Медвежий праздник айнов

Медвежий Праздник

Медвежий Праздник

Животные, которых и сейчас айны приносят в жертву, также рассматриваются как посланцы к камуям с просьбами.

Но исключительное значение имеет жертвоприношение медведя, выращенного в неволе. Подобно многим евразийским народам, айны имеют традицию выращивания диких животных в неволе, но только медведь рассматривается как член семьи.

Медведь, почитаемый родоначальником айнов, окружен ими особым почетом. Убийство медведя рассматривается как дар зверя людям своей плоти, душа же его возвращается в мир духов.

Это хорошо проиллюстрировано в следующей айнской притче.

«В древние времена жила семья, муж и жена. Однажды муж заболел и вскоре умер, не оставив детей, и жена осталась совсем одна. Соседи увидели, что женщина будет иметь ребенка, и некоторые из них сказали: «Несомненно, эта женщина вышла замуж снова». Другие говорили: «Нет, ее покойный муж воскрес из мертвых». Но сама женщина говорила, что с ней произошло чудо, и описала его так: «Однажды вечером к ней в хижину вошло какое-то существо, похожее на мужчину, одетого в черные одежды. Он сказал: «Женщина, я — Бог, который обитает в горах — медведь, но я сейчас принял телесную форму человека. Твой муж умер, и ты одинока. Я видел это, и я пришел сказать, что у тебя будет ребенок. Он будет моим подарком тебе». И сказав это, он ушел. От божества женщина родила двух сыновей человека и медведя. Однажды человек, вступив с братом медведем в поединок, победил его. Умирая, медведь просил во имя благополучия человека обязательно устраивать для всех убитых на охоте медведей похороны и праздник, на котором, согласно завещанному ритуалу, люди должны будут, церемониально есть мясо медведя. Определил запреты для женщины — матери своего ребёнка — медведя (не употреблять в пищу мясо зверя). Сын-человек стал отцом многих детей. Таким образом, получается, что многие из айнов и по сей день считаются родственниками медведя.

Обряд принесения в жертву выращенного в неволе медведя айны именуют «Иоманте», медвежьи проводы к горным духам — хозяевам всех зверей.

Коротко, суть сводится к тому, что медвежонка вскармливают в селении. Через три года его с извинениями приносят в жертву на медвежьем празднике. Мясо съедают, кости торжественно хоронят, а душу отправляют к горным духам со всевозможными прошениями.

Из описаний, нарытых из различных источников, составил свое:

Для того, чтобы уберечься от самых грозных враждебных сил, или болезней, нужен особый инау.

Сначала охотники добывают медвежонка-сосунка, которого приносят в деревню.

С того дня у всех окрестных айнов начинается новая Жизнь в ожидании Праздника. Его нужно ждать от трех до четырех лет. Но люди теперь не так боятся болезней, голода, войн. Все беды уйдут, потому что впереди Праздник.

Этого слабого медвежьего «человечка» селили в одной из семей, и женщина вскармливала его своим молоком. Подросший медведь ел одинаковую с людьми пищу.

Медвежонка содержали в особой клетке:

Её можно хорошо рассмотреть на акварели, изображающей стойбище айну:

И вот, в особое полнолуние, на много дней пути вокруг наступает мир (напомню, что айны — воинственные племена). Из разных родов, из самых дальних мест приходят по суше, приплывают по морю гости. Их встречают с радостью и почетом.

Сахалинский областной краеведческий музей, картина. Пиршество во время медвежьего праздника. 1950 г. Автор: Кимура С. Г. Южно-Сахалинск Холст, масло. 177 х 82 см

По традиции, хозяин, у которого воспитывалось священное животное, выставлял на показ всё своё богатство — посуду, гербовые узорчатые кимоно, узорчатые ткани, мечи, колчаны и угощал всех саке.

Акварель Бёзана Хирасавы

Фото Б.О. Пилсудского

Наступает время игр, состязаний и танцев. Под ритмичные звуки «муккури» (разновидность хомуса) и в такт ударам по лежащему на козлах еловому бревну, бывшие враги втягивают друг друга в пляску, забывая обиды, становятся бок о бок и медленно ступают то в одну, то в другую сторону. Музыка сама собой заставляет хлопать в ладоши, покачивать головами. Слышен смех, песни.

Затем наступает главное: из дома-клетки выводят медведя. О нем все это время заботились лучше, чем о собственных детях.

Теперь люди собрались вместе, чтобы проводить дорогого гостя в другой мир. Медведь долго будет помнить и благодарить айнов. Но сначала пусть пройдет он между рядами стоящих и сидящих людей, чтобы каждый мог попрощаться с «человеком».

Айны сбиваются в огромную ликующую толпу. Она ведет медведя к священной площадке, где застыли вырезанные из дерева похожие на него «люди» — фигурки медведя.

Фото Б.О. Пилсудского

Выходит бородач с большим, в свой рост, луком. Две стрелы ударяют медведя в левый бок и выпускают его душу на волю.

Фото Б.О. Пилсудского

Ведь она — самый умный, самый умелый инау. Не одного, многих камуев уговорить может. И тогда Хозяин Леса — медведь — даст счастливую охоту, а Хозяин Моря — касатка — пригонит на острогу айна морского зверя или прикажет жирным китам выброситься на берег. Только бы душа косматого «человека» дольше помнила о том, как любили его настоящие люди, живущие на разбросанных посреди громадного океана островах.

Во время церемонии похорон медведя процессия из мужчин, медленно движется тропкою, ведущею в лес. Впереди несут голову, насаженную на инау, затем глаза медведя, обернутые в стружки, уши, нос и два позвонка, нижнюю губу, лапы и пищевод, потом кости в рогожке; в конце процессии несли блюда и саке. Все останавливаются перед вбитыми в землю высокими инау. Пришедшие привязывают принесённых медвежьи органы к тонкому инау, вбитому рядом с остальными в землю. Все усаживаются и должны выпить „саке”, немного покапав перед поставленным черепом. Прощание происходит со словами: „Возьми как жертву… Пусть примут участие в этой заключительной сцене пиршества и боги леса, реки, гор”.

Обращаясь к богам, айны не забывали себя. Так в песне богам на медвежьем празднике поётся: „Эту только сам я составил песню… Когда бы то ни было заставлял я слушать богов… Чтобы боги всегда обо мне помнили”

Таким видели устройство мира айны, «настоящие люди», которые считали, что кроме той земли, где они живут и охотятся, другой земли нет на свете.

Как то очень уж зацепила тема с медведями, так что в догонку :Б.О.Пилсудский как исследователь сахалинских айнов.

Дальневосточное этнографическое наследие Б.О.Пилсудского, известного в евразийских и американских научных кругах как собирателя и исследователя народов тихоокеанского региона, представляет большую ценность для изучения истории, этнографии и фольклора, прежде всего айнов, нивхов, ороков, а также тунгусоязычных народов Амура (нанайцев, ульчей и орочей)… …

Материалы, собранные Б.Пилсудским на Сахалине, в Приамурье и Хоккайдо, охватывают столь широкий спектр проблем дальневосточной тематики, что позволяют вновь и вновь возвращаться к анализу различных проблем и направлений истории и этнографии народов тихоокеанского побережья Дальнего Востока.

Среди них значительное место занимает  такое направление как айноведение.  Оказавшись волею судеб на Сахалине, Б.Пилсудский включился в изучение одного из самых загадочных народов мира – айнов, который он относит к числу „интереснейших изолированных племён Северо-Востока Азии”, так называемых палеоазиатов … Началось всё с личного знакомства и усилий по созданию Сахалинского музея и сборов коллекций для Музея антропологии и этнографии Академии наук, увенчавшихся дружбой и близкими отношениями с аборигенами Сахалина. В отчёте о командировке 1903-1905 годов он пишет: „Приветливость, ласковость и общительность маукинских айнов (первых из кого посетил исследователь – Т.С.)… вызывали во мне сильное желание познакомиться ближе с этим интересным племенем” ..

Статья о медвежьем празднике: сбор материала и язык статьи.

По айнам Б.Пилсудским был собран богатый материал, в том числе, вещевых коллекций для нескольких музеев, фотоколлекций, составлен словарь айнских слов, сделаны этнографические записи фольклорных текстов с переводом, лишь частично опубликованные. В статьях и очерках по традиционной культуре айнов представлена разнообразная тематика: краткое описание, социально-экономическое и политическое положение, медицина, религия, фольклор, лексика. Особое место занимают статьи и публикации по духовной культуре айнов, в том числе, —  медвежьему празднику, шаманизму, фольклору ..

Структурно опубликованная работа состоит из описания праздника с элементами живых бытовых включений, краткого анализа, этнографических дополнений и фольклорного текста, связанных с медвежьим праздником. В первой части приводится описание медвежьего праздника в с.Отосан, устроенного семьёй в честь шести утонувших родственников 28 ноября 1904 года. О проведении медвежьего праздника Б.Пилсудский знал заранее от своих знакомых айнов, двух родственников Уссайро из с.Сиянцы и его брата старика Тамкина из с.Отосан, портреты которых живо обрисованы в статье. Уссайро был не только дельным среди своих сородичей охотником, но одним из первых научился у соседей-русских  полевому хозяйству, имел лошадь. Он сетовал на то, что медвежий праздник устраивали раньше положенного по причине смерти родственников и, если не поедет, то на следующий год в день выведения медведя у него гостей соберется меньше положенного. Брат его Тамкин был более общительный и разговорчивый, имел слабость ко всем русским, был переводчиком и проводником у нескольких разъезжавших по округу чиновников. Он-то и сообщил Б.Пилсудскому, что хозяином, вырастившим медведя, был всеми уважаемый старик Текунку-цица, управляющий двумя домами, имевший шамана-племянника .
Возможность продолжительной работы на Сахалине в течение трех лет была у Б.Пилсудского связана с заказом на собирание айнских коллекций для Музея антропологии и этнографии Академии наук и поддержана Русским Географическим Обществом и Русским Комитетом для изучения Средней и Восточной Азии на 1903-1905 года …. В.Серошевский вспоминает о совместной поездке в 1903 году с Б.Пилсудским на Хоккайдо: „За несколько часов, благодаря своей доброте, милому обхождению и весёлому нраву, Б.Пилсудский узнавал больше, нежели мы с помощью денег или официальных документов. Нам уступали самый лучший дом, наперегонки приглашали к себе в гости и цены на всё значительно снижали. …Назавтра уже вели заседания со сказителями, исполнителями песен, приходили на беседу молчаливые и недоверчивые шаманы” (Kuczyński A., 1972. P.362). В 1904 году на Тарайке Б.Пилсудский пишет: „Отношения мои с айнами уже установились, я был желанным для них гостем, которого тут ждали долго” (Пилсудский, 1907. С.34).

Обзор медвежьих праздников, увиденных Б.Пилсудским.

Б.О.Пилсудский в течение 1896, 1902-1904 годов принял участие в нескольких медвежьих праздниках у айнов….1896, август, с.Сиянцы – Б.Пилсудский участвовал на празднике после убиения медведя в лесу на ритуале трапезы и погребения. 1902, 13 сентября, с.Отосан, Серароко – участвовал на трёх медвежьих праздниках, устроенных в связи с утонувшими весной родственниками хозяина медведя. 1902, с.Маука – первое  знакомство с широкой массой айнов западного побережья, сделаны первые записи текстов нескольких сказок. Упоминание об обряде подбрасывания ложек детьми и взрослыми пряников (последнее как влияние японцев) на медвежьей трапезе. 1903, период с 20 июня по 24 сентября, с.Пиратори, о.Хоккайдо – во время совместной с В.Серошевским поездки были сделаны записи интересных обычаев воспитания и убиения медведя, использования медвежьих амулетов, записи текстов айнского фольклора. Об этом периоде Б.Пилсудский позднее вспоминает: „Более близкое непосредственное знакомство с айнами о.Хоккайдо выдвинуло для меня много вопросов, до сих пор мало затронутых” . В дополнениях к описанию медвежьего праздника учёных особо останавливается на его специфике. 1903, с.Такоэ, 7-9 декабря – „пробыл три дня, присутствовал на празднике медведя, дополняя свои прошлогодние наблюдения”. Он сообщает, что во время этого праздника „айны в особенности старались соблюсти без изменения весь ритуал празднества (ибо как раз перед тем заболел влиятельный старшина, и это объясняли тем, что болезнь причинена недовольством медведя)”. 1903-1904, с.Маука – информация о медвежьем празднике указана дважды. В дополнениях к статье отмечается об особенности убиения стрелой медведя стариком и роли молодого парня. Во втором описании говорится о лечебных инау для исцеления больного медведя. 1904, с.Найёро и Тарайка, с 22 мая по 4 мая – Б.Пилсудский пишет „Моё пребывание здесь, а затем в Тарайке дало мне за короткое время массу драгоценного материала… Айны здесь лучше других сохранили чистоту своих обычаев и традиций… Здесь, между прочим, мне удалось присутствовать на празднике принесения собаки в жертву богам гор, чтобы умилостивить их и выпросить встречу с медведем, несколько лет не попадавшемуся в глаза охотникам одной семьи”. В мае-июне, 22-1, Б.Пилсудский вторично посетил с.Найёро и наблюдал праздник нерпы и вторичное принесение в жертву медведю собаки и отрезание клыков медвежонку, воспитанному в клетке, а также записал несколько преданий и сделал этнографические заметки. 1904, с.Могункотан (Монотомари) Б.Пилсудский наблюдал конец праздника по случаю убиения в лесу медведя, описал ритуал обращения с медвежьими талисманами, пятью изображениями медведей. 1904, 28 ноября, с.Отосан, Серароко – поехал специально на два медвежьих праздника в Найёро вместе с айнами по окончании охоты на медведя. Подробное описание именно этого медвежьего праздника в с.Отосан приводится в статье Б.Пилсудского „На медвежьем празднике айнов о.Сахалина”. В Серароко по случаю болезни медвежонка он записал ритуал изготовления лечебных инау и амулетов, а также моление хозяйке огня. Отдельные замечания по медвежьим праздникам имеются в дополнениях к статье: в с.Ай был записан обряд изготовления фигурки медведя по поводу убиения в лесу медведя, в с.Хунун – информация о предметах священного ящика с медвежьими принадлежностями, в с.Маука – о трапезе после вождения медведя на прогулку …. В конце описания праздника в с.Отосан в 1904 году Б.Пилсудский сообщает: „Впоследствии мне удалось быть на 5 других праздниках, к сожалению, все в том же Отосане и соседних с ними селениях (Такое и Серароко)” и отмечает особенности этих праздников и интересные детали .

Роль медвежьего праздника в культуре айнов.

Прежде чем рассматривать последовательно само описание праздника, обратимся к общей оценке Б.Пилсудским роли медвежьего праздника в традиционной культуре айнов. По этому поводу он пишет: „мне удалось быть свидетелем крупнейшего торжества в жизни туземцев Сахалине” … В статье „Айну” Б.Пилсудский следующим образом характеризует место медвежьего праздника в системе верований айнов, наряду с другими культами животных, культом предков и шаманством. „Религия айнов, — пишет он, — обычный анимизм и шаманство. Культы животных играют значительную роль. Первое место среди них занимает медведь, при убиении которого устраиваются самые крупные в жизни этого племени торжества. Силен культ предков, который в состоянии оказывать помощь, по понятиям айнов, живущим. Жертвоприношения и вообще религиозные церемонии сопровождаются изготовлением разного вида различных заструженных палочек, так называемых инау, которые играют огромную роль в жизни айнов. Шаманские обряды значительно проще и очень отличны от таких же у сибирских народов… Роль тотемизма очень значительна. На Сахалине, например, по изысканиям автора… тотемами служат медведь, волк, касатка, куропатка, морская выдра и легендарное животное, жившее в речной воде” (Пилсудский, 1911. С.599).
: „Предоставляю более компетентным людям заняться истолкованием давно уже интересующего этнографов и различно ими объясняемого медвежьего праздника, я позволю себе высказать вкратце свои на этот счёт предположения”

Философия медвежьего праздника.

Рассуждая о происхождении и смысле медвежьего праздника, как части традиционной культуры, Б.Пилсудский выделяет четыре элемента, характеризующих суть праздника. Во-первых, совместное потребление мяса животного как остаток (первобытного) коммунизма, обычай раздачи всем жителям села блюда, приготовленного в одной семье (хозяев медведя). Во-вторых, почти племенной характер медвежьего праздника. Зрелище, удовлетворяющее эстетические запросы и имеющее игровые особенности развлечений, упражнений в ловкости. В-третьих, приуроченность медвежьего праздника к поминкам по умершим родственникам. В связи с чем Б.Пилсудский приводит слова одного айна, как главную формулу праздника: „Вместо умершего человека посадить в клетку медвежонка – это хорошо”. В-четвертых, доминирующий религиозный элемент праздника – вера айнов в возрождение всякого животного после смерти и её реализация в медвежьем празднике, тотемический характер родственной связи айнов с медведем, посредническая роль медведя в общении между хозяином гор и людьми своего рода, племени с целью передачи подарков…
Если обратиться к идеям предшественников Б.Пилсудского по вопросу о сути медвежьего праздника и критическому анализу его теоретических размышлений в более поздних работах других учёных, мы видим, что Б.Пилсудским обобщены главные характеристики медвежьего праздника, актуальные и в современных исследованиях. Так, В.Г.Богораз – крупный исследователь народов Северо-Востока Азии, в том числе чукчей, пишет: „Медвежий праздник – форма общесибирского культа воскресающего и умирающего бога, оформленного общим мифом” (Богораз В.Г.,1936. С.29-80). Что созвучно с обрядом убиения священного животного земледельческих и скотоводческих народов и идеей ежегодного возвращения божества, описываемых в работах Д.Фрезера … Академик Л.И.Шренк полагал, что медвежий праздник нивхов вытекает из идеи медвежьего культа или, по крайней мере, связан с ней, но устраивали его с чисто утилитарной целью – поесть медвежьего мяса )))). А.М.Золотарёв, исследуя религию ульчей, выделил те же четыре компонента, что и Б.Пилсудский. Он пишет, что медвежий праздник ульчей называется „медведя играть” и включает – медведь для мяса, сородичей собрать, в память об умершем, охотничье счастье иметь. Кроме того, он внёс новое в разработку этой проблемы. Он подчеркнул тотемическую основу медвежьего праздника, возмещение расходов на праздник подарками, связь с дуальной организацией и культом близнецов, поминками по умершим родственникам. Древнейшей основой праздника А.М.Золотарёв также считал первобытно-коммунистическое начало распределения продуктов и идею умирающего и воскресающего зверя. Он пишет: „медведь пришёл к людям в гости за продуктами и отсылается к своим родственникам, людям тайги, хозяину сопок, которому он приносит предназначенные для  него на медвежьем празднике продукты. Медвежий праздник представляет колоссальное моление – просьбы об удаче» (Золотарёв А.М., 1939. С.126-130). Таким образом, выделяются особенности промыслового культа.
Значительный вклад в разработку тематики внес профессор Б.А.Васильев. На основе анализа медвежьего праздника у народов Сибири, в том числе хантов, манси, эвенков, нивхов, орочей, айнов, долган и других, он выделил два типа медвежьих ритуалов с выделением их характерных особенностей: евразийско-американский – обряды, совершаемые в случае убитого на охоте медведя, и обряды медвежьего праздника айнского типа с выращиваем медведя в клетке, сформировавшиеся под влиянием аграрных праздников плодородия мотыжных земледельцев и охотников Индокитая (Васильев Б.А., 1948. С.78, 80, 94). Следует отметить, что Б.А.Васильев при характеристике особенностей медвежьего праздника второго типа использует материалы Б.Пилсудского по айнам. Он выделил три наиболее ярких фрагмента описания – погребение медведя, кормление черепа и связь с поминками.
О связи с календарными обрядами нивхского медвежьего праздника пишет Ч.М.Таксами. Он, в частности, отметил, что нивхский медвежий праздник носил сезонный характер и был приурочен к Новому году. Его проводили, как правило, в период полнолуния, в январе. Он возник, возможно, как обряд кормления хозяина Земли, леса, гор и имел целью обеспечить удачные промыслы в лесу, хороший урожай съедобных трав, ягод, орехов, а также благополучие людей в течение года. Кроме того, Ч.М.Таксами отметил родовой характер медвежьего праздника у нивхов и тесную связь медвежьего праздника айнов с нивхским …. Таким образом, была подчёркнута роль посреднической функции медведя, как недостаточно проработанная на космическом уровне.
Следующий этап в разработке концепции медвежьего праздника на теоретическом уровне связан с работами Е.С.Новик. Занимаясь структурным анализом обрядов и фольклора в шаманизме народов Сибири, она установила системные связи между отдельными структурами и их компонентами в ритуалах разного уровня. Она пишет: „Медвежий праздник совпадает по форме с сезонными обрядами возрождения душ добытых животных, в ряде  случаев оторван от собственно хозяйственного цикла (у народов Нижнего Амура приурочен к Новому году, у угров имеет периодический характер), но использует тотемический принцип моделирования связей между родами (то есть всего коллектива людей в их отношении с окружающей природой). Медведь выступает в роли универсального медиатора (посредника), копирующего эту связь” (Новик Е.С., 1984. С.213, 215, 161-163). В предложенной схеме выделяются сезонные промысловые обряды, цель которых – проводы зверя-гостя, как основной компонент и включаются элементы переходных обрядов, моделирующих хозяйственные связи в семейно-родовом ключе. Космические масштабы медвежьего праздника позволяют совершать коммуникацию коллективной модели общества со всеми божествами. Форма этой коммуникации – обмен ценностями.

Содержание ритуала медвежьего праздника айнов.

Работа Б.О.Пилсудского „На медвежьем празднике айнов о.Сахалина” является первым, наиболее полным и добротным этнографическим источником на русском языке по данной тематике, которая используется для анализа культуры не только айнов, но и других народов Дальнего Востока. Медвежий праздник айнов с.Отосан восточного берега о.Сахалина, наблюдаемый Б.Пилсудским в 1904 г. и описанный им в статье, относится к обрядам выращивания медведя в неволе. В дополнениях к статье Б.Пилсудский выделил основные этапы медвежьего праздника у сахалинских айнов и привел их названия: 1 – канун убиения медведя нуман нija, особо выделил ночь бодрствования ocipikoтoно, 2 – день выведения медведя камуi aciн, 3 – день еды мяса, день гостей утара коро, утара урохте, 4 – день вынесения костей медведя кеj-acj н, то (день ухода черепа в лес), 5 – последний день называется запрещённый – день входа медведя в свой дом (Пилсудский, 1914. С.155). ….
Первый день был посвящён приготовлениям к празднику. В доме хозяина медведя, выращенного в клетке, устраивали ритуальные танцы и песни в честь медведя и богов, приготавливали ритуальную посуду, праздничную одежду, пробовали степень готовности ритуального напитка и ритуальной пищи, подготавливали семейные амулеты для ритуала, вырезали ритуальные заструженные палочки инау. На второй день приезда гостей совершали ритуал вывода и кормления медведя, подготовку лобного места убиения медведя, пляски, прощальная речь старика, распивание саке и молитва богам и предкам через инау, песня-благодарение, игры с эротическим характером, плач родственников по умершему, одевание медведя, подготовка столба тугуси для отправления, ящика с медвежьими амулетами, ритуальной стены. На третий день – далее выведение медведя, прощальная молитва, схватка с медведем, вождение медведя по домам – прокладывание пути к лесным родственникам, ритуальное убиение зверя, снятие шкуры, разделка туши, установка головы. На следующий день – ритуальная трапеза и погребение на специальном медвежьем кладбище в лесу на шестах с инау (Пилсудский, 1914. С.70-146). Сравнение последовательности его обрядов с описанием двух типов медвежьих ритуалов у народов Сибири, проанализированных в работе Б.А.Васильева, позволяет сделать вывод о включении в него основных ритуалов первого типа, то есть совершаемых по случаю убиения медведя на охоте. Перечислим основные характеристики выделенных Б.А.Васильевым двух типов медвежьих ритуалов и обратимся ещё раз к последовательности их у айнов в описании Б.Пилсудского.
Так Б.А.Васильев к ритуалам первого типа, совершаемым по случаю убиения медведя относит следующие характерные черты: охотничьи медвежьи танцы с масками (сборы на охоту и сцены-пантомимы) с целью привлечения зверя, обряд умилостивления и обращение с речью, обряд снятия шкуры, свежевание туши медведя, специальное выделение глаз, половых органов, ушей, языка, далее – эротические пантомимы или ритуалы с фаллосом, фигуркой зверя (магический обряд размножения животных), обрезание кожи с носа медведя, ритуал варки, запреты для женщин, особое обращение с медвежьей головой, обряд сохранения целостности костей и черепа животного и их ритуальное захоронение – главная идея в возрождении убитого зверя, отражённого в основном медвежьем мифе (Васильев Б.А., 1948. С.80-94, 103).
К обрядам второго типа, названных Б.А.Васильевым айнскими, относят: воспитание медведя в клетке, выкармливание медвежат женской грудью, подпиливание и чернение зубов, обряд вождения медведя по домам, как реализация мифологического пути к родителям – „драматизацтия мифа”, изготовление инау, символика стрельбища, места убиения медведя, вилообразный столб для отсылания медведя – путь медведя к хозяину гор и обратно, церемония убиения медведя, игра на музыкальном бревне во время жертвоприношения медведя, вождения его по стойбищу, обряд встречи головы и шкуры медведя, ритуал похорон медведя с обряжением, кормление черепа медведя и прощальная речь, поминки с целою магического обряда получения удачи, изобилия, употребление ритуальной посуды на празднике (Васильев Б.А., 1948. С.94-103).
Сравнительный анализ основных особенностей медвежьих ритуалов, выделенных Б.А.Васильевым при описании двух типов медвежьего праздника у народов Сибири и описание обрядов на медвежьем празднике айнов с.Отосан на о.Сахалине, наблюдаемого Б.Пилсудским, приводит нас к следующим выводам. Начало ритуала медвежьего праздника сахалинских айнов, связанного с церемониями приготовления, совпадает с началом медвежьих обрядов первого типа по случаю убиения медведя: ритуальные танцы и песни в честь медведя и богов, обряды умилостивления – речи-песни, возлияния-кормления духов. Несколько дней центральной части праздника проводится полностью по сценарию праздников второго типа – воспитание медведя в неволе – выведение из клетки, ритуальные танцы, прощальное слово, одевание медведя, обход по селению, устройство стрельбища и ритуальное убиение медведя. Конечная часть праздника – обряд снятия шкуры, свежевание, особое отношение к отдельным частям тела медведя, ритуал кормления черепа медведя, обряд сохранения целостности костяка и ритуальное захоронение останков медведя, — совпадают со второй частью первого типа медвежьих обрядов, устраиваемых при убиении медведя. Кроме того, во второй день праздника сахалинских айнов – прихода гостей, описываются трудности добывания медведя. В то же время, последние два дня на празднике сахалинских айнов относятся к обрядам второго типа, связанных с ритуальным пиршеством и поминками по родственнику-медведю. Отдельные обряды медвежьего праздника у сахалинских айнов, описанные в статье Б.Пилсудского, либо имеют специфическую семантическую нагрузку, либо не имеют соответствий в описании характерных черт у Б.А.Васильева. К ним, на наш взгляд, можно отнести – описание ритуальных танцев, медвежьи песни, ритуальные речи, молитвы богам, обряд возлияния ритуального напитка саке, особенности ритуальной утвари, семантику семейных медвежьих талисманов иноко, типологию ритуальных палочек инау, ритуальная борьба с медведем, связь медведя с домашним очагом и огнём, замена игры на музыкальном бревне игрой на язычковом инструменте.
Наиболее яркие и семантически насыщенные фрагменты описания медвежьего праздника связаны с магией размножения животных, культом плодородия и возрождения душ. Они прочитываются через ритуал жертвоприношения богам, тексты ритуальных речей в адрес медведя и богов природы, ритуальную утварь и ритуальные предметы, медвежий миф.

Фольклорные основания медвежьего праздника.

В основе медвежьего праздника лежит медвежий миф, объясняющий его происхождение – о начале родственной связи айнов с медведем. Б.Пилсудский записал версию медвежьей легенды от айна Кусаем из с.Тунайчи в мае 1903 года … Краткое содержание и семантика мифа, главнейшей из всех легендарных песен, приводится самим исследователем. „Прародитель айнов, наполовину бог, наполовину человек, всегда упоминающийся в этого рода песнях, „Jajресупо” („сам себя вырастивший”) был виновником появления на свет у медведицы сына (медвежонка – Т.С.). Из дремучих лесов, со склонов гор родители повели его в долины, поближе к дому Jajресупо, чтобы он мог полюбоваться и взять к себе малыша. С этого времени и пошёл будто бы обычай выкармливания медвежат и убивания их с торжественностью, соответствующей их близости к человеку и богу гор и тому влиянию, которое косолапые четвероногие животные оказывают на несложную, но полную таинственности жизни детски наивных первобытных людей волосатых айнов” (Пилсудский Б., 1914. С.146).
Краткое содержание мифа:
Медведица с медведем совокуплялись между сросшимися ветвями дерева берёзы и ели ближе к верховьям реки. Медведица увидела первочеловека Яйресупо и родила от него мальчика-медвежонка. И весной отвела его людям к отцу. Два года медвежонка кормили, вывели, перед инау пошли и отправили дорогой к матери-медведице. Медвежонок принёс подарки от людей. Яйресупо – первопредок научил делать инау. Весной медведь ушедший подарил людям подобное существо.
Повествование ведётся во всех песнях от первого лица – матери-медведицы. В тексте песни выделяется несколько встроенных повествований-напутствий от лица первопредка и матери-медведицы. На прощание Яйресупо указал дорогу медвежонку: „Теперь, когда ты пойдёшь пересекая длинные склоны гор, идущие к реке, и двигаясь вдоль по ней, пересекая длинные пади и короткие пади, когда пойдёшь кругом, когда дядя-птица(т.е. ворон) понесёт подарок еды и ты услышишь крик её, и следом за собою услышишь шум многих голосов птиц-дядей. По моей реке мужской приток – со стороны восхода солнца, женский приток – со стороны заката солнца увидишь, посредине между ними подъём водораздельный (будет); сацира – птицы крик, носящей подарок еды, будет; тогда, имея радостные чувства, пойдёшь…” (Пилсудский, 1914. С.161). В прощальной речи медведю, произнесённой самым уважаемым стариком из с.Тарайки, фактически повторяется напутствие уходящему медведю с указанием пути к предкам. Б.Пилсудский пишет: „Наступил самый торжественный момент праздника. Выступил старик, назначенный уже заранее, с длинным в 1 ½  сажени тонким „инау” и, взявшись за один его конец, опускал висящие спирали на медведя… Медведь, вскормленный с детства человеком, пойдёт на восток… Поэтому, старик должен был произнести речь, стоя лицом к солнцу: „Мой прекрасный внук, мы тебя хорошенько выкормили. Больше двух лет мы жили с тобою вместе. В этот новый день, сделав свои мысли легкими, женщины и мужчины провожают тебя с сожалением. Мы для тебя приготовили „инау”, для твоего удовольствия развесили сабли, поставили вилообразный столб; длинный кончик вил стоит ближе к солнцу, а короткий немного ниже. Твоего „синта” (Для медведя „синта” служит углубление в вилах столба, на которых будто отъедет он к своим родителям – разъяснение в сноске Б.Пилсудского – Т.С.) Верхушки касаются лучей солнечных. Усевшись внутри, возьмёшь с собой лучи, идущие от свежих „инау” и от повешенных драгоценностей. Привязав себя к „синта”, ты вспорхни вверх. Мужскою тучкою поднимись к облакам… На другой год, взамен себя, ты пошлёшь похожего на тебя. Этого только мы выжидать будем” (Пилсудский Б., 1914. С.118-121).

Из мифа следует, что медведь исполняет роль посредника между миром людей и горных лесных духов. Уход медведя через ритуальное убиение и погребение его костей в обряде, соотносимый с мифологическим уходом через развилку дерева, обеспечивает передачу подарков от людей горному богу, в обмен на это последний посылает людям медведя весной (Золотарёв А.М., 1939. С.126-130; Новик Е.С., 1984. С.161-163). В фольклоре сахалинских айнов, записанном Б.Пилсудским и Н.А.Невским, имеется интересная информация о медведе как персонаже космогонического мифа (Пилсудский Б., 1991. С.69-84; 1994, №2. С.80-104; Невский Н.А., 1972. С.22-26). Проанализируем эти данные. Медведь выступает в роли доброжелательного персонажа, имеющего облик либо зверя, либо человека в чёрной одежде, иногда с чёрной бородой. Он приносит охотничью удачу. Хозяин гор также зачастую имеет облик огромного медведя. В фольклоре сахалинских айнов хозяин гор, воплощение небесного божества, противопоставлен хтоническому образу дьявола, имеющего облик лиса, девятихвостого зверя (возможно, также медведя), форели. Оба персонажа ведут непримиримую борьбу, в которой победителем выступают силы Добра, воплощённые в образе медведя. Известно, что именно лис выступает в качестве похитителя солнца … Таким образом, медведь в фольклоре айнов обретает космическую функцию охранения мирового порядка. Посредническая роль медведя при этом поддерживается также связью с огнём домашнего очага. Во-первых, в медвежьем мифе – основе медвежьего праздника, отцом медведя является первопредок – персонифицированный образ стихии огня (домашнего очага). Яйресупо, как известно из фольклора, сын верховного бога неба, либо грома, небесного огня и земного дерева ивы …. Мать медведя-посредника – мифологическая медведица. Поэтому, вероятно, на медвежьем празднике медвежью голову кладут рядом с домашним очагом и, считается, что бог-медведь и богиня огня всю ночь разговаривают (Кёсуке Киндаичи, 1941. С.24-25).
Данные ритуал и его мифологическое объяснение позволяют связать богиню огня с образом огненного змея и обратиться к рассмотрению ритуальных медвежьих предметов медвежьего праздника, прежде всего, связанных с образом медведя, змея, огня: фигурки медведя иноко, ритуальные палочки-усодержатели для кропления икуниси и заструженные палочки инау.

Семантика ритуальных предметов медвежьего праздника.

Б.Пилсудский присутствовал на празднике по случаю убиения выращенных медведей в крупном айнском селении Отосан и наблюдал ритуал обращения с медвежьими талисманами. Он пишет, что старик-хозяин добавлял свежие, скрученные из тонких лент ивового дерева, верёвочки к различным ритуальным предметам, используемым на прежних медвежьих праздниках. Б.Пилсудскому позже объяснили, что „…это талисманы, и у каждой семьи могли быть другие: птицы, куски редкого дерева, изображение медведя и т.п.”  „после убиения в лесу медведя, убивший делает небольшое деревянное изображение медведя, а к прежним изображениям добавляет по свежему, скрученному из стружек, шнурку инау-ру”. Хранились они в ящике с медвежьими принадлежностями и вынимались лишь в праздники, связанными с культом медведя. Ящики подвешивались у инау сзади дома, около которого сушилась распяленная шкура .. С.В.Иванов и М.Г.Левин провели типологический анализ подобных медвежьих амулетов и выделили четыре группы предметов: фигура медведя, медвежьи головы, двойные фигуры медведей и кольцевидной формы фигуры с туловищем змеи и головой медведя. Ритуальные изображения группы медведя (фигуры медведя), согласно исследованию этих учёных, функционально изготавливались с целью успешной охоты, после убиения медведя на медвежьем празднике, для лечения заболевшего медведя.  Сравнивая подобные предметы у других народов Дальнего Востока (нанайцев, коряков) и кетов, они пришли к выводу, что их изготовление обеспечивало возрождения зверя в будущем (.. В целом, на наш взгляд, идея верна, но айнские материалы позволяют трактовать обычай изготовления фигурок медведя на медвежьем празднике более широко и связывать её с идеей плодородия в природе. На эту мысль нас наводят обряды прикрепления к фигурке медведя шерсти с половых органов медведя. Обратимся к материалу Б.Пилсудского. Он сообщает, что в 1904 году в с.Могункотан айны устроили праздник по поводу удачной охоты на медведя, „у окошка на нарах лежали бусы, две сабли и инау-ру разных цветов – уже почерневшая, серая и совершенно светлые, свежие. На них в некоторых местах виднелись привязанные лоскутки материи – черной и красной. На сабле лежали две пары наушников медведя… У стены лежали: 2 стрелы, 5 изображений медведя разной величины и формы – с приклеенной к ним шерстью с половых органов медведя; два изображения были перевязаны вдоль свежими верёвочками из стружек инау-ру…”…Очевидно, что сила плодородия природы, воплощённая в медведе-посреднике, обладала возможностью возрождения, лечения, сохранения здоровья. Думается, именно поэтому ритуал вождения медведя по домам сородичей имел такое большое значение. Медведь в ритуале проводов являлся гарантом возрождения не только животных, но также и жизненности людей и возрождения весной всей природы. Поэтому медвежий праздник айнов может иметь космические масштабы и быть связан с календарными обрядами весенне-осеннего цикла. В медвежьем мифе говорится, что осенью уходит один медведь, а весной возвращается другой ..

Некоторые ритуальные предметы айнов связаны с образом змеи. Змея также несёт семантическую нагрузку посредника, проводника, верховного солярного образа, огня и сил мужского плодородия. Вероятно, это способствовало соединению двух образов с близкой семантикой в один. Следует согласиться также с предположением А.Б.Островского о семантике знаков и образов в виде медведя и змеи на палочках икуниси, как кодировании разнонаправленного движения между мирами: из мира людей и в мир людей из мира богов .
Особая посредническая роль медведя на медвежьем празднике, космические масштабы самого праздника, его календарный характер подчеркивают церемонии жертвоприношения богам на празднике и роль посредников инау, связанных с огнём и деревом. Б.Пилсудский описывает ритуал жертвоприношения богам селения, моря и огня, который совершали на закате солнца. „Позвали трёх стариков и, налив каждому в чашку саке, поручили принести жертвы богам. Один вышел на двор и, через слуховое окно получив чашку и палочку, уселся у инау, что сзади дома – в честь бога, охраняющего селение. Другой, с деревянной посудой, отправился к берегу моря, где приносятся жертвы богу моря каждый раз, когда делают саке, почему и склад инау называется саке cнау каруси. Третий на старой, служащей специально лишь для таких случаев циновке, уселся перед огнём и с чашкой в руках произносил длинную молитву богине огня, пока не сгорела дотла небольшая кудряво заструженная палочка (инау), воткнутая в середину очага” (Пилсудский, 1914. С.90). Богине огня ундзи молились и ставили специальное инау в случае болезни медведя или медведицы. Как сообщает Б.Пилсудский,  для этого айны изготовляли целебные инау – сенисте-инау, которые устанавливали около их клеток. „Всё её туловище обвязали скрученными из длинных ивовых стружек верёвками (циное инау), повесили ей на шею пучок с инау ру и с изображением медведя внутри…; поставили на очаг новое ундзи инау — инау богине огня, и только усиленными просьбами перед этой защитницей айнов удалось вернуть здоровье зачахнувшей медведице” …. Вполне понятна забота о медведе – выступающего в представлениях айнов гарантом миропорядка, сил плодородия природы.
Обряды благодарения сил природы, реализуемые в медвежьем празднике – больших поминках у айнов, проводились через пиршество после ритуального погребения медведя – воплощения природных жизненных сил – на специальном медвежьем кладбище. Айны на празднике совершали ритуальное распитие божественного напитка саке и кропления им с помощь специальных палочек икуниси. „Перед каждыми двумя гостями был поставлен поднос и на нём одна лакированная чашка с положенною на неё палочкой” — пишет Б.Пилсудский на первом дне праздника. И далее продолжает: „Один из каждой пары… брал левою рукою чашу, а правою поднимал вверх палочку. Когда чаша была полна, то клал на неё палочку обратно и затем подавал эту чашу, держа её обеими руками, своему соседу. … Получивший чашу не сразу выпивал её. Он брал правою рукою за кончик палочки, проводил последнею несколько раз над чашею, затем клал палочку обратно и вновь поднимал чашу вверх; это означало благодарность богам…” .
В течение всех дней медвежьего праздника сахалинские айны устраивали обрядовые круговые танцы, посвящённые богам и медведю. Б.Пилсудский присутствовал на обрядовых медвежьих танцах в разных селениях. Он пишет: „Пляска, не очень продолжительная, происходила ежедневно со дня начала первых приготовлений к празднику… Войдя в юрту, я увидал по правую сторону от входа два двигающихся круга – мужской и женских, …в каждом по 8 человек. …Каждый из плясавших выкрикивал какой-то горловой звук, иногда резко гортанный; по временам мне казалось, что я слышу ворчание диких животных…” .. Танцы сопровождались в наиболее значимые моменты песнями богам. „И пока разливали саке, по очереди, входили добровольцы-певцы и, вытянувши руки, грациозно приседая и потряхивая бородами, двигались взад и вперёд по небольшому… пространству. …Поющий издавал дрожащие горловые звуки, особенно любимые айнами”  …. Во время церемонии похорон медведя „процессия (состоявшая из мужчин – Т.С.) медленно двинулась тропкою, ведущею в лес. Впереди несли голову, насаженную на инау…, затем глаза медведя, обернутые в стружки, уши, нос и два позвонка, нижнюю губу, лапы и пищевод, потом кости в рогожке…; в конце процессии несли блюда и саке… Все остановились перед вбитыми в землю высокими инау… Пришедшие немедленно приступили к привязыванию принесённых медвежьих органов к тонкому инау, вбитому рядом с остальными в землю… Все уселись и должны были выпить „саке” и немного покапать перед поставленным черепом”. Говорили: „Возьми как жертву… Пусть примут участие в этой заключительной сцене пиршества и боги леса, реки, гор” … Обращаясь к богам, айны не забывали себя. Так в песне богам на медвежьем празднике поётся: „Эту только сам я составил песню… Когда бы то ни было заставлял я слушать богов… Чтобы боги всегда обо мне помнили”
Этими строками айнской песни, записанной Б.Пилсудским, и закончим статью,
_______________
Сем Татьяна Юрьевна, старший научный сотрудник Российского этнографического музея.

Медвежий праздник – самый важный праздник в жизни общины. Люди считали, что медведь был их предком и родственником и представителем мира таежных (горных) духов. Медведя, убитого охотником, встречали в селении как дорогого гостя песнопением, игрой на ритуальном музыкальном бревне.

Сложный ритуал медвежьего праздника почти в неизменном виде сохранился с древнейших времен до середины XX столетия. Медвежонка из тайги приносили в селение, где три-четыре года вся община выращивала животное и заботилась о нем: ухаживала, кормила, выводила на прогулку. Во время воспитания медведя соблюдалось множество правил и запретов. Для медведя специально сооружали бревенчатую клеть, изготавливали ритуальную посуду. Кульминацией праздника становился ритуал убиения — «отправления» медведя к горному духу-хозяину и вкушение мяса. На праздник, проводившийся в честь умерших родственников, съезжались родственники по мужской и женской линии, соседи из других стойбищ. Молодые люди, держа взрослого медведя на цепях, проводили его по селению, на реку. На главном месте, украшенном ритуальными лиственницами и стружками инау, опытный охотник из лука стрелял в животное.

В последний раз ритуальные угощения «мос» подавали убитому зверю как жертвоприношение от мира людей миру «горных людей» – духов. Верили, душа возродится и вновь вернется к людям в образе медведя. Медвежье мясо вкушала вся община и многочисленные гости. Однако были некоторые части животного, запрещенные к еде женщинам, молодежи, детям. Старейшины, главы рода ели и табуированные части. Все кости возвращали главе рода вместе с искупительной собакой, которую приносили в жертву горным духам. Кости медведя хозяин праздника помещал в родовой деревянный амбар. Десятилетиями в нем хранились останки всех медведей, убитых членами данного рода на празднике и на охоте.

В праздничные дни соревновались в бегах на собачьих упряжках, молодежь затевала игры, национальную борьбу. Женщины готовили угощения для большого числа гостей, которые приезжали, из отдаленных селений. Под ритмы, выстукиваемые женщинами палками на музыкальном бревне, они пели о мифическом предке Мыкрфине, с именем которого связано возникновение этого праздника.

От «горных» духов зависит благополучие общины, так как они посылают людям «свои дары» — животных, ягоды, растения, и сородичи не голодают. Община же в свою очередь возвращает «подарки» – подношения духам. Дух-хозяин тайги становился покровителем будущему, еще не родившемуся потомку устроителя праздника.

Коренные народы создали неповторимую музыкальную культуру, сохранившуюся в колыбельных, любовных, бытовых песнях. Айнки исполняли наигрыши на струнном инструменте «тонкори» и пластинчатом язычковом инструменте из бамбука «муккури». Нивхинки играли на однострунном смычковом инструменте «тынрын», на дудочке «певс», варгане, на музыкальном бревне. Уйльтинки грациозно исполняли, танцы с погремушками. Некоторые приемы игры на этих инструментах и танцевальные движения, имитирующие движения зверей и птиц, народные мастера воспроизводят на возрождаемых к жизни праздниках в современных общинах северян.

Источник:

Роон Т. П. Коренные народы / [отв. ред. М. М. Прокофьев]. – Южно-Сахалинск, 2010. – С. 52–55.

Медвежий Праздник.
Животные, которых и сейчас айны приносят в жертву, также рассматриваются как посланцы к камуям с просьбами.
Но исключительное значение имеет жертвоприношение медведя, выращенного в неволе. Подобно многим евразийским народам, айны имеют традицию выращивания диких животных в неволе, но только медведь рассматривается как член семьи.
Медведь, почитаемый родоначальником айнов, окружен ими особым почетом. Убийство медведя рассматривается как дар зверя людям своей плоти, душа же его возвращается в мир духов.
Это хорошо проиллюстрировано в следующей айнской притче.
«В древние времена жила семья, муж и жена. Однажды муж заболел и вскоре умер, не оставив детей, и жена осталась совсем одна. Соседи увидели, что женщина будет иметь ребенка, и некоторые из них сказали: «Несомненно, эта женщина вышла замуж снова». Другие говорили: «Нет, ее покойный муж воскрес из мертвых». Но сама женщина говорила, что с ней произошло чудо, и описала его так: «Однажды вечером к ней в хижину вошло какое-то существо, похожее на мужчину, одетого в черные одежды. Он сказал: «Женщина, я – Бог, который обитает в горах — медведь, но я сейчас принял телесную форму человека. Твой муж умер, и ты одинока. Я видел это, и я пришел сказать, что у тебя будет ребенок. Он будет моим подарком тебе». И сказав это, он ушел. От божества женщина родила двух сыновей человека и медведя. Однажды человек, вступив с братом медведем в поединок, победил его. Умирая, медведь просил во имя благополучия человека обязательно устраивать для всех убитых на охоте медведей похороны и праздник, на котором, согласно завещанному ритуалу, люди должны будут, церемониально есть мясо медведя. Определил запреты для женщины – матери своего ребёнка – медведя (не употреблять в пищу мясо зверя). Сын-человек стал отцом многих детей. Таким образом, получается, что многие из айнов и по сей день считаются родственниками медведя.
Обряд принесения в жертву выращенного в неволе медведя айны именуют  «Иоманте», медвежьи проводы к горным духам — хозяевам всех зверей.
Коротко, суть сводится к тому, что медвежонка вскармливают в селении. Через три года его с извинениями приносят в жертву на медвежьем празднике. Мясо съедают, кости торжественно хоронят, а душу отправляют к горным духам со всевозможными прошениями.
Из описаний, нарытых из различных источников, составил свое:
Для того, чтобы уберечься от самых грозных враждебных сил, или болезней, нужен особый инау.
Сначала охотники добывают медвежонка-сосунка, которого приносят в деревню.
С того дня у всех окрестных айнов начинается новая Жизнь в ожидании Праздника. Его нужно ждать от трех до четырех лет. Но люди теперь не так боятся болезней, голода, войн. Все беды уйдут, потому что впереди Праздник.
Этого слабого медвежьего «человечка» селили в одной из семей, и женщина вскармливала его своим молоком. Подросший медведь ел одинаковую с людьми пищу.
Медвежонка содержали в особой клетке:

Её можно хорошо рассмотреть на акварели, изображающей стойбище айну:

И вот, в особое полнолуние, на много дней пути вокруг наступает мир (напомню, что айны – воинственные племена). Из разных родов, из самых дальних мест приходят по суше, приплывают по морю гости. Их встречают с радостью и почетом.

Сахалинский областной краеведческий музей, картина. Пиршество во время медвежьего праздника. 1950 г. Автор: Кимура С. Г. Южно-Сахалинск Холст, масло. 177 х 82 см
По традиции, хозяин, у которого воспитывалось священное животное, выставлял на показ всё своё богатство – посуду, гербовые узорчатые кимоно, узорчатые ткани, мечи, колчаны и угощал всех саке.

Акварель Бёзана Хирасавы

Фото Б.О. Пилсудского

Наступает время игр, состязаний и танцев. Под ритмичные звуки «муккури» (разновидность хомуса) и в такт ударам по лежащему на козлах еловому бревну, бывшие враги втягивают друг друга в пляску, забывая обиды, становятся бок о бок и медленно ступают то в одну, то в другую сторону. Музыка сама собой заставляет хлопать в ладоши, покачивать головами. Слышен смех, песни.

Затем наступает главное: из дома-клетки выводят медведя. О нем все это время заботились лучше, чем о собственных детях.
Теперь люди собрались вместе, чтобы проводить дорогого гостя в другой мир. Медведь долго будет помнить и благодарить айнов. Но сначала пусть пройдет он между рядами стоящих и сидящих людей, чтобы каждый мог попрощаться с «человеком».
Айны сбиваются в огромную ликующую толпу. Она ведет медведя к священной площадке, где застыли вырезанные из дерева похожие на него «люди» — фигурки медведя.

Фото Б.О. Пилсудского
Выходит бородач с большим, в свой рост, луком. Две стрелы ударяют медведя в левый бок и выпускают его душу на волю.

Фото Б.О. Пилсудского
Ведь она — самый умный, самый умелый инау. Не одного, многих камуев уговорить может. И тогда Хозяин Леса — медведь — даст счастливую охоту, а Хозяин Моря — касатка — пригонит на острогу айна морского зверя или прикажет жирным китам выброситься на берег. Только бы душа косматого «человека» дольше помнила о том, как любили его настоящие люди, живущие на разбросанных посреди громадного океана островах.
Во время церемонии похорон медведя процессия из мужчин ,медленно движется тропкою, ведущею в лес. Впереди несут голову, насаженную на инау, затем глаза медведя, обернутые в стружки, уши, нос и два позвонка, нижнюю губу, лапы и пищевод, потом кости в рогожке; в конце процессии несли блюда и саке. Все останавливаются перед вбитыми в землю высокими инау. Пришедшие привязывают принесённых медвежьи органы к тонкому инау, вбитому рядом с остальными в землю. Все усаживаются и должны выпить „саке”, немного покапав перед поставленным черепом. Прощание происходит со словами: „Возьми как жертву… Пусть примут участие в этой заключительной сцене пиршества и боги леса, реки, гор”.
Обращаясь к богам, айны не забывали себя. Так в песне богам на медвежьем празднике поётся: „Эту только сам я составил песню… Когда бы то ни было заставлял я слушать богов… Чтобы боги всегда обо мне помнили”
Таким видели устройство мира айны, «настоящие люди», которые считали, что кроме той земли, где они живут и охотятся, другой земли нет на свете.
Немного про быт айну.
На старом фото, дошедшем до нас из глубины времён, видим жилище айнов – “чисэ” или “тисэй” (тонкости языка тяжело уловить ухом, а уж тем более передать нашим алфавитом. Женщина и голопузый ребенок с любопытством смотрят в объектив.

Традиционными жилищами айнов являются хижины, крытые тростником, в форме большого квадрата со стороной6 м., иногда круга, или прямоугольника, площадью до35 м2. Конструкция проста: ставился деревянный каркас, оплетался прутьями, а стены обкладываются любым подручным материалом – камышом, соломой, древесной корой. Хижина без внутренних перегородок. Вместо крыши — соломенные снопы. Единственное окно находилось на восточной стене, дверных проемов было два или один. Вход в жилище завешивался полотном.
Жилище айнов сакрализовано; оно закладывается и возводится с совершением ритуальных действий. Каждый дом имеет «окно богов» или «священное» окно, расположенное на противоположной от входа, обычно восточной, стене. Через это окно и посредством жертвоприношений на очаге и близ дома на священной части усадьбы айны осуществляют связь с духами.
Дом старосты деревни в случае необходимости использовался для общественных собраний.
Очаг открытого типа, как правило, располагался в самом доме (только в раннем периоде он находился снаружи) – вблизи стены или посредине. Очаг чаще всего вкапывали в пол и обкладывали крупными камнями. Огонь в очаге священен. И обязанность хозяйки — постоянно поддерживать его. Если он погаснет, это плохое предзнаменование. На угли традиционно бросалось немножко еды и несколько капель напитка для духов и умерших предков. Возле очага кудрявились стружками-завитками беленькие инау — молитвенные палочки. Они – обязательный атрибут в каждом доме.
Дым выходил через дымовые отверстия, которые делались на двух противоположных сторонах крыши или через примитивное окно в крыше, которое было прикрыто тростниковой дверцей.
Приводимая ниже акварель показывает редкий случай прибытия японцев в жилище айну. Но нам она интересна с той точки зрения, что дает возможность «заглянуть внутрь» его:

Вместо мебели айны сидели на вышитых подушках для сидения. Утрамбованный земляной пол застилался циновками или тростником, на которые выкладывались шкуры животных. Для кроватей использовались доски, которые застилали матами, а в качестве покрывал использовали кожи.
На стенах были развешаны колчаны, предметы быта и охоты, тяжелые бусы и декоративные поделки. На полу в ряд ставились большие керамические цилиндры, в которых хранились сыпучие продукты (на вехнем фото мы можем их видеть слева, снаружи дома, а на акварели они справа) и камышовые корзины.
Снаружи у входа сооружался широкий навес, заменявший кладовку.
Дети занимают особое место в жизни айнов, и их воспитанию уделяется много внимания.

Взрослые не скупятся на ласку, хотя от детей требуют дисциплинированности. Родители никогда не дадут поцеловать ребенка «нехорошему» на их взгляд человеку. Согласно айнской поговорке: «Зависть и злоба так же заразны, как болезнь».
Вся семья, а не только родители, старается развить в них такие качества, которые будут нужны, когда они станут взрослыми.

Для мальчиков это, прежде всего, сообразительность, наблюдательность, быстрота. Без этого не получится хорошего охотника или рыбака. Трехлетним малышам, например, дают игрушечные лук и стрелы. А вскоре отцы уже берут их с собой на охоту и рыбную ловлю. Принцип обучения прост: смотри и делай, как я.
Девочек учат готовить, шить, вязать. И еще — доброте. Без нее, считают айны, не может быть хорошей матери и жены.
После определённого возраста мужчины переставали бриться и всегда носили длинные бороды и усы.
Мужчины и женщины носили волосы до плеч, но сзади обрезали их в форме полукруга.
Девушки татуировали губы, а иногда предплечья. Рисунок татуировки напрямую зависел от узора на одежде рода.
Свою первую татуировку девушки Айну получали в возрасте от 10 до 13 лет.
Татуаж губ начинался с небольшого пятнышка на верхней губе, которое наносили в подростковом возрасте, т.е. в период полового созревания, и постепенно увеличивался в размерах – к возрасту, подходящему для замужества, девушка обзаводилась полноценной татуировкой в виде круга. В результате, лица женщин украшали большие темно-синие “усы”.
Известны случаи татуирования 5 – 6 летних девочек, и в данном случае, видимо, речь идет о браке, о котором родители имеют предварительную договоренность.
Нанесение этой ритуальной татуировки было очень болезненной процедурой. Острым, как бритва, ножом вокруг рта делается множество крошечных надрезов. В них втирается сажа со дна чайника, вскипяченного на березовых углях или полученная с подвешенного над горящей берестой горшка. От этого татуировка становится синей. Считалось, что поскольку копоть дал священный огонь, злые духи не могут проскользнуть в человека через рот или нос.

Традиционной одеждой айнов было одеяние из крапивы или вязового лыка, которое называли «аттуси» («attusi») или «аттус» («attush»). Ткали на специальном ткацком станке.

В целом у айнов было несколько стилей одежды, но основной состоял из короткого халата с прямыми рукавами, который оборачивался вокруг тела и подвязывался поясом на талии. Рукава заканчивались в районе запястий или предплечий.
У мужчин длина такого халата доходила до икр, тогда как у женщин он достигал только колена.

Кроме того, женщины также носили нательное бельё.
Современные мастерицы ткут и вышивают традиционные одежды, которые ценятся чрезвычайно высоко.
Зимой айны носили шкуры животных, замшевые гетры и делали обувь из кожи собак или нерпы.
Сахалинские айну от своих материковых соседей узнали также, что такое штаны.
Умели айны шить одежду и из рыбьей кожи, из кожи лососевых пород рыбы.

И мужчины, и женщины айнов любят серёжки, которые, как говорят, в старину делали из виноградной лозы, а также бусы, которые называются «тамасай» («tamasay») и которые женщины чрезвычайно ценят. И серьги, и ожерелья, как показали исследования учёных, носили культовый характер.
Традиционная кухня айнов состоит из медвежатины, лисятины, волчатины, барсучатины, конины, мяса вола, рыбы, птицы, пшена, овощей, трав и кореньев. Они никогда не ели сырую рыбу или мясо, всегда варили их или жарили.
Для еды мужчины пользовались палочками, а женщины – деревянными ложками.
Кухню айнов за пределами общины найти сложно – существует лишь несколько управляемых айнами ресторанов в Токио и на Хоккайдо, которые в первую очередь подают именно японскую, а не айнскую кухню.
Мужчины занимались, в основном, охотой и рыбалкой. Олени и рыба водились во множестве.
Основой жизни у айнов была рыба.

Кета, горбуша и сельдевые.
Да как-же её не ловить, если из-за рыбы во время нереста воды не видно!

В периоды межу нерестом рыбы, её ловили с помощью поворотного крюка-марека и складывали в заплечные корзины из виноградной лозы или японской липы, ночью освещая дно факелами из скрученной коры дерева.
На представленной акварели изображен как раз процесс ловли рыбы с зажённым факелом.

Акварель Бёзана Хирасавы
А на этом фото сняты айнские рыбаки в лодках — долбленках.

Рыба и другие морепродукты заготовливались впрок, один из способов — сушка в специальных сушильнях.

Сахалинский областной краеведческий музей, картина. Приспособления для сушки рыбы «вешала», художник Воловик Я.А., двадцатые годы 20-го века
На берегу, по мелководью, айны собирали морских ежей. Ритуал их поедания устраивался тут же, на берегу — они разбивали камнями колючие шары, доставали пальцами оранжевую студенистую массу и съедали ее.

Когда мы с родителями жили на Сахалине, мы с ними часто прогуливались по побережью. Вот такие панцири морского ежа мы с папой когда-то приносили домой и покрывали лаком – получился отличный сувенир на память (читай: сделаный своими, детскими руками), которому уже больше 30 лет.

Длинные черно-зеленые листья морской капусты, разложенные сушиться прямо на гальке, покрывали весь пляж. Часть предназначалась на обмен или продажу, остальное пойдет на собственный стол в качестве гарнира и приправы.

Капусту разрезали на метровые куски и вязали в аккуратные тючки, похожие на эти:

Трубач — съедобный моллюск, раковина которого использовалась в качестве сигнальных труб, добывался на мелководье с помощью вильчатой остроги.
Это – тоже экспонат из «домашнего музея» — найденная на побережье раковина трубача, также покрытая лаком.

Интересная деталь — каждый житель стойбища имел в пользовании специально отведенный ему участок на реке и прилегающей территории, где и добывал всё необходимое. Картина дает нам представление о процессе ловли трубача.

Акварель Бёзана Хирасавы «Ловля трубача в Хироо».
Лодки, в том числе для выхода в море, айну изготавливали из цельного ствола дерева:

Основной объект охоты был японский олень — сика. Охотились, непременно, с собаками. На охоту отправлялись всей семьей, и каждому охотнику отводилась особая, только ему назначенная роль.

Акварель Бёзана Хирасавы «Охота на оленя».
Чёрный дальневосточный медведь, на которого у айнов был целый обряд охоты, пользовался особым почитанием у айну.
Медведя будили в берлоге, старались разъярить, расталкивая длинными жердями, а потом убивали из лука.
Главным трофеем был медвежонок – именно его растили для Медвежьего праздника.

Акварель Бёзана Хирасавы «Вытаскивание из берлоги убитого медведя».
Иногда охота на медведя была вынужденной мерой – для защиты хозяйства и территории утари. Так, например, должна была выглядеть охота на медведя, который задрал потерявшуюся лошадь.

Акварель Бёзана Хирасавы
Врачевание в культуре Айну.
Айны испокон веков лечатся травами и кореньями, причем многие снадобья широко применяются и теперь.
Например, от желудка хорошо помогает настойка из аирного корня с чистотелом; от простуды — отвар из медвежьих и оленьих костей; от кашля дышат парами кипящей мяты.
Но в первую очередь, прибегали к помощи инау. В наиболее простых случаях для исцеления бывает достаточно произнести соответствующие заклинания или похлестать тело больного камышом, чтобы изгнать вселившегося в него злого духа.
Сложнее обстоит дело со злыми духами, которые способны не только сломать человеку руку или ногу, но и погубить его. Тут айны прибегают к кардинальным мерам. Так, когда в Хигаси утонул в море рыбак, все мужчины вышли на берег с мечами в руках. С криками: «Я хо! Я хо!» — они маршировали длинной цепочкой, угрожающе размахивая над головами оружием, чтобы испугать злого духа и предотвратить новые несчастья.
Выезд оставшихся айнов с Сахалина на Хоккайдо.
После поражения Японии по итогам второй Мировой войны, или как мы привыкли – Великой Отечественной, именно как японские подданные, айны попали под репатриацию.
Содействуя репатриации, советская администрация в то же время предлагала всем, кто пожелает, остаться на Сахалине.

Остались только около 200 человек, большинство айнов изъявило желание покинуть Сахалин.
Причин тому может быть несколько: во-первых, это достаточно сильная японизация сахалинских айнов, ведь многие браки были смешанные айнско-японские; кроме того, у многих были родственники на Хоккайдо.
Большая часть айнов — свыше 1000 человек отбыли на Хоккайдо в 1947—1948 гг., и к 1949 на Сахалине осталось не более 100 айну.
Вероятно, многие из них также вскоре покинули остров, потому что в 1979 на Сахалине было зарегистрировано лишь три человека, у которых в паспорте, в графе национальность значилось «айну».
Вот такие люди жили на Дальневосточных землях, в том числе и в том месте, где позднее был образован город Томари, до прихода цивилизации в эти края.
Представить только,  недалеко от дома, в котором ты жил, стояло стойбище, в котором происходило всё, что здесь описано. На пляже, где мы любили купаться, лежали долбленки рыбаков, расстилались для просушки листья морской капусты… В клетке рос медведь, а в полнолуние айну становились в круг и танцевали тапкал, вознося благодарности своим многочисленным божествам…
Литература:
Добротворский М. М., Айно-русский словарь, Казань, 1875;
Batchelor J., The Ainu ofJapan, L., 1892;
Batchelor J., The Ainu and their folklore, L., 1901;
Batchelor J., в кн.: Encyclopaedia of religion and ethics, v. 1,Edinburgh, 1908, p. 239—52;
Groot G. J., The prehistory ofJapan, Oxf., 1951;
Сарасина Гэндзо, Айну дэнсэцусю, Токио, 1971.
Ссылки:
фото Айнов
Музей айну (яп, англ.)
Wiki
The Ainu, their Land & Culture
Если интересно еще про айну — весьма рекомендую.
…wowanwowanych.wordpress.com/2012/01/27/%D0%BA%D1%82%D0%BE-%D1%82%D0%B0%D0%BA%D0%B8%D0%B5-%D0%B0%D0%B9%D0%BD%D1%8B-%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C-4/ 

этнология

МЕДВЕЖИЙ ПРАЗДНИК У НИВХОВ И АЙНОВ (лингвокультурологический анализ)

Марина Викторовна ОСИПОВА,

кандидат исторических наук, доцент факультета восточных языков Дальневосточного государственного гуманитарного университета г. Хабаровска

Марина Григорьевна ТЭМИНА,

кандидат исторических наук, преподаватель нивхского языка в Николаевском-на-Амуре педагогическом училище КМНС

Народы, населявшие бассейн Нижнего Амура и о-в Сахалин в конце XIX—начале XX в., создали своеобразную духовную культуру, которая органично вписалась и стала неотъемлемой частью общецивилизационного процесса развития культуры коренных народов планеты. За большой исторический период в результате этнокультурных связей нивхов, айнов, ульчей, удэгейцев и других народов сформировался во многом схожий обрядовый комплекс амуро-сахалинского типа, где главное место занимает так называемый «медвежий праздник»—ядро духовной культуры аборигенных народов Дальнего Востока. Медвежий ритуальный комплекс отражает представления этносов об «умирающем и воскресающем звере». В нем наилучшим образом представлены религиозные воззрения коренных малочисленных народов побережья Тихого океана1. Это уникальное явление духовной культуры аборигенов Севера, Сибири и Дальнего Востока всегда привлекало повышенное внимание ученых. Известно, что существует два пласта этого праздника—евразийско-американский и амуро-сахалинский, или айнский2. Интерес представляет второй—аму-ро-сахалинский тип праздника. До сих пор среди ученых-этнографов нет единого мнения о том, феноменом чьей обрядовой культуры он является и чей праздник более древний — нивхский или айнский.

Анализируя труды российских этнографов Л. И. Шренка, Л.Я. Штернберга, Б.О.Пилсудского, Б.А. Васильева, З.П. Соколовой, В.И.Цинци-ус, Ч. М. Таксами, В.В. Подмаскина, А.Ф. Старцева и др., в которых рассматривался медвежий праздник аборигенов Севера, Сибири и Дальнего Востока, можно заметить, что исследования этого феномена культуры ограничивались выявлением и обобщением как общих, так и частных особенностей этапов проведения праздника. Лингвистическое же оформление ритуала, отражавшее суть церемонии, рассматривалось лишь вскользь. Исследователи в своих трудах использовали отдельные термины ритуала для языкового оформления праздника. На наш взгляд, языковой аспект—это важная часть культуры любого народа и решение лингвистических проблем может оказать помощь в решении вопросов как этнографии, так и истории и археологии.

В своей работе мы опирались на словарные источники нивхского и айнского языков, а также на материалы полевых исследований. Нами установлено, что и сегодня в нивхском языке сохраняются устоявшиеся термины, указывающие на архаичность обряда, при этом выявлено, что часть терминов и словосочетаний отсутствует в современных словарях нивхского языка. Эти архаизмы являются трудно переводимыми. Что же касается айнского языка, то здесь ситуация осложняется тем, что фактически айнский язык вытеснен японским, его изучение пропагандируют лишь ученые и энтузиасты. В своих исследованиях мы смогли использовать лишь два имеющихся в мире словаря айнского языка, составленных еще в XIX в. — словарь М.М. Добротворского и Дж Бэчелора3.

Рассматривая медвежий праздник нивхов и айнов с точки зрения филологии, можно выделить несколько условных лексических групп, участвующих в его языковом оформлении. Это прежде всего группа слов, обозначающая и определяющая само название ритуала и его объект — медведя; во-вторых, лексика, связанная с действиями, которые происходят во время церемонии, и, наконец, слова, обозначающие предметы домашнего обихода, пищу, одежду, которые использовались только во время проведения именно этого праздника.

В самом названии праздника нивхов и айнов можно заметить существенное различие. В нивхском языке оно тесно связано с лексической единицей — словом «медведь», в семи названиях ритуала это слово присутствует, в то время как айнское название праздника никак не связано со словом «медведь».

С нивхского языка слово «медведь» переводится как чхыв и котр, где чхыв имеет более раннее и табуированное значение — «место или время чего-то жуткого», неся в себе сакральный смысл4, в то время как слово котр, по мнению ученых, имеет обиходное значение и более позднее происхождение. Нивхи Амура употребляли его в речи для обозначения медведя как простого лесного животного, табуированного смысла эта лексическая единица не несла. Являясь более разговорным, просторечным, слово котр постепенно вытеснило из амурского диалекта слово чхыв, но последнее осталось как составляющий элемент в нивхских вариантах названия праздника:

чхыв ныд — делать медведя (сахалин. диалект)

чхыв вагвагнт —лечить медведя (сахалин.)

чхыв лизьлизинт — поправить, наладить медведя (сахалин.)

котр ныдь — делать медведя (амур. диалект)

к ’отр лакрдь—играть с медведем (амур.)

к’отркир тынздь—работать с медведем (амур.)

чхывлердь—медведь играет или медвежья игра (амур.).

Сахалинский исследователь Н.А. Мамчева дополнительно приводит еще два названия: му нивх тло озут — поднять душу умершего человека и нарк муинд—зятьями становиться (сахалин. диалект)5. Некоторые из этих названий можно сгруппировать по синонимичному значению. Например, чхыв ныд, к ’отр ныдь, котркир тынздь связаны, вероятно, со священными действиями, которые проводились во время обряда (кормление медведя, вождение по стойбищу, убиение и т.д.), но возможен и другой смысл—подготовка медведя к его новой миссии стать посланцем людей

«хозяину гор» Пал Ызу—главе духов медведей. Названия чхыв вагвагнт и чхыв лизьлизинт — поправить, наладить медведя—также имеют схожее значение, и в них заложен тот же самый смысл, что и в вышеназванных терминах. Интересно название праздника к’отрлакрдь (амур. диалект) — играть с медведем. Глагол лакрдь означает «играть в какую-то игру, играть с чем-либо», т.е. играть с предметом неодушевленным, тогда как играть с ребенком (т.е. с человеком) с нивхского — огла лерудь6. С точки зрения языка, медведь в словосочетании к ’отр лакрдь выступает неодушевленным объектом, хотя, по представлениям нивхов, медведь их тотемный предок. Мы предполагаем, что во время обряда медведь становится просто плотью, оболочкой, именно она предмет «игры». В то время как дух медведя взирает на происходящее со стороны, с ним можно соприкоснуться, но нельзя им овладеть, и это вечная, неизменная константа, вокруг которой вращается все действо.

Названия, приведенные Н.А. Мамчевой, имеют более конкретное значение. Так, выражение му нивх тло озут «поднять душу умершего человека» указывает на связь праздника с поминовением усопших, а медведь в этом случае рассматривается как посланник, переносящий душу человека в иной мир. Выражение нарк муинд «зятьями становиться» свидетельствует о межродовом характере обряда. Зятья приглашались на праздник для выполнения почетной миссии—убиения медведя. После праздника они забирали его мясо и шкуру в свой род, совершив обряд «топтания порога». Во время свадебного обряда нивхи также «топтали порог» и после этого невеста увозилась зятьями в их род. По воспоминаниям Е.А. Крей-новича, медвежонку «клеили пятки»*, как девочке, которую выдают замуж7, но он в свое время не смог объяснить терминологической связи медвежьего праздника со свадебным обрядом. На наш взгляд, она становится очевидной, если допустить, что подобный обряд проводился не во всех случаях (многие этнографы его вообще не фиксируют), а только по отношению к молодой медведице, тогда перед нами архаичное представление об установлении или поддержании нивхами родства с горными людьми через установление брачных отношений.

Многообразие нивхских названий праздника можно объяснить, если исходить из точки зрения, что во время проведения ритуала медведь у нивхов является центром обрядового действия, совершаемого людьми, но он и объект, вокруг которого разворачиваются основные события, и в то же время непосредственный их участник. Возможно и другое объяснение, если предположить, что у каждого рода нивхов был якобы свой род «горных людей», тогда любой нивхский род мог назвать ритуал родовым именем. Это имя могло распространяться на несколько родов и стать употребительным, порождая тем самым многообразие названий.

Для обозначения праздника в айнском языке используются иные термины. Айнская церемония отправки духа медведя имела всего два названия: известное в научных кругах — йоманте и более широкое по семантике, но менее распространенное — опунире. Уже в самих значениях этих названий кроются серьезные различия. Опунире — это место, где проводится церемония. Причем этот термин использовался для обозначения

* Медвежонка приносили из леса, и если это была самка, ей как невесте, «мазали» пятки ритуальным блюдом мось, т.е. просто кормили (М.Г.Тэмина, ПМА, 2005).

церемонии отсылки духа не только медведя, но и разных наиболее почитаемых животных, убитых на охоте или выращенных в селении, например, совы, лисы, виверровой собаки. Церемония опунире могла быть проведена и при отправке духов наиболее почитаемых айнами предметов, например инау, или костей животных. Ритуал опунире проводился и в отношении медведя, убитого на охоте. Он мог быть проведен охотниками как непосредственно на том месте, где медведь был убит, так и в самом селении, куда доставлялось добытое животное, в присутствии всех жителей. Ученые полагают, что термин опунире является более древним и принадлежит к культуре прото-айнов.

Йоманте в переводе с айнского — «отправлять дух», «провожать божество», что предполагает «отправку» духа медведя, выращенного именно в селении, полуодомашненного животного. В отношении священных предметов эта церемония не проводилась. В отличие от церемонии опунире йоманте—это возникшее в более поздние времена определение, принадлежащее к так называемой «новой айнской культуре», датируемой японскими учеными девятнадцатым столетием нашей эры8.

Следует отметить, что в обоих айнских названиях в отличие от нивхских ссылки на слово «медведь» нет. В свою очередь в нивхских названиях не просматривается связь с обрядом в отношении животного, выращенного в селении. В отличие от нивхских названий этого праздника айнская дефиниция йоманте не несет в себе каких-либо определений, связанных с действиями, совершаемыми с медведем, или местом проведения ритуала, или с чем-то, что указывало бы на приземленное значение слова, наоборот, оно прямо указывает на абстрактный, сакральный смысл церемонии. Если исходить из тех значений, которые народы вкладывали в названия праздника, то можно заметить, что в нивхских названиях присутствует больше земного, конкретного, что характерно и для церемонии опунире у айнов, тогда как в айнском йоманте—больше абстрактного. Проанализировав термины, рискнем предположить, что эта «приземленность», конкретность названий нивхского медвежьего праздника и церемонии опунире у айнов объясняется указанием на его принадлежность к более древнему евразийско-американскому пласту. Обряд же, проводимый с животным, выращенным в неволе, с лингвистической точки зрения, действительно более позднего происхождения. Возможно, что именно здесь находятся истоки спора о том, что отправка духа медведя, выращенного в селении, является именно айнским праздником.

Что касается самого медведя, то как у нивхов, так и у айнов он выступает в образе обычного дикого таежного животного исо, хугуюкф (айнск.) котр, чхыв(нивхс.), и одним из божеств —могущественным божеством гор Нубури (Секума, Метотус) камуй (айнск.) Пал Ыз (нивхск.) — главой духов медведей. В то же время у айнов он «божественное создание, существо, посланник божества», заключенное в медвежью оболочку ки-мун камуй, кого Метотус камуй каждый год посылал людям. У нивхов это «пал нивх» — посланник Пал Ыза. Согласно айнской и нивхской мифологиям они являлись прародителями айнов и нивхов, их родственниками «икоро поро гуру» (айнск.) —«человеком, владеющим большим сокровищем», и «пал нивхгу» — «горными людьми», которые дарят свое тело людям.

Тройственное отношение к зверю нашло свое выражение в айнском и нивхском языках. Так, в айнском языке все лексические единицы, связанные непосредственно с медведем и действиями, производимыми над ним, имеют приставку исо: исо-асам (медвежий коготь), исо кема (задние лапы медведя), исо паракита, треки (передние лапы), исо этувсо (морда медведя), исо итомох (убить только медведя), исо экуф кунтэ (опоясать медведя), исо триа (снимать, обдирать шкуру с медведя). Медведь как прародитель и божество имеет совершенно другие названия. Здесь появляется слово «камуй», одним из значений которого в айнском языке, по словам Б.О.Пилсудского9, было «to what was prized, respected, beautiful, and at last generalized to the idea of a being and of deity»*.

Айны выращивали медведя в специально изготовленной клетке камуй чисе— доме духа, где слово камуй означало в европейском понимании «божество»; время, которое медведь жил у людей, определялось словом анкоутаса—житье в гостях у человека. Маленького медвежонка называли камуй мис—божественный внук; взрослого, выросшего медведя камуй экаси — божественный дедушка или божественный отец, медведицу каткэмат — хозяйка дома или саха— старшая сестра. Эти названия говорят о принадлежности медведя и к миру людей, и к миру божеств. Но как только медведь был «отослан» в мир божеств, имя его менялось. Он становился уже не просто божеством или родственником, но и «защитником» человека чину коро гуру10. В айнских преданиях, записанных Б.О. Пилсудским, можно встретить еще одно название медведяукуёх, которое использовалось только в сказаниях. Такое разнообразие существующих названий указывает на некую противоречивость воззрений айнов на образ медведя, воплотившего в себе миф о медведе-первопредке, медве-де-звере и медведе-божестве, что характерно и для нивхов.

В нивхском языке, как и в айнском, есть слова, связанные непосредственно со словом «медведь»: лапа медведя—к ’отр нытьх, медвежья берлога— к ’отр тыф, клетка медведя—к ’отр ных, убить медведя на охоте — к ’отр лыйдь, обряд обвязывания медвежьих костей — к ’отр ныньф товдь, амбар, в котором хранятся черепа медведя, — чхыв тенр ху не. Но в лексическом составе нивхского языка отмечены и словосочетания, относящиеся только к медведю, в чей состав не входят термины к ’отр или чхыв, например: шкура медведя — ныгр, остатки шкуры у края лап — ис, свежевать медведя—лырдь. В нивхском языке есть словосочетание, прямо указывающее на связь «горных людей» с людьми земными. Так, женщину, родившую близнецов, называли пал умгу, что дословно означает горная женщина. Но все-таки такого перечня терминов родства людей и медве-дя-божества, как в айнском языке, в нивхском не зафиксировано. Возможно, это объясняется тем, что у нивхов существовали роды, ведущие свое начало не только от первопредка — медведя, но и от других животных —соболя, лисы, волка и т.д. По-видимому, медведь как тотемный предок у нивхов выдвинулся на первое место позднее, вытеснив других тотемных животных.

Интересна лексика, обозначающая этапы проведения праздника. Так как праздник проводился в течение нескольких дней, то каждый день

* «то, что высоко ценимо, уважаемо, красиво, и наконец, воплощено в идее существа или божества».

был посвящен какому-либо обрядовому действию и имел собственное название. Нивхские и айнские этапы праздника в основном совпадают—это канун праздника, когда шли основные приготовления к проведению церемонии, день выведения и убиения зверя, день разделывания туши медведя и день обрядовых действий с костями, отдельными органами и черепом медведя. И у нивхов, и у айнов в названиях этапов в той или иной степени присутствует или само слово «медведь», или слова, связанные с его образом. Например, в нивхском котр ар ку (день кормления медведя), котр зонр ар ку (день кормления медвежьей головы) или котр зус ар ку (день кормления медвежьим мясом), в айнском — камуй асинь то (день выведения медведя), руськара то (день разделывания туши медведя), саба маканке то или кей маканке то (отправка черепа медведя в лес).

Но у нивхов и айнов медведь после проведения обряда не исчезал бесследно, его освобожденный от звериной оболочки дух возвращался в страну божеств, к хозяину Пал Ызу и Нубури Камую, где душа медведя Пал Нивх (горный человек у нивхов), ашири камуй не анкараши (животное, получившее новую жизнь,—у айнов) попадала в селения, которые носили название исо котан у айнов и пал нивх во—у нивхов. В этих селениях жили только души медведей, откуда они снова возвращались на землю в облике зверя, чтобы передать людям часть своих физических и духовных качеств.

Тройственное отношение к медведю проявлялось и в названиях тех предметов, которые его окружали. Эту терминологию также можно разделить на три группы:

— лексика, обозначающая место проведения, место захоронения и ритуальные предметы, которые использовались во время проведения обряда;

— лексика, связанная с действиями и образом медведя;

— лексика, отражающая анатомию зверя.

Просматривается явное сходство в употреблении лексических единиц в нивхском и айнском языках. Необходимо отметить, что за пределами ритуала термины, связанные с проведением медвежьего праздника, практически не использовались. Выступая сакральными символами, они вводили сознание участников обряда в иную реальность, перестраивая мышление и мировосприятие, подготавливая их к осмыслению проводимой церемонии.

И у нивхов, и у айнов имелись специальные названия, обозначавшие место проведения праздника — наню, котр куф и ину кох, инау чубо; стрелы, которыми стреляли в медведя, — ку и хепер ай. Голова медведя укладывалась на специальный помост лезн и юксапаони; в древности айны убивали медведя путем удушения, используя для этого специальные жерди

о нумба ни (о—частица с первоначальным значением «восходить», нум-ба—жать, прижать, ни — дерево).

Свои особые названия имела и посуда, которой нивхи и айны пользовались только во время проведения праздника. Например, табуированными считались ножи, предназначенные для разделки мяса у игла дяко у нивхов и исо макири—у айнов. Котел для приготовления медвежьего мяса назывался ла вынь у нивхов и шикоган мат у айнов, тарелка для ритуального блюда орн и нисось или ипуни итанки, цинунука

итанки*, причем нивхская ритуальная посуда, в частности так называемые «медвежьи» ковши ньхыр, имела орнаментальную резьбу в виде изображений медведя. У айнов же на «медвежью» посуду строго воспрещалось наносить какие-либо узоры в отличие от обычных предметов домашнего обихода, украшенных изысканной резьбой. Исключение составляли ритуальные палочки икуниси. На праздник айны обычно готовили спиртной напиток из риса тоното, или саке, во время проведения праздника он уже имел другое название камуй аскоро—«брага для высшего создания».

Во время проведения ритуала нивхи играли на музыкальном бревне зас тяс, айны же исполняли специальные «медвежьи» ритуальные танцы —хоровод хециссяй и йоманте римс11.

Помимо указанных сходств в лексическом составе оформления праздника в языках этих народов имеются и существенные различия. Они касаются слов, связанных с действиями со зверем во время проведения обряда и с анатомией медведя.

Анализ словарей айнского языка и фольклорных материалов не показал наличия отдельной терминологии в айнском языке по этим двум группам, т. е. слова, описывающие действия, производимые с медведем, возможно, не отличались от употребляемых в повседневной речи. По-видимому, айны не придавали им большого значения и такая лексика в их языке сакрального смысла не несла, в то время как у нивхов можно отметить изобилие устойчивых словосочетаний этой группы. Например, глагол веселить в нивхском обиходном кенрагудь, а веселить медведя — котр гускуздь, свежевать зверя — издь, медведя— котрлырдь, изменить облик— менгдь, превратиться в медведя— котр тугмудь, употреблять пищу— иньдь, есть медвежье мясо — котр уйглыдь и т.д., что говорит о конкретности и значимости производимых действий именно с медведем как объектом обряда. В айнском языке как исключение можно отметить лексическую единицу, обозначавшую передачу физических и духовных качеств медведя человеку, когда мужчины наносили на свою одежду медвежью кровь, считая, что это принесет удачу на охоте — яй исоуси (вымазать себя медведем).

Нивхи в своем языковом составе имеют специфическую лексику, связанную с анатомией медведя, чего в айнском по имеющимся источникам проследить не удалось. Например: сердце— ниф, сердце медведя — нонгаунд, горло — корк, горло медведя — ауролаф, грудная кость — ныргыр ныньф, медведя — чойир ныньф и т.д. Помимо этого в нивхском языке зафиксированы случаи, когда термины медвежьего праздника служили источником для названия некоторых нивхских родов. Так, например, от существительного лезн «помост для головы медведя» появилось название рода Лезгран, от наню «священное место» — Нанювон, имена собственные от лыйдь—убить медведя Лыйдин, от чхыв ныдь — одно из названий медвежьего праздника Чхывнук и т.д. Подобные личные и родовые имена выступали в качестве способа кодификации отдельных атрибутов и элементов медвежьего праздника и неразрывно входили в родовую и семейную символику, чего опять-таки в айнском языке не наблюдается.

* Написание слов дано в соответствии с правилами произношения сахалинского диалекта, тогда как Дж. Бэчелор приводит примеры на хоккайдском диалекте ма-рапто итанги.

Таким образом, и нивхский, и айнский языки имеют определенные лексические единицы, использующиеся только во время проведения праздника. Смысл, который вкладывали в эти термины, практически идентичен, но все-таки в терминах, определяющих этот праздник, есть и различия: в нивхских терминах больше земного, обиходного, конкретного, тогда как в айнских—абстрактного.

1 Watanabe H. The Ainu Ecosystem // Ainu: Spirit Of A Northern People. Arctic Studies Center, National Museum Of Natural History, Smithonian Instition. University Of Washington Press, New York, 1999. P. 200; Пилсудский Б.О. На медвежьем празднике айнов о. Сахалин //Живая старина. Петроград, 1914. Вып. 23.

2 Васильев Б.А. Медвежий праздник // СЭ. 1948. № 4. С. 78.

3 Batchelor, John The Ainu And Their Folk-Lore. London, 1901. P. 483—495; Добро-творский М.М. Айнско-русский словарь. Казань, 1875; Айнско-русский тематический словарь по обрядовой культуре айнов о. Сахалин / авт.-сост. М.В. Осипова. Хабаровск: Изд-во «Импульс—Восток ВТ», 2006; Тэмина М.Г. Медвежий праздник нивхов (вторая половина XIX в. — начало XX в.): дис. … канд. ист. наук. Владивосток, 2006; Она же. Словарь медвежьего праздника. Хабаровск, 2006.

4 Березницкий С. В. Этнические компоненты верований и ритуалов коренных народов Амуро-Сахалинского региона. Владивосток, 2003. С. 44.

5 Мамчева Н.А. Обрядовые музыкальные инструменты аборигенов Сахалина. Южно-Сахалинск, 2003. С. 9.

6 Савельева В.Н., Таксами Ч.М. Русско-нивхский словарь; Сов. энциклопедия. М., 1965.

7 Крейнович Е.А. Нивхгу. Загадочные обитатели Сахалина и Амура. М.: Наука, 1973. С. 178.

8 Akino Sh. Spirit-Sending Ceremonies // Ainu: Spirit Of A Northern People. Arctic Studies Center, National Museum Of Natural History, Smithonian Instition University Of Washington Press, New York, 1999. P. 251; Batchelor, John The Ainu And Their FolkLore; London, 1901. P. 483—495.; Utagawa H. The Archeology of Iyomante // Ainu: Spirit Of A Northern People. Arctic Studies Center, National Museum Of Natural History, Smithonian Instition. University Of Washington Press, New York, 1999. P. 260; Добро-творский М.М. Айнско-русский словарь. Казань, 1875.

9 Материалы исследований Б.А. Жеребцова по этнографии айнов Южного Сахалина (1946—1948). Южно-Сахалинск. С. 92. Препр.; Pilsudski B. Materials For Study Of The Ainu Language and Folklore; Edited under Supervision of J. Rozwadowski, Ph. D. Professor in the Jagellonian University Cracow Published by the Imperial Academy of Sciences (Spasonicz Fund). Spolka Wydawnicza Polska, 1912. P. 35, 154, 193; Akino Sh. Указ. соч. С. 251—252; Utagawa H. Указ. соч. С. 261.

10 Спеваковский А.Б. Духи, оборотни, демоны и божества айнов: (Религиозные воззрения в традиционном айнском обществе). М.: Наука, 1988. С. 123.

11 The Ainu Traditional Dance. The Ainu Museum. 1993.

SUMMARY: The authors of the article “The Nivkhi-Ainu’s “bear’s spirit-sending” ceremony (from the point of view of the comparative linguistics)” came to conclusion that religious and ceremonial life of the indigenous peoples is often thought to be the most significant indicators of cultural relationship, because they are less likely to be the results of environmental influence and casual trade. The bear-sending ceremony may provide strong evidence of close relationships between the Nivkhi and the Ainu and circumpolar people. The problem of the bear-sending practices of the Amur-Sakhalin type is still discussed by the scientists, the question is whether such ceremony belongs to the Nivkhi or the Ainu. There was a lack of attempts to compare the ceremonies of these peoples regarding the languages of both ethnic groups. This article presents such attempt to do this comparison.

Религиозная практика в этнических религиях Северной Евразии Церемония Айну Иоманте ( медведь отправка). Японская роспись свитков, около 1870 г.

Поклонение медведю (также известное как культ медведя или арктолатрия ) — это религиозная практика поклонения медведи встречаются во многих северных евразийских этнических религиях, таких как саамы, нивхи, айны, дохристианские баски и финны. Есть также ряд божеств из кельтской Галлии и Британии, связанных с медведем, и даки, фракийцы и гетийцы были известны поклонением медведям и ежегодно отмечали праздник медвежьих танцев. Медведь изображен на многих тотемах северных культур, которые их высекают.

Содержание

• 1 Палеолитический культ
• 2 Люди из России
  • 2.1 Восточно-славянская культура
• 3 Алтайские народы
• 4 финна
• 5 Пиренеи
• 6 Медведи в корейской мифологии
• 7 Нивхи
  • 7.1 Праздник нивхов
• 8 Поклонение медведям айнов
• 9 См. Также
• 10 Ссылки
• 11 Источники
• 12 Внешние ссылки
• 13 Дополнительная литература

Палеолитический культ

Медведь-богиня кормит медведя (1918)

Существование древнего культа медведя среди неандертальцев в Западной Евразии в Среднем палеолите было предметом обсуждения, вызванным археологическими находками. Неандертальцы поклонялись пещерному медведю (Ursus spelaeus), а кости древнего медведя были обнаружены в нескольких различных пещерах и, по мнению некоторых археологов, свидетельствуют о существовании культа медведя в палеолите. Археологов интересовало не само присутствие этих костей, а их особенное расположение. Во время раскопок археологи на месте определили, что кости были найдены устроенными таким образом, что это было невозможно естественным образом. Эмиль Бэхлер, главный сторонник аргументов в пользу существования древнего культа медведя, нашел останки медведя в Швейцарии и в пещере Морнова в Словении. Наряду с открытием Бэхлера, черепа медведя были найдены Андре Леруа-Гураном, сложенными идеальным кругом в Соне и Луаре. Обнаружение рисунков, подобных тем, что обнаружил Андре Леруа-Гурхан, предполагает, что эти останки медведя были помещены в их расположение намеренно; акт, который приписывают неандертальцам и предполагается, что он был частью какой-то церемонии.

Хотя некоторые из этих находок были интерпретированы как указание на присутствие древнего культа медведя, определенные анализы и обсуждения привели к противоречивым результатам. По словам Ины Вунн, основываясь на информации археологов о первобытном человеке и культах медведя, если неандертальцы действительно поклонялись медведям, то в их поселениях и лагерях должны быть доказательства этого. Однако большинство останков медведей было найдено в пещерах, а не в ранних поселениях людей. Эта информация подразумевала отсутствие древнего культа медведя и подтолкнула к развитию новых теорий. Многие археологи, в том числе Ина Вунн, пришли к выводу, что, поскольку большинство видов медведей живут и прячут своих детенышей в пещерах в зимние месяцы для спячки, вполне возможно, что их останки были найдены в пещерах, потому что пещеры были их естественной средой обитания. Медведи жили в этих пещерах и умирали по разным причинам, будь то болезнь или голод. Вунн утверждает, что размещение этих останков, независимо от того, является ли это идентифицированным узором или нет, связано с естественными причинами, такими как ветер, осадки или вода. Таким образом, по мнению Вунна, остатки медведей в пещерах не являются результатом деятельности человека, и нет никаких свидетельств существования культа медведя в эпоху среднего палеолита. Некоторые археологи, такие как Эмиль Бехлер, продолжают использовать свои раскопки, чтобы подтвердить существование древнего культа медведя.

Люди из России

восточнославянская культура

Медведи были самые почитаемые животные древних славян. В языческие времена его связывали с богом Волосом, покровителем домашних животных. В славянском фольклоре медведь описывается как тотем, олицетворяющий самца: отца, мужа или жениха. Появились легенды о медведях-оборотнях, считалось, что людей за проступки можно превратить в медведей.

Волос или его еще называют Велесом на фоне Монумента тысячелетия России

Алтайские народы

В 1925-1927 гг. [Викиданные ] были проведены полевые наблюдения за медвежьим поклонением у Алтая, Тубалара (Туба-Киджи), Теленгита и Шорци Кузнецкой Тайги, а также у племен сагай в Минусинске., недалеко от Кузнецкой тайги (1927 г.).

Финны

В финской языческой культуре медведь считался табуированным животным, а слово «медведь» (окси) было запретным словом. Вместо этого использовались эвфемизмы, такие как mesikämmen «медовая рука». Современное финское слово karhu (от karhea, грубая шерсть, обозначающее грубую шерсть) также является таким эвфемизмом. Считалось, что вызов медведя его истинным именем вызывает медведя. За охотой на медведя и убийством медведя последовала вечеринка под названием peijaiset с церемонией, призванной показать, что медведь будет «почетным гостем», а не убитым животным, и что его смерть была «случайной», в чтобы не рассердить дух медведя. Череп медведя вешали на дерево, которое почитали как тотем.

Пиренеи

Ежегодно в различных городах и коммунах региона Пиренеев проходят фестивали медведей.

В Prats-de-Mollo, [fr ] («праздник медведя») проводился Сретение (2 февраля) это ритуал, в ходе которого люди в костюмах медведей, размахивая палками, терроризируют людей на улицах. Раньше в центре внимания фестиваля были «медведи», притворно нападающие на женщин и пытающиеся почернить их груди (сажей), что казалось скандалом внешним наблюдателям. Но, по свидетельству человека, который помнил былые времена до этого, фестиваль в Прат-де-Молло включал в себя тщательно продуманную постановку, во многом похожую на версию в Арле.

Арль-сюр-Тек версия ([fr ]) включает женского персонажа по имени Розетта (Roseta), которую похищает «медведь». Розетту традиционно играл мужчина или мальчик, переодетый девушкой. «Медведь» приносил Розетту в хижину, построенную на центральной площади города (где жертву кормили сосисками, пирогом и белым вином). Мероприятие закончилось тем, что «медведя» побрили и «убили».

Известный праздник медведя также проходит в Верхнем Валлеспире ([fr ]).

Медведи в корейской мифологии

Согласно легенде, Унгнё (буквально «женщина-медведь») была медведем, которая превратилась в женщину и родила Дангуна, основатель первого корейского королевства Годжосон. Медведи почитались как материнская фигура и символ терпения.

Нивхи

Нивхский медвежий праздник

Медвежий праздник нивхов около 1903 года

Медвежий праздник — религиозный праздник. коренными нивхами на Дальнем Востоке России. Нивхский шаман (чам) председательствовал на Празднике Медведя, который отмечается зимой с января по февраль, в зависимости от клана. Медведей ловили и выращивали в загоне в течение нескольких лет местные женщины, обращаясь с медведем как с ребенком. Медведь считается священным земным проявлением предков нивхов и богов в медвежьей форме. Во время фестиваля медведь одет в специально сшитый церемониальный костюм и предлагает банкет, чтобы перенести его в царство богов, чтобы проявить милосердие по отношению к кланам. После банкета медведя убивают и съедают в рамках сложной религиозной церемонии. Праздник устроили родственники в честь смерти родственника. Дух медведя возвращается к богам горы «счастливым» и награждает нивхов обильными лесами. Как правило, Праздник Медведя представлял собой межклановую церемонию, на которой клан женихов восстанавливает связи с кланом дающих жен после разрыва связи со смертью родственника. Праздник медведей был запрещен в советское время; с тех пор фестиваль пережил скромное возрождение, хотя и как культурная, а не религиозная церемония.

Поклонение медведю айну

айну церемония йоманте около 1930 г.

народ айнов, живущий на избранных островах Японского архипелага, называют медведя «камуй » на своем языке, что переводится как « Бог». В то время как многие другие животные считаются богами в культуре айнов, медведь является главой богов. Для айнов, когда боги посещают мир людей, они надевают мех и когти и принимают физический облик животного. Однако обычно, когда используется термин «камуй», это означает медведя. Народ айнов охотно и с благодарностью съел медведя, поскольку они считали, что маскировка (плоть и мех) любого бога была подарком дому, который бог решил посетить.

На Земле — в мире человек — айны считали, что боги явились в виде животных. Боги обладали способностью принимать человеческий облик, но они принимали эту форму только в своем доме, в стране богов, которая находится за пределами человеческого мира. Чтобы вернуть бога обратно в его страну, люди приносили в жертву и съедали животное, отправляя дух бога с вежливостью. Этот ритуал называется Оманте и обычно проводится с участием оленя или взрослого медведя.

Оманте происходит, когда люди приносят в жертву взрослого медведя, но когда они ловят медвежонка, они проводят другой ритуал, который на айнском языке называется иоманте. язык, или Кумамацури на японском языке. Kumamatsuri переводится как «праздник медведя», а Iomante означает «проводы». Событие Кумамацури началось с поимки молодого медвежонка. Как будто он был ребенком, подаренным богами, детеныша кормили человеческой пищей с резного деревянного подноса, и с ним обращались лучше, чем с детьми айнов, поскольку они считали его богом. Если детеныш был слишком молод и не имел зубов, чтобы правильно пережевывать пищу, кормящая мать позволит ему сосать грудь из ее собственной груди. Когда детеныш достигает возраста 2–3 лет, детеныша приносят к алтарю и затем приносят в жертву. Обычно Кумамацури происходит в середине зимы, когда мясо медведя лучше всего из добавленного жира. Жители будут стрелять в него как обычными, так и церемониальными стрелами, делать подношения, танцевать и наливать вино на труп детеныша. Затем произносятся слова отправки богу-медведю. Этот праздник длится три дня и три ночи, чтобы должным образом вернуть бога-медведя в его дом.

См. Также

• Поклонение животным
• Арктика
• Арктур ​​
• Берсерк
• Кумасо
• Калевала
• Наскальные рисунки в Альте

Ссылки

Источники

• Бледсо, Брэндон. «Значение медвежьего ритуала среди саамов и других северных культур». Архивировано из оригинала 9 января 2008 г. CS1 maint: ref = harv (ссылка )
• Шоссонне, Валери (1995). Коренные культуры Аляски и Сибири. Вашингтон, округ Колумбия: Центр арктических исследований. Стр. 112. ISBN 1-56098-661-1. CS1 maint: ref = harv (link )
• Gall, Timothy L. (1998). Энциклопедия культур и повседневной жизни Worldmark. Нивхи. Детройт, Мичиган: Gale: Research Inc., стр. 2100. ISBN 0-7876-0552-2. CS1 maint: ref = harv (link )
• Киндаичи, Кёсукэ; Ёсида, Минори (зима 1949 г.). «Концепции фестиваля медведей айнов (Кумамацури)». Юго-западный журнал антропологии. Университет Нью-Мексико. 5 (4): 345–350. doi : 10.1086 / soutjanth.5.4.3628594. JSTOR 3628594. CS1 maint: ref = harv (ссылка )
• Штернберг, Лев Яковлевич ; Грант, Брюс (1999). Социальная организация Гиляка. Сиэтл: Вашингтонский университет Нажмите. ISBN 0-295-97799-X. CS1 основной t: ref = harv (ссылка )
• Вунн, Ина (2000). «Начало религии» (PDF). Нумен. 47(4): 417–452. doi : 10.1163 / 156852700511612. Архивировано из оригинала (PDF) 30 декабря 2017 года. Проверено 18 января 2017 г. CS1 maint: ref = harv (ссылка )

Внешние ссылки

• Arctolatry — веб-сайт, описывающий исторические формы арктолатрии во всем мире с картами и временными шкалами.
• @arctolatrystudies — страница Facebook, посвященная изучению акртолатрии.

Дополнительная литература

• Эш, Джеффри, Рассвет за рассветом, Холт, 1992.
• Джонсон, Баффи, леди the Beasts, Harper San Francisco 1988.
• Шепард, Пол и Барри Сандерс, Священная лапа: медведь в природе, мифах и литературе, Arkana 1992.
• Кэмпбелл, Джозеф, примитивная мифология (The Masks of God, # 1), Penguin Arkana 1991 (впервые опубликовано в 1959 г.).
• Беррес, Томас Э., Дэвид М. Стотерс и Дэвид Мазер. «Медвежьи образы и ритуалы на северо-востоке Северной Америки: Обновление и оценка работы А. Ирвинга Хэллоуэлла. «Midcontinental Journal of Archeology 29, № 1 (2004): 5-42. Www.jstor.org/stable/20708205.
• d’Huy, Julien. (2012). Un ours dans les étoiles, recherche phylogénétique sur un mythe prehistorique.. Préhistoire du Sud-ouest. 20. pp. 91-106.
• d’Huy, Julien. (2017). 2017. L’Ours était-il vénéré durant le Paléolithique supérieur? Contribution des statistiques à une histoire du passé. / Почитали ли медведя в верхнем палеолите? Статистический вклад в историю прошлого. — Международный информационный бюллетень по наскальному искусству 77: 14-18.. Международный информационный бюллетень по наскальному искусству. 77. pp. 14-18.
• Lapham, Heather A., ​​and Gregory A. Waselkov, eds. Медведи: археологические и этноисторические перспективы в коренных восточных регионах Северной Америки. Гейнсвилл: Университетское издательство Флориды, 2020. doi: 10.2307 / j.ctvx06xv6.
• Янг, Стивен Р. «МЕДВЕДЬ НА БАЛТИИ». Журнал балтийских исследований 22, вып. 3 (1991): 241-244. www.jstor.org/stable/43211693.

Одним из главных празднеств, устраиваемых коренными народами Сахалина был так называемый медвежий праздник. По представлениям коренных жителей острова, медведи являлись жителями гор, играли большую роль во взаимоотношениях человека с потусторонним миром — миром духов.

 Скульптурная композиция расположена на выпуклой горизонтальной доске с закругленными углами, она состоит из 19 фигурок людей, фигурки медведя, привязанного к столбу, сруба, где держали медведя, лиственниц, между которыми привязаны циновки, жилища, нарты с грузом и перекладины с собаками. Размер фигурок от 6 до 8 см, но все детали макета расположены так, что хорошо просматриваются со всех точек при круговом обзоре.