушливой атмосферой предыдущей сцены. На заднем плане -дом. На сей раз это южный фасад, на который выходят окна спальни миссис Герберт и музыкальный салон миссис Тэлманн, где она иногда играет на спинете. Именно ее игру негромко слышно в этой и последующих сценах. Заложив руки за спину, слуга смотрит на четырех садовников, разравнивающих гравий на аллее. Они движутся справа налево, поднимая за собой облако пыли. Появляется Нэвилл. Филип встает слева от него.
Комментарий за кадром:
— Для рисунка номер 4 от двух до четырех часов пополудни западное крыло дома и примыкающий к нему участок должны быть свободны. Не позволяется ставить здесь лошадей, кареты и другие экипажи, нельзя трогать гравий на дорожках.
Нэвилл отдает шляпу слуге и садится за стол. Филип помогает ему устроиться.
— Не должно топить печей, дым от коих может быть виден с фасада.
Нэвилл хлопает в ладоши, давая знак садовникам прекратить работу. Те подчиняются и уходят.
Белый разграфленный лист бумаги. Нэвилл вытирает его пышной белой манжетой правой руки, затем проводит вертикальную линию… Музыка смолкает. Слышно лишь пение птиц.
Первый день с 4 до 6 часов пополудни. Пятый рисунок. Парк и холм. День.
Мощная музыка. Уголок парка возле рва. Садовник сметает опавшие листья. Через открытую дверь в стене входит Нэвилл с двумя слугами и направляется к маленькому мостику, перекинутому через канал.
В сопровождении своего слуги в белокуром парике, Нэвилл приближается к стоящему на траве низкому черному столику. Рядом с ним визирная рамка. Слышна музыка. Мимо проходят слуги. Один слуга везет тележку с цветами в горшках. Нэвилл приникает глазом к визиру, затем уходит вслед за слугами, удаляясь к железным решетчатым воротам в стене. Они идут через лужайку между живой изгородью с одной стороны и рядом цветущих кустов — с другой. Каменный обелиск, каменные шары на столбах, поддерживающих решетку. Филип толкает решетку, собираясь выйти, затем передает свою ношу слуге в черном парике и возвращается.
Мистер Нэвилл, в свою очередь собираясь пройти через решетку, торопит:
— Поскорее!
Филип поспешно семенит, в то время как остальные исчезают за стеной.
Вид холма. Вдалеке за деревьями дом. Прямо на земле, на сухой траве, покрывающей вершину холма, расставлены черный стул с прямой плетеной спинкой, складной стульчик, визирная рамка, папка с рисунками на подставке и чемоданчик Нэвилла. Сам Нэвилл взбирается на холм, раздеваясь по дороге. За ним темноволосый слуга несет его одежду и его черный парик. Музыка, пение птиц.
Комментарий за кадром:
— Для рисунка номер 5 от четырех до шести часов пополудни…
Нэвилл освобождается от длинного шарфа из белого полотна, который он обычно носит на шее, завязывая как галстук, и бросает его на подставку папки с рисунками, затем падает на стул. На той же подставке слуга развешивает одежду и парик Нэвилла, пока тот ерошит рукой свои волосы. В глубине кадра появляется человек в белом; вскоре мы узнаем в нем мистера Тэлманна.
— …та часть поместья, где открывается вид с холма, к северу от дома, должна быть свободна от всех членов семьи, домашней прислуги и крестьян. Животные, которые в настоящий момент пасутся на лугу, могут и дальше оставаться там.
Нэвилл развязывает жабо.
Тэлманн приближается к Нэвиллу справа, Филип, слуга в белокуром парике, -слева.
Мистер Тэлманн, приблизившись на расстояние голоса, здоровается:
— Добрый день, мистер Нэвилл.
Мистер Нэвилл. Мистер Тэлманн! Темноволосый слуга удаляется. Мистер Тэлманн останавливаясь рядом с Нэвиллом:
— Хм… Вижу, вы выбрали прелестный пейзаж из тех, что унаследует мой сын.
Тэлманн — слева, Нэвилл — в центре, спиной к нам. В руке у Тэлманна высокая трость с золотым набалдашником.
Мистер Нэвилл (нелюбезно). Я предпочитаю, по крайней мере сейчас, рассматривать этот пейзаж как собственность мистера Герберта.
Гостиная. День.
Темный интерьер. Справа — мистер Ноиз в белом манто с широкими рукавами, слева — миссис Герберт, тоже в белом, полирует ногти перед белым мраморным камином с отделкой из темно-зеленого мрамора. В камине горят дрова.
Миссис Герберт. Томас, проследите, чтобы Кларисса не заходила в прачечную около полудня…
Холм. День.
Голос миссис Герберт за кадром:
— …А во второй половине дня зайдите ко мне в кабинет и захватите чернила. Я хочу написать к мистеру Герберту и узнать, какой дорогой он собирается возвращаться.
Нэвилл берет очиненный Филипом карандаш. Филип уходит. Появляется мистер Тэлманн и останавливается справа перед визиром, в который смотрит, нагнувшись и опираясь рукой на подставку с одеждой, Нэвилл. Его парик висит на спинке стула. Нэвилл поднимает голову. Тэлманн оглядывается на него, затем становится прямо перед визирной рамкой.
Мистер Нэвилл (выпрямляясь). Вы намереваетесь и дальше стоять здесь, мистер Тэлманн?
Мистер Тэлманн, слегка поворачиваясь к нему, говорит без малейшей иронии:
— Отсюда мне прекрасно все видно, мистер Нэвилл. Благодарю вас. (Снова поворачивается спиной.)
Рука Нэвилла с карандашом смахивает с листа бумаги белые завязки, стягивающие манжету, прежде чем нанести на него две перпендикулярные линии.
Голос мистера Нэвилла за кадром:
— Завтра на вас будет этот же костюм? Голова мистера Тэлманна замечательно вписывается в кадр визирной рамки.
Мистер Тэлманн. А что? Я еще не решил. (Начинает насвистывать.) Все зависит от слуг. Разве это важно? (Рука Нэвилла набрасывает фигуру Тэлманна на рисунке.) Может быть, и да.
Первый день с 6 до 8 часов вечера. Шестой рисунок. Нижняя лужайка. День.
Рисовальные принадлежности, стол, стул, на подносе, который стоит на траве — китайский чайник и чашки; справа, на складном стульчике сидит слуга в белокуром парике и рассматривает уже сделанные рисунки.
Комментарий за кадром:
— Для рисунка номер 6: от шести до восьми часов вечера часть нижнего парка вокруг статуи Гермеса должна быть свободной от всех членов семьи, прислуги, лошадей и других животных.
Нэвилл появляется в кадре, ставит ногу на низкий столик с видом победителя и смотрит в свою папку для рисунков. Тихая музыка. Филип встает, наливает чашку чая и подает ее Нэвиллу. Тот не глядя берет ее, поглощенный рассматриванием пейзажа. Вдали перед домом видны какие-то люди.
Мистер Нэвилл. Филип, сходи и попроси этих людей удалиться. Но попроси вежливо и улыбайся. (Филип бросается выполнять приказ.) Не беги!
Пока слуга удаляется, Нэвилл пьет чай.
Дюжина лиц, одетых в белое, — кроме гувернантки и камеристок, одетых в черное с белым, — болтают и смеются перед домом. Справа находятся миссис Герберт и гувернантка с мальчиком, слева, немного дальше, возле обелиска — остальные. Слышен их смех. Филип направляется к этим людям, кланяется…
На фоне голубого неба — лицо Нэвилла в длинном черном парике, с усмешкой на губах. Он отпивает чай из чашки. Справа виден уголок визирной рамки.
Та же группа незваных гостей. Филип жестами предлагает им удалиться. Часть гостей уходит.
Тихая музыка. Нэвилл продолжает пить чай, заедая его печеньем, но выражение его лица становится серьезным. Положение осложняется.
Филип приближается к дальней группе. Мистер Сеймур смеется и делает жест рукой в направлении Филипа:
— Уходи! — и продолжает смеяться. Слуга что-то объясняет. — Нам уйти? Куда? -обращается к подошедшему слева Тэлманну. — Что? — Тот объясняет ему ситуацию. — Ну, не знаю! О-оо!
Остальные опять возвращаются в кадр. Все объяснилось, и они все вместе отвешивают иронические поклоны и реверансы в сторону Нэвилла, хотя до него очень далеко.
Нэвилл раздраженно выплескивает чай. Затем деланно улыбается и угодливо кланяется, как бы в знак благодарности. Слышен смех.
Освобождая территорию, компания, пересмеиваясь, направляется к дому по маленькому каменному мостику, перекинутому через ров и невидимому для нас за каменными парапетами. Они удаляются вдоль фасада дома, а Филип возвращается к хозяину.
Голос мистера Ноиза за кадром:
— У мистера Лукаса было в жизни две привязанности: сад и дети. Каждый раз, когда его жена ждала ребенка, мистер Лукас сажал фруктовое дерево. Роды у его жены редко оканчивались благополучно, а те дети, коих посылал ей Господь, умирали во младенчестве. Мистер Лукас грозился спилить деревья, но не осуществил свою угрозу…
Обед первого дня. 20 часов 30 минут. Перед домом. Вечер.
Сцена снята таким образом, что лишь в самом ее конце понимаешь, что действие происходит не в интерьере. В интимном золотистом свете свечей поблескивает хрусталь, светится кожа дам, играет белизна париков, скатертей и одежд. Стол богато убран, украшен цветами; изобилие фруктов.
Ноиз и Тэлманн за едой.
Мистер Ноиз продолжает ранее начатый разговор:
— На сегодняшний день в его саду растет одиннадцать деревьев, и он знает их по именам.
Мистер Тэлманн отвечает со своим обычным немецким акцентом:
— Англичане в настоящий момент не отличаются особой плодовитостью. Они могут плодить колонии, но не наследников престола [Вильгельм Оранский умрет в 1702 году, не оставив наследника. Поэтому на трон взойдет Анна Стюарт].
Нэвилл, как обычно, в отличие от остальных одет в черное. Голова его не покрыта. Он режет на тарелке мясо, ест.
Мистер Нэвилл. Все зависит от того, мистер Тэлманн, о каких колониях идет речь: некоторые из старейших английских колоний имеют наследников во множестве.
Камера скользит по лицам присутствующих. Миссис Тэлманн бледна под своим белым макияжем.
Миссис Тэлманн (ставя бокал). Ага, мистер Нэвилл, вы хотите сказать, что сочувствуете шотландцам? [Шотландцы, еще во времена Кромвеля отличавшиеся от английских пресвитериан, остались верны Стюартам, хотя именно переход Якова II в католичество стоил Стюартам трона].
Мистер Нэвилл. Мадам, вы делаете слишком поспешные выводы из простой констатации факта.
Мистер Тэлманн. Если лучшие англичане — это иностранцы, что, на мой взгляд, тоже простая констатация факта, тогда и лучшие английские художники — тоже иностранцы. (Нэвилл перестает жевать, застывая с вилкой в руке.) В Англии нет художников, достойных так называться… Вы согласны, мистер Нэвилл? «Английский художник» — невозможное словосочетание.
Миссис Герберт. Значит, мистер Герберт поступает разумно, оказывая покровительство мистеру Нэвиллу.
Мистер Тэлманн. Мистер Герберт, мадам, как нам всем известно, — личность весьма противоречивая.
Миссис Герберт (которую этот обмен репликами совершенно не забавляет, бледная под кружевным убором). Настолько противоречивая, что пригласил вас в этот дом, несмотря на то, что он человек простой и прямой.
Мистер Тэлманн. Но не ведающий, кого в его отсутствие супруга привечает в доме, мадам.
Миссис Тэлманн. Когда батюшка в отъезде, Луи, матушка вольна управлять домом так, как считает нужным. А она сочла нужным пригласить мистера Нэвилла.
Мистер Нэвилл. Любезная речь, миссис Тэлманн.
Мистер Тэлманн. …Скрывающая всякого рода неудобства.
Мистер Нэвилл (высокомерно). Как прикажете понимать, сэр?
Мистер Тэлманн (стуча по столу). Разве после нашей сегодняшней встречи вам не стало ясно, что в своих бесцеремонных распоряжениях вы не только позволяете себе держать членов семьи (кипятясь и брызгая слюной) как скотину, в загоне, но и указываете, разрешается ли нам надеть камзол, иметь при себе трость и свистеть.
Мистер Нэвилл (нацепив кусок на вилку и держа его перед собой). Когда я вас встретил сегодня в парке, вы делали все эти три вещи, сэр. Если и завтра вы намереваетесь быть там, я бы попросил вас одеться и вести себя так же, как сегодня. Однако не в моей власти изобразить на рисунке свист, независимо от того, кто свистит — англичанин или немец, одетый англичанином.
Сзади стоит прислуживающий Тэлманну и Нэвиллу лакей.
Миссис Тэлманн. А как же быть с птицами, мистер Нэвилл? Если вы можете не обращать внимания на их пение, то вряд ли вы в состоянии запретить им летать в поле вашего зрения.
Мистер Нэвилл. Мадам, двенадцать погожих дней с чистым небом и контрастными тенями — отличная перспектива (держит вилку за оба конца), но отнюдь не гарантированная контрактом, поэтому, естественно, я не хочу тратить время понапрасну. Так что, мадам…
Освещенный факелами фасад дома; только теперь становится ясно, что сцена происходит не в интерьере. Несколько редких слуг в темных ливреях сливаются с ночью.
— …я буду очень признателен, если инструкции, тщательно мною обдуманные, будут выполняться неукоснительно. Я достаточно наблюдателен, чтобы заметить даже мелкие изменения ландшафта. Я всегда довожу начатое до конца, чего бы мне это ни стоило, и, как вы, наверное, догадались, такое отношение к делу приносит мне огромное удовлетворение и некоторое удовольствие.
Второй день контракта с 7 до 9 часов утра. Первый рисунок. За домом. День.
На ярко освещенном, ненатурально зеленом лугу спокойно пасутся овцы. Веселая музыка.
Два лежащих под деревом барана жуют траву.
Нэвилл, размахивая широкими белыми рукавами, пытается тросточкой прогнать овец. Он бегает, пугая их.
Мистер и миссис Тэлманн возвращаются домой через парк. Они проходят за рядом подстриженных кустов, приветствуя по дороге встреченных миссис Герберт и мистера Ноиза.
Миссис Герберт провожая Тэлманнов взглядом, говорит рассеянно, вполголоса:
— Томас, вы, случайно, не помните, когда мистер Герберт упаковывал вещи, он положил свои сапоги для верховой езды?
Второй день с 9 до 11 часов утра. Второй рисунок. Парадный парк. День.
На рисунке номер 2 — ряд обелисков перед домом. Рисунок быстро продвигается. Рука Нэвилла в огромной белой манжете заштриховывает деталь. Быстрая ритмичная музыка. Вдруг рука застывает.
Нэвилл сидит под деревом перед своим визиром на розовом атласном канапе. Немного сзади стоят Тэлманны, как всегда в белом, и смотрят, как он рисует.
Мистер Тэлманн. Мистер Нэвилл, как вам пришло в голову изобразить парк таким безлюдным?
Мистер Нэвилл (не глядя на него). Рисунки, мистер Тэлманн, заказаны миссис Герберт. Как вы думаете, ей нравится, когда толпы людей топчут гравий и раскидывают землю, как свора собак в огороде?
Через визирную рамку виден пустынный парк, такой, как на рисунке: подстриженные деревья и обелиски. Мистер Нэвилл продолжает:
— В парке я привык искать покой и тишину, а шум и суета хороши на карнавале.
Миссис Тэлманн (с проникновенным выражением). Carnem levare…[ Буквально значит — «снимать мясо».] Значит, мистер Нэвилл, по-вашему, веселиться следует лишь во время религиозных обрядов? Кстати, а каким был Гефсиманский сад? [Гефсиманский сад — сад у подножия горы Елеонской, где был схвачен преданный Иудой Христос.]
Мистер Тэлманн. Весьма запущенный сад, я уверен.
Мистер Нэвилл. Конечно, мистер Тэлманн, там, скорее всего, не было геометрически расчерченных дорожек и голландских тюльпанов.
Мистер Тэлманн. Что ж, у нас есть и ливанский кедр, и иудино дерево. Может быть, мы могли бы посадить еще и райский ясень.
Мистер Тэлманн. Английские парки превращаются в настоящие джунгли. (Нэвилл невозмутимо продолжает рисовать.) Такая экзотика совершенно ни к чему. Если бы Господь намеревался поместить Сад Эдема в Англии, он бы позаботился об этом.
Нэвилл через плечо глядит на стоящих сзади Тэлманнов.
Мистер Нэвилл. Сад Эдема, мистер Тэлманн, предполагалось поместить в Ирландии, потому что ведь именно ее Святой Патрик избавил от змей.
Мистер Тэлманн. Единственное полезное избавление Ирландии от католицизма произошло благодаря Вильгельму Оранскому четыре года назад, в день моего рождения [Тэлманн имеет в виду 1 июля 1690 года -в этот день бежавший в Ирландию Яков II потерпел поражение в битве на реке Боин от Вильгельма Оранского, несмотря на поддержку семитысячного отряда французских солдат, присланных Людовиком XIV. В результате этого поражения более 400 тысяч гектаров земли было конфисковано у католиков в пользу протестантов. Более 10 тысяч ирландцев, воевавших в на стороне Якова II, были вынуждены бежать на континент и там бороться против англичан. Этот исход известен как «Отлет диких гусей» («Flight of the Wild Geese»). Вот что так радовало Тэлманна].
Мистер Нэвилл. С днем рождения, мистер Тэлманн, и если вы еще в том юном возрасте, когда не поздно получать подарки, мы с садовником можем поймать змею для вашей оранжереи [Намек на змей, которых святой Патрик изгнал из Ирландии, как святой Павел с Мальты, когда встретил на своем пути одно из этих пресмыкающихся].
Снова звучит музыка. Тэлманн какое-то время пребывает в замешательстве.
Мистер Тэлманн. Что?
Миссис Тэлманн (беря мужа под руку, чтобы увести от Нэвилла). До свидания, мистер Нэвилл.
Мистер Нэвилл (прощально вскидывая руку). До свидания, мадам.
Музыка звучит громче. Миссис Тэлманн уводит мужа.
Музыкальное крещендо. Рука с карандашом опускается на незаконченный рисунок. Конец музыки.
Второй день с 11 до 13 часов. Третий рисунок. Прачечная. День.
Банка с кистью и замотанной вокруг проволокой. Тень от визирной рамки. Другая музыка.
Мистер Нэвилл (с упреком, за кадром). Филип!
Нэвилл сидит в тени деревьев за визирной рамкой. Филип развлекается, вертя проволоку вокруг стоящей на земле банки с карандашами. Вдали — рвы, окаймляющие дорогу парапеты. Справа — деревья тенистой аллеи. Филип бросает свое развлечение и опирается о парапет.
Нэвилл продолжает рисовать, поглядывая в визир.
Через сетку визирной рамки видны развешанные на изгороди простыни. Они сушатся на солнце.
Тот же вид, но… уже на рисунке! Рисунок сильно продвинулся. Продолжает звучать музыка.
Втоpoй день с 4 до 6 часов пополудни. Пятый рисунок. Холм. День.
Вдали под холмом виднеется дом. Чета Тэлманнов сидит за накрытым низким столиком под бумажным японским зонтиком.
Они смотрят, как Нэвилл, в одной рубашке, взбирается на холм. За ними — служанка, она держит кокер-спаниеля черно-белой масти, точь-в-точь как ее собственное платье. Филип стоит рядом с принадлежностями своего хозяина.
Мистер Нэвилл (подойдя на расстояние голоса и уперев руки в бока). Я вижу, все в сборе, мадам. И что же мы сейчас узрим?
Миссис Тэлманн (успокаивающим тоном). Вы не должны удивляться, мистер Нэвилл. Мы же здесь по вашей просьбе.
Мистер Нэвилл. Но мне не нужны ни зрители, ни завтрак на траве. О, быть может, мы должны поаплодировать этому зрелищу. (Поднимает руки над головой и делает вид, что аплодирует.)
Мистер Тэлманн. Нашему бумагомарателю не угодишь. Он вечно недоволен, как…
Собака скулит, ей скучно.
Миссис Тэлманн. Вы сказали, что мистер Тэлманн… (Нэвилл карабкается к своему месту. Видны его ноги в белых чулках.) …должен явиться сюда одетым, как вы просили, и иметь при себе трость с золотым набалдашником. (Нэвилл садится и готовится к работе. Он берет свою папку.) Мы поймали вас на слове. Было еще какое-то указание, но, к счастью, я его забыла.
Мистер Тэлманн. Свист, Сара.
Миссис Тэлманн. Да уж, большое счастье.
Мистер Тэлманн. Я сегодня не в лучшем» настроении, мистер Нэвилл, из-за того, что мне пришлось надеть вчерашний костюм… В вашем распоряжении всего двадцать минут — потом я поеду кататься верхом. (Он встает, берет трость и шляпу и выходит из кадра.)
Мистер Нэвилл (голос за кадром). Тогда, сэр, пожалуйста, займите свое место.
Миссис Тэлманн. Пойду прогуляюсь. Пойдем, Мария. Нам надо дать собаке побегать.
Они встают. Служанка берет собаку на руки. Музыка. Тэлманн занимает свое место перед Нэвиллом. Обе женщины удаляются.
Мистер Нэвилл (голос за кадром). Прошу вас, сэр, немного левее. И надуйте щеки.
Нэвилл рисует стоящего к нему спиной Тэлманна на фоне пейзажа.
Мистер Тэлманн. Это еще почему?
Мистер Нэвилл. Потому что в прошлый раз, сэр, вы свистели. Мелодию, которую в вашем исполнении не узнал бы даже композитор.
Тэлманн оборачивается. Глядя на ленты, украшающие полы его камзола, можно подумать, что он одет в платье с кринолином. Во всяком случае, он, как всегда, в белом,
С последним аккордом музыки мы видим сильно продвинувшийся рисунок с фигурой мистера Тэлманна.
Мистер Нэвилл (голос за кадром). Смотрите, мадам, у этого человека нет головы. Что вполне типично для немца!
Комната миссис Герберт. День.
Это вторая «интимная встреча» Нэвилла и миссис Герберт.
Миссис Герберт лежит на животе на постели. Ее расстегнутое платье обнажает спину. Растрепанные волосы свисают на плечи. На окне клетка с птичкой. Нэвилл в одной рубашке и черном парике показывает миссис Герберт рисунки, разложенные за ней на кровати.
Миссис Герберт (грустно). Мистер Нэвилл, вы говорите о моем зяте.
Не желая больше смотреть на рисунок, она отворачивается. По щекам ее катятся слезы.
Мистер Нэвилл (оценивающе вертит рисунок). Ради всего святого, мадам, он будет отцом вашего внука — когда-нибудь. Может быть, лучше поговорим об этом?
Миссис Герберт (обхватив голову ладонями; грустно). Да вы просто рисуете карикатуры, издеваясь надо мной и моими деньгами.
Мистер Нэвилл (отступая к окну и возвращаясь с одной туфлей в руке). Полагаясь на свою память, а также при помощи трех портретов, висящих в доме, и ваших знаний я намерен изобразить на этих плечах… (Рисунок с фигурой Тэлманна. Кончиком туфли Нэвилл тычет в его голову. Тень от туфли мечется по рисунку.) …голову мистера Герберта, что будет более уместно, ибо он — единственный настоящий хозяин имения. (Убирает туфлю от рисунка и так, с туфлей в руке, поворачивается к окну.)
Миссис Герберт. Если только он вернется.
Мистер Нэвилл. Мадам, вы говорите странные вещи.
Миссис Герберт. Если он вернется домой ко мне.
Второй день с 6 до 8 часов вечера. Шестой рисунок. Нижняя лужайка. День.
Музыка за кадром.
На первом плане — визирная рамка, на втором — статуя Гермеса. Слева, на нижней ветке дерева белеет зацепившаяся за ветки рубашка. В глубине — фасад дома.
В саду, под голубым зонтиком — стол с рисовальными принадлежностями; в глубине — подстриженные кусты.
Филип сидит на складном стульчике. Увидев приближающего от дома Нэвилла, он встает.
Вдали, за деревьями мелькает служанка.
Нэвилл откидывает назад тяжелые локоны своего черного парика и садится под зонтик. Слуга подает ему папку для рисунков. Слышно пение птички.
Рисунок, на котором можно узнать деревья и статую Гермеса перед домом.
Нижняя лужайка со статуей Гермеса и деревьями.
Деталь рисунка, представляющего лужайку: на нижних ветвях дерева, конечно же, ничего нет!
Нэвилл раздраженно пытается сорвать тонкую рубашку с ветки дерева, но она зацепилась и не поддается. Он делает отчаянный рывок и смотрит прямо в камеру, как бы призывая в свидетели того, как нарушают его инструкции. Музыка смолкает. В порыве вдохновения Нэвилл решает снова повесить рубашку туда, где она была. Затем бессильным жестом разводит руками и возвращается к визиру, пнув ногой по дороге какой-то камешек.
После обеда второго дня. Ночь. Миссис Герберт за столиком, покрытым белой скатертью. Напротив нее миссис Тэлманн кладет руку на руку беззвучно плачущей матери. Мягкий свет свечей. Миссис Тэлманн шепчет:
— Матушка…
Миссис Герберт отнимает вторую руку от лица и кладет ее на руку дочери, говорит с рыданием в голосе:
— Я горюю оттого, что мистера Герберта нет дома.
Миссис Тэлманн, помолчав, серьезно:
— Да, матушка.
Она снимает руку с руки плачущей матери.
Метки: Контракт рисовальщика, Питер Гринуэй
From Wikipedia, the free encyclopedia
| The Draughtsman’s Contract | |
|---|---|
Theatrical re-release poster |
|
| Directed by | Peter Greenaway |
| Written by | Peter Greenaway |
| Produced by | David Payne |
| Starring |
|
| Cinematography | Curtis Clark |
| Edited by | John Wilson |
| Music by | Michael Nyman |
|
Production |
|
| Distributed by | Curzon Artificial Eye |
|
Release date |
1982 |
|
Running time |
104 minutes |
| Country | United Kingdom |
| Language | English |
| Budget | £320,000[1][2] or £360,000[3] |
| Box office | £420,000 (UK)[3] |
The Draughtsman’s Contract is a 1982 British comedy-drama film written and directed by Peter Greenaway – his first conventional feature film (following the feature-length mockumentary The Falls). Originally produced for Channel 4, the film is a form of murder mystery, set in rural Wiltshire, England in 1694 (during the joint reign of William III and Mary II). The period setting is reflected in Michael Nyman’s score, which borrows widely from Henry Purcell, and in the extensive and elaborate costume designs (which, for effect, slightly exaggerate those of the period). The action was shot on location in the house and formal gardens of Groombridge Place.[4] The film received the Grand Prix of the Belgian Film Critics Association.
Plot[edit]
Mr Neville (Anthony Higgins), a young and conceited artist, is contracted by Mrs Virginia Herbert (Janet Suzman) to produce a series of twelve landscape drawings of her country house, its outbuildings and gardens, as a gift for her cold and neglectful husband, who is currently away on business.
Part of the contract is that Mrs Herbert agrees to comply with Mr Neville’s sexual demands. Several sexual encounters between them follow, each indicating reluctance or distress on the part of Mrs Herbert, and sexual aggression or insensitivity on the part of Mr Neville. During his stay, Mr Neville becomes disliked by several of the estate’s inhabitants and visitors, especially by Mrs Herbert’s son-in-law, Mr Talmann (Hugh Fraser).
Eventually Mrs Herbert, wearied by Mr Neville’s excessive sexual appetite, tries to terminate the contract before the drawings are completed. But Neville refuses and their encounters continue as before. Then Mrs Herbert’s married but childless daughter, Mrs Talmann (Anne-Louise Lambert), frustrated by her husband’s lack of interest in sex, blackmails Neville into a second contract, in which he agrees to comply with her sexual demands, rather than she with his. Mrs Talman wishes to become pregnant, and knows this is unlikely to happen with her husband.
Mr Herbert does not return when expected, and his dead body is eventually discovered in the moat. Mr Neville completes his drawings and leaves, but returns to make an unlucky thirteenth drawing. During his visit, he is surprised when Mrs Herbert propositions him for sex, and they make love. Mrs Herbert also indicates that her daughter’s plan to conceive a child by Mr Neville has been successful.
In the evening, while Mr Neville is apparently finishing the final sketch, he is approached by a masked man, obviously Mr Talmann in disguise, who is then joined by the estate manager and Mrs Herbert’s former fiancé, Mr Noyes, her neighbour Mr Seymour, and the Poulenc twins, eccentric local landowners.
The party accuses Mr Neville of the murder of Mr Herbert, for the drawings can be interpreted to suggest more than one illegal act and to implicate more than one person. They also accuse him of the sexual violation of Mrs Herbert, as evidenced by his sexual congress with her that afternoon.
Neville realises, too late, that he has been entrapped by Mrs Herbert. Despite his protests, the group of men blind him and beat him to death, finally casting his body into the moat at the place where Mr Herbert’s corpse was found.
Cast[edit]
- Anthony Higgins as R. Neville
- Janet Suzman as Virginia Herbert
- Dave Hill as Mr Herbert
- Anne-Louise Lambert as Sarah Talmann
- Hugh Fraser as Mr Talmann
- Neil Cunningham as Thomas Noyes
- David Meyer as Poulenc brother
- Tony Meyer as Poulenc brother
- Nicholas Amer as Parkes
- Suzan Crowley as Mrs. Pierpont
- Lynda La Plante as Mrs Clement
- Michael Feast as the Statue
- David Gant as Seymour
- Alastair Cumming as Philip
- Steve Ubels as Hoyten
Themes[edit]
Although there is a murder mystery, its resolution is not explicit; it is implied that the mother (Mrs. Herbert) and daughter (Mrs. Talmann) planned the murder of Mr. Herbert.[5] Mrs. Herbert and Mrs. Talmann were aided by Mr. Clarke, the gardener, and his assistant.
In order to keep the estate in their hands, they needed an heir. Because Mr. Talmann was impotent, they used Mr. Neville as a stud. Mr. Herbert was murdered at the site where Mr. Neville is murdered. (In the original treatment, Mr. Herbert is murdered on his return on the 12th day and the site was vetoed as a painting site, because it was instead to be used as a murder site.)
Background[edit]
The film was inspired when Greenaway, who trained as an artist before becoming a filmmaker, spent three weeks drawing a house near Hay-on-Wye while holidaying with his family. Much like Mr. Neville in the final film, every day he would work on a particular view at a set time, to preserve the lighting effects while sketching from day to day. The hands shown drawing in the film are Greenaway’s own, as are the completed drawings.[6]
The original cut of the film was about three hours long. The opening scene was about 30 minutes long and showed each character talking, at least once, with every other character. Possibly to make the film easier to watch, Greenaway edited it to 103 minutes. The opening scene is now about 10 minutes long and no longer shows all the interactions among all of the characters. Some anomalies in the longer version film are deliberate anachronisms: the depiction of the use of a cordless phone in the 17th century and the inclusion on the walls of the house of paintings by Greenaway in emulation of Roy Lichtenstein which are partly visible in the released version of the film.[7]
The released final version provides fewer explanations to the plot’s numerous oddities and mysteries. The main murder mystery is never solved, though little doubt remains as to who did it. The reasons for the ‘living statue’ in the garden and why Mr. Neville attached so many conditions to his contract were also more developed in the first version.
Locations[edit]
Groombridge Place was the main location in this tale of 17th-century intrigue and murder.
[8]
Music[edit]
| The Draughtsman’s Contract | |||
|---|---|---|---|
| Soundtrack album by
Michael Nyman |
|||
| Released | 1982 | ||
| Genre | Contemporary classical music, Film scores; minimalism | ||
| Length | 40:42 | ||
| Label | Piano DRG (Italy) Charisma/Caroline (CD) |
||
| Producer | David Cunningham | ||
| Michael Nyman chronology | |||
|
| Review scores | |
|---|---|
| Source | Rating |
| Allmusic |   [9] |
Michael Nyman’s score is derived from grounds by Henry Purcell overlaid with new melodies. The original plan was to use one ground for every two of the twelve drawings but Nyman states in the liner notes that this was unworkable. The ground for one of the most popular pieces, «An Eye for Optical Theory», is considered to be probably composed by William Croft, a contemporary of Purcell.[citation needed] The goal was to create a generalized memory of Purcell, rather than specific memories, so a piece as readily recognizable as «Dido’s Lament» was not considered an acceptable source of a ground. Purcell is credited as a «music consultant».
The album was the fourth album release by Michael Nyman and the third to feature the Michael Nyman Band. «It’s like harpsichord and a lot of strings, woodwind and a bit of brass,» remarked Neil Hannon, frontman of The Divine Comedy. «Somehow they just manage to… rock. With a vengeance.»[10]
The following ground sources are taken from the chart in Pwyll ap Siôn’s The Music of Michael Nyman: Text, Context and Intertext, reordered to match their sequence on the album.[11]
Track listing[edit]
- «Chasing Sheep Is Best Left to Shepherds»- 2:33 (King Arthur, Act III, Scene 2, Prelude (as Cupid descends))
- «The Disposition of the Linen»- 4:47 («She Loves and She Confesses Too» (Secular Song, Z.413))
- «A Watery Death»- 3:31 («Pavan in B flat,» Z. 750; «Chaconne» from Suite No. 2 in G Minor)
- «The Garden Is Becoming a Robe Room»- 6:05 («Here the deities approve» from Welcome to all the Pleasures (Ode); E minor ground in Henry Playford’s collection, Musick’s Hand-Maid (Second Part))
- «Queen of the Night»- 6:09 («So when the glitt’ring Queen of the Night» from The Yorkshire Feast Song)
- «An Eye for Optical Theory»- 5:09 (Ground in C minor (D221) [attributed to William Croft])
- «Bravura in the Face of Grief»- 12:16 («The Plaint» from The Fairy-Queen, Act V)
The first music heard in the film is, in fact, a bit of Purcell’s song «Queen of the Night.» «The Disposition of the Linen,» in its Nyman formulation, is a waltz, a form that postdates Purcell by c. 150 years.
The album was issued on compact disc in 1989 by Virgin Records, marketed in the United States by Caroline Records under their Blue Plate imprint. Initially this was indicated with a sticker; it was later incorporated into the back cover design in a much smaller size.
The entire album has been rerecorded by the current lineup of the Michael Nyman Band. See The Composer’s Cut Series Vol. I: The Draughtsman’s Contract.
Art references[edit]
The visual references for the film are paintings by Caravaggio, de La Tour, Rembrandt, Vermeer and other Baroque artists and this gives the film a «painterly quality».[12] Greenaway also said: «I consider that 90% of my films one way or another refers to paintings. «Contract» quite openly refers to Caravaggio, Georges de La Tour and other French and Italian artists».[13]
Reception[edit]
The Draughtsman’s Contract has a 97% approval rating on Rotten Tomatoes based on 31 reviews, with a weighted average of 8.3/10. The site’s consensus reads: «Smart and utterly original, The Draughtsman’s Contract is a period piece that marks the further maturation of a writer-director with a thrillingly unique vision».[14] Roger Ebert, who gave the film a full four stars, wrote, «What we have here is a tantalizing puzzle, wrapped in eroticism and presented with the utmost elegance. […] All of the characters speak in complete, elegant, literary sentences. All of the camera strategies are formal and mannered. The movie advances with the grace and precision of a well-behaved novel.»[15] In Slant, a mildly positive Jeremiah Kipp called it «a first, fledgling attempt at what he later perfected, but that modesty could be seen as a virtue, since there is indeed some form of narrative here instead of the nonlinear, compulsive list-making and categorization that drives some people crazy about his other films. […] The story marches forward like a death march and is resolved with merciless efficiency.»[16] Danny Peary wrote that «Greenaway handles everything with such elegance that we are totally unprepared for the final act of cruelty. Ending is haunting; it makes you reassess all that went before – supposed victims are really heartless predators.»[17]
Restoration[edit]
The film was originally shot on Super 16mm film then blown up to 35mm for cinema releases. In 2003 the BFI restored the film digitally and this restoration was released on DVD. Umbrella Entertainment released the digitally restored film on DVD in Australia, with special features including an introduction and commentary by Peter Greenaway, an interview with composer Michael Nyman, behind the scenes footage and on set interviews, deleted scenes, trailers and a featurette on the film’s digital restoration.[18]
See also[edit]
- BFI Top 100 British films
References[edit]
- ^ Alexander Walker, National Heroes: British Cinema in the Seventies and Eighties, Harrap, 1985 p 261
- ^ BRITISH PRODUCTION 1981
Moses, Antoinette. Sight and Sound; London Vol. 51, Iss. 4, (Fall 1982): 258. - ^ a b «Back to the Future: The Fall and Rise of the British Film Industry in the 1980s — An Information Briefing» (PDF). British Film Institute. 2005. p. 21.
- ^ The location is given as «Groombridge» for example in the stills page Archived 10 March 2012 at the Wayback Machine
- ^ The details are spelled out in Greenaway’s original treatment, as DVD bonuses on the BFI website
- ^ Greenaway, Peter (1 August 2003). «Murder he drew». The Guardian. Retrieved 2 April 2018.
- ^ Willochet, Paula. Peter Greenaway in Indianapolis lecture, Introduction. 1997.
- ^ Kent Film Office. «Kent Film Office The Draughtsman’s Contract Film Focus».
- ^ The Draughtsman’s Contract at AllMusic
- ^ Thornton, Anthony: ‘Neil Hannon’s Record Collection’, Q #146, November 1998, p67
- ^ Pwyll ap Siôn. The Music of Michael Nyman: text, context and intertext, page 96.
- ^ motion.kodak.com
- ^ L’avant-scène cinéma, «Peter Greenaway: Meurtre dans un jardin anglais«, n° 333, October 1984
- ^ «The Draughtsman’s Contract (1982)». Rotten Tomatoes. Retrieved 11 November 2022.
- ^ Ebert, Roger (29 September 1983). «The Draughtsman’s Contract Movie Review (1983)». Retrieved 27 January 2017.
- ^ Kipp, Jeremiah (22 January 2008). «The Draughtsman’s Contract». Slant. Retrieved 27 January 2017.
- ^ Peary, Danny (1986). Guide for the film fanatic. New York: Simon & Schuster. p. 131. ISBN 0-671-61081-3. OCLC 13581204.
- ^ «Umbrella Entertainment — DRAUGHTSMANS CONTRACT, THE». Kew, Victoria, Australia: Umbrella Entertainment. Archived from the original on 7 April 2014. Retrieved 16 August 2012.
External links[edit]
Sites[edit]
- The Draughtsman’s Contract at petergreenaway.org.uk
- The Draughtsman’s Contract at IMDb
- The Draughtsman’s Contract at Rotten Tomatoes
- The Draughtsman’s Contract at Box Office Mojo
- The Draughtsman’s Contract at AllMovie
- The Draughtsman’s Contract at BFI
- DVD Bonus material – Original proposal
Reviews[edit]
- The Draughtsman’s Contract, film reference, Sylvia Paskin – detailed bibliography
- 922 (63). The Draughtsman’s Contract (1982, Peter Greenaway), Shooting Down Pictures – links and excerpts to many reviews
- The Draughtsman’s Contract, James Mackenzie, January 2001
- The Draughtsman’s Contract, not coming to a theater near you, David Carter, 12 January 2010
- The Draughtsman’s Contract, DVD Beaver – comparison of DVD releases
From Wikipedia, the free encyclopedia
| The Draughtsman’s Contract | |
|---|---|
|
Theatrical re-release poster |
|
| Directed by | Peter Greenaway |
| Written by | Peter Greenaway |
| Produced by | David Payne |
| Starring |
|
| Cinematography | Curtis Clark |
| Edited by | John Wilson |
| Music by | Michael Nyman |
|
Production |
|
| Distributed by | Curzon Artificial Eye |
|
Release date |
1982 |
|
Running time |
104 minutes |
| Country | United Kingdom |
| Language | English |
| Budget | £320,000[1][2] or £360,000[3] |
| Box office | £420,000 (UK)[3] |
The Draughtsman’s Contract is a 1982 British comedy-drama film written and directed by Peter Greenaway – his first conventional feature film (following the feature-length mockumentary The Falls). Originally produced for Channel 4, the film is a form of murder mystery, set in rural Wiltshire, England in 1694 (during the joint reign of William III and Mary II). The period setting is reflected in Michael Nyman’s score, which borrows widely from Henry Purcell, and in the extensive and elaborate costume designs (which, for effect, slightly exaggerate those of the period). The action was shot on location in the house and formal gardens of Groombridge Place.[4] The film received the Grand Prix of the Belgian Film Critics Association.
Plot[edit]
Mr Neville (Anthony Higgins), a young and conceited artist, is contracted by Mrs Virginia Herbert (Janet Suzman) to produce a series of twelve landscape drawings of her country house, its outbuildings and gardens, as a gift for her cold and neglectful husband, who is currently away on business.
Part of the contract is that Mrs Herbert agrees to comply with Mr Neville’s sexual demands. Several sexual encounters between them follow, each indicating reluctance or distress on the part of Mrs Herbert, and sexual aggression or insensitivity on the part of Mr Neville. During his stay, Mr Neville becomes disliked by several of the estate’s inhabitants and visitors, especially by Mrs Herbert’s son-in-law, Mr Talmann (Hugh Fraser).
Eventually Mrs Herbert, wearied by Mr Neville’s excessive sexual appetite, tries to terminate the contract before the drawings are completed. But Neville refuses and their encounters continue as before. Then Mrs Herbert’s married but childless daughter, Mrs Talmann (Anne-Louise Lambert), frustrated by her husband’s lack of interest in sex, blackmails Neville into a second contract, in which he agrees to comply with her sexual demands, rather than she with his. Mrs Talman wishes to become pregnant, and knows this is unlikely to happen with her husband.
Mr Herbert does not return when expected, and his dead body is eventually discovered in the moat. Mr Neville completes his drawings and leaves, but returns to make an unlucky thirteenth drawing. During his visit, he is surprised when Mrs Herbert propositions him for sex, and they make love. Mrs Herbert also indicates that her daughter’s plan to conceive a child by Mr Neville has been successful.
In the evening, while Mr Neville is apparently finishing the final sketch, he is approached by a masked man, obviously Mr Talmann in disguise, who is then joined by the estate manager and Mrs Herbert’s former fiancé, Mr Noyes, her neighbour Mr Seymour, and the Poulenc twins, eccentric local landowners.
The party accuses Mr Neville of the murder of Mr Herbert, for the drawings can be interpreted to suggest more than one illegal act and to implicate more than one person. They also accuse him of the sexual violation of Mrs Herbert, as evidenced by his sexual congress with her that afternoon.
Neville realises, too late, that he has been entrapped by Mrs Herbert. Despite his protests, the group of men blind him and beat him to death, finally casting his body into the moat at the place where Mr Herbert’s corpse was found.
Cast[edit]
- Anthony Higgins as R. Neville
- Janet Suzman as Virginia Herbert
- Dave Hill as Mr Herbert
- Anne-Louise Lambert as Sarah Talmann
- Hugh Fraser as Mr Talmann
- Neil Cunningham as Thomas Noyes
- David Meyer as Poulenc brother
- Tony Meyer as Poulenc brother
- Nicholas Amer as Parkes
- Suzan Crowley as Mrs. Pierpont
- Lynda La Plante as Mrs Clement
- Michael Feast as the Statue
- David Gant as Seymour
- Alastair Cumming as Philip
- Steve Ubels as Hoyten
Themes[edit]
Although there is a murder mystery, its resolution is not explicit; it is implied that the mother (Mrs. Herbert) and daughter (Mrs. Talmann) planned the murder of Mr. Herbert.[5] Mrs. Herbert and Mrs. Talmann were aided by Mr. Clarke, the gardener, and his assistant.
In order to keep the estate in their hands, they needed an heir. Because Mr. Talmann was impotent, they used Mr. Neville as a stud. Mr. Herbert was murdered at the site where Mr. Neville is murdered. (In the original treatment, Mr. Herbert is murdered on his return on the 12th day and the site was vetoed as a painting site, because it was instead to be used as a murder site.)
Background[edit]
The film was inspired when Greenaway, who trained as an artist before becoming a filmmaker, spent three weeks drawing a house near Hay-on-Wye while holidaying with his family. Much like Mr. Neville in the final film, every day he would work on a particular view at a set time, to preserve the lighting effects while sketching from day to day. The hands shown drawing in the film are Greenaway’s own, as are the completed drawings.[6]
The original cut of the film was about three hours long. The opening scene was about 30 minutes long and showed each character talking, at least once, with every other character. Possibly to make the film easier to watch, Greenaway edited it to 103 minutes. The opening scene is now about 10 minutes long and no longer shows all the interactions among all of the characters. Some anomalies in the longer version film are deliberate anachronisms: the depiction of the use of a cordless phone in the 17th century and the inclusion on the walls of the house of paintings by Greenaway in emulation of Roy Lichtenstein which are partly visible in the released version of the film.[7]
The released final version provides fewer explanations to the plot’s numerous oddities and mysteries. The main murder mystery is never solved, though little doubt remains as to who did it. The reasons for the ‘living statue’ in the garden and why Mr. Neville attached so many conditions to his contract were also more developed in the first version.
Locations[edit]
Groombridge Place was the main location in this tale of 17th-century intrigue and murder.
[8]
Music[edit]
| The Draughtsman’s Contract | |||
|---|---|---|---|
| Soundtrack album by
Michael Nyman |
|||
| Released | 1982 | ||
| Genre | Contemporary classical music, Film scores; minimalism | ||
| Length | 40:42 | ||
| Label | Piano DRG (Italy) Charisma/Caroline (CD) |
||
| Producer | David Cunningham | ||
| Michael Nyman chronology | |||
|
| Review scores | |
|---|---|
| Source | Rating |
| Allmusic | [9] |
Michael Nyman’s score is derived from grounds by Henry Purcell overlaid with new melodies. The original plan was to use one ground for every two of the twelve drawings but Nyman states in the liner notes that this was unworkable. The ground for one of the most popular pieces, «An Eye for Optical Theory», is considered to be probably composed by William Croft, a contemporary of Purcell.[citation needed] The goal was to create a generalized memory of Purcell, rather than specific memories, so a piece as readily recognizable as «Dido’s Lament» was not considered an acceptable source of a ground. Purcell is credited as a «music consultant».
The album was the fourth album release by Michael Nyman and the third to feature the Michael Nyman Band. «It’s like harpsichord and a lot of strings, woodwind and a bit of brass,» remarked Neil Hannon, frontman of The Divine Comedy. «Somehow they just manage to… rock. With a vengeance.»[10]
The following ground sources are taken from the chart in Pwyll ap Siôn’s The Music of Michael Nyman: Text, Context and Intertext, reordered to match their sequence on the album.[11]
Track listing[edit]
- «Chasing Sheep Is Best Left to Shepherds»- 2:33 (King Arthur, Act III, Scene 2, Prelude (as Cupid descends))
- «The Disposition of the Linen»- 4:47 («She Loves and She Confesses Too» (Secular Song, Z.413))
- «A Watery Death»- 3:31 («Pavan in B flat,» Z. 750; «Chaconne» from Suite No. 2 in G Minor)
- «The Garden Is Becoming a Robe Room»- 6:05 («Here the deities approve» from Welcome to all the Pleasures (Ode); E minor ground in Henry Playford’s collection, Musick’s Hand-Maid (Second Part))
- «Queen of the Night»- 6:09 («So when the glitt’ring Queen of the Night» from The Yorkshire Feast Song)
- «An Eye for Optical Theory»- 5:09 (Ground in C minor (D221) [attributed to William Croft])
- «Bravura in the Face of Grief»- 12:16 («The Plaint» from The Fairy-Queen, Act V)
The first music heard in the film is, in fact, a bit of Purcell’s song «Queen of the Night.» «The Disposition of the Linen,» in its Nyman formulation, is a waltz, a form that postdates Purcell by c. 150 years.
The album was issued on compact disc in 1989 by Virgin Records, marketed in the United States by Caroline Records under their Blue Plate imprint. Initially this was indicated with a sticker; it was later incorporated into the back cover design in a much smaller size.
The entire album has been rerecorded by the current lineup of the Michael Nyman Band. See The Composer’s Cut Series Vol. I: The Draughtsman’s Contract.
Art references[edit]
The visual references for the film are paintings by Caravaggio, de La Tour, Rembrandt, Vermeer and other Baroque artists and this gives the film a «painterly quality».[12] Greenaway also said: «I consider that 90% of my films one way or another refers to paintings. «Contract» quite openly refers to Caravaggio, Georges de La Tour and other French and Italian artists».[13]
Reception[edit]
The Draughtsman’s Contract has a 97% approval rating on Rotten Tomatoes based on 31 reviews, with a weighted average of 8.3/10. The site’s consensus reads: «Smart and utterly original, The Draughtsman’s Contract is a period piece that marks the further maturation of a writer-director with a thrillingly unique vision».[14] Roger Ebert, who gave the film a full four stars, wrote, «What we have here is a tantalizing puzzle, wrapped in eroticism and presented with the utmost elegance. […] All of the characters speak in complete, elegant, literary sentences. All of the camera strategies are formal and mannered. The movie advances with the grace and precision of a well-behaved novel.»[15] In Slant, a mildly positive Jeremiah Kipp called it «a first, fledgling attempt at what he later perfected, but that modesty could be seen as a virtue, since there is indeed some form of narrative here instead of the nonlinear, compulsive list-making and categorization that drives some people crazy about his other films. […] The story marches forward like a death march and is resolved with merciless efficiency.»[16] Danny Peary wrote that «Greenaway handles everything with such elegance that we are totally unprepared for the final act of cruelty. Ending is haunting; it makes you reassess all that went before – supposed victims are really heartless predators.»[17]
Restoration[edit]
The film was originally shot on Super 16mm film then blown up to 35mm for cinema releases. In 2003 the BFI restored the film digitally and this restoration was released on DVD. Umbrella Entertainment released the digitally restored film on DVD in Australia, with special features including an introduction and commentary by Peter Greenaway, an interview with composer Michael Nyman, behind the scenes footage and on set interviews, deleted scenes, trailers and a featurette on the film’s digital restoration.[18]
See also[edit]
- BFI Top 100 British films
References[edit]
- ^ Alexander Walker, National Heroes: British Cinema in the Seventies and Eighties, Harrap, 1985 p 261
- ^ BRITISH PRODUCTION 1981
Moses, Antoinette. Sight and Sound; London Vol. 51, Iss. 4, (Fall 1982): 258. - ^ a b «Back to the Future: The Fall and Rise of the British Film Industry in the 1980s — An Information Briefing» (PDF). British Film Institute. 2005. p. 21.
- ^ The location is given as «Groombridge» for example in the stills page Archived 10 March 2012 at the Wayback Machine
- ^ The details are spelled out in Greenaway’s original treatment, as DVD bonuses on the BFI website
- ^ Greenaway, Peter (1 August 2003). «Murder he drew». The Guardian. Retrieved 2 April 2018.
- ^ Willochet, Paula. Peter Greenaway in Indianapolis lecture, Introduction. 1997.
- ^ Kent Film Office. «Kent Film Office The Draughtsman’s Contract Film Focus».
- ^ The Draughtsman’s Contract at AllMusic
- ^ Thornton, Anthony: ‘Neil Hannon’s Record Collection’, Q #146, November 1998, p67
- ^ Pwyll ap Siôn. The Music of Michael Nyman: text, context and intertext, page 96.
- ^ motion.kodak.com
- ^ L’avant-scène cinéma, «Peter Greenaway: Meurtre dans un jardin anglais«, n° 333, October 1984
- ^ «The Draughtsman’s Contract (1982)». Rotten Tomatoes. Retrieved 11 November 2022.
- ^ Ebert, Roger (29 September 1983). «The Draughtsman’s Contract Movie Review (1983)». Retrieved 27 January 2017.
- ^ Kipp, Jeremiah (22 January 2008). «The Draughtsman’s Contract». Slant. Retrieved 27 January 2017.
- ^ Peary, Danny (1986). Guide for the film fanatic. New York: Simon & Schuster. p. 131. ISBN 0-671-61081-3. OCLC 13581204.
- ^ «Umbrella Entertainment — DRAUGHTSMANS CONTRACT, THE». Kew, Victoria, Australia: Umbrella Entertainment. Archived from the original on 7 April 2014. Retrieved 16 August 2012.
External links[edit]
Sites[edit]
- The Draughtsman’s Contract at petergreenaway.org.uk
- The Draughtsman’s Contract at IMDb
- The Draughtsman’s Contract at Rotten Tomatoes
- The Draughtsman’s Contract at Box Office Mojo
- The Draughtsman’s Contract at AllMovie
- The Draughtsman’s Contract at BFI
- DVD Bonus material – Original proposal
Reviews[edit]
- The Draughtsman’s Contract, film reference, Sylvia Paskin – detailed bibliography
- 922 (63). The Draughtsman’s Contract (1982, Peter Greenaway), Shooting Down Pictures – links and excerpts to many reviews
- The Draughtsman’s Contract, James Mackenzie, January 2001
- The Draughtsman’s Contract, not coming to a theater near you, David Carter, 12 January 2010
- The Draughtsman’s Contract, DVD Beaver – comparison of DVD releases
|
Дом с окнами, мормыш и мочало
Контракт рисовальщика (The Draughtsman’s Contract)
Великобритания, 1982.
Режиссер – Питер Гринуэй
В ролях: Энтони Хиггинс, Джанет Сазман, Энн-Луиз Лэмберт, Хью Фрейзер
«Контракт рисовальщика» сам похож на дом мистера Герберта или на другой особняк, естественно, в барочном стиле и обязательно с множеством маленьких запертых окошек. Внутри донельзя таинственно: мерцание свечей, мелькание теней… Рояль и скрипочки играют нечто тревожное в кустах.
Какие-то из окошек хозяин нарочно оставляет приоткрытыми. Так, например, из интервью режиссёра мы узнаём, что реплика Тальманна об английской живописи («В Англии нет художников, достойных так называться… «Английский художник» — невозможное словосочетание») отсылает к высказыванию Франсуа Трюффо о том, что слова «английский» и «кинематограф», кажется, никак не сочетаются (1). Гринуэй не скрывает, что обильно цитирует живопись Караваджо, де Ла Тура и других мастеров. В одной сцене упоминается «завтрак на траве», что на слух, конечно, ассоциируется с известнейшим шедевром Мане, который будет написан более чем через полтора столетия после времени действия фильма. Живописью фильм вообще дышит, если позволительно так сказать: чуть не каждый кадр выстраивается, как ожившее полотно (камера статична, действующие лица появляются из «рамы» и уходят за неё), — но мы отвлеклись от «оконной» метафоры.
Там, где есть какой-никакой шпингалет, может помочь обращение к языку оригинала (что-то вроде «Сим-сим, откройся»). Так, русское слово «рисовальщик» довольно однозначно, в то время как английское «draughtsman» может означать также и шашку в игре (для нас по смыслу ближе «пешка»). Это сразу даёт подсказку относительно действительной роли Невилла в интриге. Кстати, игру в шашки/шахматы поддерживает и цветовая гамма «фигур»: в первой половине фильма все персонажи одеты в белое, тогда как Невилл – в чёрном. При повторном появлении Невилла в имении мистера Герберта после смерти последнего картина обратная: все в чёрном (траур, очевидно), Невилл же бел, как рождественский кролик (2).
Как бы то ни было, к большинству оконных запоров можно, приложив некоторые усилия, подобрать отмычки, но штука в том, что при поочередном заглядывании внутрь каждого картина всякий раз будет иной. Где у такого дома дверь – поди разбери, может, и нет её вовсе. Остаётся лезть в трубу.
Начнём с времени и места действия. В 1688 году в Англии произошёл государственный переворот, в результате которого был свергнут король Яков II Стюарт, и его сменил Вильгельм Оранский, в годы правления которого начинается стремительный взлёт Англии и её превращение в могучую мировую державу.
Кто о чём, а Гринуэй и тут о бане: «Примерно в эту эпоху англичане начали интересоваться живописью и рисунком, а до тех пор английскими художниками были иностранцы — Гольбейн, Ван Дейк, Рубенс и т.д. Разговоры становятся возвышенными, изысканными, литературными, доведение — очень жеманным» (3).
Нельзя не упомянуть «быстрого разумом» Ньютона, который в 1687 году издаёт свой фундаментальный труд «Математические начала натуральной философии», где сформулирован знаменитый закон всемирного тяготения, открытый, по известнейшей легенде, благодаря яблоку, упавшему на учёного (4). 27 июля 1694 года основан Банк Англии как акционерное общество для финансирования войны с Францией. В фильме, действие которого происходит в августе того же года, одно из самых часто употребляемых слов — «собственность» (property), даже в самом английском произношении которого содержится брызгание слюной. Авторское отношение к грядущим переменам вполне чётко очерчено.
Едва ли столь значительный, поворотный момент в истории родной страны избран режиссёром для фона произвольно. Тут что-то очень личное, очень английское.
По жанру «Контракт» прикидывается историческим детективом, но это всё пыль в глаза, сажа из той трубы, туман, который Гринуэй в фильме напускает к тому же и в прямом смысле. Что интересно, сами актёры уверены, будто играли в детективе (5). Это, впрочем, правильно – актёру лишнего знать не надо. Но поразительно, как Гринуэй ловко манипулирует зрителем: даже понимая при повторном просмотре, что тебя обвели в тот раз вокруг пальца, всё равно по новой без оглядки бросаешься на приманку, как мормыш на мочало. Выискиваешь в рисунках Невилла улики, восстанавливаешь хронологию (в какой момент убили мистера Герберта? Вечером он ещё жив, собирается в Саутгемптон, ночью подписывается контракт, наутро Невилл приступает к работе, мертв ли хозяин-садовод к этому времени?), проверяешь мотивы, сопоставляешь поведение персонажей (миссис Герберт приглашает Невилла ещё до того, как узнаёт об отъезде мужа; значит ли это, что идея убийства возникла спонтанно?). Благо, простора для измышлений оставлено более, чем нужно.
Детективные правила изящно поддерживаются. В нескольких сценах слуга мистера Герберта то из-за кустов, то в окошко украдкой наблюдает за Невиллом, намекая на классическое «убийца — садовник».
Другая тема — плодовитости и бесплодия, — претендующая на то, чтобы быть сквозной, тоже играет роль отвлекающего манёвра. Многочисленные и многозначительные упоминания различных фруктов, подчёркнутая символичность каждого из них, сопутствующие истории уводят по апельсиновым аллеям сада всё дальше от чего-то важного.
Может быть, от вот этой линии (жирной, надо заметить) взаимодействия искусства и природы? Причём искусство в данном случае неразлучно с искусственностью. О последней опять имеем прямую подсказку мастера: «В моем фильме все доведено до крайностей: и язык, и слишком зеленый цвет пейзажа (мы использовали специальные зеленые фильтры), и костюмы, совсем не соответствующие исторической реальности, и непомерно высокие прически дам. Я хотел сделать очень искусственный фильм» (6).
В качестве очень яркого образа искусственности, бесцеремонного вторжения вещей в природу присутствует, например, розовый диван в саду под деревьями.
Природа, со своей стороны, противится любого рода вмешательствам, к которым она относит и, казалось бы, безобидные попытки «запечатления». Многие из нас имели возможность убедиться в этом сопротивлении, сравнивая только что сделанный на мыльницу плоский снимок с всамделишным пейзажем. В фильме это выражается также и в том, что мистеру Невиллу постоянно мешают в работе то стадо овец, то туман. Периодически пошаливает главный «бунтарь» — то ли слуга, то ли дикарь, изображающий из себя статуи и вносящий беспорядок в геометрически выверенный парк мистера Герберта.
Природа, однако, как та живая статуя, незлобива, любит и подмигнуть. Иной раз довольно тонко, как в случае, когда листва деревьев в саду на рисунке так славно рифмуется с буклями Тальманна.
Где-то здесь, похоже, нащупывается почва. Если речь идёт о взаимоотношении искусства и природы, то бишь действительности, то, возможно, предмет разговора касается собственно искусства кино (есть повод вспомнить о черно-белых костюмах и шашках), в котором проблема отображения реальности особенно набила оскомину. Тогда визирная рамка предстанет метафорой кинообъектива. Рамка, между прочим, двусторонняя. В первой половине мы многое видим через неё глазами Невилла. Позже он сам предстаёт объектом осмотра.
Миссис Тальманн, разбрасывая детали своего туалета по аллее, похожа на самого режиссёра, который также оставил в картине то тут, то там «многозначительные» улики. Эта аналогия вполне устойчива, миссис Тальманн и в дальнейшем проявит свои режиссёрские способности (равно, как и таланты сценариста, кстати). Уместно также вспомнить, что именно она в начале фильма ненавязчиво подаёт матери идею пригласить рисовальщика. Вот, похоже, мы и обнаружили организатора преступления. Исполнителем же мог стать, например, Нойз… Нет, Нойз едва ли, он же является главным подозреваемым. Впрочем, это известно только с его собственных слов… Вот что ты будешь делать, так и заносит в детективную колею!
Возвращаемся к миссис Тальманн, очевидно, самому умному персонажу в картине. Именно она произносит ключевые, как думается, слова: «… Живопись требует определенной слепоты — умения не замечать некоторых мелочей. Умный же человек обычно понимает больше, чем видит. И это несоответствие между тем, что он видит, и тем, что он понимает, сковывает его, не дает ему выразить свою мысль до конца, так как он боится, что проницательные зрители — те, кому он стремится угодить, — подумают, что он хочет показать нечто, известное не только ему, но и им».
Что это, как не высказывание Гринуэя о (своём?) кино, о том, как его смотреть и понимать? И все лестницы, сапоги и камзолы на веревках – как раз те мелочи, которых не нужно бы замечать. Или, иначе говоря, смысл этих мелочей только в том, что они ни к чему не ведут. Улики, которых много и которые абсолютно бесполезны. Правда, вслед за такими уликами и мы в расследовании фильма зайдём в тупик. Кино, замкнутое само на себя, кино о том, с чем едят кино.
Вывод малость обескураживающий, и чтобы не зацикливаться на нём, остаётся спасаться постмодернистской множественностью толкований, которая демонстрируется рисунками Невилла. При желании в них можно усмотреть какие угодно намёки: на супружескую измену миссис Тальманн, на убийство мистера Герберта, на причастность к этому убийству самого Невилла… Притом, что, строго говоря, рисунки не художественны (по ходу фильма то и дело повторяется, что у Невилла отсутствует воображение); в наши дни так фотографируют недвижимость для каталогов.
И всё же. И всё же я никак не могу избавиться от подозрения, что уподобился как раз тем, кто понимает больше, чем видит. А это значит… Это значит, что мистер Гринуэй ещё одного зрителя оставил в дураках и рад встретить новых. Вот вам финальный ананас – символ гостеприимства. Этот же ананас (ну, точно он!) попался мне и в «Повести о Сонечке» Марины Цветаевой: «В таком подарке есть предательство, и недаром вещие сердцем их — боятся: — Что ты у меня возьмешь — что мне такое даришь?? <…> так умирающему приносят ананас, чтобы не идти с ним в чёрную яму».
Сговорились вы, что ли.
Примечания:
1) Питер Гринуэй: вдохновенный человек в своем жилище // Киносценарии, 1995. № 4 (далее — ВЧ);
2) Или взять диалог Невилла и миссис Герберт, где неожиданно перекликаются родинка хозяйки дома и кроты в саду (в английском это омонимы — mole) (http://greenaway-peter.livejournal.com/90931.html);
3) ВЧ;
4) В одной из сцен фильма Невилл утром обнаруживает упавшие за ночь на канапе яблоки и, не долго думая, смахивает их, а одно бросает развлечения ради в постамент. Тут может быть как раз намёк на упомянутую легенду, дескать, Невилл снова не заметил грандиозного открытия у себя под носом;
5) Интервью с Джанет Сазман, Энтони Хиггинсом и Питером Гринуэем (Channel 4, 1982);
6) ВЧ.
Источники иллюстраций:
http://www.bfi.org.uk/greenaway/material.php?theme=2&type=Photograph&title=draughtsman
http://luper.ru/greenaway/draughtsman/drawing-5/
Дополнительные материалы:
Контракт рисовальщика. Сценарий // Киносценарии, 1995. № 3, № 4
Интервью:
Питер Гринуэй: вдохновенный человек в своем жилище // Киносценарии, 1995. № 4
Из беседы Аньес Бертэн-Скайе с Питером Гринуэем // Киносценарии, 1995. № 4
Фрагмент интервью журналу «Positif» // Киносценарии, 1995. № 4
Бенольель Б. Питер Гринуэй. Комическая иллюзия // Киносценарии, 1995. № 4
Интервью с Джанет Сазман, Энтони Хиггинсом и Питером Гринуэем (Channel 4, 1982)
Статьи:
PETER GREENAWAY. Компиляция по материалам периодических изданий / VOOKstock-Project
Агапов В. Гринуэй: детали контракта
Материалы в ЖЖ:
Павленко А. Как Гринуэй пришёл к советскому зрителю
Рецензии:
Кудрявцев С. / 3500 кинорецензий
Кузьмина Е. / Cinema-ma.ru
Уваров С. / Ixbt.com
Дубинский А. / Dnevkino.ru
Нгоо А. Первая печать. Гринэвэй. Контракт рисовальщика (на олбанском языке) / Ekranka.ru
«Кино — идеальная барочная форма, оно играет тенями и иллюзией, оно сочетает разные способы выражения»
П. Гринуэй
У режиссеров с художественным образованием получаются необыкновенно красивые фильмы. Дзеффирелли, Бёртон, Гиллиам, Ким Ки Дук — список режиссеров — художников не полон. Каждый из них имеет свой неповторимый стиль и почерк.
Одним из таких режиссеров с уникальным художественным мировоззрением является Питер Гринуэй.
В чем заключается «изюминка» его творчества? На этот вопрос он отвечает сам: «Я считаю, что 90% моих фильмов так или иначе отсылают к картинам. «Контракт» — вполне открыто к Караваджо, Жоржу де Латуру и другим французским и итальянским художникам».
Гринуэй четыре года учился в Школе искусств Уолтэмстоу и до сих пор увлекается рисованием (кстати, рисунки главного героя Нэвилла сделаны самим режиссером). Даже замысел фильма «Контракт рисовальщика» возник вследствие этого увлечения. Дальше о фильме рассказывает сам режиссер (это отрывки из интервью разным изданиям разных лет):
«Идея фильма возникла в 1976 году. Я был на западе Англии, — рассказывал в интервью режиссер, — жил у друга в скромном викторианском жилище, служившем обителью для французских монахинь, и упражнялся в зарисовке теней, скользивших по дому. Но мне все время мешали дети и стадо соседских баранов, Так родился замысел фильма.
Но пришлось перенести действие в дофотографическую эпоху, во времена Георга III, короля, помешанного на садоводстве, который больше интересовался архитектурой, чем монархией. Мы перенесли действие в 1694 год, когда разговоры становятся возвышенными, изысканными, литературными, поведение — очень жеманным…
Используемый в фильме оптический аппарат воспроизводит пропорции золотого сечения, как их определяли Пуссен или Клод Лоррен. Такие ссылки не всегда очевидны для широкой публики, но мне доставляют определенное удовлетворение…
Я хотел снять фильм, в котором очень строго соблюдались бы правила живописи, например, относительно композиции. И было бы много красивых пейзажей с видами природы. Я не знал другого способа передать свое восхищение этими видами».
«В 1982 году были фильмы, которые снимали в черно-белом формате, — а это уже включился в рассказ оператор Кёртис Кларк, — но для нашей истории потребовался цвет. Визуальными ссылками для «Контракта рисовальщика» были картины Караваджо, Рембрандта, Вермеера и других».
Рембрант «Ночной дозор». Обратите внимание на то, как освещены на полотне фигуры.Посмотрим на репродукции полотен художников, повлиявших на видеоряд фильма.
Начнем с французского живописца Жоржа де Латура (Georges de La Tour).
Художник обожал писать картины, в которых присутствуют геометрически строгая композиция и освещённые пламенем свечи ночные сцены.
Georges de La Tour «Christ in the Carpenter’s Shop»
кадр из фильма
Латур «Слезы святого Петра» 
Латур был последователем Караваджо, который с помощью светотени делал драматургию полотна более напряженной.
У Караваджо, как правило, передний план картин был ярко освещен лучом света, а фон погружен в густую тень. Ему характерны мощные контрасты света и тени, энергичная лепка объемов и насыщенный колорит.
Цитата из сценария: «Первые планы, все более и более темные, вызывают в памяти глубокие тени с картин Караваджо…»
Гринуэй говорил в интервью о своем фильме: «Свет был выбран с особой тщательностью, чтобы показать напряжение и жестокость этого общества». И, действительно, высвеченные из темноты лица и фигуры, так на нас подсознательно и воздействуют.
Стиль еще одного художника присутствует в фильме — мастера света — Яна Вермеера. Обычно, свет в его полотнах мягко льется через окно, освещая при этом лицо портретируемого и создавая глубину интерьера, растворяющегося в жемчужной дымке.
Ян Вермеер. Офицер и смеющаяся девушка.
Этот же прием использовали в некоторых сценах режиссер и оператор. Разумеется, получилось более жестко и агрессивно, чем у живописца, но так и было задумано.
Гринуэй очень любит «старых голландцев», их влияние в фильме очевидно.
Питер де Хох «Кладовая»
Обратите внимание на перспективу на этой картине, и ниже, в кадре, у Гринуэя. 
В фильме никто не ставил перед собой задачу снять «ожившие картины», разумеется, художники и их полотна служили лишь источником вдохновения. Поэтому, в каждом кадре мы видим «Рембранта», «Вермеера», «Латура». «В полутьме; прикрытые ставни окна пропускают немного света. На паркете и деревянных панелях лежит тень от оконного переплета; холодные блики света, как на полотнах Рембрандта», — вот цитата из сценария.
Оператор рассказывал о художественной концепции фильма: «Это должен был быть цвет, но это была ограниченная палитра. Только, потому, что вы производите фильм в цвете, это не означает, что должно быть красочно.
Мы снимали ночные сцены в значительной степени в мерцающем искусственном освещении».
«В моем фильме все доведено до крайностей: и язык, и слишком зеленый цвет пейзажа (мы использовали специальные зеленые фильтры), и костюмы, не совсем соответствующие исторической реальности, и непомерно высокие прически дам, — вспоминал Гринуэй, — Я хотел сделать очень искусственный фильм. Соответствие исторической правде меня не волновало».
Для создания «правильных» образов, в сценарии Гринуэем были сделано множество подсказок: «Одетые в белое, с тяжелыми красными бантами на плечах или на талии, в белоснежных париках чудовищной высоты, гости и хозяева дома болтают при свете свечей и отблесках огня в камине, попивая красное вино и заедая его фруктами, живописно громоздящимися в высоких и низких вазах, расставленных во всех залах, где происходит прием. Позы персонажей напоминают парадные портреты той эпохи, в частности полотна Кнеллера и Лели…»
Sir John Harman by Sir Peter Lely
Sir Godfrey Kneller (1646-1723) Kingston, Burlington, Berkeley.
На этих портретах, и ниже в кадре из фильма, обратите внимание на согнутые в локте и «изящно отставленные» руки кавалеров. Кисть расслаблена, бокалы вот — вот выпадут из нежных рук.
«Нам повезло с художником по костюмам, которая при смехотворном бюджете творила чудеса», — рассказывал режиссер.
Художником по костюмам на этом фильме была Сью Блэйн (Sue Blane). Она изучала дизайн костюмов в Колледже искусств в Вулвергемптоне и Центральной Школе Искусства и дизайна.
Сью сейчас много работает в театре, больше, в музыкальном. В кино у нее работ немного, самые известные это «Контракт рисовальщика» и «Леди Джейн».
«Все костюмы были сделаны в монохроматических цветах, — говорил оператор картины Кёртис Кларк, — Рисовальщик был одет в черные одежды, а все другие носили кремовые с белым.
br/>
На самом деле, в костюмах все четко разделено: в первой части фильма, до того, как находят труп хозяина поместья, все слуги и художник в том числе, одеты в костюмы черного цвета с небольшим присутствием белого. Все же аристократы — в бежевые с белым, с минимальной черной отделкой. Тут опять видна концепция режиссера (отрывок из сценария): «Дюжина лиц, одетых в белое, — кроме гувернантки и камеристок, одетых в черное с белым, — болтают и смеются перед домом».
Для меня, в этом белом цвете есть некая гипсовая (ну или мраморная) искусственность, нарочитость.
Что еще больше усиливает форма париков, напоминающая знаменитую прическу Аполлона Бельведерского, разумеется, в утрированном варианте.
Недаром Гринуэй говорил, что самый живой персонаж этого фильма — человек, изображающий статую. А все остальные герои фильма — просто декоративные фигуры.
Во второй части фильма, в костюмах происходит смена цвета, словно нам показывают пленочный негатив. Теперь все аристократы одеты в траурные черные одежды, а художник и слуги — наоборот, в белые.
Странно, но во многих интервью задают Гринуэю вопрос (словно все специалисты по истории костюма): «Почему костюмы героев не соответствуют той эпохе, в которую они живут?»
На что режиссер удивленно отвечает: «А что, разве художник не вправе одеть своих персонажей так, как он хочет? Право творца — расставлять акценты теми способами, которые он сам для себя избрал. Но если говорить конкретно о «Контракте рисовальщика», то костюмы в нем абсолютно соответствуют 1694 году, когда правили Вильям и Мэри.
В то время английский костюм испытывал очень сильное влияние французской моды. Каждая деталь имеет какое-то конкретное историческое обоснование. Например, высота талий у мужчин и длина париков зависела от особенностей телосложения тогдашних правителей — Вильяма Оранского в Англии и Людовика XIV во Франции».
Действительно, костюмы вполне соответствуют тому времени (об этом я расскажу в следующий раз), художник по костюмам лишь сделала чуть больше по пропорциям некоторые детали одежды: длину манжет, ширину жюстокоров, высоту фонтанжей. Получился такой «гламур» конца 17 века. Этот легкий гротеск лишь сыграл на руку визуальному ряду фильма, добавив каждой линии предельной отточенности, изящества и совершенства.
И в целом фильм стал ожившей картиной: из тьмы старого, потрескавшегося полотна высветились лица и фигуры, зашевелились, зажили какой-то своей жизнью, но в конце фильма снова вернулись в недра картин…
Ссылки:
на мой пост про Готье, который работал с Гринуэем на «Поваре, воре, его жене и ее любовнике» http://la-gatta-ciara.livejournal.com/11738.html
прочитать сценарий и интервью http://www.fidel-kastro.ru/kino/Grenuy%20Piter%20-%20Kontrakt%20risoval’shika.htm
скачать фильм с дополнительными материалами (включая просмотр вместе с режиссерскими пояснениями, интервью, вырезанные сцены) http://kinozal.tv/details.php?id=703958
можно скачать в меньшем размере, но без допов http://kinozal.tv/details.php?id=696577
про фильм на сайте Гринуэя http://petergreenaway.org.uk/draughtsman.htm
рисунки, фото и многое другое про Гринуэя на чудесном портале http://luper.ru/greenaway/artworks/
о художнике по костюмам http://www.imdb.com/name/nm0087436/bio
о художниках:
Вермеер http://ru.wikipedia.org/wiki/Вермеер,_Ян
Латур http://ru.wikipedia.org/wiki/Латур,_Жорж_Дюмениль_де
Кнеллер http://ru.wikipedia.org/wiki/Кнеллер,_Готфрид
Лели http://ru.wikipedia.org/wiki/Лели,_Питер