Народные праздники донских казаков

Казачьи праздники

  Казаки – народ дружный и веселый. И праздники у них всегда готовились и проводились с размахом. Веками в казачьих поселениях и станицах сохранились традиции празднования различных торжеств с соблюдением особых обрядов. И по сей день каждое событие в семьях донцов, кубанцев, уральцев и прочих войсках отмечается с соблюдением предписаний предков.

  В основном, все казачьи праздники совпадали с великими христианскими событиями. Казаки – народ верующий, поэтому и дни поклонения святыням были и остаются для них днями особенными. Зачастую, празднование начиналось с молебна в церквях. После него в станичной избе организовывался большой праздничный обед с песнями и плясками. На стол ставили угощения, принесенные каждой семьей. Но у празднования каждого события были и свои особенности.

Казачий праздник Рождества

  Празднование начиналось с вечера. По православной традиции, в казачьих семьях в сочельник садились за стол только после появления на небе первой звезды. Это символизировало событие, указанное в Библии, повествующей о том, что, когда родился Христос, на небе загорелась новая звезда. В этот вечер казаки собирались семьями и начинали трапезу с постной каши с изюмом – кутьи. Утром совершался молебен, после которого все казаки во главе с атаманом ходили по станице и славили Рождение Христа. После Рождества начинались Святки.

Святочные казачьи празднования

  Святки на Руси традиционно длятся с сочельника до Крещения. В эти дни в казачьих станицах было весело. Дети и молодежь катались с горок, облитых льдом, на санях или в корзинах. Взрослые женщины и молодые девки ходили по дворам и пели песни, славящие Рождество – колядовали. В это мистическое время, которое наши предки называли порубежным, так как считалось, что души предков в эти дни навещают живых, было принято гадать. Гадали молодые на суженого, а умудренные – на жизнь или смерть или на урожай. Заканчивались святки Крещением.

Казачий праздник Крещения

  Перед Крещением также соблюдался пост. После на стол ставили угощения с традиционной кутьей. Потом шли на молебен. Ночью в храмах освящалась вода, а утром считалось, что вода становится святой в реках, озерах, ручьях и прочих водоемах. К проруби, вырубленной часто в форме креста, шли всей станицей красным ходом. В воду окунались трижды с головой. Считалось, что после такого омовения к казаку весь год не будут приставать хвори, и будет стороной обходить неудача в бою.

Казачий праздник Масленицы

  У казаков масленичная неделя, предшествовавшая Великому Посту, была посвящена дружбе, соревнованиям и веселым забавам. В это время с соседних станиц съезжались семьи, чтобы «на людей посмотреть и себя показать». Все делились на группы, выбирали временного «ватажного» атамана и ходили по селению. Строились снежные городки, устраивались шермиции – дружеские кулачные бои, организовывались показательные выступления на конях. Все это заканчивалось в воскресенье общим пиром, после которого каждый традиционно просил у всех прощенья, семьи молились и разъезжались по домам до Пасхи.

Казачий праздник Пасхи

  Великий для каждого казака праздник Пасхи начинался с чистого четверга, когда хозяйки дочиста выметали и отмывали дом, украшали его лентами и расшитыми рушниками. В этот же день всей семьей ходили в баню, пекли куличи, делали пасхи и красили куриное яйцо. Воскресенье начиналось со службы, на которую ходили семьями. После нее отправлялись домой за накрытый стол. Днем посещали друзей и родных, и при встрече обменивались ритуальными фразами «Христос воскресе – Воистину воскресе» и трижды целовались. Во многих станицах в этот праздник устраивались игры, соревнования и кулачные бои.

Казачий праздник Троицы

  Этот праздник символизировал приход лета, роста и жизни. Он был ориентирован на поминание усопших. Казаки семьями ходили после молебна на кладбище и молились об умерших. Для станиц в разных регионах были характерны свои традиции: кто-то украшал деревце, где-то плелись венки. Но главный посыл был один у всех – природа просыпалась, оживала, и вместе с ней просыпались и люди.

Казачий праздник Покрова Богородицы

  Этот день совместил в себе две традиции, присущие казачьему братству – православную и воинскую. В православной традиции этот праздник посвящен великому событию – явлению Пресвятой Богородицы Андрею Юродивому в храме, в котором хранилась риза Божьей Матери. В воинской традиции казаков этот день был посвящен не менее важному событию – победе казачьего войска над турками под Азовом в XVII веке. В Покров традиционно поминаются воины, погибшие при Азовском осадном сидении. По ним служится молебен, и в честь них устраиваются традиционные кулачные бои.

День нагайки — 23 ноября!

Нагайка для казака никогда не была просто плетью, как средством управления лошадью. Скорее наоборот, потому что конь был боевым товарищем, и казак старался без нужды его не травмировать, управляя им в основном поводьями и нагайкой, но не шпорами. Сакральный смысл нагайки в ином: это — символ самого казачьего статуса. Именно возможность обладания нагайкой, а не шашкой, пикой или другим оружием, отличало полноправного казака в донских и кубанских станицах. Ее могли носить только взрослые казаки, и только мужчины. В некоторых станицах критерии были еще жестче: правом на нагайку обладали лишь женатые казаки.

Казачьи праздники по войскам

Помимо православных праздников, в казачей культуре много воинских праздников. Они довольно разрознены, и приурочены к славным победам каждого из казачьих войск в многочисленных сражениях.

Амурское казачество отмечает:

• 30 марта – праздник всех частей войска;
• 30 октября – праздник всех частей и войсковой круг войска.

Астраханское казачество 1 сентября отмечает праздник всех частей.

Донское казачество отмечает:

• 14 января – круг Донского казачества;
• 19 мая – совместный круг Кубанского и Донского войск;
• 13 августа – праздник первого полка;
• 29 августа – праздник четвертой сотни;
• 30 октября – праздник всех частей и войсковой круг;
• 3 декабря – праздник одиннадцатого полка;
• 19 декабря – праздник первой батареи.

Забайкальское казачество отмечает:

• 30 марта – праздник всех частей войска;
• 4 июля – круг Забайкальского войска.

Кубанское казачество отмечает:

• 16 апреля – войсковой круг Кубанского войска;
• 19 апреля – праздник Лейб-Гвардии Кубанской сотни;
• 19 мая – совместный круг Кубанского и Донского войск;
• 12 сентября, 30 октября – праздник всех частей войска и войсковой круг;
• 19 декабря – праздник Лейб-Гвардии Кубанской сотни и Кубанского казачьего дивизиона.

Оренбургское казачество отмечает:

• 6 мая – праздник всех частей войска;
• 22 мая – праздник четвертого полка;
• 12 сентября – праздник пятого полка.

Семиреченское казачество отмечает:

• 6 мая – праздник первого конного полка и войсковой круг;
• 26 июля – праздник второго конного полка.

Сибирское казачество отмечает:

• 16 февраля – праздник первого конного полка;
• 25 февраля – праздник третьего конного полка;
• 19 декабря – праздник всех частей.

Терское казачество 7 сентября отмечает праздник всех частей и войсковой круг.

Уральское казачество отмечает:

• 14 августа – праздник первого полка;
• 21 ноября – праздник всех частей и войсковой круг.

Уссурийское казачество 30 марта отмечает праздник всех частей войска.

Общеказачий воинский праздник

Его проводят в большинстве станиц. Главная цель организации такого торжества – демонстрация умений молодых и опытных казаков. Начиналось все с общевойскового построения. Атаман с символами власти – булавой и насекой – возглавлял шествие, направляющееся на традиционную литургию в храм. После неё из храма выносились иконы и знамена. Далее начинались игрища. Проводились состязания, показательные выступления с оружием, скачки на конях, джигитовка. Завершал праздник общий пир и массовые гулянья с песнями и плясками.

Отмечает его:

• 30 марта – Амурское, Забайкальское и Уссурийское казачьи войска;
• 6 мая – Оренбургское и Семиреченское казачьи войска;
• 1 сентября – Астраханское казачье войско;
• 7 сентября – Терское казачье войско;
• 12 сентября – Кубанское казачье войско;
• 30 октября – Донское казачье войско;
• 21 ноября – Уральское казачье войско;
• 19 декабря – Сибирское казачье войско.

Казачий праздник Новый год

  Главным действующим лицом в праздновании наступления нового года у казаков был стол. Чем богаче угощение – тем обильнее будет урожай, и тем сытнее будет в семье. Это время также считалось порубежным. В новогоднюю ночь гадали, а утром казаки ходили по домам с посеванием – рассеиванием зерен пшеницы, гороха или кукурузы по полу избы и на головы хозяевам. Также утром нового года смотрели, кто первым придет к семье в гости: если мужчина – к удаче, а если женщина – к убытку.

  Каждый казак, будь то уралец ли донец, жив своими корнями и традициями. Испокон века празднования в станицах проходили сообща, всей гурьбой. Это не только позволяло каждому почувствовать себя членом большой и дружной семьи, но и очень сплачивало народ, чтобы в случае опасности также дружно встать на оборону родной земли.

М.А. Рыблова

Опубликовано: Стрежень. Научный ежегодник.
Вып. 8. Волгоград: Издатель, 2010. С. 260-269.

Одним из ярких проявлений традиционной культуры донского казачества являются календарные праздники и обряды. Принесенные на Дон переселенцами, с одной стороны, они сохранили общерусскую основу, а с другой стороны, приобрели многие специфические черты, связанные с особенностями природной среды и хозяйственного уклада казаков, с их статусом военно-служилого сословия.

Исследователи традиционной культуры донских казаков нередко высказывали мысль о том, что их обрядность была гораздо менее разработанной по сравнению с общерусской традицией[1]. Это мнение, однако, не представляется справедливым. Даже в ранний период истории казачьи сообщества оперировали сложной, детально разработанной, многоуровневой ритуальностью, но отношение она имела в большей степени к воинской традиции и показаться чрезвычайно бедной и неразработанной могла лишь в тех сферах, которые были вынесены за рамки этой традиции и относились к сфере женской, прокреативной («венчание» путем обвода вокруг березы, «элементарный» развод на кругу, повторный брак путем покрытия головы женщины полой кафтана и пр.)[2]. Специфика календарной обрядности донского казачества более позднего времени (XVIII–нач. XX в.) была во многом обусловлена особенностями складывания и функционирования этой своеобразной этносоциальной группы, основные функции которой на первых порах были мало связаны с сельскохозяйственной деятельностью. Именно эта особенность казачества наложила отпечаток на весь цикл и календарных обрядов, и обрядов жизненного цикла.

То обстоятельство, что первоначальное сложение вольных казачьих сообществ в Диком Поле начиналось с мужских военизированных групп и побудило нас рассматривать зимне-весеннюю календарную донскую обрядность XIX – нач. XX в. в половозрастном аспекте. Такой подход, вообще весьма эффективный для исследования традиционных сообществ[3], для казачьей субкультуры представляется особенно актуальным. Перед нами поставлены задачи выявления мужских и женских статусов и ролей, определения механизма межпоколенческих связей, форм поддержания определенной системы социальных и возрастных статусов, способов утверждения социальной значимости отдельных жизненных состояний – как они представлены в зимне-весенней календарной обрядности донских казаков.

В этой статье мы представим реконструкции наиболее значимых праздников зимы и весны, отмечаемых в донской казачьей общине в XIX–начале XX в. Эти реконструкции осуществлены преимущественно на основе данных донских периодических изданий, а также материалов, собранных нами в этнографических экспедициях в 1983-2009 гг.

Время от Рождественского сочельника (24 декабря по ст. ст.) до Крещения (6 января) повсеместно называлось Святками. Зимние святки были приурочены к зимнему солнцестоянию, связанным в свою очередь с переходным состоянием природы и рождение нового года, началом нового жизненного цикла. Сложная обрядность зимних святок была призвана, с одной стороны, символизировать постепенное умирание старого мира (пост, тушение огней, приход предков), переход мира в состояние хаоса (ритуальные молодежные бесчинства), с другой стороны – должна была обозначить рождение нового мира и передел общеобщинной доли (зажигание нового огня, колядования, трапезы и пр.).

Как и в общерусской традиции, время святок на Дону, как переходное, рубежное, считалось временем разгула «нечистой силы», стирания границ и нарушения миропорядка. Корреспондент «Донских областных ведомостей» писал в 1876 г. о праздновании зимних святок в станице Луганской: «Ни с одним праздником народное воображение не связывает столько чудесного, как с праздником Рождества Христова. В это время под влиянием суеверий, переходящих из поколения в поколение, воображение особенно разыгрывается и населяет каждый уголок фантастическими существами; самые обыкновенные предметы, домашние животные превращаются в ведьм, домовых и пр. и поэтому именно во время святок особенно часто встречаются свиньи, которые, несмотря на свое полнейшее сходство с обыкновенными свиньями, наводят панический страх… в это время подкатываются клубки под ноги, движутся снопы сена, летают огненные змеи и т.п.»[4]. Но, в конечном счете, важнейшие ритуалы Святок были направлены на очередное упорядочение и гармонизацию отношений в мире людей и природы.

Главным праздником святочного цикла считалось Рождество. Начинались празднования с Рождественского сочельника (вечер накануне Рождества). В этот день хозяйки варили кутью — кашу из толченых зерен пшеницы, смешанных с сытой (медом с водой). Кутья считалась поминальным блюдом, и ее ритуальное поедание символизировало перераспределение благ и жизненной доли между живущими и предками. Во многих станицах Дона этот день имел название «Кутья». В Сочельник нельзя было есть до вечерней зари; лишь когда на небе появлялись звезды, на стол ставили кутью, узвар (компот из сухофруктов), зажигали перед иконами свечи. Узвар и кутья стояли до обеда в святом углу («на покутях») на сене, что должно было, «символизировать рождение Христа в яслях»[5]. Вся семья на коленях молилась, прося Бога, чтобы он послал им хороший урожай, приплод скота. Затем семья садилась за стол ужинать. По обычаю, оставшуюся от ужина кутью вновь ставили под иконы на сено. Она стояла там до Крещенского сочельника. Сено затем отдавали коровам, «чтобы их не могла доить ведьма».

Поздно вечером в Сочельник дети и подростки носили кутью по родственникам и крестным. Это символическое перераспределение благ и доли называлось «носить вечерю». Хозяева благодарили детей, одаривали гостинцами и просили: «Поминайте наших родных». Часть семейной рождественской кутьи предназначалась для бабок-повитух.

Поздно ночью начинались обходы дворов. Парни и мужчины утром ходили по хатам и христославили – поздравляли односельчан с праздником. В некоторых поселениях в XIX в. в ночь под Рождество зажигали новый огонь, который добывали трением; в некоторых местах на подворье сжигали соломенный сноп. Важнейшая часть Рождественского праздника – Великое повечерие, которое соединялось с рождественской утреней, составляя всенощное бдение в церкви.

К вечеру Рождества начинались колядования и славления, в которых принимали участие парни, девушки, дети, молодые мужчины и женщины. Представители разных половозрастных групп собирались отдельно. Они исполняли песнопения, посвященные Рождеству Христову, или колядки – песни языческого происхождения. Начинали обычно с церковного песнопения «Христос рождается, славите» (отсюда и название – «славление»). Парад колядовщиков символизировал соединение живых и их предков, людей и животных. Во время подворных обходов колядовщики исполняли специальные песни с пожеланиями хозяевам добра и счастья, те, в свою очередь, должны были их одаривать и «провожать».

О том, что рождественские увеселения организовывались по половозрастному принципу, свидетельствуют многие источники второй половины XIX в. В станице Луганской, согласно описанию второй половины XIX в., «каждый возраст веселился по-своему»: «… старики собираются группами на завалинках и ведут степенные речи о военных похождениях, о кавказской войне, польских мятежах, о Платове, Бакланове, о своих личных отличиях против неприятеля»[6]. Отдельно собирались замужние женщины. Сюжеты их бесед характеризуются следующим образом: «… одна рассказывает, как она видела ведьму под своей коровой, другая – как ее душил домовой, третья – как нечистая сила в виде огненного змея прилетела к соседке и пр.»[7].

Подворные обходы, совершаемые молодежью, обычно сопровождались так называемыми «святочными ряжениями». Персонажи ряжений – типичные для среднерусской традиции: медведь, коза, кобыла. Колядовщики выворачивали шубы, надевали маски козы, старика, изображали кобылу и медведя: «Как только стемнеет, раздаются под окнами колядки, появляются ряженые: цыган с кобылой или медведем, коза. Кобыла устраивается так: два человека кладут себе палку на плечи, как водоносы и покрываются с головами белым парусом – так получается туловище кобылы. Голова же и шея изображаются лошадиным черепом, воткнутым на палку, которую держит передний над собой. Медведя изображает человек в двух вывернутых шубах; рукава одной надеваются на ноги, другой – на руки, а полами обворачивается тело. Козу представляет человек на четвереньках, покрытый вывороченной овчиной шубой, в один рукав которой всовывается палка и на конце ее привязываются две деревянные ложки: это шея, голова и рога козы»[8]. Традиция святочного вождения кобылы известна и по другим источникам[9].

Тексты рождественских колядок, исполняемых под окнами девушками, также имели гендерную направленность и специфику: «Стихи бывают разными, смотря по тому, кто находится в том доме, под окнами которого колядуют». Под окнами домов, в которых жили молодые парни пели, например:

«Ой. Рано, рано куры запели,–А еще раньше (имя парня) у(в)стал.
Святой вечер!
Лучком забряцал,
Стрелою засветил,
Братьев побудил.
Вы, братцы, вставайте,
Коней седлайте,
И поедем во чисто поле
На гулянье… [10].

Под окнами домов, в которых жили девушки, пели величанье:

«Ой, красна, рясна калиночка в луге,
А еще краснейша (имя хозяина) дочка.
Святой вечер!
Она в сенцы вошла,
Как красна заря взошла…»

В заключение звучали пожелания:

«Бувай здорова,
Молодая (имя девушки),
И с Новым годом,
И со всем родом,
Со Иисусом Христом,
Святым Рождеством»[11].

Рождественские обходы дворов совершались также группами стариков и старшин. Положение стариков в казачьей общине имело свою специфику – их статус был несравнимо выше, чем в крестьянских общинах, на них возлагались многие значимые общественные функции. Обход старики начинали с дома атамана, после чего и сам атаман нередко присоединялся к ним. Собранные в результате обходов и «славлений» деньги старики отдавали в церковь («на собор») или покупали мед для своих «бесед»[12].

Наконец, рождественские обходы совершались группами детей, которые избирали специального голову или правило, который лучше всех знал тексты, ноты и руководил пением. При разделе «даров» голова получал большую, чем остальные, долю. Остальные деньги делились поровну и использовались для покупки лакомств, перьев, чернил и пр.[13].

Главной частью празднования Нового года также были подворные обходы домов. Особую активность в это время проявляла молодежь. Нередко молодежные обходы с «кликаньем Авсеньки» сопровождались ритуальными молодежными бесчинствами. В начале XX в. эта традиция была перенесена на празднование так называемого «Старого Нового года»: «С 13 на 14 января под Старый Новый год собираимся. Нас карагот девок. А сзади ребяты веревки пертягивают на улице. Мы тащили, кто талкушку, сало, кишки начиняли. Мы чудили, а они аббирают Новый год атмичали Яфсенькой:

То ни белая береза расстилаитца,
То Яфсень, да то Яфсень.
А как Ваня на кане на кане да взвиваитца,
То Яфсень, да то Яфсень.
А как матушка по нем да убиваитца,
То Яфсень, да то Яфсень…

Дальши пожелания фсякие идут. Стучишь в акно. Примета такая: кто скора дарит, таму сына радить. Кто медлинна дарит – таму дочь радить. И ани быстреи дары выносють… Кто чо дарил… Ваабще Афсеньку под окнами кликали. А нас 2-3 вайдут в комнату и бирут, чо видят в комнати. Ани там лазиют, а мы тольки вытаскиваим, и туда, туда, как варавали вроди. Фсе ниче… Все проходили. Для смеху курицу вазьмешь и нисешь хазявам. Ну, а Ани: «Забирайти» – если их многа. А тада сабирались в адном дваре и гуляли ночь»[14].

Группы обходчиков исполняли под Новый год также щедровки, сопровождавшиеся посеванием жилища зернами:

«Ой, пан, ты, пан,
Бог тебя зовет,
Два ляна
Третий пшеницы на поляницы,
Четвертый гречки на варенички,
А пятый овса – и щедровка вся»[15].

А. Крылов, описывая празднования Святок в станице Константиновской, свидетельствовал: «Толпы молодых людей, испросивши позволения кликать у хозяина дома, поют под окнами:

«Я хожу, хожу по уличкам,
Я ищу, ищу государев двор.
Государев довр середи Москвы,
Середи Москвы ворота пестры,
Ворота пестры – столбы точеные,
Столбы точеные, позолоченные,
Как на этих столбах,
Два голуба сидят», и т. д.
В заключение поют:
«Кто много дарит,
Тот сына родит,
А кто мало дарит,
Тот дочь родит.
Вшивую, паршивую, коростливую».

Хозяева дают певцам денег, хлеба, и поят водкою.

Утром под Новый год в станицах мальчики толпою ходят в каждый дом и поют:

«Ходил Илья на Василья,
Заросился, замочился,
Где в поле волочился?
В поле, в поле плужок ходит,
За тем плужком
Сам Бог ходит,
Мати Мария
Обедать носила,
Бога просила:
Зароди, Боже,
Жито-пшеницу
И всякую пашницу».

При последних словах они полными горстями по всем сторонам дома, раскидывая, приговаривают: «Горох, поторох, дай, бабушка, пирог, а ты, дедушка, курочку и пшенички два мешка». Потом все разом садятся на порог и квокчут «квок, квок», чтобы у хозяина куры водились, или, попадав в кучу, хрюкают, чтобы свиньи водились. Затем поздравляют хозяев с новым счастьем. За это хозяева платят посевальщикам, как зовут певцов, деньгами или съестными припасами»[16].

М. Ветров описывал традицию новогодних обходов домов в станице Раздорской в конце XIX в. группами отарщиков – казаков, выполнявших станичную повинность по обслуживанию конных табунов: «Входит в комнату толпа отарщиков, какой впереди – с торбой овса, висящего на веревке через плечо; этот коновод, переступая через порог, даже не перекрестясь по обычаю, берет из торбы горсть овса, бросает его в передний угол к образам, потом по сторонам по всей комнате, с каждым взмахом руки приговаривает один из следующих стишков:

«На коня,
На кобылу,
На сивую гриву,
На волнистый хвост,
На стопу блинов,
На бутылку водки,
На меру пшеницу,
На букатку мяса,
На рубль денег…»[17].

Хозяева сажали обходчиков за стол, подносили рюмку водки, кормили и одаривали – в зависимости от количества содержащихся в отаре от их семьи лошадей.

Наконец, известны на Дону святочные обходы домов группами женщин: «На Рождество женщины ходили славить Христа атамана (к атаману – М.Р.), потом – старшин, на собранные деньги устраивали пир в станичной избе»[18].

В структуре поздней (общерусского типа) казачьей общины большую роль играли казаки — малолетки, представлявшие собой молодежь брачного возраста. Они выступали организаторами молодежных игрищ и забав и в рамках зимней святочной обрядности. В то же время в период зимних святок община уделяла большое внимание подготовке малолеток к предстоящей военной службе. Применительно к концу XIX в. есть описание   мужского собрания в раскольничьем казачьем хуторе в Рождественскую ночь, во время которого происходило своего рода приобщение малолетков к казачьим традициям. Автор газетной публикации писал: «В хуторе -ном … в одном старинном казачьем раскольничьем роду до сих пор совершается, в десять лет единожды, обряд повторения «были стародавней», передаваемой из рода в род. Год, в который происходит повторение, есть четвертый в каждом десятке, а время обряда, день начала повторений — чело Рождества; время же окончания их полночь под Крещенье»[19].

Как видно, время проведения собраний вполне отвечает признакам «сакрального времени» (зима, полночь, канун новогодья, Святки, четвертый год десятка), в которое в архаических культурах и осуществлялась передача сакральных знаний. В течение всех Святок (т.е. в течение 12 дней) каждый вечер до полуночи старший в роду – Липат Акиндович Рындин рассказывал «про казацкую древность». Слушателями у него были все жители хутора, но, так как его курень вмещал только 40 человек, то слушатели «чередовались поденно». Бессменно присутствовали на таких вечерах лишь «малолетки и подростки». Автор газетной заметки особо отмечал, что в «числе слушателей строго запрещалось быть иногородним, пока они не зачислены в казачье сословие». Первый день собраний отмечался зажжением нового огня – самопала. Его добывали трением с помощью специального приспособления, после чего переносили в жирники. Три девицы, избранные из лучших казачьих семейств (16, 15 и 14 лет), должны были хранить этот огонь в течение всех святок «день и ночь». После этого Акиндович начинал свое повествование, которое характеризуется как «полусерьезное, полусмешное, со сказочным пошибом»: «вступительный предел — поле Куликово и побоище на нем 8 сентября 1380 г. И поведу я вас, сказал он слушателям, на поле Донское — ширь неоглядную,… а отсюда мы слетаем на поле Казанское и взглянем на праотцев наших, под рукою царя Белаго, бравших Казань 2 октября 1552 г.; припомню я 1570-й год, когда царь Иван Грозный пожаловал нашим пращурам, при царской грамоте, славный Тихий Дон Иванович; покажу я вам, как на поле Сибирское двинулся прадед наш Ермак 1 сентября 1581 г.; поведу затем речи по преданьям, к нам дошедшим — как жило на Дону, на страже у Святой Руси отважное казачество, как Азов отняли казаки и как отсиделись в нем, закопавшись в мать-сырую землю — от дву-сотен тысяч сброду иноверного, в 1637 году. Опишу вам войсковой казацкий круг; покажу и жизнь домашнюю, семейную в куренях казацких в древних городках… Словом — расскажу про все… про нашу быль казацкую»[20].

На этом заметка заканчивается, а обещанного редакцией «Казачьего вестника» продолжения, к сожалению, не последовало. В принципе, приведенные в публикации сведения перекликаются с данными В.Д. Сухорукова и других исследователей казачьей культуры о том, что над малолетками наставничали старые казаки, приобщая их сначала к слушанью, а затем и исполнению «старин» (былин)[21]. Первоначально собрания-беседы проходили обычно в здании станичного правления, имевшего для этой цели широкие крыльца с навесами, также называемые «беседами».

Важнейшей частью святочной обрядности на Дону (как и в общерусской традиции) были гадания. Их роль возрастала именно в переходные моменты года, когда появлялись и расширялись возможности контактов с иномирьем. Способы гаданий были многочисленными, они описаны в массе источников, широко представлены в наших полевых материалах[22]. Выделялись девичьи гадания о замужестве и общесемейные об урожае: «Рождественские святки и канун нового года есть время гаданья, приемы которого различны. Становят под образами палки по числу членов семейств, чья палка упадет, тот член умрет в следующем году. Берут под мышку хлеб и идут подслушивать у чужого окна, если говорят хорошее – урожай будет, а дурное – будет недород. Берут 12 чашек с солью и каждой дают название одного из месяцев, мокрая соль в чашке знаменует дождливый месяц, а сухая – чухой. Девушки гадают, далеко ли живет их суженный по шуму людей и по лаю собак. Ночью выходят на двор, выбирают в тыну ощупью кол и перевязывают его лентой: если кол в коре – муж богатый будет, а без коры – бедный. Ночью ловят овец в закутах, поймает барана – выйдет в том году замуж, а поймает овцу – останется в девушках»[23]; «Под Новый год девушки гадают на жениха перед зеркалом (без креста и с открытой грудью). В полночь гадальщица увидит вв зеркале или гроб или суженого. Или девушки ловят овец в хлеву (пойманный в темноте на ощупь баран предвещал скорое замужество – М.Р.).» [Крылов 1876].

Заканчивались святки праздником Крещения Господнева (6/12 января). По древним народным представлениям, мир, состарившийся и разрушившийся в период зимних святок, после их окончания обретал новые качественные характеристики: четкость и упорядоченность границ, устойчивость и гармоничность. Время «страшных вечеров» с разгулом «нечисти» заканчивалось, и наступала пора очищения от былой греховности. Поэтому и основные обряды Крещения имели очистительный характер.

Накануне Крещения убирали и мыли избы и хаты. Каждый домохозяин ставил мелом кресты, окуривал дымом ладана и окроплял святой водой все места в доме и на подворье, которые считались в народе «пограничными» – отделяющими «свое» пространство от «чужого»: калитки, ворота, косяки дверей и окон. Ставили угольные кресты и на стенах беленых хат, они были призваны не только очистить жилище, но и защитить его от возможного воздействия «нечистой силы». В дни, предшествующие Крещению, соблюдали запреты на определенные виды работ: «В эти дни работать можно только днем, вечером работать нельзя. Но и днем можно не всякое дело: нельзя сверлить, чтобы овцы не кружились, прясть нельзя, сор выносить… (сор выносят на Новый год, зажигают его и обкуривают сады)»[24].

День накануне Крещения назывался крещенским сочельником, в народе его обычно называли голодной кутьей. Вечером этого дня устраивали трапезу, обязательным блюдом которой была кутья. Вечером же готовились к водосвятию – сосуды с водой оставляли у колодцев, родников и источников. Считалось, что в крещенскую ночь Святой дух нисходит на землю, и вода освящается. Впрочем, в больших поселениях, где была церковь, сооружали на реке прорубь – иордань, в которой водосвятие производил священник. Иордань вырубали в виде креста, в некоторых селах были умельцы, которые делали из ледяных блоков или снега царские врата, престол, скульптуры или портреты Иисуса Христа, Богородицы и Ионна Крестителя. Раскрашивали их растительными и минеральными красками (обычно свекольным соком, желтой глиной, «синькой»), врата и престол обклеивали цветной бумагой. Иногда мужчины всю ночь охраняли «иордань», чтобы не допустить козней «нечистой силы».

Утром поселяне отправлялись на церковную службу, после чего совершался ход к «иордани» с иконами и хоругвями (казаки выходили еще и с развернутыми знаменами). Под пение хора священник освящал воду, в это время мужчины стреляли вверх из ружей, а мальчики выпускали голубей. Вслед за этим начинался ритуал омовений: в «иордань» погружали на простынях больных, купались раскаявшиеся грешники (в том числе и те, кто «рядился» на святки, т.е. участвовал в представлениях ряженых), омовения совершали по обету и пр. Прихожане набирали из «иордани» воду, считавшейся «святой» и потому целебной. После «хождения на иордань» «разговлялись» – устраивали семейные трапезы. Молодежь каталась на санках и лошадях. Особое внимание в молодежных катаниях уделялось «засватанным» парам. После Крещения начинался мясоед – время свадеб.

Масленица

В XIX – нач. XX в. Масленицу праздновали в течение недели перед Великим постом. По православной Пасхалии она приходилась на вторую половину февраля – начало марта. Неизвестный автор рукописи, относящейся к 1824 г., писал, что в Старочеркасске Масленица начиналась с заговенья, которое устраивали накануне за полночь. Остатки трапезы отдавали на следующий день приходящим специально для этого татарам и калмыкам[25]. Наши информанты отмечали, что блины пекли всю неделю; «самые гулянья» начинались с четверга или со среды («первые дни до среды – обыкновенные»); в четверг молодые семейные пары ходили в гости к родственникам; в субботу посещали кладбище или просто раздавали «милостыньки», воскресенье называли «прощеным» или «Масленицу провожать», в этот день в некоторых местах, кроме блинов, выпекали также калачи, в других местах калачи выпекали с четверга, их остатки хранили до конца Поста и ими разговлялись.

Очень подробное описание ритуалов масленичной недели с четким разделением их по половозрастному признаку представлено С.П. Рябухиным, который в течение нескольких лет изучал обрядность казаков в рамках одной станицы (Березовской, Даниловского р-на Волгоградской обл.)[26]. По рассказам его информантов, понедельник был «днем встреч». Трудно сказать, что подразумевалось под этим термином: встреча Масленицы (если учесть, что в воскресенье ее провожали) или хождения семейных казаков по родственникам и друзьям: «Утром казаки шли в церковь «на заутреню», а после отправлялись к родственникам, друзьям, поздравляли их с приходом масленицы, угощались. Сами гости приносили с собой угощение и хозяева ставили на стол все, что было. Молодежь в это время ходила по улицам с песнями и прибаутками»[27]. Как видно из описания, первый день Масленицы в стц. Березовской был связан с двумя важнейшими сакральными локусами: церковью и домом, понимаемом широко — как дом большой семьи родственников, единение которых осуществлялось за счет обходов и взаимных угощений. Внешнее пространство (улица) в этот день «обыгрывалось» молодежью.

По нашим сведениям, в большинстве станиц Среднего Дона и его притоков широкие масленичные гулянья начинались не ранее среды. Молодежные гулянья на улице становились все более «широкими»: «…катания на санных тройках, девки от каждой улицы набьются в одни сани, человек десять, сажают гармониста и давай с песнями куролесить по всей станице. Парни скачки устраивали за санями – девок ловить, кулачки устраивали улица на улицу»[28]. В это же время «пожилые казаки сбирались по куреням, нагатавливали закусок и питья разного, и пошли разговоры-воспоминания: кто, где служил, в каких баталиях участвовал, случаи разные рассказывали, привирали, конечно. Апосля затягивали старинные казачьи песни. Кто еще на ногах крепко стоял, пускались в пляс»[29].

Мы еще вернемся к более детальному описанию перечисленных элементов масленичной обрядности, сейчас же отметим, что «улица» и «дом» по-прежнему «принадлежали» разным половозрастным группам. Причем пространство дома «передавалось» семейными казаками группе стариков – хранителей воинских казачьих традиций. Далее в ритуалах налаживалась символическая связь живых с предками, павшими в боях: во многих станицах в четверг устраивались торжественные шествия и поминальные тризны на местах старых поселений (старых казачьих городках), на курганах. Здесь ведущая роль отводилась тем же старикам и служилым казакам.

Такой обычай до начала XX в. соблюдался, например, в стц. Луганской. В четверг масленой недели здесь собирались все жители станицы (мужчины, женщины и дети) и отправлялись верхом и на телегах на место прежнего расположения станицы – в Старый городок. На месте старого поселения был установлен большой деревянный крест, у которого служили панихиду всем предкам, жившим когда-то в старом городке. Затем следовала общая поминальная трапеза. На обратном пути, на кургане «Моськина могила» устраивались состязания между молодыми казаками в скачке на лошадях[30].

И обед, и конно-спортивные состязания в архаических традициях были обязательной составной частью тризн. В.Н. Топоров отмечал, что конно-спортивные состязания связаны с мотивом «опустошения», траты сил, которые наряду с общественным пиром были необходимой составляющей нового передела общей доли[31]. По сути, в масленичных поминаниях предков происходило символическое перераспределение доли между умершими (предками) и живыми (потомками). Вообще роль всевозможных спортивных состязаний (конных скачек, джигитовок, стрельб, кулачек) чрезвычайно значима именно в весеннее время в календарном цикле праздников донских казаков. Ведущая роль в организации и проведении этих состязаний отводилась мужским группам.

В стц. Раздоринской (по описаниям 1877 г.) масленичной панихиде на старом поселении предшествовала обедня в церкви. По ее окончании, в 11 часов, раздавался звон большого колокола, который служил сигналом для всех желающих принять участие в торжественном ходе. Казаки с распущенными знаменами и хоругвями ехали впереди колонной по трое. За ними на почтарских тройках следовали церковнослужители и казачья старшина, а далее длинным рядом саней тянулись станичники. Завершали процессию мальчики-подростки, скакавшие верхом на лошадях. На старом городище служили панихиду, после чего устраивались поминки с вином и хлебом. Возвращаясь в станицу, процессия заезжала на действующее кладбище, где вся церемония повторялась. После этого женщины, малолетки и иногородние отправлялись по домам, а «станичники-патриоты» шли в станичное правление, «где по обыкновению на станичный счет было приготовлено за упокой прародителей вино и закуска»[32]. Весьма показательно, что в заключительной части ритуала (поминки в станичном правлении) принимали участие только «казаки-патриоты», т. е. служилые казаки и старики. Не служившие (малолетки), женщины и иногородние – не допускались. Этим лишний раз подчеркивалась связь поминального ритуала именно с мужской воинской традицией.

По свидетельству В.Д. Сухорукова, в старину любимыми местами стариковских собраний были станичная изба (где им отводились самые почетные места) или дом атамана и голубцы на кладбищах, где они устраивали заупокойные тризны-беседы: «… и старики не все помещались в беседах подле рундуков; некоторые собирались на голубцах (могильные памятники) на кладбище, где, усевшись кружками, каждый поочередно приносил ендову крепкого меда, и, разнося кружки за упокой усопших и в их честь живущих, начинали любимые песни, повторяемые всею беседой»[33]. Очевидно, не случайно за стариками закреплялись одновременно сакральный центр – станичная изба и маргинальная зона – кладбище; статус своеобразных «посредников» позволял им соединять обе эти точки, обеспечивая связь живых с предками, подпитывая живых славою и силою (долею) погибших[34].

В то же время в масленичный четверг осуществлялось межпоколенное общение в рамках поселения (в домашней, семейной зоне). Здесь, в первую очередь, выделяются взаимоотношения между старшим и младшим поколениями: «Приезжали в гости дети к родителям. Делали праздник. Мяса наворют, напекут блинов, каши молочной, рисовой или пшенной, делали свою лапшу»[35].

В стц. Березовской этот день назывался «тещины вечерки». Молодые супруги ходили по гостям: посещали тещу, свекровь и крестных. Взаимно посещали друг друга кумовья и сваты. Молодые супруги приносили с собой сыр, масло и блины. Хозяева также угощали их традиционными масленичными кушаньями. В некоторых местах молодоженов «обкатывали» – устраивали за их счет гулянья с выпивкой. Возможно, этот обычай – отголосок давней традиции катать молодых с гор и заставлять целоваться (от чего они, впрочем, могли откупаться), напрямую связан с утверждением темы брака, чрезвычайно важной в период весеннего пробуждения природы. Катания молодоженов и молодых девушек брачного возраста с гор и на лошадях способствовали утверждению социальной значимости брака, а также символизировали передачу их плодоносной энергии земле.

В четверг продолжались уличные молодежные гулянья и игры. Катания на лошадях были обязательной частью масленичных гуляний на Дону. В них участвовали все группы населения, но особое внимание уделялось катаниям молодых девушек[36]. В оформлении праздничных поездов широко использовалась свадебная символика: дуги оплетались красными кушаками и лентами, к ним крепились колокольчики[37]. Молодежь повсеместно каталась на Масленицу и с гор – на обшивнях, «на досках от кадушки и на говёниках». Любимым развлечением на Масленицу у мужских групп были кулачные бои.

По сообщению корреспондента «Донских областных ведомостей» (1876 г.), иногда на Масленицу «молодые казаки, выпивши, ездят по станице в полном вооружении и стреляют в разставленные пучки соломы до тех пор, пока не пожгут их»[38]. Как видно, традиционные для «земледельческой метрополии» обряды зажжения масленичных огней в казачьем варианте оказываются замененными чисто воинскими элементами: символом грядущей весны становится пламя, зажженное выстрелом казачьего ружья. Казачьи мужские группы (в первую очередь – молодежные) и здесь закрепляли за собой важнейший элемент масленичной обрядности. В некоторых поселениях в дни Масленичной недели сжигали чучело, символизировавшее зиму и смерть.   В стц. Иловлинской в начале XX в. вместо чучела лепили снежную бабу и обваливали ее в золе[39] (зола – как символ сожжения).

По свидетельству корреспондента «Донских областных ведомостей», в стц. Манычской в 70-х гг. XIX в. празднование Масленицы напоминало скорее военные маневры. Уже за 3-4 недели до праздника коннозаводчики приводили в станицу с зимников своих лошадей и начинали готовиться к скачкам. Скачки начинались с четверга масленичной недели и производились каждый день до ее окончания. В них принимало участие до полусотни казаков. Одновременно на станичной площади устраивались состязания в стрельбе, целью которых было, не просто попасть в цель, но и подпалить выстрелом деревянный щит. В этих состязаниях обычно принимали участие казаки призывного возраста и молодые семейные. Мальчишки подросткового возраста в это время, по выражению автора заметки, «летали на лошадях по всем улицам станицы»: «…ружейная пальба беспрерывно раздается то в том, то в другом месте улицы, с самого раннего утра и до позднего вечера; на крыльцах домов, торговых лавок и на площадях толпится огромнейшая масса народа»[40].

Во многих станицах на Масленицу собирались так называемые «гулебные компании», которые организовывались по принципу ранних казачьих военизированных сообществ. Главную роль в них, естественно, играли казаки-мужчины. Они собирались группами, выбирали так называемого «гулебного атамана», вручали ему насеку – знак власти и шли к атаманскому правлению, чтобы получить у станичного атамана знамя. Выбирали также «праздничного есаула», которому вручали трость с привязанным к ней пучком сухих васильков. После этого начиналось «хождение со знаменем» – обходы дворов. Когда заходили к кому-нибудь в гости, знамя водружали рядом с домом, оставляя возле него часового, и отправлялись гулять с хозяином. Часто обходы продолжались до поздней ночи, в некоторых местах в них принимали участие и женщины[41].

В стц. Березовской в пятницу и субботу масленичной недели происходила своеобразная «смена дислокаций» (пространственное перемещение основных половозрастных групп): в пятницу на улицу перемещались семейные, дети и старики, в то время как молодежь в субботу переходила в дома («в курени»): «В пятницу казаки надевали мундиры, награды обязательно. Казачки доставали из сундуков самые лучшие наряды. Каждая семья выносила на улицу что-нибудь на общий стол. Обычно в этот день станичный атаман верхом на коне объезжал улицы, как бы делал смотр – хорошо ли гуляют казаки, и на каждой улице ему с общего стола подносилось угощение: чарка водки с блином. Так что после осмотра его уже увозили на санях домой почивать»[42].

В субботу «… уже молодые казаки и казачки сбирались по куреням. И под угощение начинались пляски, песни пели все, какие знали… Часто гуляли до третьих кочетов (около 6 часов утра)»[43].

Конец масленичной недели – Прощеное воскресенье – был днем, когда члены одной семьи просили друг у друга прощения, причем начинали всегда с самых старых членов семьи. Молодежь поясно кланялась им в ноги и произносила формулу «прощения». Затем целовались. Наши информанты отмечали, что всегда очень серьезно относились к этой традиции, подчеркивая, что уважительное отношение к старости – особенность казачьей общинной жизни. В некоторых станицах в этот день ходили «прощаться также с покойниками» на кладбища[44]. Обычай «просить прощения» только в рамках семьи – видимо, поздний вариант более широкой традиции. По свидетельству информантов, которых мы опрашивали в середине 80-х гг. XX в., раньше собирались компаниями дети и молодежь («и сродствия, и соседи») и ходили по дворам более старших и старых одностаничников и хуторян. Заходя в дом, они кланялись или даже «падали на колени», произносили «формулу прощения», нередко их сажали за стол и угощали. По сообщению автора газетной заметки 1876 г., молодежь, «простившись, заходила в назначенную для этого свободную хату, делала складчину с носа копеек по 10, покупала водку и гуляла до утра, то есть до поста»[45]. О традиции молодежных посиделок на масленичной неделе свидетельствовали и наши информанты, рассказывавшие, что еще в 30-х годах XX в., на масленичные «сиделки» приходили «ряженые» из числа молодежи[46].

По свидетельству старожилов стц. Кумылженской, «рядились» и старики во время катаний на лошадях: «Деды тулупы повывернули, а маленького деда на кобылу посадили и длинными хворостинами по нему стегают»[47]. В начале XX в., по словам наших информантов, «наряжались» на Масляницу чаще всего уже взрослые женщины[48].

По рассказам старожилов х. Крапивин Иловлинского р-на Волгоградской области, катания на лошадях и скачки устраивались и в «прощеное воскресенье»: «На лошадях в санях катали детей. Взрослые казаки скакали на лошадях в обгон и джигитовали»[49]. Знаком к окончанию веселья служил звон церковного колокола, зовущего к вечерней службе. В стц. Березовской «гуляли до первой звезды»[50].

В стц. Березовской зафиксирован еще один чрезвычайно интересный ритуал последнего дня Масленицы, в ходе которого жители станицы вновь перемещались за пределы поселения: «Под колокольный перезвон все население станицы выходило в поле и кланялось солнцу и полю на все четыре стороны… Потом с песнями возвращались домой»[51]. Так «обыгрывалась», включалась в пространство праздника и ближайшая территория за пределами поселения.

К началу XX в. масленичная обрядность превратилась уже в простое веселье. В советское время от прежней «широкой» Масленицы остались лишь непременные блины и традиция «воскресного прощения». Возрождение «широкой» Масленицы началась во многих казачьих поселениях на рубеже XX-XXI вв.

Пасха (Святая)

Светлое Христово Воскресенье почиталось на Дону как самый главный и радостный праздник. Его основные черты – те же, что и в общерусской традиции. Народные гулянья длились всю Светлую седмицу, в течение которой соблюдался запрет на работу. Информанты С.П. Рябухина отмечали, что «праздничной считалась вся пасхальная неделя, но общие гулянья в станице устраивались только в первые два дня, остальные дни проводили в кругу семьи. Лишь молодежь собиралась на общие посиделки»[52]. В конце Страстной недели хозяйки пекли куличи и красили яйца, готовили из творога «паски», убирали и мыли жилища. В Пасхальную ночь никто не ложился спать, в полночь все отправлялись в церковь на всенощную службу. Рано утром в церкви освящали куличи и яйца, ими затем обменивались, а при обмене «христосовались» — троекратно целовались. По возвращении домой разговлялись мелко накрошенными в молоко яйцами, салом и творогом. Затем приступали к праздничному обеду с мясом и пирогами. В первый день Пасхи «ходили поминать родителей», т.е. посещали кладбища, куда в большом количестве приносили еду, накрывали столы. Кусочки пасхи и яйца клали на могилы (яйца иногда зарывали).

Пасха. Художник: С.А. Гавриляченко

Процедура организованного включения станичников в празднование Пасхи, их объединения в праздничное сообщество, а также регламентация «территории праздника» представлены в описании М.Н. Харузина: «В светлое Христово Воскресенье в станице Малодельской казаки сначала разговляются в своих семьях. Потом делается через есаульца «закличка», и все выходят на майдан, принося с собою закуску. Из станичной избы выходит атаман, поздравляет с праздником, угощает всех станичников водкой а потом кладет такой завет: чтобы за всякий проступок, за пьянство, за драку и проч. В течение светлой недели провинившемуся расплачиваться на Красной горке водкой»[53].

Пасхальная неделя – это также время активности молодежи. Парни и девушки устраивали в это время игрища, карагоды, качания на качелях и каруселях[54]. Игры между парнями и девушками нередко имели ярко выраженный эротический характер: «Девицы, разделившись на две части по жребью, прячутся, где вздумается, попарно. Вторая часть также попарно должна отыскивать спрятавшихся и, заметив, где они скрылись, убегают вместе с ними в городок, которая опередит первых, те и победили. Молодые казаки, не смотря на то, что иные из них и женаты, имеют полное право нападать на скрывшихся девиц и без дальней церемонии целуют их, под предлогом, что они христосуются. При этом случае, конечно, теряется законный счет поцелуев. После этой недели начинаются свадьбы…»[55].

По всей видимости, с вышеописанным обычаем связаны и пасхальные вождения «кобылы», которые также устраивали молодые (в том числе и семейные) казаки. Вождение кобылы (иногда чучело называли Брат-Кобыла) устраивали в некоторых донских поселениях в среду Святой недели.

В стц. Багаевской, по словам автора газетной заметки, на третий день после Пасхи ежегодно устраивалась “оригинальная игра, называемая “Кобылою”. Кобылу заранее обряжали молодые казаки: «… они отыскивают остов лошадиной головы, берут деревянные вилы и большой лантух из рядна. Затем устраивают кобылу: надевают вилы на глазные отверстия головы, а длинный шест кладут на плечи одного и другого казака; все это накрывают лантухом, сзади же из тряпья прикрепляют хвост. Таким образом, кобыла готова, только из-под лантуха видны казачьи ноги. Затем трое, взявшись выполнять роль цыган, раздеваются до нага и все тело покрывают сажей… У каждого цыгана в руке кнут, в другой — выпачканная в саже тряпка, а через плечи у них висели сумки, чтобы в них прятать добычу»[56]. Участники обряда сначала разыгрывали сцену «цыганских молений», затем гонялись за зрителями с кнутами, стараясь отстегать «тех, кто побогаче». После этого изображалась смерть кобылы, и новые хлестания кнутом присутствующих. На этом этапе ритуала ряженные уделяли особое внимание девушкам: «догнав кого-либо из женского пола, требовали похристосоваться. Чтобы избавиться от этого, многие давали им яйца и деньги… Если же попавшаяся им в руки не даст выкупа, то бывает побита кнутом и выпачкана сажей”[57].

Описания XIX в. могут быть дополнены нашими полевыми материалами. В х. Крапивине Иловлинского района Волгоградской области нам рассказывали: «На Пасху наряжались Кобылой. Надевали лошадиную голову, под себя лестницу, сверху накроется парусом… Ловили девушек»[58]. Как видно, и молодые казаки, «христосовавшиеся» с играющими в прятки девушками, и мужчины, изображавшие «кобылу» вели себя сходным образом. В х. Еланском (бывшая стц. Еланская) и в начале XX в. на Пасху играли в Брат-Кобылу. Вечером, на месте вождения карагода неожиданно появлялись ряженые: «А они, Брат-Кобылка вдруг выскочат и гоняют… Два мужчины натягают полог – изображают Кобылку. А двое других под пологом с рогами – это Бугай. Сбирутся кучей, играют с кнутами»[59].

Молодежные игры с участием девушек брачного возраста и символическими образами коней известны и в рамках общерусской троицкой обрядности. К ним относится, например, известная в очень широком ареале игра «А мы просо сеяли-сеяли». На Дону эту игру устраивали обычно на пасхальной неделе. В ней участвовали молодые (брачного возраста) девушки. Игра сопровождалась песней «А мы просо сеяли».

Хорошо известна тесная связь весеннего цикла с женским началом. В народной традиции женщинам и девушкам брачного возраста отводилась функция стимуляции удачной весны (призывы, кормления, очищения и т.д.). Достижение девушками половой зрелости соотносилось с фазой роста растительности, вступление в брак – с периодом плодоношения. Именно поэтому «разыгрывание» пробуждения и расцвета растительности происходило в девичьем хороводе. Вместе с тем, картина «сеяния-роста» символизировала пору совершеннолетия девушки, отражала правила поведения в этом возрасте, требуемые для нормального созревания и благополучного выхода замуж[60]. В этом отражалась двойственность игры. С одной стороны, она выполняла аграрно-магическую функцию, призванную содействовать хорошему урожаю. С другой стороны, выполняла функцию испытательную, представлялась особым ритуально-символическим актом перехода в группу совершеннолетних, началом обучения и испытаний[61], в итоге которых девушка переходила в новый статус. Девушки в течение всей игры подвергались различным испытаниям и обучению, что соответствовало символической перемене их статуса. Когда в игре принимали участие парни и девушки, четко проявлялась любовная тематика (в таком случае один из парней уводил девушку и ставил рядом с собой).

В начале игры испытанием девушки являлось противостояние попытке порчи конями посеянного проса. Т. А. Бернштам связывала образ коня с символикой преждевременной (т.е. внебрачной) любовной связи, что, по народным представлениям, было опасным[62]. По сути, за образами коней стояли персонажи, наделенные признаками «потусторонности» и «нечистоты». Но вполне возможно предположить, что за образами коней в рассмотренных нами играх «Просо», и «Брат-Кобыла» скрывались не просто «нечистые» (умершие), а именно «нечистые», имевшие статус семейных: связь символики копытных и рогатых животных с группой семейных хорошо известна в народной традиции[63]. Потому-то они и подвергали девушек испытаниям, необходимым для вступления в страту семейных. Поцелуй с «конем» соответствовал символическому браку с «семейным нечистым», то есть включением его доли в группу девушек и ее символическим распределением между ними.

Подробнее об образе коня и его символике в казачьей традиции читайте в книге «Донское братство: казачьи сообщества на Дону в XVI- первой трети XIX в.»

Общественные гулянья на Пасху организовывались также с соблюдением половозрастного принципа, за каждой группой закреплялись определенные места. Семейные мужчины и старики собирались компаниями обычно в центре поселения (мужчины играли «в орла» на яйца), молодежь – на краю, нередко – на возвышенности (здесь устраивали карагоды). В стц. Калитвенской, в конце XIX в., по сообщению С. Номикосова, на Пасху девушки собирали яйца и муку, варили брагу. Потом устраивали из плетня «загородь», которую украшали зеленью и цветами, и в этом помещении угощали желающих брагой[64]. Мотив «девушки варят хмельное зелье и продают его» широко распространен в русском и, особенно — украинском фольклоре; он напрямую связан с брачной символикой.

Красная горка

Красная горка традиционно считается в русской традиции днем встречи весны и девичьих хороводов. Этот праздник отмечался в первое воскресенье после Пасхи. За «кликанье весны» в общерусской традиции обычно были «ответственны» девушки. На Дону, как свидетельствуют источники, помимо девушек в этом принимали участие также старухи и маленькие девочки: «…старушки с внучками, сидя на горе, пели, по их названию, стишки: «Лебедушки, соколушки, вы скиньте мне по перушку, полечу я на свою сторонушку», и эти стихи также повторяли по несколько раз»[65].

По свидетельству М. Харузина, в станице Малодельской Красная горка начиналась с общего сбора станичников на майдане, где атаман призывал «выставить водку» тех, кто «провинился» в течение празднования Светлой Пасхальной недели. Водка здесь распивалась на кругу, после чего к собранию выходили девушки с блюдом крашеных яиц, которое они подносили атаману и старикам. Называлась эта процедура «выкупать весну или Красную Горку», т. е. «просить взамен принесенных в дар яиц позволения поиграть и повеселиться». По словам Харузина, каждая девушка приносила из дома по одному яйцу. Приняв дар, атаман давал девушкам водки. Они выходили за станицу и угощали друг друга, после чего начинали петь веснянки, играть весенние игры, водить хороводы, «заплетать и расплетать плетень». Через какое-то время к ним присоединялись парни. Приходили на поляну и старики, которые выступали в качестве зрителей. По словам М. Харузина, «без подобного выкупа весны казаки не позволили бы девушкам их обрядовые игры»[66].

В описанном М. Харузиным обряде, по сути, происходило санкционирование общиной (в лице атамана и стариков) смены половозрастных ролей и функций в рамках календарного времени. «Территория девичества», ограниченная в зимний период рамками посиделок в жилых помещениях, теперь перемещалась на пространство станицы и ее окрестностей. Начиналось время девичьих хороводов, проводимых на открытом пространстве, в ходе которых оно «обыгрывалось». Жизненная сила молодости должна была передаваться этой территории с наступлением весеннего пробуждения природы.

Организованный выход молодежи на открытые пространства станицы и ее окрестностей в рамках обрядности Красной горки наглядно просматривается и в ритуалах этого дня, совершаемых до середины XX в. в станице Луковской. Здесь на Красную Горку происходило обыгрывание Кудели. Канва праздника в рассказах наших информантов предстает следующим образом: «Куделю проводили на горе – Коблы называется. А еще на Стрелке — это вытянутая улица. Собиралась толпа людей. Куделя – это женщина, обряженная старухой. У нее шерсть на голове, кофточка порванная, юбка, платок на голове. Еще у нее донце с гребнем, с шерстью, веретено. Она сидит на скамейке, кудель прядет. Вокруг нее женщины ходят и поют. Мужчины с палками – 3-5 человек – охраняют ее. Женщины плотно ходят. А снаружи ее должны ухватить, из круга вытащить. Вытащили – тогда пошли гулять. Это в 50- е годы, я помню, было»[67]; «Иде я родилась и живу – это Коблы…. У меня есть сестра двоюродная, всегда лахматая ходила, ее звали Лена Кобел (нечесаная). И нашу гору так называли, а потом и всю Луковскую. Придем на базар, про нас говарят – вот Коблы пришли. Это 50 лет назад было. Я была девчонкой. Песни пели для Кудели. В проулке у нас. Тут четыре улицы, с них приходили в проулок. Все – мужчины, женщины. В кругу сидят две старухи. Одна на донце пряла. Вторая на другой лавочке. Вторая чесалась и поднимала одежду. Задирает так, у нее все видно… Они не старухи – это замужние женщины. На голове платки белые, широкие юбки и кофты. Третья наряжалась мужчиной – усы подводила сажей, гимнастерка на ней, штаны-галифе. А тут хоровод. Поют:

«И не любит меня,
И не жалеет меня…»

И платочки на плечо кидали. А вокруг двое мужчин с шалужинами. Они их охраняли. А та женщина-мужчина снаружи, она должна скрасть, и других подстрекала. Их бьют, они бегут. Опять крадутся. Хотя… нет, милиционерша их охраняла… Их всех трех надо было скрасть. Скрали, все, Куделя закончилась. И пошли к Хопру пить водку. Да, во внешнем кругу ходила еще одна женщина. Хор – молодежь – пел и ей на плечо кидали платки (носовые). Кинут ей на плечо, а она опять им кинет, ей опять кладут… А та – бабка – Куделя все чесалась И юбку, кофту, все задирала, У ней все видно. Всю срамоту… Вот такая она, блядская Куделя… А несколько лет назад пытались опять праздник возродить. На плацу играли…»[68]; «В 1998 г. мы тут районный праздник устраивали. Я работала в культуре. И делали программу. Куделю на Красную горку играли. Куделя – это женщина, неопрятно одетая, замученная после трудов. Сидит на лавке. Гребень, веретено, донце. На лавке сидит, грязная, кудлатая. Косынка на голове. Сидела, дремала, песню пела (сами придумали). А хоровод пел про Дрему-Куделю. Праздник начинается с того, что она должна проснуться. Ребятам-девчатам надоело работать, и нужно ее выкрасть. Ребята пытаются отобрать веретено, куделю. Она просыпается, не дает. Охрана (3-5 человек) отбивает, с ветками, палками. А вокруг Кудели хоровод. Они пели про Дрему (придумали). Как утащили у нее куделю – она тогда встает, поет «Мене б попеть, поплясать…». Что б две женщины было, не помню…»[69].

«Я работала в клубе. Красная горка – через неделю после Пасхи. Всю неделю святую работали до обеда. И ждали Красной горки. С обеда начинали игры, песни. Самогончику в чайник… В круга играли. Мы Куделю справляли до 19980-х годов. Куделю все ждали. Пряли ее с обеда. Собирались в пустышке, на Горе, пряли. Выбирали Куделю. Неряшливая такая. Сажали на скамейку. У нее гребень с шерстью. Она прядет. Один казак охраняет ее. А тут хоровод поет:

А мы просо сеяли, сеяли…

И еще:

Дреми, Дрема, за куделью,
Дреми, Дрема, сколько тебе хочется…
Это тягучая. А другая повеселей:
А я поеду во Китай-город
Во Китай-город гулять,
Закупочки закупать…
И это все обыгрывается:
Куплю я дорогую
Кашемировую шаль…

Тут парень с девушкой обыгрывают. Он ей на плечи шаль, она скидывает, не хочет. А потом он ее плеткой сечет.

Казаки должны своровать и кудель, и ее саму. Пряли кудель долго, во все это время игры, хороводы – до вечера. «Ручейки» играли, «Цепи» — разбивание. Дети в Коршуна играли. «Булавочка» (это «в кольцо»). Куделя – неряха. Наряжали ее в старое. А люди все нарядные. Она чешется, задирает все на себе. А значение праздника – все закончились прядения! Начинается поле, огороды. Все, теперь прясть начнут только осенью»[70].

Как видно из приведенных описаний праздника (часть из них основана на поздних реконструкциях), он знаменовал собой окончание зимнего времени с женско-девичьими запрядками и начало весенних забав и работ. Причем, если в варианте Красной горки, описанной М.Н. Харузиным, девушки «выкупали» у станицы право на весенние игрища и забавы, в станице Луковской воспроизводился вариант ритуала, при котором молодежь должна была это право «отвоевать» (хотя и здесь встречается элемент «выкупа» – за платки). Описанная одним из информантов сцена заголения (обнажения) главного праздничного персонажа имеет множество аналогий в общерусской традиции. Исследователи связывают подобные сценки в играх и праздниках с темой общей репродукции. Эротическую символику имели и отдельные части прялки (например, «копыл» соотносился с фаллосом), и сама процедура прядения[71].

Б.Н. Проценко описал обряд, отмечаемый еще в начале XX в. на Красную горку в стц. Калитвенской, и названный им «обрядом плодородия». В этом обряде участвовали только женщины. Участницы обряда называли его «водить танки». Начинался он обычно во второй половине дня. К этому времени мужчины старались под благовидными предлогами покинуть станицу, так что, по сути, в поселении утверждалась «женская власть». Зазевавшиеся мужчины подвергались денежному штрафу или даже наказывались кнутом. Женщины, принарядившись, собирались в нескольких местах станицы. Они связывали концы своих головных платков (шалей) так, чтобы перегородить ими улицу. Платки эти вручались двум или нескольким женщинам, которые шли впереди процессии. С восточного конца станицы женщины направлялись к церковной площади. На перекрестках платки поднимались и под ними проходили участницы процессии, в том числе и те, что присоединялись к ней из боковых улиц. В течение всего хоровода женщины исполняли песню:

По реке, по реке,
По быстрой реке…[72].

Навстречу этой процессии двигалась другая – с западной стороны станицы. Встреча сопровождалась объятиями, поцелуями, шутками, после чего все возвращались к церкви. Там проходила следующая часть обряда.

На площади женщины образовывали две шеренги и «водили танки». Одна группа двигалась к другой, ведя свою тему. Другая группа отвечала. Этот диалог представлял собой вариант уже приведенной нами, широко известной песни «А мы просо сеяли-сеяли…». В конце песни, после слов «А мы дадим жыниха,/ А мы дадим им нивесту!» появлялись ряженые «жених» и «невеста». «Молодые» в сопровождении свиты отправлялись в «свадебное путешествие» по станице. Весьма интересно, что в состав свиты входила женщина с кнутом (батогом), которая принимала участие в обряде и до этого момента; она очень напоминает вожатого «Кобылы». По отношению к встречным мужчинам женщины вели себя очень агрессивно, взимали с них дань деньгами. Вообще процессия не отказывалась от любых подношений станичников. Впоследствии на собранные деньги устраивалась вечеринка, на которую уже могли пригласить и мужчин.

На следующий день эти же женщины принимали участие в обряде «шить Фоме штаны»[73]. Однако мы в этом месте сделаем остановку и попытаемся проанализировать вышеописанный обряд в избранном нами половозрастном аспекте. Но предварительно сделаем замечание: исследователь делал запись со слов жительниц стц. Калитвенской в 90-х гг. XX в. и при этом специально оговорился, что данный обряд является уникальным для Дона, и нигде больше им самим не фиксировался.

Первое, что вызывает некоторое удивление в представленном описании: возрастная характеристика и семейный статус участниц вождения танков. И на общерусском, и на донском материале хорошо известно, что вождение хороводов было исключительной прерогативой и важнейшей общественной функцией девичьих групп общины. Об этом свидетельствуют и обнаруженные нами материалы. В. Бирюков в газетной заметке «Танок», помещенной в «Донских областных ведомостях» в 1876 г. писал: «В ст. К… в праздник вечером часто слышится через улицу приглашение соседок: «Пойдем, друг, в танок». Танок – иначе хоровод. В избранном один раз месте, на перекрестке улиц собираются молодые казаки с их молодайками-женами, выростки, подростки и краса танков – девушки в нарядных платьях и по пуку цветков за платком, повязанном вокруг головы» (курсив наш – М.Р.)[74].

Впрочем, из описания видно, что в танке принимали участие также и «молодайки» — замужние, но бездетные еще казачки, недавно вышедшие замуж. Начинали танки дети и подростки – преимущественно девочки, «с прибавкой ребятишек». Они заводили игру «в блошку», в горелки и пр. Затем начинался сам танок. Молодые казачки и девушки брались за руки и под сопровождение песен «Светл, светел месяц на двор к моей сударушке», «Про молодость и девичью красоту» начинали двигаться по кругу. Далее автор заметки отмечает, что казаки и казачки средних лет стояли в сторонке в качестве зрителей, впрочем, иногда казаки начинали петь песни про атаманов Платова и Краснощекова, Ермака и пр.[75].

Наши информанты отмечали, что в хороводе могла принимать участие и пожилая женщина, но только в качестве «учительницы», наставницы молодых девушек и девочек: «Вечером с весны улица сбиралась. Хороводы на широкой улице. Пожилая женщина водила с девочками хороводы. «Шла утюшка…» пели[76].

И состав участниц, и песенный хороводный репертуар отражали идею возрождения природы, пробуждения плодоносящих сил, актуализировали любовную и брачную темы: «Большое место в хороводе уделялось любовно-лирическим песням. На Дону, преимущественно в его верховьях, с Красной горки до Ивана Купала (с 10 по 24 мая) молодежь справляла с вечера до утренней зари «хмелевые ночи», водила хороводы, устраивала веселые игры. Самым распространенным был хоровод «Плетень заплетать»… Затем шуточный «Селезень» и нежный, поэтический «Журавка»[77].

Наконец, в донской периодике мы обнаружили свидетельство о том, что на Красную горку именно девушки водили танки и исполняли те же песни, которые приводил Б.Н. Проценко, указывая, что их исполняли замужние женщины. В газетной статье «Красная горка» (1876 г.) читаем: «В Хоперском и 1 Донском округах в Фомино воскресенье молодые люди после обедни идут в тот дом, где была свадьба. Молодые угощают этих непрошеных гостей вином и водкою… Под вечер молодежь собирается на кургане – оба пола отдельно сначала, а потом все сходятся вместе. Затем выбирают хороводницу из голосистых девиц. Хороводница затягивает песню:

«Как по улице дождик покрапывает,
Хоровод красных девок прибывает…».

Потом поется песня о прососеянии («А мы просо сеяли…»). Поют и другие песни. Играют во время Красной горки молодые также в плетень, в уточку, в Дон Иванович (то же, что и в других местах России). Но в Доне Ивановиче избирается не хороводница, а хороводник»[78].

Теперь, возвращаясь к статье Б.Н. Проценко, выскажем предположение, что лишь с течением времени, по мере угасания традиции танков в стц. Калитвенской могло произойти смещение половозрастных ролей: от девушек к замужним женщинам. Это вполне понятно, если учесть два фактора: давнюю традицию участия замужних женщин в танках в качестве наставниц молодых девушек и общую тенденцию перехода со временем многих обрядов к группам детей (их снижение до уровня игры) и женщин. По нашим наблюдениям, в советское время именно женщины (а иногда только они) и были хранительницами многих казачьих обычаев и обрядов.

После описания танков на Красную горку в статье Б.Н. Проценко следовало описание обрядов следующего дня — «шить Фоме штаны». Заметим, что этот ритуал отнюдь не является уникальным для Дона. Еще в 80-х гг. XX в. этнографическая экспедиция Волгоградского государственного университета многократно фиксировала этот обряд в станицах и хуторах верховых донских казаков. Этот праздник был сугубо женским: мужчины и молодые девушки к участию в обрядах этого дня не допускались. Однако мы не станем описывать обрядность Фомина дня, поскольку подробная ее реконструкция была представлена нами в специальной статье, опубликованной во 2 Выпуске «Стрежня»[79]. Возвращаясь же к материалам, приведенным Б.Н. Проценко, и сравнивая их с теми, что были собраны нами, отметим, что, очевидно, что в обряде, зафиксированном в станице Калитвенской, произошло слияние элементов обрядности Красной Горки и Фомина понедельника, а также девичьих и женских обрядовых функций, которые, в конечном счете, закрепились за женщинами в виде своеобразного «донского праздника плодородия». В подтверждение этой мысли приведем свидетельство наших информантов из станицы Михайловской и близлежащих хуторов (полевые записи 2009 г.). В их описании Фомина дня приводятся те же элементы, что в описании Красной горки у Б.Н. Проценко: «На Фомин день женщины с двух сторон хутора шли навстречу друг другу, держась за полотенца. Встречались в центре, потом пели, танцевали…»[80].

Наконец, завершение Фоминой недели отмечалось в некоторых верховых станицах Дона. По сообщению корреспондента «Донских областных ведомостей» (1876 г.) в станицах Хоперского и I Донского округов молодые люди после обедни отправлялись в дома, где накануне была свадьбы: «Молодые угощают этих непрошенных гостей вином и водкою. Угостивши молодых людей, хозяева провожают их за ворота, а гости поют: «Во пиру была, во беседушке, я не мед пила…» [Шкрылев 1876]. Вечером этого же дня молодежь собиралась на кургане: сначала парни и девушки отдельно, затем обе группы сходились вместе и начинали водить хороводы [Шкрылев 1876].

Подводя итоги нашим реконструкциям, отметим, что с наплывом на Дон русского населения, переходом к земледелию, формированием патриархальной семьи у казаков сложился комплекс традиционной календарной обрядности, в котором тесно переплетались древние языческие и более поздние христианские воззрения; обряды, связанные с периодом мужских военизированных сообществ и поздние — привносимые на Дон новыми волнами переселенцев. Тесно переплетаясь и дополняя друг друга, эти обычаи и ритуалы отражали народные представления о взаимосвязи мира людей и природы, живых и умерших, выполняли важнейшие функции по солидаризации группы. В рамках этих ритуалов четко и строго распределялись обрядовые роли и функции различных половозрастных групп, выделялись периоды «мужского» и «женского» времени, существовал отлаженный механизм передачи межпоколенного опыта.

ЯНВАРЬ

1 января — память Св. преп. Илии Муромца Печерского — «старого казака»

7 января (25 декабря) – Рождество Христово, воспоминание об избавлении Церкви и Державы Российской от нашествия галлов и с ними двунадесяти языков

16(3) января 1570 — Старшинство Донского казачьего войска

16 (3) января 1818 — смерть Платова М.И., графа, Донского атамана, героя Измаила, персидского похода 1796, Отечественной войны 1812

16 (3) января 1916 — взятие крепости Эрзерум Кавказской армией, в составе которой казаки составляли половину численности

16 января 1947 — казнены казачьи военачальники Краснов П. Н., Шкуро А. Г. Султан — Гирей Клыч, Краснов С. Н., Доманов Т. И.

18(5) января 1598 — смерть царя Федора Иоанновича, конец династии Рюриковичей, начало русской смуты января 1969 — умер Гамов И. М., последний атаман Амурского казачьего войска января — Крещение Господа и Спаса нашего Иисуса Христа

21 (8 ) января 1654 — решение Переяславской Рады о присоединении к Великороссии всех казачьих земель Украины (окраины) под именем Малороссии; де факто ликвидировано беловежским сговором

25 (12) января 1921- переброска казаков Донского корпуса в эмиграции из лагерей Читалджи на о. Лемнос

27 (14) января 1788 — бывшему полковнику бывшего Запорожского войска Сидору Белому с казаками разрешено поселиться на Тамани

ФЕВРАЛЬ

6 февраля 1921 — убийство Дутова А. И., последнего Оренбургского атамана походного атамана всех казачьих войск

23 февраля 1701 — Полковой праздник Якутского казачьего полка

24 февраля 1919 — Издано церкулярное письмо, Утвержденное на заседании
Оргбюро ЦК РКП(б) подписанное Я.М. Свердловым «О Поголовном уничтожении казачества»

25(12) февраля — День тезоименитства Св. Патриарха Алексия II

МАРТ

1 марта (17.02) 1612 — смерть от голода в польском заточении патриарха Московского и всея Руси Гермогена, из донских казаков

марта (17.02) 1621 — Советом священного Собора, патриархом Филаретом и Государем Царем всей Руси Михаилом Федоровичем указано правило: Ермаку Тимофееву сыну Повольскому, с ним каждому убиенному, кликати вечную память

марта (17.02.) 1738 — Первый Наказной атаман на Дону — Степан Ефремов

марта (18.02.) 1613 — донскими казаками атамана Ф. Межакова возведен на престол Михаил Федорович, первый русский царь из дома Романовых.

5 марта (20.02.) 1920 — умер «Донской Златоуст» — талантливый писатель Федор Дмитриевич Крюков

15(2) марта 1917 — отречение в результате заговора от престола Николая П, Начало гибели Государства Российского

23(10) марта 1607 — Войсковой праздник Енисейского казачьего войска

30 (17) марта — Алексия, человека Божьего. Войсковой праздник Амурского, Забайкальского и Уссурийского казачьих войск

АПРЕЛЬ

2 апреля (19 марта) 1814 — открытие гвардейскими казаками шествия российских, английских и прусских войск по вступлению в Париж

4 апреля 1924 — застрелен Соловьев И.Н., атаман повстанческого отряда в Сибири

5 апреля (23.03) 1917 — открытие 1-го Общеказачьего съезда в Петрограде

7 апреля (25.03) — Благовещение Пресвятой Богородицы

10 апреля (28.03.) 1809 родился казачий генерал, герой Кавказской войны, гордость донских казаков Бакланов Я. П.

10 апреля (28.03) 1750 — образование Астраханского казачьего войска

13 апреля (31 марта) 1918 — погиб сибирский казак, генерал Корнилов Л.Г.

16(3) апреля 1642 — оставление казаками по решению Земского Собора и Указу царя, г. Азова, после Азовского осадного сидения.

18(5) апреля 1917 — начало работы Временного Совета Казачьих войск в Петрограде

30(17) апреля 1818- родился Александр Николаевич Романов, первый Августейший Атаман всех казачьих войск, царь Александр II — Освободитель, убит 14(01)марта1881

МАЙ

мая (20.03) 1788 — казачество на Кубани получило название «Войско верных казаков Черноморских»

мая (21.04.) — 1861 — смерть Ермолова А.П., генерала, Наместника Кавказа

6 мая (23.04) — Великомученика Георгия Победоносца, Войсковой Праздник Семиреченского и Оренбургского казачьих войск

9 мая — День Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г. Особое
поминовение усопших воинов, за веру, Отечество и народ жизнь свою положивших, и всех страдальчески погибших в 1941-1945 годах

11 мая (28.04) 1918 — Созыв Крута Спасения Дона, избрание Атаманом П. Краснова

14 (01) мая 1629 — Поход донских казаков на Крым. Взятие Бахчисарая.

19 (6) мая 1868 — Память Иова Многострадального, день рождения Романова Николая Александровича, последнего Русского царя Николая II

(11) мая 1570 — основание Всевеликого Войска Донского; мая 1905 — на хуторе Кружилин ст. Вешенской Донецкого округа родился русский советский писатель, академик, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Нобелевской премии Шолохов Михаил Александрович

26 (13) мая 1696 — победный бой донского флота под руководством Фрола Минаева и московского флота Петра I в Азовском море. Гибель турецкого флота

ИЮНЬ

10 июня (28 мая) 1990 — День интронизации Свят. Патриарха Алексия II

10 июня 1906 — в станице Прохладная, Терской области, родился терский казак адмирал Головко Арсений Григорьевич

12-июня (29.05) 1873 — победное завершение Хивинского похода с участием оренбургских и семиреченских казаков.

15 июня 1736 — взятие казаками Азова

30 июня 1990 — День Возрождения казачества России (создания Союза Казаков)

ИЮЛЬ

1 июля 1855 — закладка станицы Алматинская, начало мирного наступления
России в Туркестан, переноса границы России на 2000 километров к югу

3 июля (20.06.) 1648 — начало похода якутского казака Семена Дежнёва, закончившегося открытием пролива между Азией и Америкой

8 июля (25.06.) 1697 — сотня якутских казаков Атласова В.В. водрузила на
Камчатке крест в знак присоединения полуострова к Якутсткому воеводству России

10 июля (27.06.) 1709 — Полтавская битва. Участвуют донские казаки под командой Атамана Фрола Минаева

13 июля (30.06.) 1792 — Войску верных казаков Черноморских Екатериной II пожалованы земли между рекой Кубанью и Азовским морем

26 (13) июля 1867 — учреждение Семиреченского казачьего войска

28(15) июля 1774 — Потемкин Г.А. назначен начальником иррегулярных соединений (Донское, Яицкое и Волжское казачьи войска, Хоперский, Моздокский, Азовский, Таганрогский, Кизлярский и Чугуевский казачьи полки)

31(18).07.1696 — взятие донскими казаками и русскими воинами Азова при Петре I

АВГУСТ

1 августа (19.07) 1914 — начало Великой (Первой мировой) войны

6 августа 1753 — родился Донской Атаман, граф Платов М.И.

8 августа (26.07) 1869 — родился Иванов-Ринов П.П., руководитель антисоветского восстания в Омске, атаман Сибирского казачьего войска с 16.07.1918

9 августа (27.07.) 1657 — умер Хмельницкий Зиновий — Богдан Михаилович,
Малороссийский гетман, организатор борьбы южнорусского народа против польского угнетения (род. ок. 1595)

12 августа (30.07) 1904 — родился Романов Алексей Николаевич, цесаревич, последний Августейший Атаман всех казачьих войск

18 (5) августа 1585 — гибель атамана Ермака Тимофеевича, покорителя Сибирского ханства

19 (6 ) августа — Преображение Господне

29 (16) августа 1914 — гибель Самсонова А.В.,командующего 2-й русской Армией, бывшего наказного атамана Донского и Семиреченского казачьих войск

(15) августа — Успение Пресвятой Богородицы августа 1946 — казнь Семенова Г.М. последнего атамана Забайкальского казачьего войска, (родился 26(13) сентября 1890).

31(18) августа 1722 — начало Персидского похода Петра I с участием казачьих соединений

СЕНТЯБРЬ

1 сентября (19.08.) 1850 — Войсковой праздник Астраханского казачьего войска.

7 сентября (25.08) -1577 — Войсковой праздник Терского казачьего войска

8 сентября (26 августа) 1812 — Бородинское сражение, в котором блестяще проявил себя казачий корпус Платова М. И.

9 сентября (27.08.) 1689 — заключение Нерчинского договора с Китаем. России отошли Забайкалье и побережье Охотского моря

14 (1) сентября 1581 — начало похода атамана Ермака Тимофеевича в Сибирь

18 (5) сентября 1745 — родился Кутузов М.И. фельдмаршал русской армии

21 (8 ) сентября — Рождество Пресвятой Богородицы

26 (13) сентября 1826 — участие казаков в разгроме персидской армии под Елизаветполем в ходе последней войны России с Персией

27 (14) сентября — Воздвижение Креста Господня

27 (14) сентября 1866 — родился Филимонов А.П.. первый выборный атаман Кубанского казачьего войска

ОКТЯБРЬ

4 октября 1880 — в г. Омске в семье казачьего офицера родился генерал, ученый фортификатор, Герой Советского Союза Карбышев Д. М.

10 октября (27.09) 1760 — вступление казачьих формирований в авангарде русских войск в Берлин

14 (01) октября — Покров Пресвятой Богородицы

14 (01) октября — День «Азовского сидения» — Общеказачий Праздник

18 (5) октября — Войсковой праздник Донского и Кубанского казачьих войск

21 октября 1934 — года умер последний выборный атаман Войска Донского Богаевский А.П.

НОЯБРЬ

4 ноября 1990г. Возрождения казачества на Воронежской земле.

4 ноября (22.10) 1612 — освобождение донскими казаками Китай-города в Москве от польских оккупантов

18 (5) ноября 1920 — оставление казачьими частями Крыма

8 ноября (26.10) 1582 — взятие Ермаком столицы Сибирского ханства Искера (Кашлыка).

21 (8 ) ноября — Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил
бесплотных. Войсковой праздник Уральского казачьего войска

24 ноября 1730- родился великий русский полководец, один из основоположников русского военного искусства, генералиссимус (1799) Суворов Александр Васильевич

ДЕКАБРЬ

1 декабря (17.11) 1896 — родился выдающийся русский полководец, Маршал Советского Союза, четырежды Герой Советского Союза Жуков Георгий Константинович

4 (21) декабря — Введение во Храм Пресвятой Богородицы

17 декабря 1991 — Войсковой праздник Черноморского казачьего войска

19 (6) декабря — Святителя Николая, Войсковой праздник Сибирского и Иркутского казачьих войск в ознаменование окончательного разгрома у Абалака в 1582 году хана Кучума и его бегства в ногайские (татарские) степи

19 (6) декабря 1788 — взятие г. Очакова

19 (6) декабря 1852 — Праздник Донского Императора Александра III кадетского корпуса

19 декабря 1994 — Войсковой праздник Казачьего войска Калмыкии

21 декабря 1942 — родился Мартынов Александр Гаврилович, Верховный атаман
Общероссийской общественной организации «Союз казаков» с июня 1990 г.