Медвежий праздник ульчи

Медвежий праздник (манс. яны пике — «большие пляски», нивх, чхыф леранд — «медвежья игра») — комплекс обрядов, связанных с культом медведя. Обряды сопровождаются игрой на музыкальных
инструментах, ритуальными и развлекательными плясками, пением. Условно медвежий праздник состоит из нескольких частей: ритуальной, с соблюдением всех правил
и запретов охоты или инсценированной охоты на выращенного для этого медведя (иногда — хранение медвежьей шкуры для праздника), с соблюдением правил, запретов и ритуалов свежевания его, доставки
освежеванной туши и шкуры с головой в селение, где медведя встречали как гостя, одаривали его и угощали, извинительных обрядов (отведение вины за убийство на «русское ружье», а за поедание мяса —
на ворон); воспевания зверя как предка рода, фратрии или родственника (медвежий фольклор); звериных и птичьих плясок, драматических сценок и инсценировок, в некоторых случаях — и спортивных
состязаний; ритуального приготовления медвежьего мяса и трапезы; обрядов захоронения костей, черепа, призванных возродить медведя; хранения шкуры, черепа, норки (части морды), губ и лап в
качестве священных. Существуют мифы о том, как зародились ритуалы медвежьего праздника. В эвенкийском мифе рассказывается о девушке, которая пошла в лес, упала в берлогу к медведю и провела там
зиму. Весной она вернулась к родителям и родила медвежонка, которого они воспитали. Позже девушка вышла замуж за человека и родила мальчика. Оба брата выросли и решили померяться силами. Младший
брат — человек убил старшего — медведя. Умирая, медведь поведал, как надо на него охотиться и как хоронить. В мифе хантов и манси медведица, съевшая растение порше и родившая двух медвежат и
девочку, говорит дочери: «Завтра придут люди. Меня, твоего брата и сестру они убьют, а тебя возьмут с собою. Когда люди будут варить мое мясо, ты, смотри, не ешь, а к ночи приходи к заднему углу
дома». Так и случилось. В условленном месте девушка встретила мать-медведицу, которая три ночи наставляла ее, как надо себя вести и как поступить с мясом и костями.

У кетов Кайгусь-медведь хочет жениться на девушке и похищает ее. Но его преследуют, он отпускает девушку и рассказывает ей, что надо делать для его возрождения после смерти. Культ медведя (особое
отношение, поклонение, служение ему) характерен для всех народов Севера, медвежий праздник — лишь для части из них. Условно можно выделить три основных варианта медвежьего праздника: 1 — общего
характера (условно), свойственный эвенкам, эвенам, кетам, северным якутам и др.,
2 — обско-угорский (у хантов и манси), 3 — амуро-сахалинский (у нивхов, ульчей, удэгейцев, орочей, ороков). Первый вариант наиболее ярко представлен у эвенков и кетов. Он приурочен к охоте на
медведя, и главное в нем — трапеза. Медвежье мясо едят ночами в течение всего праздника (до трех дней), а в промежутках между приемами пищи устраивают танцы, игры, поют. У эвенков медведя убивал
старший из охотников, а свежевал свойственник (нимак). Снимая шкуру с головы медведя вместе с шейными позвонками, приговаривали: «Дед (бабка), шубу снимать станем, много муравьев бегает, они
кусаться станут». Отделяли сало, делили его между семьями, тушу доставляли в селение на нартах, которые затем ломали. В селении продолжали свежевать добытого зверя: отрезали голову, вынимали
легкие, сердце, печень, глаза, вырезали уши, язык, нос, половые органы (их хранили до окончания праздника). Чтобы приобрести свойства медведя, нимак — родственник охотника — съедал сырое мясо. У
большого дерева разводили костры. В первый день варили шейную часть. Молодежь играла, плясала и водила хороводы. В полночь «крик ворона» возвещал начало трапезы. Ели молча у костра и расходились.
На второй день варили мелко нарезанные сердце и внутренности, в других котлах — мясо. Молодежь снова развлекалась, водила хороводы. После полуночи опять раздавался «крик ворона», все отвечали
«птице», мазали лица сажей и, называя друг друга оли — ворон, садились вокруг костра. Нимак раздавал ложки и пускал сосуд с сердцем и внутренностями по кругу. Медвежье мясо ели, разойдясь по
чумам. На третий день продолжали варить мясо и проводили обряды с головой, половыми органами медведя, мясо с головы съедали в полночь. Череп завертывали в бересту и хоронили. Шкуру медведя
получал нимак (в ответ он дарил охотнику оленя), ее окуривали и хранили в семье вместе со святынями. Лапу вешали в чуме как талисман или отдавали шаману для изготовления колотушки. У хантов и
манси медвежьи праздники были не только спорадические (по случаю удачной охоты на медведя), но и периодические

В далеком прошлом, когда убивать медведя, предка фратрии Пор, и есть его мясо запрещалось, очевидно, проводили только периодические праздники, на которые допускали лишь членов фратрии Пор. Со
временем, когда запреты ослабли, на празднике позволяли присутствовать чужеродцам, а позднее — и иноплеменникам. Для возрождения зверя и отведения вины стали добывать медведя, съедать его мясо и
проводить спорадические медвежьи праздники. Периодические праздники — «медвежьи игры» — устраивали зимой в течение семи лет, с последующим семилетним перерывом. Начинались они в декабре, с
периода зимнего солнцестояния, а заканчивались в марте, в период весеннего равноденствия. Сначала «играли» подряд четыре ночи, затем через 5 — 7 дней перерыва в течение января и февраля — по 1 —
2 ночи, по мере того как из окрестных селений собирался народ. В начале марта «играли» семь ночей, перед полнолунием «игры» завершались. Праздник проходил в центре фратрии Пор — д. Вежакоры на
Оби. Медведя представляла его шкура, которую обычно хранили в священном амбаре. Первая часть праздника включала песни, сказания о медведе и о происхождении людей Пор, танцы предков. В «медвежьих
песнях» рассказывалось о происхождении медведя, установлении обрядов. Затем следовала священная часть — «призывные песни» и «птичьи танцы», во время которых обращались к общим божествам, вызывали
предков, мужчины исполняли танцы с саблями или мечами. Впрочем, песни и интерме¬дии также поручали исполнять мужчинам, одетым в специальные костюмы (лисицы, петуха, журавля и др.), с берестяными
и деревянными масками на лицах. Костюмы и аксессуары праздника (сабли, мечи и др.) хранили в священном амбаре или в специальном общественном доме — «танцевальной избе». В последнюю ночь праздника
разыгрывали священные представления, изображая главных духов -Большого духа, Калтащ-экву, Мир Сусне хума, исполняли посвященные им танцы. Традиционные пляски и интермедии изображали
противоборство медведя, предка фратрии Пор, и Журавля, представляющего фратрию Мось.

На медведя и всех присутствующих нападали также комары, филин, огненная лисица, ворон. Танец огненной лисицы исполняли в зимней одежде, к которой привязывали хвост из соломы. Во время танца хвост
поджигали — это должно было привести к очищению помещения и участников праздника. Танцевали и пели под аккомпанемент пятиструнного музыкального инструмента сангулътапа. Заключительный эпизод
праздника — приход семи лесных духов — мэнквов (духи фратрии Пор) за искупительной жертвой в виде двух деревянных фигурок мужчины и женщины. Их уносили в тайное святилище и сжигали. Позднее этот
обряд принял форму кукольного представления. Куклы выступали антагонистами медведя, и гибель куклы, которой заканчивался спектакль, воспринималась как искупительная жертва. Если убивали медведя,
то медвежий праздник обских угров длился пять ночей, если медведицу — четыре, а если медвежонка — то 2 — 3 ночи (столько же исполнялось и «медвежьих песен» в начале праздника). Спорадический
праздник являлся сокращенным вариантом периодического. В нем было больше развлекательных элементов. Когда тушу медведя привозили в селение, устраивали обряд очищения: летом всех обливали водой,
зимой обсыпали снегом.

Праздник проходил в доме охотника, добывшего медведя. Шкуру с головой и лапами укладывали в переднем углу на столе в жертвенной позе — голова положена на вытянутые лапы. Голову медведицы
покрывали платком, на глаза клали кружки из бересты или монеты, лапы украшали кольцами, ленточками. Перед головой ставили уго¬щения, фигурки из теста, изображавшие жертвенных оленей (раньше
приносили в жертву оленей и лошадей), для окуривания — дымящуюся чагу. Все, кто приходил на празднование, кланялись медведю, целовали его лапу (женщины — через платок). На празднике пели песни о
медведе, его жизни в лесу, о том, как его добывали. Важное место занимали обряды «отречения»: охотники обращались к медведю и говорили, что они не виноваты в его смерти. Сначала вина отводилась
на членов фратрии Мось, позднее — на иноплеменников («виновато русское оружие»). В течение нескольких ночей исполняли медвежий фольклор, танцы, песни и представления — инсценировки в масках (тули
лап). Они имели как сакральное, так и развлекательное значение. Все роли, в том числе и женские, исполняли мужчины. Женщины танцевали, закрыв от медведя лица и руки большим платком.
Назидательно-сатирический характер носили сценки, изображавшие хвастунов, трусов, воров, лентяев, нерях. Объектом интермедии мог стать любой человек, в том числе присутствующий на празднике.
Никто не обижался на актеров. Тем бо¬лее что всем известные актеры были как бы анонимны: когда после представления и переодевания они возвращались в дом, хозяин спрашивал их: «Люди здесь
веселились, где вы были весь вечер?» На что они отвечали: «Нам это совершенно не известно: мы все время крепко спали».

Кульминация праздника — представление с тряпичными куклами, укрепленными на ногах лежащего на спине арти¬ста, либо с деревянными фигурками, которыми управлял музыкант, играющий на сангультапе.
Мясо медведя ели лишь в последнюю ночь праздника. Варили его только мужчины, в особом месте и в специальных котлах. Ели руками или особыми палочками (нельзя было использовать металлические
предметы), кости разделяли по суставам. Мужчины ели мясо от передней части туши, женщины — от задней. (Голову, лапы и сердце варили мужчины позже, в лесу, и ели отдельно). Во время еды каркали
по-вороньи, отводя от себя вину. Говорили: «Вороны пришли, вороны едят». Очищались: обливались водой, зажигая стружки, ртом захватывали пламя, проводили руками над огнем, лезвием ножа постукивали
по зубам. После этого человек с горящим трутом обходил все углы жилища и кричал по-птичьи; открывал дверь, «выгоняя» птиц на улицу, — дом очищался от нарушителей запрета. Затем гасили свет и
делали вид, что засыпают. Раздавался голос: «К верхнему духу поднимается» (медведь). Кости медведя хоронили в лесу или озере, череп вешали на высокий пень или хранили завернутым в платок в
священном сундуке. Амуро-сахалинский медвежий праздник также устраивали периодически или по случаю удачной охоты на медведя. Наиболее ярко он представлен у нивхов. В охоте на медведя участвовали
члены рода во главе со старейшим охотником. Он садился на спину убитого медведя и кри¬чал: «У-у-у-у!» три раза, если убит был самец, и четыре — если медведица. Чтобы задобрить зверя, в его левое
ухо клали табак. Освежевав тушу, доставляли в селение — везли головой вперед, предупреждая сородичей криком. Женщины встречали медведя игрой на музыкальном бревне. Тушу клали в амбар, шкуру с
головой — на помост, где уже хранились кости, черепа, половые органы добытых ранее медведей. Тут же складывали охотничье снаряжение. Ставили всевозможные угощения, жареное мясо медведя раздавали
присутствующим. Трапеза сопровождалась игрой на музыкальном бревне. 

Гораздо больше у амурских народов разработан ритуал пе¬риодического медвежьего праздника — с выращенным в клетке медведем, который проводили в январе — феврале, в период полнолуния. С одной
стороны, он был связан с промысловым культом (сопровождался обрядом кормления хозяев земли, леса и гор), с другой — с поминками по умершему родственнику, душа которого якобы перешла в медведя.
Медвежонка, найденного в лесу, выращивали три года в клетке. Хозяйка первое время даже кормила его грудью, называя «сынок». Праздник делился на несколько этапов: 1 — изготовление священных
стружек инау, 2 — убиение медведя, 3 — водворение головы зверя на помост, 4 — кормление медвежьим мясом гостей, 5 — принесение в жертву собак, 6 — разъезд гостей. В назначенный день хозяин
медведя наливал вино домашнему духу и обращался к нему с просьбой извинить за то, что не может больше держать медведя, хотя все время обращался с ним хорошо. Затем с гостями он шел к клетке и
угощал животное. Медведя водили по селению, его радостно встречали в каждом доме, угощали рыбой, специальным студнем из рыбьей кожи, вином, кланялись ему — это должно было принести благополучие
дому. Под звуки музыкального бревна все плясали, пантомимой изображая будущее путешествие медведя к прародителям. Убивал медведя зять (или зятья) на специально подготовленной площадке
(«стрельбище»). Медведя свежевали, шкуру с головой спускали в дом через дымовое отверстие. В жертву приносили собак. Начинали угощаться приготовленными блюдами. Между трапезами устраивали танцы,
гонки на собаках, фехтование на палках, стрельбу из луков, женщины играли на музыкальном бревне. На огне, разведенном с помощью родового огнива, варили медвежье мясо, вынимали его специальным
черпаком с изображением медведя, подавали в деревянных ковшах, сделанных к празднованию. Медвежью голову и мясо украшали стружками инау. Кости собирали и отдавали хозяевам, прикрепляя к ним
какой-либо дар (копье, нож, ремень, даже собак, женщины — чашку с едой). Все дары вместе с костями якобы отсылались «лесным людям» — медведям. Перед окончанием праздника старики сидели целую ночь
около черепа медведя, ели ритуальные кушанья и разговаривали с ним. Черепа хранили в амбаре или на дереве, весной и осенью, начиная промысел, «кормили» их. Медвежий праздник народов Севера
соединил в себе элементы тотемизма (обряды возрождения медведя — предка и хозяина зверей) и промыслового культа. В нем также нашел отражение широко распространенный миф об умирающем и
воскресающем звере.

Медвежий праздник — один из важнейших культов дальневосточных этносов. Он имеет длительную историю и потому неразрывно связан с духовной культурой коренных малочисленных народов, в том числе и нивхов. По сути, нивхская история без медвежьего праздника не существует.

Корни этого праздника просматриваются по археологическим и историческим материалам. На Амуре даже найдены керамические фрагменты с орнаментом медвежьих лап. Несомненно, обряд связан с охотничьим хозяйством. Из общего ряда медвежьих церемоний амуро-сахалинский или нивхский обряды обладают самобытностью и носят четко выраженный родовой характер. В этнографической литературе выделяют спорадический праздник, т. е. по случаю удачной охоты на медведя, и периодический, который проводили зимой. Наибольший интерес представлял и представляет периодический медвежий праздник у амурских и сахалинских нивхов.

Устройство медвежьего праздника не ограничено временными рамками, поэтому сказать конкретно, сколько дней он будет длиться, невозможно. Но ученые выделяют примерный период — от недели до месяца. Л. И. Шренк считал, что праздник длится до тех пор, пока еще имеются запасы медвежьего мяса и сала. Видимо, так оно и было. Согласно Ч. М. Таксами, который выделил 6 этапов в медвежьем празднике, рассмотрим каждый из них подробно.

Итак, первый этап называется инау ваг ку — день строгания стружек (инау (тях) — стружка, вагдь — строгать, ку — день). Все приготовления ведутся в доме хозяина медведя. Для праздника необходимо сделать много стружек (инау), которые будут украшать елочки на главной площадке (кадхр). Ель имеет ритуальное значение, ее хвою часто использовали при шаманских камланиях в качестве елового чая.

К началу праздника готовится ритуальная посуда: ковш — ньхыр, ложка — чмаус ни лувр, корыто для ритуального блюда мос — орн, котел для варки медвежьего мяса — ла вынь, табуированные ножи — уигла дяко.

Для проведения этого церемониала женщины должны сделать множество блюд и в большом количестве, так как нужно будет кормить медведя и угощать приехавших гостей. Самое главное ритуальное блюдо называется мос. Его приготовление занимает много времени и требует от женщины определенных навыков. Основной компонент блюда — рыбья кожа, которую обычно обдирают с юколы осенней кеты первого пласта. В современное время в блюдо кладут сахар, растирают, чтобы он растворился, затем сильными бросками вводят ягоду. Обычно это брусника — чир алс или шикша — ыгых, то есть те ягоды, которые можно сохранять в свежем виде целый год. Затем корыто с блюдом ставят в холод, где оно застывает до вида студня молочно-белого цвета с горошинами красных или черных ягод. Второе по сложности приготовления блюдо под названием холадь. Это смесь из ягод, орехов, жира, сухой икры, фасоли или гороха.

Кроме сладких блюд ежедневно варится и готовится масса других. Среди них юкола разных видов: выв ма — толченая юкола, хир ма — моченая юкола, хак ма — мелко нарезанная юкола, ра ма — юкола, зажаренная на углях. Режется тала из мороженой рыбы (кын дал). Для этого заранее ловят калугу — парк, осетра — туки, сигов — вагс, навагу — кани и т. д. Варят также суп парва: это смесь из риса, икры и орехов.

У мужчин тоже немало дел. Им необходимо заготовить дрова, расчистить дорогу, по которой будут водить медведя, и площадку, на которой произойдет его убиение. Кроме того, они должны приготовить оружие (лук — пундь, стрелы — ку, копье — ках). В порядок должны быть приведены амбар для хранения медвежьих костей и головы — тенр ху не, цепь — вылки и ошейник — пукс для привязывания медведя, музыкальное бревно — зас тяс. К тому же необходимо встретить и разместить почетных гостей.

Большая ответственность за организацию и проведение медвежьего праздника ложилась на членов рода, то есть на калгу (кал — род), которые откармливали зверя и ухаживали за ним в течение трех или четырех лет, в зависимости от его пола. Но, конечно же, основные действия с медведем совершали ызынгу — хозяева медведя. Когда же наступал момент проведения самого обряда, то за его соблюдением наблюдали пилангу — старейшие и уважаемые мужчины рода. Кроме того, они сами совершали многие обрядовые действия в процессе праздника, который должен был проходить в соответствии с давней сложившейся традицией.

А. Крейнович описывает в этот день еще один обряд — «кормление огня» — тугр ардь, который совершает хозяин медведя. Он «кормит» огонь ритуальным блюдом. Для этого на веточку ели кладут стружки — инау, ритуальное блюдо мос, сушеные корнеплоды сараны. «Кормить» огонь можно и сушеными стеблями кислицы, и табаком. Иногда обряд совершают, когда огонь начинает пищать или громко трещать. Для нивхов это значит, что огонь просит (по-нивхски — тугр экть). Тогда надо быстро бросить что-нибудь из выше названного, обращаясь к «хозяину огня»: «Поглагу ньрыя!», то есть «На своих детей посматривай!» Таким образом, «хозяин огня» является наблюдателем события и его участником, так как на нем будет готовиться медвежье мясо. Необходимо заметить, что огонь при этом разжигается священным родовым огнивом.

Второй день называется «Котр ар ку» — день кормления медведя или «На ха ку» — день стрельбы в зверя. Ч. М. Таксами отмечает, что перед устройством самого праздника медведя вводили в уйгран дыф — священный дом — и держали там несколько дней. Так поступали нивхи Амура и западного побережья Сахалина. Из этого дома, либо из его клетки (сруба), медведя выводили на последнюю прогулку по стойбищу.

По сведениям, которые представил информант Д. К. Човак, медведя водили в цепях до конца деревни. Во время этой «прогулки» его кормили разными блюдами (мос, холадь, тала), причем этой чести удостаивались только мужчины. В начале они сами пробуют еду, а затем кормят зверя, передавая ритуальную ложку более младшим по возрасту. На следующий день его заводили домой к хозяину — ызын, где привязывали к столбу карга цепями. Затем молодой парень надевал одежду из шкуры нерпы длиною ниже колен и рукавицы. В это время по два человека, слева и справа от медведя, злят его палками. Смелый парень должен улучить момент и, прыгнув, сесть медведю на шею, схватив его за уши. Такого парня называют танрла нивх, то есть ловкий человек. Если он допустит оплошность, то одежда из нерпичьей шкуры его надежно защитит. Обычно среди парней находятся несколько смельчаков, которые могут проделать этот трюк.

Последнее кормление медведя также является ритуалом. Ему дают на деревянных ложках (ньхыр) различные блюда: кын далк (мороженая рыба), е рак (отварной рис), мос, холадь, вызгалс (ягода, перемешанная с вареной рыбой), ма (юкола разных видов) и т. д. При этом выражается пожелание: «Ургур кыпръя!» — «Хорошо стой!», «Урлаф имгъя!» — «Дай хорошее место!» (т. е. дать хорошее место для выстрела).

Хозяин медведя в иносказательной форме выражает эту мысль: «Ырк Котр эггуйныдь» — «Уже медведю пора возвращаться домой». Затем следует состязание стрелков из лука (пундь — лук, ку — стрела), но последний меткий выстрел должен сделать избранный гость. Он должен внимательно следить за поведением зверя и улучить удобный момент для выстрела.

Затем наступает самая ответственная часть ритуала. Медведя в последний раз кормят. Все женщины уходят в помещение. Таков обычай: женщины не должны присутствовать при ритуальном убое медведя.

В отчете о командировке на Петровскую косу с целью сбора этнографического материала Т. Н. Лещиной, научного сотрудника Николаевского-на-Амуре краеведческого музея, говорится: «…последний медвежий праздник состоялся 11 января 1968 года. Нивх Владимир Чурик в течение трех лет откармливал черно-бурого медведя по кличке Ваня… Так как лука и стрел нет, медведя убивают из карабина. Поручают это самому опытному охотнику — участнику Великой Отечественной войны Якову Таркуну…»

После того как медведь убит, ему говорят: «Ургур вия, пызтох ургур вия! Ыз мангур чэзмугазо!» — «Хорошо иди к своему хозяину, хорошо иди! Хозяин пусть тебя очень полюбит!» Эти пожелания отражают представления нивхов, что хотя зверь и убит, но в другом мире он оживает и отправляется в путь к «хозяину гор» — пал ызу. Тот, в свою очередь, полюбив медведя за дары от людей, отправит им потом другого медведя.

Ч. М. Таксами обращает внимание на то, что перед свежеванием «медведю надевали намордник, делали ошейник, подвешивали к губам маленькую бумажку, завязывали глаза и уши». Л. И. Шренк также описывает украшение медвежьей головы, которое шьют женщины. «Из лент (гил. — чудбась) делают особую повязку, которую надевают медведю на морду тотчас под глазами, чтобы она могла вбирать в себя слезы, струящиеся будто бы из глаз животного. На повязке у середины морды пришито вырезанное из березовой коры изображение жабы. Одновременно с чудбасом на голову медведя накладывают еще и другую повязку. Эта повязка состоит из ремня, крестообразно охватывающего голову медведя, с прикрепленными к нему одним или двумя агатовыми шариками».

По сведениям информанта Е. К. Ланиной, нивхи четко различали земноводных: жабу — мифпик, а лягушку — рал. Она рассказала легенду о жабе. «Есть жабы, которые носят золотые рога — айс мурки. Ее встречают только избранные люди. При встрече с ней человек должен снять и бросить пояс. Если она переходит через него, у нее отпадает золотой рог. Человеку нужно сразу его взять и спрятать в сундук — куйз вако. Потом в сундуке появляются драгоценности, и этот человек становится богатым — корла нивх и счастливым — кыс йив нивх. Из этого следует, что жаба является символом богатства и счастья. Поэтому, возможно, украшение головы медведя орнаментом, изображающим жабу, предполагает пожелание счастья и богатства умершему родственнику в другом мире. У Крейновича Е. А. нет упоминаний об этой детали. Вероятно, что изображение жабы — влияние тунгусских народов. В их фольклоре это животное выступает положительным героем, помощником шамана.

Такое повышенное внимание к голове медведя вызвано древними религиозными представлениями нивхов, в которых мертвый медведь все равно остается живым и может видеть, слышать и даже плакать. Многие информанты (Магвина Т. С., Човак Д. К., Ланина Е. К.) отмечают, что череп медведя украшался ленточками из ткани, а в глазницы вставляли то ли ягоды, то ли бусины.

В своей книге «Нивхгу. Загадочные обитатели Сахалина и Амура» Е. А. Крейнович записал следующее: «…ноздри медведя заткнули маленькими обломками еловых веточек, чтобы он не чувствовал запаха людей, которые будут разделывать его тушу. Если этого не сделать, то при охоте в лесу он, ожив, может якобы учуять запах человека, членившего его тушу, и может произойти беда».

В конце свежевания медведя проводят обряд перебрасывания его шкуры. Освежевав тушу до головы, медведя переворачивают на живот и становятся следующим образом: один человек у головы, другой у лап. Тот, кто стоит у лап, хлопает полотном шкуры по спине медведя определенное количество раз (три или четыре), затем перебрасывает тому, кто стоит у головы, и тот, в свою очередь, возвращает обратно шкуру. Такая процедура повторяется три или четыре раза, в зависимости от пола медведя. Существует четкое разграничение чисел: все нечетные числа относятся к мужскому началу, а четные — к женскому. Таким образом, этот обряд символизирует, что медведь «снял одежду».

Следующим важным этапом является обряд тёнр ессиндь — внесение медвежьей головы в жилище. Причем в родовой дом по строго установленному ритуалу вносят голову — тенр, шкуру — ныгр и мясо — тюс. Раньше вносили через дымовое отверстие — тама хуты, т. к. через дверь нельзя, ибо через нее ходят женщины. В более современном варианте это действие совершали либо через окно, либо специально вырезали отверстие в стене (Е. К. Ланина). Останки медведя кладут на место почетных гостей вместе с инау — украшениями — и стружками.

Л. И. Шренк описывает другое месторасположение головы медведя: «… вблизи почетной нары стояло большое четырехугольное, украшенное еловыми ветками и тяхом, сооружение из ольховых жердей и стволов… Сооружение имело вид этажерки. С верхней полки этой этажерки смотрели головы двух медведей». По сведениям информанта Е. К. Ланиной, это сооружение называется лезн или помост для головы медведя. Таким образом, медвежья голова окружена особым почетом, она как бы является наблюдателем всего происходящего и впоследствии должна остаться довольной.

Четвертый этап называется Котр зонр ар ку — день кормления медвежьей головы или Котр зус ар ку — день кормления медвежьим мясом.

Е. А. Крейнович отмечал, что существовали циглаф — табуированные части туши медведя, которые ели только мужчины, и нетабуированные, предназначенные для женщин. У исследователей существуют разные описания способов приготовления медвежьего мяса. Так, Л. И. Шренк описывал процесс варки мяса, «… строго запрещается жарить мясо, так как шипение мяса на огне, дойдя до слуха медведя, может рассердить его». Е. А. Крейнович, наоборот, пишет следующее: «В поджаривании табуированных частей туши сохранился древний способ приготовления пищи». В то же время он отмечает, что нетабуированные части медвежьей туши варили в большом котле. По всей вероятности, здесь отражается отличие между амурскими и сахалинскими нивхами, в котором явно заметное влияние соседних народов на материковых нивхов. Поэтому отваривание мяса в котле — явление более позднее.

Затем наступает время поедания медвежьего мяса — Котр уйлыдь (есть, кушать — индь). Ч. М. Таксами описал обычай Котр ныньф товдь, т. е. связывание медвежьих костей. «Самым почетным старикам — гостям преподносили такие части, как лопатку, бедренную кость и т. д. Гости, обглодав их, должны были возвращать их хозяину, привязав к ним какой-нибудь предмет.., возвращали ее с привязанными к ней лучшими ездовыми собаками, с копьями, ножами и т. д.» Информант Човак Д. К. рассказал, что мясо варили в большом котле, а затем резали его на еловых ветках. Самого уважаемого гостя угощали медвежьей лопаткой. В ответ он возвратил кость, привязав к ней отрез китайского шелка — маньдю чарб. Сахалинские нивхи, по описанию Е. А. Крейновича, использовали во время трапезы чмалар ку, т. е. стрелу в качестве платы за медвежье мясо.

«… ни одну кость гость не может оставить у себя. Если это произойдет, то он обязан возвратить кость хозяину вместе с искупительной собакой». Хозяева кормили гостей мясом, очень бережно люди к нему относились, ни один орган, ни одна косточка не остается без внимания. Причем мясо надо есть только руками с помощью ножа и палочек, но не рвать его зубами. По окончании трапезы все кости медведя — ныньфку — хозяева собирают. Они должны быть тщательно очищены от мяса (йывскть — счищать).

Е. А. Крейнович описывает, как происходит перенос медвежьего черепа в специальное хранилище (тёнр ху нё). Это целый обряд кормления головы — тёнр ардь, когда череп украшается стружками, на которые кладется еда (мос, корни сараны, норк). Хозяин должен в амбаре «покормить» предыдущие черепа. Выйдя из амбара, он совершает еще один обряд — палрох чыудь (в лес отделить), т. е. кормление духов леса. Он бросает в сторону леса корнеплоды сараны и говорит: «Няхку Каврра, нос хуты каврра, мих куты Каврра хар, ньзиф хыты фир ньнармая хая!» — «Глаз не имея, отверстия для ушей не имея, отверстия носа не имея, вот так посередине моего пути меня жди!» Таким образом, душа медведя, с головой, в которой заткнуты уже уши, нос, закрыты глаза, должна ждать прихода души хозяина. Имеется в виду хозяина медведя.

Нивхи проводили еще один обряд, который называется «день убиения собаки». Количество собак зависело от пола медведя и количества гостей, т. е. если медведь был самец, то нечетное количество собак, а если самка — четное. Этот обряд проводился после того, как череп медведя водворяли в амбар (тенр ху не).

Последний этап медвежьего праздника называется «нарх эгр ви ку — день проводов гостей с медвежьего праздника». В этот день совершался последний обряд: нич зитивдь (по Ч. М. Таксами) или лымызын зычывындь (по Л. Я. Штернбергу), т. е. «порог топтать». Суть этого обряда заключается в следующем: с внутренней и наружной стороны порога ставили нич (котел и топор). С внутренней ставили нич гостя, а с наружной — нич хозяина. Гость переступал через свой нич, а затем через хозяйский и забирал его с собой. Этот обряд схож со свадебным обрядом, когда невеста переступает через котел с кремнем и забирает с собой котел, стоящий снаружи у порога.

После того как кости медведя собраны, их относят в священное место, которое называется наню. Туда же относят кости от жертвоприношения собак. Женщинам ходить в наню нельзя — уидь, т. е. грех. Затем убирается вымытая ритуальная посуда, музыкальное бревно и другие атрибуты медвежьего праздника.

Важно отметить, что все члены рода, т. е. устроители праздника, принимали активное участие в организации медвежьего обряда. Каждый человек знал свои обязанности и строго выполнял их. Поэтому в подготовке и проведении праздника участвовали все сородичи.

Как известно, на праздник медведя приезжало много людей из разных стойбищ, поэтому между ними происходил активный обмен информацией разного рода. Во время межродового общения главы родов договаривались о совместной весенней рыбалке, охоте на морского зверя, когда и где продавать пушнину и т. д. Таким образом, медвежий праздник помимо решения основной проблемы — соблюдения ритуального действия — был поводом для решения различных промыслово-хозяйственных вопросов, которые имели немаловажное значение для дальнейшей жизнедеятельности людей, родов. Примечательно, что наблюдать за совершением обрядов могут дети, кроме того, они сами участвуют в различных игрищах, соответствующих их возрасту. Таким образом, они не просто наблюдатели, но и соучастники совершаемого действия. На бессознательном уровне идет усвоение, приобщение и формирование мировоззрения на взаимосвязь между человеком и природой. Закладываются основные знания о совершении древних обрядов и их роли в жизни человека.

Рассмотрев подробно каждый из этапов медвежьего праздника, трудно не заметить, что он состоит из определенного количества других обрядов, которые логично и гармонично вплетаются в один большой церемониал. Во всех обрядах отражено древнее мировоззрение нивхов на окружающий их мир. Все вокруг живое: и огонь, и череп медведя, и убитые собаки, и даже невидимые духи гор. К ним обращаются как к людям с пожеланиями, просьбами, которые в иносказательной форме выражают мысль о будущем благополучии (удачной охоте), о жизни в гармонии с природой. Сделав большое жертвоприношение духам в виде медведя и собак в придачу со стрелами, копьями и т. д., древние нивхи пытались установить двустороннюю связь с невидимыми силами, которые за это потом отблагодарят их. И неважно, что медведь, которого кормили и растили 3 — 4 года, мертв, главное, чтобы душа его (нар) пошла по верному пути — к своему хозяину. Ведь смерти как таковой не существует, это всего лишь переход из одного мира в другой.

Традиции и обычаи народа всегда передавались из поколения к поколению. К сожалению, в настоящее время культурное наследие нивхов многих других народов Севера утрачено безвозвратно. Последствия этого процесса вызывают все более растущее беспокойство. Выросло несколько поколений, не знающих традиций своего народа, языка, истории, и, как следствие, представители этих поколений переживают глубокий кризис духовности. Не могут адаптироваться в новых, быстро изменяющихся условиях жизни. Поэтому в поисках путей национального самосознания необходимо обратить свое внимание к древнейшим истокам, к народной мудрости.

Марина ТЭМИНА

ТЭМИНА Марина Григорьевна, преподаватель нивхского языка Николаевского-на-Амуре педагогического училища коренных малочисленных народов Севера. Окончила Хабаровский государственный педагогический институт, факультет иностранных языков. Всегда интересовалась вопросами родного языка и этнографией. В настоящее время работает над диссертацией «Медвежий праздник нивхов Амура и Сахалина».