Национальный праздник каргатуй у башкир

Традиционно праздник устраивали с наступлением весны. В Западной  и Юго-Западной части Башкортостана его проводили за день до сабантуя, в нем участвовали главным образом женщины и подростки. Праздник начинался с молений на кладбище, иногда сопровождался жертвоприношениями (ҡорбан салыу). После собирались на горе или на возвышенности, приносили собранные накануне по деревне продукты. 

На Юге Башкортостана деревья и кустарники украшали разноцветными лентами, платками, серебрянными браслетами, бусами, кольцами, на Северо‑Востоке – цветами, яркими шалями, иногда соединяли берёзки между собой, на Юго‑Востоке на деревья иногда подвешивали посуду с квашеным молоком (ойотҡан), либо выставляли ее у корней. Назначали ведущую — «алсабыр» (досл.: «впереди идущая») или «юлбарсы» (досл.: «ведущая по дороге»). В контексте обряда алсабыр персонифицирует Дух возрождающейся Природы (божество весны или родовую покровительницу). Эта женщина — ведущая обряда — должна быть мастером слова, умелой плясуньей, отличаться веселым характером, пользоваться уважением и почетом среди односельчан. Наряжали её в бутафорский костюм, основными деталями которого являлись украшенные жестяными бляхами и ракушками головной убор, сшитый как башкейем (каркас делали из бересты, тулью и полость шили из красной хлопчатобумажной ткани) и своеобразный элемент наподобие нагрудного украшения (из 2 красных платков или кусков красной ткани шили нагрудники, соединяли их между собой и украшали жестяными бляхами) . 

В западной и юго-западной Башкирии этот праздник известен был под именем «Ҡарға бутҡаһы» и праздновался за день до следующего праздника «Һабантуй». На юге, как и на востоке, в этом празднике деятельное участие принимали девушки и женщины, у западных же башкир это был исключительно детский праздник. Толпа мальчишек ходила там по домам и собирала крупу, яйца и масло; ходили и кричали – «ярма, ярма, ярма» (крупа). Набрав всего вдоволь, они направлялись к реке, где и варили кашу. 

Под тем или иным названием весенний праздник праздновался еще в начале ХХ в. почти повсеместно, за исключением башкир Бирского и Осинского уездов. В центральном и восточной Башкирии он, как сказано, был известен под названием Ҡарғатуй, на юге и на западе – как Ҡарға бутҡаһы. 

Традиционно готовили ритуальную кашу из злаков (ячменя, пшена, пшеницы), которые символизировали плодородие, иногда варили бишбармак. Для чаепития приносили балеш, баурсак, блины, губадию, мёд, чак-чак, эремсек и др. После трапезы проводили ритуал угощения птиц (ҡарға ашатыу, ҡарға һыйлау): остатки каши раскладывали на пнях, камнях, деревьях, обращаясь к природе, птицам и предкам произносили благопожелания с просьбами об изобилии и благополучии, урожае и плодородии; мальчики, взобравшись на деревья, громко кричали, имитируя карканье ворон и другие птичьи голоса. На празднике устраивали состязания: девушки и молодые женщины должны были показать своё мастерство, талант, ловкость, силу. Водили хороводы, исполняли сольные и парные танцы, песни, такмаки, сопровождая их игрой на думбыре, дунгуре, кубызе и других народных инструментах. Проводились состязания и подвижные игры: «ҡарға уйыны» («игра в ворон»), «аҡ тирәк» («белый тополь»), «дөйә» («верблюд»), «гөргөлдәк» («прятки»), «йүгереш» («бег наперегонки»), «әбәк» («догонялки»), «алырым ҡош» («возьму птенца»), прыжки через яму или другие препятствия («ырғыуыс»), перетягивание каната или полотенца («арҡан тартышыу», «таҫтамал тартышыу»), катание на качелях («әүһәләй эйеү») и др. В ходе праздника обычно трижды исполнялся клич (һөрән): приглашение на трапезу, к угощению птиц и сигнал об окончании праздника. Нередко на Юго‑Востоке Башкортостана Каргатуй сопровождался чтением молитв (ғибәҙәт ҡылыу) и жертвоприношением . 

Каргатуй восходит к архаичным доисламским верованиям, связанным с представлениями башкир о способности душ умерших превращаться в птиц и животных. Подобные обрядовые праздники были распространены у многих народов Южного Урала и Среднего Поволжья.

Начало праздника знаменует подворное хождение алсабыр вместе с детворой по селу и собирания угощений, даров. Возле каждого дома, весело припевая, дети произносят заклички «Ҡарға бутҡаһы»:

Ҡарға әйтә: «Ҡар! Ҡар!
Туйым етте, — бар, бар,
Ярма, күкәй алып бар,
Һөт-майыңды hалып бар,
Yҙең ҡупшы кейенеп,
Бала-сагаң эйәртеп,
Ҡасимосҡан биткә бар!»

Ворона кричит: «Кар, Кар!
Праздник настал мой, приходи!
Яйца, крупу неси, давай,
Масло давай, молоко давай,
Сама наряжайся, детей прихвати,
На гору Касима со всеми иди!» 

Детальное перечисление названий различных гостинцев акцентирует особую динамику действ праздника; подразумевается магия множества и плодородия, изобилия. В закличках примечательны элементы театрализации — подыгрывается мотив созывания людей на праздник от имени самого ворона, в подворных сборах гостинцев читается забота птицы о своих вороненках. Заклички действуют своего рода памятью локуса проведения: традиционно называются соответствующие места праздника («Девичьи горы», «Таштубэ», «Касимоскан», «Олотау» — «Большая гора» и так далее). В архитектонике символичны мотивы общеродового жертвоприношения ворону: подворное хождение и внесение доли для укрепления мира. Логическая композиция праздника выстраивается таким образом, что время, пространство, особенность события, места происходящего закрепляются действами на фоне высокого эмоционально-экспрессивного пафоса. Последнее достигается громкими скандированиями речитаций, повторами фраз, слов: «На воронью свадьбу иди! Яйцо, яйцо неси! Платочек, полотенце неси!», а также частыми повторами повелений «бар», «бар» (иди, иди!).

К празднику готовили специальную пищу: толкли в ступе зерна пшеницы, просо, пшено для каши, собирали вареные яйца, молоко, готовили творог и пр. Традиционное обрядовое блюдо — каша (каша известна в мировом фольклоре как маркер сытой жизни, благополучия) является центральным звеном в празднествах, и до сих пор устойчиво соблюдаются правила ее приготовления. Оберегают окружение, где готовится каша. Только специально назначенная заранее женщина имеет право готовить обрядовую пищу . Приготовление обрядовой каши сопровождают приговоры:
Бутыр-бутыр бутҡа бешә,
Уртаһына май төшә,
Бутҡа бешергән ҡортҡаның 
Фатихаhы мул төшә .

Наша каша варится 
В серединку — масло,
У того, кто кашу сварит,
В жизни все свершится!

В закличках заранее предугадывается щедрость и благословение хозяйки. Угощение ею обрядовой кашей действует как умилостивление птиц и как приобщение людей к силам Природы.
Для угощения готовой кашей женщины и дети располагались на принесенных войлоках или на траве вокруг расстеленных скатертей, на которых были разложены угощения. Рядом с чашей, наполненной кашей, ставили растопленное масло, чтобы во время еды окунать в него ложку, наполненную кашей, но чаще масло наливали в ямку в центре выставленной в большой посуде каши . Все хвалили того, кто варил кашу, желая ей долгих лет жизни, здоровья и благополучия: 

Лыбыр, лыбыр бутҡаһы, 
Етмеш йәшәр ҡортҡаһы.
Бутҡа бешкән дан булып,
Хурламағыҙ ҡортҡаны .

Каша, каша, кашка,
Долго жить кашеварке!
Славная вышла кашка,
Не ругайте бабушку!

Во время трапезы женщины и девушки в шутку стараются выбить друг у друга из рук ложки, приговаривая при этом: «Не тебе кашка, а воронам кашка!». Особым колоритом отличалась игра «Бутҡа урлау» (досл.: «Похищение каши»), когда дети, прикинувшись воронами, похищали котел с кашей.

Обязательный компонент обряда, устойчиво сохраняющийся в течение многих веков – это угощение остатками каши грачей или ворон. После совместной трапезы кашей обмазывают стволы деревьев, кладут под дерево, произнося благопожелания:

Ашағыҙ, туйығыҙ,
Илгә именлек килтерегеҙ!
Бер бойҙайға — ун бойҙай 
Ун бойҙайға — мең бойҙай! 

Кушайте досыта,
Родимой земле благодать принесите!
За одно зерно — десять зерен,
За десять зерен — тысячу!

В действах проводится позитивное отношение к вещей птице: примечали, что чем больше угощаешь ее, тем лучше, благополучнее будет год.
Позже в эпизоды праздника включались обряды вызывания дождя. После угощения кашей все «обращались к ворону с просьбой даровать дождь» . В заклинаниях дождя подразумевается могущественная сила и влияние ворона на стихию.

Ҡар-ҡар, ҡарғалар,
Ямғыр яу, тип теләгеҙ!
Ашлыҡтар сәселгән саҡ,
Ямғыр яуып үтер саҡ.
Яу, яу, яу ямғырым! 

Кар-кар, вороны,
Дождя пожелайте!
Пришла весенних посевов пора,
Пришла веселых дождей пора,
Дождик лей, лей, лей!

Таким образом, проводимый весной обряд «Ҡарғатуй» обнаруживает идею оплодотворения земли, освободившейся после зимней спячки. В обряде прочитывается древнейший культ умирающей и воскресающей Природы. 

Состояние бытования

«Ҡарғатуй» в течение многих веков сохранял элементы синкретичного единства различных культов: ворона, воды, земли, а также обрядовой пищи, увеселений. Умилостивления вещей птицы и культовое почитание ворон трансформируется, и к началу XX в. праздник приобретает зрелищный, игровой характер.

Способы передачи традиции

Передавалось из поколения в поколения, при бытовании в традиционной среде.

Исторический аспект

История изучения башкирских обрядов уходит своими корнями в глубокую древность. Благодаря деятельности путешественников, ученых своего времени Ахмета ибн Фадлана (Х в.), Абу-Хамит Аль Гарнати (XIII в.) до наших дней дошли сведения о языческих обычаях башкир, культовых поклонениях различным божествам природы . 

Первые наблюдения о народных праздниках, обрядах башкир, о традициях исполнения на торжествах песен, танцев, игр были сделаны русскими учеными и путешественниками XVIII века П.И. Рычковым , И.И. Лепехиным, П. Палласом , И.Г. Георги . 

Интересные сведения о женском празднике «Каргатуй» содержатся в трудах И.И.Лепехина . Среди работ исследователей ХХ века особое место занимают труды выдающегося ученого-этнографа С.И. Руденко. В монографии  «Башкиры: историко-этнографический очерк», автор обобщил весь накопленный к тому времени этнографический материал о башкирах, в том числе и о годовом цикле башкирских праздников, представил их как систему жизнедеятельности человека в окружающем мире. В отдельной главе монографии он впервые в этнографической науке дает описание праздников «Ҡарғатуй». 

В послевоенные годы в работах А.И. Харисова, Н.В. Бикбулатова, А.Н. Киреева, М.М. Сагитова, Р.Г. Кузеева имеются фрагментарные сведения об обрядовых праздниках башкир. В трудах этнографа Н.В. Бикбулатова семейно-бытовые, календарные праздники рассматриваются в аспекте социально-бытового уклада и культуры современной башкирской деревни, даются описания некоторых правил проведения календарных праздников и их современные формы («Йыйын», «Каргатуй», «Хабантуй») . 

В конце 1970-х — начале 1980-х гг. появляются исследования А.Н. Киреева (Кирəй Мəргəн) о башкирском фольклоре, он отмечает синкретическую структуру обрядов «Ҡарға бутҡаһы» («Воронья каша»), связь с верованиями, «языческими отправлениями», дает классификацию календарных обрядов, по которой дифференцируются календарно-сезонные («Нардуган», «Кукушкин чай», «Воронья каша», заклички дождя, йыйыны) . 

Этнологический аспект

Мифологические корни обряда восходят к культовому почитанию ворона и культу умирающей и воскрешающейся природы. Прилет птиц ранней весной древние связывали с началом нового весеннего периода и обновления жизни. Структурно-композиционные, а также словесно-поэтические особенности обнаруживают отражение магических, культовых представлений, реалий традиционной культуры. Анализируются основные компоненты обряда: сборы обрядовых угощений, приготовление «вороньей» каши, заклички дождя, игры и так далее. Функцией весеннего обряда является магическое воздействие на силы природы, получение благословления божеств и обращения с просьбой благополучия, урожая, приплода скота и так далее. Название обряда восходит к культу ворона, имевшему место в архаичной культуре многих народов.

Во многих традициях ворон фигурирует как птица, приносящая несчастье. «Ворон, питающийся падалью, воспринимается как посредник между жизнью и смертью. Как трупная птица черного цвета с зловещим криком, ворон демоничен, связан с Нижним миром, царством мертвых и со смертью, с кровавой битвой, выступает вестником зла» .

 В мировоззрении башкир «ворон — птица священная, вещая, которая «выполняет посреднические функции между мирами — небом, землей, загробным царством» . Поныне в сознании народа ворон связан со смертью, бедой: «Ауыл өҫтөндә ҡарға ҡорҡолдаhа, ауылдан мәйет сыға»  Если ворон долго каркает над селом – это к смерти, к беде. 

В этнографических и фольклорных источниках подчеркивается сугубо женский состав участников праздника. Сакральный замысел таких ограничений, видимо, связан с созидательной, плодородной силой женщины, которой уподоблялась в этот момент расцветающаяся природа. В народных примечаниях прослеживается своеобразное аргументирование таких ограничений. Считалось, что если «допускать мужчин на праздник, то уйдет краса праздника». Существует своеобразное игровое нарушение запрета, когда во время праздника могли появиться мужчины и парни, в шутку переодетые в женские платья .

Хороводные танцы в обряде проводят идею солнцепоклонничества и символизируют солидаризацию родового коллектива, единение и включение в круговорот жизни.

В старину на празднике «Каргатуй» бытовали обязательные раскачивания на больших качелях — «Атылмак уйнау». К двум деревьям привязывалась веревка, к ней крепили деревянное сиденье. Раскачивая качели, женщины произносили хамаки-речитации . «Чем выше раскачивают качели — тем выше будут расти хлеба; чем выше и веселее будет раскачиваться девушка — тем и проворней, рачительный будет муж невесты», — примечали во время игрищ. Мифологические истоки этого развлечения восходят к идее обыгрывания любовной магии и увеличения жизненных потенций.

В этнографии одежды нашли отражение обращенность к высшим силам: пестрое платье, поверх которого — красный камзол без рукавов. Камзол сплошь расшивался монетами или украшался речными ракушками (у северо-восточных башкир). На голову надевалась высокая шапка, поверх которой завязывались два платка: один распускался по спине, другой завязывался треугольником. Платки расшивались блестящими монетами. Особо яркое одеяние с узорами акцентируют функциональный, обрядовый замысел костюма. Мотивы привлечения сил благополучия (блестящие, яркие украшения), а также идеи умилостивления водной стихии и плодородных сил (монеты и ракушки): все они согласуются с общей направленностью весеннего праздника. Костюм, богато орнаментированный, символизирующий единение верхнего и нижнего миров, сложный по композиции, в символике линий проецирует защитные и плодородные функции . 

Информанты свидетельствуют, что в старину имелись специальные накидки с перьями ворона. Например, у курганских башкир до сих пор сохраняются игровые хороводы детей, ряженых в черные накидки с перьями.

Лингвистический аспект

В обрядах сибирских, тюрко-монгольских народов ворон выступает связующей силой между временно умирающей (зимой) и воскресающей (весной) природой, с культом предков . В этом контексте прилетающий ранней весной (после зимней временной смерти) ворон осознается как вестник и «причина» прихода нового, теплого времени. Однако архаичные корни обряда восходят зороастрийским традициям наземного захоронения.

Обрядовый праздник, проводившийся в древней сакомассагетской среде на Южном Урале, назывался «каргас той» как праздник грифов (иранское «каргас» — «гриф») . Появление стаи ворон над останками освободившихся из-под снега трупов своей периодичностью дают идейную основу обряду. Такое осознание ворона согласуется с архаичным обрядам человеческих жертвоприношений: в великом эпосе «Урал-батыр» сказано, что на флаге Катила-царя был изображен ворон, и царь ежегодно устраивал в честь хищной птицы человеческие жертвоприношения . В дальнейшей эволюции обрядовую жертву заменяет конь, позднее — каша из зерен, пшена, собранных во время подворного хождения. Эти историко-этнографические реалии, пережив глубокую трансформацию, обусловили функциональную и структурную специфику обрядового праздника «Каргатуй».

ФИО: Аккужина Филюза Даньяровна
Должность: Аспирант ИИЯЛ УФИЦ РАН
Исследователь

ФИО: Султангареева Розалия Асфандияровна
Заслуженный работник культуры БАССР (1989), Кавалер ордена Салавата Юлаева
Исследователь

ФИО: Тулыбаева Нафиса Булатовна
Заслуженный работник культуры РБ, директор АНО «Центр сэсэнов РБ», зам.директора ГБУК РЦНТ РБ
Исследователь