Праздник собирания плодов у евреев

Речь, произнесенная в торжественном годичном собрании Казанской Духовной Академии 8 ноября 1890 года 8 ноября 1890 года экстраординарным профессором С. Терновским.

Милостивые Господа!

В день торжественного академического праздника почитаю уместным предложить Вашему просвещенному вниманию речь о торжественнейшем празднике древнего еврейского народа, о празднике, который и по времени своего празднования, в конце осени, и по своему внутреннему смыслу и значению, как праздник по окончании годовых трудов, имеет нечто сходное с нашим академическим торжеством. Я разумею праздник кущей.

Праздник кущей был у евреев праздник по преимуществу, не просто חַג (хаг) праздник, а הֶחָג (ге-хаг), – как назван он в одном месте Священного Писания (2Пар. 7, 8–9) и как называют его раввины, – то есть особенно замечательный, всем известный праздник. И когда в Священном Писании идет речь о празднике, без обозначения о каком именно, то некоторые ученые предполагают, что тут именно следует разуметь праздник кущей (Иоан. 5. 1). Достаточно было сказать: «праздник», чтобы всякий еврей понял – какой тут праздник разумеется.

Что же придавало такое особенное значение празднику кущей? Почему этот праздник имел такой торжественный и притом вполне радостный характер?

Праздник кущей установлен был прежде всего и главнее всего в воспоминание великого исторического периода в жизни еврейского народа, в воспоминание странствования по пустыне. Поэтому главным характерным отличием праздника было то, что с наступлением его евреи должны были устроять себе шалаши-кущи из древесных ветвей и жить в них в течение всего праздника, именно в течение семи дней: В кущах живите семь дней: всякий туземец израильтянин должен жить в кущах, чтобы знали роды ваши, что в кущах поселил Я сынов израилевых, когда вывел их из земли египетской (Лев. 23. 42–43).

Эти кущи, по мнению Кейля, должны были быть устрояемы из красивых ветвей. В книге Левит читаем, пишет он: в первый день (праздника) возьмите себе ветви красивых дерев, ветви пальмовые и ветви дерев широколиственных и верб речных и веселитесь пред Господом Богом вашим семь дней (Лев. 23, 40). Сличая этот стих книги Левит с дальнейшими, где сказано: в кущах живите семь дней, ясно видим, что упомянутые здесь сучья, ветви и кусты должны были служить материалом, из которого строились кущи. Таким образом евреи, при устройстве кущей, должны были употреблять те растения, которые могли напоминать им о их странствовании в пустыне: ветви пальм, которые могли напоминать о пальмах, растущих в тех долинах пустыни, где евреи раскидывали свои шатры; ветви ив, которые напоминали им о ивах, растущих при тех горных ручьях, к которым приводил евреев Господь для утоления их жажды; ветви дерев широколиственных, которые напоминали им о тех широколиственных деревьях, какие увидали они, когда достигли границ земли обетованной.

В таком именно смысле понимали евреи предписание о кущах и во времена Неемии, как это ясно видно из следующих слов Неемии: пойдите на гору и несите ветви маслины садовой, и ветви маслины дикой, и ветви миртовые, и ветви пальмовые, и ветви других широколиственных дерев, чтобы сделать кущи по написанному (Неем. 8, 15).

Не смотря на это, евреи позднейшего времени, разсеянные из Палестины и лишенные возможности ставить кущи из указанных деревьев, стали утверждать, что в книге Левит, при перечислении деревьев, говорится не о материале, из которого следует строить кущи, а о той связке ветвей, о тех ваиях, которые каждый израильтянин должен был носить в руках во время праздника кущей. А самые кущи, по мнению позднейших евреев, и в древния времена можно было строить из каких угодно деревьев и кустарников.

Некоторое основание для такого мнения позднейших евреев можно видеть в том, что и в библейские времена евреи во время праздника кущей носили в руках ваия – пучек ветвей, так называемый «лулав», в правой руке, и райское яблоко, или лимон, в левой руке. В первый день праздника они целый день носили с собой эти предметы, а в следующие дни брали их с собой, когда шли в храм.

Не имея возможности строить кущи «по написанному», нынешние евреи непременно приобретают хотя один лулав на всю синагогу и придают ему особенно важное значение. В Талмуде существует самое подробное предписание относительно устройства лулава. Указано: как надо избирать ветви для лулава, как их срубать, как их связывать, помещая пальмовую ветвь в средине, миртовую справа, ивовую слева, и как держать его и потрясать им. Исполнивший все это исправно, по мнению раввинов, также угодит Богу, как и тот, кто принес жертву всесожжения.

Это перенесение на лулав тех чувств благоговения, какие собственно приличествуют куще, вызвано необходимостию, а потому вполне естественно. Но совершенно напрасно раввины приписывают ветвям, входящим в состав лулава, такое символическое значение, которое не имеет никакого отношения к событиям, послужившим основою для праздника кущей. В 34 псалме читаем: все кости мои скажут: Господи! кто подобен Тебе (ст. 10)? Стих этот, говорит рабби Мани, намекает на лулав. Хребет пальмовой ветви имеет сходство с человеческим хребтом, мирт напоминает глаз человека, верба – рот человека, а яблоко сердце человека. Давид, по мнению названного рабби, так думал: между всеми членами тела нет важнее этих, ибо их значение уравновешивает значение всего тела. Стало быть: «все кости мои говорят». Другие раввины иначе определяют символическое значение ветвей лулава. Под пальмою, хотя по виду прекрасною, но не благовонною, разумеют они евреев лицемерных; под миртою – ни добрых, ни худых; под ивою – людей нечестивых, не имеющих ни закона, ни добрых дел, то есть язычников. Но оставим эти раввинские измышления, неимеющия никакого отношения к тому значению, какое должен был иметь праздник кущей.

По мнению Кейля¹, пребывание в кущах должно было напоминать израильтянам не о лишениях безпокойной кочевой жизни и не о трудностях, которые переносил народ во время своего странствования, потому что лишения и нужды не могут быть предметом радости. В самом Священном Писании куща представляется символом не лишений и опасностей, но защиты, охранения и покрова от зноя, дождя и бури (Псал. 26, 5; 30, 21; Ис. 4, 6). Иегова поселял в кущах свой народ во время его странствования по пустыне великой и страшной; и это было доказательством отеческой заботливости Иеговы, Его верности Своему завету. И Израиль, живя в кущах в течение праздника кущей, должен был вспоминать об этой заботливости Иеговы о народе и живое сознание о ней постоянно сохранять в грядущих своих поколениях.

По мнению Куртца², Вангемана³ и других, предметом торжества праздника кущей служило собственно воспоминание первого года путешествия израильтян по выходе из Египта. Праздник этот установлен был еще при Синае, и, значит, ближайшим образом относится к тому времени, которое до сих пор прошло в путешествии. Часть пустыни, пройденной до Синая, была еще сравнительно богата водою и покрыта обширными оазисами с более или менее роскошною растительностию. Особенно это нужно сказать об окрестностях Синая. Прекрасный вид природы и сознание полной своей свободы доставляли израильтянам самые чистые и возвышенные радости. Разцвет гражданской и личной независимости, торжествовавшийся в Египте, в синайской пустыне, за пределами египетского деспотизма, созрел в сладостный плод вольной и счастливой жизни. Убогая куща казалась теперь израильтянину великолепнее чертогов египетских фараонов. Он чувствовал себя, как птичка в воздухе (Псал. 123, 7). Эти то первые впечатления свободы и независимости – когда израильтяне еще не начинали плакать по египетским котлам с мясом и воздыхат о луке и чесноке, – и увековечены в празднике кущей. Они-то собственно и в последующее время служили предметом сладостного воспоминания.

Но более основательно, держась строго богословской точки зрения, выясняет значение праздника кущей Бэр в своей Символике Моисеева культа⁴, ясно представляя: почему праздник кущей был у евреев самым великим по воспоминаниям праздником, подобно празднику пасхи. «В день празднования пасхи, говорит он, евреи воспоминали о том, как были они избавлены от египетского рабства и призваны к новой жизни; во время праздника кущей они воспоминали о том, как они, во время пребывания в пустыне, воспитывались под непосредственным руководством Иеговы к этой новой жизни. Освобождение из Египта давало возможность евреям начать новую самостоятельную жизнь; странствование по пустыне служило для утверждения народа в началах этой новой жизни союза с Иеговой; – чему при выходе из Египта положено было только начало, то во время странствования по пустыне получило окончательное утверждение, проникло в жизнь народа. Невзгоды пустыни, подобно бурям моря, всего яснее показывают человеку слабость его естественных сил и укрепляют в нем стремление искать для себя опоры в Божественном покровительстве. И насколько период воспитания имеет в жизни человека великое значение, настолько великое значение должен был иметь для евреев праздник кущей.

Д р у г о ю отличительною чертою праздника кущей, придававшею ему характер особенно радостного праздника, было то, что евреи соединяли с ним чувства благодарности Богу за обилие плодов земных, только что собранных ими в минувшее лето. Дело в том, что праздновать праздник кущей постановлено было Моисеем глубокою осенью, с 15 дня седьмого месяца, по нашему счислению приблизительно в конце сентября, когда евреи уже окончательно собрали все плоды земли своей. Праздник кущей совершай у себя семь дней, когда уберешь с гумна твоего и из точила твоего (Втор. 16, 13).

Некоторые из западных писателей придают празднику кущей даже

и с к л ю ч и т е л ь н о значение благодарности Богу за обилие плодов земных и за благополучное окончание трудов земледелия, относят его к культу природы, припоминают, что и у других древних народов осенью, после окончания всех полевых работ, бывали очень торжественные праздники. Такой взгляд на праздник кущей проводит Георг в своем сочинении о древних иудейских праздниках⁵. Он утверждает, что в древнее время иудеи с праздником кущей не соединяли никакого воспоминания о великом историческом периоде жизни еврейского народа, о странствовании евреев по пустыни. Чтоб утверждать это, Георгу необходимо было отвергнуть подлинность некоторых книг Священного Пнсания. «Но если мы будем отвергать по своему произволу подлинность книг Священного Писания, говорят по поводу этой теории Георга Винер⁶ и Бэр⁷, писатели, мнения которых относительно вопросов о библейских древностях пользуются в науке вполне заслуженным авторитетом, то в таком случае наука о библейских древностях потеряет всякую историческую основу и будет сборником гинотез, не имеющих под собой твердой почвы»⁸.

Евреи позднейшего времени, разсеянные по разным странам, иногда очень холодным, и испытывающие большое неудобство жить в кущах в такое позднее осеннее время, наоборот, для возвышения своего подвига пускаются по поводу этого праздника в разсуждение о том, что такое время для праздника несколько противоречит первоначальной цели его учреждения. Для чего, спрашивают они, Бог повелел совершать сей праздник в сентябре, когда известно, что израильтяне вышли из Египта в марте? Раввины отвечают на это следующим образом. Если бы, говорят они, этот праздник совершался в марте, когда наступают жаркие дни в Палестине, в которые все вообще имеют обыкновение делать шалаши для защиты от солнечного зноя, то не узнали бы, что мы строим кущи и обитаем в них по особенному повелению Божию и в память Божия благодеяния. По сей то причине Бог повелел совершать этот праздник в сентябре, в то время, когда наступает период холода и дождей, и когда все вообще имеют обыкновение оставлять палатки и возвращаться в теплые жилища. А чрез это самое делается уже ясным, что мы не для собственной выгоды и не по общему обыкновению переселяемся в это время из домов наших в кущи, но по повелению Божию и в воспоминание изъявленного нам благодеяния. Таковы разсуждения евреев. Но эти разсуждения позднейших евреев теряют всякое значение во первых потому, что в Палестине в сентябре стоит такая же хорошая погода, как и в марте. Летний зной миновал, время зимних дождей еще не началось. Жить на открытом воздухе в это время, таким образом, ни холодно, ни жарко. С другой стороны, не было основания приурочивать празднование кущей к марту месяцу и в том, что исход евреев из Египта совершился в марте. Праздник кущей был установлен не для воспоминания времени исхода, – для этого был другой праздник, праздник пасхи, – а для воспоминания о странствовании евреев по пустыне, которое продолжалось сорок лет. Назначить этот праздник можно было во всякое время года.

И всего приличнее было назначить праздник кущей именно в осеннее время года. Евреи вспоминали о водительстве Иеговы в пустыне, о том, как хранил Он их в земле непроходной и безводной, – и как, верный Своим обетованиям, Иегова привел их в землю добрую, в которой без скудости они могут есть хлеб свой. Теперь, осенью, наслаждаясь, после летних трудов, обильными плодами, которые принесла земля обетованная, израильтянин всего живее мог сознавать непреложность обетований Божиих. Назначенный в такое время праздник кущей мог быть празднуем евреями с полною свободою и в полном довольстве. К празднику кущей, говорит Бэр, оканчивались все работы и начиналась зима – время покоя. Каждый имел в своих руках плоды годовых своих трудов, чем благословил его Бог. Все заботы теперь покончились. Ни одно время года не было так удобно для торжественного, радостного праздника.

И вследствие этого праздник кущей был более торжественный праздник, чем другие великие праздники – пасха и пятидесятница. Трижды в год израильтянин должен был являться пред лице Божие – с даром в руке своей: в пасху, пятидесятницу и праздник кущей. На другой день празника пасхи евреи праздновали начало жатвы, приносили во святилище первый сноп новой жатвы, и с этого дня начинали вкушать новый хлеб в виде сырых и сушеных зерен. В праздник пятидесятницы, кроме воспоминания о даровании закона при Синае, они праздновали окончание жатвы зерновых хлебов и приносили к святилищу уже два печенные хлеба, испрашивая на них благословение Божие, как на свою обычную пищу. В праздник кущей израильтянин торжествовал окончание всех своих трудов земледелия, когда он совершенно убрал уже не только с гумна своего, но и из точила своего, то есть не только собрал зерновой хлеб и овощи, но и виноград и маслины и плоды других плодовых деревьев. И если хлеб служит только для пропитания, а вино и масло и фрукты свидетельствуют о богатстве и изобилии; то праздник кущей, очевидно, был более торжественным праздником, чем пасха и пятидесятница. Израильтянин должен был в этот праздник являться пред лице Божие с даром гораздо более обильным, чем когда бы то ни было.

Уже жертвоприношения, приносимые по уставу праздника кущей, были чрезвычайно обильны. Праздничное жертвоприношение в праздник кущей, сверх обычного жертвоприношения, состояло из одного козла, в жертву за грех, и из двух овнов и четырнадцати агнцев в жертву всесожжения. К ним присовокупляли: в первый день праздника тринадцать тельцов, во второй двенадцать, в третий одиннадцать, в четвертый десять, в пятый девять, в шестой восемь и в седьмой семь. Таким образом в течении семи дней праздника приносимо было во всесожжение семьдесят тельцов (семьдесят есть священное число семь, умноженное на число десять, обозначающее полноту). Количество приносимых в жертву тельцов в последующие дни праздника постепенно уменьшалось в нисходящем порядке, от тринадцати до семи. Этим показывалось, что и самая меньшая жертва праздника кущей далеко превышает всякую другую праздничную жертву. Вот как изложен в книге Числ (гл. 29, ст. 12–38) устав о жертвоприношениях в праздник кущей. И в пятнадцатый день седмого месяца пусть будет у вас священное собрание; никакой работы не работайте, и празднуйте праздник Господень семь дней. И приносите всесожжение, жертву, приятное благоухание Господу: тринадцать тельцов, двух овнов, четырнадцать однолетних агнцев; без порока пусть будут они; и при них в приношение хлебное пшеничной муки, смешанной с елеем, три десятых части ефы (то есть около 18 фунтов) на каждого из тринадцати тельцов, две десятых части ефы (т. е. около 12 фунтов) на каждого из двух овнов, и по десятой части ефы (т. е., приблизительно по 6 фунтов) на каждого из четырнадцати агнцев, и одного козла в жертву за грех, сверх всесожжения постоянного (состоявшего из двух агнцев в день, одного утром и одного вечером) и хлебного приношения его (состоявшего из 0,1 части ефы, т. е. из 6 фунтов муки, смешанной с елеем) и возлияния его. И во второй день двенадцать тельцов, двух овнов, четырнадцать однолетних агнцев, без порока, и при них приношение хлебное и возлияние для тельцов, овнов и агнцев, по числу их, по уставу, и одного козла в жертву за грех, сверх всесожжения постоянного и хлебного приношения и возлияния его. И в третий день одиннадцать тельцов, двух овнов, четырнадцать однолетних агнцев, без порока, и при них приношение хлебное и возлияние для тельцов, овнов и агнцев, по числу их, по уставу, и одного козла в жертву за грех, сверх всесожжения постоянного и хлебного приношения и возлияния его и т. д.

Кроме таких обильных праздничных жертв по уставу, во дни праздника кущей евреи приносили еще множество добровольных жертв. Устав о праздничных жертвах во дни кущей оканчивается таким замечанием: Приносите это Господу в праздники ваши, сверх приносимых вами, по обету или по усердию, всесожжений ваших, и хлебных приношений ваших, и возлияний ваших и мирных жертв ваших (Числ. 29, 39).

После обильных жертвоприношений в храме, евреи считали особено обязательным для себя устроять в дни кущей обильные трапезы, приглашая к своему столу бедных и неимущих. И веселись, сказано, в праздник твой ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и левит, и пришелец, и сирота, и вдова, которые в жилищах твоих (Втор. 16, 14). По поводу этого постановления раввин Иулиан из Рима говорил: «Всесвятой так сказал Израилю: у тебя есть четыре рода домочадцев: сын, дочь, раб и раба. И у Меня тоже есть четыре рода домочадцев: левит, иноземец, сирота и вдова. Я тебе предписал обрадовать твоих и Моих домочадцев в праздник, который Я тебе дал».

Торжественность препровождения праздника кущей значительно возвышалась еще от того, что это был у евреев последний праздник перед зимой, в течение которой у них не было никаких праздников, совершавшийся к тому же в седьмой священный месяц и вскоре после таких праздников, которые имели характер дней поста и покаяния. В первый день седьмого месяца был день нового года по гражданскому летосчислению; в течении восьми дней, следующих за днем нового года, евреи приготовлялись постом и покаянием к великому дню очищения, который был в десятый день месяца. Затем, после нескольких дней промежутка, – в пятнадцатый день начинался уже праздник кущей, продолжавшийся до двадцать второго числа. Таким образом в течение всего этого месяца было только несколько дней непраздничных и последний праздник, совершавшийся в этом месяце, служил конечным пунктом, в котором завершалось то торжественное праздничное настроение, которое возбуждено было в предшествующие праздники.

Стечение народа к святилищу в праздник кущей было особенно велико, так как и праздник был весьма важен и время было свободное от работы и удобное для путешествия. Неудивительно поэтому, что Соломон для освящения вновь выстроенного им храма и перенесения в него ковчега завета избрал именно дни праздника кущей. И понесли ковчег завета и скинию собрания и все священные вещи, которые были в скинии, и несли их священники и левиты. А сам Соломон и с ним все общество израилево, собравшееся к нему, шли пред ковчегом, принося жертвы из мелкого и крупного скота, которых невозможно исчислить и определить, по множеству их (3Цар. 8, 4–5). И сделал Соломон в то время семидневный праздник, и весь Израиль с ним, – собрание весьма большое, сошедшееся от входа в Емаф до реки египетской, а в день восьмой сделали попразднество, ибо освящение жертвенника совершали семь дней и праздник семь дней. И в двадцать третий день седьмого месяца царь отпустил народ в шатры их, радующийся и веселящийся в сердце о благе, какое сделал Господь Давиду и Соломону и Израилю, народу Своему (2Пар. 7, 8–10). Вполне естественно было также и то, что первый царь израильский Иеровоам, по разделении царства, перенес в израильском царстве праздник кущей с седьмого месяца на пятнадцатый день восьмого месяца (3Цар. 12, 32–33). Он мог мотивировать это тем благовидным предлогом, что на севере Палестины окончательная уборка земных плодов происходила несколько позднее, чем на юге Палестины. Но в действительности этою мерою, точно также как устройством культа тельцов в Вефиле и Дане, он хотел разорвать религиозное единство между севером и югом, скрепляемое общим свиданием евреев во Иерусалиме на великом национальном празднике.

Со времени возвращения из плена праздник кущей в Иерусалиме достиг самой высокой торжественности. Уже во времена Неемии евреи озаботились прежде всего торжественно устроить праздник кущей. И нашли написанное в законе, который Господь дал чрез Моисея, чтобы сыны Израилевы в седьмом месяце, в праздник, жили в кущах. И потому объявили и провозгласили по всем городам своим и в Иерусалиме, говоря: пойдите на гору, и несите ветви маслины садовой, и ветви маслины дикой, и ветви миртовые, и ветви пальмовые, и ветви других широколиственных дерев, чтобы сделать кущи по написанному. И пошел народ, и принесли, и сделали себе кущи, каждый на своей кровле, и на дворах своих, и на дворах дома Божия, и на площади у водяных ворот, и на площади у Ефремовых ворот. Все общество возвратившихся из плена сделало кущи, и жило в кущах. От дней Иисуса, сына Навина, до этого дня, не делали так сыны израилевы. Радость была весьма великая. И читали из книги закона Божия каждый день, от первого дня до последнего дня. И праздновали праздник семь дней (Неем. 8, 14–18).

В это послепленное время к празднованию кущей присоединилось много новых церемоний: церемония возлияния воды при утреннем жертвоприношении, церемония обхождения жертвенника с ваиями и блестящая церемония с факелами, совершаемая во храме, во дворе жен, ночью.

Вот что происходило обычно в Иерусалиме в дни кущей в это послепленное время⁹.

В торжественные дни общего приготовления к этому празднику во всей Палестине, одни спешили кончить к этому дню собирание плодов, другие приготовлялись к путешествию в Иерусалим, третьи, которые должны были остаться дома, начинали строить себе кущи из зеленых древесных ветвей, четвертые, наконец, запасались драгоценными плодами и красивыми ветвями, чтобы украсить ими свои кущи, которые они построют около Иерусалима.

В тринадцатый день месяца, после полудня, стали подходить к Иерусалиму сперва небольшия, а потом и более многочисленные группы путешественников. Со всех сторон, из дальних и из ближних мест, стекались сюда тысячные толпы народа, совершая свое путешествие с пением и музыкою. В это время встречались здесь жители Ливанских гор с жителями Вирсавии, находящейся на самом крайнем юге Палестины, обитатели заиорданской страны, Переи, и обитатели Галилеи, поселенцы приморских городов и отдаленных горных местностей, даже колонисты стран, находящихся вне Палестины, еврейские колонисты Сирии, Малой Азии, Кипра и Ливии. Все стекались к горе и городу Иеговы.

С плоских кровель своих домов смотрели жители Иерусалима на это стечение путников в их город. С радостию прислушивались они к их торжественному пению.

Вот подходит толпа путников с востока. Они поют: к Господу воззвал я в скорби моей и Он услышал меня. Господи! избавь душу мою от уст лживых, от языка лукавого. Что даст тебе и что прибавит тебе язык лукавый? Изощренные стрелы сильного с углями дроковыми. Горе мне, что я пребываю у Мосоха, живу у шатров Кидарских. Долго жила душа моя с ненавидящими мир (Псал. 119).

На другой день, который был кануном праздника, во святом городе и его окрестностях открылась такая картина, какую можно было видеть только в Иерусалиме. Дворы храма, где во время праздника кущей жило множество священников, широкие площади при городских воротах, кровли всех домов, Елеонская гора от подошвы до крайних пунктов своих трех вершин, вообще все в самом Иерусалиме и в ближайших его окрестностях, на разстояние субботнего пути, вдруг вновь покрылось зеленью. Дело в том, что луга и сады и некоторые кустарники к этому времени уже на половину пожелтели; но пальмы, смоковницы и гранатовые доревья, из ветвей которых, между прочим, строились кущи, еще сохраняли свою долго не вянущую зелень. Вся страна была уже выжжена солнечным зноем, виноградники были уже пусты, на ветвях плодовых деревьев уже не красовались спелые фрукты; но в окрестностях Иерусалима, повидимому, снова возвратились весна и лето со всеми их разнообразными цветами. – Везде шла работа привычных рук. Мужья и жены строили себе кущи. Дети помогали родителям. Все строившие держались того мнения, что если куща длиною и шириною четыре аршина, то это хорошо, а если она меньше этого, то она недостаточна для благоугождения, и что надо строить ее не особенно плотно, так чтобы находясь в ней можно было видеть звезды небесные. В один день, как бы по волшебству, около Иерусалима и в самом Иерусалиме раскинулся красивый лагерь, построенный из зеленых ветвей. И тогда как повсюду кругом выжженные горы и равнины представляли самый печальный вид, город, о котором благоволил Иегова, чтобы в нем пребывало имя Его, вдруг получил цветущий вид, как будто в нем была еще средина весны.

К вечеру все было готово. Красивая зелень отливала своим темным блеском, золотистые померанцы, лимоны, гранатовые яблоки, которые были навешены для украшения кущи, красовались между зелеными ветвями. Внутри, по бокам кущей, были навешены драгоценные ковры, пол был покрыт лучшими циновками. В средине кущи горел большой светильник и на разукрашенном столе блестела самая лучшая, у богатых серебряная и золотая, домашняя утварь.

Вечерняя звезда уже восходила со стороны Средиземного моря и в воздухе носились уже последние звуки гимнов запоздалых путешественников.

Теперь поднялись уже сами иерусалимляне и, оставив, после следуемых по обряду омовений, свои жилища – одни богатые комнаты, другие бедные хижины, – стали переселяться в кущи.

Безчисленное множество светильников было зажжено около столов в кущах – на Елеонской горе, в долине Кедронской, на всех кровлях домов иерусалимских; просвечивая сквозь кущи, они представляли собою как бы звездную землю под звездным небом.

Зайдем в любую кущу. Отец семейства, стоя пред накрытым и освещенным столом, произносит благословение: – «Благословен Ты Господи, Боже наш, Владыка вселенной, освятивший нас заповедями Твоими и повелевший нам жить в кущах». После этого он пьет вино из чаши; тоже делают и все присутствующие и начинается вечерняя трапеза. Тоже делается в это мгновение повсюду, может быть в тысяче кущей. Праздник начался.

Тысячи светильников блестят на долинах и возвышенностях. Свет небесных звезд проникает в кущи. Тихий вечерний ветерок колышет ветви и освежает воздух в кущах. Повсюду слышится веселый говор. Соседи по кущам радостно приветствуют друг друга. По местам слышится пение псалмов, сопровождаемое игрою на музыкальных инструментах. Израильтяне проводят вечер, наслаждаясь лучшими яствами, в полном безмятежии беседуя между собою и мирно исполняясь чувствами праздничной радости.

Особенно радостно было им праздновать праздник кущей после дней поста и покаяния. Дней за пять до праздника кущей они целых девять дней проводили в посте и покаянии, приготовляясь к великому празднику очищения, который был в 10-й день седьмого месяца. В этот праздник весь Израиль получал отпущение грехов. Первосвященник возлагал свои руки на козла отпущения, в символ того, что на него слагает он грехи всего Израиля, после чего козел этот отводится в пустыню, в землю ненаселенную, где и погибал, символизируя погибель отягчавших его грехов Израиля. Теперь, в праздник кущей, евреи чувствовали себя примиренными с Иеговою. Они имели не только полное довольство во всем земном, но и полное спокойствие совести. Из всех радостей, какие может испытывать человеческое сердце, нет выше той, которая дается спокойствием совести. Если за девятью днями покаяния следовал праздник очищения, то за днем очищения необходимо должен был следовать праздник исполненный полного радостного торжества, каким и был праздник кущей.

К полночи там и здесь погасали светильники. В кущах водворялась тишина. Женщины, дети, немощные люди и все прислуживавшие им, а также и люди недавно вступившие в брак возвращались в дома, а мужчины и мальчики, начиная с пятилетнего возраста, приготовляли себе постели в кущах. Все ложились спать.

Но еще не успел начаться новый день, лишь только утренняя заря стала золотить вершины Аравийских гор, празднующие израильтяне оставили свои дома и кущи и стали восходить в храм Господень, все врата которого были отворены еще с полуночи, еще прежде чем пропели первые петухи, а жертвенник всесожжения вычищен был еще с вечера. Еще священники, вошедшие на крыло храма следить за разсветом, не возвещали оттуда: barkai ad Chebron (видно до Хеврона), еще на площади храма не раздавался обычный призыв: «священники на службу! левиты на клирос! израильтяне но местам!», еще утренняя жертва не начиналась, а уже все галлереи и дворы на Мориа были полны народом.

Обычные утренния приготовления в храме: возжение светильников, убиение жертвенных животных, курение фимиамом во святом на алтаре кадильном, шли своим чередом. Как обычно, также приносились дневные жертвы и священники трубили в трубы.

Но вот, во время принесения праздничной утренней жертвы, началось нечто особенное в священнослужении праздника кущей. Восемь священников стали на подмостках жертвенника, каждый с частями той жертвы, которую он приносил. Ряд их заканчивался девятым священником, который имел в руках золотую чашу с вином для принесения жертвы возлияния. Тогда в одно мгновение раздались звуки всех музыкальных инструментов и высокая праздничная радость отразилась на лицах всех присутствующих. Так называемые водяные ворота, находящияся на южной стороне внутреннего двора храма, отворились, и по высокому крыльцу, ведущему в эти ворота, вошел священник с довольно большим золотым сосудом (вместимостию в три лога, т. е. 18 скорлуп куриных яиц) наполненным водою, которую он почерпнул в Силоамском источнике. Этот источник, о котором пророк говорит, что воды его текут спокойно, находится при подножии юговосточного склона горы Мориа.

Все музыкальные инструменты один за другим смолкли, раздавались только одни трубные звуки. Народ разступился во дворах храма и открыл широкую дорогу вошедшему священнику. Когда он приблизился к жертвеннику всесожжения, на встречу ему выступил тот священник, который имел чашу с вином, и оба, став лицем друг к другу, возгласили: почерпните воду с веселием от источника спасения (Ис. 12, 5). Весь теснившийся кругом народ с восторгом повторил эти слова священников: почерините воду с веселием от источника спасения!

Священник, выступивший от жертвенника на встречу вновь пришедшему, в это время принял у него принесенную им чашу, вылил находящуюся в ней воду в свою чашу с жертвенным вином, и затем, вылив все это в две дырявые чаши, находившияся на западной стороне жертвенника, чрез которые все проходило в поток Кедрон, поднял свои руки с пустою чашею к верху, чтобы весь народ был свидетелем, что он все вылил. Это делалось в виду того, что саддукеи не сочувствовали церемонии возлияния воды и один из них вылил однажды воду не в трубы жертвенника, а на пол. Представители фарисеев за это закидали его бывшими в их руках лимонами.

Во время церемонии возлияния воды левиты попеременно – или играли на трубах и кимвалах, или пели псалмы, а народ стоял в обширных дворах храма и его галлереях, держа в левой руке лимон, а в правой связку из пальмовых, ивовых и миртовых ветвей.

Это была первая праздничная радость в праздник кущей. О ней евреи говорили: «кто не видал радости почерпания воды, тот не видал истинной радости на свете». С этой церемонией соединяли евреи чувства благодарности Господу за дарование дождей ранних, идущих с октября и разрыхлявших почву для посева, и за дарование дождей поздних, идущих с февраля и содействовавших наливу и созреванию хлебов. Соединяли также с этой церемонией воспоминание о чудесном изведении воды из скалы во время путешествия по пустыне. Ссылались и на пример Давида, в одно время возлившего воду во славу Господа (2Цар. 23, 16).

За церемониею почерпания воды следовали праздничные жертвоприношения, которые совершались целым собором священников. Множество левитов, отличающихся по своему искусству в музыке и пении, стояли на пятнадцати ступенях лестницы, а великий галлел (то есть псалмы от 112 до 117) пела вся многотысячная толпа народа. Когда при пении великого галлела доходили до слов 117 псалма: Благословен грядущий во имя Господне, то все присутствующие при богослужении начинали торжественное обхождение жертвенника в воспоминание шествия евреев по пустыне. Мужчины и дети, священники и миряне торжественно обходили кругом жертвенника, держа в правой руке праздничный пучек из одной пальмовой ветви, одной ивовой и одной миртовой, а в левой руке лимон: – первые и последния произведения растительного царства – отпрыски и плоды. Во время этого обхождения они непрерывно возглашали: Осанна! Осанна! В тоже время они потрясали лулавом направо, налево, вверх и вниз, и вероятно при пении слов псалма: Да ликують все дерева дубравные (Псал. 95, 12). Дойдя до первосвященника, они осыпали его душистыми листьями благовонных растений и плодами, чтобы все драгоценнейшие дары земли скопились около священнейшего лица во всем народе.

Это был второй торжественный акт храмового богослужения в день кущей. Евреи соединяли с ним чувство благодарности к Богу за изобилие плодов земных, собранных в истекшем году, и воспоминание о великих событиях в жизни избранного народа Божия. Обращая взор свой к будушему, они, при словах: Благословен грядый во имя Господне, исполнялись радостною надеждою на пришествие грядущего Мессии.

После торжественного обхождения жертвенника, первосвященник, стоя на верхней из 15 ступеней, произносил торжественное благословение народу. Это последнее благословение народу и в обычные дни давалось очень торжественно. Священники становились в два ряда на ступенях схода двора святилища, одни на южной стороне этого схода, другие на северной. Пятеро из них держали в своих руках пять различных сосудов, употреблявшихся при воскурении фимиама. Когда народ готов был выйти из двора святилища, тогда священники произносили в один голос, без перерыва: Да благословит тебя Господь и сохранит тебя! Да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим и помилует тебя! Да обратит Господь лицо Свое на тебя и даст тебе мир (Числ. 6, 24–26).

Затем одни из присутствующих, по своему желанию, приносили свои частные благодарственные жертвы. Их было так много, что все 424 священника, приходившие в эти дни в храм, по очереди совершали эти жертвоприношения. Другие расходились по притворам храма слушать чтение закона. В седьмой, субботний, год в праздник кущей прочитывался весь закон и даже женщины обязаны были тогда присутствовать при этом чтении. В обычные годы во всяком случае в храме в дни кущей заканчивалось чтение закона, которое начато было после прошлогоднего праздника кущей и продолжалось в течение года в различных местных синагогах.

После обильной праздничной трапезы, которую народ устроял или в кущах, или около храма, из остатков от мирных жертв благодарности, вечером он снова собирался в храм на третью в этот день торжественную церемонию, которая называлась «ночною радостию» праздника.

Тотчас после вечернего жертвоприношения все присутствующие в храме шли во двор жен, который был в 12 раз больше двора израильтян и представлял собою громадную залу почти в 30 сажен в длину и в ширину. Здесь, в четырех громадных люстрах, висевших на высоте пятнадцати футов, зажжено было безчисленное множество светильников, так что свет от них, по словам раввинов, распространялся на весь Иерусалим. Зажигали эти светильники с наступлением вечера мальчики из детей священнических, употребляя на светильни старые льняные одежды священнического облачения. На 15 ступенях, которые вели из двора жен во двор Израиля, стояли левиты музыканты и играли на музыкальных инструментах. Члены верховного совета, старейшины и знатнейшие из народа совершали торжественное обхождение двора с факелами в руках. Женщины смотрели на церемонию с верхних галлерей; старики сидели кругом двора; молодые люди стояли и показывали различные опыты своей силы, ловкости и искусства. Некоторые, например, баллансировали на пальцах зажженными факелами, и великий раввин Гиллел имел в этом такое искусство, что на двух больших пальцах баллансировал восемью факелами. Несколько часов длилось это торжественное ночное ликование народа в эту праздничную ночь, при блестящем освещении светильников, при благоухании принесенных сюда во множестве свежих ароматических плодов, при общем высокорадостном настроении торжествующих.

Семь дней продолжался праздник кущей, и во все следующие дни было тоже, что в первый день, с тем только различием, что в эти следующие дни позволялось работать и заниматься торговлею. По всей вероятности торговля в Иерусалиме в эти дни шла особенно оживленно. Египтяне привозили сюда произведения искусств и ремесл, сидоняне и тиряне редкости из далеких стран, купцы с востока пряности и драгоценности востока, жители Галаада бальзам, жители Галилеи сестные продукты. Евреи, собравшиеся в Иерусалим на праздник, спешили накупить себе всех этих вещей в виду наступающей зимы.

Последний день праздника кущей отличался особенною торжественностию и преимущественно пред другими днями носил название праздника «Осанна» и «вербного дня». В этот день весь жертвенник всесожжения, со всех сторон, до самых рогов, был обставлен ветвями верб, причем верхушки этих ветвей были несколько согнуты, в символ того, что все земное должно преклоняться пред величием Божественным. Это украшение жертвенника вероятно соединялось с воспоминанием, что Сам Господь, во время странствования израильтян по пустыне бе ходя в обиталищи, в кущи (2Цар. 7, 6).

Обряд почерпания воды в этот день не имел ничего особенного, сравнительно с тем, как совершался он в предшествующие дни. Но торжественное обхождение жертвенника в этот день было особенно исполнено радостного воодушевления. Народ с радостными восклицаниями «Осанна» и с ветвями в руках семь раз обходил в этот день жертвенник, соединяя с этим семикратным обхождением жертвенника воспоминание о чудесном взятии Иерихона при Иисусе Навине. В предшествующие дни жертвенник обходили только по одному разу. Теперь, в седьмой день, когда оканчивался праздник кущей и весь цикл годовых праздников, народный восторг искал себе удовлетворения в этой последней безконечно долго тянувшейся церемонии. Казалось, народ не хотел прекратить своих торжественных кликов – «Осанна!» – Да поможет нам Господь!

Вечером совершали последнюю трапезу в кущах. И хотя листья ветвей, из которых сделаны были кущи, уже наполовину завяли и пожелтели по осеннему, кущи все еще не теряли своей прелести в глазах празднующих израильтян, по воспоминанию о семи счастливо проведенных здесь днях. – Отец семейства произнес молитву над последнею чашею вина, какую приходилось здесь пить. При окончании этой вечерней трапезы уже звезды появились на небе и свет их в последний раз проник в кущи. После трапезы, совершив благодарственную молитву, все оставляли кущи, с тем чувством сожаления, которое возбуждается в нас, когда мы оставляем место, к которому привыкли, и где нам было хорошо. Дети, женщины, даже взрослые мужчины и отцы семейства, уходя, брали с собою на память о пребывании в кущах лимон, гранатовое яблоко, или другой какой плод, из тех, какими увешена была куща, а то и просто полузавядший листок с ея дорогих для них ветвей.

«Дай Бог, говорят нынешние евреи, оставляя свои убогие шалаши, чтобы в следующий год таким же образом могли мы обитать в куще левиафана», разумея под этим то время, в которое ожидаемый ими Мессия некогда предложит им в пищу крупных животных, крупных рыб и т. д.¹⁰. Но эти ожидания евреев напрасны. С тех пор как они не узнали истинного Мессию, величие религиозной жизни еврейского народа погибло безвозвратно. С тех пор не только их гордость и слава – храм иерусалимский, согласно предсказанию Господа, превращен в груду развалин, но и прекрасная некогда куща, своим зеленым видом свидетельствовавшая о развитии жизни, заменилась безобразным шалашем, устроенным из полусгнившего хлама.

Величие религиозной жизни составляет теперь наследие христианских народов.

По словам пророка Захарии празднование праздника кущей обязательно для всех народов. Все остальные из всех народов, приходивших против Иерусалима, будут приходить из года в год для поклонения Царю Господу Саваофу и для празднования праздника кущей. И будет, если какое из племен земных не пойдет в Иерусалим для поклонения Царю Господу Саваофу, то не будет дождя у них. И если племя египетское не поднимется в путь и не прийдет (сюда); то и у него не будет дождя, и постигнет его поражение, каким поразит Господь народы, не приходящие праздновать праздника кущей. Вот что будет за грех Египта и за грех всех народов, которые не прийдут праздновать праздник кущей (Зах. 14, 16–18).

Конечно нельзя понимать слова пророка в буквальном смысле. Праздник кущей был вполне национальный еврейский праздник: одни евреи могли соединять с ним воспоминание о странствовании по пустыни. Пророк в этих словах давал евреям то утешительное пророчество, что скоро наступит то время, когда все народы познают Бога истинного, что скоро прийдет Тот, Кто есть чаяние языков и Кому покорность народов.

По отношению к христианским народам мысль пророка, заключающуюся в этом пророчестве, можно передать такими словами: кто не будет, подобно евреям, с благодарностию вспоминать о времени своего воспитания в законе Божием, кто не будет приходить в храм для научения закону, кто не будет благодарить Господа за окончание годовых своих трудов и не будет просить Его помощи на труды в следующем году, тот не будет иметь Божия благословения на успех.

Но закон должно разуметь христианский, евангельский. От него проистекают блага неизмеримо высшия всех временных радостей, доставляемых описанными выше еврейскими церемониями, – блага вечные. Так учит Господь наш Иисус Христос. Пользуясь всяким случаем, всяким подобием для открытия и уяснения своего Божественного учения, Господь наш Иисус Христос и по поводу церемоний праздника кущей обращал мысль иудеев к своему учению. Когда они восторгались церемониею возлияния воды, в последний великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне, и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой (Иоан. 7, 37). И когда евреи находились еще под живым впечатлением ночной радости праздника кущей, состоящей в блестящем освещении двора жен и процессиях с факелами, – Господь сказал им: Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни (Иоан. 8, 12).

«Приближался праздник Иудейский — поставление кущей. Тогда братья Его сказали Ему: выйди отсюда и пойди в Иудею, чтобы и ученики Твои видели дела, которые Ты делаешь. Ибо никто не делает чего-либо втайне, и ищет сам быть известным. Если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру. Ибо и братья Его не веровали в Него. На это Иисус сказал им: Мое время еще не настало, а для вас всегда время. Вас мир не может ненавидеть, а Меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы. Вы пойдите на праздник сей; а Я еще не пойду на сей праздник, потому что Мое время еще не исполнилось. Сие сказав им, остался в Галилее. Но когда пришли братья Его, тогда и Он пришел на праздник не явно, а как бы тайно» (Ин. 7:2–10).

Праздник поставления кущей (суккот) был установлен в память 40-летнего странствования евреев по пустыне после выхода их из Египта. Этот праздник отмечается осенью и совпадает с началом сбора винограда. Поэтому он носит еще одно название — праздник собирания плодов. Для праздника на кровлях домов или во дворах евреи строили кущи (палатки) из пальмовых и финиковых ветвей и жили там в течение 7 дней празднования, вне палаток они не принимали никакой пищи и пития.

«В первый день возьмите себе ветви красивых дерев, ветви пальмовые и ветви дерев широколиственных и верб речных, и веселитесь пред Господом Богом вашим семь дней; и празднуйте этот праздник Господень семь дней в году: это постановление вечное в роды ваши; в седьмой месяц празднуйте его; в кущах живите семь дней; всякий туземец Израильтянин должен жить в кущах, чтобы знали роды ваши, что в кущах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской» (Лев. 23:40–43).

Книга Неемии так описывает этот праздник: «И пошел народ, и принесли, и сделали себе кущи, каждый на своей кровле и на дворах своих, и на дворах дома Божия, и на площади у Водяных ворот, и на площади у Ефремовых ворот. Все общество возвратившихся из плена сделало кущи и жило в кущах. От дней Иисуса, сына Навина, до этого дня не делали так сыны Израилевы. Радость была весьма великая. И читали из книги закона Божия каждый день, от первого дня до последнего дня. И праздновали праздник семь дней, а в восьмой день попразднество по уставу» (Неем. 8:16–18).

О духовном значении этого праздника написано у пророка Захарии следующее: «Затем все остальные из всех народов, приходивших против Иерусалима, будут приходить из года в год для поклонения Царю, Господу Саваофу, и для празднования праздника кущей» (Зах. 14:16).

В качестве жертв в храм приносили плоды винограда и масличных деревьев. В течение 7 дней праздника все носили в руках ветви и плоды (цитроны) деревьев — в память о благодеяних Божиих. На восьмой день в воспоминание о хождении кругом Иерихона при завоевании Ханаана жертвенник обходили семь раз с хвалебными песнями из 117 псалма. На жертвенник всесожжения на западную сторону возливалась вода, взятая из Силоамского источника, а на восточную в это время возливалось вино. Праздник сопровождался шествием с факелами и танцем женщин под музыку левитов.



Четыре названия и смысл праздника

Названия праздника

Этот праздник имеет четыре названия.

Первое: «Праздник жатвы», как сказано в Торе: «И праздник жатвы первых плодов труда твоего, того, что засеял ты в поле…» (Шмот, 23, 16).

Второе: «Праздник Шавуот», как сказано в Торе: «И праздник Шавуот совершай у себя при созревании жатвы пшеницы» (Шмот, 34, 22), а также: «И совершай праздник Шавуот Г-споду, Б-гу твоему» (Дварим, 16, 10).

Третье название: «День бикурим — первых плодов», как сказано в Торе: «А в день первых плодов, когда приносите новое хлебное приношение…» (Бемидбар, 28, 26).

Четвертое название — Ацерет («Собрание»). Это название не упоминается в Танахе. Оно было введено еврейскими мудрецами, и они часто им пользовались.

«Праздником жатвы» этот праздник назван потому, что он приходится на время жатвы пшеницы. Пшеница вызревает позже всех других злаков, и с уборкой ее завершается жатва года. Этот праздник отмечается принесением нового хлебного приношения в Храме Всевышнего.

«Праздником Шавуот» (то есть «недель» или «семерок») он назван потому, что перед его наступлением мы отсчитываем семь недель, а на пятидесятый день празднуем Дарование Всевышним Торы еврейскому народу.

«Днем первых плодов» он назван потому, что в этот день мы приносим в Храм новые приношения, прежде всего — два «хлеба вознесения», после чего получаем разрешение приносить и другие хлебные жертвы из зерна нового урожая. В этот день начинается «сезон первых плодов», когда каждый еврей берет определенное количество рожденных землей плодов (из числа видов, которыми прославлена Эрец Исраэль), кладет эти плоды в корзину и приносит в Храм Всевышнего. Там коген принимает корзину из его рук и кладет на храмовый жертвенник.

Ацеретом («Собранием») он назван мудрецами потому, что он является как бы восьмым днем, завершающим семь дней праздника Песах, и тесно связан с ними. Он продолжает их и является их окончанием. Дни счета омера, что между Песахом и Шавуот, не разделяют праздники (а соединяют их). Таким образом, получается, что Шавуот играет ту же роль для праздника Песах, что Шмини Ацерет для праздника Сукот. Поэтому Шавуот и получил то же название — Ацерет, Ацерет Песаха.

В книге Ялкут Шимони отмечается, что и осенью, после праздника Сукот, Ацерет должен был бы наступить лишь через пятьдесят дней, но из-за того, что это уже сезон дождей, Всевышний не обязал еврейский народ возвращаться домой (из Иерусалима), а потом снова отправляться в Иерусалим.

Знайте, что Тора упоминает праздник Шавуот пять раз. Четыре из этих упоминаний, уже приведенные выше, входят в главы Мишпатим, Тиса, Пинхас и Реэ; пятое, еще не упомянутое — в главу Эмор книги Ваикра. Именно в главе Эмор, где рассказывается обо всех законах и заповедях праздника, он не назван ни одним из имен, которые дала Тора празднику в четырех других местах, где он упоминается лишь попутно. Дело в том, что подробный рассказ о Шавуоте в главе Эмор является как бы естественной частью и продолжением рассказа о Песахе и тесно связан с ним. Почему? Потому, что именно в этом заключается истинный смысл праздника Шавуот — завершать Песах, быть его Аце-ретом.

День собрания

Мудрецы предшествующих поколений рассказывали также, что их древние предшественники назвали Песах Ацеретом потому, что Моше в книге Дварим назвал день Дарования Торы Днем собрания. Ведь прямой смысл слова Ацерет — «День собрания». Это значит, что в этот день весь народ собирается в одном месте.

И еще одно объяснение. Шавуот назван Ацеретом потому, что с этим праздником не связана никакая особенная заповедь, не исполняемая в остальные дни года. Его праздничный характер выражается в том, что в этот день воздерживаются — нээцарим — от исполнения работы.

Лишь один праздничный день

Рабби Шимон говорил: «Песах и Сукот, празднуемые в то время, когда нет необходимости работать в поле, продолжаются семь и восемь дней соответственно. Ацерет, приходящийся на сезон полевых работ, продолжается лишь один день. Это еще раз показывает, как заботится Всевышний об интересах еврейского народа».

Как яблоня среди лесных деревьев

В главе Эмор книги Ваикра Тора говорит: «И провозглашайте в этот самый день: “Священное собрание да будет у вас”» (Ваикра, 23, 21). Речь идет о пятидесятом дне (от начала Песаха), дне, когда Израиль получил Тору. Точно так же, как на пятидесятый день после выхода из Египта наши отцы получили Тору, Всевышний назначил «День первых плодов» (бикурим) на пятидесятый день после начала праздника Песах. Поэтому пророк Гошеа и назвал Израиль «первым плодом»: «Как виноград в пустыне нашел Я Израиль, как первый плод смоковницы в начале созревания ее» (Гошеа, 9, 10). А в Песне Песней сказано: «Как яблоня среди лесных деревьев, так любимый мой среди юношей» (Шир га-ширим, 2, 3). То есть: так же как на яблоне появляется плод через пятьдесят дней после появления почки, так и Израиль получил Тору через пятьдесят дней после выхода из Египта.

В Торе сказано: «И совершай праздник Шавуот Г-споду, Б-гу своему» (Дварим, 16, 9). Чему учат нас эти слова? В другом месте Торы говорится: «И праздник жатвы первых плодов труда твоего…» (Шмот, 23, 16). Если бы не вышеприведенная цитата из книги Дварим, можно было бы сделать ошибочный вывод, что жатва является необходимым условием празднования Шавуота. Однако слова «И совершай праздник Шавуот Г-споду» указывают, что этот праздник должен праздноваться в любом случае — например, когда Израиль находится в изгнании и не может исполнить даже заповедь о сборе омера. Все равно — Тора предписывает: «И совершай праздник Шавуот Г-споду».

Ясный день праздника

Ахитофель завещал своим сыновьям три правила: не враждовать друг с другом; не восставать против власти царей из дома Давида; в случае, если небо в день праздника Шавуот было ясным — сеять пшеницу. Талмуд (Бава батра, 147а) приводит такие слова Аба Шауля: «Если праздник Шавуот приходится на ясный день (то есть на небе нет облаков) — это предвестие хорошего года».

В Иерусалимском Талмуде (Рош Гашана, гл. 4) сказано: «Говоря о жертвоприношениях (мусафах, упомянутых в главе Пинхас), Тора употребляет слово хатаат (“повинная жертва”), однако, перейдя к жертвоприношениям, приносимым в Шавуот, она опускает это слово. Всевышний как бы сказал Израилю: “Поскольку вы приняли на себя бремя Торы, Я буду относиться к вам так, как если бы вы никогда не грешили”».

Две клятвы

В книге Тур барекет рабби Хаим бен Атар делится с читателем следующей замечательной мыслью. Слово «Шавуот» может быть прочитано иначе — «Швуот» (при этом сохраняются все согласные). В таком случае оно означает не «недели», а «клятвы». Множественное число указывает, что этот праздник связан сразу с двумя клятвами. Первая клятва была дана Всевышним Израилю в том, что Он никогда не заменит нас другим народом. Второй клятвой мы поклялись Всевышнему в том, что всегда будем верны Ему и никогда не изменим Ему ради другого бога.

Суккот [суккОт], или Праздник кущей, – одно из главных осенних торжеств у евреев. Он напоминает о ключевом событии в иудейской традиции – Исходе, когда израильский народ сорок лет скитался по Синайской пустыне вместе с Моисеем, прежде чем обрести Землю Обетованную. Узнаем, что такое Суккот в иудаизме и каковы основные традиции и заповеди этого праздника.

Главная традиция праздника

Иногда Суккот также именуют как Праздник сбора урожая, потому что он приходится на соответствующее время. Наряду с Песахом и Шавуотом он входит в число паломнических праздников, то есть тех, в которые было предписано совершать паломничество в Иерусалим и приносить жертвы в Храме.

Название праздника на иврите произошло от слова, означающего «шатер», «куща», «шалаш» [суккА]. То есть Суккот фактически означает «шалаши». Традиция предписывает каждому еврею в течение семи дней (столько продолжается праздник) жить в специально построенном шалаше. В нем полагается принимать пищу, танцевать, молиться и даже ночевать.

Этот обычай связан с преданиями об Исходе. Когда евреи блуждали по пустыне, им приходилось ночевать или укрываться от солнца в простых шалашах из веток, ведь кочевники не могли иметь более надежного пристанища. И в память о скитаниях евреев, об их мужестве и об обретении Земли Обетованной сегодня и отмечают Суккот – Праздник кущей.

Традиция строить шалаши может иметь и метафорическое значение. Некоторые считают, что сукка – это символ так называемых облаков славы. Ими Господь затянул небо над Синайской пустыней, чтобы защитить свой народ от палящих солнечных лучей.

Как строить сукку

Чтобы действительно стать частью праздника, сукка должна соответствовать определенным требованиям. В частности, шалаш должен располагаться прямо под открытым небом, а не в каком-то помещении. Нельзя строить его даже под деревом с густой и раскидистой кроной, ведь в пустыне таких деревьев не было.

Обычно люди устанавливают шалаш во дворе дома или на веранде. Материалы для строительства можно купить в магазинах или собрать самостоятельно.

Постройка сукки – важная обязанность, своего рода ритуал. Поэтому по возможности каждый должен в этом поучаствовать. Если кто-то в силу обстоятельств не может построить себе шалаш, полагается пригласить его в свой.

Сначала нужно возвести стены – хотя бы две, но лучше три. Третья может быть символической, в виде широкой доски. Когда стены готовы, настает время для главного элемента – крыши [схах]. Здесь действуют особые правила. Схах делают из веток или тростника. При этом крыша должна быть не слишком плотной, но и чересчур много просветов оставлять нежелательно. В идеале через нее должно быть видно звездное небо и должен проникать дождь. Но она же должна давать защиту от солнца, обеспечивать тень.

Разрешено использовать ту же сукку и на следующий год. Но перед тем как заселиться в нее, нужно обязательно приподнять на шалаше крышу или ее часть и снова опустить.

Заповеди Суккота

Основная заповедь входит в 613 ключевых заповедей Торы и напоминает о том, какому событию посвящен паломнический праздник Суккот. Она же совпадает и с главной традицией – строительством сукки в память об испытаниях израильского народа в пустыне.

Согласно заповеди, каждый верующий еврей обязан провести в сукке семь дней. Но в наше время это правило не столь жесткое. Если люди проживают в местности с холодным или дождливым климатом, находиться в сукке постоянно они не обязаны. То же касается людей со слабым здоровьем. В этом случае достаточно хотя бы дважды в день принимать пищу в шалаше. Но по возможности следует всё же проводить в нем как можно больше времени.

Другая заповедь праздника связана с четырьмя священными растениями: этрог (цитрон), лулав (финик), мирт и ива. Эти растения в Суккот должны присутствовать на праздничном столе. Каждое из них наделено особым символическим значением. Этрог имеет выраженный вкус и запах. Он символизирует иудеев, которые прекрасно знают Тору и к тому же чтут и выполняют ее заповеди. Они настоящие праведники.

Растение лулав имеет вкусные и сладкие плоды, но не пахнет. Это – евреи, которые не слишком хорошо знакомы с Торой, но при этом совершают благие деяния, следуют заповедям.

Мирт – очень душистое вечнозеленое растение, из которого изготавливают эфирные масла. Оно символизирует иудеев, блестяще знающих Тору, вдыхающих ее «аромат». Но как мирт не обладает выраженным вкусом, так и эти иудеи не имеют вкуса к праведным деяниям.

Наконец, есть ива. Это растение не имеет ни аромата, ни вкуса. И оно символизирует сынов израильских, которые не знают Тору и не совершают благих дел.

В праздник над священными растениями читают молитвы, а затем их связкой обмахивают жилище – сукку.

Трапеза на Суккот

Этот праздник считается радостным и веселым событием, поэтому и приемы пищи проходят в теплой и дружественной атмосфере, сопровождаются танцами и исполнением песен. Как и при строительстве шалашей в Суккот, есть особые предписания к проведению трапезы, главное из которых состоит в том, что принимать пищу полагается в сукке. Впрочем, за пределами шалаша разрешено употреблять фрукты и сладости, а также утолять жажду.

Трапезу начинает хозяин дома, который произносит благословение [кид(д)Уш] над бокалом вина, а затем отливает немного каждому из собравшихся. Затем присутствующим полагается омыть руки, прежде чем отведать хАлу – традиционный праздничный хлеб. Его готовят из дрожжевого теста с яйцами. Отделение халы считается видом жертвоприношения.

Халу в Суккот полагается обмакивать не в соль, как обычно в праздники, а в мед. Затем переходят к основным блюдам, а завершают трапезу десертом. Поскольку Суккот связан со сбором урожая, на праздничном столе можно увидеть блюда из нового урожая. Часто в праздник подают:

• креплах – пельменные изделия;
• голубцы в виноградном листе;
• баранину в горшочке;
• блины с яйцами и морковью;
• жареные огурцы;
• сельдь с овощами.

В конце приема пищи возносят благодарственную молитву Всевышнему.

Отмечают Праздник кущей по еврейскому календарю, поэтому по григорианскому календарю его дата не фиксирована. Согласно еврейской традиции, Суккот празднуют 15 числа месяца тишрея – он считается началом года и приходится на сентябрь или октябрь. 1–2 тишрея отмечают Новый год, или Рош ха-Шана, а 10 – День очищения, Йом-Кипур. Сразу после Йом-Кипура начинают готовиться к Суккоту, строить шалаш.

В 2022 году Суккот начинают праздновать вечером 10 октября, в понедельник. Стоит помнить, что новый день начинается у евреев не в полночь, а с заходом солнца. Продлится Суккот целую неделю.

А на восьмой день наступает кульминация праздника: Шмини Ацерет [шминИ ацЕрет]. Правда, согласно Талмуду, это уже отдельный праздник, просто наступающий сразу за Суккотом. Его название буквально означает «восьмой день». В этот день уже можно покинуть сукку. Но многие верующие еще остаются в шалаше, совершают праздничную трапезу, читают молитвы.

Итак, праздник Суккот в Израиле и других странах связан с преданиями об Исходе. Его главная традиция – строительство шалаша, или сукки, в которой нужно проводить как можно больше времени в течение недели. Суккот отмечают осенью в месяц тишрей, празднование длится семь дней и завершается на восьмой другим праздником – Шмини Ацерет.

ivrika.ru

Праздник Кущей

Полезное