ментальное
пространство, ментальные структуры
и
ментальные репрезентации
Ментальный
опыт и его структурная организация.
Представление о ментальном опыте как
особой психической реальности,
детерминирующей свойства интеллектуальной
деятельности человека (и, более того,
его личностные качества и особенности
социальных взаимодействий), постепенно
складывалось в разном терминологическом
оформлении в различных областях
зарубежных и отечественных психологических
исследований.
Эти
исследования сближал интерес к устройству
человеческого разума и убеждение в том,
что особенности структурной организации
познавательной сферы определяют
восприяятие и понимание человеком
происходящего и, как следствие, различные
аспекты его поведения, в том числе и
вербального.
Постепенно
в науке накапливался эмпирический
материал, для описания которого
использовались такие понятия, как
«схема», «структура обощения»,
«структурные свойства понятийной
системы», «конструкт», «структура
представления знаний», «ментальное
пространство» и т. д. Появились теории,
согласно которым для уяснения механизмов
психологического и интеллектуального
развития важно не только то, что
субъект воспроизводит в своем сознании
в процессе познавательного взаимодействия
с предметным миром, но и то, как
он осмысливает происходящее.
Идея
о ключевой роли структурных характеристик
познавательной сферы стала активно
разрабатываться в когнитивно
ориентированных теоретических
направлениях – когнитивной психологии
(Ф. Бартлетт, С. Палмер, У. Найссер, Э. Рош,
М. Минский, Б. Величковский и др.) и
когнитивной психологии личности (Дж.
Келли, О. Харви, Д. Хант, Х. Шродеер, У.
Скотт и др.).
При
всех различиях эти когнитвные подходы
объединяет попытка эмпирически
продемонстрировать роль когнитивных
структур (т. е. разных аспектов структурной
организации ментального опыта) как
детерминант человеческого поведения.
В
когнитивной психологии личности и в
экспериментальной когнитивной психологии
были обнаружены и описаны определенные
ментальные образования, которые
контролируют и регулируют общие и
индивидуальные способы восприятия,
понимания и интерпретации человеком
происходящих событий. Эти ментальные
образования назывались по разному:
«когнитивные контролирующие принципы»,
«конструкты», «концепты», «когнитивные
схемы» и т. д. Однако во всех теоретических
концепциях подчеркивалась одна и та же
мысль: от того, как устроены ментальные
структуры, зависят конкретные проявления
интеллектуальной, познавательной и
речевой активности, личностные свойства
и характеристики социального поведения
человека.
Ментальные
структуры
– это система психических образований,
которые в условиях познавательного
контакта с действительностью обеспечивают
возможность поступления информации о
происходящих событиях и ее преобразование,
а также управление процессами переработки
информации и избирательность
интеллектуального отражения. Ментальные
структуры составляют основу индивидуального
ментального опыта. Они представляют
собой фиксированные формы опыта со
специфическими свойствами. Этими
свойствами являются:
1)
репрезентативность (участие ментальных
структур в процессе построения
объективированного опыта того или иного
фрагмента действительности); 2)
многомерность (каждая ментальная
структура имеет некоторое множество
аспектов, учет которых обязателен для
уяснения собенностей ее устройства);
3) конструктивность (ментальные структуры
видоизменяются, обогащаются и
перестраиваются); 4) иерархический
характер организации (в одну перцептивную
схему могут быть «вложены» другие
перцептивные схемы разной степени
обобщенности; понятийная структура
представляет собой иерархию семантических
признаков и т. д.); 5) способность к
регуляции и контролю способов восприятия
действительности. Иными словами,
ментальные структуры – это своеобразные
психические механизмы, в которых в
«свернутом» виде представлены наличные
интеллектуальные ресурсы субъекта и
которые при контакте с любым внешним
воздействием могут «развертывать»
особым образом организованное ментальное
пространство.
Ментальное
пространство
– это динамическая форма ментального
опыта, которая актуализируется в условиях
познавательного взаимодействия субъекта
с внешним миром. В рамках ментального
пространства возможны разного рода
мысленные движения и перемещения. По
словам В. Ф. Петренко, подобного рода
субъективное пространство отражения
можно представить как «дышащее,
пулсирующее» образование, размерность
которого зависит от характера стоящей
перед человеком задачи.
Факт
существования ментального пространства
был зафиксирован в когнитивной психологии
в экспериментах по изучению ментальной
ротации (возможности мысленного
«вращения» образа заданного объекта в
любом направлении), организации
семантической памяти (хранящиеся в
памяти слова, как выяснилось, находятся
на разных ментальных расстояниях друг
от друга), понимания текста (оно
предполагает создание в уме субъективного
пространства содержания текста и
комплекса операторов для осуществления
мысленных движений в данном пространстве),
а также процессов решения задач (поиск
решения осуществляется в некотором
ментальном пространстве, которое
является отображением структуры
проблемной ситуации).
Г.
Фоконье ввел понятие «ментальное
пространство» при изучении проблемы
представления и организации знания.
Ментальные пространства рассматривались
им как области, используемые для
порождения и объединения информации.
Впоследствии понятие «ментальное
пространство» было использовано Б. М.
Величковским для объяснения эффектов
переработки информации на уровне высших
символических функций. Так, было
экспериментально показано, что единицы
представления реального пространства
могут быть сразу же развернуты в
полноценный ментальный пространственный
контекст в зависимости от поставленной
задачи. Характерно, что построение
ментальных пространств является
предпосылкой «моделирующего рассуждения»,
суть которого заключается в конструировании
возможной, контрфактической и даже
альтернативной реальности. Успех
моделирующего рассуждения зависит,
во-первых, от умения формировать
пространства, правильно распределять
знания по конкретным пространствам и
совмещать разные пространства и,
во-вторых, от умения выявлять осмысленные
следствия этого рассуждения с учетом
их отношения к реальному миру.
Другой
важной функцией ментальных пространств
является их участие в создании контекста.
Контекст есть результат функционирования
ментального пространства, порождаемого
структурами ментального опыта человека.
Безусловно,
что ментальное пространство не является
аналогом физического пространства. Тем
не менее оно обладает целым рядом
специфических «пространственных»
свойств. Во-первых, возможна оперативная
развертка и свертка ментального
пространства под влиянием внутренних
и/или внешних воздействий (т. е. оно
обладает способностью к одномоментному
изменению своей топологии и метрики
под влиянием аффективного состояния
человека, появления дополнительной
информации и т. п.). Во-вторых, принцип
устройства ментального пространства,
по-видимому, аналогичен принципу
устройства матрешки. Так, согласно Б.
М. Величковскому, успешность решения
творческой задачи предполагает наличие
некоторого множества рекурсивно
вложенных друг в друга ментальных
пространств, что и создает возможность
любых вариантов движения мысли. В-третьих,
ментальное пространство характеризуется
такими качествами, как динамичность,
размерность, категориальная сложность
и т. д., которые проявляют себя в
особенностях интеллектуальной
деятельности. Примерами могут служить
эффект замедления интеллектуальной
реакции как следствие развернутости
ментального пространства либо эффект
непонимания как следствие закрытости,
непроницаемости ментального пространства
одного из партнеров по общению.
Особое
место в ментальном опыте помимо ментальных
структур и пространств занимают
ментальные
репрезентации.
Они представляют собой актуальные
умственные образы конкретных событий.
Ментальные репрезентации являются
оперативной формой ментального опыта.
Выступая в виде детализированной
умственной картины события, они
модифицируются по мере изменения
ситуации и интеллектуальных усилий
субъекта.
В
отличие от ментальной структуры
ментальная репрезентация рассматривается
не как форма фиксации знаний, а как
инструмент приложения знаний к
определенному аспекту деятельности.
Она представляет собой конструкцию,
которая зависит от обстоятельств и
построена в конкретных условиях для
специфических целей.
В
пользу предположения о том, что
репрезентация действительно выполняет
особые функции в организации
интеллектуальной деятельности,
свидетельствуют многочисленные
исследования индивидуальных различий
в типе умственного видения проблемной
ситуации между испытуемыми с разным
уровнем интеллектуального развития.
Результаты этих исследований позволяют
выделить некоторые универсальные
дефициты репрезентационной способности,
которые своим следствием имеют более
низкую успешность интеллектуальной
деятельности в условиях столкновения
с той или иной проблемной ситуацией.
Эти универсальные дефициты репрезентационной
способности особенно ярко проявляются
при овладении иностранным языком
различными категориями учащихся. К ним
относятся:
неспособность
построить адекватное представление о
ситуации без четких и исчерпывающих
внешних указаний относительно ее природы
и способов ее разрешения;
неполное
представление о ситуации, когда часть
деталей вообще не попадает в поле зрения;
опора
на непосредственные субъективные
ассоциации, а не на анализ объективных
особенностей ситуации;
глобальное
представление ситуации без серьезных
попыток подойти к ней аналитически,
декомпозируя и переструктурируя
отдельные ее детали и аспекты;
неспособность
построить адекватную репрезентацию на
неопределенной, недостаточной,
незавершенной информационной основе;
предпочтение
более простой, ясной и хорошо организованной
формы репрезентации перед сложной,
противоречивой и дисгармоничной;
фиксация
внимания на очевидных аспектах ситуации
и неспособность реагировать на скрытые
ее аспекты;
отсутствие
в репрезентациях высокообобщенных
элементов в виде знаний об общих
принципах, категориальных основаниях
и фундаментальных законах;
неспособность
объяснить собственные действия при
построении своего представления о
ситуации;
использование
стратегии типа «сначала сделать, потом
подумать», т. е. время на ознакомление
и понимание ситуации резко сокращается
за счет более непосредственного перехода
к процессу ее решения;
неспособность
быстро и четко выделить два-три ключевых
элемента ситуации с тем, чтобы сделать
их опорными точками своих дальнейших
размышлений;
неготовность
перестроить образ ситуации в соответствии
с изменением условий и требований
деятельности.
По
мнению многих исследователей, в основе
феномена репрезентации лежит идея,
согласно которой все ментальные образы
в виде впечатлений, инсайтов, схем
являются продуктом определенных
познавательных процессов – мышления,
символизации, восприятия, речепорождения.
У каждого человека складывается особый
баланс этих познаватеельных процессов,
на основе которого вырабатывается
специфическая система субъективных
«кодов». Поэтому разным людям присущи
разные стили познавательного отношения
к миру в зависимости от преобладающего
типа когнитивного опыта, наличия
определенных, субъективно предпочитаемых
правил переработки информации и
выраженности собственных критериев
оценки достоверности своих знаний.
Форма ментальной репрезентации может
быть предельно индивидуализирована.
Это может быть «картинка», пространственная
схема, комбинация чувственно-эмоциональных
впечатлений, простое словесно-логическое
описание, иерархическая категориальная
интерпретация, метафора, система
утверждений и т. д. Однако в любом случае
такая репрезентация отвечает двум
базовым требованиям [155, c.
103].
Во-первых,
это всегда порожденная самим субъектом
ментальная конструкция, формирующаяся
на основе внешнего контекста (поступающей
извне информации) и внутреннего контекста
(имеющихся у субъекта знаний) за счет
включения механизмов реорганизации
опыта: категоризации, диффереенциации,
трансформации, предвосхищения, перевода
информации из одной модальности опыта
в другую, ее селекции и т. д. Характер
реконструкции этих контекстов и
определяет своеобразие ментального
видения человеком той или иной конкретной
ситуации.
Во-вторых,
это всегда в той или иной мере инвариантное
воспроизведение объективных закономерностей
отображаемого фрагмента реального
мира. Речь идет о построении именно
объективированных репрезентаций,
отличающихся своей объектной
направленностью и подчиненностью логике
самого объекта. Иными словами, интеллект
– это уникальный психический механизм,
который позволяет человеку увидит мир
таким, каков он есть в действительности.
Разграничить
понятия «ментальный опыт» и «интеллект»
можно, исходя из их дефиниций. Ментальный
опыт
– это система наличных психических
образований и инициируемых ими психических
состояний, лежащих в основе познавательного
отношения человека к миру и обусловливающих
конкретные свойства его интеллектуальной
деятельности, тогда как интеллект
представляет
собой особую индивидуальную форму
организации ментального опыта в виде
наличных ментальных структур, порождаемого
ими ментального пространства отражения
и строящихся в рамках него ментальных
репрезентаций происходящего.
Изучение
ментальных структур как психических
носителей свойств интеллекта любого
человека, в том числе и людей, изучающих
иностранные языки, приводит к необходимости
постановки трех важных вопросов: 1) какие
ментальные структуры характеризуют
состав и строение ментального опыта?;
2) как взаимодействуют разные типы
ментальных структур?; 3) какой тип
ментальных структур может выступать в
качестве системообразующего компонента
в системе индивидуального ментального
опыта?
Анализ
ментальных структур, осуществленный
зарубежными и отечественными психологами
и психолингвистами, позволяет выделить
три уровня опыта: когнитивный,
метакогнитивный и интенциональный
[105, с. 108].
Когнитивный
опыт
– это ментальные структуры, которые
обеспечивают хранение, упорядочение и
преобразование имеющейся и поступающей
информации. Их основное назначение –
оперативная переработка текущей
информации.
Метакогнитивный
опыт
– это ментальные структуры, позволяющие
осуществлять непроизвольную и произвольную
регуляцию интеллектуальной деятельности.
Их основное назначение – контроль за
состоянием индивидуальных интеллектуальных
ресурсов, а также за процессами переработки
информации.
Интенциональный
опыт
– это ментальные структуры, которые
лежат в основе индивидуальных
интеллектуальных склонностей. Их
основное назначение – формирование
субъективных критериев выбора относительно
определенной предметной области,
направления поиска решения, источников
информации и способов ее переработки.
К
ментальным структурам, образующим
состав когнитивного опыта, можно отнести:
архетипические структуры, способы
кодирования информации, когнитивные
схемы, семантические структуры и
понятийные структуры.
Архетипические
структуры
– это специфические формы когнитивного
опыта, которые передаются человеку по
линии генетического и/или социального
развития.
Способы
кодирования информации
(действенный, образный и символический)
– это субъективные средства, с помощью
которых человек представляет в своем
опыте окружающий мир и которые он
использует в целях организации этого
опыта для будущего поведения.
Когнитивные
схемы –
это обобщенные и стереотипизированные
формы хранения прошлого опыта относительно
определенной предметной области
(знакомого объекта, известной ситуации,
привычной последовательности событий
и т. д.). Они отвечают за прием, сбор и
преобразование информации в соответствии
с требованием воспроизведения устойчивых,
нормальных, типичных характеристик
происходящего. Основными разновидностями
когнитивных схем, как мы уже отмечали,
являются прототипы, фреймы и сценарии.
Прототипы
– это когнитивные структуры, в которых
содержится набор общих и детализированных
признаков типичных объектов. Эти
структуры отражают и воспроизводят
наиболее типичные примеры определенного
класса объектов или категорий. В процессе
ментальной деятельности прототипы
класса объектов или категорий обычно
актуализируются или идентифицируются
гораздо быстрее других слов, относящихся
к тому же классу объектов или категорий.
Так, например, для носителя русского
языка воробей является в большей мере
примером типичной птицы, чем, скажем,
пингвин или страус. Этот факт свидетельствует
о существовании в структуре ментального
опыта человека когнитивной схемы
«типичной птицы», причем прототипом
«птицы» (ее наиболее ярким и очевидным
примером), судя по нашим данным, для
русофонов являются формотипы воробья,
под который подгоняются субъективные
представления о других птицах. Добавим,
что когнитивная схема «птицы», по-видимому,
предполагает, что это нечто не только
имеет крылья, которые позволяют ему
летать, но и оно обязано сидеть на ветке
(«типичная птица в типичной ситуации»).
Поэтому не удивительно, что не только
дети, но и многие взрослые не считают
птицей пингвина.
Исследованию
прототипических эффектов организации
когнитивно-интеллектуаль-ной активности
большое внимание уделял Дж. Брунер,
который для обозначения того, что стоит
за прототипом, ввел в своих работах
термин «фокус-пример». «Фокус-примером»
Дж. Брунер назвал обобщенный или
конкретный пример понятия, функционирующий
в индивидуальном языковом сознании
слушателя в виде схематизированного
образа, который он использует в качестве
опоры или точки отсчета при идентификации
лексических единиц в процессе их
восприятия. Использование слушателем
«фокус-примеров» в процессе идентификации
и формирования понятий, по мнению Дж.
Брунера, является одним из эффективных
способов снижения перегрузки памяти и
упрощения логического мышления. Обычно
слушатель в процессе обработки информации
пользуется два типами «фокус-при-меров»:
видовыми примерами по отношению к
конкретным понятиям (так, например
апельсин имеет типичный цвет, размер,
форму, запах и т. д.) и родовыми примерами
по отношению к общим родовым категориям
(например, в виде типичного схематизированного
образа принципа действия рычага или
образа типичного треугольника).
Что
конкретно будет воспринято слушателем
и какой будет его первичная интерпретация
определяется также и такой разновидностью
когнитивных схем, как фреймы, которые
представляют собой формы хранения
стереотипных знаний о некотором классе
ситуаций. Как мы уже отмечали, фреймы –
это схематизированные представления
о тех или иных стереотипных ситуациях,
состоящих из обобщенного каркаса,
воспроизводящего устойчивые характеристики
этой ситуации, и «узлов», которые
чувствительны к ее вероятностным
характеристикам и которые могут
наполняться новыми данными. Каркасы
фреймов характеризуют устойчивые
отношения между элементами ситуаций,
а «узлы», или «слоты» этих каркасов –
вариативные детали данных ситуаций.
При извлечении необходимого фрейма в
процессе опознавания термина он
оперативно приводится в соответствие
с характеристиками ситуации путем
дозаполнения своих «узлов». Например,
фрейм жилой комнаты имеет некоторый
единый каркас в виде обобщенного
представления о жилой комнате вообще,
узлы которого каждый раз, когда человек
воспринимает жилую комнату или думает
о ней, могут заполняться новой информацией.
В
условиях реальной интеллектуальной
деятельности, имеющей место в процессе
восприятия речи, одновременно работают
все множество задействуемых когнитивных
схем: отдельные перцептивные схемы
разной степени обобщенности оказываются
«встроенными» одна в другую. Например,
когнитивная схема «зрачок» является
субсхемой «глаз», «глаз», в свою очередь,
является субсхемой, встроенной в схему
«лицо» и т. д.
Фремы
могут быть как статическими, так и
динамическими. Динамические фреймы,
как мы уже отмечали, обычно именуются
скриптами, или сценариями. Скрипты
представляют собой когнитивные структуры,
способствующие реконструкции временной
и ситуативной последовательности
событий, ожидаемых реципиентом.
Прототипы
выступают в качестве составных элементов
фреймов, фреймы участвуют в образовании
скриптов (сценариев) и т. д.
Важным
компонентом, составляющим когнитивный
опыт человека, наряду с когнитивными
схемами являются семантические
структуры,
представляющие собой индивидуальную
систему значений, характеризующую
содержательный строй индивидуального
интеллекта слушателя. Благодаря наличию
в индивидуальном сознании этих психических
образований знания, представленные в
ментальном опыте слушателя в специфически
организованном виде, оказывают активное
влияние на его интеллектуально-когнитивное
поведение в процессе речепорождения и
опознания языковых единиц и увязывания
их в смысловые комплексы. Экспериментальное
изучение семантических структур,
проведенное исследователями в разные
годы, позволило установить, что
индивидуальная система значений на
уровне вербальных и невербальных
семантических структур обычно обнаруживает
себя в экспериментальных условиях в
виде устойчивых словесных ассоциаций,
семантических полей, вербальных сетей,
семантических, или категориальных
пространств, семантико-перцептивных
универсалий и т. п.
Экспериментальные
исследования актуализации и функционирования
семантических структур в процессе
идентификации лексических единиц и
установления между ними различных типов
связей и отношений, выявили двойственный
характер их организации: с одной стороны,
содержание семантических структур
инвариантно по отношению к интеллектуальному
поведению разных людей в разных ситуациях,
а с другой – оно предельно индивидуализировано
и вариативно в силу насыщенности
субъективными впечатлениями, ассоциациями
и правилами интерпретации.
Наиболее
важными структурообразующими компонентами
когнитивного опыта являются понятийные
психические структуры.
Эти структуры представляют собой
интегральные когнитивные конструкты,
особенности устройства которых
характеризуются включенностью разных
способов кодирования информации,
представленностью визуальных схем
разной степени обобщенности и иерархическим
характером организации семантических
признаков.
Анализ
понятийных структур позволяет выделить
в этих интегральных когнитивных
образованиях, по меньшей мере, шесть
когнитивных компонентов. К ним относятся:
словесно-речевой, визуально-пространственный,
чувственно-сенсорный, операционально-логичес-кий,
мнемический и аттенциональный. Эти
компоненты достаточно тесно и в то же
время избирательно взаимосвязаны. При
включении в работу понятийных структур
информация об объектах и событиях
начинает перерабатываться одновременно
в системе множества взаимодействующих
между собой форм психического отражения,
а также разных способов кодирования
информации. Очевидно, что именно это
обстоятельство объясняет высокие
разрешающие познавательные воз-можности
опытных слушателей, обладающих
высокоразвитым понятийным мышлением
в пределах той научной области, к которому
относится рецептируемое речевое
сообщение.
Общепринятое
мнение, что понятийное мышление оперирует
«отвлеченными сущностями», конечно же,
не более чем метафора. Как справедливо
утверждает один из известнейших
российских исследователей интеллекта
и понятийного мышления М. А. Холодная,
любая форма интеллектуального отражения,
в том числе и понятийное мышление,
ориентирована на воспроизведение в
познавательном образе предметной
реальности. Следовательно, в составе
понятийной структуры как психическом
образовании должны присутствовать
элементы, которые могли бы обеспечить
представленность в психическом
пространстве понятийной мысли
предметно-структурных характеристик
действительности. По-видимому, эту роль
берут на себя когнитивные схемы, которые
и отвечают за ментальную визуализацию
отдельных звеньев процесса понятийного
отражения.
Заметим,
что в некоторых философских учениях
возможность визуализации содержания
усвоенных понятий рассматривается как
неотъемлемая сторона человеческого
познания. В частности, Э. Гуссерль в
своих работах говорил об «эйдосах» –
особых субъективных состояниях,
представленных в индивидуальном сознании
в виде «предметных структур» и позволяющих
мысленно увидеть сущность того или
иного понятия. Это могут быть «эйдосы»
класса физических объектов (дом, стол,
дерево), абстрактных понятий (фигура,
число, величина), чувственных категорий
(громкость, цветность). По сути дела,
«эйдосы» – это интуитивные визуальные
схемы, в которых отображены инварианты
чувственно-конкретного и предметно-смыслового
опыта человека и которые далеко не
всегда могут быть выражены словесными
описаниями.
Согласно
Л. С. Выготскому, понятие – это особая
структура обобщения, которая
характеризуется, с одной стороны,
выделением и соотнесением некоторого
множества разноуровневых семантических
признаков отображаемого объекта и, с
другой стороны, включенностью в систему
связей с другими понятиями. Понятийная
психическая структура, таким образом,
работает по принципу «ментального
калейдоскопа», так как обладает
способностью оперативно соотносить
разнообобщенные признаки внутри
отдельного понятия, а также оперативно
комбинировать данное понятие с некоторым
множеством других разнообобщенных
понятий. Тем самым процесс понятийного
обобщения порождает особый тип понимания
действительности, основанный, по мнению
многих исследователей, на радикальной
перестройке имеющихся семантических
структур.
Знание
об объекте на понятийном уровне – это
знание некоторого множества
разнокачественных признаков
соответствующего объекта (деталей,
актуальных и потенциальных свойств,
закономерностей возникновения, связей
с другими объектами и т. д.). Возможность
выделения, перечисления этих признаков
и объяснение на их основе других признаков
приводят к тому, что имеющиеся у человека
сведения об объекте трансформируются
в целостное и в то же время дифференцированное
знание, элементы которого отвечают
требованиям полноты, расчлененности и
взаимосвязанности.
Понятийное
обобщение не сводится к отбрасыванию
тех или иных конкретных,
индивидуально-специфических признаков
объектов и выделению только лишь их
общего признака. Видимо, при образовании
понятия имеет место особого рода синтез
признаков разной степени обобщенности
в итоговом обобщающем понятии, в котором
они сохраняются в уже модифицированном
виде. Следовательно, понятийное обобщение
выступает как особая форма семантического
синтеза, благодаря которому любой объект
одновременно осмысливается в единстве
его конкретно-ситуативных,
предметно-структурных, функциональных,
генетических, видовых и категориально-родовых
признаков.
Особое
место в структуре ментального опыта
занимает метакогнитивный
опыт,
который включает в себя по меньшей мере
три типа ментальных структур, обеспечивающих
различные формы саморегуляции
интеллектуальной активности: непроизвольный
интеллектуальный контроль, произвольный
интеллектуальный контроль и метакогнитивная
осведомленность.
Непроизвольный
интеллектуальный контроль
обеспечивает оперативную регуляцию
процесса переработки информации на
субсознательном уровне. Его действие
проявляется в особенностях ментального
сканирования (в виде стратегий
распределения и фокусирования внимания,
выбора оптимального объема сканирования
поступающей информации, оперативного
структурирования), инструментального
поведения (в виде сдерживания или
торможения собственных действий,
имплицитной обучаемости в ходе освоения
новой деятельности), категориальной
регуляции (в виде привлечения к процессу
переработки информации понятий разной
степени обобщенности).
Произвольный
интеллектуальный контроль
формирует индивидуальные подходы к
планированию действий, предвосхищению
событий, формулировке суждений и оценок,
выбору стратегий обработки информации
и т. д.
Метакогнитивная
осведомленность
включает знание человеком своих
индивидуальных интеллектуальных качеств
(особенностей памяти, мышления,
предпочитаемых способов постановки и
решения проблем и т. д.) и умение их
оценивать с точки зрения
возможности/невозможности выполнения
конкретных видов задач. Благодаря
метакогнитивной осведомленности
человеческий интеллект обретает новое
качество, названное психологами
когнитивным мониторингом. Это качество
позволяет человеку инроспективно
просматривать и оценивать ход своей
интеллектуальной деятельности и по
мере необходимости корректировать ее
отдельные звенья.
Интеллект
и интеллектуальные способности.
Интеллект – это психическая реальность,
структура которой может быть описана
в терминах состава и архитектоники
ментального опыта. Индивидуальные
интеллектуальные способности на уровне
результативных, процессуальных и
индивидуально-специфических свойст
интеллектуальной деятельности выступают
в качестве производных по отношению к
особенностям устройства ментального
опыта конкретной личности.
Успешность
той или иной деятельности принято
соотносить со индивидуальными
способностями человека. Соответственно
интеллектуальные способности – это
индивидуальные свойства личности,
являющиеся условием успешности решения
определенных задач. К интеллектуальным
способностям можно отнести: способность
к обучению, изучению иностранных языков,
способность раскрывать значения слов,
мыслить по аналогии, анализировать,
обощать, сравнивать, выявлять
закономерности, предлагать множество
вариантов решения задачи, находить
противоречие в проблемной ситуации,
формулировать свой подход в изучении
какой-либо предметной области и т. д. В
научной литературе принято считать,
что все интеллектуальные качества
человека определяются наличием у него
четырех типов интеллектуальных
способностей.
Первый
тип – это ковергентные
способности.
Они обнаруживают себя в показателях
эффективности переработки информации,
в первую очередь, в показателях
правильности и скорости нахождения
единственно нормативного или возможного
ответа в соответствии с требованиями
заданной ситуации. Ковергентные
способности охватывают три вида свойств
интеллекта: уровневые, комбинаторные
и процессуальные.
Уровневые
свойства интеллекта характеризуют
достигнутый уровень развития познавательных
психических функций (вербальных и
невербальных), выступая в качестве
процессов познавательного отражения
(таких, как сенсорное различение, скорость
восприятия, объем оперативной и
долговременной памяти, концентрация и
распределение внимания, осведомленность
в определенной предметной области,
словарный запас, категориально-логические
способности и т. д.).
Комбинаторные
свойства интеллекта характеризуют
способность к выявлению разного рода
связей, соотношений и закономерностей.
Процессуальные
свойства интеллекта характеризуют
элементарные процессы переработки
информации, а также операции, приемы и
стратегии интеллектуальной деятельности.
Ковергентные
интеллектуальные способности характеризуют
один из аспектов интеллектуальной
активности, направленный на поиск
единственно правильного результата в
соответствии с заданными условиями и
требованиями деятельности. Соответственно
для преподавателя-русиста, тестирующего
студентов-инофонов, низкий либо высокий
показатель выполнения определенного
тестового задания говорит о степени
сформированности у обучаемых конкретной
ковергентной способности (способности
запоминать и воспроизводить определенный
объем информации, выполнять определенные
речевые действия и задания, устанавливать
связи между словами, анализировать их,
объяснять смысл терминов и
терминословосочетаний, осуществлять
те или иные мыслительные операции и т.
д.).
Второй
тип интеллектуальных способностей
образуют дивергентные
способности (или
креативность).
В научной литературе этим термином
обозначается способность порождать
множество разнообразных оригинальных
идей в нерегламентированных условиях
деятельности. Креативность в узком
смысле слова – это дивергентное мышление,
отличительной особенностью которого
является готовность субъекта выдвигать
множество в равной мере правильных идей
относительно одного и того же объекта.
Креативность в широком смысле слова –
это творческие интеллектуальные
способности человека, в том числе
способности привносить нечто новое в
опыт (Ф. Баррон), порождать оригинальные
идеи в условиях разрешения или постановки
новых проблем (М. Уаллах), выявлять и
осознавать пробелы и противоречия,
формулировать гипотезы относительно
недостающих элементов ситуации (Е.
Торренс), отказываться от стереотипных
способов мышления (Дж. Гилфорд).
Критериями
креативности обычно выступают: а)
беглость (количество мыслей, возникающих
в единицу времени); б) оригинальность
выдвигаемых идей; в) восприимчивость к
необычным деталям, противоречиям и
неопределенности; г) умение быстро
переключаться с одной идеи на другую;
д) метафоричность (готовность работать
в ирреальном контексте, умение использовать
символические и ассоциативные средства
для выражения своих мыслей).
Типичными
для диагностики креативности обучаемых,
изучающих иностранные языки, являются
задания типа: назвать все возможные
контексты использования слова; перечислить
все слова, которые могут относиться к
определенному классу; построть
семантическое пространства заданных
слов; установить связь между понятиями;
продолжить метафору; закончить текст,
восстановить текст и т. д.
Третим
типом интеллектуальных способностей
является обучаемость,
или способность
к обучению.
При широкой трактовке обучаемость
рассматривается как общая способность
к усвоению новых знаний м способов
деятельности. В более узком смысле слова
обучаемость – это величина и темп
прироста эффективности интеллектуальной
деятельности под влиянием тех или иных
обучающих воздействий или методик.
Обычно
в качестве критериев обучаемости
выступают: количество дозированной
помощи студенту при усвоении им
определенного учебного материала;
возможность переноса усвоенных знаний
или способов действия на выполнение
аналогичных заданий; потребность в
подсказке при выполнении определенных
речевых действий или лексико-грамматических
заданий; количество необходимых студенту
упражнений для усвоения тех или иных
правил и т. д.
Особую
разновидность интеллектуальных
способностей представляют познавательные
стили,
которые охватывают четыре типа стилевых
свойств интеллекта: стили кодирования
информации, когнитивные, интеллектуальные
и эпистемологические стили.
Стили
кодирования информации
– это индивидуальные способы кодирования
информации в зависимости от доминирования
определенной модальности опыта. Принято
различать четыре стиля – слуховой,
зрительный, кинестетический и
чувственно-эмоциональный.
Когнитивные
стили –
это индивидуальные способы переработки
информации об актуальной ситуации. В
зарубежной психологии можно встретить
описание более двух десятков когнитивных
стилей. Наиболее распространенными из
них являются четыре оппозиционных
разновидности стилей: полезависимый,
полинезависимый, импульсивный,
рефлективный, аналитический, синтетический,
когнитивно упрощенный, когнитивно
усложненный.
1.
Представители полезависимого стиля
опираются на зрительные впечатления
при оценке происходящего и с трудом
преодолевают видимое поле при необходимости
детализации и структурирования ситуации.
Представители поленезависимого стиля,
напротив, полагаются на внутренний опыт
и легко абстрагируются от видимого
поля, быстро и точно выделяя детали из
целостной ситуации.
2.
Индивид, обладающий импульсивным стилем
быстро выдвигает гипотезы в ситуации
альтернативного выбора, при этом они
допускают много ошибок в идентификации
объектов. Для людей, обладающих
рефлективным стилем, напротив, характерен
более замедленный темп принятия решения,
а поэтому допускают меньше нарушений
при идентификации объектов в силу их
тщательного предварительного анализа.
3.
Представители аналитического стиля
(или полюса узкого диапазона эквивалентности)
склонны ориентироваться на различия
объектов, обращая внимание главным
образом на их детали и отличительные
признаки. Представители синтетического
стиля (или полюса широкого диапазона
эквивалентности), напротив, склонны
ориентироваться на сходство объектов,
классифицируя их с учетом некоторых
обобщенных категориальных оснований.
4.
Лица, обладающие когнитивно упрощенным
стилем, понимают и интерпретируют
происходящее в упрощенной форме на
основе фиксации ограниченного набора
сведений (полюс когнитивной простоты).
Лица, обладающие когнитивно усложненным
стилем, напротив, склонны создавать
многомерную модель реальности, выделяя
в ней множество взаимосвязанных сторон
(полюс когнитивной сложности).
Интеллектуальные
стили –
это индивидуальные способы постановки
и решения проблемных задач. Принято
выделять три типа интеллектуальных
стилей – законодательный, исполнительный
и оценочный.
Законодательный
стиль
присущ студентам, которые игнорируют
детали. У них особые подходы к правилам
и нормам, собственная оценка на
происходящее. В обучении они приемлют
диктаторские подходы и требуют преподавать
язык им так, как они считают нужным и
правильным. Другие стратегии обучения
они субъективно считают неправильными.
Если преподаватель принимает «правила
игры» таких студентов, то зачастую это
приводит к весьма негативным последствиям
в обучении. В системе обучения языку
законодательный стиль присущ арабским
и западноевропейским студентам (особенно
студентам из Великобритании и Германии).
Исполнительный
стиль
характерен для студентов, которые
руководствуются общепринятыми нормами,
склонных действовать по правилам,
предпочитают решать заранее
сформулированные, четко поставленные
проблемы с использованием уже известных
средств. Практический опыт работы в
иностранной аудитории показывает, что
этот стиль присущ китайским, корейским,
японским студентам, а также студентам
из Африки, Латинской Америки, Восточной
Европы и некоторых западноевропейских
стран (Италия, Испания, Франция).
Оценочный
стиль
свойственен студентам, которые имеют
некоторый минимум своих собственных
правил. Они ориентированы на работу с
готовыми системами, которые, по их
мнению, можно и нужно модифицировать.
При обучении языку эти студенты часто
переструктурируют материал, который
дает им преподаватель. Они склонны
анализировать, критиковать, оценивать
и усовершенствовать проблемы. Этот
стиль не имеет эрко выраженной этнической
доминанты. Им владеют некоторые группы
учащихся независимо от их национальной
принадлежности.
Эпистемологические
стили –
это индивидуальные способы познавательного
отношения человека к происходящему,
проявляющиеся в особенностях построения
индивидуальной «картины мира». Принято
разграничивать три эпистемологических
стиля: эмпирический, рационалистический
и метафорический.
Эмпирический
стиль –
это познавательный стиль, при котором
студент строит свой познавательный
контакт с миром на основе данных
непосредственного восприятия и
предметно-практического опыта.
Представители этого типа склонны
подтверждать истинность тех или иных
суждений ссылками на конкретные примеры
и факты.
Рационалистический
стиль –
это познавательный стиль, при котором
студент строит свой контакт с миром
путем использования широкого набора
понятийных схем и категорий. Адекватность
индивидуальных суждений оценивается
студентом на основе логических выводов
с использованием всеего комплекса
мыслительных операций.
Метафорический
стиль – это
познавательный стиль, который проявляется
в склонности студента к максимальному
разнообразию впечатлений и комбинированию
внешне разных явлений.
Познавательные
стили в виде выраженности тех или иных
форм представления информации (тили
кодирования), сформированности механизмов
непроизвольного интеллектуального
контроля (когнитивные стили), меры
индивидуализированности способов
постановки и решения проблем
(интеллектуальные стили) либо степени
интеграции когнитивного и аффективного
опыта (эпистемологические стили) имеют
самое непосредственное отношение к
продуктивным возможностям интеллекта
и могут рассматриваться в качестве
особой разновидности интеллектуальных
способностей.
УДК 811.161.V37 + 811.111
С. А. Попова
МЕНТАЛЬНЫЙ СЦЕНАРИЙ «НАСМЕШКА» В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА
(В СОПОСТАВЛЕНИИ С АНГЛИЙСКОЙ)
Обобщаются результаты исследований, посвященных описанию насмешки как элемента картины мира, формулируются основные когнитивные признаки ментального сценария «Насмешка» в русской языковой картине мира в сопоставлении с английской. Выявляются базовые компоненты ментального сценария, репрезентированные в обеих языковых картинах мира: субъект, предикат, объект, каузатор, цель действия, эмоциональные и оценочные составляющие, основание оценки, взаимоотношения между субъектом и объектом. Насмешка описывается как ментальный сценарий в соотнесении с другими элементами когнитивного пространства «Смех»: осмеянием, шуткой, усмешкой, глумлением, подтруниванием и т. д. Особое внимание уделяется выделению двух типов насмешки и выявлению различий между ними.
Ключевые слова: языковая картина мира, ментальная структура, концепт, концепт-образ, концепт-сценарий, лексема, дефиниционный анализ.
В современной когнитивистике, когда накоплены данные о языковой концептуализации отдельных фрагментов действительности, становятся актуальными исследования сложных, неоднородных по своей природе ментальных объектов. Таким объектом является ментальная структура «Насмешка». Информация о насмешке концептуализируется в ментальном пространстве человека как концепт-образ и концепт-сценарий. Такой подход -анализировать информацию о внеязыковой ситуации как одновременно существующую в разных ментальных «упаковках» — был ранее использован Т. А. Трипольской [1], А. Г. Бердниковой [2], Л. В. Мальцевой [3] и др., а также реализован нами при исследовании ментальной структуры «Смех» в русской языковой картине мира [4]. Образ опирается на комплекс метафорических наименований, описывающих представления людей о смехе/насмешке и субъекте — носителе того или иного эмоционального состояния. Так, в русском языке смех интерпретируется через призму метафор вещества, жидкости, лекарства, оружия, щита, болезни и др. [там же]. Ментальный сценарий предполагает исследование компонентов эмоционально-оценочной ситуации смеха/насмешки (субъекта, предиката, объекта, каузатора, цели действия, эмоциональной и оценочной составляющих, основания оценки, взаимоотношений между субъектом и объектом) и способов взаимодействия участников коммуникации.
Цель настоящей статьи — моделирование сценария «Насмешка» в русской языковой картине мира на фоне английской (далее — РЯКМ и АЯКМ) и выявление отраженной в нем национальной специфики.
Детальное изучение насмешки как ментального образования является необходимым для моделирования ментальной структуры «Смех», в которой насмешка является существенной составляющей для представителей русской и английской культур.
Об этом свидетельствует, во-первых, большое количество лексем с семантикой насмешки, во-вторых, уровень языковой детализации ситуации, являющийся сигналом актуальности и значимости явления для социума. Насмешка воспринимается представителями обеих культур как разновидность смеха. По данным толковых словарей, семантика насмешки входит во второе значение глаголов-но-минантов ментальной структуры «Смех» в обоих языках: смеяться — 2) насмехаться [5-8]; to laugh — 2) to treat with ridicule or scorn [9], 2) to show that you think someone or something is stupid or deserves no respect [10]. По В. Я. Проппу, насмешка — особый «насмешливый смех». Характерно для этого вида смеха наличие в нем прямой или скрытой насмешки, вызванной некоторыми недостатками того, над кем смеются. Это наиболее распространенный и часто встречающийся вид смеха как в жизни, так и в искусстве» [11, с. 150].
В ряде работ (А. В. Санников [12], С. В. Доронина [13]) насмешка рассматривается в контексте русской наивной языковой этики. На основе анализа значений глагольных лексем с общей семантикой осмеяния исследователи производят реконструкцию фрагмента русского «наивного этикета» — представлений народа об этических нормах, регулирующих коммуникативное поведение людей в ситуации осмеяния. Так, например, в РЯКМ оцениваются отрицательно действия глаголов издеваться, измываться, глумиться как аморальные, унижающие достоинство объекта насмешки [12, с. 5]. Моральный запрет накладывается и на осмеяние глобальных отклонений от нормы, всегда являющихся причиной глубоких переживаний (чужой беды, кражи и др.) [13, с. 3].
Проблему моделирования английского ментального сценария осмеяния затрагивает Г. А. Сисалие-ва, определяя следующие компоненты ситуации: субъект — предикат осмеяния — объект — причина [14, с. 12]. Однако выделение основных элементов
пропозиции не дает полного представления об особенностях ментального сценария. Для более детального описания ситуации осмеяния, насмешки (и других типов смеха) в РЯКМ и АЯКМ выделяются другие ее составляющие: цель, эмоциональный и оценочный компоненты, основание оценки, взаимоотношения между субъектом и объектом (далее — Б и ОЬ).
«Насмешка» исследовалась в сопоставительном аспекте (на материале русского и английского языков) В. И. Карасиком [15, 16]. Анализируя словарные дефиниции номинантов насмешки в обоих языках, он приходит к следующим выводам: «1) наблюдается значительное сходство в обозначении высмеивания с целью причинения вреда объекту осмеяния; 2) в английском языке эта смысловая область заполнена более плотно по сравнению с русским языком; 3) <…> русские осуждают хитрую и бессовестную насмешку, а представители англоязычной культуры ассоциируют насмешку с презрением и мимически выражают ее в виде искривленных губ» [15, с. 55]. В настоящей статье предпринята попытка выявить некоторые другие сходства и различия между осмыслением насмешки (именно как ментального сценария) носителями русского и английского языков. К примеру, универсальной чертой исследуемых сценариев является то, что ситуация насмешки в обоих языках представлена в виде сценария военных действий, а также в виде подсценария игры. Среди различий между русским и английским осмыслением насмешки называется следующее: для русских людей актуально эмоциональное состояние двух участников ситуации насмешки, в АЯКМ важна сосредоточенность на ощущениях субъекта и т. д.
В. И. Карасик определяет противопоставление более и менее злой насмешки как наиболее важный дифференциальный признак в смысловом пространстве исследуемой ментальной структуры. «В первом случае акцентируется стремление говорящего причинить вред объекту осмеяния и осуждается жестокость, цинизм или хитрость насмешника, во втором случае подчеркивается желание говорящего повеселиться и порицается некоторый выход за грань приемлемой игры» [там же, с. 53]. Представляется возможным более подробно описать ситуации двух основных типов насмешки (с перечислением вариантов развития сценариев), а также разработать так называемую шкалу насмешки с учетом модально-оценочной семантики: расположить русские и английские лексемы по градуальному принципу усиления семантики недоброжелательного смеха. Представляется целесообразным описать ментальный сценарий «Насмешка» в соотнесении с другими элементами когнитивного пространства «Смех» в обеих ЯКМ: ос-
меянием, шуткой, усмешкой, глумлением, подтруниванием и т. д.
В качестве материала для исследования были использованы, во-первых, данные толковых и системных словарей русского и английского языков, а также двуязычных словарей, во-вторых, текстовые фрагменты, полученные методом сплошной выборки из баз данных Национального корпуса русского языка (примеры с пометой НКРЯ) и British National Corpus и ABBYY Lingvo (примеры с пометой BNC и ABBYY Lingvo соответственно). Таким образом, моделирование сценария «Насмешка» опирается на традиционные методы семасиологического анализа (компонентный, дефини-ционный и контекстный анализ) с дальнейшей когнитивной интерпретацией полученных результатов.
Обнаруживается значительное сходство в понимании насмешки носителями обоих языков. Ситуация насмешки в РЯКМ и АЯКМ сочетает в себе одинаковые компоненты: S + предикат + Ob и кау-затор + цель + эмоциональный и оценочный компоненты + основание оценки + взаимоотношения между S и Ob. Рассмотрим далее каждую составляющую ментального сценария.
1. В обеих ЯКМ субъектом смеха является именно человек. «Животное может веселиться, радоваться, может даже проявлять свое веселье довольно бурно, но оно не может смеяться. Чтобы засмеяться, смешное нужно суметь увидеть; в других случаях нужно дать поступкам некоторую моральную оценку» [11, с. 6]. Субъект смеха может единичным (1 человек) и множественным (несколько людей), как, например, в случае ситуации, обозначаемой глаголом засмеять: Приятели меня засмеяли, и я обиженно умолк (А. Китайгородский). Особенно действен смех тогда, когда смеется не один человек, а целая группа [9, с. 2].
2. Ключевыми репрезентантами ментальной структуры «Насмешка» и основными маркерами ситуации в русском языке являются насмешка, насмехаться, в английском — mockery, to sneer, to mock (соответственно) [17, 18].
Предикат с семантикой насмешки в русском и английском языках может обозначать как речевое, так и неречевое действие. Можно говорить о двух способах выражения насмешки: 1) речевой (через слова, особую интонацию в голосе); 2) неречевой (посредством телодвижений, жестов, мимики, звучащего смеха, поведения человека в целом). В словарях английского языка информация о способах выражения насмешки закреплена в значениях лексем: 1) mockery — «contemptuous language» [9], to sneer — «to speak» [10]; 2) mockery -«behavior» [9], «an action» [19]. Примеры, показывающие речевой и неречевой способы, содержатся
в иллюстративном материале русских толковых словарей: 1) Сказать что-нибудь в насмешку [5, 6]; 2) В глазах — насмешка над окружающими [8].
Для англичан важен мимический способ выражения насмешки как возможность демонстрации презрения и проявления неуважения: sneer — «an unkind expression on your face that shows you do not respect or approve of someone» [19]; ‘So!’ said Rosa Dartle, with a contemptuous laugh (Dickens, Ch. BNC).
В русском языке для обозначения насмешки, выраженной неречевым мимическим способом, существуют слова усмехаться, усмешка — «улыбка, выражающая насмешку или недоверие» [7], в английском — to smile, to sneer и smile, sneer, ironical smile (соответственно) [18, 19]. Таким образом, ситуация усмешки в обеих ЯКМ состоит из тех же элементов, что и сценарий насмешки, но предикат обозначает именно мимическое неречевое действие.
3. В обеих ЯКМ основным объектом насмешки является человек. «Смешным может быть только человек или то, что его напоминает» [11, с. 6]. Кау-затором насмешки служит что-то конкретное в объекте: его внешность, качества, действия. Так, в примере-1 объектом является Чапурин, причиной насмешки — его стремление к обогащению, в при-мере-2 объект — молодой офицер, каузатор — его возражение: 1) А всех больше насмехался над Чапуриным, пуще всех глумился над ним за то, что он тысячами ворочает (П. Мельников-Пе-черский. НКРЯ); 2) A young officer at the foot of the table made the objection plaintively, and Jenjin sneered (James, W. BNC).
В английском языке в значениях лексем актуализирована семантика объекта насмешки. В английском сценарии «Насмешка» закреплено, что субъект довольно часто оценивает смешной объект как глупый: mockery — «something that makes a system, organization etc seem stupid» [10] или «2) an action or event that seems stupid and without value» [19]. В английском языке насмешке часто подвергается глупость людей (глупое поведение, несуразный внешний вид, нелепость ситуации): ‘Don’t be stupid,’ Sidacai sneered (James, W. BNC); It was almost, Bowman told himself, smiling at the absurdity of the thought (Clarke, A. Ch. ABBYY Lingvo).
В значениях некоторых английских слов содержится конкретный объект смеха: to barrack предполагает насмешку над спортсменом, to bird — над актером, to jeer — и над актером, и над спортсменом, to haze — над новичком, a guy — человек, своей одеждой вызывающий смех и т. д. [17]. Включение объекта в семантику лексем — уникальная черта ментального сценария «Насмешка» в АЯКМ. Может быть, публичность таких людей (спортсмена,
актера) делает их для носителей языка специальным объектом насмешки.
Русские слова глумиться, глум, глумление описывают ситуацию насмешки над определенным, запрещенным наивной этикой объектом (или его качеством). Он закреплен в значении самих лексем и в иллюстративном материале толковых словарей: святыни, предметы культа, человеческие слабости, старость и т. д. [6, 8]. В связи с этим значимым для сценария насмешки в РЯКМ оказывается оценочный компонент — оценка ситуации говорящим с позиций соблюдения и несоблюдения этических норм. Для передачи семантики слов глумиться, глум, глумление не просто подобрать эквивалентные лексемы английского языка. Двуязычные словари дают разные варианты для перевода: глумиться — to mock, to sneer, глумление — jeering, mockery, sneer [17, 18]. Вслед за В. И. Карасиком мы полагаем, что этой разновидности насмешки в РЯКМ нет однословных корреляций в английском языке. Хотя «в английском языке есть целый ряд слов, обозначающих злую и жестокую насмешку», «для англоязычной ментальности не актуально подчеркивание именно моральной стороны вопроса»: в АЯКМ осуждается грубость, высокомерие насмешника, но не отсутствие у него каких-либо этических ориентиров, как в РЯКМ [16, с. 56].
4. Можно выделить два основных подсценария насмешки в РЯКМ и АЯКМ, различающихся целью субъекта и эмоциональной окраской. Насмеш-ка-1 (злая) направлена на причинение морального/ психологического вреда объекту. Цель такой насмешки — обидеть, оскорбить, унизить объект. Так, все анализируемые толковые словари русского языка интерпретируют насмешку как обидную шутку. Действие глагола насмехаться характеризуется как злое, обидное и оскорбляющее: «издеваться, зло подшучивать над кем-, чем-нибудь» [6], «делать кого-, что-л. предметом насмешек, оскорбительных замечаний» [7, 8]. В английском языке в ситуации насмешки-1 субъект наносит моральный ущерб объекту, демонстрируя высокомерие, неуважение и презрение по отношению к нему: mockery — «contemptuous language or behavior», to mock — «1) laugh at in a scornful or contemptuous manner» [9]; to sneer — «to speak that shows you do not respect someone or something and you think you are better than them» [10].
У русской и английской насмешки есть и вполне безобидная сторона. Некоторые толковые словари русского языка фиксируют, что насмешка — это «выражение ироничного отношения» [6, 8]. Цель субъекта насмешки-2 — выразить несерьезное, шутливое отношение к объекту, развлечься, повеселиться вместе с ним: Черта <…> возбуждала в его товарищах постоянное желание подтрунить над ним,
но не из злобной насмешки, а потому что это было им весело (Ф. М. Достоевский. НКРЯ). Английские словари тоже описывают насмешку-2, указывая ее цель — ради смеха, в шутку: to mock — «1) <…> copying them in a funny» [19]; mock — «2) a mock feeling is one that you pretend you have, usually as a joke» [10].
В АЯКМ существует особый тип насмешки -недоброе передразнивание: He tugged her pleated skirt, and the other two guys with him laughed <…> ‘Stop it. ‘ ‘Stop it,’ his friends mocked (Marr, M. ABBYY Lingvo). Оно занимает промежуточное положение между двумя типами насмешки, так как совершается ради забавы, как насмешка-2, но не по-доброму, как насмешка-1: to mock — «1) to laugh at someone, often by copying them in a funny but unkind way» [19].
5. Насмешка — это эмоциональная ситуация, в которой происходит столкновение эмоций субъекта и объекта. Дефиниционный анализ показал, что английские лексемы сосредоточены в большей мере на субъекте, его эмоциональном состоянии злобы, презрения, неуважения к объекту, высокомерия, чувства собственного превосходства: mockery — «contemptuous language or behavior», to mock — «1) tease or laugh at in a scornful or contemptuous manner») [9]; to sneer — «to speak in an unpleasant way that shows you do not respect someone or something and you think you are better than them [10]. «Русская» же насмешка, по данным словарей, учитывает эмоциональное состояние двух участников ситуации. Субъект насмешки испытывает злобу (и др. отрицательные эмоции): насмехаться — «подвергать кого-, что-н. насмешкам, издеваться» [5], «издеваться, зло подшучивать над кем-, чем-нибудь» [6], У объекта возникает чувство обиды, оскорбленности: насмешка — «обидная шутка» [5-8], насмехаться — «делать кого-, что-л. предметом насмешек, оскорбительных замечаний» [7, 8].
6. Интерпретация ситуации насмешки включает оценочный компонент. Прежде всего, насмехаясь, субъект оценивает объект как смешной. Поскольку насмешка так или иначе передает оценочное отношение субъекта к объекту, важным в этой ситуации становится основание оценки [20]. Основание и причина насмешки могут совпадать: Отец всегда был настроен полушутливо, легкомысленно, всегда над матерью, над бабушкой и тетей Полей, маминой сестрой, немного насмешничал, разыгрывал их (Ю. Трифонов. НКРЯ). В случае, когда основание насмешки не совпадает с ее причиной, а является лишь поводом выразить свое эмоциональное отношение, можно говорить об усложнении сценария. Так, в следующем примере объект насмешки — говорящий, причина — его актерская
игра, основание — недоброжелательное отношение к нему окружающих: На репетициях начались насмешки над моим видением образа Азучены, <… > просто мне старались выказать свое нерасположение (И. А. Архипова. НКРЯ). Чтобы выразить отрицательное отношение к объекту, субъект всегда может найти причину или же повод для смеха над кем-либо.
Насмешник тоже может стать объектом оценки: Что усмехаешься, как дурачок? (Ч. Айтматов. НКРЯ). «Malicious fiend!» answered Leicester, «do you mock me in my misfortune? (Scott, W. ABBYY Lingvo). Значимым для исследуемого сценария оказывается также оценка объектом (или свидетелем насмешки) самой ситуации как возможной/невозможной для осмеяния, например: Над тятенькой грех смеяться (Ф. Гладков. НКРЯ); Нельзя смеяться, когда китайские дети голодают! (Н. Берберова. НКРЯ); Never mock other people, who find the work difficult (Lawrence, D. BNC); Mock war’s so uncivil! (The Daily Mirror. BNC).
7. Насмешка в русском и английском языках представлена как сценарий военных действий, в котором между субъектом и объектом возникают особые отношения, какие существуют в военной сфере. Субъект нападает (с помощью насмешки-оружия), объект терпит поражение или защищается. В случае с насмешкой-2 можно говорить о под-сценарии игры, когда шутка порождает веселье или же ответную шутку. Существует несколько вариантов развития сценария насмешки в обеих ЯКМ. Рассмотрим их на материале данных русского языка. Насмешка-1 ^ психологический ущерб, обида: Любимова он доводил чуть ли не до слез <…> насмешками (В. Давыдов. НКРЯ). Насмешка-1 ^ ответное защитное действие: Он <…> подымет свою бесталанную голову, усмехнувшись презрительной улыбкой в ответ на ваши насмешки (С. Надсон. НКРЯ).
Насмешка-2 ^ веселье, смех в ответ. Тогда весело шутили друг над другом, весело смеялись (С. Сергеев-Ценский. НКРЯ). Насмешка-2 ^ психологический ущерб, обида: Ноздрин стал над ним подтрунивать. Тогда Вандага рассердился (В. К. Арсеньев. НКРЯ). Насмешка-2 ^ ответное защитное действие: Один <…> стал над ним подтрунивать. Странник сначала отшучивался, но потом <.. > стал браниться (Н. Греч. НКРЯ).
Как видим, в ситуации насмешки-2, когда субъект «предлагает» развлечься, повеселиться вместе, его интенция не всегда может быть понята: объект может точно так же воспринять действие, как при насмешке-1. Заметим, что любая насмешка способна причинить объекту психологический дискомфорт, поэтому с точки зрения объекта грань между насмешкой-1 и насмешкой-2 очень тонка. Как
справедливо отмечала С. В. Доронина, «если высказывание приносит моральное страдание собеседнику, вне зависимости от речевого намерения говорящего, то оно оценивается как насмешка. И напротив, если оно воспринимается безболезненно, то его можно отнести к разряду допустимых шуток» [13, с. 2].
Перейдем к рассмотрению так называемой шкалы насмешки, построенной с учетом модально-оценочной семантики лексем. Между насмешкой-1 и насмешкой-2 нет семантического разрыва: переход от самой «доброй» насмешки-2 к самой «злой»-1 осуществляется постепенно. Ближе к на-смешке-2 находятся такие виды смеха, как подшучивание, подтрунивание, подсмеивание, шутка. Осмеяние, высмеивание, издевка, глумление — выражение сугубо отрицательного отношения субъекта к объекту, что приближает эти типы смеха к насмешке-1.
Представим шкалу русской насмешки, при этом определяя некоторые особенности каждого сценария. 1. Шутить2, трунить, подшучивать1, подтрунивать, подсмеиваться — делать кого-, что-л. предметом шутки, забавы, обычно довольно безобидной, беззлобной [21]. Глаголы указывают на то, что в дружелюбном смехе проявляется доброе отношение к адресату [12, с. 4]. 2. Насмешничать — подвергать кого-, что-л. не очень злобным насмешкам. 3. Осмеять и обсмеять — представить кого-, что-л., в смешном виде, подвергнуть осмеянию, насмешкам. Насмехаться — делать кого-либо, что-либо предметом насмешек, обидных, оскорбительных замечаний. 4. Смеяться2 (= насмехаться) и особенно потешаться указывает обычно на откровенность насмешки [21]. Перечисленные лексемы описывают ситуацию речевого акта насмешки [12, с. 4]. 5. Засмеять — неоднократно подвергнуть кого-л. осмеянию, выставить на посмешище [21]. В данном сценарии насмешки закреплен множественный субъект. Ситуация описывает речевую, причем устную форму насмешки. При этом обязательным компонентом действия является смех субъекта [12, с. 7]. 6. Высмеять, просмеять — зло, язвительно осмеять кого-, что-л. Объектом высмеивания обычно является то, что связано с интеллектуальной стороной человеческой деятельности [там же, с. 4]. Глагол высмеять может описывать и устную, и письменную форму существования речевого акта [там же, с. 7]. 7. Издеваться подчеркивает очень злобный, язвительный, оскорбительный характер насмешки. Издеваться — обращаться с кем-л. крайне оскорбительно, подвергая унижениям, причиняя физические страдания. 8. Глумиться по сравнению с издеваться имеет усилительное значение, указывает на наиболее злобную, унизительную насмешку, обычно над кем-, чем-л.
особенно дорогим, святым, высоким и т. п. 9. Измываться подчеркивает крайнюю оскорбительность издевательств, особенно проявляющихся в причинении физических мучений, страданий [21]. Издеваться может указывать и на речевой акт, и на неречевое действие. Для глагола измываться более характерно указание на неречевое действие. Глумиться, напротив, чаще указывает на речевой акт [12, с. 3].
Представим шкалу английской насмешки. 1. To banter, to chaff, to jolly, to josh, to kid — развлекаться, шутить или дразнить друг друга [22]. Цель глагола to joke — не заставить других смеяться, а чувствовать себя хорошо, скорее, вызвать у них желание смеяться [23, с. 4]. 2. To mimic подразумевает подражание голосу или манере человека часто для забавы, смеха [24]. 3. To scoff, to fleer, to sneer, to flout — проявлять неуважение и презрение. To scoff подчеркивает наглость, неуважение или недоверие при насмешке. To fleer предполагает ухмылку или гримасу насмешки. To sneer — оскорбительное и презрительное выражение лица, слова или тон голоса. To flout подчеркивает презрение, пренебрежение. To mock предполагает презрение, которое часто иронически выражается мимикой, передразниванием. To deride подразумевает высокомерную и часто едкую насмешку. 4. To ridicule предполагает целенаправленное, злонамеренное унижение [там же]. Глагол to ridicule в отличие от to mock не употребляется для передачи прямой речи, а также предполагает присутствие третьих лиц, поэтому является более выразительным [23, с. 4]. 5. To taunt предполагает оскорбительные насмешки, колкости [24]. To taunt означает сказать что-то неприятное в присутствии адресата, поэтому является более интенсивным, чем to ridicule [23, с. 4]. 6. To jeer — проявлять неуважение и презрение насмешкой, предполагает грубую, выходящую за рамки насмешку [24].
Итак, сценарии насмешки в РЯКМ и АЯКМ представляют собой воплощение инвариантного сценария, включающего в себя ряд элементов: субъект + действие (речевое/неречевое) + объект + ка-узатор + цель (1/2) + эмоциональный, оценочный компоненты + основание оценки + взаимоотношения между субъектом и объектом. Универсальной чертой сценариев является наличие двух типов насмешки, дифференцируемых по цели субъекта и качеству и интенсивности эмоциональной окраски. Ситуация насмешки в обоих языках представлена в виде сценария военных действий, в котором есть нападающий и защищающийся, а также в виде под-сценария игры (в случае насмешки-2). Сценарии в РЯКМ и АЯКМ различаются частными признаками и степенью детализации компонентов. В ситуации насмешки для русских людей актуально
эмоциональное состояние двух участников ситуации, в АЯКМ важна сосредоточенность на ощущениях субъекта. Для русского человека обозначение запрета на насмешку над чем-то дорогим, святым
закреплено в языке посредством уникального сценария глумления. Актуализация семантики объекта в значениях лексем — уникальная черта ментального сценария «Насмешка» в АЯКМ.
Список литературы
1. Трипольская Т. А. Эмотивно-оценочная лексика в антропоцентрическом аспекте: автореф. дис. … д-ра филол. наук. СПб., 1999. 37 с.
2. Бердникова А. Г. Речевой жанр благодарности: когнитивный и семантико-прагматический аспекты: автореф. дис. … канд. филол. наук. Новосибирск, 2005.
3. Мальцева Л. В. Эмотивно-событийный концепт «горе, беда, несчастье» в русской языковой картине мира: автореф. дис. … канд. фи-лол. наук. Новосибирск, 2009. 23 с.
4. Попова С. А. Образная и сценарная составляющие ментальной структуры «Смех» в русской языковой картине мира // Сибирский филологический журнал. 2015. № 1. С. 232-238.
5. Ожегов С. И. Словарь русского языка: Ок. 53 000 слов / под общ. ред. проф. Л. И. Скворцова. 24-е изд., испр. М.: Оникс, 2010. 1200 с.
6. Толковый словарь русского языка / под ред. Д. Н. Ушакова. М.: Альта-Принт, 2005. 1216 с.
7. Словарь русского языка: В 4 т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; под ред. А. П. Евгеньевой. 3-е изд., стереотип. М.: Русский язык, 1986. Т. 2-3.
8. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. Спб.: Норинт, 2000. 1536 с.
9. Oxford Dictionaries. URL: http://oxforddictionaries.com/ (дата обращения: 25.06.2015).
10. Macmillan dictionary. URL: http://www.macmillandictionary.com/ (дата обращения: 25.06.2015).
11. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне). М.: Лабиринт, 1999. 288 с.
12. Санников А. В. Смех и насмешка в русской наивной этике // «Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии»: тр. Между-нар. конференции Диалог’ 2003. М.: Наука, 2003.
13. Доронина С. В. «Насмешка» в зеркале обыденного метаязыкового сознания // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. Томск: Изд-во ТГПУ, 2009. Ч. 2. С. 202-213.
14. Сисалиева Г. А. Глаголы осмеяния объекта в английской языковой картине мира // Вестн. Оренбургского гос. пед. ун-та. Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2007. № 1 (47). С. 5-13.
15. Карасик В. И. Концептуализация насмешки в языковом сознании // Язык. Текст. Дискурс: научный альманах Ставропольского отделения РАЛК. Ставрополь: Изд-во СГПИ, 2009. Вып. 10. С. 51-64.
16. Карасик В. И. Язык социального статуса. М.: Институт языкознания АН СССР, Волгоградский педагогический институт, 1991. 495 с.
17. Мюллер В. К. Полный англо-русский русско-английский словарь. 300 000 слов и выражений. М.: Эскмо, 2013. 1328 с.
18. Русско-английский словарь / под ред. О. С. Ахмановой. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1947. 284 с.
19. Cambridge Advanced Learner’s Dictionary. URL: http://dictionary.cambridge.org/dictionary/british/ (дата обращения: 25.06.2015).
20. Вольф. Е. М. Функциональная семантика оценки. М., 1985. 246 с.
21. Словарь синонимов русского языка: В 2 т. / под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Астрель, 2003. Т. 1-2.
22. The Free Dictionary by Farlex. URL: http://www.thefreedictionary.com/ (дата обращения: 24.06.2015).
23. Wierzbicka A. English speech act verbs. A semantic dictionary. Academic press. Australia. 1987. 397 p.
24. Merriam Webster Online. URL: http://www.merriam-webster.com/ (дата обращения: 24.06.2015).
Попова С. А., аспирант.
Новосибирский государственный педагогический университет, Институт филологии, массовой информации и психологии.
Ул. Вилюйская, 28, Новосибирск, Россия, 630126. E-mail: spspsp@list.ru
Материал поступил в редакцию 02.03.2016.
S. A. Popova
THE MENTAL SCENARIO «MOCKERY» IN THE RUSSIAN LANGUAGE PICTURE OF THE WORLD (IN COMPARISON WITH
ENGLISH)
The article describes the main cognitive features of the mental scenario «Mockery» in the Russian language picture of the world in comparison with English. The author summarizes the results of researchers on the problem of modeling the scenario «Mockery». There are basic components of mental scenario «Mockery» in both language pictures of the world: subject, predicate, object, causator, intention of action, estimated and emotional components, the basis of the evaluation and the relationship between subject and object. The author describes the mental scenario «Mockery» in correlation with other elements of cognitive space «Laughter»: ridicule, derision, joke, smile, banter etc. There are two types of mockery in the English and Russian language pictures of the world. The differences between them are described in the article.
Key words: language map of the world, mental structure, concept, concept-image, concept-scenario, lexeme, the definition analysis.
References
1. Tripol’skaya T. A. Emotivno-otsenochnaya leksika v antropotsentricheskom aspekte. Avtoref. dis. d-ra filol. nauk [Emotive-evaluative lexis in the anthropocentric aspect: Abstract of thesis of doct. philol. sci.]. St. Petersburg, 1999. 37 p. (in Russian).
2. Berdnikova A. G. Rechevoy zhanr blagodarnosti: kognitivnyy i semantiko-pragmaticheskiy aspekty. Avtoref. dis. kand. filol. nauk [Speech genre of gratitude: cognitive and semantic-pragmatic aspects: Abstract of thesis cand. of philol. sci.]. Novosibirsk, 2005 (in Russian).
3. Mal’tseva L. V. Emotivno-sobytiynyy kontsept «gore, beda, neschast’e» v russkoy yazykovoy kartine mira. Avtoref. dis. kand. filol. nauk [Emotive-event concept of «Misery, trouble, misfortune» in the Russian language picture of the world: Abstract of thesis cand. of philol. sci.]. Novosibirsk,
2009. 23 p. (in Russian).
4. Popovа S. A. Obraznaya i stsenarnaya sostavlyayushchiye mental’noy struktury «Smekh» v russkoy yazykovoy kartine mira [Figurative and scenario components of the mental structure «Laughter» in the Russian language picture of the world]. Sibirskiy filologicheskiy zhurnal — Siberian Philological Journal, 2015, no. 1, pp. 232-238 (in Russian).
5. Ozhegov S. I. Slovar’russkogo yazyka: Ok. 53 000 slov[Explanatory dictionary of the Russian language: 53 000 words]. Moskow, Oniks Publ.,
2010. 1200 p. (in Russian).
6. Ushakov D. N. (ed.) Tolkovyy slovar’ russkogo yazyka [Explanatory dictionary of the Russian language]. Moscow, Alta-Print Publ., 2005. 1216 p. (in Russian).
7. Evgen’eva A. P. (ed.) Slovar’ russkogo yazyka: V 41. [Russian dictionary: In 4 v.] Mоscow, Russkiy Yazyk Publ., 1986-87. V. 2-3 (in Russian).
8. Kuznetsov S. A. (ed.) Bol’shoy tolkovyy slovar’ russkogo yazyka [The big explanatory dictionary of the Russian language]. St. Petersburg, Norint Publ., 2000. 1536 p. (in Russian).
9. Oxford Dictionaries. URL: http://oxforddictionaries.com/ (accessed 25 June 2015).
10. Macmillan dictionary. URL: http://www.macmillandictionary.com/ (accessed 25 June 2015).
11. Propp V. Ya. Problemy komizma i smekha. Ritual’nyy smekh v folklore (po povodu skazki o Nesmeyane) [Problems of comicality and laughter. Ritual laughter in folklore (with reference to the tale about Nesmeyana)]. Moscow, Labirint Publ., 1999. 299 p. (in Russian).
12. Sannikov A. V. Smekh i nasmeshka v russkoy naivnoy etike [Laughter and mockery in the Russian naive ethics]. «Komp’yuternaya lingvistika i intellektual’nye tekhnologii». Trudy Mezhdunar. konferentsii Dialog’ 2003 [«Computer linguistics and intellectual technologies». Materials of the International conference Dialogue’ 2003], Moscow, 2003 (in Russian).
13. Doronina S. V. «Nasmeshka» v zerkale obydennogo metayazykovogo soznaniya [«Mockery» in the mirror of ordinary metalinguistic consciousness]. Obydennoye metayazykovoye soznaniye: ontologicheskiye i gnoseologicheskiye aspekty [Ordinary metalinguistic consciousness: ontological and gnoseological aspects]. Tomsk, TGPU Publ., 2009. Pt 2, pp. 202-213 (in Russian).
14. Sisalieva G. A. Glagoly osmeyaniya ob’ekta v angliyskoy yazykovoy kartine mira [Verbs of ridicule in the English language picture of the world]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta — OGPU Bulletin, 2007, no. 1 (47), pp. 5-13 (in Russian).
15. Karasik V. I. Kontseptualizatsiya nasmeshki v yazykovom soznanii [The conceptualization of mockery in the linguistic consciousness]. Yazyk. Tekst. Diskurs: nauchnyy al’manakh Stavropol’skogo otdeleniya RALK — Language. Text. Discourse: Scientific Almanac of the Stavropol Branch of the Russian Cognitive Linguists Association, 2009, no. 10, pp. 51-64 (in Russian).
16. Karasik V. I. Yazyk sotsial’nogo statusa [The language of social status]. Moscow, Institut yazykoznaniya AN SSSR, Volgogradskiy pedagogicheskiy institut Publ., 1991. 495 p. (in Russian).
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
17. Myuller V. K. Polnyy anglo-russkiy russko-angliyskiy slovar1. 300000 slov i vyrazheniy [English-Russian Russian-English dictionary. 300 000 words and expressions]. Moscow, Eskmo Publ., 2013. 1328 p. (in Russian).
18. Akhmanova. O. S. (ed.) Russko-angliyskiy slovar’ [Russian-English dictionary]. Moscow, Gos. izdatel’stvo inostrannykh i natsional’nykh slovarey Publ., 1947. 284 p. (in Russian).
19. Cambridge Advanced learner’s dictionary. URL: http://dictionary.cambridge.org/dictionary/british/ (accessed 25 June 2015).
20. Vol’f. E. M. Funktsional’naya semantika otsenki [Functional semantics of evaluation]. Moscow, 1985. 246 p. (in Russian).
21. Evgen’eva A. P. (ed.) Slovar’ sinonimovrusskogo yazyka: V 2t. [Dictionary of synonyms of the Russian language]. Moscow, Astrel’ Publ., 2003. V. 1-2. (in Russian).
22. The free dictionary by Farlex. URL: http://www.thefreedictionary.com/ (accessed 25 June 2015).
23. Wierzbicka A. English speech act verbs. A semantic dictionary. Academic press. Australia. 1987. 397 p.
24. Merriam Webster online. URL: http://www.merriam-webster.com/ (accessed 25 June 2015).
Popova S. A.
Novosibirsk State Pedagogical University, Institute of philology, mass media and psychology.
Ul. Vilyuiskaya, 28, Novosibirsk, Russia, 630126. E-mail: spspsp@list.ru
Ментальные репрезентации: основные представления
Ментальная репрезентация — одно из ключевых понятий когнитивной науки, являющееся составной частью структуры ментального опыта человека. Понятие «ментальная репрезентация» направлено на изучение содержания вербальных и образных представлений человека о себе, мире и Других (Солсо, 2006).
В отечественной психологии ментальная репрезентация изучается как результат отображения внешнего в виде системы сложившихся представлений, входящих в индивидуальный опыт субъекта. Т.А. Ребеко определяет ментальную репрезентацию как внутренний (ментальный) образ или формат кодирования (Ребеко, 1998). Понимание ментальной репрезентации как образа широко распространено среди исследователей. Так, М.А. Холодная дает следующее определение: «Ментальная репрезентация — это актуальный умственный образ того или иного конкретного события (то есть субъективная форма “видения” происходящего)» (Холодная, 2002, с. 245), — того, как человек воспринимает, понимает и объясняет происходящее.
Ментальные репрезентации рассматриваются в контексте изучения структур знаний, формирующихся в процессе жизнедеятельности человека, его индивидуального опыта: с помощью понятия «ментальная репрезентация» можно описывать и содержание психического отображения, и формат, в котором происходит такое отображение. Важным здесь является употребление именно понятия отображения как субъективной формы видения происходящего.
Таким образом, речь идет о внутренних структурах, формирующихся в процессе жизни, в которых представлена сложившаяся картина мира, самого себя, включающая сформировавшиеся когнитивные схемы, различные конфигурации форм хранения получаемой извне информации, определенные способы переработки информации, «конструирование образов» при восприятии модели внешнего мира за счет внутреннего психического. Ментальные репрезентации — это ментальные конструкции, порожденные самим человеком, формирующиеся на основе внешнего и внутреннего контекста с помощью механизмов реорганизации опыта (Кубрякова, Демьянков, Панкрац, Лузина, 1997; Холодная, 2002), они осознаваемы, то есть человек может представить себе на внутреннем «экране» любые объекты, ситуации и состояния, «прокручивая» или анализируя их (Кубрякова, Демьянков, 2007). В свою очередь, ментальные репрезентации являются составной частью (компонентом), входящим в ментальный опыт субъекта. Последний понимается как система индивидуальных интеллектуальных ресурсов, обусловливающая особенности познавательного отношения субъекта к миру и характер воспроизведения действительности в индивидуальном сознании (Холодная, 2002).
Ментальные репрезентации составляют содержание ментальных пространств. Согласно теории ментальных пространств (mental spaces theory), разработанной Дж. Фоконье (Fauconnier, 1994, 2009), ими являются когнитивные структуры или сценарии, которые при восприятии мгновенно возникают в уме реципиентов. В отличие от возможных миров, они содержат не сами объекты реальности, а только их репрезентации. Такие репрезентации получили название идеальных когнитивных моделей, или фреймов. При этом процесс создания ментальных пространств в уме человека происходит спонтанно, неосознанно и последовательно в динамике восприятия.
По определению Л.В. Лаенко, «ментальное пространство — это субъективный диапазон отражения, в рамках которого возможны разного рода мысленные перемещения» (Лаенко, 2007, с. 11). Он обуславливается наличными ментальными структурами в условиях взаимодействия субъекта с миром, обладает способностью к одномоментному изменению своей типологии и метрики под влиянием субъективных и объективных факторов: аффективного состояния человека, появления дополнительной информации, эффектов «кристаллизации опыта» и др.
Ментальные репрезентации, входящие в ментальные структуры как «субъективная форма “видения” происходящего» (по М.А. Холодной), изменяются по мере изменения ситуации и интеллектуальных усилий субъекта, являясь специализированной и детализированной умственной картиной события. Репрезентация — это особого рода психическая реальность, которая хотя и инициируется «извне», внешним воздействием, но зарождается и обеспечивается «внутри» субъекта (Холодная, 2002, с. 98).
Особенность ментальных репрезентаций заключается в том, что они могут рассматриваться и как процесс (процесс отображения, представления), и как результат, единица (описание опыта в рамках картины мира). В рамках разных подходов даются различные определения ментальной репрезентации.
Первый подход выделяет процессуальную, динамическую сторону ментальной репрезентации, ее когнитивные функции. Поэтому ментальная репрезентация часто приравнивается к когнитивной репрезентации. В рамках данного подхода ключевыми вопросами являются: переработка информации (каким образом что-то перерабатывается), кодирование-декодирование, изучение механизмов репрезентации через исследование мыслительных процессов, внимания, памяти, времени реакции, выявление общих и возрастных закономерностей формирования ментальных репрезентаций (Ришар, 1998; Blatt, Auerbach, Levy, 1997; Cohen, Sasaki, German, 2015; Cooper, 1990; Geller, Farber, Schaffer, 2010; Kemp, 1998; Lukowitsky, Pincus, 2011; и др.).
Другой подход под ментальными репрезентациями подразумевает некий результат как систему представлений о каком-либо объекте, в виде внутренних структур, формирующихся в процессе жизни человека, в которых представлена сложившаяся у него картина мира, социума и самого себя. Данная парадигма ментальной репрезентации характерна для ряда отечественных и зарубежных работ. Она позволяет рассмотреть организацию и содержание вербальных и образных представлений человека (Брушлинский, Сергиенко, 1998; Кубрякова, Демьянков, 2007; Bascoe, Davies, Sturge, 2009; Lotto, Rubaltelli, Rumiati, Savadori, 2006; Savadori, Nicotra, Rumiati, Tamborini, 2001; и др.).
Т.А. Ребеко считает, что анализ ментальных репрезентаций включает моделирование ментального опыта субъекта, получение и применение знаний (Ребеко, 2004). Такого же мнения придерживается М.А. Холодная (Холодная, 2002). Она подчеркивает, что любая репрезентация является порождением ментальной модели на основе внешнего (презентации) и внутреннего (фиксированной в долговременной памяти субъекта информации) контекста за счет включения механизмов конструирования опыта: реконструирования, категоризации, перевода информации с одного «языка» репрезентации на другой. Ментальная репрезентация как любая система характеризуется динамическими процессами и склонна к структуризации, результатом которой является ментальная структура.
Содержательно обобщая понятие «репрезентация», Н.И. Чуприкова приходит к заключению о том, что это способ описания и хранения в долговременной памяти знаний, включая образы, слова, понятия, законы и теории. Причем знания являются не простыми «слепками» непосредственного восприятия, а более или менее обобщенно-абстрактными инвариантными интерпретациями, образующими относительно упорядоченные, иерархические системы. Данные когнитивные структуры представляют собой не только системы хранения, но и средства познания. В них кодируются не только знания, но и способы их получения, способы перехода от эмпирических данных к абстрактным и обобщенным схемам-репрезентациям (Чуприкова, 1997).
Таким образом, в настоящее время в когнитивной науке термином «ментальная репрезентация» (mental (internal) representation) обозначается и процесс представления мира человеком, и единица подобного представления. Рассмотрение данного понятия в виде содержания психического отражения либо в качестве его формата — индивидуальный выбор каждого исследователя, который оказывает влияние как на формирование границ области изучения данного феномена, так и на определение исследовательской стратегии.
Следует отметить, что целостные, комплексные теории ментальных репрезентаций в настоящее время отсутствуют. Многие вопросы относительно ментальных репрезентаций остаются открытыми. В частности, до сих пор неясно, как они возникают и развиваются, каковы их механизмы и динамика, как информация репрезентируется, какими качествами она обладает и как перерабатывается и многое другое, связанное с определением места ментальных репрезентаций в психической деятельности человека.
Психическое состояние как ментальная репрезентация
В контексте высказанных представлений изучение ментальных репрезентаций состояний человека имеет особую значимость, так как психическое состояние — это индивидуальный субъективный феномен человеческой психики, и выделение универсальных закономерностей репрезентаций состояний позволит выявить закономерности их актуализации и суждений о них. В этом случае изучается не отражение возникновения определенного психического состояния на основе переживания актуальной ситуации, а субъективное описание (отображение) переживаемого состояния, связанное с имеющимся опытом и знаниями о собственных состояниях. Роль ментальных репрезентаций в регуляции состояний связана с субъективным «видением», с образом собственного состояния и с его вербализацией, без чего практически невозможен сам регуляторный процесс.
Человек помнит состояния, которые переживал в прошлом, и всегда идентифицирует с ними свое актуальное состояние и состояние другого человека. Он также способен прогнозировать психическое состояние, которое может возникнуть в той или иной ситуации, и регулировать актуальные состояния, стремясь к желаемому, т.е. его субъективный опыт содержит структурированные характеристики состояний, которые могут актуализироваться, отображаясь в актуальном времени (Прохоров, 2014; Прохоров, Артищева, 2016; Прохоров, Чернов, 2015).
Это особый вид репрезентации того, чему нет соответствия в объективном предметном мире, поэтому изучение психологических механизмов и закономерностей репрезентаций состояний субъекта позволит более глубоко понять природу и функционирование репрезентаций в психической жизни человека, в его внутреннем мире.
Концептуально возникновение и закрепление ментальных репрезентаций психических состояний связано с внутренними ощущениями и впечатлениями, вызванными событиями и ситуациями, переживаемыми субъектом (Прохоров, 2016а). Последние, проходя этап сличения с содержанием более раннего опыта, формируют соответствующие ментальные структуры, обусловленные актуализированным состоянием. Возникшие ментальные структуры, отражающие и отображающие психическое состояние в виде образа, вербальной репрезентации или символа фиксируются и закрепляются в структурах памяти, формируя субъективный ментальный опыт. Этот процесс связан с осознанием и рефлексией, а также со смысловыми структурами сознания. В него также включены когнитивные и субъектно-личностные свойства человека.
Опираясь на данные представления, можно предполагать, что содержание ментальных репрезентаций психических состояний включает ряд базовых составляющих: ситуации (события), вызывающие психические состояния, основные виды проявлений психических состояний (психомоторные, эмоциональные, когнитивные и другие паттерны), образы и символику психических состояний. Эти характеристики осознаются субъектом и включены в его модель психического в качестве представлений о переживаниях собственных состояний. Они, несомненно, будут различаться у лиц разных профессий, культур, возраста, пола и др. (Сергиенко, Уланова, Лебедева, 2020).
Можно полагать, что существуют универсальные (инвариантные) и специфические (индивидуальные) компоненты ментальных репрезентаций психических состояний. Соотношение данных составляющих различно для состояний разного знака, модальности, длительности и уровня психической активности. Эти различия проявляются в динамике и структурной организации ментальных репрезентаций психических состояний, в устойчивости / вариативности их репрезентаций в разных временных форматах и в различных по напряженности ситуациях (событиях) жизнедеятельности. Динамика ментальных репрезентаций состояний характеризуется сохранением основного ядра репрезентаций независимо от ситуаций, условий и темпоральных характеристик (Прохоров, Артищева, 2012).
Взаимодействие ситуации (события), субъективного опыта, когнитивных процессов при опосредованном влиянии переживания, осознания и рефлексии приводит к формированию корреляционных образований («констелляций», по Б.Г. Ананьеву) из отдельных «ведущих» составляющих психологических структур. Корреляции изменяют переживание, поведение, психические функции, вегетативные реакции, физиологические и прочие процессы субъекта. Эти изменения объективируются в сознании в виде репрезентации психического состояния, последняя вербализуется вследствие осознания и рефлексии.
Человек помнит состояния, которые переживал в прошлом, и всегда идентифицирует с ними свое актуальное состояние, и состояние другого человека. Он также способен прогнозировать психическое состояние, которое может появиться в той или иной ситуации и регулировать актуальные состояния, стремясь к желаемому, т.е. его субъективный опыт содержит структурированные характеристики состояний, которые могут возникать, отображаясь в актуальном времени (Прохоров, 2014; Прохоров, Артищева, 2016; Прохоров, Чернов, 2015).
Изучение ментальных репрезентаций состояний с интенциональной точки зрения приводит к убеждению в том, что интенциональность является неотъемлемой чертой психических состояний (Dierstein, 1997). Эти состояния имеют контент, который представляет что-то (объект или ситуацию) в определенном режиме, таком как «желание» или «вера» (Arntz, 2020).
В исследовании семантических пространств ментальных репрезентаций состояний удовлетворенности / неудовлетворенности, проведенных на выборке профессионалов, работающих вахтовым методом на предприятиях Крайнего Севера, было установлено, что вахтовые работники в большинстве своем склонны ассоциировать «удовлетворенность» с понятиями «отдых», «конец вахты», «моя семья», «мой дом», «мои друзья», а «неудовлетворенность» — с понятиями «руководство», «моя работа», «середина вахты», «мои коллеги» (Войтехович, Симонова, 2013).
В работах психологов Казанского университета было обнаружено, что ментальные репрезентации студентами состояний высокой интенсивности зависят от темпа их деятельности и коммуникативных способностей (Прохоров, Чернов, 2011). В исследованиях установлено, что когнитивные процессы в наибольшей степени связаны с ментальными репрезентациями познавательного состояния вдохновения, а в наименьшей — с гневом. В корреляциях когнитивных процессов и ментальных репрезентаций существуют ведущие элементы, которые зависят от близости состояний друг к другу (по интенсивности, содержанию, знаку) (Чернов, Зинатуллина, 2016, 2017). На основе исследования студенческой выборки выявлено, что наибольшее влияние на ментальные репрезентации различных состояний оказывают такие свойства темперамента, как социальный темп и эмоциональность (Чернов, 2015; Prokhorov, Chernov, Yusupov, 2016).
В исследовании Е.М. Алексеевой были описаны эксплицитные вербальные ассоциативные связи 26 психических состояний с жизненными ситуациями, а также закономерности и особенности имплицитного ассоциирования состояний радости, душевной боли, веселости, печали, угнетенности, восторга с ситуациями ссоры и общения с друзьями (Алексеева, 2015). Показано, что психические состояния ассоциативно неразрывно связаны с ситуациями жизнедеятельности как эксплицитно, так и имплицитно. Обнаружены различия в ассоциативных связях ситуаций с состояниями разного знака и уровня психической активности. Выделены типичные, нетипичные и неопределенные ассоциативные связи ситуаций и психических состояний.
В исследовании А.В. Чернова изучалось влияние копинг-стратегий на ментальные репрезентации разных по интенсивности и знаку психических состояний студентов (Чернов, 2017). Было показано, что ментальные репрезентации негативных состояний связаны с использованием неконструктивных стратегий их преодоления, тогда как репрезентации позитивных состояний зависят от социально ориентированных активных копинг-стратегий.
В проведенных нами исследованиях (Прохоров, 2016в) обнаружено, что ситуации жизнедеятельности субъекта связаны с репрезентациями состояний определенного знака, интенсивности и длительности, образуя ассоциативное единство. Эти связи означены и закреплены в языке, проявляясь имплицитно. Наиболее выраженные ассоциативные связи с ситуациями имеют психические состояния, противоположные по знаку, модальности, характеризующиеся разной длительностью, высокой или низкой психической активностью. Ассоциативные связи состояний и ситуаций дифференцируются в зависимости от половой принадлежности субъекта: имплицитные ассоциативные эффекты выше у мужчин, чем у женщин.
Исследования показывают, что понятийные характеристики репрезентаций состояний существенно отличаются от общепринятой формулировки (словарной справки). Различия обусловлены субъективным опытом, возрастом респондентов, смысловой нагрузкой, вкладываемой субъектом в определение состояния, а также уровнем психической активности: репрезентации состояний более низкого уровня психической активности ближе к общепринятой формулировке (Прохоров, Акбирова, Фёдорова, Хасанзянова, 2016).
Ментальные репрезентации состояний характеризуются устойчивыми ядерными образованиями и вариативной периферией, структурой разной степени организованности и ведущими показателями, связанными с качеством состояния. Когерентность структур ментальных репрезентаций зависит знака и уровня психической активности состояния. Наименее организованными являются ментальные репрезентации положительно окрашенных состояний.
Следует отметить, что в ряде работ прямо или косвенно затрагиваются проблемы ментальных репрезентаций психических состояний. В частности, в работе Л.Я. Дорфмана рассмотрена представленность эмоций на различных уровнях сознания (Дорфман, 1997). Эмоциональной наполненности ментальных образов посвящены работы А.А. Гостева, им выделен ряд субъективных характеристик образа воображения: его живость, контролируемость и яркость (Гостев, 2007). В работе В.В. Подпругиной проанализированы важные закономерности ментальных репрезентаций базовых эмоций человека в зависимости от возраста, специального обучения и индивидуальных характеристик (Подпругина, 2003). Автором установлено, что структура ментальных репрезентаций эмоций представляет собой сложный конструкт и состоит из когнитивного и метакогнитивного, инвариантного и индивидуального компонентов, соотношение которых различно для разных эмоциональных модальностей.
Выявлены особенности влияния профессионального опыта и специального образования на эмоциональные репрезентации субъекта (Иванченко, 2001; Князева, Пашина, 2001). Установлено, что в отображениях эмоций объединяются два типа образов: образные модели и эмоционально-чувственные компоненты; показано, что существуют графические, вербальные и пространственные паттерны, соответствующие той или иной модальности эмоций (Веккер, 1998). Эмоции в рамках данного подхода осмыслены как многогранный феномен психической жизни, знания о которой должны быть представлены, структурированы и включены в процесс психической регуляции. По мнению Е.В. Левченко и И.Н. Азановой, в изучении эмоциональных явлений разрешение спора между сторонниками количественного и качественного подходов к изучению эмоций возможно лишь на основании результатов эмпирического исследования ментальных репрезентаций динамики эмоций (Левченко, Азанова, 2008). Главенствующая роль в нем отводится получению интроспективным методом феноменологии представленности этой динамики в осознании субъекта как носителя эмоционального явления.
Важные результаты, свидетельствующие о зависимости организации индивидуальных знаний от эмоционального состояния человека, приведены в работе В.Ф. Петренко. Им обнаружено, что картина мира может существенно и закономерно меняться под действием эмоций разного вида: так, под влиянием сильного аффективного переживания поверхностный слой образа мира может редуцироваться и человек как бы теряет большую часть своих знаний, воспринимая окружающий мир уже только сквозь призму оценочной шкалы «хорошо — плохо» (Петренко, 1983).
В исследованиях зарубежных авторов показано, что характер ментального представления конкретной эмоции обусловлен ее модальностью, интенсивностью и знаком (Feldman, Fossum, 2001). Основной темой исследования в контексте данной проблематики являются не эмоции сами по себе, а то, «как люди говорят и думают об эмоциях в повседневной жизни» (Parkinson, 1998, p. 615).
Поскольку связь таких феноменов, как психические состояния и эмоции, неопровержима, то работы, о которых сказано выше, также касаются и проблемы ментальной репрезентации психических состояний. Более того, часто авторы под исследованием эмоций подразумевают исследование именно эмоциональных состояний.
Однако, несмотря на наличие отдельных работ в области ментальных репрезентаций, в целом, следует отметить, что на сегодняшний день явно недостаточно исследований, целью которых являлось бы изучение и описание содержания репрезентаций состояний, их структуры и динамики, их связи с другими психическими явлениями и конструктами сознания.
Образ психического состояния как ментальная репрезентация
Изучение образных характеристик ментальных репрезентаций позволяет судить об образе состояния как относительно стабильном конструкте, интегрирующем различные психологические, физиологические и поведенческие показатели. Данные характеристики достаточно полно осознаются субъектом, что проявляется в оценках, описаниях и дифференцировании образов. Но это не предметный образ, а образ сознания как результирующая влияний различных внешних, социальных, психологических и организменных составляющих на его актуализацию (Прохоров, 2013).
В исследованиях выявлены инвариантные структуры образа состояния, способствующие сохранению репрезентации образа во времени. Это позволяет субъекту осознавать, дифференцировать и распознавать собственные состояния в разных временных контекстах и в разнообразных ситуациях жизнедеятельности. Показано, что образ пережитого состояния стабилен, независим от ситуации, в которой он переживается, т.е. вписывается в субъективный опыт человека и репродуцируется устойчиво в контексте любой ситуации, его актуализирующей. В стрессовой ситуации, независимо от модальности, образы психических состояний сохраняют свою организацию, характерную для уровней психической активности, которые они отображают (Прохоров, 2013, 2016б). Устойчивость репрезентации образа связана с субъективным опытом переживания состояния, и прежде всего, с частотой, длительностью и интенсивностью его возникновения в тех или иных ситуациях жизнедеятельности конкретного человека, вследствие чего происходит закрепление характеристик состояния в структуре образа.
Формирование образа состояния происходит за счет фиксации в памяти временных и пространственных (структурных) особенностей переживаемого состояния. Механизм подобной фиксации описан (Стрелков, 2001; Baddeley, Hitch, 1974). Закрепляясь в структурах памяти, образ становится структурным элементом субъективного опыта переживания состояний (Прохоров, 2016в).
Образ психического состояния, фиксируясь в структурах памяти, обусловливает формирование индивидуального опыта переживания состояния. Можно предполагать, что актуализация образа состояния имеет следующие механизмы. При воспроизведении образа из структур опыта «человек сначала восстанавливает общее эмоциональное отношение к нему, а затем, используя свой прошлый опыт, реконструирует и, отчасти, конструирует детали» (Величковский, 2006, с. 87). Воспроизведенный образ основан на значении и представляет собой репрезентацию знаний, извлекаемых из значимых аспектов опыта (Сырникова, 2008). Субъективный опыт переживаний состояний записывается в памяти в виде образов этих состояний, при этом сам образ определяется структурой опыта.
Механизмы, приводящие к возникновению и закреплению образа психического состояния, на наш взгляд, следующие. Ситуативно обусловленные впечатления субъекта, через сличение с содержанием прошлого опыта, вследствие активности ментальных структур превращаются в образ состояния. Состояние как бы «сосредоточивается» в образ, уменьшая расплывчатость, приобретая форму. Подобно тому, как возникает и закрепляется предметный образ в процессе восприятия, образ психического состояния фиксируется и закрепляется в структурах памяти во время переживания человеком данного состояния. В памяти каждого индивида хранится информация о психических состояниях (образы состояний). Благодаря ей в нужный момент может быть идентифицировано собственное актуальное состояние, а также опознано состояние другого (Прохоров, Карпова, 2006). Образ психического состояния, фиксируясь в структурах памяти, обусловливает формирование индивидуального опыта переживания состояния. Об особенностях «образных состояний», актуализированных из памяти, пишет В.П. Зинченко (Зинченко, 2006).
Психическое состояние, раскрываясь непосредственно человеку, находящемуся в нем, осознается и идентифицируется им. Образ психического состояния — это презентация состояния в сознании, и он сугубо субъективен и индивидуален, так как никто другой не сможет так точно, с мельчайшими подробностями или деталями, описать то или иное состояние, как сам человек, находящийся в нем. При условии развитости и сформированности образ состояния может быть достаточно полным (Прохоров, 2012). В отличие от перцептивного образа, он не является предметным, так как состояние мы не можем наблюдать, познавать, как внешние предметы, вещи, — в их непосредственности. Образ состояния слабо вербализован, менее ярок, в нем наиболее развит аспект переживаемости, он включен в отражение внешнего предметного мира, маскируясь в нем, что создает определенные сложности при его вычленении и исследовании (Дикая, Семикин, 1991).
Содержание образа представляет собой результат отображения накопленного опыта переживания данного состояния при различных обстоятельствах, ситуациях и событиях, в которых находился субъект. Образ также выражает переживания и порождает их (Гостев, 2007; Ланге, 1996; Ричардсон, 2006). Через образы становится возможным проникновение в хранилища субъективного опыта. Образ несет в себе информацию из структур опыта, является внутренней репрезентацией (Гостев, 2008), частью феноменального опыта (Ричардсон, 2006). Формирование образа может рассматриваться как приобретение опыта (Морина, 1995).
Исследования показали, что образ состояний, переживаемых в прошлом, отличается усложнением структур во времени, устойчивостью связей характеристик, их низкой вариативностью (Артищева, 2013; Прохоров, 2016б). Устойчивость во времени позволяет адекватно строить образы актуального и желаемого состояний. Образ психического состояния существует в трех проекциях: прошлое, настоящее и будущее. Опираясь на способность человека интегрировать временной континуум, он развертывает актуальный образ состояния и в прошлом, и в будущем, оперирует им в настоящем, благодаря чему становится возможным процесс регуляции состояния (Прохоров, 2013, 2016б). Было установлено, что стабильность и интегрированность репрезентаций образов относительны и зависят от ряда переменных: энергетической составляющей того или иного состояния, его времени / длительности, знака, модальности, содержания и других характеристик. Устойчивость репрезентации образа, на наш взгляд, связана с субъективным опытом переживания состояния, и прежде всего с частотой, длительностью и интенсивностью его возникновения в тех или иных ситуациях жизнедеятельности конкретного человека, вследствие чего происходит закрепление характеристик состояния в структуре образа.
В семантическое поле понятия «образ психического состояния» входят пространственные и временные характеристики, перцепция и форма, сходство и копия, «репрезентация в уме», воспроизведение и «мысленная картинка» и др. (Солсо, 2002). Вкупе с высказанными представлениями о природе и механизмах образа психического состояния, образ состояния может быть определен как «мысленный» образ, который отображается в сознании в виде субъективного представления переживаемой конфигурации различных субъективных и объективных характеристик человека, возникающих вслед за актуализированным состоянием. В репрезентации образа состояния, ведущими являются характеристики физических и физиологических проявлений, поведения, а также чувств, испытываемых в этом состоянии. Образ состояния относительно стабилен, независим от ситуации, в которой он переживается, устойчиво репродуцируется. Субъективные представления о влиянии ситуации на образ состояния не подтверждаются объективными данными (Прохоров, Акбирова, Фёдорова, Хасанзянова, 2016).
Было установлено, что стабильность и интегрированность репрезентаций образа относительны и зависят от ряда переменных: энергетической составляющей состояния, его времени / длительности, знака, модальности, содержания и других характеристик (Прохоров, 2016в; Прохоров, Артищева, 2016).
Как составляющая ментальных репрезентаций образ состояния связан различными отношениями — линейными, нелинейными, комплиментарными и др. — с содержательными структурами сознания (рефлексией, смысловыми характеристиками, переживаниями и др.), с когнитивными характеристиками субъекта (когнитивными процессами и стилями), с субъектно-личностными особенностями (индивидуально-психологическими характеристиками, свойствами личности, интеллектом, системой Я и др.).
Полученные результаты свидетельствуют о сложности психической организации репрезентаций образов состояний: их специфике, структуре, динамики, особенностей взаимоотношений с другими психическими явлениями (процессами, свойствами и структурами сознания), о значимой роли ситуативных, событийных, социально-психологических и возрастно-половых факторов в актуализации образов состояний.
Образ психического состояния в структуре ментальной регуляции
Практика повседневных коммуникаций и межличностного общения, овладение саморегуляцией в ходе онтогенеза, а также деятельность человека имплицитно предполагают опору на образ собственного состояния в организации жизнедеятельности. Переживая актуальное состояние, человек может интроспективно охарактеризовать его и описать, опираясь на внутренние процессы и внешние проявления (физиологические изменения, поведенческие реакции и др.).
Человек, опираясь на внутренние процессы и внешние проявления состояния: физиологические изменения, протекание психических процессов, поведенческие реакции и т.д., — может интроспективно охарактеризовать его, описать и использовать регуляции (Дикая, Семикин, 1991; Прохоров, 2005а). Благодаря образу желаемого состояния происходит оценка актуального состояния и осуществляется его сличение с искомым, в результате чего субъект может корректировать применяемые приемы и способы саморегуляции).
Этот процесс связан с активностью сознания субъекта, имеет личностный смысл, носит индивидуальный характер (Прохоров, 2005а, б). В концептуальной модели ментальной регуляции психических состояний функцией репрезентаций является связывание образа в текущем времени с прошлым и будущим (Прохоров, 2020). Опираясь на свою способность интегрировать временной континуум, субъект развертывает актуальный образ состояния в прошлом и в будущем, оперирует им в настоящем. Исследования показывают, что четкий образ желаемого состояния, в отличие от абстрактного, обеспечивает большую эффективность саморегуляции, позволяя включать в этот процесс оптимальные копинг-стратегии совладающего поведения (Прохоров, 2010).
Менее изученными являются ассоциативные, понятийные и оценочные характеристики репрезентаций состояний субъекта, роль которых в ментальной регуляции состояний связана с более полным отображением последних в сознании субъекта. Без такого отображения эффективность процесса саморегуляции снижается.
Заключение
Настоящий обзор представляет собой попытку обобщения теоретических представлений и экспериментальных результатов исследований ментальных репрезентаций психических состояний человека. Репрезентации определены как конструкт, отображающий в сознании переживаемое состояние и описываемый через образные, ассоциативные, понятийные и оценочные показатели. Эти показатели отличаются устойчивостью в различных ситуациях жизнедеятельности субъекта.
Изучение ментальных репрезентаций состояний позволяет более глубоко взглянуть на организацию внутреннего мира человека, в который репрезентации встроены как бы определяя «предметные» особенности состояний: образные, ассоциативные, понятийные, оценочные.
В структурной организации ментальной регуляции психических состояний репрезентации занимают одну из ключевых позиций, выполняя опорную функцию, на основании которой субъект планирует и осуществляет действия по саморегуляции собственных состояний: с опорой на репрезентации человек изменяет собственные состояния, используя для этого различные операциональные средства, способы саморегуляции и копинги.
На сегодняшний день явно недостаточно исследований, целью которых являлось бы изучение ментальных репрезентаций психических состояний, между тем как значимость подобных работ несомненна. В теоретическом плане они способствовали бы более глубокому пониманию содержания и механизмов регуляции состояний человека, в прикладном — результаты были бы полезны в сферах деятельности человека, где управление состояниями, контроль поведения являются профессионально значимыми качествами, обеспечивающими эффективность деятельности.
В завершение отметим, что разная степень полноты анализа ментальных репрезентаций психических состояний и их отношений с другими составляющими целостного психологического контекста отражает сложность изучаемого конструкта и недостаточную степень его разработанности, как в когнитивной психологии, так и в психологии состояний.
Литература
- Алексеева Е.М. Ментальная репрезентация психических состояний: эксплицитный и имплицитный ассоциативные компоненты // Ученые записки Казанского университета. Сер. «Гуманитарные науки». 2015. Т. 157. № 4. С. 147–156.
- Артищева Л.В. Динамические характеристики образов психических состояний // Психология психических состояний: сборник статей / Под ред. А.О. Прохорова. Казань: Казан. ун-т, 2013. C. 22–34.
- Артищева Л.В. Событийно-ситуативный аспект образного уровня ментальной репрезентации психического состояния // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. «Гуманитарные науки». 2015. Т. 157. Кн. 4. С. 169–176.
- Ментальная репрезентация: динамика и структура / Под ред. А.В. Брушлинского, Е.А. Сергиенко. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1998.
- Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. М.: Смысл, 1998.
- Величковский Б.М. Когнитивная наука: основы психологии познания. В 2 т. Т. 1. М.: Смысл–ИЦ «Академия», 2006.
- Войтехович Т.С., Симонова Н.Н. Образная саморегуляция профессионалов с разным стажем работы на различных этапах вахтового заезда на предприятиях Крайнего Севера // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2013. С. 679–687.
- Гостев А.А. Психология вторичного образа. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2007.
- Гостев А.А. Психология и метафизика образной сферы человека. М.: Генезис, 2008.
- Дикая Л.Г., Семикин В.В. Регулирующая роль образа функционального состояния в экспериментальных условиях деятельности // Психологический журнал. 1991. Т. 12. № 1. С. 55–65.
- Дорфман Л.Я. Эмоции в искусстве: теоретические подходы и эмпирические исследования. М.: Смысл, 1997.
- Зинченко В.П. Гетерогенез творческого акта: непроизвольный вклад когнитивной психологии и психологии действия. Вторая международная конференция по когнитивной науке: Тезисы докладов. В 2 т. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. С. 279–280.
- Иванченко Г.В. Восприятие музыки и музыкальные предпочтения // Психологический журнал, 2001. Т 22. № 1. С. 72–82.
- Князева Т.С., Пашина А.Х. Связь тревожности и эмоционального фона личности с особенностями восприятия // Психологический журнал. 2001. Т. 22. № 1. С. 123–128.
- Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общ. ред. Е.С. Кубряковой. М.: Филологический ф-т МГУ им. М.В. Ломоносова, 1997. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З. К проблеме ментальных репрезентаций // Вопросы когнитивной лингвистики. 2007. № 4. С. 8–16.
- Лаенко Л.В. Категория ментальной репрезентации: результаты теоретического и методологического поиска // Вестник ВГУ. Сер. «Лингвистика и межкультурная коммуникация». 2007. № 1. С. 5–12.
- Ланге Н.Н. Психический мир / Под ред. М.Г. Ярошевского. М.: Изд-во «Институт практической психологии»; Воронеж: НПО «Модэк», 1996.
- Левченко Е.В. Психологическое познание как предмет исследования // Вестник Пермского университета. 2009. Вып. 2 (28). С. 4–25.
- Морина Н.Л. Историко-философские предпосылки исследований осязаний // Проблемы психологии восприятия: традиции и современность / Отв. ред. В.А. Барабанщиков, В.И. Панов. М.: Изд-во «Институт психологии РАН»–Психологический институт РАО, 1995. С. 40–52.
- Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психологию: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. М.: МГУ, 1983.
- Подпругина В.В. Ментальные репрезентации базовых эмоций: Дис. … канд. психол. наук: 19.00.01. М., 2003.
- Прохоров А.О. Саморегуляция психических состояний в процессе психологической адаптации: механизмы и закономерности // Актуальные проблемы психологии труда, инженерной психологии и эргономики. Вып. 3 / Под ред. В.А. Бодрова, А.Л. Журавлева. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2012. С. 84–104.
- Прохоров А.О. Саморегуляция психических состояний: феноменология, механизмы, закономерности. М.: Пер Сэ, 2005а.
- Прохоров А.О. Функциональные структуры и средства саморегуляции психических состояний // Психологический журнал. 2005б. Т. 26. № 2. С. 69–79.
- Прохоров А.О. Образ психического состояния как детерминанта совладающего поведения // Психология совладающего поведения: Материалы 2 Международной научно-практ. конф. Кострома, 2010. В 2-х т. Т. 1 / Отв. ред. Т.Л. Крюкова, М.В. Сопоровская, С.А. Хазова. Кострома: КГУ, 2010. С. 60–62. Прохоров А.О. Образ психического состояния // Психологический журнал. 2013. Т. 34. № 5. С. 108–122.
- Прохоров А.О. Репрезентация психического состояния: характеристика образа // Известия Тульского государственного университета. Сер. «Гуманитарные науки». 2014. № 4. С. 215–224.
- Прохоров А.О. Ментальные репрезентации психических состояний: феноменологические и экспериментальные характеристики // Экспериментальная психология. 2016а. Т. 9. № 2. С. 23–37.
- Прохоров А.О. Образ психического состояния. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2016б. Прохоров А.О. Феноменологические и экспериментальные характеристики ментальных репрезентаций психических состояний // Ярославский психологический вестник. 2016в. № 34. С. 66–73.
- Прохоров А.О. Структурно-функциональная модель ментальной регуляции психических состояний субъекта // Психологический журнал. 2020. Т. 41. № 1. С. 5–18.
- Прохоров А.О., Карпова Н.Е. Образ психического состояния и его составляющие // Психология психических состояний. Сборник статей. Вып. 6 / Под ред. А.О. Прохорова. Казань: КГУ, 2006. С. 87–97.
- Прохоров А.О., Артищева Л.В. Образ психического состояния: динамические и структурные характеристики // Экспериментальная психология. 2012. Т. 5. № 2. С. 63–73.
- Прохоров А.О., Артищева Л.В., Циркадная динамика образных характеристик ментальных репрезентаций психических состояний // Ученые записки Казанского ун-та. Сер. «Гуманитарные науки». 2016. Т. 158. Кн. 4. С. 957–966.
- Прохоров А.О., Акбирова Р.Р., Фёдорова В.Д., Хасанзянова В.М. Характер изменений ментальных репрезентаций психических состояний при экспериментальном воздействии на человека // Психология психических состояний: юбилейный сборник Международной школы / Под ред. А.О. Прохорова, А.В. Чернова, М.Г. Юсупова. Изд-во: Казанский университет, 2016. Вып. 10. С. 6–24.
- Прохоров А.О., Чернов А.В., Юсупов М.Г. Структурно-функциональная организация интеллектуальных состояний // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. «Гуманитарные науки». 2011. Т. 153. Кн. 5. С. 51–61.
- Прохоров А.О., Чернов А.В. Репрезентация психического состояния: феноменология образного уровня // Образование и саморазвитие. 2015. № 1 (43). С. 16–23.
- Прусакова О.А., Сергиенко О.А. Репрезентации эмоций детьми от трех до шести лет // Научный поиск. Сборник научных работ студентов, аспирантов и молодых преподавателей / Под ред. А.В. Карпова. Вып. 3. Ярославль: Ярославский государственный университет, 2002. С. 51–64.
- Ребеко Т.А. Ментальная репрезентация как формат хранения информации // Ментальная репрезентация: динамика и структура. М.: Институт психологии, 1998. С. 25–54.
- Ребеко Т.А. Перцептивно-функциональные репрезентации неизвестных объектов // Исследования по когнитивной психологии / Под ред. Е.А. Сергиенко. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2004. С. 17–47.
- Ричардсон Т.Э. Дж. Мысленные образы: когнитивный подход. М.: Когито-Центр, 2006.
- Ришар Ж.Ф. Ментальная активность: понимание, рассуждение, нахождение решений. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1998.
- Сергиенко Е.А., Уланова А.Ю., Лебедева Е.И. Модель психического: структура и динамика. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2020.
- Солсо Р. Когнитивная психология. СПб.: Питер, 2002.
- Стрелков Ю.К. Инженерная и профессиональная психология: учебное пособие. М.: Академия, 2001.
- Сырникова Н.А. К вопросу о структуре интеллекта // Теоретическое наследие Л.М. Веккера: на пути к единой теории психических процессов: материалы научного симпозиума, посвященного 90-летию со дня рождения Л.М. Веккера / Отв. ред. М.А. Холодная, М.В. Осорина. СПб.: Изд-во СПб. университета, 2008. С. 120–126.
- Холодная М.А. Психология интеллекта. Парадоксы исследования. 2-е изд. СПб.: Питер, 2002.
- Чернов А.В. Ментальные репрезентации познавательных состояний заинтересованности и вдохновения // Психология – наука будущего: сборник VI Международной конференции молодых ученых / Под ред. А.Л. Журавлева, Е.А. Сергиенко. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2015. С. 531–534.
- Чернов А.В., Зиннатуллина Р.Р. Ментальная репрезентация психических состояний в учебной деятельности студентов // Процедуры и методы экспериментально-психологических исследований / Отв. ред. В.А. Барабанщиков. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2016. С. 893–899.
- Чернов А.В. Ментальные репрезентации психических состояний при использовании различных копинг-стратегий // Психология психических состояний: сб. статей / Под ред. А.О. Прохорова, А.В. Чернова, М.Г. Юсупова. Вып. 11. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2017. С. 122–128.
- Чернов А.В., Зинатуллина Р.Р. Взаимосвязь когнитивных процессов и ментальных репрезентаций психических состояний студентов // Психология психических состояний: сб. статей / Под ред. А.О. Прохорова, А.В. Чернова, М.Г. Юсупова. Вып. 11. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2017. С. 248–254.
- Чуприкова Н.И. Психология умственного развития: принцип дифференциации. М.: Столетие, 1997.
- Arntz A. A plea for more attention to mental representations // Journal of Behavior Therapy and Experimental Psychiatry. 2020. V. 67. 101510.
- Baddeley A. D., Hitch G. Working memory // The Psychology of Learning and Motivation: Advances in research and theory. 1974. V. 8. P. 47–89.
- Bascoe S. M., Davies P. T., Sturge M. L., Cummings E. M. Children’s Representations of Family Relationships // Developmental Psychology. 2009. V. 45 (6). P. 1740– 1751.
- Blatt S. J., Auerbach J. S., Levy K. N. Mental Representations in Personality Development, Psychopathology and the Therapeutic Process // Review of General Psychology. 1997. V. 1 (4). P. 351–374.
- Cohen A. S., Sasaki J. Y., German T. C. Specialized mechanisms for theory of mind: Are mental representations special because they are mental or because they are representations? // Cognition. 2015. V. 136. P. 49–63.
- Cooper L. A. Mental Representation of three-dimensional objects in visual problem solving and recognition // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory and Cognition. 1990. V. 16 (6). P. 1097–1106.
- Dierstei J. Mental representation from an intentionalist point of view // Sprache & Kognition. 1997. V. 16 (2). P. 78–93.
- Fauconnier G. Mental spaces. N. Y.: Cambridge University Press, 1994.
- Fauconnier G. Generalized integration networks // New Directions in Cognitive Linguistics / V. Evans, S. Pourcel (Eds). Amsterdam, 2009. Р. 147–160.
- Feldman Barret L., Fossum Th. Mental representations of affect knowledge // Cognition and Emotion. 2001. V. 15. № 3. P. 333–363.
- Geller J. D., Farber B. A., Schaffer C. E. Representations of the supervisory dialogue and the development of psychotherapists // Psychotherapy Theory, Research, Practice, Training. 2010. V. 47 (2). P. 211–220.
- Kemp S. Medieval Theories of Mental Representation // History of Psychology. 1998. V. 1 (4). P. 275–288.
- Lotto L., Rubaltelli E., Rumiati R., Savadori L. Mental Representation of Money in Experts and Nonexperts after the Introduction of the Euro // European Psychologist. 2006. V. 11 (4). P. 277–288.
- Lukowitsky M. R., Pincus A. L. The pantheoretical nature of mental representations // Psychoanalytic Psychology. 2011. V. 28 (1). P. 48–74.
- Parkinson B. What we think about when we think about emotion // Cognition and Emotion. 1998. V. 12 (4). P. 615–624.
- Prokhorov A. O., Chernov A. V., Yusupov M. G. The Relationships of Mental States and Intellectual Processes in the Learning Activities of Student // International Journal of Environmental and Science Education. 2016. V. 11 (6). P. 1031–1037.
- Savador L., Nicotra E., Rumia R., Tamborin R. Mental representation of economic crisis in Italian and Swiss samples // Swiss Journal of Psychology. 2001. V. 60 (1). P. 11–14.
Источник: Прохоров А.О. Ментальные репрезентации психических состояний: теоретические и экспериментальные аспекты // Познание и переживание. 2021. Том 2. №2. С. 28–52. doi: 10.51217/cogexp_2021_02_02_02
Продолжение
начало: http://rabota-psy.livejournal.com/504016.html
Упрощённый вариант рекомендую смотреть здесь 
https://m.pikabu.ru/story/bodinamika_nikogda_ne_pozdno_imet_schastlivoe_detstvo_5189996
Самая ранняя, первая структура развития тела и психики в бодинамике — структура существования. Фактически в этот период закалывается ядро личности. И над тем, что было сформировано, позже надстраиваются более поздние навыки. Поэтому то, насколько гармонично прошёл этот период, определяет как будут проходить последующие этапы.
Психологические навыки и функции структуры существования формируются, начиная со 2-го триместра беременности и до 3 месяцев после рождения. Основные темы развития ребенка на этой стадии – духовное и физическое существование и контакт.
На этой стадии развития главной задачей является ребёнка ощущение его собственного существования – физически, психологически и духовно. Если в утробе матери ребенок пережил какую-либо травму (например – болезнь матери, борьбу родителей за создание для него психологического пространства, или возникли какие-либо трудности при родах, или трудности в первые месяцы жизни), у ребенка нарушается ощущение безопасного существования. И это ощущение сопровождает его всю жизнь.
В зависимости от того на каком этапе возникли проблемы различают ментальную (раннюю) и эмоциональную (позднюю) позиции структуры существования.
Ментальные люди имеют напряжение, скручивания и искривления в теле, блоки вокруг суставов. Их тело не может нормально приспособиться к окружающей обстановке. Энергия сосредоточена в костях, а главное в голове. Людям с метальной структурой легко дается абстрактное мышление. Они идентифицируют себя с мыслями и идеями – «Я мыслю, значит я существую», «Я есть мои мысли. Если вы не согласны со мной, значит все мое существование под угрозой».
Обычно ментальные люди – творческие, создают новые идеи. Но в обычных житейских ситуациях они часто теряются. У них может быть чувство, что у них «нет права здесь быть». Они часто неподвижны, или малоподвижны, движения не координированы.
Они чувствуют и признают страх, но отрицают и избегают гнева. Хотя эти «мыслители с инстинктом» — лучшие коммандос. Очень опасно «загонять в угол» ментального человека. Фанатики – тоже ментальные люди.
Эмоциональные люди шумны и подвижны, индентифицируются с эмоциями и телесными переживаниями, настаивают на эмоциональном контакте. Они живут эмоциями, описывают свой опыт с точки зрения его эмоционального переживания – «не важно то, что есть, а важно, то, как я переживаю то, что есть».
Основная часть энергии сосредоточена в теле, тело излучает больше энергии, чем голова. Со стороны эмоциональный человек воспринимается как энергичный и высокочувствительный. Человека с эмоциональной структурой существования легко отличить по живым глазам, которые постоянно ищут контакт. У него много энергии и в теле, и в глазах. Если другой человек выходит из контакта, то эмоционал выражает гнев. Они чувствуют гнев и избегают страха. Они действуют, исходя из эмоционального импульса, постоянно двигаются – «когда я сижу, я не могу говорить». Они способны делать много вещей одновременно. Они болеют по несколько раз в год (грипп, простуда и т.п.), но заболевания протекают в легкой форме и быстро проходят.
На каждой стадии развития ребенок получает новые «права», осваивает новые стороны жизни и развивает свои мышцы.
Права структуры существования
У тебя есть Право быть (существовать), получать контакт и чувствовать себя в безопасности;
У тебя есть Право чувствовать энергию во всем теле;
У тебя есть Право настаивать на контакте;
У тебя есть Право на эмоциональный, физически и энергетический контакт;
У тебя есть Право быть творческим, созидательным и чувствительным по отношению к другим людям;
У тебя есть Право чувствовать страх и гнев;
У тебя есть Право контейнировать эмоциональную энергию;
У тебя есть Право анализировать;
У тебя есть Право слышать, что ты любим и желаем;
У тебя есть Право знать, что другие хотят быть с тобой;
У тебя есть Право различать реальность и интуицию;
У тебя есть Право получать удовольствие от своей интуиции и своей философской позиции;
У тебя есть Право интегрировать телесные ощущения, эмоции и понимание;
У тебя есть Право сказать: «Никогда не поздно быть счастливым оттого, что я живу»
Ресурсы структуры существования
Это самая ранняя структура. Как правило, весь опыт, заложенный в этот период является бессознательным. Он не отражен в словах, мыслях, воспоминаниях. Мышцы, которые включались в этот период, относятся к числу самых глубоких и сложных для того, чтобы ими сознательно манипулировать.
Для ментальной позиции структуры Существования переживание себя, своего «Я» в основном связано с головой и тонкой линией внутренней жизни вдоль позвоночника. Личность чувствует небезопасность высокой эмоциональной заряженности, межличностных контактов и живости в целом. У плода есть несколько механизмов защиты себя, они в основном связаны с сжатием или расслаблением фасций. Если стресс становится слишком сильным, защитная реакция заключается в изъятии энергии из мышц и с периферии и перебрасыванием её в голову и позвоночник.
Поэтому самым простым и работающим для людей этой структуры упражнением будет постоянно возвращаться в тело. Спрашивать себя: что я чувствую, как это проявляется в теле, как мое тело реагирует на разные ситуации.
В чрезвычайных ситуациях – в условиях травматического стресса рекомендуется накрыть человека одеялом, предложить теплое питье и оставаться в контакте с ним. Это обращение к ресурсам структуры существования. Упражнения на мягкое расслабление, контакт с телом расширяют возможности и позволяют использовать не только ресурсы головы, но и телесные.
Если вы увидели в себе признаки ресурсы структуры существования попробуйте йогу, беллидэнс, плавание и другие практики, которые позволят вам ощутить тело и осознать контакт с телом.
Хотя людям с ментальной структурой существования как правило, очень сложно всем этим заняться. Ведь все упражнения они уже сделали в голове 
И сложнее всего им идти на эмоциональный контакт.
Для тех кто обнаружил у себя эмоциональную структуру существования сложнее всего будет смириться, с тем что телесными практиками придется заниматься неторопливо, ощущая свое тело. При всей своей эмоциональности, люди с эмоциональной структурой существования плохо осознают свои эмоции. Они предпочитают чувствовать гнев и избегают страха. Поэтому проговаривание эмоций — это хорошее упражнение для получения контакта с собой и своим телом. Важно постепенно научиться понимать причинно-следственные связи между событиями и эмоциями и справляться с тревогой.
Подготовлено на основе:
http://bodynamic.by/bodynamic_character_structures.html
https://lybomudr.ru/ru/182-bodinamika-struktury-kharaktera.h…
https://samopoznanie.ru/articles/bodinamika_novyy_metod_rabo…
 |
| Отображение информации |
|---|
| Темы и поля |
|
| Подходы между узлами |
|
| Смотрите также |
|
А ментальная модель это объяснение чьего-то мысль процесс о том, как что-то работает в реальном мире. Это представление об окружающем мире, взаимоотношениях между его частями и интуитивном восприятии человеком своих действий и их последствий. Ментальные модели помогают формировать поведение и задать подход к решению проблем (аналогично личному алгоритм ) и выполнение задач.
Ментальная модель — это своего рода внутренний символ или представление внешней реальности, которая, как предполагается, играет важную роль в познание, рассуждение и принимать решение. Кеннет Крейк предположил в 1943 году, что разум конструирует «мелкомасштабные модели» реальности, которые он использует для прогнозирования событий.
Джей Райт Форрестер определила общие ментальные модели как:
Образ окружающего нас мира, который мы несем в голове, — это всего лишь модель. Никто в его голове не представляет себе весь мир, правительство или страну. Он только выбрал концепции и отношения между ними и использует их для представления реальной системы (Forrester, 1971).
В психологии термин ментальные модели иногда используется для обозначения ментальные представления или мысленное моделирование в целом. В других случаях он используется для обозначения § Ментальные модели и рассуждения и к ментальной модели теории рассуждений, разработанной Филип Джонсон-Лэрд и Рут М.Дж. Бирн.
История
Период, термин ментальная модель считается, что возникла Кеннет Крейк в его книге 1943 года Природа объяснения.[1][2] Жорж-Анри Люке в Le dessin enfantin (Детские рисунки), опубликованные в 1927 году издательством Alcan, Париж, утверждали, что дети конструируют внутренние модели, и эта точка зрения оказала влияние, среди прочего, на детского психолога. Жан Пиаже.
Филип Джонсон-Лэрд опубликовано Ментальные модели: к когнитивной науке о языке, выводах и сознании в 1983 г. В том же году Дедре Джентнер и Альберт Стивенс отредактировали сборник глав в книге, также названной Ментальные модели.[3] Первая строка их книги объясняет эту идею дальше: «Одна из функций этой главы — подробно остановиться на очевидном: взглядах людей на мир, на самих себя, на свои собственные возможности и на задачи, которые им предлагается выполнить, или на темы. их просят учиться, они сильно зависят от концепций, которые они привносят в задачу ». (см. книгу: Ментальные модели ).
С тех пор эта идея широко обсуждалась и использовалась в взаимодействие человека с компьютером и удобство использования исследователями, в том числе Дональд Норман и Стив Круг (в своей книге Не заставляй меня думать ). Вальтер Кинч и Теун А. ван Дейк, используя термин модель ситуации (в их книге Стратегии понимания дискурса, 1983), показали актуальность ментальных моделей для производства и понимания дискурс.
Чарли Мангер популяризировал использование мультидисциплинарных ментальных моделей для принятия деловых и инвестиционных решений.[4]
Ментальные модели и рассуждения
Согласно одной из точек зрения на человеческое мышление, оно зависит от ментальных моделей. С этой точки зрения ментальные модели могут быть построены на основе восприятия, воображения или понимания дискурса (Johnson-Laird, 1983). Такие ментальные модели подобны моделям архитекторов или диаграммам физиков в том, что их структура аналогична структуре ситуации, которую они представляют, в отличие, скажем, от структуры логических форм, используемых в формальных теориях рассуждения правил. В этом отношении они немного похожи на картинки в Теория картинок языка описанный философом Людвиг Витгенштейн в 1922 г. Филип Джонсон-Лэрд и Рут М.Дж. Бирн разработали свои ментальная модель теория рассуждений который делает предположение, что рассуждение зависит не от логической формы, а от ментальных моделей (Johnson-Laird and Byrne, 1991).
Принципы ментальных моделей
Ментальные модели основаны на небольшом наборе фундаментальных предположений (аксиомы ), что отличает их от других предложенных представлений в психология рассуждения (Бирн и Джонсон-Лэрд, 2009 г.). Каждая ментальная модель представляет возможность. Ментальная модель представляет одну возможность, фиксируя то, что является общим для всех различных способов, которыми эта возможность может возникнуть (Johnson-Laird and Byrne, 2002). Ментальные модели являются знаковыми, то есть каждая часть модели соответствует каждой части того, что она представляет (Johnson-Laird, 2006). Ментальные модели основаны на принципе истины: они обычно представляют только те ситуации, которые возможны, и каждая модель возможности представляет только то, что истинно в этой возможности в соответствии с предложением. Однако ментальные модели могут представлять то, что ложно, временно предполагаемое как истинное, например, в случае контрфактические условия и контрфактическое мышление (Бирн, 2005).
Рассуждения с помощью ментальных моделей
Люди делают вывод, что вывод верен, если он верен со всеми возможностями. Процедуры рассуждения с помощью ментальных моделей опираются на контрпримеры, чтобы опровергнуть неверные выводы; они устанавливают действительность, гарантируя, что заключение справедливо для всех моделей помещений. Разумники сосредотачиваются на подмножестве возможных моделей многомодельных проблем, часто только на одной модели. На легкость, с которой рассуждающие могут делать выводы, влияет множество факторов, включая возраст и рабочую память (Barrouillet, et al., 2000). Они отвергают вывод, если находят контрпример, то есть возможность, при которой исходные посылки верны, но вывод — нет (Schroyens, et al., 2003; Verschueren, et al., 2005).
Критика
Продолжаются научные дебаты о том, основано ли человеческое мышление на ментальных моделях или на формальных. правила вывода (например, O’Brien, 2009), предметно-зависимые правила вывода (например, Cheng & Holyoak, 2008; Cosmides, 2005) или вероятности (например, Oaksford and Chater, 2007). Было проведено множество эмпирических сравнений различных теорий (например, Oberauer, 2006).
Ментальные модели динамических систем: ментальные модели в системной динамике
Характеристики
Ментальная модель обычно:
- основанные на не поддающихся количественной оценке, неопровержимых, неясных или неполных фактах
- гибкий — значительно варьируется как в положительном, так и в отрицательном смысле
- ан информационный фильтр — причины избирательное восприятие, восприятие только избранных частей Информация
- очень ограничен, по сравнению со сложностями мира, и даже когда научная модель обширна и в соответствии с определенными реальность при выводе логические следствия при этом необходимо учитывать такие ограничения, как рабочая память; то есть правила о максимальном количестве элементов, которые люди могут запомнить, гештальтизм или несоблюдение принципов логика, так далее.
- в зависимости от источников информации, которую невозможно найти больше нигде, доступны в любое время и могут быть использованы.[5][6][7]
Ментальные модели являются фундаментальным способом понимания организационного обучения. Ментальные модели, на научно-популярном языке, были описаны как «глубоко укоренившиеся образы мышления и действий».[8] Ментальные модели настолько важны для понимания мира, что люди почти не осознают их.
Выражение ментальных моделей динамических систем
С.Н. Groesser и M. Schaffernicht (2012) описывают три основных метода, которые обычно используются:
- Диаграммы причинно-следственной связи — отображение тенденции и направления информационных связей и результирующих петель причинно-следственной связи и обратной связи
- Диаграммы структуры системы — еще один способ выразить структуру качественной динамической системы
- Диаграммы запасов и потоков — способ количественной оценки структуры динамической системы
Эти методы позволяют показать ментальную модель динамической системы как явную письменную модель определенной системы, основанную на внутренних убеждениях. Анализ этих графических представлений становится все более важной областью исследований во многих областях социальных наук.[9] Кроме того, программные инструменты, которые пытаются фиксировать и анализировать структурные и функциональные свойства отдельных ментальных моделей, такие как Mental Modeler, «инструмент совместного моделирования, основанный на когнитивном картировании с нечеткой логикой»,[10] были недавно разработаны и используются для сбора / сравнения / комбинирования представлений ментальных моделей, собранных у людей, для использования в социальных исследованиях, совместном принятии решений и планировании природных ресурсов.
Ментальная модель применительно к системной динамике и системному мышлению
В упрощении реальности создание модели позволяет обрести ощущение реальности, стремясь преодолеть системное мышление и системная динамика.
Эти две дисциплины могут помочь построить лучшую координацию с реальностью ментальных моделей и точно смоделировать ее. Они увеличивают вероятность того, что последствия того, как решить, и действовать в соответствии с тем, как планировать.[5]
- Системная динамика — расширение ментальных моделей путем создания явных моделей, которые понятны, легко передаются и могут быть сопоставлены друг с другом.
- Системное мышление — поиск средств для улучшения ментальных моделей и, таким образом, повышения качества динамических решений, основанных на ментальных моделях.
Экспериментальные исследования, проведенные в невесомость [11] и на Земле, используя нейровизуализация[12] показали, что люди наделены ментальной моделью воздействия гравитации на движение объектов.
Одно- и двухцикловое обучение
Проанализировав основные характеристики, необходимо вывести процесс изменения ментальных моделей или процесс обучения. Учусь это обратная петля процесс, и Обратная связь циклы могут быть проиллюстрированы как: однократное обучение или двухконтурное обучение.
Одноконтурное обучение
Ментальные модели влияют на то, как люди работают с информацией, а также на то, как они принимают окончательное решение. Само решение меняется, но ментальные модели остаются прежними. Это преобладающий метод обучения, потому что он очень удобен.
Двойное обучение
Двойное обучение (см. диаграмму ниже) используется, когда необходимо изменить ментальную модель, от которой зависит решение. В отличие от одиночных циклов, эта модель включает в себя сдвиг в понимании от простого и статичного к более широкому и динамичному, например, с учетом изменений в окружении и необходимости изменения выражения в ментальных моделях.[6]
| Процесс обучения | ||
|---|---|---|
|
Процесс обратной связи |
Одноконтурное обучение |
Двойное обучение |
Смотрите также
- Все модели неправильные
- Познавательная карта
- Когнитивная психология
- Концептуальная модель
- Образовательная психология
- Народная психология
- Внутренняя модель (моторное управление)
- Представление знаний
- Карта любви
- Макропознание
- Связь карта – территория
- Модельно-зависимый реализм
- Нейро-лингвистическое программирование
- Нейроэкономика
- Нейропластичность
- Цикл OODA
- Психика (психология)
- Стереотипы
- Социальный интуиционизм
- Картирование космоса
- Системная динамика
- Теория текста и разговора
Примечания
- ^ Нерсесян, Нэнси Дж. (1992). «В лаборатории теоретика: мысленные эксперименты как мысленное моделирование» (PDF). PSA: Материалы двухгодичного собрания Ассоциации философии науки. 1992 (2): 291–301. Дои:10.1086 / psaprocbienmeetp.1992.2.192843. S2CID 141149408. Получено 17 июля 2014.
Современное представление о том, что ментальное моделирование играет важную роль в человеческом мышлении, было первоначально сформулировано Кеннетом Крейком в 1943 году.
- ^ Staggers, Нэнси; Норсио, А.Ф. (1993). «Ментальные модели: концепции для исследования взаимодействия человека и компьютера» (PDF). Международный журнал человеко-машинных исследований. 38 (4): 587–605. Дои:10.1006 / imms.1993.1028. Получено 17 июля 2014.
Хотя Джонсон-Лэрд (1989), как правило, считается создателем термина «ментальная модель», история концепции восходит к работе Крейка (1943), озаглавленной Природа объяснения.
- ^ «Ментальные модели», репортаж на www.lauradove.info.
- ^ «Психология ошибочных суждений человека», выступление Чарли Мангера
- ^ а б Шуста, Марек. «Několik slové systémové Dynamice a systémovém myšlení» (PDF) (на чешском языке). Пословицы, а.с. стр. 3–9. Получено 2009-01-15.
- ^ а б Мильдеова С., Войтко В. (2003). Systémová Dynamika (на чешском языке). Прага: Экономика. С. 19–24. ISBN 978-80-245-0626-5.CS1 maint: несколько имен: список авторов (связь)
- ^ Форд, Дэвид Н., Стерман, Джон Д. «Выявление экспертных знаний для улучшения ментальных и формальных моделей» (PDF). Кембридж, Массачусетс, США — Массачусетский технологический институт. стр. 18–23. Получено 2009-01-11.CS1 maint: несколько имен: список авторов (связь)
- ^ «Руководство для перемен», Ральф Джейкобсон, 2000 г., глава 5, стр. 102
- ^ Джонс, Натали А .; Росс, Хелен; Линам, Тимоти; Перес, Паскаль; Лейтч, Энн (2011). «Ментальные модели: междисциплинарный синтез теории и методов» (PDF). Экология и общество. 16 (1). Дои:10.5751 / ES-03802-160146.
- ^ «Mental Modeler: инструмент моделирования когнитивных карт с нечеткой логикой для адаптивного управления окружающей средой» (PDF). mentalmodeler.com. Получено 28 мая 2019.
- ^ Макинтайр Дж., Заго М., Бертос А., Lacquaniti F (2001). «Мозг моделирует законы Ньютона?». Природа Неврологии. 4 (7): 693–694. Дои:10.1038/89477. PMID 11426224. S2CID 30444364.
- ^ Индовина I и др. (2005). «Представление визуального гравитационного движения в вестибулярной коре головного мозга человека». Наука. 308 (5720): 416–419. Дои:10.1126 / science.1107961. HDL:2108/19501. PMID 15831760. S2CID 22179461.
Рекомендации
- Barrouillet, P. et al. (2000). Условные рассуждения с помощью ментальных моделей: хронометрические данные и свидетельства развития. Cognit. 75, 237-266.
- Бирн, Р.М.Дж. (2005). Рациональное воображение: как люди создают контрфактические альтернативы реальности. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
- Бирн, Р.М.Дж. И Джонсон-Лэрд, П. (2009). «Если» и проблемы условного рассуждения. Тенденции в когнитивных науках. 13, 282-287
- Cheng, P.C. и Holyoak, K.J. (2008) Прагматические схемы рассуждений. В Рассуждение: исследования человеческого вывода и его основ (Адлер, Дж. Э. и Рипс, Л. Дж., Ред.), Стр. 827–842, Cambridge University Press
- Cosmides, L. et al. (2005) Обнаружение читеров. Тенденции в когнитивных науках. 9,505–506
- Форрестер, Дж. У. (1971) Контринтуитивное поведение социальных систем. Обзор технологий.
- Оберауэр К. (2006) Рассуждение с помощью условных выражений: проверка формальных моделей четырех теорий. Cognit. Psychol. 53:238–283.
- О’Брайен, Д. (2009). Человеческое мышление включает в себя ментальную логику. Behav. Brain Sci. 32, 96–97
- Оксфорд, М. и Чейтер, Н. (2007) Байесовская рациональность. Oxford University Press
- Джонсон-Лэрд, П. (1983). Ментальные модели: к когнитивной науке о языке, выводах и сознании. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
- Джонсон-Лэрд, П. (2006) Как мы рассуждаем. Oxford University Press
- Джонсон-Лэрд, П. и Бирн, Р.М.Дж. (2002) Условные выражения: теория значения, вывода и прагматики. Psychol. Ред. 109, 646–678
- Schroyens, W. et al. (2003). В поисках контрпримеров: дедуктивная рациональность в человеческом мышлении. Кварта. J. Exp. Psychol. 56 (А), 1129–1145.
- Verschueren, N. et al. (2005). Ежедневное условное рассуждение: зависимый от рабочей памяти компромисс между контрпримером и вероятностью использования. Mem. Cognit. 33, 107-119.
дальнейшее чтение
- Жорж-Анри Люке (2001). Детские Рисунки. Бесплатные книги ассоциации. ISBN 1-85343-516-3
- Chater, N. et al. (2006) Вероятностные модели познания: концептуальные основы. Тенденции Cogn Sci 10 (7): 287-91. DOI: 10.1016 / j.tics.2006.05.007.
- Гроссер, С. (2012). Ментальная модель динамических систем. В N.M. Seel (Ред.). Энциклопедия наук об обучении (Том 5, стр. 2195–2200). Нью-Йорк: Спрингер.
- Гроссер, С. И Шаффернихт, М. (2012). Ментальные модели динамических систем: подведение итогов и взгляд в будущее. Обзор системной динамики, 28 (1): 46-68, Wiley.
- Джонсон-Лэрд, П. 2005. История ментальных моделей
- Джонсон-Лэрд, П.Н., 2005. Ментальные модели, дедуктивное рассуждение и мозг
- Джонс, Н.А. и др. (2011). «Ментальные модели: междисциплинарный синтез теории и методов » Экология и общество.16 (1): 46.
- Джонс, Н.А. и др. (2014). «Выявление ментальных моделей: сравнение процедур интервью в контексте управления природными ресурсами » Экология и общество.19 (1): 13.
- Предигер, С. (2008). «Разрывы для ментальных моделей — источник трудностей с умножением дробей » Труды ICME-11, Тематическая исследовательская группа 10, Исследование и разработка систем счисления и арифметики. (См. Также ссылки Предигера на Fischbein 1985 и Fischbein 1989, «Неявные модели и математические рассуждения».)
- Роблес-де-ла-Торре, Г. и Секулер, Р. (2004). «Численная оценка внутренних моделей динамических виртуальных объектов «. В: Транзакции ACM о прикладном восприятии 1 (2)С. 102–117.
- Стерман, Джон Д. Руководство скептика по компьютерным моделям, Массачусетский технологический институт.
внешняя ссылка
- Лаборатория ментальных моделей и рассуждений
- Группа системного анализа, моделирования и прогнозирования, Оксфордский университет
- Общество системной динамики