Праздник святого франциска ассизского

Saint Francis of Assisi OFM
A portrait of Saint Francis by Philip Fruytiers
Founder of the Franciscan Order Confessor of the Faith and Stigmatist
Born	Giovanni di Pietro di Bernardone 1181 or 1182 Assisi, Duchy of Spoleto, Holy Roman Empire
Died	3 October 1226 (aged approximately 44 years) Assisi, Umbria, Papal States[1]
Venerated in	Catholic Church Anglican Communion Lutheranism Old Catholic Church
Canonized	16 July 1228, Assisi, Papal States by Pope Gregory IX
Major shrine	Basilica of San Francesco d’Assisi
Feast	4 October
Attributes	Franciscan habit, birds, animals, stigmata, crucifix, book, and a skull
Patronage	Franciscan Order, animals, merchants, ecology, stowaways, Aguada, Naga, Cebu, General Trias, Cavite and Italy

Giovanni di Pietro di Bernardone, OFM, better known as Francis of Assisi (Italian: Francesco d’Assisi; c. 1181 – 3 October 1226),^[a] was an Italian Catholic friar who founded the Franciscans and is one of the most venerated figures in Christianity.^[3][1] He was inspired to lead a life in mysticism, poverty and itinerant preaching. Pope Gregory IX canonized him on 16 July 1228. He is usually depicted in a robe with a rope as a belt.

In 1219, he went to Egypt in an attempt to convert the sultan al-Kamil and put an end to the conflict of the Fifth Crusade.^[4] In 1223, he arranged for the first live nativity scene as part of the annual Christmas celebration in Greccio.^[b][5][6] According to Christian tradition, in 1224 he received the stigmata during the apparition of a Seraphic angel in a religious ecstasy.^[7]

He founded the men’s Order of Friars Minor, the women’s Order of St. Clare, the Third Order of St. Francis and the Custody of the Holy Land. Once his community was authorized by the Pope, he withdrew increasingly from external affairs.

Francis is associated with patronage of animals and the environment. It became customary for churches to hold ceremonies blessing animals on his feast day of 4 October. He is known for devotion to the Eucharist.^[8] Along with Catherine of Siena, he was designated patron saint of Italy.

Biography

Early life

Francis of Assisi (Latin: Franciscus Asisiensis) was born in late 1181, one of several children of an Italian father, Pietro di Bernardone dei Moriconi, a prosperous silk merchant, and a French mother, Pica de Bourlemont, about whom little is known except that she was a noblewoman originally from Provence.^[9] Pietro was in France on business when Francis was born in Assisi, and Pica had him baptized as Giovanni.^[10] Upon his return to Assisi, Pietro took to calling his son Francesco («Free man», «Frenchman»), possibly in honor of his commercial success and enthusiasm for all things French.^[11]

Indulged by his parents, Francis lived the high-spirited life typical of a wealthy young man.^[7] As a youth, Francesco became a devotee of troubadours and was fascinated with all things Transalpine.^[11] He was handsome, witty, gallant, and delighted in fine clothes. He spent money lavishly.^[6] Although many hagiographers remark about his bright clothing, rich friends, and love of pleasures,^[9] his displays of disillusionment toward the world that surrounded him came fairly early in his life, as is shown in the «story of the beggar». In this account, he was selling cloth and velvet in the marketplace on behalf of his father when a beggar came to him and asked for alms. At the conclusion of his business deal, Francis abandoned his wares and ran after the beggar. When he found him, Francis gave the man everything he had in his pockets. His friends mocked him for his charity; his father scolded him in rage.^[12]

Around 1202, he joined a military expedition against Perugia and was taken as a prisoner at Collestrada. He spent a year as a captive,^[13] during which an illness caused him to re-evaluate his life. However, upon his return to Assisi in 1203, Francis returned to his carefree life. In 1205, Francis left for Apulia to enlist in the army of Walter III, Count of Brienne. A strange vision made him return to Assisi and lose interest in the worldly life.^[7] According to hagiographic accounts, thereafter he began to avoid the sports and feasts of his former companions. A friend asked him whether he was thinking of marrying, to which he answered: «Yes, a fairer bride than any of you have ever seen», meaning his «Lady Poverty».^[6]

On a pilgrimage to Rome, he joined the poor in begging at St. Peter’s Basilica.^[7] He spent some time in lonely places, asking God for spiritual enlightenment. He said he had a mystical vision of Jesus Christ in the forsaken country chapel of San Damiano, just outside Assisi, in which the Icon of Christ Crucified said to him, «Francis, Francis, go and repair My church which, as you can see, is falling into ruins.» He took this to mean the ruined church in which he was presently praying, and so he sold some cloth from his father’s store to assist the priest there.^[14] When the priest refused to accept the ill-gotten gains, an indignant Francis threw the coins on the floor.^[6]

In order to avoid his father’s wrath, Francis hid in a cave near San Damiano for about a month. When he returned to town, hungry and dirty, he was dragged home by his father, beaten, bound, and locked in a small storeroom. Freed by his mother during Bernardone’s absence, Francis returned at once to San Damiano, where he found shelter with the officiating priest, but he was soon cited before the city consuls by his father. The latter, not content with having recovered the scattered gold from San Damiano, sought also to force his son to forego his inheritance by way of restitution. In the midst of legal proceedings before the Bishop of Assisi, Francis renounced his father and his patrimony.^[6] Some accounts report that he stripped himself naked in token of this renunciation, and the bishop covered him with his own cloak.^[15][16]

For the next couple of months, Francis wandered as a beggar in the hills behind Assisi. He spent some time at a neighbouring monastery working as a scullion. He then went to Gubbio, where a friend gave him, as an alms, the cloak, girdle, and staff of a pilgrim. Returning to Assisi, he traversed the city begging stones for the restoration of St. Damiano’s. These he carried to the old chapel, set in place himself, and so at length rebuilt it. Over the course of two years, he embraced the life of a penitent, during which he restored several ruined chapels in the countryside around Assisi, among them San Pietro in Spina (in the area of San Petrignano in the valley about a kilometer from Rivotorto, today on private property and once again in ruin); and the Porziuncola, the little chapel of St. Mary of the Angels in the plain just below the town.^[6] This later became his favorite abode.^[14] By degrees he took to nursing lepers, in the lazar houses near Assisi.

• 

  The house where Francis of Assisi lived when young

• 

  Saint Francis renounces his earthly father.

Founding of the Franciscan Orders

Friars Minor

One morning in February 1208, Francis was taking part in a Mass in the chapel of St. Mary of the Angels, near which he had by then built himself a hut. The Gospel of the day was the «Commissioning of the Twelve» from the Book of Matthew. The disciples were to go and proclaim that the Kingdom of God is at hand. Francis was inspired to devote himself to a life of poverty. Having obtained a coarse woolen tunic, the dress then worn by the poorest Umbrian peasants, he tied it around himself with a knotted rope and went about exhorting the people of the countryside to penance, brotherly love, and peace. Francis’s preaching to ordinary people was unusual as he had no license to do so.^[1]

His example attracted others. Within a year Francis had eleven followers. The brothers lived a simple life in the deserted lazar house of Rivo Torto near Assisi; but they spent much of their time wandering through the mountainous districts of Umbria, making a deep impression upon their hearers by their earnest exhortations.^[6]

In 1209 he composed a simple rule for his followers («friars»), the Regula primitiva or «Primitive Rule», which came from verses in the Bible. The rule was «to follow the teachings of our Lord Jesus Christ and to walk in his footsteps.» He then led eleven followers to Rome to seek permission from Pope Innocent III to found a new religious order.^[17] Upon entry to Rome, the brothers encountered Bishop Guido of Assisi, who had in his company Giovanni di San Paolo, the Cardinal Bishop of Sabina. The Cardinal, who was the confessor of Pope Innocent III, was immediately sympathetic to Francis and agreed to represent Francis to the pope. After several days, the pope agreed to admit the group informally, adding that when God increased the group in grace and number, they could return for an official audience. The group was tonsured.^[18] This was important in part because it recognized Church authority and prevented his following from accusations of heresy, as had happened to the Waldensians decades earlier. Though a number of the pope’s counselors considered the mode of life proposed by Francis to be unsafe and impractical, following a dream in which he saw Francis holding up the Lateran Basilica, he decided to endorse Francis’s order. This occurred, according to tradition, on 16 April 1210, and constituted the official founding of the Franciscan Order.^[1] The group, then the «Lesser Brothers» (Order of Friars Minor also known as the Franciscan Order or the Seraphic Order), were centered in the Porziuncola and preached first in Umbria, before expanding throughout Italy.^[1] Francis was later ordained a deacon, but not a priest.^[6]

Poor Clares and Third Order

From then on, the new order grew quickly. Hearing Francis preaching in the church of San Rufino in Assisi in 1211, the young noblewoman Clare of Assisi sought to live like them. Her cousin Rufino also sought to join. On the night of Palm Sunday, 28 March 1212, Clare clandestinely left her family’s palace. Francis received her at the Porziuncola and thereby established the Order of Poor Clares.^[19] He gave Clare a religious habit, a garment similar to his own, before lodging her, her younger sister Caterina, and other young women in a nearby monastery of Benedictine nuns until he could provide a suitable monastery. Later he transferred them to San Damiano,^[1] to a few small huts or cells. This became the first monastery of the Second Franciscan Order, now known as Poor Clares.^[6]

For those who could not leave their affairs, Francis later formed the Third Order of Brothers and Sisters of Penance, a fraternity composed of either laity or clergy whose members neither withdrew from the world nor took religious vows. Instead, they observed the principles of Franciscan life in their daily lives.^[1] Before long, the Third Order – now titled the Secular Franciscan Order – grew beyond Italy.^[20]

Travels

Determined to bring the Gospel to all peoples and let God convert them, Francis sought on several occasions to take his message out of Italy. In the late spring of 1212, he set out for Jerusalem, but was shipwrecked by a storm on the Dalmatian coast, forcing him to return to Italy. On 8 May 1213, he was given the use of the mountain of La Verna (Alverna) as a gift from Count Orlando di Chiusi, who described it as “eminently suitable for whoever wishes to do penance in a place remote from mankind”.^[21] The mountain would become one of his favourite retreats for prayer.^[22]

In the same year, Francis sailed for Morocco, but an illness forced him to break off his journey while in Spain.

In 1219, accompanied by Friar Illuminatus of Arce and hoping to convert the Sultan of Egypt or be martyred in the attempt, Francis went to Egypt during the Fifth Crusade where a Crusader army had been encamped for over a year besieging the walled city of Damietta. The Sultan, al-Kamil, a nephew of Saladin, had succeeded his father as Sultan of Egypt in 1218 and was encamped upstream of Damietta. A bloody and futile attack on the city was launched by the Christians on 29 August 1219, following which both sides agreed to a ceasefire which lasted four weeks.^[23] Probably during this interlude Francis and his companion crossed the Muslims’ lines and were brought before the Sultan, remaining in his camp for a few days.^[24] Reports give no information about what transpired during the encounter beyond noting that the Sultan received Francis graciously and that Francis preached to the Muslims. He returned unharmed.^[c] No known Arab sources mention the visit.^[25]

Such an incident is alluded to in a scene in the late 13th-century fresco cycle, attributed to Giotto, in the upper basilica at Assisi.^[d]

According to some late sources, the Sultan gave Francis permission to visit the sacred places in the Holy Land and even to preach there. All that can safely be asserted is that Francis and his companion left the Crusader camp for Acre, from where they embarked for Italy in the latter half of 1220. Drawing on a 1267 sermon by Bonaventure, later sources report that the Sultan secretly converted or accepted a death-bed baptism as a result of meeting Francis.^[e]

Due to these events in Jerusalem, Franciscans have been present in the Holy Land almost uninterruptedly since 1217. They received concessions from the Mameluke Sultan in 1333 with regard to certain Holy Places in Jerusalem and Bethlehem, and (so far as concerns the Catholic Church) jurisdictional privileges from Pope Clement VI in 1342.^[26]

Reorganization of the Franciscan Order

The growing order of friars was divided into provinces; groups were sent to France, Germany, Hungary, and Spain and to the East. Upon receiving a report of the martyrdom of five brothers in Morocco, Francis returned to Italy via Venice.^[27] Cardinal Ugolino di Conti was then nominated by the pope as the protector of the order. Another reason for Francis’ return to Italy was that the Franciscan Order had grown at an unprecedented rate compared to previous religious orders, but its organizational sophistication had not kept up with this growth and had little more to govern it than Francis’ example and simple rule. To address this problem, Francis prepared a new and more detailed Rule, the «First Rule» or «Rule Without a Papal Bull» (Regula prima, Regula non bullata), which again asserted devotion to poverty and the apostolic life. However, it also introduced greater institutional structure, though this was never officially endorsed by the pope.^[1]

On 29 September 1220, Francis handed over the governance of the order to Brother Peter Catani at the Porziuncola, but Peter died only five months later.

Brother Peter was succeeded by Brother Elias as Vicar of Francis. Two years later, Francis modified the «First Rule», creating the «Second Rule» or «Rule With a Bull», which was approved by Pope Honorius III on 29 November 1223. As the order’s official rule, it called on the friars «to observe the Holy Gospel of our Lord Jesus Christ, living in obedience without anything of our own and in chastity». In addition, it set regulations for discipline, preaching, and entering the order. Once the rule was endorsed by the pope, Francis withdrew increasingly from external affairs.^[1] During 1221 and 1222, he crossed Italy, first as far south as Catania in Sicily and afterward as far north as Bologna.^[28]

Stigmata, final days, and sainthood

While he was praying on the mountain of Verna, during a forty-day fast in preparation for Michaelmas (29 September), Francis is said to have had a vision on or about 13 September 1224, the Feast of the Exaltation of the Cross, as a result of which he received the stigmata. Brother Leo, who had been with Francis at the time, left a clear and simple account of the event, the first definite account of the phenomenon of stigmata. «Suddenly he saw a vision of a seraph, a six-winged angel on a cross. This angel gave him the gift of the five wounds of Christ.»^[31] Suffering from these stigmata and from trachoma, Francis received care in several cities (Siena, Cortona, Nocera) to no avail. In the end, he was brought back to a hut next to the Porziuncola. Here he spent his last days dictating his spiritual testament. He died on the evening of Saturday, 3 October 1226, singing Psalm 141, «Voce mea ad Dominum».

On 16 July 1228, he was declared a saint by Pope Gregory IX (the former cardinal Ugolino di Conti, a friend of Francis and Cardinal Protector of the Order). The next day, the pope laid the foundation stone for the Basilica of St. Francis in Assisi. Francis was buried on 25 May 1230, under the Lower Basilica, but his tomb was soon hidden on orders of Brother Elias, in order to protect it from Saracen invaders. His burial place remained unknown until it was rediscovered in 1818. Pasquale Belli then constructed for the remains a crypt in the Lower Basilica. It was refashioned between 1927 and 1930 into its present form by Ugo Tarchi. In 1978, the remains of Francis were examined and confirmed by a commission of scholars appointed by Pope Paul VI, and put into a glass urn in the ancient stone tomb.^[32]

Character and legacy

Francis set out to imitate Christ and literally carry out his work. This is important in understanding Francis’ character, his affinity for the Eucharist and respect for the priests who carried out the sacrament.^[1] He preached: «Your God is of your flesh, He lives in your nearest neighbor, in every man.»^[33]

He and his followers celebrated and even venerated poverty, which was so central to his character that in his last written work, the Testament, he said that absolute personal and corporate poverty was the essential lifestyle for the members of his order.^[1]

He believed that nature itself was the mirror of God. He called all creatures his «brothers» and «sisters», and even preached to the birds^[34][35] and supposedly persuaded a wolf in Gubbio to stop attacking some locals if they agreed to feed the wolf. His deep sense of brotherhood under God embraced others, and he declared that «he considered himself no friend of Christ if he did not cherish those for whom Christ died».^[1]

Francis’ visit to Egypt and attempted rapprochement with the Muslim world had far-reaching consequences, long past his own death, since after the fall of the Crusader Kingdom, it would be the Franciscans, of all Catholics, who would be allowed to stay on in the Holy Land and be recognized as «Custodians of the Holy Land» on behalf of the Catholic Church.^[36]

At Greccio near Assisi, around 1220, Francis celebrated Christmas by setting up the first known presepio or crèche (Nativity scene).^[37] His nativity imagery reflected the scene in traditional paintings. He used real animals to create a living scene so that the worshipers could contemplate the birth of the child Jesus in a direct way, making use of the senses, especially sight.^[37] Both Thomas of Celano and Bonaventure, biographers of Francis, tell how he used only a straw-filled manger (feeding trough) set between a real ox and donkey.^[37] According to Thomas, it was beautiful in its simplicity, with the manger acting as the altar for the Christmas Mass.^{[citation needed]}

Nature and the environment

Francis preached the Christian doctrine that the world was created good and beautiful by God but suffers a need for redemption because of human sin. As someone who saw God reflected in nature, «St. Francis was a great lover of God’s creation …»^[38] In the Canticle of the Sun he gives God thanks for Brother Sun, Sister Moon, Brother Wind, Water, Fire, and Earth, all of which he sees as rendering praise to God.^[39]

Many of the stories that surround the life of Francis say that he had a great love for animals and the environment.^[34] The «Fioretti» («Little Flowers»), is a collection of legends and folklore that sprang up after his death. One account describes how one day, while Francis was travelling with some companions, they happened upon a place in the road where birds filled the trees on either side. Francis told his companions to «wait for me while I go to preach to my sisters the birds.»^[34] The birds surrounded him, intrigued by the power of his voice, and not one of them flew away. He is often portrayed with a bird, typically in his hand.^[35]

Another legend from the Fioretti tells that in the city of Gubbio, where Francis lived for some time, was a wolf «terrifying and ferocious, who devoured men as well as animals». Francis went up into the hills and when he found the wolf, he made the sign of the cross and commanded the wolf to come to him and hurt no one. Then Francis led the wolf into the town, and surrounded by startled citizens made a pact between them and the wolf. Because the wolf had «done evil out of hunger», the townsfolk were to feed the wolf regularly. In return, the wolf would no longer prey upon them or their flocks. In this manner Gubbio was freed from the menace of the predator.^[40]

On 29 November 1979, Pope John Paul II declared Francis the patron saint of ecology.^[41] On 28 March 1982, John Paul II said that Francis’ love and care for creation was a challenge for contemporary Catholics and a reminder «not to behave like dissident predators where nature is concerned, but to assume responsibility for it, taking all care so that everything stays healthy and integrated, so as to offer a welcoming and friendly environment even to those who succeed us.»^[42] The same Pope wrote on the occasion of the World Day of Peace, 1 January 1990, that Francis «invited all of creation – animals, plants, natural forces, even Brother Sun and Sister Moon – to give honour and praise to the Lord. The poor man of Assisi gives us striking witness that when we are at peace with God we are better able to devote ourselves to building up that peace with all creation which is inseparable from peace among all peoples.»^[43]

It is a popular practice on his feastday, 4 October, for people to bring their pets and other animals to church for a blessing.^[44]

Feast day

Francis’ feast day is observed on 4 October. A secondary feast in honor of the stigmata received by Francis, celebrated on 17 September, was inserted in the General Roman Calendar in 1585 (later than the Tridentine Calendar) and suppressed in 1604, but was restored in 1615. In the New Roman Missal of 1969, it was removed again from the General Calendar, as something of a duplication of the main feast on 4 October, and left to the calendars of certain localities and of the Franciscan Order.^[45] Wherever the Trindentine Missal is used, however, the feast of the Stigmata remains in the General Calendar.^[46]

Francis is honored with a Lesser Festival in the Church of England,^[47] the Anglican Church of Canada, the Episcopal Church USA, the Old Catholic Churches, the Evangelical Lutheran Church in America, and other churches and religious communities on 4 October.^[48][49]

Papal name

On 13 March 2013, upon his election as Pope, Archbishop and Cardinal Jorge Mario Bergoglio of Argentina chose Francis as his papal name in honor of Francis of Assisi, becoming Pope Francis.^[50][51]

At his first audience on 16 March 2013, Pope Francis told journalists that he had chosen the name in honor of Francis of Assisi, and had done so because he was especially concerned for the well-being of the poor.^{[51][52][53][54]} The pontiff recounted that Cardinal Cláudio Hummes had told him, «Don’t forget the poor», right after the election; that made Bergoglio think of Francis.^[55][56] It is the first time a pope has taken the name.^[f]

Patronage

On 18 June 1939, Pope Pius XII named Francis a joint patron saint of Italy along with Catherine of Siena with the apostolic letter «Licet Commissa».^[58] Pope Pius also mentioned the two saints in the laudative discourse he pronounced on 5 May 1949, in the Church of Santa Maria Sopra Minerva.^{[citation needed]}

Francis is the patron of animals, merchants, and ecology.^[59] He is also considered the patron against dying alone; against fire; patron of the Franciscan Order and Catholic Action;^[60] of families, peace, and needleworkers.^[61] and a number of religious congregations.^[60]

He is the patron of many churches and other locations around the world, including: Italy;^[61] San Pawl il-Baħar, Malta; Freising, Germany; Lancaster, England; Kottapuram, India; San Francisco de Malabon, Philippines (General Trias City); San Francisco, California;^[61] Santa Fe, New Mexico; Colorado; Salina, Kansas; Metuchen, New Jersey; and Quibdó, Colombia.

Outside Catholicism

Protestantism

Several Protestant groups have emerged since the 19th century that strive to adhere to the teachings of St. Francis.^[62]

One of the results of the Oxford Movement in the Anglican Church during the 19th century was the re-establishment of religious orders, including some of Franciscan inspiration. The principal Anglican communities in the Franciscan tradition are the Community of St. Francis (women, founded 1905), the Poor Clares of Reparation (P.C.R.), the Society of St. Francis (men, founded 1934), and the Community of St. Clare (women, enclosed).^{[citation needed]}

A U.S.-founded order within the Anglican world communion is the Seattle-founded order of Clares in Seattle (Diocese of Olympia), The Little Sisters of St. Clare.^[63]

There are also some small Franciscan communities within European Protestantism and the Old Catholic Church. There are some Franciscan orders in Lutheran Churches,^[64] including the Order of Lutheran Franciscans, the Evangelical Sisterhood of Mary, and the Evangelische Kanaan Franziskus-Bruderschaft (Kanaan Franciscan Brothers).^[65]

The Anglican church retained the Catholic tradition of blessing animals on or near Francis’ feast day of 4 October, and more recently Lutheran and other Protestant churches have adopted the practice.^[66]

Orthodox churches

Francis’ feast is celebrated at New Skete, an Orthodox Christian monastic community in Cambridge, New York.^[67]

Other religions

Outside of Christianity, other individuals and movements are influenced by the example and teachings of Francis. These include the popular philosopher Eckhart Tolle, who has made videos on the spirituality of Francis.^[68]

The interreligious spiritual community of Skanda Vale in Wales also takes inspiration from the example of Francis, and models itself as an interfaith Franciscan order.^[69]

Main writings

• Canticum Fratris Solis or Laudes Creaturarum; Canticle of the Sun
• Prayer before the Crucifix, 1205 (extant in the original Umbrian dialect as well as in a contemporary Latin translation)
• Regula non bullata, the Earlier Rule, 1221
• Regula bullata, the Later Rule, 1223
• Testament, 1226
• Admonitions

For a complete list, see The Franciscan Experience.^[70]

Francis is considered the first Italian poet by some literary critics.^[71] He believed commoners should be able to pray to God in their own language, and he wrote often in the dialect of Umbria instead of Latin.^[72]

The anonymous 20th-century prayer «Make Me an Instrument of Your Peace» is widely attributed to Francis, but there is no evidence for it.^[73][74]

In art

The Franciscan Order promoted devotion to the life of Francis from his canonization onwards. The order commissioned many works for Franciscan churches, either showing him with sacred figures, or episodes from his life. There are large early fresco cycles in the Basilica of San Francesco d’Assisi, parts of which are shown above.

There are countless seventeenth- and eighteenth-century depictions of Saint Francis of Assisi and a musical angel in churches and museums throughout western Europe. The titles of these depictions vary widely, at times describing Francis as «consoled», «comforted», in «ecstasy» or in «rapture»; the presence of the musical angel may or may not be mentioned.^[75]

• Francis of Assisi in art

• 

  St. Francis and scenes from his life, 13th century

• 

• 

• 

• 

  Saint Francis of Assisi in Ecstasy, Jusepe de Ribera, 1639

• 

• 

  Francis of Assisi visiting his convent while far away, in a chariot of fire, José Benlliure y Gil (1855–1937)

Media

Films

• The Flowers of St. Francis, a 1950 film directed by Roberto Rossellini and co-written by Federico Fellini. Francis was played by Nazario Gerardi, a real-life Franciscan friar from the monastery Nocera Inferiore.
• Francis of Assisi, a 1961 film directed by Michael Curtiz, based on the novel The Joyful Beggar by Louis de Wohl, starring Bradford Dillman as Francis. Dolores Hart, who plays Clare, later became a Benedictine nun.
• Francis of Assisi, a 1966 made-for-television film directed by Liliana Cavani, starring Lou Castel as Francis.
• The Hawks and the Sparrows, a 1966 film directed by Pier Paolo Pasolini
• Brother Sun, Sister Moon, a 1972 film by Franco Zeffirelli, starring Graham Faulkner as Francis.
• Francesco, a 1989 film by Liliana Cavani, contemplatively paced, follows Francis of Assisi’s evolution from rich man’s son to religious humanitarian, and eventually to a full-fledged self-tortured saint. Francis is played by Mickey Rourke.
• St. Francis, a 2002 film directed by Michele Soavi, starring Raoul Bova as Francis.
• Clare and Francis, a 2007 film directed by Fabrizio Costa, starring Mary Petruolo and Ettore Bassi
• Pranchiyettan and the Saint, a 2010 satirical Indian Malayalam film
• Finding St. Francis, a 2014 film directed by Paul Alexander
• L’ami – François d’Assise et ses frères, a 2016 film directed by Renaud Fely and Arnaud Louvet, starring Elio Germano
• The Sultan and the Saint, a 2016 film directed by Alexander Kronemer, starring Alexander McPherson
• In Search of St. Francis of Assisi,^[76] documentary featuring Franciscan monks and others

Music

• Franz Liszt:
  • Cantico del sol di Francesco d’Assisi, S.4 (sacred choral work, 1862, 1880–81; versions of the Prelude for piano, S. 498c, 499, 499a; version of the Prelude for organ, S. 665, 760; version of the Hosannah for organ and bass trombone, S.677)
  • St. François d’Assise: La Prédication aux oiseaux, No. 1 of Deux Légendes, S.175 (piano, 1862–63)
• Gabriel Pierné: Saint François d’Assise (oratorio, 1912)
• William Henry Draper: All Creatures of Our God and King (hymn paraphrase of Canticle of the Sun, published 1919)
• Mario Castelnuovo-Tedesco: Fioretti (voice and orchestra, 1920)
• Gian Francesco Malipiero: San Francesco d’Assisi (soloists, chorus and orchestra, 1920–21)
• Hermann Suter: Le Laudi (The Praises) or Le Laudi di San Francesco d’Assisi, based on the Canticle of the Sun, (oratorio, 1923)
• Amy Beach: Canticle of the Sun (soloists, chorus and orchestra, 1928)
• Paul Hindemith: Nobilissima Visione (ballet 1938)
• Leo Sowerby: Canticle of the Sun (cantata for mixed voices with accompaniment for piano or orchestra, 1944)
• Francis Poulenc: Quatre petites prières de St. François d’Assise (men’s chorus, 1948)
• Seth Bingham: The Canticle of the Sun (cantata for chorus of mixed voices with soli ad lib. and accompaniment for organ or orchestra, 1949)
• William Walton: Cantico del sol (chorus, 1973–74)
• Olivier Messiaen: St. François d’Assise (opera, 1975–83)
• Juliusz Łuciuk [pl]: Święty Franciszek z Asyżu (oratorio for soprano, tenor, baritone, mixed chorus and orchestra, 1976)
• Peter Janssens: Franz von Assisi, Musikspiel (Musical play, text: Wilhelm Wilms, 1978)
• Michele Paulicelli: Forza venite gente [it] (musical theater, 1981)
• John Michael Talbot: Troubador of the Great King (1981), double-LP composed in honor of the 800th birthday of St. Francis of Assisi.
• Karlheinz Stockhausen: Luzifers Abschied (1982), scene 4 of the opera Samstag aus Licht
• Libby Larsen: I Will Sing and Raise a Psalm (SATB chorus and organ, 1995)
• Sofia Gubaidulina: Sonnengesang (solo cello, chamber choir and percussion, 1997)
• Juventude Franciscana [pt]: Balada de Francisco (voices accompanied by guitar, 1999)
• Angelo Branduardi: L’infinitamente piccolo (album, 2000)
• Lewis Nielson: St. Francis Preaches to the Birds (chamber concerto for violin, 2005)
• Peter Reulein (composer) / Helmut Schlegel (libretto): Laudato si’ (oratorio, 2016)
• Daniel Dorff: Flowers of St. Francis (solo for Bass Clarinet, 2013)

Books about Francis (selection)

Hundreds of books have been written about him. The following suggestions are from Franciscan friar Conrad Harkins (1935–2020), director of the Franciscan Institute at St. Bonaventure University.^[77]

• Paul Sabatier, Life of St. Francis of Assisi (Scribner’s, 1905).
• Johannes Jurgensen, St. Francis of Assisi: A Biography (translated by T. O’Conor Sloane; Longmans, 1912).
• Arnaldo Fortini, Francis of Assisi (translated by Helen Moak, Crossroad, 1981).
• Nikos Kazantzakis, Saint Francis (Ο Φτωχούλης του Θεού, in Greek; 1954)
• John Moorman, St. Francis of Assisi (SPCK, 1963)
• John Moorman, The Spirituality of St. Francis of Assisi (Our Sunday Visitor, 1977).
• Erik Doyle, St. Francis and the Song of Brotherhood (Seabury, 1981).
• Raoul Manselli, St. Francis of Assisi (translated by Paul Duggan; Franciscan, 1988).

Other

• In Rubén Darío’s poem «Los Motivos Del Lobo« («The Reasons of the Wolf») St. Francis tames a terrible wolf only to discover that the human heart harbors darker desires than those of the beast.
• In Fyodor Dostoyevsky’s The Brothers Karamazov, Ivan Karamazov invokes the name of «Pater Seraphicus», an epithet applied to St. Francis, to describe Alyosha’s spiritual guide Zosima. The reference is found in Goethe’s Faust, Part 2, Act 5, lines 11,918–25.^[78]
• In Mont St. Michel and Chartres, Henry Adams’ chapter on the «Mystics» discusses Francis extensively.
• Francesco’s Friendly World was a 1996–97 direct-to-video Christian animated series produced by Lyrick Studios that was about Francesco and his talking animal friends as they rebuild the Church of San Damiano.^[79]
• Rich Mullins co-wrote Canticle of the Plains, a musical, with Mitch McVicker. Released in 1997, it was based on the life of St. Francis of Assisi, but told as a Western story.
• Bernard Malamud’s novel The Assistant (1957) features a protagonist, Frank Alpine, who exemplifies the life of St. Francis in mid-20th-century Brooklyn, New York City.^{[citation needed]}

See also

• Feast of Saint Francis
• St. François d’Assise, an opera by Olivier Messiaen
• Blessing of animals
• Fraticelli
• List of places named after St. Francis
• Pardon of Assisi
• St. Francis of Assisi, patron saint archive
• St. François (disambiguation), places named after Francis of Assisi in French-speaking countries
• Society of St. Francis
• St. Benedict’s Cave, which contains a portrait of Francis made during his lifetime
• St. Juniper, one of Francis’ original followers
• Wolf of Gubbio

Prayers

• Canticle of the Sun, a prayer by Francis
• Little Office of the Passion, composed by Francis
• Prayer of St. Francis, a prayer often misattributed to Francis

Notes

References

General references

Further reading

External links

• «St. Francis of Assisi», Encyclopædia Britannica online
• «St. Francis of Assisium, Confessor», Butler’s Lives of the Saints
• The Franciscan Archive
• St. Francis of Assisi – Catholic Saints & Angels
• Here Followeth the Life of St. Francis from Caxton’s translation of the Golden Legend
• Colonnade Statue in St. Peter’s Square
• Founder Statue in St. Peter’s Basilica
• «The Poor Man of Assisi». Invisible Monastery of charity and fraternity – Christian prayer group. Archived from the original on 23 March 2018.
• Works by or about Francis of Assisi at Internet Archive
• Works by Francis of Assisi at LibriVox (public domain audiobooks)

Saint Francis of Assisi OFM
A portrait of Saint Francis by Philip Fruytiers
Founder of the Franciscan Order Confessor of the Faith and Stigmatist
Born	Giovanni di Pietro di Bernardone 1181 or 1182 Assisi, Duchy of Spoleto, Holy Roman Empire
Died	3 October 1226 (aged approximately 44 years) Assisi, Umbria, Papal States[1]
Venerated in	Catholic Church Anglican Communion Lutheranism Old Catholic Church
Canonized	16 July 1228, Assisi, Papal States by Pope Gregory IX
Major shrine	Basilica of San Francesco d’Assisi
Feast	4 October
Attributes	Franciscan habit, birds, animals, stigmata, crucifix, book, and a skull
Patronage	Franciscan Order, animals, merchants, ecology, stowaways, Aguada, Naga, Cebu, General Trias, Cavite and Italy

Giovanni di Pietro di Bernardone, OFM, better known as Francis of Assisi (Italian: Francesco d’Assisi; c. 1181 – 3 October 1226),^[a] was an Italian Catholic friar who founded the Franciscans and is one of the most venerated figures in Christianity.^[3][1] He was inspired to lead a life in mysticism, poverty and itinerant preaching. Pope Gregory IX canonized him on 16 July 1228. He is usually depicted in a robe with a rope as a belt.

In 1219, he went to Egypt in an attempt to convert the sultan al-Kamil and put an end to the conflict of the Fifth Crusade.^[4] In 1223, he arranged for the first live nativity scene as part of the annual Christmas celebration in Greccio.^[b][5][6] According to Christian tradition, in 1224 he received the stigmata during the apparition of a Seraphic angel in a religious ecstasy.^[7]

He founded the men’s Order of Friars Minor, the women’s Order of St. Clare, the Third Order of St. Francis and the Custody of the Holy Land. Once his community was authorized by the Pope, he withdrew increasingly from external affairs.

Francis is associated with patronage of animals and the environment. It became customary for churches to hold ceremonies blessing animals on his feast day of 4 October. He is known for devotion to the Eucharist.^[8] Along with Catherine of Siena, he was designated patron saint of Italy.

Biography

Early life

Francis of Assisi (Latin: Franciscus Asisiensis) was born in late 1181, one of several children of an Italian father, Pietro di Bernardone dei Moriconi, a prosperous silk merchant, and a French mother, Pica de Bourlemont, about whom little is known except that she was a noblewoman originally from Provence.^[9] Pietro was in France on business when Francis was born in Assisi, and Pica had him baptized as Giovanni.^[10] Upon his return to Assisi, Pietro took to calling his son Francesco («Free man», «Frenchman»), possibly in honor of his commercial success and enthusiasm for all things French.^[11]

Indulged by his parents, Francis lived the high-spirited life typical of a wealthy young man.^[7] As a youth, Francesco became a devotee of troubadours and was fascinated with all things Transalpine.^[11] He was handsome, witty, gallant, and delighted in fine clothes. He spent money lavishly.^[6] Although many hagiographers remark about his bright clothing, rich friends, and love of pleasures,^[9] his displays of disillusionment toward the world that surrounded him came fairly early in his life, as is shown in the «story of the beggar». In this account, he was selling cloth and velvet in the marketplace on behalf of his father when a beggar came to him and asked for alms. At the conclusion of his business deal, Francis abandoned his wares and ran after the beggar. When he found him, Francis gave the man everything he had in his pockets. His friends mocked him for his charity; his father scolded him in rage.^[12]

Around 1202, he joined a military expedition against Perugia and was taken as a prisoner at Collestrada. He spent a year as a captive,^[13] during which an illness caused him to re-evaluate his life. However, upon his return to Assisi in 1203, Francis returned to his carefree life. In 1205, Francis left for Apulia to enlist in the army of Walter III, Count of Brienne. A strange vision made him return to Assisi and lose interest in the worldly life.^[7] According to hagiographic accounts, thereafter he began to avoid the sports and feasts of his former companions. A friend asked him whether he was thinking of marrying, to which he answered: «Yes, a fairer bride than any of you have ever seen», meaning his «Lady Poverty».^[6]

On a pilgrimage to Rome, he joined the poor in begging at St. Peter’s Basilica.^[7] He spent some time in lonely places, asking God for spiritual enlightenment. He said he had a mystical vision of Jesus Christ in the forsaken country chapel of San Damiano, just outside Assisi, in which the Icon of Christ Crucified said to him, «Francis, Francis, go and repair My church which, as you can see, is falling into ruins.» He took this to mean the ruined church in which he was presently praying, and so he sold some cloth from his father’s store to assist the priest there.^[14] When the priest refused to accept the ill-gotten gains, an indignant Francis threw the coins on the floor.^[6]

In order to avoid his father’s wrath, Francis hid in a cave near San Damiano for about a month. When he returned to town, hungry and dirty, he was dragged home by his father, beaten, bound, and locked in a small storeroom. Freed by his mother during Bernardone’s absence, Francis returned at once to San Damiano, where he found shelter with the officiating priest, but he was soon cited before the city consuls by his father. The latter, not content with having recovered the scattered gold from San Damiano, sought also to force his son to forego his inheritance by way of restitution. In the midst of legal proceedings before the Bishop of Assisi, Francis renounced his father and his patrimony.^[6] Some accounts report that he stripped himself naked in token of this renunciation, and the bishop covered him with his own cloak.^[15][16]

For the next couple of months, Francis wandered as a beggar in the hills behind Assisi. He spent some time at a neighbouring monastery working as a scullion. He then went to Gubbio, where a friend gave him, as an alms, the cloak, girdle, and staff of a pilgrim. Returning to Assisi, he traversed the city begging stones for the restoration of St. Damiano’s. These he carried to the old chapel, set in place himself, and so at length rebuilt it. Over the course of two years, he embraced the life of a penitent, during which he restored several ruined chapels in the countryside around Assisi, among them San Pietro in Spina (in the area of San Petrignano in the valley about a kilometer from Rivotorto, today on private property and once again in ruin); and the Porziuncola, the little chapel of St. Mary of the Angels in the plain just below the town.^[6] This later became his favorite abode.^[14] By degrees he took to nursing lepers, in the lazar houses near Assisi.

• 

  The house where Francis of Assisi lived when young

• 

  Saint Francis renounces his earthly father.

Founding of the Franciscan Orders

Friars Minor

One morning in February 1208, Francis was taking part in a Mass in the chapel of St. Mary of the Angels, near which he had by then built himself a hut. The Gospel of the day was the «Commissioning of the Twelve» from the Book of Matthew. The disciples were to go and proclaim that the Kingdom of God is at hand. Francis was inspired to devote himself to a life of poverty. Having obtained a coarse woolen tunic, the dress then worn by the poorest Umbrian peasants, he tied it around himself with a knotted rope and went about exhorting the people of the countryside to penance, brotherly love, and peace. Francis’s preaching to ordinary people was unusual as he had no license to do so.^[1]

His example attracted others. Within a year Francis had eleven followers. The brothers lived a simple life in the deserted lazar house of Rivo Torto near Assisi; but they spent much of their time wandering through the mountainous districts of Umbria, making a deep impression upon their hearers by their earnest exhortations.^[6]

In 1209 he composed a simple rule for his followers («friars»), the Regula primitiva or «Primitive Rule», which came from verses in the Bible. The rule was «to follow the teachings of our Lord Jesus Christ and to walk in his footsteps.» He then led eleven followers to Rome to seek permission from Pope Innocent III to found a new religious order.^[17] Upon entry to Rome, the brothers encountered Bishop Guido of Assisi, who had in his company Giovanni di San Paolo, the Cardinal Bishop of Sabina. The Cardinal, who was the confessor of Pope Innocent III, was immediately sympathetic to Francis and agreed to represent Francis to the pope. After several days, the pope agreed to admit the group informally, adding that when God increased the group in grace and number, they could return for an official audience. The group was tonsured.^[18] This was important in part because it recognized Church authority and prevented his following from accusations of heresy, as had happened to the Waldensians decades earlier. Though a number of the pope’s counselors considered the mode of life proposed by Francis to be unsafe and impractical, following a dream in which he saw Francis holding up the Lateran Basilica, he decided to endorse Francis’s order. This occurred, according to tradition, on 16 April 1210, and constituted the official founding of the Franciscan Order.^[1] The group, then the «Lesser Brothers» (Order of Friars Minor also known as the Franciscan Order or the Seraphic Order), were centered in the Porziuncola and preached first in Umbria, before expanding throughout Italy.^[1] Francis was later ordained a deacon, but not a priest.^[6]

Poor Clares and Third Order

From then on, the new order grew quickly. Hearing Francis preaching in the church of San Rufino in Assisi in 1211, the young noblewoman Clare of Assisi sought to live like them. Her cousin Rufino also sought to join. On the night of Palm Sunday, 28 March 1212, Clare clandestinely left her family’s palace. Francis received her at the Porziuncola and thereby established the Order of Poor Clares.^[19] He gave Clare a religious habit, a garment similar to his own, before lodging her, her younger sister Caterina, and other young women in a nearby monastery of Benedictine nuns until he could provide a suitable monastery. Later he transferred them to San Damiano,^[1] to a few small huts or cells. This became the first monastery of the Second Franciscan Order, now known as Poor Clares.^[6]

For those who could not leave their affairs, Francis later formed the Third Order of Brothers and Sisters of Penance, a fraternity composed of either laity or clergy whose members neither withdrew from the world nor took religious vows. Instead, they observed the principles of Franciscan life in their daily lives.^[1] Before long, the Third Order – now titled the Secular Franciscan Order – grew beyond Italy.^[20]

Travels

Determined to bring the Gospel to all peoples and let God convert them, Francis sought on several occasions to take his message out of Italy. In the late spring of 1212, he set out for Jerusalem, but was shipwrecked by a storm on the Dalmatian coast, forcing him to return to Italy. On 8 May 1213, he was given the use of the mountain of La Verna (Alverna) as a gift from Count Orlando di Chiusi, who described it as “eminently suitable for whoever wishes to do penance in a place remote from mankind”.^[21] The mountain would become one of his favourite retreats for prayer.^[22]

In the same year, Francis sailed for Morocco, but an illness forced him to break off his journey while in Spain.

In 1219, accompanied by Friar Illuminatus of Arce and hoping to convert the Sultan of Egypt or be martyred in the attempt, Francis went to Egypt during the Fifth Crusade where a Crusader army had been encamped for over a year besieging the walled city of Damietta. The Sultan, al-Kamil, a nephew of Saladin, had succeeded his father as Sultan of Egypt in 1218 and was encamped upstream of Damietta. A bloody and futile attack on the city was launched by the Christians on 29 August 1219, following which both sides agreed to a ceasefire which lasted four weeks.^[23] Probably during this interlude Francis and his companion crossed the Muslims’ lines and were brought before the Sultan, remaining in his camp for a few days.^[24] Reports give no information about what transpired during the encounter beyond noting that the Sultan received Francis graciously and that Francis preached to the Muslims. He returned unharmed.^[c] No known Arab sources mention the visit.^[25]

Such an incident is alluded to in a scene in the late 13th-century fresco cycle, attributed to Giotto, in the upper basilica at Assisi.^[d]

According to some late sources, the Sultan gave Francis permission to visit the sacred places in the Holy Land and even to preach there. All that can safely be asserted is that Francis and his companion left the Crusader camp for Acre, from where they embarked for Italy in the latter half of 1220. Drawing on a 1267 sermon by Bonaventure, later sources report that the Sultan secretly converted or accepted a death-bed baptism as a result of meeting Francis.^[e]

Due to these events in Jerusalem, Franciscans have been present in the Holy Land almost uninterruptedly since 1217. They received concessions from the Mameluke Sultan in 1333 with regard to certain Holy Places in Jerusalem and Bethlehem, and (so far as concerns the Catholic Church) jurisdictional privileges from Pope Clement VI in 1342.^[26]

Reorganization of the Franciscan Order

The growing order of friars was divided into provinces; groups were sent to France, Germany, Hungary, and Spain and to the East. Upon receiving a report of the martyrdom of five brothers in Morocco, Francis returned to Italy via Venice.^[27] Cardinal Ugolino di Conti was then nominated by the pope as the protector of the order. Another reason for Francis’ return to Italy was that the Franciscan Order had grown at an unprecedented rate compared to previous religious orders, but its organizational sophistication had not kept up with this growth and had little more to govern it than Francis’ example and simple rule. To address this problem, Francis prepared a new and more detailed Rule, the «First Rule» or «Rule Without a Papal Bull» (Regula prima, Regula non bullata), which again asserted devotion to poverty and the apostolic life. However, it also introduced greater institutional structure, though this was never officially endorsed by the pope.^[1]

On 29 September 1220, Francis handed over the governance of the order to Brother Peter Catani at the Porziuncola, but Peter died only five months later.

Brother Peter was succeeded by Brother Elias as Vicar of Francis. Two years later, Francis modified the «First Rule», creating the «Second Rule» or «Rule With a Bull», which was approved by Pope Honorius III on 29 November 1223. As the order’s official rule, it called on the friars «to observe the Holy Gospel of our Lord Jesus Christ, living in obedience without anything of our own and in chastity». In addition, it set regulations for discipline, preaching, and entering the order. Once the rule was endorsed by the pope, Francis withdrew increasingly from external affairs.^[1] During 1221 and 1222, he crossed Italy, first as far south as Catania in Sicily and afterward as far north as Bologna.^[28]

Stigmata, final days, and sainthood

While he was praying on the mountain of Verna, during a forty-day fast in preparation for Michaelmas (29 September), Francis is said to have had a vision on or about 13 September 1224, the Feast of the Exaltation of the Cross, as a result of which he received the stigmata. Brother Leo, who had been with Francis at the time, left a clear and simple account of the event, the first definite account of the phenomenon of stigmata. «Suddenly he saw a vision of a seraph, a six-winged angel on a cross. This angel gave him the gift of the five wounds of Christ.»^[31] Suffering from these stigmata and from trachoma, Francis received care in several cities (Siena, Cortona, Nocera) to no avail. In the end, he was brought back to a hut next to the Porziuncola. Here he spent his last days dictating his spiritual testament. He died on the evening of Saturday, 3 October 1226, singing Psalm 141, «Voce mea ad Dominum».

On 16 July 1228, he was declared a saint by Pope Gregory IX (the former cardinal Ugolino di Conti, a friend of Francis and Cardinal Protector of the Order). The next day, the pope laid the foundation stone for the Basilica of St. Francis in Assisi. Francis was buried on 25 May 1230, under the Lower Basilica, but his tomb was soon hidden on orders of Brother Elias, in order to protect it from Saracen invaders. His burial place remained unknown until it was rediscovered in 1818. Pasquale Belli then constructed for the remains a crypt in the Lower Basilica. It was refashioned between 1927 and 1930 into its present form by Ugo Tarchi. In 1978, the remains of Francis were examined and confirmed by a commission of scholars appointed by Pope Paul VI, and put into a glass urn in the ancient stone tomb.^[32]

Character and legacy

Francis set out to imitate Christ and literally carry out his work. This is important in understanding Francis’ character, his affinity for the Eucharist and respect for the priests who carried out the sacrament.^[1] He preached: «Your God is of your flesh, He lives in your nearest neighbor, in every man.»^[33]

He and his followers celebrated and even venerated poverty, which was so central to his character that in his last written work, the Testament, he said that absolute personal and corporate poverty was the essential lifestyle for the members of his order.^[1]

He believed that nature itself was the mirror of God. He called all creatures his «brothers» and «sisters», and even preached to the birds^[34][35] and supposedly persuaded a wolf in Gubbio to stop attacking some locals if they agreed to feed the wolf. His deep sense of brotherhood under God embraced others, and he declared that «he considered himself no friend of Christ if he did not cherish those for whom Christ died».^[1]

Francis’ visit to Egypt and attempted rapprochement with the Muslim world had far-reaching consequences, long past his own death, since after the fall of the Crusader Kingdom, it would be the Franciscans, of all Catholics, who would be allowed to stay on in the Holy Land and be recognized as «Custodians of the Holy Land» on behalf of the Catholic Church.^[36]

At Greccio near Assisi, around 1220, Francis celebrated Christmas by setting up the first known presepio or crèche (Nativity scene).^[37] His nativity imagery reflected the scene in traditional paintings. He used real animals to create a living scene so that the worshipers could contemplate the birth of the child Jesus in a direct way, making use of the senses, especially sight.^[37] Both Thomas of Celano and Bonaventure, biographers of Francis, tell how he used only a straw-filled manger (feeding trough) set between a real ox and donkey.^[37] According to Thomas, it was beautiful in its simplicity, with the manger acting as the altar for the Christmas Mass.^{[citation needed]}

Nature and the environment

Francis preached the Christian doctrine that the world was created good and beautiful by God but suffers a need for redemption because of human sin. As someone who saw God reflected in nature, «St. Francis was a great lover of God’s creation …»^[38] In the Canticle of the Sun he gives God thanks for Brother Sun, Sister Moon, Brother Wind, Water, Fire, and Earth, all of which he sees as rendering praise to God.^[39]

Many of the stories that surround the life of Francis say that he had a great love for animals and the environment.^[34] The «Fioretti» («Little Flowers»), is a collection of legends and folklore that sprang up after his death. One account describes how one day, while Francis was travelling with some companions, they happened upon a place in the road where birds filled the trees on either side. Francis told his companions to «wait for me while I go to preach to my sisters the birds.»^[34] The birds surrounded him, intrigued by the power of his voice, and not one of them flew away. He is often portrayed with a bird, typically in his hand.^[35]

Another legend from the Fioretti tells that in the city of Gubbio, where Francis lived for some time, was a wolf «terrifying and ferocious, who devoured men as well as animals». Francis went up into the hills and when he found the wolf, he made the sign of the cross and commanded the wolf to come to him and hurt no one. Then Francis led the wolf into the town, and surrounded by startled citizens made a pact between them and the wolf. Because the wolf had «done evil out of hunger», the townsfolk were to feed the wolf regularly. In return, the wolf would no longer prey upon them or their flocks. In this manner Gubbio was freed from the menace of the predator.^[40]

On 29 November 1979, Pope John Paul II declared Francis the patron saint of ecology.^[41] On 28 March 1982, John Paul II said that Francis’ love and care for creation was a challenge for contemporary Catholics and a reminder «not to behave like dissident predators where nature is concerned, but to assume responsibility for it, taking all care so that everything stays healthy and integrated, so as to offer a welcoming and friendly environment even to those who succeed us.»^[42] The same Pope wrote on the occasion of the World Day of Peace, 1 January 1990, that Francis «invited all of creation – animals, plants, natural forces, even Brother Sun and Sister Moon – to give honour and praise to the Lord. The poor man of Assisi gives us striking witness that when we are at peace with God we are better able to devote ourselves to building up that peace with all creation which is inseparable from peace among all peoples.»^[43]

It is a popular practice on his feastday, 4 October, for people to bring their pets and other animals to church for a blessing.^[44]

Feast day

Francis’ feast day is observed on 4 October. A secondary feast in honor of the stigmata received by Francis, celebrated on 17 September, was inserted in the General Roman Calendar in 1585 (later than the Tridentine Calendar) and suppressed in 1604, but was restored in 1615. In the New Roman Missal of 1969, it was removed again from the General Calendar, as something of a duplication of the main feast on 4 October, and left to the calendars of certain localities and of the Franciscan Order.^[45] Wherever the Trindentine Missal is used, however, the feast of the Stigmata remains in the General Calendar.^[46]

Francis is honored with a Lesser Festival in the Church of England,^[47] the Anglican Church of Canada, the Episcopal Church USA, the Old Catholic Churches, the Evangelical Lutheran Church in America, and other churches and religious communities on 4 October.^[48][49]

Papal name

On 13 March 2013, upon his election as Pope, Archbishop and Cardinal Jorge Mario Bergoglio of Argentina chose Francis as his papal name in honor of Francis of Assisi, becoming Pope Francis.^[50][51]

At his first audience on 16 March 2013, Pope Francis told journalists that he had chosen the name in honor of Francis of Assisi, and had done so because he was especially concerned for the well-being of the poor.^{[51][52][53][54]} The pontiff recounted that Cardinal Cláudio Hummes had told him, «Don’t forget the poor», right after the election; that made Bergoglio think of Francis.^[55][56] It is the first time a pope has taken the name.^[f]

Patronage

On 18 June 1939, Pope Pius XII named Francis a joint patron saint of Italy along with Catherine of Siena with the apostolic letter «Licet Commissa».^[58] Pope Pius also mentioned the two saints in the laudative discourse he pronounced on 5 May 1949, in the Church of Santa Maria Sopra Minerva.^{[citation needed]}

Francis is the patron of animals, merchants, and ecology.^[59] He is also considered the patron against dying alone; against fire; patron of the Franciscan Order and Catholic Action;^[60] of families, peace, and needleworkers.^[61] and a number of religious congregations.^[60]

He is the patron of many churches and other locations around the world, including: Italy;^[61] San Pawl il-Baħar, Malta; Freising, Germany; Lancaster, England; Kottapuram, India; San Francisco de Malabon, Philippines (General Trias City); San Francisco, California;^[61] Santa Fe, New Mexico; Colorado; Salina, Kansas; Metuchen, New Jersey; and Quibdó, Colombia.

Outside Catholicism

Protestantism

Several Protestant groups have emerged since the 19th century that strive to adhere to the teachings of St. Francis.^[62]

One of the results of the Oxford Movement in the Anglican Church during the 19th century was the re-establishment of religious orders, including some of Franciscan inspiration. The principal Anglican communities in the Franciscan tradition are the Community of St. Francis (women, founded 1905), the Poor Clares of Reparation (P.C.R.), the Society of St. Francis (men, founded 1934), and the Community of St. Clare (women, enclosed).^{[citation needed]}

A U.S.-founded order within the Anglican world communion is the Seattle-founded order of Clares in Seattle (Diocese of Olympia), The Little Sisters of St. Clare.^[63]

There are also some small Franciscan communities within European Protestantism and the Old Catholic Church. There are some Franciscan orders in Lutheran Churches,^[64] including the Order of Lutheran Franciscans, the Evangelical Sisterhood of Mary, and the Evangelische Kanaan Franziskus-Bruderschaft (Kanaan Franciscan Brothers).^[65]

The Anglican church retained the Catholic tradition of blessing animals on or near Francis’ feast day of 4 October, and more recently Lutheran and other Protestant churches have adopted the practice.^[66]

Orthodox churches

Francis’ feast is celebrated at New Skete, an Orthodox Christian monastic community in Cambridge, New York.^[67]

Other religions

Outside of Christianity, other individuals and movements are influenced by the example and teachings of Francis. These include the popular philosopher Eckhart Tolle, who has made videos on the spirituality of Francis.^[68]

The interreligious spiritual community of Skanda Vale in Wales also takes inspiration from the example of Francis, and models itself as an interfaith Franciscan order.^[69]

Main writings

• Canticum Fratris Solis or Laudes Creaturarum; Canticle of the Sun
• Prayer before the Crucifix, 1205 (extant in the original Umbrian dialect as well as in a contemporary Latin translation)
• Regula non bullata, the Earlier Rule, 1221
• Regula bullata, the Later Rule, 1223
• Testament, 1226
• Admonitions

For a complete list, see The Franciscan Experience.^[70]

Francis is considered the first Italian poet by some literary critics.^[71] He believed commoners should be able to pray to God in their own language, and he wrote often in the dialect of Umbria instead of Latin.^[72]

The anonymous 20th-century prayer «Make Me an Instrument of Your Peace» is widely attributed to Francis, but there is no evidence for it.^[73][74]

In art

The Franciscan Order promoted devotion to the life of Francis from his canonization onwards. The order commissioned many works for Franciscan churches, either showing him with sacred figures, or episodes from his life. There are large early fresco cycles in the Basilica of San Francesco d’Assisi, parts of which are shown above.

There are countless seventeenth- and eighteenth-century depictions of Saint Francis of Assisi and a musical angel in churches and museums throughout western Europe. The titles of these depictions vary widely, at times describing Francis as «consoled», «comforted», in «ecstasy» or in «rapture»; the presence of the musical angel may or may not be mentioned.^[75]

• Francis of Assisi in art

• 

  St. Francis and scenes from his life, 13th century

• 

• 

• 

• 

  Saint Francis of Assisi in Ecstasy, Jusepe de Ribera, 1639

• 

• 

  Francis of Assisi visiting his convent while far away, in a chariot of fire, José Benlliure y Gil (1855–1937)

Media

Films

• The Flowers of St. Francis, a 1950 film directed by Roberto Rossellini and co-written by Federico Fellini. Francis was played by Nazario Gerardi, a real-life Franciscan friar from the monastery Nocera Inferiore.
• Francis of Assisi, a 1961 film directed by Michael Curtiz, based on the novel The Joyful Beggar by Louis de Wohl, starring Bradford Dillman as Francis. Dolores Hart, who plays Clare, later became a Benedictine nun.
• Francis of Assisi, a 1966 made-for-television film directed by Liliana Cavani, starring Lou Castel as Francis.
• The Hawks and the Sparrows, a 1966 film directed by Pier Paolo Pasolini
• Brother Sun, Sister Moon, a 1972 film by Franco Zeffirelli, starring Graham Faulkner as Francis.
• Francesco, a 1989 film by Liliana Cavani, contemplatively paced, follows Francis of Assisi’s evolution from rich man’s son to religious humanitarian, and eventually to a full-fledged self-tortured saint. Francis is played by Mickey Rourke.
• St. Francis, a 2002 film directed by Michele Soavi, starring Raoul Bova as Francis.
• Clare and Francis, a 2007 film directed by Fabrizio Costa, starring Mary Petruolo and Ettore Bassi
• Pranchiyettan and the Saint, a 2010 satirical Indian Malayalam film
• Finding St. Francis, a 2014 film directed by Paul Alexander
• L’ami – François d’Assise et ses frères, a 2016 film directed by Renaud Fely and Arnaud Louvet, starring Elio Germano
• The Sultan and the Saint, a 2016 film directed by Alexander Kronemer, starring Alexander McPherson
• In Search of St. Francis of Assisi,^[76] documentary featuring Franciscan monks and others

Music

• Franz Liszt:
  • Cantico del sol di Francesco d’Assisi, S.4 (sacred choral work, 1862, 1880–81; versions of the Prelude for piano, S. 498c, 499, 499a; version of the Prelude for organ, S. 665, 760; version of the Hosannah for organ and bass trombone, S.677)
  • St. François d’Assise: La Prédication aux oiseaux, No. 1 of Deux Légendes, S.175 (piano, 1862–63)
• Gabriel Pierné: Saint François d’Assise (oratorio, 1912)
• William Henry Draper: All Creatures of Our God and King (hymn paraphrase of Canticle of the Sun, published 1919)
• Mario Castelnuovo-Tedesco: Fioretti (voice and orchestra, 1920)
• Gian Francesco Malipiero: San Francesco d’Assisi (soloists, chorus and orchestra, 1920–21)
• Hermann Suter: Le Laudi (The Praises) or Le Laudi di San Francesco d’Assisi, based on the Canticle of the Sun, (oratorio, 1923)
• Amy Beach: Canticle of the Sun (soloists, chorus and orchestra, 1928)
• Paul Hindemith: Nobilissima Visione (ballet 1938)
• Leo Sowerby: Canticle of the Sun (cantata for mixed voices with accompaniment for piano or orchestra, 1944)
• Francis Poulenc: Quatre petites prières de St. François d’Assise (men’s chorus, 1948)
• Seth Bingham: The Canticle of the Sun (cantata for chorus of mixed voices with soli ad lib. and accompaniment for organ or orchestra, 1949)
• William Walton: Cantico del sol (chorus, 1973–74)
• Olivier Messiaen: St. François d’Assise (opera, 1975–83)
• Juliusz Łuciuk [pl]: Święty Franciszek z Asyżu (oratorio for soprano, tenor, baritone, mixed chorus and orchestra, 1976)
• Peter Janssens: Franz von Assisi, Musikspiel (Musical play, text: Wilhelm Wilms, 1978)
• Michele Paulicelli: Forza venite gente [it] (musical theater, 1981)
• John Michael Talbot: Troubador of the Great King (1981), double-LP composed in honor of the 800th birthday of St. Francis of Assisi.
• Karlheinz Stockhausen: Luzifers Abschied (1982), scene 4 of the opera Samstag aus Licht
• Libby Larsen: I Will Sing and Raise a Psalm (SATB chorus and organ, 1995)
• Sofia Gubaidulina: Sonnengesang (solo cello, chamber choir and percussion, 1997)
• Juventude Franciscana [pt]: Balada de Francisco (voices accompanied by guitar, 1999)
• Angelo Branduardi: L’infinitamente piccolo (album, 2000)
• Lewis Nielson: St. Francis Preaches to the Birds (chamber concerto for violin, 2005)
• Peter Reulein (composer) / Helmut Schlegel (libretto): Laudato si’ (oratorio, 2016)
• Daniel Dorff: Flowers of St. Francis (solo for Bass Clarinet, 2013)

Books about Francis (selection)

Hundreds of books have been written about him. The following suggestions are from Franciscan friar Conrad Harkins (1935–2020), director of the Franciscan Institute at St. Bonaventure University.^[77]

• Paul Sabatier, Life of St. Francis of Assisi (Scribner’s, 1905).
• Johannes Jurgensen, St. Francis of Assisi: A Biography (translated by T. O’Conor Sloane; Longmans, 1912).
• Arnaldo Fortini, Francis of Assisi (translated by Helen Moak, Crossroad, 1981).
• Nikos Kazantzakis, Saint Francis (Ο Φτωχούλης του Θεού, in Greek; 1954)
• John Moorman, St. Francis of Assisi (SPCK, 1963)
• John Moorman, The Spirituality of St. Francis of Assisi (Our Sunday Visitor, 1977).
• Erik Doyle, St. Francis and the Song of Brotherhood (Seabury, 1981).
• Raoul Manselli, St. Francis of Assisi (translated by Paul Duggan; Franciscan, 1988).

Other

• In Rubén Darío’s poem «Los Motivos Del Lobo« («The Reasons of the Wolf») St. Francis tames a terrible wolf only to discover that the human heart harbors darker desires than those of the beast.
• In Fyodor Dostoyevsky’s The Brothers Karamazov, Ivan Karamazov invokes the name of «Pater Seraphicus», an epithet applied to St. Francis, to describe Alyosha’s spiritual guide Zosima. The reference is found in Goethe’s Faust, Part 2, Act 5, lines 11,918–25.^[78]
• In Mont St. Michel and Chartres, Henry Adams’ chapter on the «Mystics» discusses Francis extensively.
• Francesco’s Friendly World was a 1996–97 direct-to-video Christian animated series produced by Lyrick Studios that was about Francesco and his talking animal friends as they rebuild the Church of San Damiano.^[79]
• Rich Mullins co-wrote Canticle of the Plains, a musical, with Mitch McVicker. Released in 1997, it was based on the life of St. Francis of Assisi, but told as a Western story.
• Bernard Malamud’s novel The Assistant (1957) features a protagonist, Frank Alpine, who exemplifies the life of St. Francis in mid-20th-century Brooklyn, New York City.^{[citation needed]}

See also

• Feast of Saint Francis
• St. François d’Assise, an opera by Olivier Messiaen
• Blessing of animals
• Fraticelli
• List of places named after St. Francis
• Pardon of Assisi
• St. Francis of Assisi, patron saint archive
• St. François (disambiguation), places named after Francis of Assisi in French-speaking countries
• Society of St. Francis
• St. Benedict’s Cave, which contains a portrait of Francis made during his lifetime
• St. Juniper, one of Francis’ original followers
• Wolf of Gubbio

Prayers

• Canticle of the Sun, a prayer by Francis
• Little Office of the Passion, composed by Francis
• Prayer of St. Francis, a prayer often misattributed to Francis

Notes

References

General references

Further reading

External links

• «St. Francis of Assisi», Encyclopædia Britannica online
• «St. Francis of Assisium, Confessor», Butler’s Lives of the Saints
• The Franciscan Archive
• St. Francis of Assisi – Catholic Saints & Angels
• Here Followeth the Life of St. Francis from Caxton’s translation of the Golden Legend
• Colonnade Statue in St. Peter’s Square
• Founder Statue in St. Peter’s Basilica
• «The Poor Man of Assisi». Invisible Monastery of charity and fraternity – Christian prayer group. Archived from the original on 23 March 2018.
• Works by or about Francis of Assisi at Internet Archive
• Works by Francis of Assisi at LibriVox (public domain audiobooks)

Святой Франциск Ассизский провел юность в беззаботном веселье, в зрелом возрасте оказался в тюрьме, но снискал почет и уважение как великий подвижник христианской Церкви. Он — один из наиболее почитаемых и известных в мире католических святых. Под конец жизни у него на теле открылись стигматы — кровоточащие раны, похожие на те, что были нанесены Христу при распятии. Он стоит у истоков крупнейшего в средневековой Европе движения духовного пробуждения. Три ныне существующих монашеских Ордена считают его своим основателем.

Святой Франциск одним из первых не только в христианской, но и в западной культурной традиции вообще, отстаивал собственную ценность жизни природы, проповедовал сопричастность, любовь и сострадание ко всякой твари, фактически видоизменяя тем самым идею безграничного господства человека над всем сущим в сторону заботы и попечения об окружающей среде. В 1979 году Папа Иоанн Павел II официально провозгласил святого Франциска Ассизского небесным покровителем экологов.

Мы поздравляем всех духовных чад св. Франциска Ассизского, трудящихся в России, а особенно — францисканцев в Преображенской епархии, несущих свое служение в приходе Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Новосибирске!

***

Франциск родился в 1181 или 1182 году в Ассизи — небольшом древнем городе в Умбрии (Центральная Италия), в богатой мещанской семье. Его отца — торговца сукном — звали Пьетро Бернардоне; мать — Пика — была родом из Франции. При Крещении она дала сыну имя Джованни (Иоанн); однако отец, бывший в то время в поездке, по возвращении назвал мальчика Франциском (по-итальянски — «Франческо», т. е. «Французик»), очевидно, из-за хорошего отношения к стране, с которой поддерживал торговые связи.

Франциск был третьим ребенком в семье, но при этом единственным в ней мальчиком.

Поэтому его окружили заботой и любовью сразу три женщины — мать и две сестры. Он ни в чем не знал отказа, и ему всё позволялось. К тому же Франциск был красивым ребенком, и редко кто проходил мимо него без того, чтобы не обратить внимание на ангелоподобное создание. Так протекало его детство.

В юности Франциск собирался стать рыцарем. Однако после того, как он провел год в тюрьме в качестве военнопленного в ходе войны между Ассизи и Перуджей, его отношение к жизни коренным образом изменилось.

Франциск ознакомился с тяжелым бытом нищих, убогих и больных. Увиденная картина потрясла его до глубины души. В 1206 году двадцатипятилетний Франциск ушел из дому и стал ухаживать за прокаженными. Помимо этого он занялся восстановлением старых разрушенных церквей в окрестностях своего родного города.

В одной из них ему было видение, открывшее его будущее. Ему явился Иисус и сказал следующее: «Франциск, мой дом рушится, почини его!»

И лишь спустя некоторое время Франциск осознал, что Иисус имел в виду не ремонт церковных зданий, а восстановление самой Церкви.

Услышав в церкви во время богослужения чтение из 10-й главы Евангелия от Матфея о следовании за Христом, Франциск понял, что этот призыв обращен лично к нему. И тогда он полностью отказался от всех земных благ, стал проповедовать смирение, терпимость и распространять среди простых людей Слово Божие.

Вскоре у него появились ученики. В 1210 году Франциск написал устав нового монашеского ордена и отправился в Рим, чтобы просить Папу Иннокентия III утвердить этот устав. Принципиальным требованием Устава была «Святая нищета»:  не только отдельным членам францисканского движения, но и всей конгрегации в целом запрещалось владеть какой-либо собственностью, включая здания, церковную утварь, книги… Первые францисканцы, проповедуя людям слово Божие, питались исключительно подаянием, причем обнаружившиеся к концу дня «излишки» требовалось тут же раздать нуждающимся, а каждый новый день неизменно начинать в материальном смысле заново, «с полного нуля». Столь суровые требования отчасти были реакцией на показную роскошь многих прелатов, в чем Католическую Церковь упрекали весьма приумножившиеся в то время еретики.

Первоначально Папа с подозрением отнесся к новшествам, предлагаемым Франциском, и не захотел даже разговаривать с ним. Но молодой подвижник из Ассизи был непреклонен и решил во что бы то ни стало добиться аудиенции у главы Католической Церкви.

Франциск с товарищами поселились неподалеку от папской резиденции и стали ждать. Ожидание продлилось больше двух недель, пока однажды Папе Римскому не приснился сон: собор Святого Петра рушится, а невероятно огромный Франциск Ассизский подпирает его плечом.

И тогда Иннокентий III пригласил к себе Франциска, и их беседа длилась более пяти часов. Выслушав все доводы молодого человека, понтифик удовлетворил его пожелания.

Со временем Франциск переложил управление Орденом на плечи своих помощников, а сам удалился в хижину на располагавшейся в окрестностях Ассизи горе Альверно — одной из вершин Апеннинского хребта.

Как уже было отмечено выше, устав францисканцев коренным образом отличался от уставов других монашеских орденов того времени. Если святой Бенедикт считался образцом строгости, то святой Франциск являл собой образ невиданной кротости и доброты. Он любил абсолютно всех — даже мусульман, к которым в то время христиане относились с опаской и враждебностью.

Франциск настаивал на необходимости буквального, вплоть до мельчайших деталей, исполнения всех евангельских заповедей. Братья-францисканцы не должны были иметь денег, любого имущества, и, как и все монашествующие, были обязаны соблюдать обет безбрачия: ведь семейный человек становится уязвимым к соблазнам мира сего и не может являть своей жизнью идеал «Святой нищеты».  Однако же в самом скором времени вокруг монашеского «ядра» францисканского движения возникло еще и движение сочувствующих мирян, и это стало первым в истории примером «третьего Ордена», разделявшего основные принципы духовности отца-основателя и органично дополнявшего служение монашеских мужской и женской ветвей (женская ветвь францисканского движения была представлена духовными дочерьми св. Клары).

Франциск и творение Божие

Франциск с любовью относился ко всему живому на Земле вплоть до того, что читал проповеди не только людям, но и зверям, и птицам. В наши дни его почитают покровителем экологического движения и молятся ему в том случае, если какое-нибудь животное заболело или нуждается в помощи.

Святой усматривал во всей природе и всём, что она содержит, отражение ее Создателя, и именовал зверей, птиц, луну, звезды, воду своими «братьями» и «сестрами». Только землю он называл сестрой-матерью. Ко всем существам он обращался, как к своим близким родственникам. Родство ценно своей связью, но не менее ценен в нем элемент индивидуальности. Как следует обращаться с братом или сестрой? — Их не следует эксплуатировать, их надо любить и уважать из-за родственной связи. Расширение этой концепции вплоть до включения в нее всего сущего и стало проявлением оригинальности и прозорливости святого из Ассизи. Его уважение к животным привело его к принципиальному отказу убивать их, хотя строгим вегетарианцем он не был. Франциск выступал в защиту зверей в неволе, заботился о них и, по возможности, выпускал их на волю. Так он спас нескольких диких голубей, которых несли продавать на рынок, а однажды воскликнул: «Если бы я только мог предстать перед императором, я бы умолял его, ради любви к Богу и ко мне, издать указ, запрещающий ловить и лишать свободы моих сестер-жаворонков». Сокол добровольно служил ему как будильник. Франциск уважал и неживую природу: старался не наступать на воду и почитал скалы. Он ощущал себя сопричастным всякой без исключения твари. Одно из народных преданий повествует о том, как святой Франциск уговорил селян кормить разорявшего их стада волка (вместо того, чтобы убить его), предварительно взяв с того клятву не красть овец. Он просил императора издать указ о праздничном кормлении домашних ослов и быков накануне Рождества.

За семь веков до Альберта Швейцера святой Франциск убирал червяков с дороги, дабы они не попали случайно под чей-то сапог или колесо. В любой из живых форм он прозревал элемент святости. Созерцая цветок, он ощущал мистический экстаз. Он просил садовников оставлять в садах место для диких растений, дабы «красота цветов могла возвещать о возможностях Отца всех существ», по-своему предвосхищая идею современных заказников дикой природы.

Франциск был твердо убежден, что природа имеет ценность сама в себе, а не только в силу ее «полезности» для человека: ведь и она тоже сотворена Богом и возлюблена Им. Таким образом он предварил краеугольный принцип экологической этики, разрабатываемой современными экофилософами. Святой не позволял рубить деревья в лесу, ибо всякое дерево — символ того, на котором был распят Сын Божий.

По мнению святого, отношения человека с природой должны носить характер взаимодополнения, взаимозависимости. Природа значима не только благодаря своей «нужности» человеку, но, прежде всего, благодаря многочисленным формам благожелательного присутствия в ней Бога. Отсюда — и наложенная на человека обязанность любовного отношения к окружающей среде, заботы о ней.

Франциск Ассизский подчеркивал присутствие Бога в разнообразии всего сущего, как и в радости, возбуждаемой фактом этого присутствия в душе человека, в желании человеческого сердца прославлять великое дело Божия творения, в котором единство не поглощает множественности существ, но щедрость Господа проявляет себя в их индивидуальности.

Последние годы жизни и кончина святого

За два года до своей кончины Франциск Ассизский чудесным образом приобрел стигматы — знаки пяти ран на теле распятого Иисуса (две на руках, две на ногах — следы от гвоздей, и одна в боку — след от копья).

Во сне святой Франциск увидел светящийся крест, к которому его привязали воины, так что он не мог ни говорить, ни сопротивляться, ибо его члены ему не повиновались. И вдруг он почувствовал сильнейшую боль, после чего лишился чувств и более ничего не помнил. Когда же наутро святой проснулся, боли не было, но на его теле открылось пять ран, которые немного кровоточили.

Франциск принял происшедшее со смирением и возблагодарил Господа, считая, что Бог, отметив его таким образом, одобрил его деяния.

В последние два года жизни Франциск испытывал тяжкие физические страдания, но при этом в полной мере сохранил свое поэтическое воззрение на мир. Главным же содержанием его поэзии всегда была трепетная любовь ко всякой твари.

Святой из Ассизи продолжает кормить зимой пчёл медом и вином, уносить с дороги червяков, чтобы их не раздавили… Он выкупает ягненка, которого ведут на бойню, освобождает зайчонка, попавшегося в капкан, обращается с наставлениями к птицам в поле, просит «брата огня», когда ему делают прижигание, не причинять слишком много боли…

Весь мир, со всеми его живыми существами и стихиями, обратился для Франциска в одну большую любящую семью, имеющую одного Отца и единодушную в любви к Нему. Из этого мироощущения излилась великая поэтическая «Хвала» Господу и всему творению Его во главе с «господином братом солнышком».

Вместе с тем Франциск понимал, что его уход близок, а потому почти всё свое время отдавал общению с людьми, проповедуя, беседуя, увещевая, наставляя…

Последние дни его земной жизни были полны мучений, но страдания плоти были отчасти облегчены ему заботливым уходом св. Клары и его собственным возвышенным настроением. Франциск добавил к своей «Хвале» еще одну строфу с прославлением «сестры нашей, телесной смерти», и, не только как монах-аскет, но и как поэт, подвел итог всему словами: «Жить и умереть мне одинаково сладко». Святой Бедняк из Ассизи скончался 4 октября 1226 года в Порциункуле, местечке вблизи его родного города, в котором он когда-то начинал свой духовный путь, восстанавливая своими руками заброшенную церковь Св. Дамиана.

Уже два года спустя он был канонизирован Папой Григорием IX, бывшим кардиналом Уголино. На «райском холме» началась постройка великолепного готического собора во имя нового святого; но не так желали почтить память «Ассизского Бедняка» иные близкие его сердцу сподвижники — и однажды ночью брат Леон с некоторыми другими братьями, опрокинул и разбил столб с кружкой, поставленный генеральным настоятелем Илией для сбора пожертвований на построение храма Св. Франциска. Так на могиле Апостола мира разгорелась борьба, в которой столкнулись разные интерпретации завещанного им идеала, и этой борьбой было наполнено всё XIII столетие, да и в дальнейшем чувствовались ее отголоски, тем более, что основанное Франциском духовное движение охватило широчайшие народные массы и стало одним из самых многочисленных за всю историю Церкви. В настоящее время три действующих во Вселенской Церкви и исполняющих в ней важное служение монашеских Ордена считают своим основателем св. Франциска.

Могила святого находится в нижней церкви Сан-Франческо в Ассизи в монастыре Сакро-Конвенто.

Старейшее из известных изображений Франциска, созданное ещё при его жизни; находится на стене монастыря св. Бенедикта в Субиако

Статьи о святом Франциске:

Осень в Ассизи. Наталия Жукова

«Молитва Св. Франциска Ассизского» («Молитва о мире»). С.Стрельникова

26 Сентября — День Рождения Франциска Ассизского

Жизнеописание святого Франциска

СВЯТОЙ ФРАНЦИСК родился в 1182 г. в Ассизи, городке гористой Умбрии. Его отец, Петр Бернардоне, был зажиточным торговцем сукном. Мать – мадонна Пика – была из знатного французского рода, нежная и утонченная женщина, в отличие от своего грубого, сурового и алчного супруга. Мальчик родился, когда отец был в отъезде и мать назвала сына Джованни, но отец, вернувшись из Франции, дал ему имя Франциск.

Франциск рос чистым и великодушным ребенком, семья нежно его любила, хотя иногда, потеряв терпение, родители и ругали его за то, что он все раздаривал. Первые двадцать лет своей жизни он вел веселую жизнь богатого наследника, рано стал помогать отцу в его купеческих делах и умел всегда найти подход к клиентам. Он был наделен обаянием и щедростью, от матери он унаследовал нежное сердце и хорошие манеры, вкус ко всему прекрасному, потребность в изяществе, страстную любовь к музыке, поэзии, веселой и блестящей жизни. Деньги, которые он зарабатывал и которыми одаривали его родители, он тратил на красивую одежду, богатые обеды и кавалькады, игры и дружеские вечеринки. Все друзья любили его, потому что он был богат на выдумки и чудачества, любил делиться с друзьями своими радостями и доставлять им удовольствие. К друзьям он был привязан настолько, что дома нередко поднимался из-за стола, не дождавшись конца обеда, и убегал с веселой компанией, оставляя брюзжащих родителей. Но в глубине души родители не были на него в обиде, даже если он и подшучивал над ними.
Он был веселым, но не бывал развязным. Грубости, ругательства и вульгарность были ему так же противны, как и грязное платье, пятна жира на скатерти, ибо он был утончен в мыслях более, чем в одежде, а красоту души ценил выше, чем красоту вещей. Когда кто-либо из его приятелей произносил нелепые речи, Франциск не упрекал его и не возмущался, а поступал куда лучше – молчал. Молчал, будто отсутствовал, так как, по его мнению, многое не заслуживало ни внимания, ни ответа, и приятель понимал это и стыдился своих слов.

Он был учтив со всеми и от природы, и потому, что хотел стать рыцарем.

В его добросердечии и изяществе не было тщеславия, он просто хотел делать хорошо все, что ему нужно было делать и всегда быть первым.

Мать предчувствовала в нем что-то необычное и считала, что сын ее будет Божьим чадом.

Весь город любил жизнерадостного прекрасного юношу. Был в Ассизи один юродивый, который, завидев Франциска на улице, поспешно расстилал перед ним плащ, крича: “Мира тебе и добра!”

Улицы Ассизи часто оглашались игривыми песнями молодых людей, сопровождавших Франциска с пирушек, где его обыкновенно избирали распорядителем или царем праздника и со скипетром в руках он предводительствовал буйною молодежью.

* * *

В средневековой Италии зажиточные горожане нередко вели дворянский, рыцарский образ жизни. И Франциск принимает участие в войне между Ассизи и Перуджией. После того, как армия Ассизи была разбита, он год находится в плену в Перуджии, где его содержали вместе с рыцарями, так как он вел образ жизни благородного. В то время, когда другие пленники грустили, он был весел, шутил и пел, а когда его за это упрекнули, назвав безумцем, Франциск живо возразил: “А что вы думаете? По всему свету еще мне будут поклоняться”. В плену обнаружилась и другая черта характера Франциска – сострадательность: когда одного из пленных, нанесшего другому обиду, все прочие стали избегать, один Франциск не покинул его и стал убеждать других примириться с ним.

Однако среди шумной мирской жизни, которую вел юноша, в нем стало постепенно назревать сознание другого, более высокого назначения…

Мечтая о военной славе и рыцарских почестях, он вступает под знамена знаменитого кондотьера Вальтера, графа Бриенского, чтобы отправиться в Апулию, где шла междоусобная война, и сражаться за права церкви.

Но накануне отбытия он узнал, что один знатный рыцарь из Ассизи, разоренный войной, не может участвовать в походе из-за отсутствия необходимого снаряжения. Тогда Франциск дарит ему свои красивые доспехи. Он так хотел привлечь внимание к себе этим походом, но доброта победила тщеславие.

Перед походом он видел во сне, что его кто-то пригласил в просторный и прекрасный дворец, по стенам которого было развешено множество прекрасного рыцарского оружия. На вопрос Франциска, чье это великолепное оружие и чей это дворец, ему был дан ответ, что оружие и дворец принадлежат ему и его рыцарям. Франциск был чрезвычайно обрадован этим сновидением, которое принял за предсказание его рыцарского будущего.

С таким предчувствием он отправился в поход, но заболел и вынужден был остановиться в Сполето. В лихорадочном сне он услышал тот же таинственный голос, что и во сне перед походом, спросивший его, куда он направляется. Когда он объяснил свое намерение, услышал еще вопрос: “Кто может сделать для тебя больше добра, господин или раб?”

Франциск ответил: “Господин”.

“Так зачем же ты бросил господина ради слуги?” Франциск сказал: “Что же прикажешь мне сделать, Господь?” “Возвратись в Ассизи и скажу, что тебе надлежит исполнить. Свой предыдущий сон ты должен переосмыслить”. Проснувшись от этого видения, Франциск не мог более уснуть и утром поспешил возвратиться в Ассизи, размышляя над услышанным: видимо существует другое воинство и другие битвы.

* * *

Через несколько дней Франциск возвращался с друзьями с очередной пирушки. Друзья шли впереди с песнями, Франциск несколько позади, погруженный в глубокое раздумье. Здесь осенило его обещанное ему откровение. Сердце наполнилось таким сладостным ощущением, что он не мог сдвинуться с места и говорить. С расспросами окружили его товарищи: “Что ты задумался, не намерен ли ты жениться?” “Вы правду сказали,- с живостью ответил им Франциск,- я задумал взять невесту более благородную, более богатую и красивую, чем вы когда-либо видели”.

Друзья подняли его на смех: их изумлению или их насмешкам не было бы предела, если бы они угадали, о какой невесте мечтал Франциск. В величественном готическом храме, построенном впоследствии в Ассизи в память Франциска, знаменитый живописец Джотто расписал стены сценами из жизни святого. Одна из этих сцен представляет обручение Франциска с красивой женщиной, с исхудалыми чертами лица и разорванным платьем, на нее лает собака, ребенок замахивается на нее палкой, другой бросает в нее камнями, путь ее усеян тернием, но, спокойная и величавая, она протягивает руку Франциску, Христос благословляет их брак и с высоты небес на это зрелище взирает Господь, окруженный ликующими ангелами.

Эта нареченная невеста Франциска являет собой олицетворение бедности, с которой он помолвился в ранней молодости на всю жизнь, и, можно сказать, нет истории любви более трогательной, чем это влечение пылкого и выросшего в роскоши юноши к безотрадной, вечной бедности. Чувство это проявлялось у Франциска сначала в живом сострадании к тем, кто нуждался в его помощи: Франциск, как это было вообще в обычае, охотно и щедро подавал милостыню. Но милостыня скоро получила для него более глубокий смысл.

Однажды, очень занятый в лавке отца, он нетерпеливо отказал нищему, обратившемуся к нему с обычной просьбой “ради любви к Господу”. Но по уходе нищего ему запала в сердце тяжелая мысль, что если бы тот попросил у него подаяние именем какого-нибудь важного графа или барона, он ему бы не отказал, и Франциск дал себе слово не отказывать никому, кто стал бы его просить именем величайшего из господствующих. С этой минуты щедрость Франциска не знает пределов, если все деньги его были розданы, он снимал с себя платье, чтобы отдать его нищему.

Но подавать нищему милостыню Бога ради, а самому жить в роскоши – было противоречием, невыносимым для такой пылкой и чуткой натуры, как Франциск. Все отдать нищим и самого себя им отдать – вот жертва, угодная Богу и достойная любви к Нему.

Чем сильнее эта любовь овладевала Франциском, тем больше отталкивала его обычная жизнь в мире, и бедность, которой он был намерен посвятить себя, становилась для него все заманчивее, а очаровывающий мир, среди которого он провел юность, начал утрачивать свою прелесть. Первые признаки совершившегося в нем переворота можно отнести ко времени перенесенной им тяжелой болезни, от которой он едва не умер. Он излечился, и так как смерть – хороший воспитатель, то встав с постели и передвигаясь по дому с помощью палки, почувствовал отвращение к жизни. Франциск вышел однажды на террасу перед домом, где как будто впервые его глазам открылась красивая речная долина посреди поросших дубовыми лесами Апеннинских гор. С любопытством вглядывался юноша в окружающую его картину, но красота полей и все, что было привлекательно для глаза, уже не доставляло ему удовольствия. Он удивился происшедшей в нем перемене и стал считать неразумными тех, кто любовался подобным зрелищем.

Смысл этого перелома наглядно выражен в словах, услышанных однажды Франциском после долгого пребывания в молитве: “Все, что ты до сих пор любил земной любовью и хотел иметь, следует презирать и ненавидеть, если желаешь узнать Мою волю. Если ты начнешь исполнять ее, то все, что тебе теперь кажется сладким и приятным, станет для тебя горьким и невыносимым”. Это значило: отречься от мира – от веселой жизни и друзей, от довольства и отцовского наследия, от родной семьи и всякой мысли о личном счастье.

Но Франциск понял завет еще шире. Он поставил себе задачей полюбить то, к чему был равнодушен и что прежде ему было противно. Он отправился в паломничество в Рим к гробнице св. Петра. Негодуя на скудость приношений, которые делались в храме главы апостолов, Франциск взял из кошелька целую горсть монет и так звонко бросил их через сделанное для этого в алтаре окошечко, что все окружающие обратили на него внимание. Франциск тут же пожалел, что совершил столь вызывающий поступок, и, желая наказать себя, подошел к нищим, которые сидели на ступенях храма, и предложил самому жалкому из них обменяться одеждой.

Опрятный и изнеженный человек содрогнулся, когда одевал нищенский плащ, изорванный, залатанный, лоснящийся от грязи и жира, но превозмог отвращение и победил себя. Более того, скрывшись под отвратительными одеждами, самый блестящий юноша Ассизи, всегда подававший и никогда не просивший, который умер бы от голода, но никогда не попросил бы, протянул руку за подаянием. Сначала он дрожал, ожидая от людей равнодушного подаяния, но вскоре преодолел свои чувства, обрадовавшись, что умеет просить ради Христа, и стал обращаться уже громким голосом. Он был счастлив в этих лохмотьях – ему показалось, что он впервые поцеловал свою невесту – госпожу Бедность.

Так целый день провел он среди этих жалких людей, ради смирения нисходя к унизительному для богатого юноши промыслу их.

* * *

Но были люди еще более жалкие, чем эти нищие,- люди, общение с которыми еще более отталкивало. То были прокаженные, прикосновение к которым сообщало ту страшную, неизлечимую заразу, против которой люди не знали другого спасения, как удаление из своей среды заболевших и предоставление их своей судьбе в особых загородных помещениях. Как для всех других, дом прокаженных был для Франциска местом, о котором он не мог думать без ужаса, и, посылая туда подаяния, он сам старался далеко обходить его. Теперь же, встретив на пути прокаженного, Франциск увидел гноящееся лицо с ввалившимися глазницами и готов был в ужасе ускакать прочь, но внутренний голос спросил: “Рыцарь Христов, ты боишься?” Он слез с коня, вручил больному монету и поцеловал его руку с онемевшими пальцами, вдыхая смрад разлагающегося тела. Затем вскочил в седло и умчался, не помня себя от жалости и отвращения.

Через несколько дней после случившегося Франциск, взяв с собою денег, отправился в приют прокаженных, каждому подал милостыню и поцеловал руку. Так то, что для него было прежде горько, стало сладким.

* * *

Внутренний переворот в душе Франциска уже совершился, мир и жизнь получили для него другой смысл, но его еще связывала с миром семья. Разрыв с семьей был уже неизбежен. Он быстро назревал. Однажды Франциск, взяв с собой из отцовской лавки несколько кусков разноцветного сукна, отправился продавать его в соседний город Фолиньо. У дороги за городом была церквушка, построенная в честь св. Дамиана,- запущенная, с осыпавшейся краской и трещинами в стенах. Проезжая мимо, Франциск почувствовал желание войти в нее и помолиться. Он встал на колени перед распятием, моля Всевышнего о том, чтобы Тот научил, что ему делать, ибо любовь без дел ничего не значит.

У Христа на распятии были глубоко запавшие глаза, худое тело и алые раны. Вначале Франциск смотрел на него с болью в сердце, но потом отношение резко изменилось. Появилась мысль: “Бог любит тебя, именно тебя и к тебе стремится. Ведь Он распятый умер за тебя. Даже отец не мог бы так любить”.

Сердце наполнилось молитвой: “Господи, чего Ты хочешь от меня?”

И он опять услышал знакомый голос: “Франциск, разве ты не видишь, что обитель моя разрушается,- иди и восстанови ее”. Пораженный и взволнованный, Франциск ответил: “Охотно исполню, Господь мой”.

С этого мгновения сердце его почувствовало в себе рану и начало таять при воспоминании о страданиях Господа. И до конца жизни он носил в сердце своем раны Иисуса.

Франциск дал священнику денег, чтобы тот купил масла для неугасимой лампады перед распятием. Затем, обрадованный видением, осенил себя крестом и поспешил в Фолиньо. Деньги от продажи сукна и лошади он принес священнику и остался при нем.

* * *

Исчезновение Франциска привело в негодование отца. Разузнав, где находится его сын, он отправился туда в сопровождении родственников и соседей, чтобы силой вернуть его. Сначала от гнева отца Франциск скрылся в пещере, где прожил целый месяц. Одному только слуге была известна эта пещера, и он носил туда по указанию матери еду. Изнуренный телом, но укрепившись духом, Франциск, наконец, предстал перед отцом. Смиренный вид сына не обезоружил отца. Вне себя от ярости, он побил сына и запер его. Несколько дней спустя, в отсутствие отца, мать долго уговаривала Франциска бросить свои причуды. Убедившись в тщетности своих увещаний, она отпустила его на свободу. Сын навсегда покинул родительский дом.

Отец Франциска стал жалеть о нанесенном сыном убытке и принес на него жалобу консулам Ассизи, требуя возвращения денег. Консулы послали за Франциском, но тот велел им сказать, что он теперь милостью Божьей стал человеком свободным и, как слуга одного Господа Наивышнего, консулам не подсуден. Тогда отец обратился с жалобой к епископу. На его суд Франциск явился, и, когда епископ сказал возвратить отцу деньги, он ответил: “Не только деньги, но охотно возвращу и одежду”.

Сняв с себя одежду и положив на нее кошелек, Франциск воскликнул: “Слушайте и внемлите: до сих пор я называл Петра Бернардоне отцом своим, но, решившись отныне служить одному только Богу, я возвращаю отцу его деньги, из-за которых он на меня сердится, и всю одежду, которую от него имею. Отныне на устах моих будет лишь “Отче наш, сущий на Небесах”, и я не стану больше называть отцом своим Петра Бернардоне”.

Отец ожидал чего угодно, только не этого. Он схватил одежду и выбежал вон. (Впоследствии отец, встречаясь с сыном, ругал и проклинал его и для того, чтобы получать отцовское благословение, Франциск взял себе в отцы старого нищего.)

Франциск обернулся к Епископу, как бы отвернувшись от всех других, от всего мирского. Епископ обнял, прикрыл своей мантией и благословил его.

Это было как бы второе рождение Франциска. Голым появился на свет, голым теперь выходил в холодный мир, в новую жизнь.

Было действительно холодно. Землю покрывал снег. Огородник епископа дал ему свой плащ, набросив который, Франциск удалился из города. Это произошло в 1207 г., когда Франциску было 25 лет.

* * *

Так началось служение Франциска Отцу Небесному. Оно началось с восстановления церкви св. Дамиана. Теперь он уже не пытался преступить условности коммерческого мира. Он понимал, что для того, чтобы построить церковь, совсем не надо ввязываться в деловую жизнь и нанимать рабочих. Чтобы построить, надо строить – собственными руками воплотить свои мысли и желания в жизнь.

Франциск пошел собирать камни. Он просил их у каждого встречного, в сущности становясь тем небывалым нищим, который просит камень вместо хлеба. Видимо, как всегда с ним бывало, сама необычность его просьбы привлекала людей. Все виды работ он выполнял сам. Он строил то, что приходило в упадок, то, что никогда не поздно восстановить. Он строил церковь, которую всегда можно воссоздать, даже если остался только один камень. Он строил церковь, которую не одолеют врата адовы.

Жил он у священника, но, не желая быть ему в тягость и участвовать в его скромной трапезе, он в обеденное время ходил по городу с горшочком в руках, собирая в него остатки пищи. Ему было противно это месиво, но и это отвращение он победил в себе.

Когда церковь св. Дамиана была отстроена, он принялся за другую сельскую церквушку, построенную в честь апостола Павла, а затем еще одну, затерянную в лесах. Она особенно была дорога ему, ибо построили ее в честь Божьей Матери. Называлась она Санта Мария дельи Анджели и, хотя была заброшена, принадлежала бенедиктинскому монастырю. Церковь была мала, надел земли около нее тоже не велик, и люди называли ее Порциункула (частичка, долька). Эта церквушка потом сделалась главной святыней его ордена.

Он поселился в шалаше. Одевался в подаренный ему широкий хитон, опоясанный ремнем, какой носили итальянские рыбаки и пастухи. На ногах носил простые сандалии. Когда куда-либо шел, то брал посох и мешок. При этом он всегда был радостен и весел. Однажды в лесу он был задержан разбойниками. На вопрос, кто он такой, отвечал: “Глашатай великого царя”. Его избили и бросили в яму, наполненную снегом: “Лежи тут, мужицкий глашатай”. Выбравшись из ямы по уходе разбойников, Франциск продолжал путь по лесу, громко распевая и хваля Творца Вселенной.

* * *

В трудах и бедности прошло два года. Была отстроена Санта Мария дельи Анджели.

Какой храм восстанавливать ему теперь?

Ответ он получил 24 февраля 1209 г.

Во время обеднив Порциункуле, которую служил священник церкви св. Дамиана, Франциск услышал евангельские слова, сказанные Христом ученикам Своим, когда Он посылал их проповедовать царство небесное. Попросив священника после обедни растолковать текст, Франциск еще яснее осознал его, от чего весь наполнился невыразимой радостью. “Приблизилось Царствие Небесное… Даром получили, даром давайте… Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха. Ибо трудящийся достоин пропитания. В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете” (Мф. 10. 7-11).

Эти слова ясно говорили о дальнейшем пути Франциска и он воскликнул: “Вот чего я хочу, вот чего я ищу, вот что я жажду исполнить всеми силами моего сердца”. Он снял с себя сандалии, пояс заменил веревкой, выбросил мешок и посох. Внешняя перемена была, конечно, незначительна, но в ней заключалась великая идея: следовать Христу и в полном отрешении от мира нести Его слово в мир. Одинокий отшельник стал странствующим проповедником, и монашество в лице Франциска изменило свой характер и свое назначение. Задача его жизни определилась, путь был намечен. Устремившись по этому пути, он стал образцом для других; указанная им цель собрала вокруг него спутников – Франциск сделался основателем нового монашеского ордена и творцом новой силы в истории.

Образ бедного и любящего Христа – вот что понял Франциск сквозь поразивший его текст Евангелия. Вот что восторженно увидел он сквозь веками сложившуюся систему и величественный строй католической церкви. Следовать за Христом, строго исполнять Его завет и обращать людей к Нему – вот что его воодушевило и что он признал своим назначением. В этом смысле он и стал проповедовать на улицах Ассизи, приветствуя каждого встречного словами: “Да дарует Господь тебе мир”.

В жизни его Порциункула ознаменовала третий призыв Божий, после Сполето и Сан Дамиано. После первого призыва Франциск удалился от мира, после второго – стал восстанавливать храмы, после третьего перешел к проповеди.

Третий призыв означал, что Франциск должен познать глубже нищету и начать заново жизнь уже в роли проповедника. Необходимо было жить среди людей и воздействовать на них своим примером и любовью.

Еще одна причина убеждала Франциска в необходимости проповеди. Он слушал многих людей, направлявшихся в Рим, которые останавливались на Ассизских перекрестках и привлекали своими речами столько слушателей, сколько не собрали бы проповедники в церквях. Ибо услышать священнослужителя, который с кафедры на пышном латинском языке разъясняет отрывок из Священного Писания – это совсем не то, что услышать человека, бедняка, который говорит об Иисусе и о вечности прямо на улице, простыми жизненными словами. Франциск замечал, что святые проповедники скорее преподают теологию, нежели объясняют Евангелие, и что менестреля или сказителя слушают все, тогда как скучного проповедника – лишь немногие. Убедился он и в том, что не внушишь любовь к Богу, не возвратившись к искусству Христа, а значит надо, рассказывая притчи, восхваляя Господа, говорить о поучительных и интересных событиях, перенимая опыт менестрелей.

Франциск принес новый дух в проповедь. Он и его братья ощущали, как тянутся к ним слушатели.

Франциск прекрасно проповедовал, ибо был одарен как поэт и как актер, и оба эти дарования породили в нем то красноречие, которое выражается не только в словах, но и в глазах, в звучании голоса, в движениях. Где бы он ни был, какое бы ни было время, какими бы ни были его слушатели, он был готов к проповеди всегда. Он говорил с тысячей, как с одним другом, и с одним он говорил так же пылко, как говорил с тысячами.

* * *

Сила его убеждения быстро сообщалась другим, и первым его последователем был богатый гражданин города Ассизи, Бернардо де Квинтавалле, по завету евангельскому продавший все, что у него было, и раздавший все вырученные деньги бедным. Затем к ним присоединился третий. Это был Пьетро – почтенный священник соседней церкви, который поступился духовной властью и пошел за молодым чудаком, которого многие считали просто безумцем. День 16-го мая 1209 г., когда их стало трое, считается с тех пор днем основания францисканского ордена.
Эти три странных человека построили лачугу. Там они беседовали, собравшись после тяжелого труда. Они были отшельниками, а не монахами. Радость, бедность и молитва жили вместе с ними в их маленькой обители.
Когда число последователей возросло до семи, Франциск счел возможным исполнить с ними еще точнее завет Христа, разославшего Своих учеников проповедовать по миру, и обратился к товарищам со словами: “Идите же по двое по разным областям земли, проповедуя мир людям и покаяние ради отпущения грехов. Вот в чем наше призвание: ухаживать за больными и ранеными, утешать пораженных горем и возвращать на путь истины заблудших. Будьте терпеливы в горе, ни о чем не печитесь, ибо Господь исполнит Свое обещание. Смиренно отвечайте тем, кто станет вопрошать вас, благословляйте тех, кто будет преследовать вас, благодарите тех, кто станет поносить вас – и царствие Божие уготовится вам”.
Так разошлись в разные стороны эти люди, с верой исполнявшие завет своего учителя. Но общая мысль соединяла их и снова свела их в одну семью вокруг того, кто был их духовным отцом. Снова они поселились в шалашах у Порциункулы в бедности, смирении, радости и братской любви.

* * *

Франциск и его последователи не считали себя монахами. Сам он называл их нежно и по-детски – братцами. Три обета – бедности, целомудрия и послушания – всегда были знаком монашества. Основное же различие между дисциплиной последователей Франциска и дисциплиной старых орденов заключалось в том, что францисканцы должны были стать бродягами, нищими. Они должны были смешаться с миром.
Епископ Ассизи боялся за францисканцев. У них не было ни удобств, ни денег, они ели что придется и спали на земле. Франциск ответил ему со странной, почти сокрушающей мудростью: “Если бы у нас что-нибудь было, нам понадобились бы законы и оружие, чтобы это защищать”. Эти слова – ключ ко всем его действиям. Они логичны. Когда речь шла об этом, он всегда был логичен. В чем угодно он мог признать себя неправым, но в этом не сдавался никогда. Он рассердился в первый и последний раз, когда речь зашла об исключении из этого правила.
Он говорил так: “Человек, посвятивший себя Богу, может идти куда угодно, к любым людям, даже самым плохим, пока им не за что его зацепить. Если у него будут связи и потребности людей обычных, он станет таким же, как они”. Франциск ни за что на свете не осудил бы людей за их обычность. Обычные люди получали от него столько любви и восхищения, сколько им, наверное, больше никогда не получить. Но францисканцам нельзя становиться такими, как все. Соль не должна терять силу, превращаясь в обычную пищу.
Разница между францисканцем и человеком обычным в том, что францисканец – свободней. Он непременно должен быть свободен от монастыря и, что еще важнее, свободен от мира. Обычный человек не может освободиться от мира, да и не должен. Францисканец повиновался Франциску, но от него не зависел. И уж совсем свободен, словно ветер, он был по отношению к миру. Этот мир походил на сложную сеть, сплетенную из феодальных, семейных и прочих уз. И Франциск решил, что последователи должны быть, как рыбки, которые легко проскочат через любую сеть. Они могли уйти из нее именно потому, что были маленькими, юркими рыбками. Миру не за что было их зацепить – ведь мир цепляет людей за внешние, необязательные стороны жизни. Один из францисканцев сказал позже: “У монаха не должно быть ничего, кроме лютни”, имея в виду, вероятно, что монах должен ценить только песню, которой приветствует каждый замок и домик, песню радости Божьей и прекрасного братства людей. Если представить жизнь этих мистических бродяг, то приоткроется хоть немного практическая польза аскезы, непонятная тем, кто считает себя практичным. Надо быть очень худым, чтобы проскользнуть сквозь прутья любой клетки, очень легким, чтобы бежать так быстро и так далеко. Весь расчет, вся невинная хитрость в том и заключались, чтобы обойти мир, поставить его в тупик. Не испугать голодом того, кто строго постится. Не испугать нищетой нищего. Мало проку будет и от битья, даже под палкой он возрадуется, ибо в поношении – его единственное достоинство. А если всунут его голову в петлю, то окружат ее сиянием.
Разницу между обычными монахами и францисканцами можно было наблюдать и в практической пользе, особенно в быстроте. Старым сообществам с точными правилами и непременной оседлостью мешало то, что мешает любому домовладельцу. Как бы просто они ни жили, им было нужно столько-то келий, столько-то кроватей, хотя бы столько-то места. Но с тех пор, как можно было стать братцем, пообещав есть ягоды при дороге или просить объедки у кухонных дверей, спать под забором или терпеливо сидеть у порога, экономических помех не осталось. Теперь таких чудаков могло стать сколько угодно.
Надо помнить к тому же, что движение развивалось так быстро еще и благодаря особому, демократическому оптимизму, который был одной из главных черт святого Франциска. Самая аскеза его – триумф оптимизма. Франциск требовал так много от человеческой природы не потому, что он ее презирал, а потому, что он доверял ей. Он ждал многого от необычных людей, которые пошли за ним, но он ждал многого и от людей обычных, к которым их послал. Он просил пищи у мирян так же доверчиво, как просил поста у монахов. Он всегда рассчитывал на гостеприимство, потому что считал каждый дом домом друга. Он действительно любил и почитал обычных людей и обычные вещи; мы можем даже сказать, что он послал необычных людей лишь для того, чтобы они поддержали обычных в их обычности.
Франциск составил устав их общежития, почти исключительно руководясь словами Нагорной проповеди. Число учеников все увеличивалось, и тогда Франциск понял, что наступило время обеспечить и узаконить существование его общины.
Контраст между тем поручением, которое Христос дал Своим первым ученикам и которое сделалось исходным пунктом для деятельности Франциска, и существующим в то время устроением христианской церкви нисколько не уменьшил веры Франциска в авторитет папства. Он сказал своим товарищам: “Пойдемте теперь к матери нашей, святой римской церкви, чтобы поведать св. отцу, что Господь начал через нас совершать, дабы мы, согласно Его воле, могли продолжать начатое нами дело”.
Это было еще в 1209 г., когда на римском престоле находился Иннокентий III.
Как состоялась их встреча, рассказывают несколько преданий. По одной версии – папа выслушал в консистории своих кардиналов устав божьего человека Франциска и, увидев его плохую одежду, длинную бороду и нечесанные волосы, сказал: “Ступай, брат мой, поищи свиней. С ними у тебя, кажется, больше общего, чем с людьми. Поваляйся с ними в грязи, передай им твой устав и по-упражняйся на них в проповедях твоих”. Услышав это, Франциск склонил голову, вышел и, найдя стадо свиней, стал валяться с ними на земле. Покрытый грязью с головы до ног, он вернулся в консисторию и обратился к папе: “Владыко, я исполнил твое приказание; услышь теперь и ты мою мольбу”. Тогда папа, растроганный таким смирением и огорченный тем, что отнесся с презрением к такому человеку, исполнил его просьбу.
Есть и другая версия, описывающая встречу папы и Франциска. Иннокентий III гулял по террасе Латеранского храма, обдумывая, по всей вероятности, серьезнейшие политические проблемы, сотрясающие его государство, когда перед ним внезапно возник человечек, которого он принял за пастуха. По-видимому, он постарался избавиться от него поскорее; может быть, он решил, что пастух безумен. Во всяком случае, он больше о нем не думал до ночи. А ночью увидел странный сон: большой древний храм, на чьих прочных террасах он гулял в такой безопасности, сильно накренился, вот-вот обвалится, словно все его башни и купола качаются перед землетрясением. И тут он заметил, что, словно живая кариатида, храм держит человек, а человек этот – оборванный пастух или крестьянин, от которого он отвернулся. Папа после этого велел его разыскать и привести к себе.
По-видимому, по просьбе епископа Ассизи интересы нового ордена защищал перед специально собранным конклавом кардинал Джованни ди Сан-Паоло. Некоторые из кардиналов видели в новом ордене что-то необычное и превышающее силы человеческие. На это покровитель Франциска возразил: “Если мы отвергнем просьбу этого бедного, как нечто слишком трудное и новое,- просьбу о том, чтобы ему был разрешен евангельский образ жизни,- нам следует остерегаться, как бы этим не оскорбить Христова Евангелия. Ибо если кто скажет, что соблюдение евангельского совершенства, которого именно и домогается его обет, заключает в себе что-либо новое или неразумное, или невозможное, тот, очевидно, кощунствует”.
Историческое зерно, которое можно извлечь из этих преданий, заключается, как кажется, преимущественно в словах, приписываемых Иннокентию: “Идите с Богом, дети мои, и когда Господь умножит вас числом и возвеличит благодатью, то я признаю вас достойными более важных поручений и полномочий”. В этих словах высказывается осмотрительная выжидательная политика, соответствовавшая обстоятельствам и вполне согласная с осторожным характером и житейской мудростью Иннокентия III. Как было, в самом деле, главе церкви дать разрешение проповедовать “царство небесное” мирянам, плохо знакомым с писанием и с толкованием его церковью? Затея Франциска казалась тем более опасной, что папство в этом отношении уже имело перед собою горький опыт. Именно с таким же требованием благословить их на проповедь “евангельского жития” обратились в Рим последователи Петра Вальдеса, “лионские нищие”, которых теперь пришлось истреблять огнем и мечом. Поэтому Иннокентий разрешил Франциску и его ученикам проповедовать покаяние, приняв их в число служителей церкви, после того, как Франциск на коленях принял смиренно и усердно присягу в повиновении и почтении к папе.
Окончательное утверждение нового ордена, вероятно, было отсрочено. Происходили ли затем какие-либо сношения между Франциском и Иннокентием III неизвестно, и это тем более жаль, что вследствие этого остается не совсем понятным смысл постановления Латеранского собора, запретившего шесть лет спустя основание новых монашеских орденов, т. е. неизвестно, имело ли это запрещение в виду также и францисканцев, или же – что вероятнее – оно на них не распространялось как на орден уже прежде основанный. Во всяком случае в 1223 г. папа Гонорий III утвердил устав нового францисканского ордена, заявив в своей булле, что он только освящает своим папским авторитетом устав уже одобренный его предшественником.
Условие Иннокентия III Франциску об умножении учеников осуществилось в таких размерах, которые превысили всякие предположения папы. По установленному Франциском обычаю все братья должны были собираться раз в год в Троицын день около колыбели ордена – церкви Порциункулы на генеральный капитул. Самому Франциску пришлось еще видеть около себя на таком капитуле пять тысяч братьев, а вскоре орден до того распространился во всех областях Европы, что вместо общего собрания на генеральный капитул стали приезжать в Ассизи только делегаты отдельных францисканских провинций.
Вскоре по возвращении из Рима Франциск учредил второй орден – женский. Хотя сам он до такой степени избегал женщин, что, как он сказал одному из товарищей, почти ни одной из них не знал в лицо, его проповедь на них сильно действовала и вызывала с их стороны желание следовать за ним. Самая выдающаяся из его последовательниц была св. Клара, дочь богатого дворянина в Ассизи. В восемнадцать лет она отреклась от мира и, по совету Франциска, оставила ночью родительский дом и явилась в Порциункулу. Там Франциск своею рукой перед алтарем отрезал ее косу и отвел в соседний женский монастырь. Ее именем был потом назван новый орден, устроенный Франциском при церкви св. Дамиана по уставу францисканцев, но с теми изменениями, которые были вызваны обстоятельствами: “клариссы”, например, не проповедовали на улицах и вели более затворнический образ жизни.
Еще большее распространение и более важное общественное влияние имел третий орден, учрежденный Франциском. Это были так называемые терциарии – община мирян, в которую зачислялись и мужчины и женщины. Члены этой общины могли сохранять свое состояние и общественное положение и оставаться в супружестве. При вступлении в общину для членов было лишь обязательно возвращение ими всего несправедливо присвоенного, примирение с врагами, а для женщин – согласие мужей. На терциариев не возлагался монашеский образ жизни, от них только требовался более продолжительный пост и более строгое воздержание от принятых в обществе развлечений, а затем возможно большее приближение к идеалу, данному в Нагорной проповеди, как, например, воздержание от клеветы и от употребления оружия, хотя в последнем, как и в других отношениях, устав допускал много смягчений и исключений. Терциарии состояли под контролем избираемых ими визитаторов и под общим руководством францисканского ордена. Понятно, какую силу придавал ордену францисканцев этот зависимый от него отдел его, разветвления которого охватили все слои общества. Но не эту, конечно, цель имел в виду сам Франциск. В учреждении терциариев просвечивает та же идея, которая лежит в основании всей его проповеди и деятельности – желание обратить весь мир к евангельскому житию. С другой стороны, на этом учреждении Франциска отражается существенная черта его характера – его необыкновенная кротость, снисходительность – черта, почти совершенно чуждая старому аскетизму, в силу того Франциск готов был, взяв на себя самый тяжелый крест, по возможности уменьшать и облегчать его для всех других последователей Христа.
Он, однако, не удовлетворился тем, что призвал христиан следовать Христу, он вздумал обратиться за этим и к неверным.

* * *

Обращать магометан в христианство и сделаться миссионером среди них было совершенно новой в то время мыслью. До Франциска монахи привыкли только возбуждать благочестивую злобу христиан против неверных и посылать толпы крестоносцев на истребление магометан. Идти к ним с проповедью мира и с Евангелием в руках в эпоху крестовых походов значило стать выше страстей своего века. Кроме того, обращением неверных в христианство, он хотел положить конец крестовым походам – завершить и прекратить их, но не силой, а словом, не материально, но духовно. Он считал, что лучше создавать христиан, чем убивать мусульман. Если бы ислам обратили в христианство, мир стал бы более единым. Во всяком случае, многих войн просто бы не было.
Первую попытку пробраться в Сирию Франциск предпринял уже на шестой год после своего обращения, т. е. в 1212 г. Но встречные ветры прибили его корабль к восточному берегу Адриатического моря, и так как там не нашлось другого корабля, направлявшегося в Сирию, то Франциску пришлось вернуться в Анкону. После этого Франциск задумал обратить в христианство повелителя Марокко и для этой цели отправился в Испанию, но постигшая его болезнь заставила снова вернуться.
Наконец, через двенадцать лет после начала своей деятельности ему удалось осуществить свое намерение и предстать перед лицом сарацинского султана.
Главной целью крестового похода в то время была Дамиета в Египте. Целый год город осаждали христиане, мусульмане же яростно оборонялись. Туда и направились брат Франциск вместе с братом Иллюминато. Прибыли они туда в августе, когда крестоносцев, пытавшихся приступом взять крепость, с многочисленными потерями отбросило сарацинское войско, под предводительством двух отважных и ловких полководцев – Мелек-эль-Камела, египетского султана, и его брата Мелек-эль-Мохаммеда, султана Дамасского. Франциск нашел лагерь крестоносцев в плачевном состоянии: ненависть, зависть, жажда власти, разбой, разврат и дурные нравы царили там. Воины эти просто позорили крест.
Франциск чувствовал гнев Божий, и однажды, пока крестоносцы готовились к новой осаде, он сказал брату Иллюминато: “Господь поведал мне, что, если сегодня наше войско вступит в бой с врагом, оно не победит. Если я стану увещевать людей, они сочтут меня безумным, если же я промолчу, совесть моя будет нечиста. Что же мне делать?” Брат Иллюминато ответил ему во францисканском духе: “Тебе ли прислушиваться к людским суждениям? Не в первый раз ты прослывешь безумным. Поступай, как сочтешь нужным и бойся Бога более людей”.
Тогда Франциск попытался предостеречь военачальников, сказав им о грядущем поражении, но те его осмеяли, ибо считали фанатиком. Однако пророчество подтвердилось: этот день, девятнадцатое августа, стал для крестоносцев горестной датой поражения – они потеряли около шести тысяч человек. Побоище укротило воинов, теперь они хотели слушать презренного итальянского паломника, который понял, что прежде всего надо проповедовать самим крестоносцам, а уж затем сарацинам; и, беседуя с рыцарями и воинами по-французски и по-итальянски, на языках рыцарства и воинственности, обращал их души к Господу, возрождая в них рвение к истинной и почти забытой ими цели – священной войне.
Проповедь Франциска, его образ и очарование покорили христианский лагерь, и лучшие из воинов стали стремиться к духовности “меньших братьев”. Джакомо да Витри, августинский епископ, француз из Акры, присутствовавший при осаде Дамиеты, увидел, как его преданные священники и даже собственный его секретарь англичанин вступают в Орден святого Франциска, и стал отговаривать остальных, ведь так могла опустеть его епархия.
Однако Франциск не довольствовался этими победами, не они были целью его странствия. Ему оставалось одно: броситься в пасть к волку, но, не желая искушать Бога, совершая деяние несоразмерное с его силами, он и на этот раз решил получить одобрение Церкви и обратился к кардиналу Пеладжио Галвани, папскому легату в Святой Земле с тем, чтобы тот позволил проповедовать султану. Кардинал, не желавший брать на себя ответственность за их жизнь, сперва отказал, но, побежденный его мольбами, отпустил Франциска с товарищем, сказав им: “Старайтесь держать сердце и разум ваш всегда обращенными к Богу, ибо лишь Он один может спасти вас. И помните о том, что не я вас послал на это”.
На дороге они увидели двух овец, которые брели им навстречу и воодушевленный Франциск сказал товарищу: “Брат мой, доверься Богу, ибо в Евангелии сказано: “Я посылаю вас, как овец среди волков”.
Как только они пришли в сарацинский лагерь, их схватили, связали и избили, и блаженный Франциск, возрадовавшись этому, думал: “Вот чудесное начало” – но, решив обратить Мелек-эль-Камела, закричал: “Султана, султана!” – и сарацины, подумав, что у него есть послание для их повелителя или что он хочет сделать ему признание, провели его в шатер.

“Вы пришли просить мира или же вы хотите сделаться почитателями Аллаха?” – спросил султан, смерив взглядом двух странных пришельцев.
И человек Божий с уверенностью ответил:
“Я послан Всевышним, а не человеком мира сего. Я должен наставить тебя и народ твой на путь истинный во имя спасения душ ваших, а кроме того, открыть тебе истину Евангелия о Христе” – и прочел ему проповедь столь вдохновенно, что султан, умный и образованный араб, слушал его с восхищением и рассудил, что этот бедняга-христианин достоин украсить его двор, известный своими мудрецами.
И султан предложил Франциску остаться с ним, ибо добродетель святого Франциска была столь велика, что всякий, кто узнавал его, будь то даже сарацин, уже не мог себе представить жизнь без него. Вдохновленный Богом, Франциск ответил:
“Если ты хочешь обратиться в христианскую веру и обратить в нее народ твой, я охотно останусь с тобой. Если же ты сомневаешься в том, стоит ли тебе оставить веру в Магомета ради веры в Христа, то прикажи разжечь большой костер, а мне и магометанским священнослужителям войти в огонь и избери веру того, кто выйдет живым из погребального костра”.
Если бы султан был древним тираном, он с удовольствием, развлечения ради, устроил бы это испытание огнем, но он был разумен, а кроме того, увидел, что кое-кто из его мудрецов, услыхав это предложение, попросту сбежал, и ответил так: “Боюсь, что ни один из служителей Аллаха не подвергнет себя такой опасности ради нашей веры”.
Франциск предпринял последнюю попытку: “Хорошо, ради того, чтобы ты уверовал, я брошусь в огонь, и если сгорю в нем, то знай, что я поплатился за грехи мои, если же я останусь невредимым, ты признаешь Христа истинным Богом и Спасителем мира”.
Тогда султан, который никогда прежде не встречал человека, готового ради его души броситься в огонь, предложил ему золота, серебра, шелков и других драгоценностей и велел ему выбрать все, что ему угодно. Конечно, Франциск отверг эти дары к величайшему изумлению султана, который желая испытать его до конца, предложил ему всяческие почести и удовольствия, но Франциск с твердостью отвечал отказом на все соблазны.
И тогда Мелек-эль-Камел созвал влиятельных и набожных придворных, чтобы спросить их о двух пленниках, и те сказали, что им следовало бы отрубить голову, не испытывая при этом никакой жалости, ведь в своих проповедях они выступают против магометанского закона, султан же, как страж этого закона, не должен позволять богохульства.
“Господа мои,- сказал египетский султан двум братьям,- мудрецы советуют мне казнить вас, но я никогда не обрек бы на смерть тех, кто готов отдать жизнь за спасение моей души”.
Итак, он отпустил их, снабдив фирманом о том, что Франциск и его братья могут беспрепятственно проходить через все сарацинские земли, включая Палестину, а кроме того, проходить к Гробу Господню не платя дани.
Франциск воспользовался этим указом и, как обычно, пытался в пути обратить встречных к Евангелию. Он посетил Вифлеем, Иерусалим и Голгофу, и это весьма благоприятно повлияло на тогдашнюю веру, но так как он не достиг двух главных целей своего странствия – обращения неверных и мученичества, а из Италии до него доходили тревожные известия, то он решил возвратиться на родину.
Прежде чем отправиться в путь, он встретился с Мелек-эль-Камелом, который сказал ему: “Брат Франциск, я бы охотно обратился в христианскую веру, но боюсь, как бы мои сарацины не убили меня, тебя и всех твоих братьев, узнай они об этом. А так как ты можешь сделать очень много добрых дел, а я должен решать важнейшие проблемы, то не хочу быть причиной твоей и моей смерти. Но научи меня, как спастись, и я сделаю все для этого”.
“Господин,- ответил Франциск,- я возвращаюсь в свою страну, но после моей смерти пришлю тебе двух моих братьев, от которых ты получишь христианское крещение. Ты же будешь свободен от любых мыслей, которые могут этому воспрепятствовать, чтобы благодать Божья снизошла на тебя, когда ты сможешь принять в себя веру и убеждения наши”.
Он обещал это, потому что с достоверностью ощущал, что и малейшая милость, оказанная ему, бедняку Христову, не может остаться без вознаграждения. Прошло семь лет – Франциск умер на голой земле; прошло еще двенадцать – и султан занемог в своих роскошных палатах, и, мучимый болью, лежа на коврах и подушках, ждал, что исполнится обещание итальянского странника. Он разослал гонцов на границы своей земли, чтобы они узнали, не видел ли кто двух монахов, одетых как Франциск. Однажды со стороны моря к нему пришли два монаха, которых святой Франциск вдохновил во сне, и стражники тотчас же отвели их к умирающему султану, который увидев их, сильно возрадовался так, словно перед ним предстал образ святого, некогда благословившего его. И он крестился и умер христианином среди сарацин, ибо Господь обещал, что не будет на земле грешника, который, возлюбив всем сердцем Орден святого Франциска, не обретет милость Божью.
На первый взгляд, и этот крестовый поход святого Франциска был неудачным. Он искал мученичества, но обрел почести; он мечтал проповедовать Евангелие сарацинам, удалось же ему чуть больше, чем простое паломничество. Возвращался он, еще больше стремясь отправиться в новый поход ради Господа нашего Христа, рождение, жизнь и страдание Которого он словно увидел воочию в тех местах, и, кроме того, он знал теперь, что Бог не пошлет ему прекрасную мученическую смерть. Однако Тот готовил ему смерть еще более прекрасную.
Но в том, что касается религиозной и социальной стороны дела, этот крестовый поход превзошел все надежды святого Франциска и его современников. Он первым принес в шатры сарацин то, о чем они ничего не знали: истинное христианство, живой образ Христа и готовность умереть ради спасения чужой души, даже души незнакомца и грешника. Он передал крестоносцам дух апостольства, итальянцам – способность жить по Евангелию, европейцам – древний и обновленный смысл, который следовало придавать заморским войнам. Он напомнил, что бороться надо ради славы Христа, а не ради земных королей; лишь тогда можно править страной долго и счастливо.
Возможно, благодаря его святости, приводившей его к мысли о миссиях, идея францисканства так развилась. “Охрана Святой Земли” навсегда осталась делом францисканцев. Франциск расширил границы своего Ордена, и они перешагнули через все страны. Он обозначил, где должен стоять его авангард, где надо вести справедливую осаду, а где одержать победу без венца.

* * *

К деятельности Франциска после возвращения из Египта можно отнести и праздник Рождества в местечке Гречио, где он велел устроить в лесу ясли со всей обстановкой, описанной в Евангелии. В ночь на Рождество туда пришли люди со всей округи. Лес озарялся факелами и оглашался радостными возгласами, на которые отзывались скалы. Монахи запели священные гимны, сам Франциск в качестве дьякона прочел Евангелие над яслями, “глубоко воздыхая от волнения и великой радости”, вся ночь прошла в ликовании, и, может быть, отсюда завелся итальянский обычай presepe – изображение яслей в церквах в ночь перед Рождеством.

* * *

В этот период жизни Франциска сильно одолевают физические страдания и болезни. В последнее время он уже был не в состоянии ходить, однако продолжал свою деятельность проповедника, передвигаясь на осле. Епитимьи, невзгоды, нищая жизнь, утомление от проповеднической деятельности (в день приходилось посещать по четыре-пять деревень), ночевки на голой земле и плохое питание – все это отразилось на его здоровье, которое и без того не было богатырским. В Египте его состояние ухудшилось. Глаза, черные, нежные глаза, которые говорили о Боге, окаймились кровью из-за неизлечимой восточной болезни, которая по толкованию современников была вызвана его постоянными слезами о страданиях Спасителя. Братья и кардиналы убедили его прибегнуть к лечению: они напомнили ему о долге по отношению к телу, братцу ослу, как он его называл, и Франциск покорно подверг себя врачеванию железом и огнем, причиняющему в сто раз более острую боль, чем сам недуг. И все-таки он никогда не жаловался. Больше того, в последние годы, когда от него оставались кожа да кости, на руках и ногах горели стигматы, прогрессировали болезни печени, селезенки, желудка, от которых целыми днями его рвало кровью,- он называл болезни своими сестрами. Один простодушный брат сказал ему: “Отец, умолите Господа, чтобы Он избавил вас от этих невыносимых болей и скорбей”.
Но Франциск отвергает этот совет: “Если бы я не знал, что ты человек простоты доброй и чистой, я бы тебя возненавидел и не захотел бы видеть тебя никогда больше, ибо ты осмелился осудить Бога, когда говорил, что Он посылает мне скорби, превосходящие мои силы”. Несмотря на крайнюю слабость, он бросился с постели, сильно ударился всем своим обессиленным телом, потом поцеловал землю и воскликнул: “Благодарю Тебя, Господь и Бог мой, за все мои скорби, и дай мне их еще десяток, если Ты этого пожелаешь, ибо я этого весьма желаю, потому что творить Твою волю – мое нескончаемое утешение”.

* * *

Франциск особо почитал св. Михаила Архангела, и в его честь он соблюдал особый пост, сопровождаемый молитвой, с пятнадцатого августа до двадцать девятого сентября, на которое и приходится праздник св. Михаила Архангела. В 1224 году, когда, постоянно продвигаясь вперед по пути святости, он достиг такой высоты, что его тело и душа жили только с Богом и величайшая скорбь для него отождествлялась с совершенной радостью, когда, устранившись даже от дел Ордена, он думал уже лишь о подготовке к смерти, он решил провести праздник Успения и пост св. Михаила на Верне, дикой горе, подаренной благочестивым графом Орландо.
По прошествии праздника Успения Франциск, словно предчувствуя такую степень близости к Богу, которая не терпит никакого отвлечения, стал искать еще более уединенного и укрытого места, чтобы провести там пост св. Михаила Архангела подобно тому, как птица, побуждаемая инстинктом, ищет для своего гнезда любви самые отвесные скаты крыш, самые укромные отверстия, самые густые и высокие ветви.
Он выбрал место на горе, глядящее на полдень. Добраться до него можно было только перебросив мостик через глубокую расщелину. В этом пустынном месте, где никто не мог его увидеть или услышать, Франциску по его просьбе люди графа Орландо выстроили келью. Но одиночество не было исполнено сладости. Вначале присутствие Бога не ощущалось, а вот нечистый наведывался со своими страшными призраками и странными опасными выходками. Однажды, когда Франциск молился рядом с пропастью, ему показалось, что кто-то подтолкнул его вниз. Скала была совершенно гладкой, и он не знал за что зацепиться, но, поручив себя Господу, он прижался руками, лицом и всем телом к камню, и тот расступился, и принял его в себя так, что Франциск оказался как бы в нише. Так он спасся.
Шли дни, ослабевшее от поста тело и душа, уставшая от раздумий и плача, требовали хотя бы небольшого отдыха, и Франциск стал молитвенно размышлять о рае, бесконечной славе и ликовании блаженных. Он умолял Бога показать ему хотя бы краешек этого блаженства. И тогда в солнечном ореоле ему явился ангел. В левой руке он держал скрипку, в правой – смычок. Франциск в изумлении смотрел на него, и ангел один раз провел смычком по струнам, один единственный раз. Это была одна нота, но настолько божественная, что Франциск на время утратил способность что-либо ощущать в этом мире. Если бы ангел сделал еще одно движение смычком, душа святого отделилась бы от тела из-за невыносимой сладости, ведь мы, люди, так устроены, что, невероятно стойко перенося любую боль, от удовольствия сразу же размягчаемся и ломаемся. Кроме таких сверхъестественных утешений, Франциск получал и самые обыкновенные: к нему прилетали птицы, особенно часто – сокол, у которого было гнездо рядом с кельей. Каждое утро на рассвете сокол пел и стучался крыльями в дверь кельи: так он будил святого. А когда Франциск чувствовал себя плохо или не спал, сокол будил его позже, словно знал, что ему необходим более продолжительный отдых. Так высшие и низшие созданья помогали человеку, которому суждено было получить от Господа величайший знак любви.
Однажды, стоя на коленях посреди утесов и деревьев, воздев лицо и руки к небу, Франциск вопрошал: “Кто Ты, сладчайший Господь и Бог мой? Кто я, презренный червь и никчемный раб Твой?”
И Господь ответил смиренному Франциску в лесной тишине Верны озарением. Всевышний осветил для Франциска ярчайшим факелом бездну божественного величия и скорбный провал человеческого ничтожества. Потом факел остановился, увеличился, принял форму неопалимой купины, явившейся Моисею, и из этого пламени был глас Господень к Франциску: “Я хочу получить от тебя три дара”. Франциск ответил без промедления с детской простотой: “Господь мой, я весь Твой. Ты ведь знаешь, что у меня есть только веревка, ряса и исподнее, и все это тоже Твое. Что же могу я предложить или подарить Твоему Величию?”
Божественный голос продолжал: “Поищи у себя в подоле и подари мне то, что найдешь”. Святой посмотрел туда и нашел три золотых шарика и все три отдал Господу, который объяснил, что они означают три добродетели, послушание, нищету и целомудрие, и что он, Франциск, обладает ими полностью.

С первых дней пребывания на Верне святого Франциска поражали громадные расщелины в плоти горы. Но в молитве ему открылось, что эти гигантские раны в скалах и судорожные разломы в камнях образовались во время страстей Христовых, когда, по Евангелию, камни расселись. Это откровение глубоко взволновало святого Франциска. Он еще не знал, что этой горе, расколовшейся в миг смерти Богочеловека, было суждено стать горой мистического распятия избранника Божия – его самого, но он решил пребывать здесь в самом строгом уединении, ибо полагал постыдным, чтобы его сердце оставалось безразличным там, где даже скалы рассекались в сомучении Христу.
Мысль о страстях все более овладевала им по мере приближения праздника Креста Господня. Неясное предчувствие говорило ему, что некая тайна должна свершиться. Внезапно он вновь оказался во власти того предощущения величия, которое заставляло его предаваться грезам в юности и вело его с одной вершины на другую: с земной вершины благородства и дружеских пирушек на вершину покаяния, а оттуда – на вершину апостольского служения. А куда же теперь хотел привести его Господь? Чего Он добивался от него? Что еще ему оставалось совершить? Он ощущал в себе готовность перенести любую пытку, лишь бы исполнить волю небесного Отца. Но в чем же была эта воля?
Франциск встал на колени в своей келейке, помолился, а потом попросил друга и духовника взять в свои посвященные Богу руки Евангелие и раскрыть его во имя пресвятой Троицы. В первый раз ему выпала глава о страстях Христовых, во второй раз книга раскрылась на том же месте. Это же повторилось и в третий раз. Воля Господня была совершенно ясна: во всех делах своей жизни он следовал за Христом, теперь ему надлежало пойти за Ним на Голгофу и соединиться с Ним в страстях перед тем, как умереть. Итак, он должен был подготовиться к страданию: вот высочайшая вершина, слава, превосходящая всякую иную славу. В этой мысли его утвердило явление ангела, который озарил своим светом его келью накануне праздника. Ангел сказал: “Я послан тебе в утешение, чтобы ты приготовился со смирением и с терпением принять то, что Господь от тебя захочет”. “Я готов”,- ответил Франциск.
Было раннее утро праздника Воздвижения Креста Господня. Франциск молился с каким-то новым пылом, как в молодости, когда он ожидал чего-то очень важного. Он всегда бесконечно любил крест Господень, начертал его на своей накидке, когда отказался от отца и от мира, запечатлел его в сердце и распял себя покаянием. Но всего этого ему не было достаточно. В этот час последней чистоты уже нельзя было найти в мире сем достаточного основания для скорби, и святой молился так: “О, Господь мой, Иисус Христос, о двух милостях прошу тебя перед смертью: первая – почувствовать душою и телом, насколько это возможно, ту скорбь, которую Ты, сладчайший Иисус, претерпел в час Твоей лютой страсти; вторая – ощутить сердцем, насколько возможно, ту необычайную любовь, которою так горела твоя душа, что Ты по Своей воле принял столь страшные муки за нас, грешных”.

Истинная любовь приносит любящим такое полное взаимопроникновение тела и духа, что позволяет страдать от одних и тех же невзгод и наслаждаться одними и теми же радостями, словно двое – одно существо. Особенно это касается страданий другого. Можно отказаться разделять удовольствия, но не скорби любимого. Франциск просил о том, чтобы любить и страдать, как Господь, а поскольку он не представлял себе любви без действия и страдания, после того, как он пошел за Христом, после того, как он воссоздал в своих ощущениях Рождество, ему оставалось воссоздать в ощущениях Распятие. И столь горячо желал он этого, и столь пылал этой мыслью, что Господь разделил с ним, как с другом, всю Свою любовь и всю Свою скорбь: Он распял его, как Сам был распят.
Из глубины ослепительно сияющих небес к Франциску спустился серафим о шести огненных крыльях. Два крыла соединялись на голове и простирались вниз, два других покрывали все тело, и еще два были раскрыты в полете. И в этой божественной птице молнией блистал Иисус. Франциск созерцал необыкновенное явление, и в его сердце поднимались вместе счастье от лицезрения Господа и скорбь от того, что он видел Его распятым. Тем временем чудесный жар съедал его душу и проникал в тело, отзываясь острой пульсирующей болью в ногах, руках, ребрах, и голос говорил ему: “Знаешь ли ты, что Я с тобой сделал? Я даровал тебе стигматы, зримые знаки Моих страстей, дабы ты был Моим хоругвеносцем”. С этими словами крылатый серафим исчез.
Прошло немало времени, прежде чем Франциск пришел в себя и почувствовал, что его руки мокры, а из-под ребер с левой стороны груди стекает горячая струйка. Он посмотрел: это была кровь. Он попытался встать – но не удержался на ногах. Он сел на землю, посмотрел на руки, на ноги и увидел, что они пронзены гвоздями, черными, будто из железа, с большими круглыми шляпками, вколоченными в ладони и ступни. Он распахнул рясу и оглядел левую сторону груди, где боль проникала в самое сердце, и нашел там рану, словно от удара копьем, открытую, красную и кровоточащую. Это и были стигматы, о которых говорил серафим. Значит его мольбы были услышаны! Любовь превратила его в Любимого, потому что человек становится тем, кого любит.
Пока продолжалось явление серафима Франциску, сверкающий свет озарял вершину Верны и освещал горы и долины далеко вокруг. Люди, видевшие это сияние, не похожее на пожар, недоумевали. Но вскоре необычайно яркая заря погасла, и настоящий коралловый рассвет занимался на востоке. Гора пылала духовным огнем, отблеском великого чуда. Но Франциск этого не замечал.
Он угасал и облик его преображался в этом испытании любви к Богу. Он хотел бы скрыть ниспосланную боль, потому что в своем смирении он почти боялся открыть всем необыкновенное чудо, но разве это было возможно, если кровь из раны оставляла следы на рясе, если ноги не выдерживали ни соприкосновения с землей, ни веса тела?
Ему пришлось заговорить. Он собрал троих верных братьев и рассказал им о чуде, но без всяких подробностей, словно оно произошло с другим человеком. Когда же ему напомнили, что Господь одаряет его милостями не только ради него самого, но и для назидания другим, Франциск поведал подробнее о чуде и открыл часть откровений серафима: обещание, что после смерти он сможет каждый год в день собственной кончины спускаться в чистилище, как Иисус спускался в ад, и забирать оттуда души братьев трех его Орденов и души преданных ему людей.
С вечера четверга до утра субботы святой Франциск не желал смягчать боль никаким лечением – в память о страстях Христовых. И это несмотря на то, что за те дни, пока повязка не менялась, она настолько пропитывалась кровью и прилипала к ране, что, когда брат Леоне отдирал ее, он вцеплялся в грудь брата Леоне, чтобы сдержать крик.
Франциск страдал, но был счастлив. Он не хотел и не мог больше ничего просить; он превозносил, славил, благодарил. В то время, как он мог бы вырасти в собственных глазах, получив необычайную привилегию, которая уподобляла его самому Христу, он смирялся до того, чтобы исчезнуть, раствориться в Боге и полностью забыть себя.
В течении двух лет, от стигматов до последней своей болезни, то есть с сентября 1224 по сентябрь 1226 года, Франциск превозносил в гимнах и благословениях все то, что так любил в жизни и что было даровано ему Богом. Теперь ему оставалось особо восславить ту, которую он любил превыше всего и которую называл не сестрой даже, а невестой. Даже пользуясь относительными привилегиями, навязанными ему болезнью, он оставался преданнейшим слугой госпожи Бедности, принимая все заботы о себе только ради послушания и как милостыню. Он всегда выбирал для себя что поменьше и похуже, и даже в епископском дворце носил власяницу и, чтобы скрыть шрамы на висках, прикрывал голову шапочкой из грубейшего полотна, которое не защищало, а только раздражало кожу. Но все это входило в его обычные отношения с госпожой Бедностью, между тем перед смертью надлежало восславить ее, как того требовала любовь. Узнав, что жить ему осталось не много дней, он решил повторить венчальный обряд двадцатилетней давности и, как когда-то нагим уходил от отца, нагим хотел теперь уйти из жизни. Он приказал раздеть себя и положить на землю. Обратив лицо к небу и прикрывая рукой рану с левой стороны груди, он обратился к братьям, которые хоть и плакали, но тоже испытывали в ту минуту необыкновенный подъем духа: “Братья, я исполнил свой долг. Вас же да наставит Христос”. Приор, угадав желание Святого, поспешил взять рясу, исподнее и полотняную шапочку и сказал: “Даю тебе взаймы это облачение и ради святого послушания запрещаю тебе передавать его другим, ибо оно не есть твоя собственность”.
Святой Франциск, радуясь такому официальному признанию своего союза с бедностью, дал себя одеть, восхваляя Бога; затем утешил братьев благими речами, препоручив им еще раз свою невесту, и попросил, чтобы после смерти положили его опять нагим на землю и оставили лежать ровно столько, сколько нужно, чтобы пройти ровным шагом расстояние в милю.
На рассвете второго октября, в пятницу, после мучительной ночи, он сел на своем жестком ложе, велел принести хлеба, благословил его, приказал разделить его на столько частей, сколько было присутствующих и роздал своими израненными руками по кусочку каждому в память о тайной вечере Господней и в знак того, что он, как и Учитель, любил своих чад до самой смерти и готов был умереть за них, и хотел бы что-нибудь отнять от себя, чтобы передать им. Теперь все было исполнено. В субботу ему стало хуже, и к вечеру, чувствуя, что умирает, он запел псалом, начинающийся словами: “К тебе, Господи, воззвал”, и продолжал петь, пока сестра Смерть не забрала у него голос.
В Порциункуле была ночь, и караульные дремали, подложив под голову камни и чурбачки, неподалеку от кельи святого. Вдруг один из них заметил: “Слышите, птицы щебечут? Как на рассвете”. “Жаворонки”,- отозвался другой. “Какие жаворонки в этот час? В полдень поднимаются они высоко в небо и поют солнцу. Жаворонки это ведь не совы и не филины”. И все же над хижиной святого действительно кружила стайка жаворонков, щебеча не то радостно, не то печально. Эти маленькие звонкоголосые птички, которым он всегда радовался как вестницам добра, первыми праздновали его переход к жизни вечной.

* * *

4 октября 1226 г. Франциск скончался; над могилой идеалиста и кроткого миротворца тотчас разыгрались и столкнулись людские страсти, и самый идеализм его послужил новой точкой исхода для крупных и мелких интересов века. Смиренный последователь Христа, считавший себя величайшим грешником, был уже два года спустя признан святым, сам папа Григорий прибыл в Ассизи, чтобы лично канонизировать Франциска, получившего при этом знаменательное прозвище: Pater Seraphicus. Но еще прежде, чем церковь произнесла свой приговор, народ провозгласил его святым, утверждая, что он слышит молитвы тех, кого и сам Господь не слышит.
Затем над телом смиренного нищего, который при жизни не хотел иметь другого крова, кроме древесных ветвей или шалаша, был воздвигнут новый великолепный храм. Преемник Франциска, Илья, пригласил для того прибывшего из Германии зодчего Якова, и на холме близ Ассизи, где по преданию прежде совершалась казнь преступников, и который потом был переименован в “холм рая”, стал красоваться первый готический храм в Италии, сделавшийся провозвестником нового стиля в искусстве.
В 1236 г. храм был окончен, и тело Франциска перенесено туда. Во время погребения произошло столкновение между монахами и гражданами Ассизи, побудившее папу издать особую буллу и пригрозить гражданам отлучением от церкви. Булла не разъясняет причины ссоры, а францисканское предание совершенно о ней умалчивает. Поводом могло быть нежелание горожан расстаться с телом Франциска или требование толпы вскрыть гроб святого, чтобы узреть на его теле легендарные раны; во всяком случае можно думать, что эта ссора из-за тела Франциска была причиной того, что место его погребения сделалось потом вовсе неизвестным и считалось тайной генерала францисканцев.

* * *

Святой Франциск жил в постоянном молении, словно сам был молитвой, и хотя старался скрывать свои беседы с Богом, чтобы прислушаться к тому, что говорят другие, глаза его выдавали желание погрузиться в себя, и он обрывал несущественные разговоры, закрывая лицо рукой, словно пытался отогнать нахлынувшую рассеянность. Когда же он молился на людях, он не делал ничего особенного и отличался от других лишь набожностью и строгой сдержанностью, словно солдат перед военачальником и вассал перед сюзереном: он всегда стоял, даже во время тяжелых недугов, ни на что не облокачивался, не накидывал капюшона, не смотрел в сторону, не отвлекался. Когда во время странствия он должен был читать молитву, то останавливался, если шел пешком; если же ехал верхом, то спешивался и молился стоя, с непокрытой головой, даже если шел проливной дождь, как было однажды по пути из Рима, когда он до костей промок. Причина этому, как он говорил, была такая: если желудок наш хочет спокойно поглощать пищу, которая вместе с телом станет пищей червей, то тем более и душа должна мирно и спокойно принимать свою пищу, то есть – самого Бога.
Бог был для него конкретной реальностью, и в мыслях своих он никогда не удалялся от Него, ибо жил в Нем. В мире Франциск словно бы отсутствовал – правда, не настолько, чтобы не увидеть божественное в предметах, окружавших его. У него было своеобразное мнение на этот счет: тот, кто навечно погружен в Совершенное, видит все преходящее лучше, чем тот, кто живет лишь в своем теле, со своей душой, как смотрящий на море с капитанского мостика видит его лучше, чем тот, кто плывет, выбиваясь из сил. Если же он чувствовал, что должен сделать что-то, то немедленно переходил от молитвы к действию, хотя и не особенно различал их – действие либо подвигало его на молитву, либо завершало ее, либо продолжало, это была молитва дела, заготовленная в беседе с Богом, и потому он начинал действовать словно бы неожиданно, быстро и споро, без сомнения и раскаяния. Дело не разлучало его с Богом, ибо создания неразлучаемы с Создателем.
Несколько раз, правда, экстаз заставал его во время работы, и он как бы терял чувство реальности, не понимая, где он и кто те люди, которые на него смотрят. Так было, когда он проходил через Борго Сан Сеполкро и не заметил шумной и праздничной толпы, окружившей его со всех сторон. Он глубже проникал в ту действительность, которая всегда существовала внутри него, от нас же она скрыта, ибо чувственный мир привлекает нас. Лишь смерть срывает для нас этот покров, но его не было для святого Франциска. Глаза его видели ангелов небесных, как наши глаза видят собеседников, и для него было естественно оказаться в один миг среди ангелов как среди своих собратьев. Пребывая в экстазе, он просто переходил в другое общество. Когда же состояние это проходило, он делал над собою усилие, чтобы вернуться к прежнему и собранно, бесстрастно говорить об обыденном так, будто ничего не произошло.
Он старался утаить благодать Божью, и такое самообладание обходилось ему дорого. Чем совершеннее становился он, тем сильнее чувствовал, что необходимо посвятить себя всего, без остатка, Богу и одиночеству.
Однажды перед Великим Постом Франциск по его просьбе был перевезен на один из островов Тразименского озера, имея с собой лишь два хлебца.
В Святой Четверг перевозивший Франциска вернулся на островок и обнаружил, что святой молится в пещере, высоко в скале. Казался он чуть бледнее и худее обычного, рядом с ним лежал один из двух хлебцев, но чувствовал он себя хорошо, словно в раздумьях находил себе пищу. Казалось, что озеро отражает свет, который излучало его лицо. Он радовался, что уподобился Господу своему Христу, постившемуся сорок дней и ночей, но был слабее Господа, ибо съел один хлебец; а когда он вернулся к людям, никто не узнал, что за эти недели произошло в его беседах с Всевышним. Знали приблизительно, что он плакал, когда был один, громко молился, бил себя в грудь, кидался на землю, а нередко лежал неподвижно долгие часы.
Однако полное, закрытое от всех одиночество не привлекало его – он стремился увидеть небо, горы, дикие рощи, мир в его первозданности, не измененный человеком, и всегда в своих странствиях находил природные монастыри, в которых отдыхал душою, соединившись с Господом в молитве и экстазе. Там прожил он прекраснейшие мгновения своей жизни.

* * *

Тот, кто хочет представить себе, как он молился, должен прочесть его толкование на молитву Господню, гимны, благодарственные молитвы, каноны,- и тогда обретет он свет и силу, чтобы следовать воле Франциска. Молитвы эти коротки, вдохновило Франциска Святое Писание, и из них идет к людям воля Всевышнего, которая была бы суровой, если бы безграничная вера не смягчала ее. Каждое простое слово наделено глубоким смыслом так, что оно может служить предметом раздумий целый год. Из всех этих молитв самая выразительная – та, которая отражает огонь, полыхавший в сердце святого, и смысл всей его жизни:
“О, Господи, пылкой и нежной силой любви Твоей отвлеки разум мой от всего земного, дабы смог я умереть из любви к Тебе, подобно тому, как Ты удостоился принять смерть ради любви к любви моей”.
Если мы не пытаемся понять это стремление слиться с Богом и умереть от любви к любви Его, от благодарной тяги к Создателю и Спасителю, не поймем святого Франциска.
Во время молитвы святой Франциск ощущал, как бьется в нем самый источник радости, и, как свет создает цвета, этот лучезарный источник помогал ему созерцать творения Божьи.
Святому Франциску были знакомы и те духовные битвы, которые зовутся искушениями. Его душа радовалась радостью чистых сердцем и от любой скорби отражалась восторгом, как солнечный луч от зеркала. И эту душу два кошмарных года одолевала неотступная мысль: он боялся, что далек от Бога. Мысль эта так мучила Франциска, что нарушила его обычный душевный покой. Чтобы от нее освободиться, он молился, плакал, хлестал себя бичом, постился, скрывался от друзей. Более всего он сокрушался, что не может выглядеть радостным, хотя твердо хотел этого.
И вот, наконец, пришло утешение от Господа. Он молился в маленькой церкви Санта Мария дельи Анджели и услышал голос: “Если будешь иметь веру с горчичное зерно и скажешь этой горе: “Перейди отсюда туда”, и будет по слову твоему”.
“Что это за гора?” – подумал святой Франциск.
Голос ответил: “Эта гора – твое искушение”.
Словно тот, кто полагает, что болен, но по слову авторитетного врача вскакивает с постели, святой взбодрился и воскликнул: “Значит, Господи, да будет так, как Ты сказал”. Так он избавился от кошмара и понял, что причина всех наших бед – недостаток веры.
Иногда дьявол испытывал его воспоминаниями о прошлой жизни, желанием вкусить мирских радостей. Однажды зимней ночью в обители Сартеано, когда он пытался заснуть на камне и ветер, продувая келью, пронизывал его до костей, искуситель избрал для своего нападения тоску по семье. Он предложил столь живому воображению святого прекрасную просторную гостиную, горящий камин, ему улыбалась милая женщина, и стайка детей называла его папочкой.
“Спеши получить эти радости, если хочешь. Ты еще молод!” – нашептывал бес.
Чтобы сразу же отогнать незваного гостя, Франциск упал на колени, снял верхнюю одежду и принялся хлестать себя веревкой, приговаривая: “Брат осел, ряса принадлежит Ордену, душа – Богу. Пути назад нет для тебя”.
Но нечистый не отставал: “Можно принадлежать Богу и без твоих безумных выкрутасов. От доброго отца семейства пользы больше, чем от тебя”. “Ну что ж, сейчас я тебе дам семью”,- подумал святой Франциск.
В нем еще оставалось многое от озорного мальчишки, и он выскочил во двор и принялся быстро-быстро лепить фигурки из снега. Всего он изготовил семь фигурок. “Жены тебе захотелось? Вот пожалуйста, самая большая и есть твоя дражайшая половина. Детей хочется? Да вот их целых четверо, два мальчика и две девочки. Но семья получилась не маленькая, понадобятся слуги. Вот и они, лакей и горничная”.
Франциск согрелся, занял руки и голову делом, в труде отвлекся от соблазнительных мыслей. При свете луны он разглядывал свое семейство из снега и рисовал в воображении ту суровую грань реальной жизни, которую дьявол предпочел от него утаить: “А теперь, мой милый, поскорее одень их, ведь они умирают от холода. Ну а если тебе трудновато окружить попечением всех этих людей, посвяти себя одному Господу Богу и Ему одному служи”.
Эти рассуждения, холод и веселая возня со снегом прогнали дьявола. Франциск в радостном настроении вернулся в келью и тут наткнулся на удивленный взгляд брата, с которым вместе спасался. Он покраснел, а потом с обычной своей простотой объяснил брату значение семи снежных фигурок.
Но дьявол, вытолканный в дверь, возвращался в окно. Как-то поздним вечером в Треви святой вошел в заброшенную церковь. Он решил провести здесь ночь и попросил своего спутника, брата Пачифико, оставить его одного, вернуться в больницу для прокаженных, а на следующее утро прийти за ним в церковь. Святой Франциск очень дорожил свободой и ночами, которые посвящал беседам со Всевышним, но на сей раз в этой заброшенной церкви нечистый использовал против него весь свой арсенал мерзких видений. Чтобы избавиться от них, святой вышел из церкви, перекрестился и приказал дьяволу именем Божьим оставить его в покое.
На рассвете брат Пачифико застал Франциска на коленях перед алтарем. Он тоже стал молиться, но на хорах, и вот напротив Распятия он увидел райскую сферу и множество сияющих престолов. Один из них был выше других и искрился самоцветами. И голос сказал ему: “Брат Пачифико, брат Пачифико, этот престол был Люциферов, а будет – смиренного Франциска”.
Видение исчезло, и еще не пришедший в себя Пачифико приблизился к учителю и упал у его ног, как перед святым, сложив руки крестом на груди: “Отец, отец, прости меня и моли Бога обо мне”.
Милосердно и мягко святой Франциск поднял его с колен. Брат Пачифико, все еще восхищенный в Боге, спросил его каким-то далеким голосом: “Что ты о себе думаешь, брат?”
Франциск ответил: “Мне кажется, что нет большего грешника на всем белом свете”.
И Пачифико вновь услышал голос: “Вот подтверждение виденного тобой. Место, что было отнято у Люцифера за его гордость, будет принадлежать этому человеку за его смирение”.
Но в ожидании рая борьба предстояла жестокая и долгая. Ужасным мукам подвергли его бесы однажды ночью в Риме, где он гостил у кардинала Леоне де Санта Кроче, который был очень рад такому жильцу. Франциск занимал маленькую комнату, расположенную в уединенной башне. После мучительной ночи он сказал своему спутнику, брату Анджело Танкреди: “Быть может, Господь наказывает меня через палачей своих, бесов, за то, что пока я пользуюсь для удовольствия телесного гостеприимством монсиньора кардинала, одни мои братья ходят по миру, терпя голод и лишения, а другие живут в разрушенных обителях и в жалких хижинах. Уйдем отсюда, я не хочу подавать дурной пример. Другим будет легче нести свой крест, если они будут знать, что я страдаю, как они, и больше них”. И они ушли.
Когда недуг вконец изнурял его, дьявол нашептывал: “Франциск, Франциск, Франциск, Бог прощает всех грешников, которые обращаются, но тот, кто убивает себя слишком строгим послушанием, не стяжает милосердия Господня вовек”.
Так, разными средствами – нравственными настроениями и физическими недомоганиями, соблазнительными мечтаниями, сомнениями, тревогами – его низшая воля противоборствовала его воле к святости, и в этой тесной стремнине Франциск страдал. Но гроза проходила, и он видел ее добрые плоды и даже замечал, что искушением испытываются цена и верность души, как войной испытывается солдат. А тот, кто не знает искушений,- раб ненадежный, негодный к службе, побежденный до боя, которого Господь щадит, чтобы не подвергать риску смерти.
Франциск высказывал и более глубокую мысль: он говорил, что искушение – это обручальное кольцо, соединяющее душу с Богом. И в самом деле, союз с Богом приходит не в мире, а в борьбе, не когда мы считаем себя хорошими, но когда наше ничтожество испытывается натиском инстинктов, и мы выходим победителями, когда любому удовольствию мы предпочитаем долг, а осязаемому удовольствию – одобрение Незримого.

* * *

Подобную же мысль можно проследить и по отношению к другому принципу аскетизма – отречению от собственности. Франциск осуждает собственность потому, что она является главным препятствием религиозному назначению человека: “Собственность,- говорит он,- из-за которой люди хлопочут и враждуют между собой, мешает любви к Богу и к ближнему. Труднее попасть на небо из дворца, чем из избы”. Поэтому только полное отречение от собственности должно быть у того, кто хочет посвятить себя Христу, или, как выразился Франциск, “обнажившись, человек должен броситься в объятия Спасителя”. Совет Христа раздать все свое имущество бедным имел для Франциска безусловное значение. Он был так непреклонен и строг в этом отношении, что отказался принять в число своих братьев ученика, который роздал свое имущество не бедным, а своим родным. “Ты еще,- сказал ему Франциск,- не вышел из своего дома и из родни. Ты лишил бедных их достояния и не достоин причислиться к нищим праведникам”.
Руководясь таким взглядом на собственность, Франциск сделал дальнейший шаг в истории развития аскетического идеала. Монахи до него отказывались от личной собственности и от всяких забот о себе – их скудное содержание обеспечивалось монастырем. Но таким образом становилась необходима общая собственность, а ради нее среди монахов снова возникали заботы о земных интересах. Франциск поэтому потребовал, чтобы францисканские общины не имели даже и общей собственности, чтобы его монахи не знали, чем будут питаться на следующий день, и, не ведая никаких земных забот, испрашивали посредством милостыни свой ежедневный хлеб. Но такое нищенство, на которое Франциск обрекал себя и своих последователей, вытекало у него не из отвлеченных соображений о влиянии собственности на людей, не из желания провести более последовательно и до конца принцип отречения от собственности. Нищенский принцип коренился для Франциска все в том же самом живом источнике, откуда он почерпнул свой житейский и религиозный идеал, в образе странствующего, бедного и милосердного Христа. Об этом прямо свидетельствует написанный Франциском устав францисканского ордена. “Братья,- сказано в нем,- ничего не должны приобретать, ни дома, ни земли для себя, ни какого-либо другого предмета, но, как странники в этом мире, служа Господу в бедности и смирении, они должны просить милостыню, не стыдясь этого, ибо Господь ради нас сделался нищим на этой земле”.
Итак, в силу только бедности Христа, нищенство становится обязательным для его последователей и приобретает значение религиозного служения и нравственного подвига. В лице Христа нищенство облагородилось в глазах Франциска, стало для него лично источником благоденствия и блаженства. С другой стороны, Франциск видел во всяком нищем образ Христа. “Когда ты видишь бедного,- сказал Франциск однажды своему спутнику,- тебе представляется в зеркале Господь и бедная мать его”. И когда этот монах резко ответил одному неотвязчивому нищему, Франциск приказал ему, обнажившись, пасть ниц перед нищим, признать свою вину и просить прощения.
К этому присоединяется еще тесная связь нищенства с милосердием и милостыней: без бедности и нищенства не могло бы существовать подачи милостыни. Прирожденное Франциску милосердие было удвоено его любовью ко Христу. Поэтому его сердце таяло при виде бедных и больных. Он всегда был готов всем помочь, чем только может; встретив в лесу старушку с ношей хвороста, он берет у нее ношу и относит ее к ней в избу. Но в особенности его милосердие не знало пределов при раздаче милостыни, здесь к сострадательности присоединялся его своеобразный взгляд на собственность: по его убеждению, она принадлежит тому, кто больше в ней нуждается.
Однажды, возвращаясь из Сиены, Франциск по причине болезни был одет теплее обыкновенного, имея сверх своей обычной одежды еще плащ. Встретившись с каким-то нищим, Франциск сказал своему спутнику, что надо отдать ему плащ, ибо он ему принадлежит: “Ведь мы его получили взаймы, на время, пока не встретится более бедный”. Спутник, зная болезненное состояние Франциска, упорно противился тому, чтобы он в ущерб себе снабдил другого своим плащом. На это Франциск ему возразил: “Я думаю, что всякий милостивец должен был бы счесть за воровство, если бы я не отдал то, что несу на себе тому, кто в этом более нуждается”.
Таким образом, этот христолюбивый бедный всегда лишал себя самого необходимого. Когда кто-то выразил Франциску изумление, как он и его спутники в состоянии в своем бедном одеянии выносить зимнюю стужу, он ответил: “Если бы в нас сильнее пылала любовь к небесному отечеству, мы бы и зимнюю стужу легче переносили”.
Еще более, однако, было необычно и даже в некотором отношении противоречило средневековым воззрениям то, что Франциск распространял этот взгляд свой на предметы богослужения и украшения церквей, не допуская, чтобы в храме что-нибудь было слишком ценно для милостыни. Когда к обители францисканцев подошла старушка, мать двух присоединившихся к Франциску монахов, прося милостыни, Франциск приказал дать ей подаяние. Ему сказали, что в обители решительно ничего нет, кроме библии по которой монахи читают тексты во время литургии. “Так дайте ей книгу,- решил Франциск,- чтобы, продав ее, она облегчила свою бедность; ибо я думаю, что Господу будет угодно, чтобы мы утолили ее нужду, чем читали библию в храме”. А когда потом, при больших ежегодных сборищах францисканцев, среди них оказывалась горькая нужда, и Франциску предложили откладывать на эти случаи что-нибудь из приношений вновь вступающих монахов, Франциск запретил это, сказав, что лучше, чем накоплять деньги, было бы посягнуть на последние украшения с алтаря св. Девы. Таким образом, нищенство, обусловливая собою милостыню и вызывая милосердие, становилось в глазах Франциска служением любви – истинным богослужением. Находясь однажды с учениками в безлюдном месте, где не у кого было просить милостыню, он стал просить подаяния у своих учеников.

* * *

Смирение также занимало видное место в философии Святого Франциска. Смирение было, конечно, безусловным требованием и в прежних монастырских уставах. Но не изолируя своих учеников от мира в стенах монастыря, а, напротив, рассылая их по миру, Франциск призывал их к смирению еще более, чтобы они покорнее переносили неизбежные при их образе жизни оскорбления и насмешки и чтобы не гордились перед другими монахами своим более тяжелым подвижничеством. Он сам не хотел принять священства, считая себя недостойным того; относительно же своих учеников настаивал на том, что “минориты” не должны быть “прелатами”, т. е. чтобы монахи его ордена не стремились к высоким церковным должностям. Именно поэтому францисканец по своему уставу не должен был выходить из повиновения епископам и мог проповедовать или совершать требы лишь с разрешения епархиального начальства.
Главным источником смирения монахов был налагаемый на них уставом обет покорного послушания настоятелю. Франциск хорошо понимал значение этого обета в монашеской жизни и еще резче формулировал в своем уставе обязанность послушания. На вопрос, что следует считать настоящим послушанием, Франциск предложил в образец подобие мертвого тела: “Возьми,- сказал он,- бездыханный труп; ты можешь положить его, где тебе угодно, он не воспротивится движению, не возропщет против своего положения, не потребует, чтобы его оставили в покое. Если его поставить на кафедру, он будет смотреть не вверх, а вниз, если его одеть в пурпур, он вдвойне будет казаться бледным”.
Вот пример смирения Святого Франциска: однажды, когда народ стал восхвалять его святость, он приказал своему спутнику во имя “святого послушания”, как в противодействие этой хвале, говорить ему речи, его унижающие. Уступая принуждению, монах назвал его невежей, негодным и бездельным наемником, на что Франциск, довольный и веселый, сказал ему: “Да благословит тебя Господь, дорогой сын мой, за то, что ты говоришь мне правду; вот какие речи следует слышать сыну Бернардоне”.
Однажды, находясь вдвоем с братом Леоне, Франциск решил следующим образом отслужить заутреню, приказав Леоне вторить ему. Франциск начал: “Я скажу так: о, брат Франциск, ты сделал столько зла и так нагрешил в мире, что ты достоин ада; а ты, брат Леоне, на это ответишь: это правда, что ты заслужил быть повергнутым в самую глубину ада”. Леоне обещал исполнить приказание, но когда до него доходила очередь вторить, то как ни настаивал Франциск и как ни старался Леоне быть послушным, он говорил против воли как раз противоположное тому, что ему было внушено. Вместо того, чтобы сказать: “Правда, ты достоин быть повергнутым в самую глубину ада”, он отвечал: “Господь сделает через тебя столько добра, что ты войдешь в рай”. И так продолжалось во время всей заутрени.
Франциск лично для себя не нуждался в таких уроках смирения, так как его смирение коренилось в чистоте душевной, и образ смиренного Христа был ему постоянно присущ. Ни успех его ордена, ни восторженное поклонение людей перед ним самим, ни слава его подвижничества не поколебали его смирение. Все это он старался объяснить тем, что божественный промысел призвал к делу такого ничтожного человека, как он, для того, чтобы люди приписывали успех не человеческому искусству, а небесной благодати. Видя преклонение перед собой, он сравнивал себя со статуями святых, к которым обращаются с молитвой, хотя они и состоят из малоценного материала, дерева и камня. Смирение Франциска было всегда невозмутимо и просто, струясь из глубины чистого сердца. Одному из своих учеников он пояснил: “Я не буду считать себя миноритом, пока не достигну следующего состояния: вот я, став, например, прелатом, вхожу в капитул и проповедую и наставляю братьев, а в конце они мне говорят: “Ты нам не годен, потому что ты необразован, некрасноречив, ты невежа и глупец”; меня с позором выталкивают, и все меня презирают. И вот что я тебе скажу: “Если я не выслушаю всего этого с тем же выражением лица, с тем же внутренним довольством, с тем же стремлением к благочестию, то я никоим образом не буду настоящим миноритом”. Негодным человеком в людском обществе и грешником перед Господом – таким всегда себя считал св. Франциск.

* * *

Воспоминание о Христе было для Франциска источником живейшей радости: при одном имени Его он ощущал такую сладость и выражал свое блаженство таким детски наивным образом, что это можно было бы передать только на простодушном языке древнего биографа. Чувство любви к Христу, усилившееся до высоты личной страсти, так поглощало всю жизнь Франциска, что заставляло его переживать в себе самом с необыкновенной живостью и реальностью отдельные моменты жизни Спасителя. Эта личная жизнь во Христе была источником самой поразительной и оригинальной черты Франциска – его стигматизации. Как известно, его изображают в католических церквях с теми ранами, которые были на теле распятого Христа.
Принцип любви, который у Франциска черпает свою силу в его личной любви ко Христу, принцип, которому он научился в созерцании креста и ран Христовых, есть новое начало, которое в лице Франциска преобразовало средневековое аскетическое мировоззрение. Любовь и есть та сила, которая у Франциска дает совершенно новый смысл всем монашеским добродетелям. Милостыня была давно одной из главных обязанностей монастырей, а у Франциска к этому присоединяется любовь к нищему, личное отношение к нему как к лицу нуждающемуся и страдающему.
Еще характернее выражается эта любовь к человеку у Франциска в любви к тому, кто терпит нужду и заслуживает сострадания в духовном смысле – к грешнику и преступнику. Для него грешник и преступник прежде всего объект милосердия. Его завет своему преемнику Илии, замещавшему его во время его отсутствия, заключался в следующем: “Я узнаю, действительно ли ты слуга Господень, если ты станешь возвращать заблуждающихся братьев милосердием на путь к Богу и не перестанешь любить тяжело согрешивших”. Учеников же своих Франциск наставлял: “Как устами вашими вы объявляете мир, так и еще более того носите его сами в сердце. Никого не вызывайте на гнев или соблазн, но кротостью вашей всех наставляйте на мир, доброту и согласие. Ибо к тому мы призваны, чтобы раненых (в нравственном смысле) излечить, надломленных перевязать и заблуждающихся возвращать. Ведь многие нам кажутся слугами сатаны, которые еще будут учениками Христа”.
Франциск не видел толпы из-за людей. Он видел образ Божий, повторенный много раз и всегда неповторимый. Для него человек всегда был человеком и не терялся в густой толпе, как не потерялся бы на равнине. Он почитал всех, другими словами – он не только любил, он и уважал каждого. Своей исключительной силой он обязан тому, что всякий, от папы до нищего, от султана в расшитом шатре до последнего вора в лесу, глядя в темные, светящиеся глаза, знал и чувствовал, что Франческо Бернардоне интересуется именно им, именно его неповторимой жизнью от колыбели до могилы. Каждый верил, что именно его он принимает в сердце, а не заносит в список, политический или церковный.
Мы можем сказать, если хотим, что в предельной простоте своей жизни святой Франциск позволил себе роскошь – манеры придворного. Но при дворе – один король и сотни придворных, а он был придворным для сотни королей, ибо относился к толпе как к сообществу коронованных особ. Конечно, только так можно затронуть в человеке то, к чему стремился воззвать он. Здесь не помогут ни золото, ни даже хлеб – все мы знаем, что щедрость слишком часто граничит с пренебрежением. Не поможет и время, и даже внимание – филантроп и приветливый бюрократ уделят нам и то и другое с куда более холодным и страшным пренебрежением в душе. Никакие планы, предложения, преобразования не вернут сломленному человеку уважения к себе и чувства равенства. Особый наклон головы, особый жест – вернет. Именно так ходил среди людей Франциск Ассизский; и вскоре оказалось, что в жесте этом, в наклоне, есть особая сила, как бы чары. Только надо помнить, что он ничуть не притворялся, не играл, он был скорее смущен. Можно представить, что он быстро идет по миру с той нетерпеливой вежливостью, с какой человек поспешно и послушно преклоняет на ходу колено. Живое лицо под серым капюшоном говорит о том, что он всегда спешит куда-то; не только следит за полетом птиц, но и следует за ними. Он двигался – и основал движение, совершил переворот, подобный извержению вулкана или взрыву, с которым вырвались наружу силы, копившиеся десять столетий в арсенале монашества, и слуги Божьи стали армией в наступлении. Дороги мира сего, словно гром, сотрясал их шаг, а далеко впереди от непрестанно растущего воинства шел человек и пел так же просто, как пел в зимнем лесу, когда гулял один.

* * *

Сердце Франциска было преисполнено любовью, и его любовь к человеку сопровождается и особенным образом освещается его любовью ко всякой твари.

Нужно, впрочем, иметь в виду, что эта любовь к твари всегда имеет у него отношение к Творцу. Что Франциск любуется видом цветов, нас бы еще не удивило,- цветоводство вообще составляло обычное занятие и развлечение многих монахов. Франциску цветы напоминают тот цветок, который вырос, по словам пророка, из корня Давида и благоухание которого тысячи пробудило от смерти. Пчел Франциск кормит зимою медом и вином, ибо их искусная работа славит Творца. Милосердие его к насекомым идет еще далее: он поднимает червяков, ползущих по дороге, и относит в сторону, и этот также естественный порыв сострадания он старается оправдать ссылкой на Писание. Понятно, что особенную нежность чувствует он к ягненку, благодаря его символическому значению. Чтобы выкупить ягненка, которого ведут на бойню, он отдает свою зимнюю одежду, в другой раз, когда у него самого ничего нет, он убеждает проезжего торговца выкупить для него ягненка, пасущегося одиноко без матери в “неподходящем обществе” среди коз и баранов, и отдает его на воспитание монахиням, которые потом присылают ему рясу, сделанную из шерсти этого ягненка. Вообще он жалостлив к молодым животным: зайчонка, пойманного в сети и ему доставленного, он нежно гладит, приговаривая: “Ах, бедный зайчик, как это ты дал себя обмануть!” и велит его далеко отнести в лес. Большую рыбу, ему принесенную, он тотчас пускает снова в воду.
Не одна только, впрочем, жалость к животным руководит им: братскою любовью, которую он вносит в отношения к человеку, он обнимает и весь низший мир творений.
Однажды Франциск, проходя по Сполетской долине, подошел к месту, на котором собралось множество разных птиц: голубей, ворон и воробьев. Франциск радостно подбежал к ним, оставив своих спутников, так как он был человек горячего сердца и питал сильное чувство сострадания и любви также к низшим и неразумным творениям. Когда он к ним уже довольно приблизился и увидел, что они его поджидают, то приветствовал их обычным способом. И немало изумившись, что птицы не поднялись, чтобы улететь, как обычно, он с великою радостью смиренно упрашивал их, чтобы они послушали слово Божье. Он говорил: “Сестрицы мои птички, вам следует громко восхвалять Творца вашего и всегда любить Того, Кто одел вас перьями, дал крылья для полета и снабдил всем, что вам нужно. Он сделал вас благородными среди тварей своих и указал вам жилище в чистоте воздуха. И хотя вы не сеете и не жнете, Он при всей вашей беззаботности вас охраняет и о вас заботится”.
Существуют рассказы, как птицы внимательно слушали проповедника, вытянув шею, распустив крылья и раскрыв клюв. Франциск же ходил среди них взад к вперед, прикасаясь полами одежды своей к их головам и телу. Он благословил их наконец и, осенив крестным знамением, дал разрешение улететь в другое место. С этого времени, Франциск, упрекая себя в небрежности за то, что раньше этого не делал, стал увещевать всякого рода творения “славить и любить Творца”.
Пришедши однажды в местечко Алвиано, в верховьях Тибра, для проповеди, Франциск стал на возвышении и попросил соблюдать тишину. Все затихли, и только ласточки своим тревожным писком мешали людям слушать Франциска. Тогда он обратился к птицам со словами: “Сестрицы мои ласточки, пора теперь и мне говорить; вы уже довольно наговорились, так слушайте слово Божие и будьте тихи и смирны, пока я не кончу”. И ласточки, к изумлению всех, притихли и сидели смирно пока проповедовал Франциск.
Франциск был наделен даром впитывать окружающую красоту мира, но после отречения стал проникать в нее. Он стал познавать богатства, дарованные Всевышним. Он полагал, что разгневает Создателя, если не оценит по достоинству Его дары.
Пользоваться красивыми вещами – не новость и не достоинство; новым и достойным было то, как пользовался ими святой Франциск. И в самом деле, после обращения глаза его открывались, словно у неграмотного, научившегося читать, теперь на всем видел он печать Бога – Создателя и Спасителя: кусок дерева означал для него крест; камень – Иисуса Христа, названного в Писании краеугольным камнем; цветы – тоже Господа нашего, называемого лилией долины, вода всегда означала Господа, ибо исходила из источника жизни вечной, и еще – чистые, кающиеся души; солнце напоминало ему о Боге, оно было символом истины.
Символическое видение мира вовсе не вытесняло реального взгляда на вещи; напротив, оно совершенствовало его, делало более чувствительным и глубоким, ибо взгляд уже не останавливался на внешней видимости, но углублялся в истоки. Это имело важные следствия.
Прежде всего, Франциск понимал, что материальный мир не источник соблазна (как считали до него многие аскеты), а творение Божие, непрестанно обращающее нас к Создателю – так произведение напоминает о мастере и заставляет еще больше любить его.
Во-вторых, святой Франциск, наделенный способностью во всем, даже в зверушках, растениях и камнях видеть творения Отца всего сущего, никогда не думал о них как о низших, но считал их братьями и относился к ним с такой любовью, такой почтительностью, которой не был, наверное, наделен ни один человек на свете.
Пожалуй, так чувствуют лишь добрые дети, умеющие беседовать с животными и растениями. Поэтому со святым Франциском произошло то, чего не было ни с кем,- все, кто почувствовал его любовь, сами полюбили его. Неизвестно, Франциск ли постиг мудрость зверей или звери поняли Франциска, почуяв его любовь и расположение к ним. Они любили его, доверялись ему, как тот зайчонок, фазан, волк, сокол, птички, мало того, как цветы и травы, вода и солнце. Они во имя Божье беседовали с ним и отвечали на его песни своими, ибо тому, кто говорит: “Возлюби Господа”, отвечает вся Вселенная. Франциск не желал никому зла, и все стремились не сделать зла и ему – душа его, очищенная покаянием и возвышенная любовью, приобрела право царствовать над природой, которым пользовался Адам в земном раю и утратил, согрешив. Человеку, вновь ставшему безгрешным, вторит все сущее в своей невинности.
Интересна легенда об “обращении святым Франциском лютого волка в Агуббио”. В окрестностях этого города появился такой громадный, страшный и свирепый волк, что он пожирал не только животных, но и людей, так что граждане боялись его и выходили из города только вооруженные как на войну. Но несмотря на это, те, которые встречались с волком, не были в состоянии защититься. Кончилось тем, что из страха перед волком никто не решался выходить в окрестности. Жалея жителей, Франциск отправился отыскивать волка, хотя граждане его очень уговаривали не делать этого. Сопровождавшие его вначале спутники из страха скоро остановились на дороге, но Франциск продолжал свой путь и увидел волка, который бросился на него с открытой пастью. Сделав знамение креста, Франциск подозвал к себе волка и сказал ему: “Брат ты мой волк, ты делаешь много зла в этой стране и совершил много великих злодейств, уничтожая и губя творения Божьи без всякого права, и ты не только умерщвлял и пожирал животных, но имел дерзость убивать людей, созданных по подобию Божьему, за это ты достоин виселицы, как разбойник и злейший душегубец, и весь народ кричит и ропщет против тебя, и вся страна тебе враждебна. Но я хочу, брат волк, устроить мир между тобою и ими, чтобы ты не обижал их больше, а они простили бы тебе всякую прежнюю обиду, и чтобы ни люди, ни собаки не преследовали тебя”. И так как волк, склонив голову, движениями хвоста и глазами выражал свое согласие, то Франциск продолжал: “Так как ты согласен, брат волк, заключить и соблюдать этот мир, то я тебе обещаю, что люди этой страны будут удовлетворять все твои нужды, пока ты будешь жив, так что ты никогда не будешь страдать от голода, ибо я знаю, что ты с голода делал все это зло”.
Так Франциск установил мир между волком и людьми, потребовав ручательства от волка, который вложил в его руку свою лапу. Этот волк прожил в Агуббио два года и ходил по домам из двери в дверь, никогда никого не обижая и не терпя ни от кого обиды, и люди охотно давали ему пищу, а когда он прохаживался по улицам и домам, никогда ни одна собака не лаяла на него. Наконец, после двух лет брат-волк умер от старости, о чем граждане много горевали, ибо, глядя на то, как кротко волк прохаживался по городу, они лучше вспоминали о добродетелях.

* * *

Если Франциск видел, что город или селение раздирают бедствия, он искал причину не во внешних обстоятельствах, не в природе, не в обществе, но только в дурном поведении людей. Прежде чем усмирить волка, он молил жителей Агуббио покаяться; в другом селении, Греччо, тоже измученном стаями голодных волков и разрушаемом бурями, он пообещал именем Божьим, что беды кончатся, если жители искренне покаются в грехах и будут жить по-христиански. Слова его были услышаны, волки исчезли из города, и бурь больше там не было.
Но не везде его слушались. Однажды святой Франциск отправился в Перуджу, где ассизцы издавна были как кость в горле. Пока он проповедовал на площади, несколько вооруженных людей по наущению знати стали драться, осыпая друг друга страшной бранью, и заглушали голос Франциска. Слушавшие его возмутились, но те еще более распалялись. Тогда святой Франциск сказал им:
“Слушайте, люди, слушайте и внемлите тому, что Всевышний сообщает через меня, ведь я Его слуга. Не говорите: “Это ассизец”. Всевышний вознес вас выше соседей ваших, вы же вместо того, чтобы возблагодарить Его, направляя власть вашу лишь на добрые дела, возгордились и начали грабить ближних, многих же из них убили. Говорю вам, если не обратитесь к Господу, не утешите униженных вами, справедливый Господь, Который ничего не оставляет безнаказанным, пошлет вам позор и наказание. Одни восстанут против других, и вспыхнет война между вами, и столько вам выпадет лишений, сколько все соседи, собравшись, не могли бы вам доставить”.
Так и случилось. Несколько дней спустя горожане заметили, что в Перудже появились банды наемных солдат. Наемники эти, желая вызвать распри, опустошали поля, виноградники и сады. Народ же, стремясь возместить нанесенный ему ущерб, дотла сжег дома рыцарей, нанявших этих разбойников. Обнесенная башнями грозная Перуджа, не послушавшаяся бедняка, была сурово наказана.
Но неудач было немного – чаще всего его слово проникало даже в самые жесткие сердца, пусть и ненадолго. Как-то раз он не мог войти в Ареццо – там не на жизнь, а на смерть сражались враждовавшие партии, а из окон лилось кипящее масло – и остановился в поле, около города. Ясные глаза его видели невидимое, и он увидел бесов, в ликовании натравливавших горожан друг на друга. Тогда он сказал брату Сильвестро, который был вместе с ним: “Пойди к воротам и именем Всевышнего прикажи бесам немедленно выйти вон”.
Святой Франциск возложил эту обязанность на брата Сильвестро, ибо считал, что священник сумеет изгнать бесов лучше него. Брат Сильвестро покорно послушался и закричал у ворот города, населенного бесами: “Именем Бога и отца нашего Франциска заклинаю вас, бесы, изыдите все!” И тогда Франциск увидел, как бесы уносятся с башен и дымовых труб, словно полчища летучих мышей, а в городе утихли страсти, души успокоились, и воцарился мир.

* * *

Весьма типичен для выяснения взглядов Франциска на монашеский или аскетический принцип следующий рассказ о нем.
Он был беспощаден к себе относительно поста. Точно так же он старался приучить по возможности монахов к суровому образу жизни. Но однажды ночью он заметил, как один из монахов, мучимый голодом, вследствие чрезмерного воздержания, не находил сна и покоя на своем ложе. Франциск подозвал его к себе, поставил перед ним хлеб и, чтобы тому не было совестно, сам стал есть, радушно приглашая его разделить с ним поздний ужин. На другое утро он объяснил монахам, что случилось, и сказал при этом: “Пусть будет вам, братья, в образец не еда, а любовь”. Поэтому, несмотря на строгое и последовательное проведение аскетического принципа, он понимал его чрезвычайно духовно и идеально. “Никто не должен,- говорил он своим ученикам,- льстить себе и суетно хвастаться тем, на что способен и грешник. Поститься, молиться, плакать, истязать свое тело может всякий человек, одного он не может – быть верным своему Господину”. Франциск увещевал также часто свою братию не осуждать и не презирать человека, одетого в мягкую и яркую одежду и наслаждающегося тонкими блюдами и напитками: “Пусть каждый,- говорил он,- осуждает и презирает только самого себя”.
С этой точки зрения, ставившей сущность выше формы, нужно судить и об отношениях Франциска к знанию и учению. Образование служило в его глазах лишь средством узнать религиозную истину. Одно из преданий гласит о том, что Франциск распорядился оставлять поступившим в монастырь из книг лишь Евангелие, отбирая даже псалтырь, ибо у кого есть книга, тот желает иметь их больше и охотнее читает про дела других, чем сам совершает их. Согласно с этим, в другом позднем предании рассказано про самого Франциска, что когда в болезни его ему предложили что-нибудь прочесть, что могло бы утешить его, он ответил: “Мне это не нужно, я хочу знать одного только распятого на кресте Иисуса”. Впрочем, когда францисканский орден прибрел такое значение, что в него стали вступать ученые клирики и Франциска спросили, можно ли им в монастыре продолжать заниматься священным писанием, то он ответил: “Я это одобряю, пусть только они по примеру Христа, о котором мы знаем, что он больше молился, чем читал, не оскудевают в молитве, пусть они занимаются не для того, чтобы знать, как следует говорить, но чтобы исполнять то, что узнали, и увещевать других следовать этому. Я желаю, чтобы мои братья были евангельскими учениками”.
Вместе с тем у Франциска была трогательная почтительность ко всякому писанному слову. Каждый исписанный листок он поднимал и убирал, так как на нем “может быть начертано слово Господне”. Отсюда же вытекает его инстинктивное уважение к творениям языческих писателей. “Из их букв,- говорил он,- может быть составлено имя Господне. И то, что в них хорошо, принадлежит не язычникам, а одному Господу”.
Любовь смягчала в лице Франциска суровый аскетический взгляд на мир, завязывала новую связь между монахом и грешным миром, преобразовывала и самую личность монаха и просветляла ее. Выдающейся чертою в характере Франциска осталось какое-то всегда ровное спокойствие, невозмутимая, внутренняя радость и веселье. Ученикам своим он вменяет в обязанность всякого встречать с веселым лицом: “Пусть,- говорил он,- горюют демоны, мы будем радоваться Господу”.
До Франциска монах, когда появлялся в миру в своей черной рясе, служил обличением его греховности и презренности и символом горькой, безотрадной скорби над господствующим в мире злом. Франциск хотел быть в мире разносителем благой вести и показывал ему радостное лицо. Его светлая личность бросала свое сиянье на других и сообщала им то внутреннее блаженство, которое он в себе испытывал. Кардинал Уголино рассказывал про себя, что как бы он ни был смущен и взволнован, при виде Франциска и в беседе с ним всегда у него рассеивалось всякое облако и восстанавливалась ясность духа, пропадала тоска, и он снова наполнялся радостью. Этот свет, озарявший и согревавший личность Франциска, эта внутренняя гармония, которую он ощущал в себе самом и находил в мире, были источником пробудившейся в нем и излившейся в мир поэтической струи. Известный католический писатель Озанам видел в религиозном гении Франциска творческую силу, создавшую все итальянское художество, вдохновившую Данте и живописца Джотто, а также того великого зодчего, который создал в память Франциска чудный готический храм в Ассизи. И действительно, среди францисканцев расцвела в Италии религиозная поэзия, и некоторым из них мир обязан самыми высокими проявлениями религиозной лирики. Так, ближайший ученик и биограф Франциска, Фома из Челано, был автором знаменитого гимна о страшном суде. А Джакопоне из Тоди, самый выдающийся из францисканских поэтов, создал вечный источник религиозного и музыкального вдохновения, в котором так сильно и задушевно выражена христианская скорбь в форме материнского плача: “Стояла мать в слезах и горе, глядя на сына на кресте”. Этому гимну францисканского поэта соответствует другой, менее известный, но столь же поэтический гимн – выражение материнской радости при рождении сына: “Стояла мать в красе и радости у яслей, где лежал младенец”.
Что касается самого Франциска, то не легко установить размеры его собственного поэтического творчества. Позднейшее же предание приписывает Франциску много такого, что заведомо принадлежит другим. Но мы можем довериться преданию относительно самого замечательного из этих стихотворений и признать в нем авторство Франциска, руководясь внутренним чутьем: до такой степени оно проникнуто гармонией, религиозным миросозерцанием и той чисто личной чертой Франциска – любовью, которая охватила у него в одном чувстве Творца и Его творения, человека и всю природу. В числе хвалебных гимнов, в которых проявлялась религиозная поэзия францисканцев, особенно выдается своим значением “хвалебный гимн творений”, приведенный впервые в золотой книге и приписываемый Франциску.

“Хвалю Тебя, Боже, Господь мой,
Со всеми Твоими творениями,
Сильнее всего же с господином братом Солнцем,
За то, что Ты даешь нам день
И через него нас освещаешь;
И он красив и лучезарен в великом своем блеске,
Твой образ на себе несет он, о, Господь, мой!
Хвала Тебе, Господь мой, от луны сестры и от звезд;
На небе Ты их снарядил и светлых, и красивых!
Хвала Тебе, Господь мой, от сестры нашей водицы,
Полезной людям, смиренной и чистой и драгоценной!
Хвала Тебе, Господь мой, от брата нашего огня,
Ты освещаешь через него нам ночи темные,
И он красив и весел, могуществен и силен!
Хвала Тебе, Господь мой, от нашей матери-земли,
Она питает нас и нами руководит,
И порождает нам плодов такое множество,
Цветы дает нам красные и травы”.

Из этих строф видно, как мир, потемневший для монаха, снова осветился для него солнцем, как для него засияла луна и засверкали звезды и как в братском соединении с человеком для него идеализировалась в религиозном чувстве вся природа. Франциск впоследствии прибавил к этим строфам еще одну новую, где он восхваляет прощение и терпеливое страдание из-за мира. Поводом к этому были распри в Ассизи между епископом и начальником, который запретил духовенству всякую куплю и продажу. Франциск послал своих монахов распевать перед враждующими противниками гимн мира и этим примирил их.
А затем Франциск прибавил еще одну строфу во время тяжелых предсмертных страданий: это – хвала Господу “за сестру нашу телесную смерть”. Так жизнь и смерть примиряются в его поэтической душе в одном религиозном аккорде – совершенно согласно со словами, сказанными им перед смертью: “Жить и умереть мне одинаково приятно”.

* * *

Однажды, в холодный вечер, по дороге из Перуджи в Порциункулу шли брат Леоне и святой Франциск. Брат Леоне шел первым, святой – позади, их хлестали первые северные ветра, рясы их были изорваны, а от усталости и голода стужу совсем уж нельзя было перенести. Среди таких лишений лачуги у Санта Мария дельи Анджели казались королевскими покоями, и странникам придавали сил мысли о других братьях, которые ждали их, сберегали для них лучшие куски от ужина, сохраняли дрова, чтобы разжечь к их возвращению очаг.
“Брат Леоне,- сказал Франциск,- напиши, что есть совершенная радость”.
Обычно он говорил “напиши”, потому что брат Леоне был его секретарем, но в ту минуту сказал так, потому что диктовал очень важную мысль, которая была частью его учения:
“Хотя во всех землях братья являют собой пример истинной святости и добродетели, напиши и особенно подчеркни, что не в этом совершенная радость”.
Они продолжали путь в молчании, и вновь заговорил святой Франциск: “Брат Леоне, даже если меньший брат получает от Бога такую благодать, как способность исцелять больных и совершать множество чудес, даже умеет воскрешать мертвых на четвертый день после смерти, напиши, что не в этом совершенная радость”.
Некоторое время они молчали, затем святой Франциск еще громче заговорил: “Брат Леоне, если меньший брат знает все языки, все науки и писания, и угадывает, и открывает нам будущее и тайны сознания человеческого, напиши, что не в этом совершенная радость”.
Они помолчали. Брат Леоне стал забывать о холоде, погрузившись в размышления о словах учителя, и спрашивал себя, где же тогда искать совершенную радость, а святой Франциск сказал еще громче: “О, брат Леоне, даже если меньший брат умеет так хорошо проповедовать, что от проповеди его все неверные обратятся в веру Христову, напиши, что и не в этом совершенная радость. Если прибудет гонец и объявит, что все парижские наставники стали членами Ордена, напиши: не совершенная это радость. Даже если из-за Альп придут все прелаты и архиепископы, а сам король Франции и король Англии войдут в Орден, напиши: не та это радость”.
Выслушав мысли святого, брат Леоне не знал, что и подумать, и спросил: “Отец, именем Божьим прошу тебя, скажи, в чем совершенная радость?”
Тогда Франциск объяснил: “Я приду в Санта Мария дельи Анджели вымокший, замерзший, голодный, в грязи; ледышки налипли на край моей рясы, в кровь изрезали мне ноги; и вот, я буду долго стучаться в дверь и звать привратника. Тогда придет брат привратник и спросит: “Кто там?” – и я отвечу: “Брат Франциск”; а он ответит: “Уходи, сейчас не время для странствий, ты не войдешь сюда”. Но я стану стучать, и он в ярости выбежит наружу и вытолкает меня, осыпая бранью, с такими словами: “Уходи, ты прост и слаб умом, и не приходи к нам! Сейчас мы многочисленны, одарены многими способностями, и не нуждаемся мы в тебе”; а я все это вынесу и почувствую любовь к нему в своем сердце и веселость в душе. Брат Леоне, напиши, что в этом – совершенная радость”.
Безмолвно стоял брат Леоне и уже не чувствовал ни голода, ни холода, ни усталости, но одно лишь изумление. Франциск заговорил вновь:
“А если затем, измученный голодом, застигнутый ночью, я все же буду настаивать: “Ради Бога, приюти меня хоть на эту ночь!” – и он ответит мне: “Нет, ступай в приют Крочифери”; и выйдет, держа в руках дубинку, и, схватив меня за капюшон, бросит на землю, изваляет в снегу, перебьет мне все суставы, а я терпеливо и с радостью снесу все это, думая о страданиях Христа, напиши, брат Леоне, что это и есть радость совершенная.
А теперь выслушай главное. Изо всех божественных даров наилучший – способность побеждать самого себя и добровольно, с любовью к Христу, идти на страдания, переносить проклятия, бесчестья, нужду. За остальные дары Божьи мы не можем прославлять себя, они не наши, а Его, но можем прославить себя, неся крест лишений, ибо крест этот наш”.
Эту беседу можно назвать одной из важнейших страниц всей христианской философии, ибо она возносит душу человеческую к высочайшим вершинам.
Она предполагает, что ученик уже преуспел ранее – ведь, перечисляя блага, которые могут привести к радости, святой Франциск не обмолвился о тех, к которым стремится все человечество – о здоровье, богатстве, удовольствиях, славе,- но начал с избранных, благодатных даров – святости, мудрости, чудодействия, с обращения неверных. Потом, поднимаясь выше, он говорит о торжестве Ордена и его идеи, но все это, как несовершенное, еще не относится к тому, что могло бы привести к радости, на поиски которой он поднимался по ступеням мученичества, начиная свой путь от тяжелейших физических страданий, голода, холода, утомления в зимнюю ночь, указывает на детали – кровоточащие от льдинок ноги – и достигает самого трудного – отречения братьев, непризнания его труда, открытого презрения тех, кого он благословил и любил. Он открыл, что человек, способный преодолеть эти тяготы с любовью и терпением, должен обрести блаженство, ибо он наделен величайшим даром Божьим – побеждать самого себя.

* * *

Однажды, когда святой Франциск, находясь в Порциункуле, выходил из леса после молитвы, брат Массео, бывший высокого о себе мнения, пошел ему навстречу и неожиданно спросил: “Почему все идут за тобой вослед, и всякий, кажется, хотел бы видеть тебя, и слышать тебя, и повиноваться тебе? Ты не красив, и не великой учености, и не из знатного рода, так почему же все идут за тобой?”
Святой Франциск, обрадовавшись этому “комплименту”, поднял лицо к небу и долгое время стоял молча, потом встал на колени, воздал хвалу и благодарность Богу и, наконец, обернувшись к брату Массео, сказал: “Хочешь знать почему за мной? Потому что очи Бога Всевышнего не увидели среди грешников более низкого, более недостойного, более грешного, чем я, и для свершения тех чудесных деяний, которые Он замыслил совершить, Он выбрал именно меня, дабы смутилась знатность, величие, сила, красота и мудрость мира, и дабы знали люди, что всякая добродетель и всякое благо от Него, а не от твари”. Любовь к Богу заставляет его находить радость во всем, особенно же в совершенном страдании, и приводит его к выводу, что жизнь прекрасна и тем прекраснее, чем она мучительней; эта любовь заставляет его обнять смерть как сестру, и если поэты до него говорили, что любовь есть смерть, то святой Франциск говорит, что смерть есть любовь. Будучи порождением божественной любви, наследие святого Франциска сохраняет свою живую силу и по прошествии семи веков. Живы три его Ордена, которые тихо, как и подобает младшим братьям, совершают свою работу в обществе, воспитывая милосердие в простоте и бедности. Живы миссии, в то время как крестовые походы давно отошли в небытие. Исповедуя любовь к ближнему и родство в духе, Франциск с уважением относился к власти, собственности, иерархии, различая обязанности тех, кто посвятил себя апостольскому служению, и тех, кому назначено жить в семье и обществе; и его концепция жизни имеет непреходящую ценность евангельских истин.

* * *

Из всего сказанного видно, какой счастливый поворот в истории представляет собою личность Франциска, отразившаяся на учрежденном им ордене. Основанием монашества и у него по-прежнему остается отречение от мира, от земных благ и личного счастия, но это отречение сопровождается не презрением к миру и брезгливым отчуждением от греховного человека, но жалостью к миру и состраданием ко всякой нищете и нуждам человека. Поэтому не бегство из мира должно составлять новую задачу христианского аскета, а наоборот,- возвращение в мир для служения человеку. Поэтому не в безлюдных местах и в темных лесах строятся новые монастыри францисканцев и доминиканцев, а в самых многолюдных кварталах больших городов, где скучивается население, наиболее нуждающееся в телесной помощи и духовной пище. Не созерцание идеального божеского царства, которое сияет высоко над миром в небесной выси, составляет главное призвание монаха, а установление и осуществление божеского царства на земле. Задача эта достигается посредством миссионерства. Древний аскетизм почерпнул новую жизнь в том живом источнике, откуда взял свое начало евангельское апостольство, и монах таким образом становится по-прежнему “апостолом”, то есть миссионером. Миссионерство его двоякое: он идет в далекие страны к магометанам и язычникам, принося им Евангелие, и он берет на себя, кроме того, внутреннее миссионерство – проповедь и служение всем больным телом и духом. Самопожертвование остается по-прежнему жизненным подвигом монаха, но этим самопожертвованием руководит теперь не мысль о своем личном спасении, а любовь к страдающему человечеству.

Источник:  Путь Святого ФРАНЦИСКА Ассизского

Детство и юность Франциска

Будущий святой родился в Ассизи, герцогстве Сполето, Италия, в 1181 году. При рождении получил имя Джованни ди Пьетро Бернардоне. Его отцом был чрезвычайно богатый торговец тканями Пьетро ди Бернардоне деи Морикони, а мать была француженкой из обнищавших дворян. В семье было семеро детей. Воспитание мальчик получил прекрасное. Джованни был умён, обаятелен, чрезвычайно хорош собой и несколько изнежен. Он любил шумные застолья и пирушки с друзьями. Сегодня его бы назвали мажором. Родители ожидали, что сын пойдёт по стопам отца и станет торговцем. Только уже тогда молодого человека совсем не интересовало семейное дело.

Статуя святого Франциска Ассизского.

Несмотря на все недостатки избалованного богатенького сыночка, Джованни обладал очень добрым сердцем. Известен такой случай из его биографии. Однажды он торговал в лавке отца и к нему подошёл нищий, попросив милостыни. Когда сделка с покупателем была завершена, то просителя уже и след простыл. Юноша бросил лавку и побежал искать несчастного. Найдя, он отдал нищему всё, что у него было. Отец был в ярости: сын не только бросил товар и лавку без присмотра, но и отдал все деньги непонятно кому. Того это не заботило. Джованни мечтал быть героем, эдаким благородным рыцарем.

Через пару лет представилась такая возможность. В 1202 году Ассизи и Перуджа вступили в войну. Будущий святой Франциск Ассизский увидел в этом свой шанс и присоединился к кавалерии. Однако в итоге всё оказалось совсем не так, как молодой человек видел в своих мечтах.

ЧИТАТЬ ТАКЖЕ: История мужчины, который прожил 82 года и так и не узнал, как выглядит женщина

Святой Франциск Воин и Святой Франциск Узник

Для армии Ассизи всё сразу началось очень неудачно. Они значительно уступали противнику в численности и в первом же бою вынуждены были отступить, стараясь избежать бесполезной кровавой бойни. Разгром был просто колоссальным. Тех, кого не убили на поле боя, взяли в плен. Джованни оказался среди последних. Жизнь ему спасло то, что он был богато одет и у него были дорогие доспехи. Это выдавало в нём человека, за которого можно получить солидный выкуп. Вместе с остальными заложниками будущего святого посадили в подземелье, где узники провели почти год. Именно в тюрьме, находясь в жутких условиях, Франциск начинает получать Божьи откровения и видеть пророческие видения.

Родные выкупили его и он вернулся домой. Только это был уже совершенно другой человек. Он пытался вернуться к прежнему образу жизни, но у него ничего не получалось. Все эти разгульные привычки прошлого были ему отвратительны. Пытаясь сбежать от себя, Джованни записался в армию Вальтера III, графа Бриеннского. В самом начале службы он получает видение, которое заставляет его вернуться домой. Домашние всерьёз начинают считать, что сын психически болен.

На то время Франциску было чуть больше двадцати лет и он полностью потерял интерес к мирской жизни. Молодой человек постиг своё предназначение. Он не герой войны и не торговец, а человек Божий. Святой ушёл в горы и молил там Бога о просветлении. Иногда он спускался и посещал церкви, где ухаживал за прокажёнными. Какое-то время спустя он решил отправиться в Рим. Там присоединился к местным беднякам, просившим милостыню в базилике Святого Петра.

В конце концов, Франциск пришёл в заброшенную церковь Сан-Дамиано недалеко от Ассизи. Именно там, во время молитвы перед старинным византийским распятием, он услышал голос Иисуса Христа. Спаситель сказал ему, что его церковь разрушается и Франциск должен восстановить её. Святой воспринял это указание буквально, полагая, что Христос хотел, чтобы он восстановил церковь Сан-Дамиано.

Святой Франциск Ассизский и другие, лечащие жертв проказы, из Ла Франчески, хроники Ордена францисканца Якопо Одди из Перуджи, около 1474 года.

ЧИТАТЬ ТАКЖЕ: Отшельник, который прожил на столбе 37 лет, или Как бедный пастух стал святым

Поворотный момент

Чтобы оплатить восстановление здания, Франциск Ассизский вернулся в магазин своего отца. Он продал там рулон ткани, а также свою лошадь. Разрешения отца при этом не спрашивал. Священник отказался принять у молодого человека деньги, которые счёл ворованными. Франциск был возмущён. Он бросил деньги на пол и убежал опять в горы. Будущий святой прекрасно знал, что отец разгневается, но надеялся, что гнев его скоро утихнет и он спокойно вернётся домой. Всё оказалось совсем не так. Торговец тканями был в ярости. Он избил сына и запер в чулане. Мать сжалилась и освободила его. Тот опять бежал в Сан-Дамиано.

Церковь Сан-Дамиано близ Ассизи, перестроенная Святым Франциском Ассизским.

Отец не успокоился и отправился к епископу Ассизскому. Он требовал лишить сына наследства. Согласно легенде, Франциск сам отказался и от наследства, и от отца. Он сбросил даже с себя одежду и вышел вон в одном белье. Для будущего святого это стало поворотным моментом. После этого он уже бесповоротно оставил прошлую богатую и изнеженную жизнь, сознательно выбрав путь нищего. Некоторое время он трудился на кухне одного монастыря, потом вернулся в Ассизи. Там он приступил к ремонту церкви Сан-Дамиано.

Святой Франциск Ассизский отрекается от своего земного отца, картина Стефано ди Джованни, около 1437 год.

Святой бродил по улицам, выпрашивая камни, которые мог бы использовать для восстановления церкви. Всё, что удавалось таким образом раздобыть, он употреблял на ремонт здания. Так, шаг за шагом, он восстановил церковь. В течение следующих двух лет Франциск восстановил несколько других разрушенных часовен, в том числе Сан-Пьетро-ин-Спина, Порциункола и часовню Святой Марии Ангелов. Эта последняя часовня стала его любимой и именно там он впоследствии решил жить. Когда святой Франциск не ремонтировал церкви, он продолжал ухаживать за прокажёнными.

Фреска Святого Франциска Ассизского, Храм Сан-Франциско-де-Асис (Койоакан), Мехико.

Святой Франциск Ассизский основывает орден францисканцев

В 1208 году Святой Франциск посетил мессу в часовне Святой Марии Ангельской. Проповедь в тот день была посвящена «Поручению Двенадцати» из Евангелия от Матфея. Этот текст повелевал ученикам Иисуса идти и распространять слово Божье. Святой Франциск Ассизский вдохновился делать то же самое. Он решил, что католическая церковь стала слишком коррумпированной, а её учение слишком раздутым. Франциск хотел вернуться к более простой форме проповеди. В одежде нищего он путешествовал по сельской местности, проповедуя людям покаяние, братскую любовь и мир. У него не было официального статуса, но это его никоим образом не останавливало.

Святой Франциск Ассизский в своей обычной одежде, картина маслом 17 века кисти Филиппа Фрюйтье.

Учение Франциска Ассизского вскоре стало привлекать последователей. К концу года у него их было уже одиннадцать. Жили они все вместе в заброшенной колонии для прокажённых Риво-Торто, недалеко от Ассизи. Вели отшельники максимально простую жизнь, скитаясь по местным деревням и распространяя Евангелие. В конце концов, они решили отправиться в Рим. Папа Иннокентий III был весьма впечатлён тем, что сделал святой Франциск и неофициально признал проповедников. Он разрешил основать орден и все они были пострижены в монахи. Так учение было защищено от клейма ереси.

Официально Орден францисканцев был основан 16 апреля 1210 года. Папе приснился сон, в котором он увидел Франциска, поддерживающего Латеранскую базилику. Он воспринял это как послание от Бога о том, что Франциск был подлинным святым. Конечно, всё это совсем не значило, что католическая церковь так уж его поддерживала. Очень многие осуждали святого, считая его проповеди опасными и непрактичными. А уж то, что он проповедовал животным, вообще сделало Франциска в глазах большинства ненормальным. Ему даже дали прозвище «Божий юродивый».

Папа Иннокентий III со святым Франциском Ассизским утверждает устав Ордена францисканцев. Джотто, около 1300 года.

Как стал Святым Франциском Ассизским

История гласит, что в 1224 году Франциск Ассизский получил видение, в котором ему были дарованы стигматы Христа. Это следы, напоминающие раны, полученные Иисусом во время распятия, в том числе рана в боку от копья. Это сделало святого Франциска первым человеком, получившим стигматы, случай которого был задокументирован. Скептики подвергали сомнению, что эти раны были священными. Многие заявляли, что они были язвами проказы, а не священным знамением. Ведь Франциск много лет лечил прокажённых.

Святой Франциск Ассизский, проповедь птицам, картина около 1260 года.

Как бы то ни было, раны сказались на здоровье святого Франциска Ассизского. В течение следующих двух лет оно неуклонно ухудшалось. Он умер 3 октября 1226 года в своём родном городе Ассизи. В последние дни его охраняли рыцари. Было широко распространено мнение, что он будет канонизирован после своей смерти. Поэтому у всех были законные опасения, что охотники за реликвиями из близлежащих городов придут и разделят тело святого на сувениры.

16 июля 1228 года папа Григорий IX объявил Франциска святым. На следующий день он посетил Ассизи, чтобы заложить камень в фундамент базилики Святого Франциска. Святой Франциск Ассизский был похоронен под базиликой в 1230 году, но потом тело перенесли в другое место, чтобы защитить от охотников за святыми мощами. Долгое время место захоронения было неизвестно. Его открыли в 1818 году. Для Франциска Ассизского выстроили новый склеп и выставили тело на всеобщее обозрение.

Святой Франциск Ассизский получает стигматы. Картина Яна ван Эйка, около 1430 года.

Безусловно, можно подвергать некоторые аспекты этой истории вполне законному сомнению. Всё же, достижения Франциска Ассизского на ниве Божией бесспорны. Он был человеком, который добровольно отказался от роскошной жизни, чтобы делать то, что считал правильным. В эпоху, когда католическая церковь была заражена коррупцией, святой Франциск боролся с ней. Это сделало его несколько противоречивой фигурой. Враги старались сделать всё, чтобы дискредитировать святого. Вопреки всему, Франциск Ассизский стал живым воплощением принципа «практикуй то, что проповедуешь». И это в то время, когда католическая церковь поступала противоположным образом. Многие церковники жили просто в вопиющей роскоши.

Святой отказался от земных удовольствий и посвятил свою жизнь проповеди Евангелия. Орден, который он основал, дал миру огромное количество миссионеров. Слово Божие с их помощью распространилось по всей Земле. При жизни Франциск сделал много добра и вполне заслуживает того, чтобы его помнили, независимо от личных убеждений.

Святые часто бывали не совсем обычными людьми при жизни. Прочтите в другой нашей статье об одном из таких и узнайте, почему бросал камни в праведников и целовал углы домов грешников странный святой Василий Блаженный.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Франциск Ассизский — величайший подвижник христианства, один из самых почитаемых Святых в католицизме. Он стоит у истоков духовного пробуждения Европы, Святого считают основателем сразу трех монашеских орденов.

Блок: 1/9 | Кол-во символов: 211
Источник: http://molitva-info.ru/svyatye/svyatoj-frantsisk-assizskij.html

Содержание

• 1 Святой Франциск Ассизский и сильные молитвы
• 2 Детство и юность Святого
• 3 Житие Франциска Ассизского
• 4 Храмы в честь Франциска Ассизского
• 5 Основание ордена францисканцев
• 6 Миссионерская деятельность ордена во время Крестового похода
• 7 Отношение монахов к живой природе
• 8 Молитва Франциска Ассизского
• 9 Последние годы жизни Святого Франциска
• 10 Почитание святого

Святой Франциск Ассизский и сильные молитвы

Франциск Ассизский – почитаемый в Католической Церкви святой, миссионер и учредитель создатель странствующего Ордена францисканцев, которому он и дал свое имя. Это самый известный святой западного монашества. Деятельность Франциска Ассизского стала по сути переломом для идеала аскезы и духовной жизни Католичества.

В настоящей статье мы расскажем о жизни этого деятеля Церкви и оценке его учения Православной Церковью, а также приведем молитву святого Франциска и ее аналоги в Православии. Эта молитва заключает прошения о ежедневной жизни и жизненном призвании каждого христианина.

Блок: 2/7 | Кол-во символов: 658
Источник: https://www.o-vere.ru/francisk-assizskij.html

Детство и юность Святого

Праведник родился в маленьком итальянском городке в центре полуострова. Родители Франциска, Пьетро и Пика, были зажиточными мещанами. Пика родила младенца, когда супруг был в отъезде, и назвала его Джованни. Когда Пьетро вернулся в родной город, он попросил жену назвать сына Франциском. Так будущий подвижник получил свое имя. Франциск был третьим ребенком в семье, у него было еще две старших сестры. С рождения мальчик был окружен заботой, жил в любви и достатке.

Святой Франциск Ассизский, картина С. Ботсичелли

Франциск рано начал работать, помогал отцу в лавке. Он был обаятельным и щедрым, умел убеждать людей. Родители часто ругали его за чрезмерную расточительность, за то, что он делал незнакомым людям дорогие подарки.

Юноша был любимцем местной молодежи, у него было много друзей. Молодой Франциск проводил годы в беззаботном веселье, даже скупой отец не жалел денег для своего единственного сына. Несмотря на достаток, юноша никогда не был развязным и не терпел грубости и пошлости. Романтично настроенный молодой человек мечтал о подвигах и старался быть рыцарем во всем.

После участия в боевых действиях взгляды юноши на жизнь кардинально изменились. Он участвовал в походе ассизской армии, который закончился поражением. Франциск попал в плен. В тюрьме он стремился поддерживать других пленников, утешал их, сглаживал возникающие между заключенными конфликты. Во время похода в Апулию Франциск потерял прежнюю страсть к развлечениям и стал все больше времени посвящать постам и молитвам.

Вернувшись домой, Франциск изменил свой привычный образ жизни. Он ездил в отдаленные храмы и монастыри, отдавал нищим последнюю одежду. Продолжая работать в лавке отца, юноша стал подавать милостыню нуждающимся. Однажды он отдал бедной семье несколько отрезов дорогостоящей ткани.

Отец Франциска был недоволен поведением сына. Молодому человеку пришлось скрываться от родительского гнева в тайной пещере. Через месяц он явился домой, но гнев отца к тому времени не утих. Пьетро избил и запер Франциска, а мать тщетно пыталась вразумить сына, умоляя его оставить свои причуды. Осознав, что сын не изменит своего решения, мать выпустила его на свободу. Так Франциск навсегда покинул отчий дом.

Оскорбленный отец требовал, чтобы сын возместил ему ущерб. Итогом конфликта стал судебный процесс, в ходе которого Пьетро публично лишил своего сына наследства. Франциск не опечалился из-за свершившегося, так как он не хотел больше жить в роскоши. Он отдал отцу все что у него было, включая одежду. Отдать всего себя служению Всевышнему и людям— вот что было истинным желанием Франциска.

Блок: 2/9 | Кол-во символов: 2600
Источник: http://molitva-info.ru/svyatye/svyatoj-frantsisk-assizskij.html

Житие Франциска Ассизского

Будущий великий деятель города Ассизи, где он и родился, при рождении получил имя Джованни Франческо ди Пьетро Бернардоне. Родители его были богатыми горожанами. Известно, что он получил неплохое образование и с 14 лет уже помогал отцу работать в лавке. Джованни был обычным итальянским парнем, любимцем молодежи, завсегдатаем пирушек, однако всегда мечтал о славе. Сначала он решил стать прославленным рыцарем, однако после ряда неудач обратился к служению Господу. По преданию, во время паломничества ему было видение, после которого он стал стремиться к служению ближним. Известными эпизодами его жизни в этом отношении стали:

• Раздача своей богатой одежды и имущества отца нищим. Отец лишил его наследства, а Франциск публично отрекся от отца, объявив о принятии на себя подвига нестяжания. К сожалению, Франциск не имел духовных наставников. Обычно в церковной традиции человек посещает храм, на исповеди открывает помыслы священнику, а отправившись в монастырь, проходит школу послушания и лишь после этого может принять на себя подвиг, подобный взятому Франциском — подвиг юродства, скитальческой жизни без имущества.

• В начале своего пути он встретил прокаженного — известно, что лепра (проказа) передается при контакте, но Франциск обнял страдальца, увидев в нем лик страдающего Христа.

• Он создал для себя одежду в виде креста и в таком виде странствовал по стране, помогая больным и проповедуя. Свидетели рассказывали, что приводил многих к покаянию через очень эмоциональную речь, с бурной жестикуляцией. Франциск смог собрать средства на реставрацию нескольких храмов.

Вскоре у святого появились последователи, сопровождавшие его в дороге. Его первая община была основана в 1209 г. Братья не раз отправлялись к мусульманам, сарацинам, с миссионерскими целями. Сегодня орден монахов-францисканцев существует во всем миру, и присоединиться к нему может каждый, разделяющий философские учение Франциска Ассизского. Важнейшим постулатом францисканцев является бедность, нестяжание (обет которого дает каждый христианский монах) и любовь к ближним. Такая проповедь была очень актуальна во время Франциска: Католическая Церковь поощряла роскошный образ жизни, многие Римские Папы сами утопали в роскоши, их дворы и в материальной, и в нравственной части были подобны современным им королевским. Христианские добродетели забывались и в монастырях. Францисканцы служили живым возрождением христианского учения, повторением внешней жизни Христа и апостолов, когда они ходили из города в город «без сумы и хлеба», не зная, где остановятся на ночлег завтра.

Вместе францисканцы составили устав Ордена (братства). Франциск отправился в Рим к главе Католической Церкви — Папе, чтобы утвердить устав. Также он был рукоположен самим Папой во диаконы. Известно, что Папе Римскому даже было видение о святом Франциске, который во сне Предстоятеля Церкви не дал обрушиться некой базилике (храму) — это расшифровывают как сохранение Франциском самой Католической Церкви.

Франциск с учениками путешествовали по многим странам с миссионерскими целями: это были Сирия, Марокко, Египет, Германия, Испания, Франция. В самые опасные моменты сила воли Франциска, его авторитет и, конечно, Божия защита охраняли его и его сподвижников даже от иноверцев.

Перед смертью, которая наступила, когда Франциску было лишь 44 года, он просил отнести его в «колыбель Ордена» – часовню Божией Матери Ангельской, где и скончался. Лишь через два года после смерти, что очень скоро по церковным меркам, Франциск Ассизский был торжественно причислен к лику святых.

Блок: 3/7 | Кол-во символов: 3616
Источник: https://www.o-vere.ru/francisk-assizskij.html

Храмы в честь Франциска Ассизского

Святой Франциск почитается только Католической Церковью: Православная имеет о нем неоднозначное мнение и не признает пока его святости. В России нет храмов в честь него. Известный костел во имя Франциска Ассизского есть в Вильнюсе; он построен в XV веке, в готическом стиле (несколько раз перестраивался с дополнениями), а богослужения в нем совершают только монахи-францисканцы. Это древнее здание с драматической историей: храм горел, разрушался, был разграблен, использовался во время Второй Мировой войны как склад, и был возвращен ордену францисканцев только в 1990-е годы. Здесь похоронены многие исторические деятели. Францисков костел — одно из самых знаменитых мест Литвы.

Другой известный костел Франциска Ассизского находится в столице Австрии Вене. Храм создан в неороманском стиле, и для многих австрийцев является воплощением национальной идеи, гордости нации, символом национальной эстетики и негасимой веры.

Блок: 4/7 | Кол-во символов: 988
Источник: https://www.o-vere.ru/francisk-assizskij.html

Основание ордена францисканцев

Вскоре у подвижника появились последователи. В те времена многие обвиняли служителей церкви в нечестности и непозволительной роскоши. Монашеский орден, основанный Франциском, проповедовал «святую нищету». Монахам запрещалось иметь любую материальную собственность, включая недвижимость, одежду и книги. Питались монахи тем, что им подавали, делили кров и пищу с нищими.

Интересно знать! Многие в родном городе сочли Франциска сумасшедшим, родной отец проклял его, но это не остановило юношу, который твердо решил следовать велению своей души.

Новый монашеский орден нашел много последователей среди мирян. Проповеди Франциска слушали тысячи людей. В отличие от священников, говоривших о Боге пышными латинскими фразами, Франциск рассказывал притчи о жизни Иисуса простым живым языком, восхвалял Господа словами, понятными каждому.

Три обета — бедности, целомудрия и послушания — были основой любого монашеского ордена. Если последователи святого Бенедикта характеризовались строгостью, члены ордена святого Франциска прославились кротостью и добротой. Его основатель настаивал на буквальном исполнении заповедей Христа.

Интересно! Официально новый орден стал называться «минориты», но в народе монахов называли францисканцами, по имени основателя общины.

Когда святой Франциск пришел с уставом своего ордена к Папе Римскому, понтифик отнесся с подозрением к молодому монаху. Но потом Иннокентий III поговорил с Франциском, и тому удалось убедить Папу. После беседы с подвижником, которая длилась 5 часов, понтифик удовлетворил пожелания монаха.

Святой Франциск Ассизский выступает перед папой Николаем V

Нищенствующие ордена, проповедующие принципы евангельской бедности, получили широкое распространение и стали мощнейшей опорой папской власти. Иннокентий III принял решение помогать ордену францисканцев после видения, в котором святой Франциск подпирал своим плечом здание падающего храма.

После возвращения из Рима Франциск учредил женский отдел ордена францисканцев. Он избегал женщин, но среди них было много последовательниц ордена, поэтому они нуждались в собственной общине. Третьим орденом, основанным подвижником, была община мирян. Миряне могли не отказываться от материальных благ и оставаться в супружестве. От них требовался продолжительный пост и отказ от развлечений.

Важно! Таким образом, Франциск стал основателем сразу трех монашеских общин: минориты, клариссы и терциарии.

Блок: 4/9 | Кол-во символов: 2414
Источник: http://molitva-info.ru/svyatye/svyatoj-frantsisk-assizskij.html

Миссионерская деятельность ордена во время Крестового похода

В 1219 году подвижник отправился вместе с пятым Крестовым походом к сарацинам, желая обратить египетского султана в христианскую веру, что, впрочем, ему не удалось. Несмотря на это, Франциск добился уважения султана и получил от него охранную грамоту. Монахи ордена основали монастырь в Иерусалиме, для защиты гроба Господнего. Охрана Святой Земли навсегда осталась делом ордена францисканцев.

На первый взгляд, Крестовый поход оказался неудачным для подвижника. Франциск отправился туда с целью проповедовать Евангелие сарацинам, но сам оказался простым паломником. Тем не менее, он первым принес в шатры мусульман истинное христианство, живой образ Христа и готовность умереть за ближнего.

Блок: 5/9 | Кол-во символов: 750
Источник: http://molitva-info.ru/svyatye/svyatoj-frantsisk-assizskij.html

Отношение монахов к живой природе

Франциск Ассизский отстаивал ценность природы, проповедовал сострадание и милосердие в отношении всего сущего. Свои проповеди подвижник читал всему живому, в том числе — зверям и птицам. Во всей природе он видел отражение её Создателя, именовал всех живых существ своими братьями и сестрами.

Святой Франциск верил, что в любом явлении природы присутствует Создатель

Любовь к животным подтолкнула Святого к принципиальному отказу от их убийства, хотя ранее он не был вегетарианцем. Он старался вызволять птиц и зверей из неволи, многие из них не хотели покидать спасшего их человека и оставались рядом с Франциском. Так, спасенный орел остался жить с подвижником и будил его по утрам.

Святой кормил насекомых медом, убирал дождевых червей с дороги, спасал ягнят от бойни, зайцев из капканов. Весь мир, в понимании Святого, был одной семьей, объединенной любовью к своему Отцу и Создателю. В любом из животных праведник видел элемент святости, подчеркивал присутствие Творца в разнообразии всех живых форм.

Он был твердо убежден, что природа не была создана для человека, а имеет собственную ценность. Поэтому и отношения человека с природой должны быть лишены принципа потребительства, основываться на взаимодействии и взаимоуважении.

Интересно знать! Из-за подобных убеждений святой Франциск считается покровителем экологов. Ему молятся, если какое-то животное нуждается в помощи.

Блок: 6/9 | Кол-во символов: 1408
Источник: http://molitva-info.ru/svyatye/svyatoj-frantsisk-assizskij.html

Молитва Франциска Ассизского

Кроме активной внешней церковной деятельности, Франциск Ассизский составил ряд молитвенных текстов. Поскольку жил он почти тысячу лет назад, до нас дошли только несколько его молитв. Самая известная — «Молитва о мире», которой могут молиться и католики, и православные, и протестанты, хотя некоторые богословы и не принимают ее. Это обращение христианской души к Богу. Написана она просто и содержит просьбы лишь о том, чтобы стать орудием в руках Божьих. Кстати, по сей день неизвестно точно, был ли святой Франциск Ассизский ее автором. Однако само ознакомление с этим текстом принесет каждому верующему человеку духовную пользу.

Молящийся им отрекается от личных требований и просит Бога лишь о том, чтобы исполнять Его волю: помощь Господа, действительно, посещает нас, только если мы готовы слышать Его голос и принимать Его волю. Недаром даже в главной молитве христиан — молитве Господней «Отче наш», данной в Евангелии Самим Иисусом Христом важным прошением являются слова: «Да будет воля Твоя», то есть Божия.

Слова молитвы — это и краткое стихотворное произведение, и небольшой философский трактат, написанный лаконичным языком. Исследователи делят ее на смысловые части: молитва о мире (В значении «обо всех людях»), то есть о том, чтобы помогать всем; молитва об улучшении собственной духовной жизни; молитва-послание к ученикам, в данной случае — к членам ордена францисканцев.

Читать молитву Франциска Ассизского о мире можно онлайн на русском языке по тексту ниже

Помоги мне, Господи, стать орудием в Твоих руках для пользы людям,

чтобы туда, где царствует ненависть — я даровал любовь,

туда, где обижаются — я помогал принести и принять прощение,

чтобы врагам своим и чужим я приносил примирение,

сомневающимся в Твоем бытии и благости — давал веру,

чтобы людям, блуждающим во тьме, я нес свет Истины.

Помоги мне, Господи, не ждать утешения, а утешать самому,

Не ждать понимания от других, а понимать их,

Не ждать любви, а дарить ее самому.

Ведь только тот обретает, кто отдает сам,

Только тот находит себя, кто о себе же забывает,

И лишь тот прощен будет, кто простил,

А воскреснет для жизни вечной лишь умертвивший свои страсти. 

Всевышний Господи и Боже Всеславный, просвети тьму грехов сердца моего и даруй мне три добродетели великих: веру истинную, надежду несомненную и любовь совершенную, разумение же о вещах и познание Тебя, Господи, чтобы мог я исполнить лишь Твою волю святую. Аминь

Эту молитву можно читать ежедневно, дополняя ею свое молитвенное правило

В православной традиции подобная сильная молитва на каждый день носит название молитвы Оптинских старцев. Это великие святые подвижники, жившие совсем недавно, аскеты и молитвенники за всех людей, не оставлявшие никого без утешения. В их молитвенном опыте и помощи — Божия благодать, вера, мудрость и понимание предназначения каждого человека в этом мире. Ведь сегодня трудно понять, где приложить себя среди множества возможностей, как поступить в той или иной ситуации. Молитва написана святыми Оптиной пустыни, но кем конкретно-неизвестно. Она называется просто: молитва Оптинских старцев. Читать молитву онлайн можно по тексту ниже:

«Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день.

Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой.

Во всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня».

Эта молитва — прекрасное произведение словесности, одновременно несущее великую духовную силу. Молящийся о своем пути, просящий словами Оптинских старцев о руководстве Божием, понимает, что слышать волю Божию необходимо, просить Его о помощи также важно, но нужно и прилагать все свои усилия к тому, чтобы задуманное дело исполнилось.

Продолжение молитвы Оптинских старцев на каждый день:

«Какие бы я не получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душою и твердым убеждением, что на все Твоя Святая воля.

Во всех словах и делах моих – руководи моими мыслями и чувствами.

Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою».

Кроме того, не прекращайте ежедневной молитвы и будьте внимательны к себе: Господь говорит с нами в нашем сердце. Когда вы не можете сделать выбор, помолитесь и прислушайтесь к себе. Некая идея, решение появятся как единственно возможные в вашей душе.

Завершение молитвы Оптинских старцев на каждый день:

«Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая.

Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и всех событий его.

Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. Аминь».

Молитвами святых старцев Оптинских, Франциска Ассизского и всех христианских святых да хранит вас милостивый Господь Иисус Христос!

Блок: 7/7 | Кол-во символов: 4871
Источник: https://www.o-vere.ru/francisk-assizskij.html

Последние годы жизни Святого Франциска

За несколько лет до смерти на теле подвижника появились стигматы — знаки пяти ран на теле, соответствующие ранам распятого Иисуса Христа. Он испытывал физические страдания, но его жизненные принципы не пошатнулись. Франциск по-прежнему любил все живое и возносил хвалу Создателю.

Святой понимал, что его земной путь подходит к концу, и помимо заботы о животных, старался как можно больше времени уделять людям, проповедуя и наставляя их. Святой страдал, но был счастлив. Итог своей жизни монах подвел словами: «жить и умереть мне одинаково сладко».

Умер подвижник недалеко от своего родного города, в котором он начал свой духовный путь, восстанавливая заброшенный храм. Через два года после смерти Франциск Ассизский был причислен католической церковью к лику святых. Его мощи покоятся на родине, в монастыре города Ассизи.

К сожалению, Святой не оставил после себя больших богословских трудов. До нас дошли молитвы, канонические правила и небольшая эпистолярия.

Блок: 7/9 | Кол-во символов: 998
Источник: http://molitva-info.ru/svyatye/svyatoj-frantsisk-assizskij.html

Почитание святого

День святого Франциска отмечается католиками 4 октября. В этот день в храмах проводится праздничная месса, прихожане слушают проповедь о жизни Святого. Так как святой Франциск любил и защищал все живое, 4 октября считается еще и днем защиты животных.

Святой Франциск посвятил свою жизнь тому, чтобы собственным примером вести заблудших в Царство Божье. Его образ дорог даже людям, далеким от христианства, ведь основные принципы францисканства находят своих сторонников и в наши дни.

Святой Франциск Ассизский

Блок: 9/9 | Кол-во символов: 524
Источник: http://molitva-info.ru/svyatye/svyatoj-frantsisk-assizskij.html

Кол-во блоков: 14 | Общее кол-во символов: 22164
Количество использованных доноров: 3
Информация по каждому донору:

1. https://www.o-vere.ru/francisk-assizskij.html: использовано 4 блоков из 7, кол-во символов 10133 (46%)
2. http://molitva-info.ru/svyatye/svyatoj-frantsisk-assizskij.html: использовано 8 блоков из 9, кол-во символов 9686 (44%)
3. https://bigenc.ru/religious_studies/text/4736038: использовано 1 блоков из 2, кол-во символов 2345 (11%)

Поделитесь в соц.сетях:

Оцените статью: Загрузка…

Сегодня торжество св. Франциска. Давайте еще раз вспомним, кто такие святые. Это те, кто напоминают нам о чудесных путях действия Божия в этом мире. Они являют нам пример мужчин и женщин, которые откликнулись на призыв Бога, не побоялись отдать Ему всего себя, наполнить свое сердце Им. Эта любовь сделала их орудиями мира и добра. Они вдохновляют нас на непростом пути следования за Христом. Из их уст мы вновь и вновь слышим Благую Весть.

Святой Франциск был одним из таких глашатаев Истины. Он родился и вырос в Умбрии в трудное время распрей и крестовых походов. Тогда было много ересей и мало католиков, всем сердцем любивших Бога. В юности он мечтал о рыцарской славе. Будучи сыном богатого торговца, он с удовольствием кутил и безобразничал. Был ли Бог в его жизни? Конечно, но Ему отводился самый дальний уголок сердца Франциска.

Пережив обращение, Франциск начинает ходить по улицам родного Ассизи и призывать людей к покаянию. Сначала всем кажется, что пылкий юноша сошел с ума. Он отправляется служить прокаженным и это еще больше отдаляет его от простых обывателей. Должно пройти немало времени, чтобы люди услышали его слова и поверили в его искренность, чтобы у него появились братья. А потом к нему присоединилась св. Клара и с ней возникла община Бедных Дам. Люциус и его жена, последовав за Франциском, положили начало Ордену мирян.

Проповедь и духовность Франциска были и остаются весьма простыми. Он увидел в унижении и страданиях Христа знаки Божьей любви к человечеству. И осознал, что только такая великая любовь может сделать по-настоящему богатым. Бог избрал бедность и слабость, став человеком и приняв ужасную смерть на кресте, и Франциск всеми силами пытался выразить Ему свою благодарность и любовь. Он воспевал Ему хвалу и стремился служить ближним. Франциск называл себя трубадуром великого Царя и, проповедуя, стремился рассказать людям о Божьей любви и призвать их жить праведно, отвернуться от греха и порока. Он напоминал о славе, которая ждет тех, кто любит Бога и ближнего. Он призывал творить покаяние, чтобы никого не постигло наказание, но все могли встретить любовь Бога.

Сам Франциск доверял Богу, как ребенок доверяет своим родителям. В Боге он видел источник всякого блага. Воспевая природу, он воспевал все, что напоминало ему о Боге. Животные не боялись Франциска. Он говорил с ними, проповедовал птицам, сумел договориться с ужасным волком, державшим в страхе целый город. И все потому, что святость Франциска достигла той точки, когда происходит восстановление первоначальной гармонии в отношениях между Богом и человеком, человеком и всем творением, гармонии, которая была в Эдемском саду.

Возлюбив Крест, Франциск не боялся испытаний и невзгод, видя в них вехи на пути спасения и духовного роста. В юности он любил похвалиться богатством. Встреча со Христом преобразила его, и он восхвалял Крест, через который в мир пришло спасение. Молясь и созерцая страдания Христовы, принятые ради любви к отвергшему Его человечеству, Франциск получил дар стигматов.

Но самым главным в его радостной и простой проповеди было желание примирить врагов, примирить людей с Богом, вдохновить их любить Бога, повиноваться Церкви. И именно этим он перестроил Церковь, превращая людей, которые были еретиками или просто забыли о Боге, в верных католиков, ищущих Бога.

Давайте последуем примеру святого Франциска. Увидим в Боге источник всего, что есть прекрасного в этом мире, Отца, который любит нас и ждет. Давайте смиренно признаем, что мы нуждаемся в Его любви, поддержке, заботе и прощении. Давайте признаем, что мы нуждаемся в Его Церкви, чтобы иметь поддержку и суметь в полной мере раскрыть свою веру. Давайте еще раз вспомним о таинствах. Особенно о Таинстве Примирения и Евхаристии, как месте особой встречи с Богом. Давайте, подобно Франциску, с любовью и благодарностью будем созерцать страсти Христовы и тогда наши собственные проблемы, трудности и испытания перестанут приносить нам такие страдания и мы увидим, что на самом деле это вехи на пути к спасению. Давайте, как Франциск, будем нести мир другим людям, стремиться исполнять волю Божию и видеть Его присутствие во всем творении.

о. Кристофер Джаффрей OFM

По материалам: gaffrey.blogspot.ru

Перевод: Анна Гольдина

Изображение: www.bernardinai.lt