Перед праздником екимов чему учит

Нынешняя зима словно подарок: снегопады, метели, легкий мороз. Давно такой зимы не было. И так рано пришла. В середине ноября, когда уезжал я из Волгограда на поезде, было тепло, а утром в купе проснулся — за окном зима, белое Подмосковье: поля, перелески, людские селенья — все в снегу.

Жил я, как всегда, в Переделкине, двадцать минут от города, а иной мир: старые березы, вековые сосны, покой, тишина, да еще снег валит и валит. Живи и радуйся.

А вот радости как раз было мало. Нынешний год приехал я в Москву не просто развеяться, но с болезнью, надеясь и не надеясь на докторов столичных, до которых еще достучись.

Рано утром впотьмах поднимался я и брел к электричке, ехал в битком набитом вагоне. Потом — слякотный перрон, под ногами — жижа. Городские зимние угрюмые сумерки. Людской поток несет тебя ко входу в метро. Там давка: в дверях, у турникетов, у эскалаторов, в подземных переходах. В желтом электрическом свете течет и течет молчаливая людская река.

А наверху, на московских улицах, тоже несладко. Под ногами — наледь нечищеных тротуаров или снежная каша пополам с солью.

Потом — больничные коридоры, очереди, долгое время ожидания. Один кабинет да другой. «Ждите, ждите… Вы не один… Ожидайте… Может быть, завтра, а может, на той неделе… Видите, сколько народу?..» Чего тут ответишь, лишь вздохнешь: нет, не стоит хворать, а уж в нынешние времена — тем более.

К вечеру наглядишься, наслушаешься, устанешь, еле бредешь.

Снова — метро, его подземелья. Господи, какая сила загоняет нас в эти угрюмые норы… Выберешься оттуда, вздохнешь и спешишь к электричке, в ее вечернюю толкотню, Бога моля, чтобы не отменили.

Так и текла моя московская жизнь: за днем — день, за неделей — другая. Затемно встанешь, затемно к дому прибьешься. Ничему не рад, даже зиме и снегу.

Уже пошел декабрь, спеша к новогодью, а у меня — песня прежняя, и чем длинней она, тем тоскливей.

Однажды вечером мне повезло вдвойне: электричку не отменили и вагон оказался не больно набитым. Уселся, газету развернул для порядка. Хотя чего там вычитывать: убили, взорвали, ограбили, да еще склоки, кто больше украл. Но по привычке достал газету ли, детектив и вроде укрылся: не трогай меня. Вечерний поезд, усталые люди. Зима, теснота, из тамбура дует и дымом несет, кто-то ворчит, а кто-то уже ругается.

Газету я вынул, глаза прикрыл, но задремать не успел: застрекотали рядом молоденькие девушки. Слава богу, что обходились без убогого «блин», «короче», «прикольно». Обычная девичья болтовня: лекции, практика, зачеты — словом, учеба. Потом Новый год вспомнили, ведь он и впрямь недалеко.

— Подарки пора покупать… — сказала одна из них. — А чего дарить? И все дорого.

— Ты еще подарки не приготовила?! — ужаснулась другая девчушка. — Когда же ты успеешь?! Ведь всем надо!

— А ты?..

— Ой, у меня почти все готово… Маме я еще осенью, когда в Кимрах была, купила домашние тапочки на войлоке, старичок продавал. Ручная работа, недорого. У мамочки ноги болят от резины… А там — войлок. Они, конечно, грубоватые, но я их облагородила: обшила голубенькой каймой, а тесьмой сделала цветочек. Получилось — картинка. Ой, как мама обрадуется! — Голос ее прозвенел такой радостью, словно ей самой подарили что-то очень хорошее.

Я голову поднял, взглянул: обычная молоденькая девушка. Сняла шапочку, светлые волосы рассыпались по плечам. Лицо живое, милое.

— А дедушке я прямо в этой электричке купила, — продолжался рассказ. — Он у нас такой смешной. Он любит читать о преступниках. Сам такой добрый, а читает про преступления и ворчит: «При советской власти такого не было, не было…» Я ему купила целых два тома, в электричке продавали недорого, всего за двадцать рублей. «Преступления века» называется. Он будет такой довольный, так обрадуется! — прозвенел в вагоне счастливый девичий голос и смех. — А бабушке… Мы завтра будем на практике, там рядом хороший магазин для диабетиков. Я уже все разглядела. Бабушка болеет, а ей тоже хочется вкусненького. Я ей конфет возьму и печенья для диабетиков. Красивый пакет. Как маленькой! Она так будет рада!

И снова — счастливый смех. Лицо девушки светилось радостью, глаза сияли — такая была довольная.

— А папе… У нас такой папа хороший, работящий. Он минуты не посидит… И я ему подарю…

Не только я и соседи, но, кажется, уже весь вагон слушал счастливую повесть девушки о новогодних подарках. Опустились на колени раскрытые книги, развернутые листы газет. Наверное, у всех, как и у меня, отступило, забылось дневное, несладкое, а просыпалось иное: ведь и вправду Новый год близок, скоро уеду, а никому не купил московских подарков, даже в магазины не заглядывал. Вроде не до того. А ведь все равно — Новый год.

Ах, как вовремя Бог послал вагонного торговца, каких нынче милиция гоняет! Торговец поставил объемистую сумку и запел:

— Вашему вниманию предлагается! Женские и мужские носовые платки! Салфетки с новогодней символикой…

Он и песню свою не успел допеть, а к нему уже потянулись:

— Дайте поглядеть…

— А сколько стоит?

Торговля пошла на удивление бойко. Женские носовые платки покупали, пестренькие, с ажурной каймой… Чем не подарок? И мужские — построже, но приглядные. Салфетки с Дедом Морозом и елками шли нарасхват. Сумка торговца на глазах опустела.

— Ну и вагон! — радовался продавец. — Молодцы! И правильно! Товар хороший! Я плохим не торгую! Завтра еще привезу.

А тем временем электричка уже спешила к моей станции. Здесь выходит много народу, новый район. Собирались, прятали так и не прочитанные книги, газеты, поднимались к выходу, проходя с улыбкой мимо девушек, глядели, угадывая: какая из них? А молодая женщина, что сидела напротив, через проход, на прощанье сказала:

— Спасибо тебе, милая.

Девушка не поняла, о чем речь, улыбнулась недоуменно: за что, мол…

И в самом деле — за что?

Я вышел из вагона, торопиться не стал, пропуская спешащих. Им еще на автобус, к Боровскому шоссе, в новый район, а мой путь — недолгий, пешочком, два шага, считай, осталось. Дорога славная: березы да сосны сторожат тропинку; не больно холодно, а на душе, на сердце и вовсе тепло. Спасибо той девочке, которую унесла электричка. А в помощь ей — малиновый чистый закат над черными елями, бормочущая во тьме речушка под гибким деревянным мостком, говор вдали, детский смех и, конечно, надежда. Так что шагай, человече…

Изучение творчества волгоградских писателей.

Борис Екимов и его рассказы «За теплым хлебом», «Живая душа»

Автор Попова Любовь Николаевна,

 учитель русского языка и литературы,

 МОУ гимназии № 12 Волгограда

То, что вечно, — человечно

 Наиболее значительные достижения современной литературы связаны с исследованием глубин человеческого существования, что позволяет вести разговор о вечных проблемах взаимоотношений человека и мира. Писатель должен острее других видеть все, что его окружает, и стараться быть человеком мудрым, понимающим, что задача его состоит в том, чтобы и другие увидели эту прекрасную жизнь и поняли, как она коротка. Именно таким писателем является наш современник Борис Екимов. 

Лейтмотив его произведений – реальные жизненные будни простого человека. Это близко и понятно многим, поэтому книги пользуются в России огромной популярностью. Герои Б. Екимова в большинстве своем обычные, внешне ничем не примечательные люди, показанные в обыденной жизни. Однако в определенной ситуации они совершают поступки, продиктованные не личной выгодой или практическими соображениями, а состраданием к другому человеку, способностью понять чужую боль. Эта черта екимовских героев по-новому высвечивает их характер, придает им нравственную глубину.

 Рассказ «За теплым хлебом»

      В старину перед Новым годом и Рождеством на страницах литературных журналов появлялись самые добрые, самые задушевные произведения — рождественские рассказы. В наше «разумное» время традиция создания рождественских рассказов почти утрачена. Но именно к этой традиции обратился писатель Борис Екимов, повествуя в рассказе «За теплым хлебом» о поездке деда Архипа, участника Великой Отечественной войны, с хутора в райцентр за углем, за «топкой». 
      Хотя история рассказана простая и на первый взгляд прозаическая, с первой страницы находим приметы святочного повествования: изображение темного, ночного неба, усыпанного звездами; лютый холод на дворе. Старик пускается в путь не только за обычной «топкой», но и теплом душевным, человеческим, что выясняется к концу повествования.
      Приехать в райцентр, до которого всего-то тридцать километров, — целая проблема для сельчан. «Зимние глубокие снега», осенняя «долгая грязь», весенняя распутица ставят автобусы «на прикол». Холодно. Деду Архипу и его попутчикам все же удается после шести часов ожидания на морозе добраться до райцентра в крытом брезентом кузове машины. К этому моменту старик успевает «промерзнуть до нутра». Только здесь открывается подлинный смысл упоминания о времени действия — «перед праздником», брошенного, словно случайно, в начале рассказа. Праздником оказывается вовсе не Новый год, а Рождество Христово (еще один обязательный признак святочного рассказа), накануне которого старик и отправился в путь за теплом, за «топкой». Старик поздравляет работниц конторы с Рождеством, рассказывает им об обычае славить Рождество Христово, переходя из дома в дом: «Рождество Твое Христе Божии, воссияй миру свет разума…» Но чуда не происходит. Работницы конторы, от которых зависит — быть топливу на зиму в доме старика или не быть, неумолимы. Уголь был, он лежал во дворе, но предназначался теперь для жителей города, а не для жителей села. 
      Особенность композиции рассказа Екимова состоит как раз в том, что почти в самом его конце события начинают развиваться быстро, динамично. Выйдя на улицу из конторы, дед Архип чувствует, что окоченел. И незнакомая продавщица «в белом», поглядев внимательно на старика, который ест теплый хлеб, приносит ему полную кружку горячего чая, стул и усаживает деда возле подоконника. «Садись, дедушка. Пей, ешь, отогревайся, — мягко сказала она. Горячая волна благодарности к незнакомому доброму человеку подступила к сердцу. — Спаси Христос, моя дочка, — тихо сказал Архип, опускаясь на стул.— Спаси Христос». 
      Больше всего удивляет финал долгого рассказа, обстоятельного, неспешного, с множеством описаний, бытовых, житейских подробностей, которые всегда есть соблазн обойти. Главную же мысль рассказа проявляют самые последние эпизоды: описание того, как с каждым куском теплого хлеба, съеденного стариком, у него прибавляются, словно по волшебству, силы. Рассказ Б. Екимова, написанный в традиции святочного повествования, посвящен чуду воскрешения души человека. Его развязка символична. За минуту успевает дед Архип все «наново перерешить». Он кладет в мешок пять буханок душистого хлеба, а еще одну прячет на груди и решает пешком вернуться на хутор. Сложен, бесконечен по городским меркам этот путь. Но чудо в сердце старика свершилось и длится: «Он дойдет, доберется. И снега и мороз — это не беда. То ли еще было. Здесь все свое, родное, хоженое — перехоженное. А за пазухой грел ему сердце теплый хлеб».  Вернулся пешком на свой родной хутор без угля, без «топки», но счастливый. 

   Рассказ «Живая душа»

   О ком пишет Борис Екимов? О людях, нуждающихся в нашем внимании и понимании. Очень часто главным героем произведений Екимова становится школьник, подросток. Неслучайно поэтому центральной проблемой в творчестве писателя является проблема самовоспитания, самоопределения человека в жизни. По убеждению писателя, важно с детства учить ребенка сострадать.

Любимые екимовские герои обладают главным, по мнению их создателя, достоинством – «живой душой»; их нравственная сила раскрывается в конкретных поступках, в малых добрых делах.

С особенной любовью изображает писатель главных героев: стариков и детей. Старики Б. Екимова наделены жизненной мудростью, сердечной теплотой, памятливой душой и трудолюбием.

Так в рассказе  «Живая душа» писатель изображает два типа людей: одни – представители «живой души», другие лишены этого качества. Перед героями поставлена задача: решить судьбу теленка, появившегося на свет вопреки ожиданиям. Как же поступают взрослые? Что для них важнее: «живая душа» или бумаги и распоряжения?

Один из главных героев – гость, становится невольным свидетелем тех событий. Его интересует дальнейшая судьба теленка, куда он будет  определен.

– Куда… – хмыкнул управляющий, отводя глаза. – Туда… А то ты сам не знаешь…

– Знаю, – опустил глаза приезжий, – да как-то… Все же живая душа.

В этом коротком диалоге каждое слово значимо. И недосказанность и опущенные глаза – все это весьма красноречиво свидетельствует об укорах совести, которые испытывают оба собеседника. Да, им стыдно, но существуют правила, которые противоречат нормам жизни. Здесь впервые звучит определение «живая душа», которое станет главным во всем рассказе, да и во всем творчестве Б. Екимова.  

Но есть в этом произведении и другие герои – это мальчик, дедушка и образ бабы Мани.

 Еще раз слова о живой душе автор вложит в уста мальчика, которому вспомнится: «Живая душа… Это было умершей бабы Мани присловье. Она жалела всякую скотину, домашнюю, приблудную, дикую, а когда ее укоряли, оправдывалась: «А как же… Живая душа».

Алёшка Тебякин, так зовут внука бабы Мани, принимает решение, на которое оказались не способны взрослые: он спасает колхозного замерзающего теленка. Телёнок родился, но права на жизнь не имеет. Стадо коров яловое, т.е. предназначено для откорма на мясо, а не для увеличения поголовья. Так предписано.

        «Посреди база стоял красный бычок. Маленький, взъерошенный, в сосулях, он стоял на снегу: ноги врастопырку, нитка пупка – чуть не до земли, голову опустил.

        Мальчик заметил его, позвал:

— Быча, быча… Чего тут стоишь?

        Телок поднял голову.

        — Какой-то ты… Мамка не облизала, глупая.. – сказал мальчик и погладил по взъерошенной шерсти.»

        Вернувшись с фермы, мальчик поговорил с дедом, ушел кататься с кургана, вернулся вечером. Хотел читать. Но не читалось.

«Вспомнилась баба Маня, словно живая. Так хотелось услышать её голос, тяжёлую шаркающую походку, почуять руку… Бабушка не пришла.. Он вдруг ясно понял: бабушка никогда не придёт. Стало легче… А потом вспомнился телок с колхозной фермы. Он должен умереть нынешней ночью. Умереть и тоже никогда не ожить. Другие телки будут дожидаться весны и дождутся её. Потом лето настанет, и вовсе хорошо: зелёная трава, вода, по выгону бродить, бодаться, играясь».        

        «Мальчик решил всё разом: он возьмет сейчас санки, привезёт бычка и поселит в кухне, с козлятами. И пусть он не умирает, потому что живым лучше, чем мёртвым».

        Дед, понимая незаконность происходящего, не может не принять душой поступок внука: он выдает привезённого колхозного телёнка за телёнка свой отелившейся коровы Зорьки.

Так вводится в рассказ значимая для Б. Екимова тема – тема памяти, связи поколений. Именно через связь поколений, через духовную преемственность происходит «утверждение добра».  Момент рождения в человеке гражданина и хозяина  раскрывает  писатель Б.Екимов в рассказе «Живая душа».

Особенности речи.  Проза Б.Екимова великолепна по живости изображения. Язык её наполнен терпкостью донского казачьего говорка и мелодическим складом украинской речи. Нет-нет да и встретишь в рассказе словцо, которое, кажется, нигде, кроме Дона , и не услышишь: катух ( сарай для скота), губка (печь), кулугуры (староверы), бабаня (бабушка). Самый лад екимовского письма с его непрямым порядком слов и глаголом в конце предложения, напевно закругляющим и вместе раскатывающим фразу, волной набегающую на новую, как в народной казачьей песне,  — тоже сугубо донской: « Сначала телок ничего не понял, потом заворочался. Мать он почуял, теплую маму, которая наконец пришла,  и пахло от неё сладким духом, какого давно просила изголодавшая и иззябшая, но живая душа». Речь героев ярка, самобытна. Мать ласково называет сына «Быча» за его немногословность.  «Не дитё, а порошина в глазу» — другая характеристика сына. Говоря о деловитости,  с любовью произносит: «Ху-ух, делучий..»

Сохраняя веру в «живую душу» народа, Б. Екимов достойно продолжает важнейшие традиции русской классики, ищет в современной жизни доброту, человечность, способность к состраданию, все те качества, которые сейчас в большом дефиците.

Краткое содержание

Баба Дуня — пожилая женщина, пережившая войну. Она одиноко живёт в деревне. Недавно к ней приехал погостить внук Гриша. За последние 2 года он вытянулся, повзрослел. Бабушка была очень рада его приезду: суетилась по дому, готовила щи да пирожки, доставала варенья и компоты. Подросток почти не бывал дома, бегал с ребятами то на лыжах кататься, то на коньках, то на зимнюю рыбалку, но для старушки это было не одиночество, повсюду валялись его вещи, книжки, она не чувствовала себя покинутой.

Её сын и дочь переехали в город и приезжали к ней раз в год или того реже. Она к ним тоже ездила редко: во-первых, боялась оставлять свою хату, а во-вторых, она тревожно спала, причиной тому были война и голод. Во сне она кричала, что потеряла карточки в синем платочке, а дома троих детей кормить нечем, винила себя, спрашивала, не видел ли их кто. Это событие, произошедшее с ней во время войны, она снова и снова переживала в кошмарах.

Сын и дочь водили её по врачам, те прописывали лекарства, но ничего не помогало, поэтому, чтобы не пугать детей, она почти перестала к ним ездить.

Перед сном она предупредила внука, что будет шуметь во сне, но он её уверил, что спит мёртвым сном. Однако, когда она начала кричать: «Помогите, люди добрые! Карточки потеряла!», он всё-таки проснулся. Разбудил её, успокоил, но бабушка чувствовала себя очень виноватой. В следующий раз она кричала: «Не отнимайте мешки!» Когда Гриша разбудил её, она рассказала, что в войну собирала за Доном жёлуди, чтобы растолочь, перемешать немного с мукой и испечь чуреки, чтобы прокормиться, а лесники на пароме отнимали мешки с желудями, так как не положено.

Гриша очень жалел её и думал над тем, как помочь ей. Мать советовала ему крикнуть: «Молчать!», и тогда старушка прекращала, но он понимал, что это не выход. Он придумал свой способ.

Когда очередной ночью бабушка снова начала причитать про карточки и плакать во сне, Гриша принялся успокаивающе говорить ей: «Вот ваши карточки, в синем платочке, я нашёл, возьмите», и она успокоилась. Во второй раз он тоже успокоил её беседой во сне. Он понимал, что наяву нельзя говорить ей об этом способе излечения: она должна поверить, что карточки действительно нашлись во сне. Он собирался успокаивать её так ещё несколько ночей — и тогда придёт итоговое исцеление.

Характеристика главных героев

Главные герои «Ночи исцеления» — бабушка и внук. Их описание и характеристика:

1. Баба Дуня — деревенская жительница, одинокая старушка, пережившая тяжёлые военные годы. Она имеет хату и небольшое хозяйство, а её взрослые дети переехали в город и редко её навещают. У неё была очень тяжёлая жизнь, что отразилось на её психике: теперь ей снятся кошмары о военном времени, но самое страшное, что все эти ужасы она пережила когда-то наяву — и потерю карточек, и голод, и другие невзгоды. Она чувствует себя очень виноватой, что своими криками будит близких людей, поэтому даже перед сном заранее извиняется перед ними, предупреждает. С приездом внука она преображается, молодеет душой, забывает про свои хвори: теперь у неё есть о ком заботиться, с кем поговорить.
2. Гриша — внук бабы Дуни, подросток, приезжающий к ней на зимние каникулы и на праздники. Высокий, красивый, смуглый, весёлый, увлекающийся рыбалкой и лыжами. У него очень доброе сердце, он наделён способностью сострадать близкому человеку. Когда он узнаёт о тревожных снах бабушки, он искренне хочет помочь ей, жалеет её, волнуется за её состояние. С каждой ночью он всё больше и больше проникается её бедой, она становится его собственной проблемой, хотя о войне он знает только по рассказам взрослых. Он — изобретательный и находчивый: ему удаётся придумать собственный действенный способ, как помочь старушке.

Также в рассказе упоминаются взрослые дети бабы Дуни. Один из них, Пётр — отец Гриши. Они живут в городе. Но у них уже давно своя жизнь. Они тоже жалеют бабушку, понимают, что всему виной старость и прожитая ею тяжёлая жизнь, но всё же они не в полной мере проникаются её бедой, как сделал это Гриша. Они водят её к врачам, где ей прописывают лекарства, но это не помогает.

Темы, основная мысль и проблематика

Жанр произведения — рассказ, направление — реализм. Проводя анализ «Ночи исцеления» Екимова, можно выделить несколько важных тем, которые затрагивает автор. Все они переплетаются между собой в единую картину. Среди них:

• отголоски военных лет в сердцах людей;
• важность сочувствия, сострадания и милосердия;
• помощь пожилым людям.

Одна из главных мыслей произведения — боль войны жива в народе. Великая Отечественная война в той или иной мере затронула каждую семью, многие потеряли родных и близких, пережили лишения, которые навсегда остались в памяти. В тексте эта боль затрагивает не только бабу Дуню, но и всю её семью, и юного Гришу. Старушка страдает, со страхом ждёт прихода ночи, потому что снова и снова будет видеть во сне один и тот же кошмар.

Очень жутко читать рассказы бабы Дуни о голоде, что ей приходилось толочь жёлуди и добавлять в них немного муки, чтобы испечь чуреки. Нынешнему поколению непросто поверить в то, что такое было на самом деле, вот и Гриша, слушая об этом, удивляется: снится ли это бабушке или это было взаправду. А потеря карточек в военное время и вовсе была равносильна смерти, их не восстанавливали в случае утери.

Ещё одна важная мысль — необходимо быть чутким к проблемам других людей. Рассказ учит быть добрым, сострадательным, понимающим, внимательным к чужим бедам. Порой даже простой разговор или ласковое слово могут облегчить состояние человека.

Героями произведений Бориса Екимова очень часто становятся школьники, подростки. Неслучайно центральной темой в его творчестве являются проблемы самовоспитания и самоопределения в жизни. По мнению самого автора, важно с самого детства учить ребёнка проявлять сочувствие, быть опорой для близких, с теплотой и пониманием относиться к беспомощной старости, помогать любому живому существу.

Приехав погостить к бабушке, Гриша уже делает её жизнь лучше одним своим присутствием: он помогает ей справиться с одиночеством, она слушает его разговоры о рыбалке, заботится о нём, готовит для него щи, пирожки, варенье. Подросток проявляет себя очень хорошим и любящим внуком. Излечивая старушку, он действует гипнотически, словно переносясь в её сон, в её тревожный внутренний мир, действительно проникаясь её страданием и желая исцелить от тягостного душевного состояния.

Смысл названия

Заглавие рассказа намекает на исцеление не только бабушки, но и внука: он исцеляется от собственного равнодушия, чёрствости, меняется, взрослеет, становится мудрее. В первую ночь он относится к прошлому бабушки несколько отстранённо, думает, что у неё исчезнет тревога, достаточно ей только перелечь на правый бок. Но в последующие ночи он понимает, что всё гораздо серьёзнее, расспрашивает её о жизни во время войны, становится более чутким, её боль постепенно превращается в его собственную. После этого он понимает, что исцеление будет их общим.

Писатель рисует словно бы 2 жизни, которые проживает подросток:

• днём — обычные каникулы, рыбалка, катание на лыжах;
• ночью — он будто переносится в военное время, попадает в тревожные сны, которые переживает бабушка.

Разумеется, эта ночная жизнь и помощь родному человеку становятся для героя важнее.

Отзывы читателей

• Полный текст
• Память лета
• Степная балка
• Каймак
• Лазоревый цвет
• Живая жизнь
• Рыба на сене
• От огня к огню
• Голос неба
• На хуторе
• Приезд
• Поздний завтрак
• Кудовая
• «Сколь работы, Петрович…»
• Рахманы
• Легкая рука
• Тюрин
• В полдень
• На усадьбе
• В займище
• Дорога на Калач
• Пасхальный рассказ со взрывом
• Перед праздником
• Охота на хозяина
• Ралли
• Теленок
• Хука
• За окном
• «Не надо плакать…»
• Под высоким крестом
• Родительская суббота
• Конец старого дома
• Ранний приезд
• Родительская суббота
• Домовая птица
• По законам старого дома
• Яблоня
• Просто – соседи
• Летняя кухня
• Самые счастливые
• Праздник
• Марьяна
• Боль старого дома
• Юрка
• Возле дома
• Из далекого края
• Гнезда
• Сироты
• Мимоходом
• Музыка старого дома
• «Слухай сюда!..», или Щи рыбные
• Человек в шляпе
• Долгая осень

Перед праздником

Нынеш­няя зима словно пода­рок: сне­го­пады, метели, лег­кий мороз. Давно такой зимы не было. И так рано при­шла. В сере­дине ноября, когда уез­жал я из Вол­го­града на поезде, было тепло, а утром в купе проснулся – за окном зима, белое Под­мос­ко­вье: поля, пере­ле­ски, люд­ские селе­нья – все в снегу.

Жил я, как все­гда, в Пере­дел­кине, два­дцать минут от города, а иной мир: ста­рые березы, веко­вые сосны, покой, тишина, да еще снег валит и валит. Живи и радуйся.

А вот радо­сти как раз было мало. Нынеш­ний год при­е­хал я в Москву не про­сто раз­ве­яться, но с болез­нью, наде­ясь и не наде­ясь на док­то­ров сто­лич­ных, до кото­рых еще достучись.

Рано утром впотьмах под­ни­мался я и брел к элек­тричке, ехал в бит­ком наби­том вагоне. Потом – сля­кот­ный пер­рон, под ногами – жижа. Город­ские зим­ние угрю­мые сумерки. Люд­ской поток несет тебя ко входу в метро. Там давка: в две­рях, у тур­ни­ке­тов, у эска­ла­то­ров, в под­зем­ных пере­хо­дах. В жел­том элек­три­че­ском свете течет и течет мол­ча­ли­вая люд­ская река.

А наверху, на мос­ков­ских ули­цах, тоже несладко. Под ногами – наледь нечи­ще­ных тро­туа­ров или снеж­ная каша попо­лам с солью.

Потом – кори­доры кли­ники, оче­реди, дол­гое время ожи­да­ния. Один каби­нет да дру­гой. «Ждите, ждите… Вы не один… Ожи­дайте… Может быть, зав­тра, а может, на той неделе… Видите, сколько народу?..» Чего тут отве­тишь, лишь вздох­нешь: нет, не стоит хво­рать, а уж в нынеш­ние вре­мена – тем более.

К вечеру нагля­дишься, наслу­ша­ешься, уста­нешь, еле бредешь.

Снова – метро, его под­зе­ме­лья. Гос­поди, какая сила заго­няет нас в эти угрю­мые норы… Выбе­решься оттуда, вздох­нешь и спе­шишь к элек­тричке, в ее вечер­нюю тол­котню, Бога моля, чтобы не отменили.

Так и текла моя мос­ков­ская жизнь: за днем – день, за неде­лей – дру­гая. Затемно вста­нешь, затемно к дому при­бьешься. Ничему не рад, даже зиме и снегу.

Уже пошел декабрь, спеша к ново­го­дью, а у меня – песня преж­няя, и чем длин­ней она, тем тоскливей.

Одна­жды вече­ром мне повезло вдвойне: элек­тричку не отме­нили и вагон ока­зался не больно наби­тым. Уселся, газету раз­вер­нул для порядка. Хотя чего там вычи­ты­вать: убили, взо­рвали, огра­били, да еще склоки, кто больше украл. Но по при­вычке достал газету ли, детек­тив и вроде укрылся: не тро­гай меня. Вечер­ний поезд, уста­лые люди. Зима, тес­нота, из там­бура дует и дымом несет, кто-то вор­чит, а кто-то уже ругается.

Газету я вынул, глаза при­крыл, но задре­мать не успел: застре­ко­тали рядом моло­день­кие девушки. Слава богу, что обхо­ди­лись без убо­гого «блин», «короче», «при­кольно». Обыч­ная деви­чья бол­товня: лек­ции, прак­тика, зачеты – сло­вом, учеба. Потом Новый год вспом­нили, ведь он и впрямь недалеко.

– Подарки пора поку­пать… – ска­зала одна из них. – А чего дарить? И все дорого.

– Ты еще подарки не при­го­то­вила?! – ужас­ну­лась дру­гая дев­чушка. – Когда же ты успе­ешь?! Ведь всем надо!

– А ты?..

– Ой, у меня почти все готово… Маме я еще осе­нью, когда в Ким­рах была, купила домаш­ние тапочки на вой­локе, ста­ри­чок про­да­вал. Руч­ная работа, недо­рого. У мамочки ноги болят от резины. А там – вой­лок. Они, конечно, гру­бо­ва­тые, но я их обла­го­ро­дила: обшила голу­бень­кой кай­мой, а тесь­мой сде­лала цве­то­чек. Полу­чи­лось – кар­тинка. Ой, как мама обра­ду­ется! – Голос ее про­зве­нел такой радо­стью, словно ей самой пода­рили что-то очень хорошее.

Я голову под­нял, взгля­нул: обыч­ная моло­день­кая девушка. Сняла шапочку, свет­лые волосы рас­сы­па­лись по пле­чам. Лицо живое, милое.

– А дедушке я прямо в этой элек­тричке купила, – про­дол­жался рас­сказ. – Он у нас такой смеш­ной. Он любит читать о пре­ступ­ни­ках. Сам такой доб­рый, а читает про пре­ступ­ле­ния и вор­чит: «При совет­ской вла­сти такого не было, не было…» Я ему купила целых два тома, в элек­тричке про­да­вали недо­рого, всего за два­дцать руб­лей. «Пре­ступ­ле­ния века» назы­ва­ется. Он будет такой доволь­ный, так обра­ду­ется! – про­зве­нел в вагоне счаст­ли­вый деви­чий голос и смех. – А бабушке… Мы зав­тра будем на прак­тике, там рядом хоро­ший мага­зин для диа­бе­ти­ков. Я уже все раз­гля­дела. Бабушка болеет, а ей тоже хочется вкус­нень­кого. Я ей кон­фет возьму и пече­нья для диа­бе­ти­ков. Кра­си­вый пакет. Как малень­кой! Она так будет рада!

И снова – счаст­ли­вый смех. Лицо девушки све­ти­лось радо­стью, глаза сияли – такая была довольная.

– А папе… У нас такой папа хоро­ший, рабо­тя­щий. Он минуты не поси­дит,.. И я ему подарю…

Не только я и соседи, но, кажется, уже весь вагон слу­шал счаст­ли­вую повесть девушки о ново­год­них подар­ках. Опу­сти­лись на колени рас­кры­тые книги, раз­вер­ну­тые листы газет. Навер­ное, у всех, как и у меня, отсту­пило, забы­лось днев­ное, неслад­кое, а про­сы­па­лось иное: ведь и вправду Новый год бли­зок, скоро уеду, а никому не купил мос­ков­ских подар­ков, даже в мага­зины не загля­ды­вал. Вроде не до того. А ведь все равно – Новый год.

Ах, как вовремя Бог послал вагон­ного тор­говца, каких нынче мили­ция гоняет! Тор­го­вец поста­вил объ­е­ми­стую сумку и запел:

– Вашему вни­ма­нию пред­ла­га­ется! Жен­ские и муж­ские носо­вые платки! Сал­фетки с ново­год­ней символикой…

Он и песню свою не успел допеть, а к нему уже потянулись:

– Дайте поглядеть…

– А сколько стоит?

Тор­говля пошла на удив­ле­ние бойко. Жен­ские носо­вые платки поку­пали, пест­рень­кие, с ажур­ной кай­мой… Чем не пода­рок? И муж­ские – построже, но при­гляд­ные. Сал­фетки с Дедом Моро­зом и елками шли нарас­хват. Сумка тор­говца на гла­зах опустела.

– Ну и вагон! – радо­вался про­да­вец. – Молодцы! И пра­вильно! Товар хоро­ший! Я пло­хим не тор­гую! Зав­тра еще привезу.

А тем вре­ме­нем элек­тричка уже спе­шила к моей стан­ции. Здесь выхо­дит много народу, новый район. Соби­ра­лись, пря­тали так и не про­чи­тан­ные книги, газеты, под­ни­ма­лись к выходу, про­ходя с улыб­кой мимо деву­шек, гля­дели, уга­ды­вая: какая из них? А моло­дая жен­щина, что сидела напро­тив, через про­ход, на про­ща­нье сказала:

– Спа­сибо тебе, милая.

Девушка не поняла, о чем речь, улыб­ну­лась недо­уменно: за что, мол…

И в самом деле – за что?

Я вышел из вагона, торо­питься не стал, про­пус­кая спе­ша­щих. Им еще на авто­бус, к Боров­скому шоссе, в новый район, а мой путь – недол­гий, пешоч­ком, два шага, счи­тай, оста­лось. Дорога слав­ная: березы да сосны сто­ро­жат тро­пинку; не больно холодно, а на душе, на сердце и вовсе тепло. Спа­сибо той девочке, кото­рую унесла элек­тричка. А в помощь ей – мали­но­вый чистый закат над чер­ными елями, бор­мо­чу­щая во тьме речушка под гиб­ким дере­вян­ным мост­ком, говор вдали, дет­ский смех и, конечно, надежда. Так что шагай, человече…

2002 г.