Документально-публицистический фильм, разоблачающий человеконенавистническую сущность фашизма, показывающий ту почву, на которой он был взращен. Гран-при «Золотой голубь» на VIII МКФ документальных и короткометражных фильмов в Лейпциге (ГДР), специальный приз жюри Михаилу Ромму на II ВКФ в Киеве.
Фрагмент статьи Майи Туровской «Очуждение». Опубликовано в журнале «Сеанс» (2006 г.)
Может показаться странным, что фильм на чужом материале, смонтированный из заемной хроники, занял столь заметное место в советской культуре «оттепели». Между тем «…» это была первая картина, заставившая все общество и каждого в отдельности задуматься о собственной недавней истории и себе самом.
В рецензиях на фильм об этом не говорится, в самом фильме тоже, но об этом думали все. Это можно назвать «эзоповым языком» или «аллюзиями». Я назову это очуждением.
Разумеется, в фильме многое устарело. Оспины холодной войны изуродовали картину, мы просили Ромма обойтись без этого, но такова была плата за проходимость. Советские стереотипы сознания кажутся архаикой, шестидесятнический пафос надежды, что мир изменится к лучшему, тоже изрядно повыветрился. Но обобщенность темы, широта и богатство визуального материала, «монтаж аттракционов», наконец, обеспечили фильму долгую жизнь.
Здесь надо остановиться на том, что можно назвать «парадоксом Ромма». В советском кино 60-х он считался главным интеллектуалом. Однако в 30-е именно ему, более прочих, дано было воплотить на экране модель общедоступного, массового и кассового кино и стать его бессменным лауреатом. Это сделало Ромма мишенью острой критики молодого поколения. Но если кто-либо из режиссеров сталинского призыва и нашел в себе силы измениться, то это тоже был Ромм. Сами того не зная, мы с Юрой оказались нужны ему не меньше, чем он нам. Мы продолжили траекторию его самопознания через опыт другого поколения.
Когда картина вышла в прокат «…» и кинотеатры опоясали очереди, оказалось, что М.И. был прав: фильм посмотрели миллионы, он прошел по всему миру. Но «…» именно для соотечественников он стал поводом к самопознанию. В каком-то смысле свою первоначальную задачу мы тем самым выполнили. Когда задним числом я пытаюсь сформулировать, чем был «Обыкновенный фашизм» для Ромма, то, наверное, надо сказать: чем-то вроде покаяния.
Фрагмент статьи Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». Опубликовано в сборнике «Михаил Ромм. Избранные произведения» (1981 г.)
Замысел сценария, предложенный Майей Туровской и Юрием Ханютиным «…» был интересен и своеобразен. Над сценарием мы работали втроем «…».
Месяца через три я начал, однако, чувствовать, что образ нашего сценария отодвигается «…».
Не то чтобы материал Белых Столбов был плох, — совсем наоборот! — но в огромной массе лучшая его часть не укладывалась в сценарий, а тащила куда-то совсем не туда «…». Для важнейших же «…» частей сценария оставались крохи.
Постараюсь перечислить важнейшие из сценарных намерений, которые оказались неосуществимыми.
Ну прежде всего это внедрение в сценарий старых немецких художественных фильмов. «…» Они должны были завязывать повествование, создавать сюжетные ходы, дополнять и даже заменять документальный материал.
Но, просмотревши десятка полтора картин, я понял, что это решительно невозможно. «…» Мимика, грим, декорации — все разоблачало фальшивое и старомодное искусство. Драматическое казалось смешным. «…»
Но это был только первый удар. За ним последовал второй.
Нашим героем был «…» немецкий обыватель. Сначала он колебался, не знал, к какому берегу его прибьет, — его прибивало в конце концов к фашистскому лагерю, а мы продолжали следить за тем, как он превращается в навоз для третьего рейха. «…»
Но нашего героя не оказалось. Его никто не снимал! «…»
Третий удар: предыстория прихода Гитлера к власти занимала у нас 7 глав из 20. Но она оказалась предельно скудной по материалу. «…»
Четвертый удар: следующая треть сценария, ее центральная часть, была посвящена будням третьего рейха «…». Сложное содержание должно было возникнуть в результате прямого столкновения парадного, лакированного фасада империи с подлинной действительностью. Но ее не было «…» Не было ни скромных, ни богатых квартир, не было уличных сцен, кафе, газетных киосков, витрин, не было заводских цехов и рабочих кварталов, не было служащих и функционеров, не было школьников, студентов, домохозяев, рынков, торговцев, не было даже трамваев и пешеходов. «…»
В конце концов, было принято такое решение: смотреть все подряд, перебрать — пласт за пластом — всю немецкую часть фильмохранилища. «…»
Тотальная пахота киноархивной целины стала постепенно давать результаты: раза два, а то и три в месяц попадалась коробка, явно никем доселе не виданная. «…»
Кулишу как оператору и вместе с тем будущему режиссеру было дано «…» особое задание: он должен был снимать скрытой камерой студентов, школьников, просто прохожих, любые занятные группы молодежи или примечательные пары, например влюбленных. «…»
Мы решили широко пользоваться фотоматериалом, опираться на него наравне с кинематографическим. Мы убедились, что фотография на экране приобретает особую выразительность, она кинематографична, как кинокадр. «…» Выхваченность мгновения, его остановленность дает ей особую силу — она будит мысль и заставляет работать воображение. «…»
Снимать скрытой камерой, не имея возможности скрыться, — это все равно что пытаться вилкой поймать живую рыбу. Савва все-таки поймал. Никакого укрытия у него не было, просто он поставил длиннофокусный объектив и снимал очень издалека, через улицу. «…»
Люди вели себя наедине с собой с такой открытой простотой, с такой живой правдивостью мысли и чувства, каких немыслимо добиться от самых лучших актеров. «…»
Лавров снял детей, которые были мне необходимы до зарезу. «…»
К этому времени подоспели и детские рисунки. Тема детей стала сквозной. «…»
Почти два года мы старательно выискивали и отбирали все, что выходило из ряда. «…» Это было нашим рабочим принципом. Но приходилось, конечно, брать и самый обычный материал — без него не обойдешься. Однако по мере накопления этого тривиального материала стало обнаруживаться «…» его свойство: чем больше его собиралось, тем неожиданно интереснее он делался. «…»
Итак, я приступил к монтажу. «…» Вот теперь-то и началось подлинное мучение. Я собирал эпизоды и разбирал их обратно на куски, переставлял их десятки раз «…».
Было решено начисто отказаться от исторической, временной последовательности «…» чтобы зритель следил не за ходом событий, а только за сложным развитием мысли.
Одновременно необходимо было решить вопрос об эмоциональном ходе, о ритме картины. Здесь я пришел к необходимости сталкивать кадры и эпизоды так контрастно, так противоречиво, как только можно «…».
Третье: собирать эпизоды в большие плотные блоки, чтобы каждый эпизод был эмоциональным ударом и сгустком мысли.
Информация для учителя.
Лекция о фильме «Обыкновенный фашизм»
Лектор: Евгений Марголит.
Майя Туровская. Обыкновенный фашизм, или сорок лет спустя
Беседу ведет и комментирует Ирма Каплан
Майя Иосифовна Туровская — культуролог, киновед, критик, соавтор сценария культового документального фильма «Обыкновенный фашизм».
 |
| «Обыкновенный фашизм», режиссер Михаил Ромм |
В этом году издательство «Сеанс» выпустило ее книгу, макет которой сорок лет назад был положен на полку — тот самый макет книги «Обыкновенный фашизм», с цензорскими пометками на полях, с распоряжением и подписями о сдаче в печать. Здесь же опубликован и ряд статей, среди которых работы самой Майи Туровской и второго автора сценария — Юрия Ханютина. Вместе с ним они когда-то пришли к Михаилу Ильичу Ромму и принесли идею «Обыкновенного фашизма». В ответ услышали: «В случае успеха фильм будет мой, а в провале будете виновны вы».
Майя Туровская. Нас это, конечно, немного задело, но мы понимали, что режиссер глубоко прав. В советском кино был приоритет режиссера. В американском, к примеру, совсем не так. А наше кино было режиссерским. И весь процесс работы нам еще раз доказал, что советское и российское кино — режиссерское. И Михаил Ильич нам тогда сказал то, что есть на самом деле. Правду.
Ирма Каплан. Майя Иосифовна, для чего в 60-е годы, когда еще свежа была память о событиях двадцатилетней давности, понадобился фильм о фашизме? Стали забывать?
М. Туровская. Нет, народ помнил войну, но при этом не представлял себе, что такое национал-социализм. Народ вообще-то даже Гитлера не видел. Потому что на советских экранах антифашистские фильмы были редкостью. В нашей картине впервые был показан облик нацизма. До нее люди просто его себе не представляли. Во-вторых, нам было интересно, как это происходит: как человек становится частью тоталитарной машины? Это было в Германии, это было у нас. Поэтому нас как авторов прежде всего интересовали мы сами, наш советский опыт. Германский пример был в достаточной степени убедителен, не говоря о том, что те люди, которые воевали с фашистами, были еще молоды и здоровы и составляли основную часть общества. Фильм не был попыткой проанализировать фашизм. Он анализировал отношения человека и тоталитаризма. Вот о чем был «Обыкновенный фашизм».
И. Каплан. Идею фильма вам подсказала книга Зигфрида Кракауэра «Психологическая история немецкого кино. От Калигари до Гитлера»?
М. Туровская. Да, эту книгу мне привезли из Англии. Кракауэр исследовал немецкий немой кинематограф и показал, каким образом человеческие души оказались готовы к нацизму и приняли его. Замечательный анализ кино! Мне это было очень интересно, и я начала ездить в Белые Столбы, в Госфильмофонд и смотреть немецкие фильмы. И обнаружила: это такой же кинематографический феномен, как российское авангардное кино. Все вампиры, упыри и монстры берут свое начало именно там.
 |
| «Обыкновенный фашизм» |
И. Каплан. К какому выводу вы пришли после прочтения книги? Что подготовило немецкий народ к принятию нацизма?
М. Туровская. Сумма обстоятельств. А главный фактор, как и сейчас, — это вакуум смысла. Веймарская республика переживала трудные времена, когда после первой мировой войны старая Германия кончилась, а новая, демократическая, начала складываться в безумные 20-е годы. С крахом Нью-Йоркской биржи посыпались биржи всех стран, в том числе и в Германии, где начались чудовищная инфляция, безработица — все то, что выбросило людей на улицу. Кроме того, позади остался Версальский мир, который немцы считали для себя позорным. Они были уверены в том, что Германия и не проиграла войну, ее просто вынудили признать поражение. И именно из-за вакуума смысла, проигранной войны, экономической катастрофы идея сильной руки, которую предлагал Гитлер, оказалась востребованной.
И. Каплан. Почему же эта сильная рука, наводя порядок, приказывала истреблять культурные памятники прошлого, устраивать показушные костры инквизиции, на которых сжигали книги?
М. Туровская. А мы почему? Почему мы истребляли и преследовали тех, кого недавно почитали? В определенный период в истории происходят столкновения старого и нового, но у них, конечно, этот процесс был очень тотальным и тоталитарным.
И. Каплан. «Третий рейх» — политика элиты или дикарей?
М. Туровская. Нет, ну позвольте, как это вы так говорите «политика дикарей»?! Это, как писали раньше в пропагандистских листовках, идеология такая была…
И. Каплан. …с помощью которой элита рулила массой? Или это была идеология для массы?
М. Туровская. После неудачного путча в 1923 году Гитлер написал Mein Kampf в тюрьме Ландсберга, где довольно точно описал то, что потом делал. Очень важно было — в тот момент разрухи и вакуума — иметь врага. Враг — удобная вещь, на него можно свалить все беды и приступить к самоотверженной борьбе с ним. И он придумал этого врага — еврея, которого легко можно было отличить, предъявить всем и сказать всем: их не будет, и все будет хорошо. В России после революции таким врагом был класс. Там — раса, здесь — класс. Разве что Гитлер считал, что врага никогда не надо менять.
И. Каплан. Отчего же за середнячковым ефрейтором так слепо и безоговорочно пошли массы?
 |
| «Обыкновенный фашизм» |
М. Туровская. Дело в том, что Гитлер-то был ефрейтором, но он был и фюрером, которым нельзя стать по желанию. У него были мессианские идеи, как у капрала Наполеона, как у семинариста Сталина. Иначе бы ничего не получилось. К тому же все они были достаточно сильные, крупные личности. Другой вопрос в том, что они были злодеями в полном смысле этого слова. Злодеями, залитыми кровью до такой степени, что… Вот потому мы и снимали документальное кино — в игровом это вообще передать невозможно. Для этих монстров человек, ради которого они якобы все свои зверства чинили, был ничто. Мы в фильме, конечно, не хотели демонизировать Гитлера, показывали и мелкость его личности.
И. Каплан. А почему люди с благими мессианскими идеями не приходят к власти? Сама власть не способна породить в человеке ничего благого?
М. Туровская. Человеку с совестью всегда труднее. Демократичному обществу сложнее, чем тоталитарному.
И. Каплан. В последних кадрах вашего фильма показано, что массы начали думать только после полного разгрома фашизма. Это единственный вариант, при котором народ может задуматься над тем, что делает?
М. Туровская. Нет, совершенно не единственный. Германия, наоборот, еще со времен первой мировой, будучи в проигрыше, пыталась ухватиться за какую-то мифологему. Но когда миф, за которым они шли, рухнул, кто-то начал думать. Не все. Мы при создании фильма хотели, чтобы кто-то и у нас начал думать.
И. Каплан. И помогло? Германии думы помогли победить фашизм в себе?
М. Туровская. Не скажу, что победить, но в значительной степени искоренить.
И. Каплан. Почему первый проигрыш заставил немцев ухватиться за миф и под его знаменами снова атаковать, а после второго, в 1945, они остановились и задумались?
М. Туровская. Победить фашизм вообще очень трудно. Но Германии помогали в этом. Прежде всего американцы, которые вкладывали в страну большие инвестиции и после первой мировой, и после второй. Они ставили это как условие своей помощи. Ну, например, то, что было снято в Освенциме: совершенно страшные кадры были собраны в небольшой фильм, и каждый немец, получавший продуктовую карточку, перед этим должен был просмотреть этот фильм и увидеть, в чем он лично участвовал. С этого начиналась новая для страны, для народа эпоха. В Германии изучалось и продолжает изучаться ее собственное прошлое. О нем пишут, снимают фильмы в огромном количестве. У нас тоже много всего сделано о фашизме. Но только — о немецком. О нашем, русском фашизме тоже выходят книги, но надо, чтобы их читали.
И. Каплан. Может быть, стоит в обязательном порядке вводить в школьный курс литературу, способную показать современной молодежи, что русский нацизм — это не круто?
М. Туровская. Даже нужно, но вместе с тем тогда уж и про русский большевизм, не только про нацизм. Когда вышел фильм Ромма, бельгийская королева отдала распоряжение, чтобы все школьники — все до одного — его посмотрели.
И. Каплан. Так почему же в нашей-то стране такие фильмы прятались и шли вторым экраном?
М. Туровская. А почему вы мне этот вопрос задаете?
И. Каплан. Потому что хочу узнать ваше мнение и, возможно, понять.
М. Туровская. А вот как раз по этой причине и прятались. Потому что в стране царил уже разъеденный, старый и дряхлый, но потомок тоталитарного режима. Поэтому и книжка о фильме «Обыкновенный фашизм» сорок лет пролежала на полке.
И. Каплан. А сейчас тоталитарный режим изжил себя? Поэтому и кино смотрят, и книжка увидела свет?
М. Туровская. Тема прорастания фашизма в человеческой душе продолжала меня волновать и до, и после выхода фильма. И кино, и книга появились совершенно случайным образом. Мне кажется, если что-то становится действительно нужным, даже случайности помогают. Наверное, не зря опубликовать книгу не получалось ни у Михаила Ильича Ромма, ни у нас с Натальей Ромм. Даже после перестройки. А потом раз — и все получилось. Причем с подачи моих немецких коллег. Об этом «перечне случайностей» я написала в конце книги. Эта книжка сама выбрала время, когда появиться. Как и наш фильм, ради которого люди стояли в чудовищных очередях. Я не уверена, что книга кого-то в чем-то убедит, но как симптом она вышла в свое, подходящее именно ей время.
И. Каплан. Так почему же, Майя Иосифовна, фашизм пророс в душах русских людей, чьи деды так от него пострадали? Почему это стало возможно здесь?
М. Туровская. Да по некоторой совокупности причин. Тот же вакуум смысла…
И. Каплан. Помилуйте, какой же вакуум смысла?! Вот вам свобода: делайте, что хотите, самореализуйтесь где и в чем угодно… За колбасой, в конце концов, по ночам в очереди не стоим.
М. Туровская. Да нет же, поверьте, со свободой жить гораздо сложнее, чем без нее. Человеку проще жить, когда им командуют, когда ему ясно определяют цели, когда не надо думать — «трамвайная» философия. Со свободой надо уметь жить. Плюс — тяжелое материальное положение большинства.
И. Каплан. ?!
М. Туровская. Да, в Москве есть богатые, но большинство стало жить еще хуже, чем при социализме. Достаточно отъехать от Москвы километров сто, где нет электричества, газа, дорог, еды, в конце концов. Там те структуры, которые поддерживали жизнь, разрушены, а новые не созданы или плохо работают. Поэтому обыкновенному человеку, рядовому, стало жить еще труднее. Он, бедняга, не знает, куды бечь, у него зачастую нет никакого источника доходов для существования, он безработный. Моя мама, очень умная женщина, доктор, а в конце жизни заместитель заведующего санэпидстанции Москвы, не дожила до сегодняшнего дня, чему я рада. Ее бы просто убили, потому что тогда санэпидстанция не разрешала все те безобразия, что творятся сейчас. Так вот, она на мой вопрос об отсутствии у нас безработицы отвечала: «Ну как ты не понимаешь, у нас же скрытая безработица. Там, где должен работать один человек, работают пять, и каждый из них получает пятую часть зарплаты и не делает половину того, что должен делать». Это скрытая безработица, которую социализм распределял на всех. А теперь у нас совершенно открытая безработица, с которой экономика не справляется. Поэтому человек из глубинки не понимает, к чему стремиться, у него отняли веру в то, что потом он будет жить лучше.
И. Каплан. Зато теперь светлое будущее каждый делает для себя сам.
М. Туровская. Да, но ментальность у нас другая. Ко всему прочему религия, воспитывающая далекие от идеалов капитализма ценности, совсем не способствует стремлению что-либо менять. Протестантизм, к примеру, не только не осуждает богатство, но и говорит о том, что ты должен работать, и если ты хорошо зарабатываешь, то ты правильный, божий человек. Наша же история убеждает в том, что богатство не может быть правильным.
И. Каплан. Сейчас стало появляться много книг и фильмов о вождях, авторы копаются в их психологии, биографии, анализируют, какими они были в быту, какими страстями жили. Показывают обычных людей, только наделенных властью. В Германии нечто подобное происходит?
М. Туровская. В Германии тоже это происходит. Там тоже хотят понять личность Гитлера, и я объясню почему. Есть время иммунитета, который с годами ослабевает и допускает приоткрыть завесу того, куда раньше доступ был запрещен. Но вопрос в том, как показать вождей и не перегнуть палку. Ведь можно выработать совершенно противоположный иммунитет. После перестройки я пришла к Элему Климову с предложением снять кино «Обыкновенный сталинизм». Он не откликнулся. А это было бы гораздо более сложное кино, чем «Обыкновенный фашизм».
И. Каплан. Могло ли тогда что-то противостоять фашизму, кроме тоталитарного социализма?
М. Туровская. Нет. Я считаю, что, кроме России, победить его не мог никто. Полное отсутствие совести, каких-либо сдерживающих центров для противостояния нацизму было очень важно. Французы просто сдали Париж, отчего по сию пору страдают огромным количеством комплексов. Сейчас частенько говорят о том, что поход на Россию — главная ошибка Гитлера, но, кроме восточного, для Германии не было иных направлений. Пространство до Урала виделось основным для завоевания и колонизации.
И. Каплан. А теперь на этих пространствах выкапывают прах солдат из-под могильных плит, оскверняют мемориалы и рисуют свастику на памятниках…
М. Туровская. Меня всегда поражали эти молодые русские люди, которые надевают свастику, не понимая того, что они предназначались в рабы великой Германии. До чего же нужно презирать свой народ или не знать историю, чтобы преклоняться перед идеями тех, кто прочил истребление и рабское ярмо ему, твоему народу!
Strict Standards: Only variables should be assigned by reference in /home/user2805/public_html/modules/mod_news_pro_gk4/helper.php on line 548
Strict Standards: Only variables should be assigned by reference in /home/user2805/public_html/modules/mod_news_pro_gk4/helper.php on line 548
Strict Standards: Only variables should be assigned by reference in /home/user2805/public_html/modules/mod_news_pro_gk4/helper.php on line 548
«Обыкновенный фашизм» вчера и сегодня — гадина раздавлена, но жива [18+]
Источник: ИА Regnum
В 1966 году в кинотеатрах СССР впервые показали картину«Обыкновенный фашизм» — документальный фильм Михаила Ромма, в котором автор анализирует феномен фашизма, его истоки и влияние на будущие поколения. В Советском Союзе фильм Ромма посмотрели более 20 миллионов зрителей. Картина была представлена в одиннадцати странах мира, и одной из первых стран в этом списке стала Германия.
В работе над «Обыкновенным фашизмом» своей главной целью режиссёр ставил возможность обдумать явление фашизма и осмыслить произошедшее. Из воспоминаний режиссёра, напечатанных в 1981 году в его «Избранных произведениях»:
«Прежде всего, осталась генеральная задумка; сделать картину не историческую, а психологическую, подчинить все частные решения единой задаче, которую можно определить так; анализ фашизма. Именно анализ, а не изложение фактов, размышление, а не комментарии».
Сам Ромм объяснял, что работать над фильмом его побудило не столько предложение «Мосфильма», сколько реальная история, произошедшая с ним примерно в то же время. Однажды режиссёру пришлось говорить о фашизме в компании молодых людей, и он увидел, что молодежь, родившаяся перед самой войной, понятия не имеет, что такое фашизм:
«Война для них — далекое воспоминание детства, прошлое их отцов, война ушла куда-то очень далеко. Они, конечно, много слышали и читали о фашизме, но не всему до конца верили из того, что слышали и читали. И их удивило мое волнение, страсть, с которой я говорил о фашизме. Они не придавали большого значения фашизму, вернее сказать, они считали его мертвым, а некоторые даже склонны были полагать, что в разговоре о фашизме много преувеличений».
![«Обыкновенный фашизм» вчера и сегодня — гадина раздавлена, но жива [18+]](https://storage.yandexcloud.net/nstarikov/images/2017/01/img_58879d6750116.jpg)
Работа над фильмом началась в 1963 году, с просмотра и сбора материалов старой немецкой хроники, которой, как потом выяснилось, оказалось слишком мало для того, чтобы превратить задуманный сценарий в полноценную картину. В итоге, со временем что-то чудом находилось в хранилищах Госфильмофонда, которые Ромм впоследствии называл «лучшим фильмохранилищем мира с культурным, преданным делу персоналом», а что-то так и не было реализовано.
Из сценария убрали всю изначально задуманную опору на немецкие художественные фильмы. Как потом объяснял режиссёр, игровое кино стало плохим дополнением к документальной хронике, потому как на её фоне смотрелось слишком фальшиво и не подходило для серьёзного разговора о фашизме.
Исчезла также задумка развёрнутой истории прихода Гитлера к власти и психологического портрета фюрера, которого создатели фильма в шутку называли «наш герой». Причина всё та же — подходящих фотографий «героя» не оказалось, его не снимали. Убрали из фильма и развёрнутую часть о буднях третьего рейха — люди и их повседневная жизнь тоже остались за кадром.
Тем не менее, работа над фильмом продолжилась. Было много командировок — в страны, когда-то захваченные Гитлером, в концлагеря. Одной из ключевых для съёмочной группы стала поездка в Освенцим, где уже под конец пребывания был найден редкий фотоархив.
![«Обыкновенный фашизм» вчера и сегодня — гадина раздавлена, но жива [18+]](https://storage.yandexcloud.net/nstarikov/images/2017/01/img_58879d78c01fd.jpg)
«Просмотреть десятки тысяч фотографий было уже невозможно: у нас оставался только час до отъезда… Фотографии были пересняты и переведены на пленку. Я решил снимать их медленными наездами до самых глаз: именно так я впервые увидел эти глаза, когда подошел вплотную, чтобы разглядеть номер. Десятки, сотни кинематографистов из множества стран были в Освенциме и снимали здесь. Но никто из них не заметил этих глаз. Да и я увидел их только в последний день, случайно. Глаза Освенцима стали, быть может, сильнейшим эпизодом фильма. Они вошли в главу «Обыкновенный фашизм», они стали и финалом картины», — пишет Михаил Ромм.
После почти двухлетних поисков и отбора материалов, было решено приступить к монтажу, в котором таились свои трудности.
«Вот теперь-то и началось подлинное мучение, — вспоминает процесс монтажа режиссёр, — Я собирал эпизоды и разбирал их обратно на куски, переставлял их десятки раз, иные главы гуляли по всей картине — то в конец, то в начало, то в первую серию, то во вторую. Материал то скапливался в плотную группу, то разбрасывался по совсем другим частям. Главное же, я ещё не мог до конца объяснить, чего я ищу, чего добиваюсь».
На этом этапе было принято множество важных решений, таких, как, например, отказ от исторической и временной последовательности в фильме, ещё не раз был детально переработан сценарий.
Завершением работы был этап озвучивания. Вначале Ромм искал диктора, но его товарищи, услышав рабочие версии комментария, записанные самим режиссёром, посоветовали весь закадровый текст сделать самостоятельно. В итоге разговорный характер комментария стал одним из главных отличительных признаков картины.
Режиссёр отмечал, что делал фильм в первую очередь для советского зрителя. Но очень важным оставался вопрос, как примет картину зритель немецкий. Как только «Обыкновенный фашизм» был завершен, Михаил Ромм представил его на Лейпцигском фестивале документальных фильмов. Делегация на фестиваль из Западной Германии составляла 150 человек.
Из «Избранных произведений» Михаила Ромма:
«Двухчасовая картина, которая рассказывает об эпохе нацизма в Германии, впервые была представлена немецкому зрителю. Разумеется, я очень волновался… Меня торопливо вывели в боковую ложу, и ждали, что, как всегда, когда начинаются заключительные надписи, люди начнут вставать, выходить или аплодировать. Но в зале было полное молчание… Тысячи человек сидели на местах… и молчали… Я стоял в ложе и старался понять, что происходит. А происходило то, чего я так хотел добиться, — люди думали. Они думали ещё минуту после того, как зажегся свет. Но для режиссера картины такая минута кажется годом. Потом раздались первые несмелые аплодисменты, потом кто-то заметил меня. Весь зал встал, и мне устроили овацию.
Трудно передать, что должен пережить советский режиссер — представитель страны, которая так пострадала от фашизма, когда ему аплодируют тысячи зрителей-немцев. Я не певец, и не актер, и даже не театральный режиссер, я не умею раскланиваться. Овация была такой долгой, что я наконец заметил, что стою в позе индийского йога, сложив ладони прямо перед лицом и не зная, что делать в таких случаях. Назавтра мне уже было сделано предложение на прокат фильма в ФРГ, предложения от кинофирм и телевизионных компаний. Что до ГДР, то она приобрела картину ещё до фестиваля. Таким образом, обе половины Германии согласились со мной, согласились с замыслом картины».
![«Обыкновенный фашизм» вчера и сегодня — гадина раздавлена, но жива [18+]](https://storage.yandexcloud.net/nstarikov/images/2017/01/img_58879d948ac36.jpg)
Тогда, на фестивале документальных фильмов в Лейпциге «Обыкновенный фашизм» был удостоен «Золотого голубя» и приза кинокритиков. На Всесоюзном кинофестивале 1966 года в Киеве картина получила специальный приз жюри режиссеру по разделу хроникально-документальных фильмов.
Картина была показана в одиннадцати странах мира и получила резонансные отзывы и оценки. Особенно интересны мнения западной прессы.
«Кажется, будто Ромм повторяет зрителям последний призыв Фучика: «Люди, будьте бдительны!» И здесь фильм выходит за рамки своего названия и заставляет нас задуматься не только об ошибках немецкого народа, но и над всем тем, что в нашей повседневной жизни унижает и умаляет человеческое достоинство, культуру, свободу, — над всякого рода мистификациями и мифами, то есть скрытыми семенами, которые, попав на благоприятную почву, могут породить ещё раз зло, от которого человечество освободилось очень дорогой ценой», — пишет итальянский журналист Панкальди Аугусто в 1965 году.
«Русский документальный фильм о национал-социализме! Кто при этом не подумает, что он должен содержать не одно антинемецкое высказывание? Однако фильм Михаила Ромма в удивительно большой степени объективен. Фильм, который мы очень рекомендуем посмотреть…», — говорит в 1966 году австрийский журналист Нойес Эстеррайх.
Мнение «Файненшл Таймс», 1967: «Слабость Ромма в том, что он дает слишком смутную оценку своим материалам и слишком неточную и тенденциозную интерпретацию истории. Его преданная социализму вера в правоту масс обязывает его принять удивительно неправильные взгляды на процесс прихода к власти Гитлера».
«Обыкновенный фашизм» остаётся сегодня одним из наиболее оригинальных произведений авторского кинематографа, вобравшего в себя опыт художественного и документального кино. «А взялся я делать эту картину потому, что это не история, это живет и сегодня», — рассказывал Михаил Ромм после выхода картины на большой экран. Сегодня фильму уже 50 лет, а слова режиссёра звучат как никогда актуально.