Праздник который пытались украсть

Книжные памятники Свет

Обратная связь
Версия для слабовидящих

Войти

НЭБ

Коллекции и спецпроекты
Новости

Информация для библиотек
Программное обеспечение для библиотек

Вопросы и ответы
Обратная связь
Форум

Наши продукты

Книжные памятники

Пресса

Свет

Мы в соцсетях

Версия для слепых

Праздник, который пытались украсть

Аксенов В.

Праздник, который пытались украсть

Аксенов В.

C. 18-19

Количество страниц

1991

Год издания

Б.м.

Место издания

О произведении

Библиотека

Государственная публичная историческая библиотека (ГПИБ)

Еще

Ближайшая библиотека с бумажным экземпляром издания

Пожалуйста, авторизуйтесь

Вы можете добавить книгу в избранное после того, как
авторизуетесь на портале. Если у вас еще нет учетной записи, то
зарегистрируйтесь.

Источник

Семён Изра́илевич Ли́пкин (1911—2003) — русский советский поэт, прозаик и переводчик, муж поэтессы Инны Лиснянской. Семён Липкин — член Союза Писателей СССР с момента его основания в 1934 году (в 1979 году вместе с И. Л. Лиснянской и В. П. Аксёновым, в знак протеста вышел из СП СССР).

Семён Липкин оставил воспоминания, в частности, о Николае Заболоцком. Оригинальное творчество поэта получило полное признание только в поздний период жини, в 1980 и 1990-е гг. В советские годы «…Липкин как поэт, прозаик и мемуарист заслонил Липкина-переводчика».

Цитаты из стихотворений разных лет[править]

Устал я от речей
И перестану скоро
Быть мерою вещей
По слову Протагора.^[1]

Никогда я не знал, что может, как море, шуметь ковыль,
Никогда я не знал, что на небе, как на буддийской иконе,
Солнечный круг и лунный круг одновременно горят.
Никогда я не знал, что прекрасно быть себялюбцем:
Брата, сестру, и жену, и детей, и мать позабыть.
Никогда я не знал, что прекрасно могущество степи:
Только одна белена, только одна лебеда,
Ни языка, ни отечества…^[1]

— «Воля», 1943

Глазами недвижными нелюди
Смотрели на тысячи лиц.
Недвижны глаза и у челяди ―
Единое племя убийц.
Свежа еще мужа могила,
И гибель стоит за углом,
А мать мальчугана кормила
Сладчайшим своим молоком. <…>
И яму их вырыть заставили,
И лечь в этом глиняном рву,
И нелюди дула направили
В дитя, в молодую вдову.
Мертвящая, черная сила
Уже ликовала кругом,
А мать мальчугана кормила
Сладчайшим своим молоком.^[1]

— «Богородица», 1956

От Москвы километров отъехали на сто,
И тогда мимо нас, как-то царственно вкось,
Властелин-вавилонянин с телом гимнаста,
Пробежал по тропинке породистый лось. <…>
Он боялся машин и дорожного шума,
Как мужчины порою боятся мышей,
Был испуг маловажен, а важная дума
В нем светилась печальною сутью вещей.
Побежать, пожевать бы кипрей узколистный,
А свобода ― в созвездиях над головой!
Пленник мира, на мир он смотрел ненавистный,
На союз пожирателей плоти живой.^[1]

— «Заложник», 1960

Люди разных наций и ремесел
Стали утонченней и умней
С той поры, как жребий их забросил
В парадиз, в Элизиум теней.
Тихий сонм бесплотных, беспартийных,
Тени, тени с головы до пят,
О сонетах, фугах и картинах
И о прочих штуках говорят. <…>
А один и впрямь забыл былое,
И себя забыл. Но кем он был?
Брахманом ли в зарослях алоэ?
На Руси родился и любил?^[1]

— «Тени», 1962

Давно ли по лесам забушевала
Повальная болезнь лесоповала?
Давно ли топора удар
Слывет высокой мудрости мудрее,
И валятся деревья, как евреи,
А каждый ров ― как Бабий Яр?
Ты видел ли палаческое дело?
Как лиственницы радостное тело
Срубив, заставили упасть?
Ты видел ли, как гордо гибнут пихты?
Скажи мне ― так же, как они, затих ты,
Убийц не снизойдя проклясть?

— «Тайга», 1962

А между ними и он, тринадцатилетний,
С запаршивевшей головой и выпученным животом, ―
Кто с какою посудой
Бежали к паровозу, к вагонам, чтобы набрать воды,
А из самого хорошего вагона
Капала самая плохая вода,
Но пили и ту, сортирную воду.
Умерли мать, и братик, и две сестры.
И так же, как ты сейчас Помазану,
Отец сказал ему: «Беги,
Беги, сынок, пока не подох». ―
И он убежал, убежал далеко.
А когда овладел профессией,
И зарегистрировался с одной официанткой,
И принял ее фамилию,
И бросил, конечно, жену,
Он подался ближе к степным местам,
Устроился шофёром в Сарепте,
Давал газ.

— «Техник-интендант», 1963

И в полусне и в полумгле
Я жду, что поезд остановится
На том дворе, на той земле,
Где у окна росла шелковица.
Себя, быть может, обелю,
Когда я объясню старением,
Что это дерево люблю
Лишь с детским, южным ударением.
Иные я узнал дворы,
Сады, и площади, и пагоды,
Но до сих пор во рту остры
И пыльно-терпки эти ягоды. <…>
Мы связаны на всем пути,
Как связаны слова пословицы,
И никуда мне не уйти
От запылившейся шелковицы.^[1]

— «Шелковица», 1965

В том стандартном поселке,
Где троллейбус кончает маршрут,
В честь рождественской елки
Пляшут, пьют и поют.
В доме ― племя уборщиц,
Судомоек и нянь из больниц,
Матерщинниц и спорщиц,
Работяг и блудниц. <…>
А на небе сыночка
В колыбели качает луна,
Словно мать-одиночка,
Ожиданья полна.

— «Рождество», 1965

	Разбранил небожителей гром-богохульник, Облака поплыли голова к голове, А внизу, одинокий, ни с кем не в родстве, Загорелся багульник, забайкальский багульник Синим с пурпуром пламенем вспыхнул в траве.
	— «Кочевники», 1967

Не видел сам, но мне сказали,
Что, уведя за косогор,
Цыганку старую связали
И рядом развели костёр.
Туман одел передовую
И ту песчаную дугу,
Где оборотни жгли живую
На том, не нашем берегу.
А я, покуда мой начальник
Направился в политотдел,
Пошёл к тебе сквозь низкий тальник,
Который за ночь поредел. <…>
Не на меня ль ложится в мире
За все, чем болен он, ― вина?
Мы оба на чужой квартире,
В окне ― луна, в окне ― война.^[1]

— «На чужой квартире», 1969

Хорошо белеют вдоль дорожки
Донника серебряные брошки,
Липу облетают мотыльки <…>
Деревеньку дьявол, что ль, пометил?
Утро здесь не возвещает петел,
И средь лип ― ни всхлипов и ни снов,
Не звенит в коровнике подойник,
И молчит, как в саване покойник,
Длинный ряд пустых домов.

— «Деревенька», 1983

Им суждено в Нью-Йорке позабыть
Погромы в Ковно, в Каменец-Подольске,
С акцентом по-английски говорить,
Как некогда по-русски и по-польски.
Один стоит поодаль. Он затих.
С улыбкою на личике нечистом
Он слышит ангелов средь свалок городских,
Он станет знаменитым пианистом.

— «Вечер в резиденции посла», 1984

В стране деревьев и цветов лесных
Я думаю о существах иных.
Я думаю о близких существах,
Осмысленных в цветах и деревах.
Мне кажется, что лёгкая сосна ―
Та девочка, чья южная весна
Пролепетала в отроческий час
Мне первый и пленительный отказ.

— «В царстве флоры», 1984

	Когда царицей золотой Ты воссияла красотой На стеклах Шартрского собора, Глядел я на твои черты И думал: понимала ль ты, Что сын твой распят будет скоро?
	— «Когда мне в городе родном…», 1987

	Лицо мне щекотало тело львицы, Я разглядеть не мог других людей. Свистя, вертелись надо мною птицы, То черный дрозд, то серый соловей. Я понимал, что нет воде границы И что потоп есть Дождь и вождь Дождей.
	— «В ковчеге», 1988

Лязгает поздняя осень, знобит все живое,
Падает влага со снегом с небес городских,
Холод настиг пребывающих в вечном покое,
В грязных и нищих квартирах все больше больных. <…>
Нет между жизнью и смертью черты пограничной,
Разницы нет между ночью и призраком дня.
Знаю, что в это мгновенье на койке больничной
Брат мой глазами печальными ищет меня.

— «Читая Бодлера», 1995

Тут возникает новое лицо,
И тоже лет двенадцати. Прелестна
Какой-то ранней прелестью восточной,
И это знает. Не сказав ни слова
Приятелям и завладев собакой,
Ей что-то шепчет. Гладит. Голоногой
Соперница опасна. Раздается
С раскрытого окна на этаже
Четвёртом полупьяный, но беззлобный
Привет: «Жиды, пора вам в Израиль».^[1]

— «Основа», 1995

Напоминаю: Каин, как велит
Пятидесятницы обычай,
Часть урожая Богу преподнес,
Но Бог, всеведаюший Бог,
Злодея дар не принял. Каин
Почувствовал в отвергнутом дареньи
Свою бездарность ― и ожесточился:
Он был ничтожен, и жестокость эта
Есть следствие ничтожества его.
А тот, кто любит Бога, не ничтожен,
Не просит он, когда приносит.^[1]

— «Ничтожество», 1996

Цитаты из прозы и мемуаров[править]

Осень в этот день бастовала. Плесневело ее виноградное мясо на лозах, падали ее яблоки, созревшие для своей гибели, гнили в гавани на дубках ее арбузы, томилось вино в ее давильнях, буро-красный лом ее листьев загрязнил улицы, а золотая осень ― где же она была, лядащая? Бродила ли она в полусонном отупении по берегам нежилого, холодеющего моря, дрыхла ли без просыпу в позабытой Богом слободской мазанке? А может быть, не пришла еще ее пора, и тем, кто сажал и растил, дано только в жалкой, слабой старости собирать свои сгнившие плоды.^[2]

— «Записки жильца», 1976

С продуктами в городе становилось все хуже и хуже. Крестьяне перестали приезжать на базар. Это было опасно. Говорили, что большевики уже совсем близко, в Березовке. Не знали жители, что только распутица мартовская, дожди, мокрый снег затрудняют продвижение советских танков и мотопехоты к городу. В начале апреля земля немного подсохла. Большевики заняли станцию Двухдорожную. Между морем и лиманами не затихали бои. Голоса орудий долетали до северных окраин города. В порту немцы уже грузились на пароходы, барки, катера, рыбачьи лодки и просто на плоты.^[2]

— «Записки жильца», 1976

Цитаты о Семёне Липкине[править]

22 мая. Вечером после работы открыл воспоминания Липкина о Гроссмане. Вспомнилось, что мы с Гроссманом могли в 1962 году лежать рядом в урологическом отделении Боткинской больницы, я с туберкулёзом почек, он с раком, нас принимал тот же доцент Гудынский. Уточнил: нет, меня оперировали в июне, он лег в декабре. <…>
15 июня. Из воспоминаний о С. И. Липкине. Молодой литератор Н. К. пишет, как С. И. спросил его: «Почему вы никогда не пишете и не говорите о нас с Инной? Вот мы с вами часто видимся, гуляем вместе. Вы, кажется, читаете наши стихи. Может быть, вам не нравится?»^[3]

— Марк Харитонов, Стенография конца века. Из дневниковых записей, 1982

Позвонила Инна Лиснянская, я поехал к ней и Липкину. Инна встретила меня очень нежно, расцеловались… Книг у них не предвидится: им не предлагают, они сами не ходят и не хотят. Все, что до сих пор было напечатано в журналах, ― это по инициативе журналов. «Противно ходить, ― сказал Липкин. ― У меня тяжелый опыт. Моя первая книга вышла, когда мне было 56 лет». Сейчас оба переводят Кайсына Кулиева: нужны деньги…
― Когда я пишу стихи, ― сказал Липкин, ― у меня хорошее настроение, а сейчас я перевожу, у меня тоска. Я перестал флотировать ― знаете этот химический термин? Когда обогащают руду, доводят в ней содержание нужного металла с 30 до 60 ― 70%, этот процесс называется флотацией. Раньше он мне давался легко, а сейчас я перевожу, лишь бы имело вид. Но это не съедобно…
По его сведениям, на июнь общество «Память» обещает еврейский погром. «Значит, они чувствуют покровительство. Погромы всегда происходят под покровительством властей. Потому что погромщики трусы». И он рассказал историю погрома, который устроил в Одессе атаман Григорьев. Их предупредил о нем старый знакомый, городовой. Он уже предупреждал его отца, социал-демократа-интернационалиста, закройщика, когда к нему должны были прийти арестовать. Значит, городовой знал, и власти знали. Они прятались в подвале у мадам Шестопал, владелицы магазина церковной утвари. «Но это был уже не 1905 год. Евреи организовали отряды самообороны, на Молдаванке шла стрельба, и до нашего квартала просто не дошло».^[3]

— Марк Харитонов, Стенография конца века. Из дневниковых записей, 1988

Это был, по сути дела, мой последний контакт с Союзом писателей. В декабре 1979-го я отослал в секретариат свой членский билет в знак протеста против глумления над нашими младшими друзьями Е. Поповым и В. Ерофеевым. К этому, собственно говоря, все и шло. Отказались от членства в СП и два наших поэта, Семен Липкин и Инна Лиснянская.^[4]

— Василий Аксёнов, «Праздник, который пытались украсть», 1991

Императором перевода народов СССР был Семен Липкин. К нему стекалось множество просьб и предложений перевести то и это, время от времени какие-то из них он пересылал мне, в работе постоянно нуждавшемуся и собственной клиентуры не имевшему. Просьба и предложения приходили как в виде конвертов, набитых подстрочниками, так и в виде самих поэтов, намеренных быть переведенными. <…> Липкин был баснословно любим и почитаем в Калмыкии: он перевел их эпос, он воевал вместе с ними в Великую Отечественную, он знал лично всех их поэтов и каждого когда-то переводил. Нескольких он направил ко мне. Это были славные люди, честные, с ясными, прямыми установками на жизнь, они мне нравились.^[5]

— Анатолий Найман, «Славный конец бесславных поколений», 1994

Пробегаю по ЦДЛ, по Дубовому залу, потом по Пестрому, где испытанные остряки писали на стенах, по залам памяти, где гудит процесс литературы, где сопит Юра Казаков, где Толя Гладилин, запыхавшись после пинг-понга, подсел к Володе Максимову, там силач Коля Глазков обнимает вас так, что косточки трещат, там трапезничают Юра Трифонов, Дезик Самойлов, машинистка Таня, там за столиком маячит Инна Лиснянская, взрывная, библейски эротичная, и тишайший Семён Израилевич Липкин, один из прародителей Союза писателей (они потом героически выйдут из Союза)…^[6]

— Андрей Вознесенский, «На виртуальном ветру», 1998

У литературоведов есть презрительное клеймо для тех, кто родился в межвременье, ― «младший современник». Это Арсений Тарковский или Семён Липкин при Мандельштаме, Павел Антокольский при Гумилёве. Младшие современники живут дольше и первое время выглядят тенью учителей ― пока не наступает время, когда их оптика, отточенная предыдущей эпохой, оказывается самым точным инструментом.^[7]

— Борислав Козловский, «Последний теоретик. Умер Виталий Гинзбург», 2009

Источники[править]

↑ ¹ ² ³ ⁴ ⁵ ⁶ ⁷ ⁸ ⁹ ¹⁰ ¹¹ С. Липкин. «Воля». — М.: ОГИ, 2003 г.
↑ ¹ ² С. Липкин. Квадрига. Повесть, мемуары. — М.: «Книжный сад» «Аграф», 1997 г.
↑ ¹ ² М. С. Харитонов. Стенография конца века. Из дневниковых записей. — М.: Новое литературное обозрение, 2002 г.
↑ Василий Аксёнов. «Праздник, который пытались украсть». — М.: Огонёк, № 10, 1991 г.
↑ А. Г. Найман, Славный конец бесславных поколений. ― М.: Вагриус, 1999 г.
↑ Андрей Вознесенский. «На виртуальном ветру». — М.: Вагриус, 1998 г.
↑ Борислав Козловский. Последний теоретик. Умер Виталий Гинзбург. — М.: «Русский репортер» № 43 (122), 12-19 ноября 2009 г.

Ссылки[править]

Семен Липкин в Журнальном Зале
Семен Липкин. Квадрига. Повесть. Мемуары, Юрий Кублановский, «Новый Мир» 1997, № 9
Липкин, Семён Израилевич Энциклопедия Кругосвет
ТОТ, КТО РОДИЛСЯ, — НЕ УМРЕТ // Размышления о жизни и творчестве С. Липкина, Матвей Гейзер ЛЕХАИМ, май 2002, 5 (121)
БИБЛИОГРАФИЯ
Интервью Елены Калашниковой, май 2002 г.

Источник

Гринч

Джим Керри в роли Гринча на кадре из фильма «Гринч — Похититель Рождества»

Книгам Доктора Сьюза довелось пережить многое: и экранизации от студии Illumination, и мультфильм, где главную роль озвучил Борис Карлофф («Франкенштейн»), и, наконец, знаменитую адаптацию с Джимом Керри. Последняя до сих пор остаётся одним из лучших прочтений классика, а перформанс всеми любимого комика справедливо считают достойным самого Гринча — зелёного злодея, решившего похитить Рождество. В детстве терпевший насмешки сверстников, он отдалился от людей и вынашивал хитрый план мести. Идея украсть у своих врагов праздник жестока, но в то же время крайне оригинальна — в общем-то, этот показательный момент как нельзя лучше характеризует и самого антигероя, над чьей особенностью так сурово издевались в юношеские годы. Завершение его истории, правда, должно стать уроком для всех униженных и оскорблённых: месть — блюдо, вообще недостойное подачи, а суть Рождества не в подарках. Она в любви к близкому и сочувствии — том самом, которого так не хватало маленькому Гринчу.

Крампус

Эмджей Энтони в роли Макса Энгеля на кадре из фильма «Крампус»

Жуткое волосатое существо с гигантскими рогами и злобным взглядом — такой грозный вид имеет антагонист «Крампуса», популярного рождественского ужастика с Адамом Скоттом и Тони Коллетт, частично основанного на мифологии, а частично — на желании создателей вывернуть наизнанку канон приторных новогодних фильмов. «Счастливая» семейка собирается на праздничные каникулы и вскоре помимо вечных конфликтов между всеми родственниками появляется другая проблема: за ними начинает охотиться жуткий рождественский монстр, который хочет наказать тех, кто даже на Рождество не может позабыть о ссорах. В этом отношении инфернальной жути злодею добавляет финал: герои, вроде бы осознавшие собственный проступок, просыпаются и принимают прошедшее за обычный кошмар. Однако они не знают, что находятся в гигантском стеклянном шаре из коллекции Крампуса. Вот уж кто не прощает ошибок и не знает о милосердии.

Гремлины

Кадр из фильма «Гремлины»

Они придут к вам на праздник и разрушат дом. Они превратят ваш Новый год в кошмар, а вас самих заставят ближайшие пару лет боязливо озираться по сторонам. Если бы не вода, которая попала на шерсть безобидного милого Могвая, катастрофы можно было бы избежать, однако Джо Данте, режиссёр «Гремлинов», беспощаден: Билли, которому дарят зверька, допускает летальную ошибку и, сам того не подозревая, создаёт монстров – разрушителей Рождества. Мерзкие гремлины — сами по себе символ встряски, протеста против приторного и заскорузлого восприятия праздника. Их появление в маленьком городке, чьи улочки напоминают декорации из слащавых новогодних фильмов, разумеется, катастрофично, но необходимо: мы стали забывать, что значит быть счастливыми, и напомнит нам об этом только стая разбушевавшихся пищащих существ, которым ничего не стоит сжечь пару магазинов или сломать тормоза в чужой машине.

Гарри и Марв

Джо Пеши и Дэниел Стерн в роли грабителей на кадре из фильма «Один дома»

Кевину МакКаллистеру, оборонявшему дом от двух ушлых воришек, смекалки не занимать. Хотя, справедливости ради, его враги и не отличались умом: Гарри и Марв — два эталонных идиота, мальчики для битья, которым не повезло встретиться лицом к лицу с юным героем в исполнении Маколея Калкина. Их кривляния и уморительные всхлипывания едва ли впечатляют, зато задают правильный тон всему празднику — взбалмошному, непредсказуемому, а потому и способному удивлять. Как и гремлины, они остаются ярким образом рождественского чуда, если угодно, рока, способного расставить всё по своим местам. И даже если в сотый раз пересматривать сцены их падений, скучнее не станет — каждый год мы собираемся у экранов, чтобы напомнить себе, что и праздники, несмотря на весь пластмассовый лоск, бывают весёлыми.

Ганс Грубер

Алан Рикман в роли Ганса Грубера на кадре из фильма из «Крепкий орешек»

Как и гремлины с воришками из «Один дома», антагонист «Крепкого орешка» олицетворяет собой всю непредсказуемость Рождества. Уж вряд ли кто-то мог предположить, что в канун праздника коп Джон МакКлейн, приехавший повидать жену, столкнётся в неравной схватке с группой террористов, которые захватили целое здание. Их главарь Ганс Грубер в исполнении Алана Рикмана — невозмутимый и смекалистый плохиш с немецким акцентом, на первых порах лихо предугадывающий все ходы местного босоногого ковбоя. Человека, больше подходящего на роль разрушителя праздника, и не придумаешь. И в рамках «Крепкого орешка», и в рамках фильмографии Рикмана Грубер так и остался одним из самых заметных антагонистов. Уж если ваш Новый год и ознаменуется красивой фразой, то пусть это будет Yippie-Ki- Yay MotherFucker!

Ипполит

Юрий Яковлев в роли Ипполита на кадре из фильма «Ирония судьбы, или с лёгким паром»

Ситуация с Ипполитом прямо противоположная. Он как раз и является олицетворением будничной серости, скучным обывателем, который рушит праздник одним лишь своим присутствием, жизнью по регламенту и лживыми чувствами. Позже эту модель гипертрофирует Безруков в продолжении, но мы всё-таки предлагаем наслаждаться более тонким типажом, который, кстати, ещё и может восприниматься совсем не как злодей, а как жертва ситуации. Многогранность второпланового Ипполита вообще парадоксальна для новогоднего кино: там, где нужно поставить жирную точку и определить для зрителя всех «плохих» и «хороших», Рязанов предпочитает затейливо промолчать. Историю ведь творит не автор — её творят сами герои. А выводы, естественно, делают зрители.

Мистер Поттер

Кадр из фильма «Эта замечательная жизнь»

Раз уж разговор зашёл о классике, самое время вспомнить бессмертный шедевр Фрэнка Капры. Герой Джеймса Стюарта — человек добрый и принципиальный, но ещё, что важнее, сломленный. Его фантастическое путешествие в рождественский сочельник приведёт зрителя к мистеру Поттеру — полной противоположности Джорджа, протагониста фильма. Прикованный к инвалидной коляске, он всё равно внушает ужас: болезнь его черствой души, отравленной токсичными капиталистическими ценностями, кажется, сказалась и на теле. Именно он подталкивает героя к самоубийству и, что интереснее в контексте нашей подборки, уничтожает праздничный дух. Ещё один враг счастливых безмятежных будней — суровый делец, готовый идти по головам. И этот приземлённый образ куда страшнее всяких Крампусов и гремлинов.

Бугимэн

Кадр из мультфильма «Кошмар перед Рождеством»

Мешок, набитый червями и одержимый убийством Санты-Клауса, — честно говоря, этот злодей может напугать не только детей, но и взрослых. И даже его задорная песня не может изменить простой истины: уж если собирать самых жутких антагонистов из праздничных мультфильмов, Бугимэн окажется на лидирующих позициях. Тут важно заметить, что в нашем дубляже его роль исполнил Николай Фоменко, а вот в оригинальной звуковой дорожке вы можете услышать голос Кена Пейджа — настолько же зловещий, насколько и очаровательный. Этим предложением, кстати, можно описать вообще весь фильм: «Кошмар перед Рождеством» сочетает в себе детскую игривую непосредственность и настоящий предрождественский хоррор, после которого хочется не праздновать, а спрятаться в ожидании злобного Бугимэна.

Джек Фрост

Кадр из фильма «Снеговик»

Хотя если кому-то и отдавать первенство по криповости, то точно Джеку Фросту. Ведь что может быть страшнее кровожадного снеговика-убийцы, своей жестокостью походящего на маньяков из слэшеров 80-х? Преступник, обречённый на электрический стул, волей случая выживает и продолжает творить бесчинства уже в форме комка снега с отвратительно пугающей ухмылкой. Чёрный юмор, жестокие убийства и море дешёвых спецэффектов — на ваших глазах рождается самый противоречивый рождественский злодей, которого оценят только отъявленные фанаты жанра. Да, этот грязный малобюджетный ужастик не идёт ни в какое сравнение с любым фильмом из списка, но в его злодее скрывается какая-то едва уловимая сардоническая насмешка над праздничным каноном.

Надеемся, вам понравилась наша подборка, а теперь вы можете отметить фильмы, которые смотрели, и рассказать об этом друзьям!

Вы смотрели 0 фильмов из нашего топа!

Поделиться в социальных сетях

Источник

Праздник, который хотят украсть

Приехавшие в Россию западные болельщики, запуганные лживой пропагандой своих СМИ о мрачной, опасной и убогой России, не могут прийти в себя от изумления, и восторженно отзываются об организации чемпионата, о россиянах и о самой нашей стране. И это выплескивается на страницы западных СМИ, пестрящих до этого самой махровой русофобской пропагандой.

Нет, конечно, некоторые западные корреспонденты, выполняя заказ своих хозяев, все-таки стараются еще найти в глазу «соринку»: уныло твердят о «потемкинских деревнях», талдычат о «хитрости Путина», уверяют, что «русские опять обманывают» и т.п. Однако шила в мешке не утаишь, прорыв в информационной блокаде западных СМИ – налицо.

«Третий вечер я брожу по Москве и, совершенно сбитая с толку, наблюдаю за разворачивающимся спектаклем: колумбийцы танцуют посреди улицы, аргентинцы горланят, мексиканцы уговаривают российских полицейских сфотографироваться с ними в сомбреро. А вот два поляка, повестив головы, плетутся домой. К ним подходят двое русских парней крепкого телосложения, обнимают и утешают их», – с изумлением пишет корреспондент немецкого еженедельника «Цайт» Алисе Бота.

«В метро кассирши улыбаются, а пассажиры неожиданно заговаривают друг с другом или поют песни… Москва, что с тобой приключилось?» – восклицает Бота.

«Москва – это яркая суть этого праздника футбола, его пылкое сердце, полное жизни. Город радушно принимает десятки тысяч гостей (кажется, что все до единого прогуливаются по Красной площади, словно это променад на берегу океана), и приглашает чужих, непосвященных, в мир, который они, должно быть, никогда не видели», – восторгается в «Вашингтон пост» Стивен Гофф.

«Для многих гостей Москва станет неожиданностью, когда они увидят современный город с приятным центром. При мэре Сергее Собянине Москва за несколько лет изменилась, наверное, сильнее, чем любой другой европейский город. Десятки улиц стали полностью пешеходными, расширены тротуары, появились велосипедные дорожки и больше пространства для пеших прогулок, а многие парки обновлены и приведены в порядок», – констатирует английская газета «Гардиан», где обычно о России слова доброго не отыщешь.

«ЧМ как народный праздник идет полным ходом. От Ростова до Санкт-Петербурга, от Сочи до Москвы атмосфера очень приятная, правильно поддержанная мерами безопасности, благодаря которым до сих пор отсутствовала какая-либо угроза со стороны хулиганов. Приятным сюрпризом стало то, что российское население прекрасно приспосабливается к игре и вывешивает национальные флаги, по крайней мере, в принимающих городах», – отмечает французская газета «Паризьен».

А сами участники чемпионата вообще в полном восторге.

«Организация чемпионата мира на блестящем уровне. Члены моей семьи отлично проводят время в России, страна превзошла ожидания в плане организации турнира», – заявил на пресс-конференции в Ростове полузащитник сборной Мексики Андрес Гуардадо.

Ложка дегтя от либералов

Но вместо того, чтобы признать очевидное, и радоваться вместе со всей страной, наши доморощенные либералы изо всех сил тужатся, лишь бы добавить ложку дегтя в праздничную бочку меда. Против фактов не попрешь, а потому приходится юлить, изворачиваться. Нет, заголосили они, праздник-то есть, но Россия тут вообще ни при чем. Не она, уверяют либералы, устроила этот праздник спорта, а приехавшие иностранные болельщики. «Тот, кто побывал на стадионах, в фан-зонах (формальных и неформальных), кто с жаром обсуждает футбол с друзьями, кто всей семьей смотрит его по телевизору, я надеюсь, согласятся, что все-таки это для очень многих праздник, – признает Игорь Николаев на “Эхе Москвы”, которое совсем недавно сулило нам провал, а его адепты призывали к бойкоту чемпионата. –И одно из ярчайших впечатлений от праздника – это иностранные болельщики, их позитив, их прекрасное отношение к стране-хозяйке чемпионата, к россиянам. И они – представители стран, которые столь страстно желают зла России? – Бред какой-то. Зачем тогда нам запираться в «крепости», которую никто не собирается осаждать?… Вот так чемпионат мира по футболу в Москве разрушает (во многом уже разрушил) одну из важнейших основ российской власти. Если россияне, оказывается, не в «осажденной крепости», то как их теперь сплачивать вокруг власти для противостояния внешним врагам?».

Вот ведь как они все ставят с ног на голову! И праздник организовали не мы, а гости, которых мы принимаем, и это мы сами на себя санкции наложили и «заперлись в крепости», а не Запад, который окружил Россию кольцом военных баз, поднял в СМИ небывалую русофобскую истерику или организует провокации, в которых потом голословно обвиняет Россию.

Даже наши первые победы вызвали у либералов неприязнь и желание ерничать. «Меня, – презрительно язвит на «Эхе», давно перековавшийся из талантливого репортера в отпетого русофоба Александр Невзоров, – не интересует футбол. Я только видел безумие и беснование по этому поводу и сделал вывод прекрасный и очень интересный — что для национального торжества, оказывается, годится всё, и даже победа над таким жалким соперником, и даже такая сомнительная слава… И вообще-то, мы имеем прецедент, возможность задуматься о качестве чувств тех людей, которые восхищаются такого рода событиями. Можно было бы вернуть под микроскопы всякие «Крымнаши», «Бессмертные полки» — доисследовать, и мы бы получили в результате примерно то же самое. И понимаем, что поводом для национального восторга может быть всё что угодно, в том числе и самое жалкое событие».

Вот так отзывается о соотечественниках и спортивном празднике в России Невзоров. Правда, тут же вполне справедливо, с претензией на самоиронию, добавляет: «Это ни на что не влияющее мнение отщепенца». Вот уж поистине, что верно, то верно!

От чего им закладывает уши

«Ящик заходится в патриотической истерии — особенно в дни, когда играет российская сборная. От криков “Россия, вперед!”, денно и нощно несущихся из эфира, закладывает уши», – кривится в “Новой газете” ее театральный обозреватель Ирина Петровская, которая вдруг решила написать о футболе. «Екатерина Стриженова в ток-шоу “Время покажет” на полном серьезе поминает добрым словом самца выдры из сочинского аквариума, предсказавшего победы россиян над саудовцами и египтянами. А эрмитажный кот Ахилл, названный Стриженовой оракулом, тем более герой всех информационных сюжетов. Страшно даже подумать, что сделают с этим котом, если ему вдруг откажет дар предвидения», – издевается Петровская.

Тактика либеральных пропагандистов, которым лозунг «Россия, вперед!» закладывает уши, понятна. Если их призывы к бойкоту и прогнозы на провал чемпионата с треском провалились, то теперь надо все опошлить, иными словами, попросту украсть у нас праздник, лишить Россию права гордиться заслуженным успехом по блестящей организации чемпионата мира, что уже были вынуждены признать даже наши зарубежные недруги.

Но ничего не выйдет. Главный результат уже достигнут. Западу с каждым новым днем чемпионата становится все труднее лгать о России, обвиняя ее в «агрессии». Иностранные болельщики убедились в мифических выдумках своими глазами. Они открыли для себя новую Россию, где по улицам не гуляют медведи, где люди дружелюбно улыбаются, и никакой «российской угрозы» нет и в помине.

Специально для «Столетия»

Источник

Источник: http://www.stoletie.ru/tekuschiiy_moment/prazdnik_kotoryj_khotat_ukrast_437.htm

Нет, конечно, некоторые западные корреспонденты, выполняя заказ своих хозяев, всё-таки стараются ещё найти в глазу «соринку»: уныло твердят о «потемкинских деревнях», талдычат о «хитрости Путина», уверяют, что «русские опять обманывают» и т.п. Однако шила в мешке не утаишь, прорыв в информационной блокаде западных СМИ – налицо.

«Москва – это яркая суть этого праздника футбола, его пылкое сердце, полное жизни. Город радушно принимает десятки тысяч гостей (кажется, что все до единого прогуливаются по Красной площади, словно это променад на берегу океана), и приглашает чужих, непосвящённых, в мир, который они, должно быть, никогда не видели», – восторгается в «Вашингтон пост» Стивен Гофф.

[Spoiler (click to open)]

«ЧМ как народный праздник идёт полным ходом. От Ростова до Санкт-Петербурга, от Сочи до Москвы атмосфера очень приятная, правильно поддержанная мерами безопасности, благодаря которым до сих пор отсутствовала какая-либо угроза со стороны хулиганов. Приятным сюрпризом стало то, что российское население прекрасно приспосабливается к игре и вывешивает национальные флаги, по крайней мере, в принимающих городах», – отмечает французская газета «Паризьен».

А сами участники чемпионата вообще в полном восторге.

Ложка дегтя от либералов

Но вместо того, чтобы признать очевидное, и радоваться вместе со всей страной, наши доморощенные либералы изо всех сил тужатся, лишь бы добавить ложку дегтя в праздничную бочку меда. Против фактов не попрешь, а потому приходится юлить, изворачиваться. Нет, заголосили они, праздник-то есть, но Россия тут вообще ни при чем. Не она, уверяют либералы, устроила этот праздник спорта, а приехавшие иностранные болельщики. «Тот, кто побывал на стадионах, в фан-зонах (формальных и неформальных), кто с жаром обсуждает футбол с друзьями, кто всей семьей смотрит его по телевизору, я надеюсь, согласятся, что все-таки это для очень многих праздник, – признаёт Игорь Николаев на “Эхе Москвы”, которое совсем недавно сулило нам провал, а его адепты призывали к бойкоту чемпионата. –И одно из ярчайших впечатлений от праздника – это иностранные болельщики, их позитив, их прекрасное отношение к стране-хозяйке чемпионата, к россиянам. И они – представители стран, которые столь страстно желают зла России? – Бред какой-то. Зачем тогда нам запираться в «крепости», которую никто не собирается осаждать?… Вот так чемпионат мира по футболу в Москве разрушает (во многом уже разрушил) одну из важнейших основ российской власти. Если россияне, оказывается, не в «осаждённой крепости», то как их теперь сплачивать вокруг власти для противостояния внешним врагам?».

Вот ведь как они всё ставят с ног на голову! И праздник организовали не мы, а гости, которых мы принимаем, и это мы сами на себя санкции наложили и «заперлись в крепости», а не Запад, который окружил Россию кольцом военных баз, поднял в СМИ небывалую русофобскую истерику или организует провокации, в которых потом голословно обвиняет Россию.

От чего им закладывает уши

«Ящик заходится в патриотической истерии — особенно в дни, когда играет российская сборная. От криков “Россия, вперед!”, денно и нощно несущихся из эфира, закладывает уши», – кривится в “Новой газете” её театральный обозреватель Ирина Петровская, которая вдруг решила написать о футболе. «Екатерина Стриженова в ток-шоу “Время покажет” на полном серьёзе поминает добрым словом самца выдры из сочинского аквариума, предсказавшего победы россиян над саудовцами и египтянами. А эрмитажный кот Ахилл, названный Стриженовой оракулом, тем более герой всех информационных сюжетов. Страшно даже подумать, что сделают с этим котом, если ему вдруг откажет дар предвидения», – издевается Петровская.

Тактика либеральных пропагандистов, которым лозунг «Россия, вперёд!» закладывает уши, понятна. Если их призывы к бойкоту и прогнозы на провал чемпионата с треском провалились, то теперь надо всё опошлить, иными словами, попросту украсть у нас праздник, лишить Россию права гордиться заслуженным успехом по блестящей организации чемпионата мира, что уже были вынуждены признать даже наши зарубежные недруги.

Андрей Соколов, специально для «Столетия». 26.06.2018

Источник

А сами участники чемпионата вообще в полном восторге.

Ложка дегтя от либералов

От чего им закладывает уши

Андрей Соколов

Источник