Прометей сценарий читать

(кликните по картинке чтобы перейти к общему посту)

Последняя часть рассказа о том, как создавалась франшиза про чужих. Конечно, можно заметить, что в “Прометее” настоящих чужих собственно говоря и не было. Но они могли там появиться, сложись все немного по другому. Впрочем, обо всем по порядку.

На перепутье

Режиссером фильма планировал стать Ридли Скотт, о чем была достигнута соответствующая договоренность. Где-то в это же время по сети стал гулять слух, что Арнольд Шварценеггер заинтересовался проектом и готов исполнить в нем одну из ролей.

Один из забавных фан-артов на эту тему

Начало разработки проекта

Вполне возможно что именно отказ Кэмерона от разработки “Чужого 5” стал своеобразной точкой отсчета для приквела “Чужого”. Ридли Скотт  всерьез загорелся идеей вернуться к инопланетному космическому кораблю и его создателям, но решил вместо продолжения, рассказать предысторию событий, произошедших на LV-426. Чтобы заручиться поддержкой студии, в  2009 году он  устроил презентацию, где подробно рассказал о своем видении будущего фильма.  Скотт добился своей цели – студия согласилась вернуться к Чужому, но при условии, что британец лично срежиссирует фильм.

Джон Спэйтс

В остальном, Скотт одобрил концепцию Спэйтса. Студийным чиновником тоже в целом понравилось его видение и потому Спэйтс был нанят для написания полноценного сценария. Он с большим энтузиазмом взялся за проект и менее чем за четыре недели написал первый, 117 страничный сценарий проекта, который носил название “Alien: Engineers”.

Alien: Engineers

Начальный сценарий Спэйтса, открывался сценой ритуала, происходящего на первобытной Земле. Инопланетянин, который станет известен нам как Инженер, открывает коробку, внутри которой находились тысячи миниатюрных насекомых (в сценарии они названы “скарабеями”), которые буквально пожирают его, усваивая ДНК пришельца, а затем распространяются по планете. Когда скарабеи находят первобытных людей, они кусают их, вводя внутрь ДНК, и таким образом модифицируют homo sapiens в нужном Инженерам направлении.

Концепты орбитальной станции Уэйланда

В одной из сцен, команда на вездеходах проезжает мимо высеченного в скалах сфинксоподобного лица – но из-за плохой видимости ученые его не замечают.

Справедливости стоит отметить, в версии Спэйтса, Миллберн и Файфилд все же были старателями, а не учеными. Кроме того давалось номинальное объяснение того, как они затерялись – как оказалось, герои забыли картографическое оборудование, а буря и стены сооружения заглушили почти всю связь с кораблем.

Викерс тем временем осознает возникшие перед ней перспективы и приказывает Дэвиду активировать “второй протокол”, после чего будит команду наемников (кстати, одного из них зовут “Vygoda” — интересно, как бы это имя перевели в русской локализации?) и объявляет шокированным Холлоуэю и Уоттс, что с этого момента она командует экспедицией.

Концепт наемника

Через некоторое время Уоттс находит его — дезориентированного и без шлема. Вернувшись на корабль, Холлоуэй вспоминает про помещение со Звездной картой, где были показаны LV-426, Земля, другие колонии Инженеров, а также их родной мир.

Cцена рождения чужого из фильма 1979 года стала настоящим культурным феноменом и эдакой неприступной вершиной для голливудских сценаристов: много кто хотел превзойти ее эффект, но ни у кого особо не получилось. Спэйтс тоже принял участие в этом заочном «состязании», рассудив что рождение чужого во время сцены секса может быть весьма эффектным. Но так как этот эпизод так и остался на бумаге, к сожалению у нас вряд ли получится узнать, оправдался бы его замысел или нет.

Концепт честбастера, появившегося из Холлоуэя

Один из предлагавшихся вариантов нового чужого

Пока команда не слишком удачно пытается уничтожить чужого, который убивает их по одному, Уоттс пытается понять, что случилось с ее возлюбленным и возвращается в пирамиду. Там она находит отсек с яйцами чужих, расплавленным шлемом Холлоуэя и мертвым, напоминающим осьминога, протолицехватом.

В сценарии этот отсек описывался как нечто, напоминающее пчелиный улей, в “сотах” которого находились лицехваты.

Уоттс идет по следу Холлоуэя и находит подземный ангар, где находится Джаггернаут – тот самый подковообразный инопланетный корабль, хорошо знакомый каждому, кто видео оригинального “Чужого”. Уоттс забирается в корабль и доходит до отсека, где находится кресло пилота (оно пока еще пустует).

Вскоре объявляется Дэвид, который запускает звездную карту и рассказывает Уоттс, что корабль (он называет его “Колесницей богов”) является носителем биооружия — в каждом из его восьми отсеков находятся различные разновидности яиц Чужих, специально созданные для уничтожения человеческой расы. Инженеры планировали отправить Джаггернаут к Земле 1700 лет назад, но этому помешала катастрофа, опустошившая их базу на LV-426.

Шокированная Уоттс просит Дэвида остановить исследования и угрожает отключить его, после чего андроид радостно сообщает, что активированный Викерс “второй протокол” позволяет ему сделать, что угодно с тем, кто может помешать планам Компании. Он хватает Уоттс, берет лицехвата (эта разновидность больше похожа на классическую) и из научного интереса  заражает ее эмбрионом чужого, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Очнувшись, Уоттс понимает, что у нее лишь пара часов, чтобы извлечь паразита. Сбежав, она возвращается на борт “Магеллана” чтобы воспользоваться медицинским модулем Викерс.  Как только она залезает в модуль, чужой вырывается из ее живота и убегает, а агонизирующая Уоттс теряет сознание. К счастью для нашей героини, компьютер медицинского модуля обладает функцией автодиагностики и автолечение – и потому, зафиксировав ее травмы, аппарат начинает восстанавливать поврежденные органы героини, буквально вытаскивая ее с того света.

Чудом, ей удается добраться до оружия и застрелить монстра. Вернувшись на командный мостик, она обнаруживает, что там забаррикадировались остальные выжившие. Уоттс чуть не убивает Викерс, но ее останавливает капитан Янек, который, решив убраться с планеты, выяснил, что Дэвид саботировал компьютер и теперь «Магеллан» не может взлететь. Поскольку только Викерс может отключить взбунтовавшегося андроида, стороны приходят к перемирию, и все, кроме оставшегося на мостике капитана Янека, вооружаются автоматами (а Уоттс также прибором, позволяющим видеть в спектре зрения Инженеров) и отправляются к пирамиде.

Узнав Викерс, он бросается на нее, смертельно ранит Шепарда, но и сам погибает от его автоматной очереди. Кислотная кровь попадает на лицо Викерс и она, как написано в сценарии, умирает страшной смертью. Остальные герои пытаются застрелить Инженера, но лишь ранят его — ответным огнем Инженер убивает всех, кроме Уоттс, после чего закрывает командный отсек, одевает всем знакомый “слоноподобный” костюм, садится в кресло управления и активирует корабль.

В заключительной части — рассказ о том, какие изменение претерпевал сценарий во время пре-продакшна и как на борт проекта попал Дэймон Линделоф.

Читать продолжение

Люцифер (лат. Lucifer «светоносный», от lux «свет» + fero «несу») – падший ангел, сатана, дьявол.

Иллюстратор Jan Cossiers

© Эркен Кагаров, 2018

© Jan Cossiers, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-2915-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Действующие лица и персонажи

Фёдор Диомидович – изобретатель и механик. Ему около сорока, но выглядит старше.

Дочь изобретателя – из-за болезни ей нельзя говорить, она укутана, у нее на шее повязка. Ей семь, она не по годам серьезна.

Заказчик – 38 лет, хорошо одет и оптимистичен.

Святослав Николаевич – домовладелец. Ему за тридцать, у него красивое, скучающее, немного оплывшее лицо.

Горничная домовладельца – ей под сорок или больше, скромно одета в темное.

Участковый – усы, фуражка, начищенные сапоги. Низкорослый и с залысинами.

Дворник – неразговорчивый простоватый гигант.

Жена Фёдора в детстве – на ней светлое платье, ей 14 лет.

Фёдор в детстве – одет в черную школьную форму, ему 15.

Начало

Титр:

Существует достаточно света для тех, кто хочет видеть, и достаточно мрака для тех, кто не хочет. Блез Паскаль

На темных кадрах с титрами звучит голос ЗАКАЗЧИКА:

Идет перечисление (начавшееся, видимо, давно) деталей и характеристик киноаппарата …затвор, объектив Дальмейера… трехлопастной обтюратор… Так, вроде, все… Значит, по рукам? Еще раз позволю себе напомнить, что готовое устройство, исключая события форс-мажора, мне необходимо день-в-день, ровно через месяц. Иначе заказ отменяется. И за материалы придется вернуть…

Подвал. Это место жилья и мастерская. Из небольшого окна наверху падает луч света. Он освещает прозрачный шар – аквариум с золотой рыбкой. Рядом на длинном столе вдоль стены и под ним разнообразные предметы мастерской: заготовки для линз, стеклянная призма, каркасы фотоаппаратов, столярные, слесарные и шлифовальные инструменты, химическая посуда.

На стене фанерные шаблоны и чертежи. Среди них разрезы линз, чертеж угла падения, сигил Люцифера. афиша фильма Мельеса. Обрезки кинопленки. Книжная полка, зоетроп, фазы движения лошади Мэйбриджа. Метроном, часы. Именно их ход слышен за кадром. Фотография героя с женой и дочкой в дорогой, но потертой рамке с треснувшим стеклом. Мебели не много и она не соответствует помещению, видимо, осталась от прежней жизни.

ФЁДОР ДИОМИДОВИЧ и его ДОЧЬ сидят за столом. Светлые волосы девочки подсвечены вечерними лучами на темном фоне фигуры отца, который сидит спиной к высоко расположенному небольшому окну. Он придвигает к ней тарелку. Еда простая: хлеб, яйцо.

Фёдор, склоняясь к дочери:

– Поешь, поешь еще, милая. Доктор говорит, фосфор надо обязательно. А завтра что-нибудь изобрету повкуснее…

– Кажется, я тут одну штуку придумал, как сделать шторку покороче. Она не будет цеплять перфорацию и проектор пленку не сожжет. Но надо будет еще поработать, а ты ложись.

После скромного ужина Фёдор собирает ладонью крошки, и делает это геометрически правильно: вначале из крошек получается прямая линия, потом он сметает их в небольшую потертую жестяную коробочку-ларец из под конфет.

В углу ширмой выгорожено пространство, это «детская».

Фёдор достает зоетроп и вставляет туда ленту с собственной раскадровкой: это звезда, рассыпающая искры:

– Смотри, я тебе новую штуку сочинил. Залезай в кроватку.

Девочка вращает барабан сидя в постели и смотрит.

– Ну, а теперь поспи, все хорошо… Через две недели в «Савое» отужинаем… Тс-с! Говорить тебе еще нельзя!

Уложив дочку, Фёдор выключает свет, оставив только настольную лампу. Он накрывает ее платком с изображением жар-птицы и разворачивает, закрепляя на столе, чертеж. Пора работать.

На www.filmz.ru выложили первоначальный сценарий «Прометея» написанный Ионом Спэйтсем.
Чтож старикан Ридли такой мудак-то стал, что исковеркал сценарии Иона так, что получился полный шлак.
Читаем и наслаждаемся первоначальными задумками

Каким же было начальное видение Йона Спэйтса, еще до прихода в проект Дэймона Лайндлофа и утверждения Ридли Скотта на пост режиссера?

Йон Спэйтс относится к категории сценаристов, которым пока что не очень везет с воплощением их работ на большом экране. Судите сами: два его первых научно-фантастических сценария Shadow-19 и Passengers, хоть и наделали много шуму в Голливуде (в свое время к главным ролям в обоих присматривался Киану Ривз), но так, к сожалению, и не были экранизированы. Затем был неплохой скрипт «Фантома», c которым итоговый фильм Криса Горака имеет мало общего. И, наконец, недавний «Прометей».

Первоначальный 117-страничный сценарий Спэйтса, названный Alien: Engineers, открывался сценой ритуала, происходящего на первобытной Земле. Названный Инженером инопланетянин открывал коробку, внутри которой находились тысячи миниатюрных насекомых (в сценарии они были обозначены «скарабеями»), которые буквально пожирали его, усваивая ДНК, затем распространяясь по планете. Когда скарабеи находили первобытных людей, они кусали их, вводя внутрь ДНК Инженера, и так образом модифицируя homo sapiens в нужном им направлении.

14 000 лет спустя. Доктор Джоселин Уоттс и ее возлюбленный Мартин Холлоуэй находят на дне Средиземного моря обелиск, своего рода Розеттский камень с инопланетными письменами, доказывающий, что их теория о древних палеоконтактах верна. Проведя анализ данных, они находят координаты звездной системы, откуда, по их мнению, каждые 1 100 лет на Землю прилетали пришельцы, дававшие людям новые знания и проводившие изменения в человеческом геноме.

Но, даже несмотря на это открытие, ни одно исследовательское учреждение не принимает на веру их теорию и тем более не готово финансировать межзвездную экспедицию. И тогда Холлоуэй и Уоттс в последней надежде обращаются с просьбой о финансировании экспедиции в компанию Weyland Industries. Вскоре, они получают приглашение от магната Питера Уэйланда посетить его резиденцию, расположенную в колесообразной орбитальной станции, что в свою очередь находится на околоземной орбите.

Ученые устраивают Уэйланду презентацию и с удивлением узнают, что его компания уже давно интересуется их исследованиями, взломав их компьютеры и читая секретную переписку.

Научный отдел Уэйланда проанализировал полученные Уоттс и Холлоуэем данные и пришел к выводу, что их теория вполне может оказаться правдой. А тот факт, что старт палеоконтактов совпадает с окончанием последнего ледникового периода и началом необычно длительного периода стабильного климата, способствовавшего возникновению цивилизации, означает, что Инженеры не только улучшали людей, но и провели своего рода терраформацию Земли. Уэйланд, заработавший состояние на проектах по терраформации (в частности Марса), готов рискнуть вложиться в дорогостоящую экспедицию, которая в перспективе готова принести ему еще больше власти и денег.

И потому он ставит ученым два условия. Первое — в случае успеха все найденные технологии достанутся его компании. Второе — вместе с Уоттс и Холлоуэем в дальний путь отправится андроид Дэвид (новейший прототип), а также второй человек в его компании — Лидия Викерс, которая хоть и не горит желанием на пять лет бросить Землю, но вынуждена подчиниться.

Канун 2173 года. Космический корабль «Магеллан» прибывает в звездную систему Дзету Сетки. Холлоуэю и Уоттс не терпится поскорее приступить к поискам инопланетной жизни, хотя они и считают, что, вероятнее всего, раса пришельцев уже вымерла (потому что последний контакт состоялся свыше 2 000 лет назад, и с тех пор на Землю никто не прилетал). Однако кроме тщательно проштудировавшего все собранные данные Дэвида, их энтузиазм не разделяет экипаж, который до последнего не был в курсе цели экспедиции, и Викерс, считающая это пустой тратой ресурсов.

После сканирования всех планет, ученые обнаруживают аномалии на планетоиде LV-426. Спустившись на поверхность, исследователи находят долгожданное подтверждение своей теории — двадцать четыре объекта, расположенных на экваторе планетоида (впоследствии окажется, что это установки по терраформации), и большой комплекс из инопланетных пирамид. Спустившись внутрь одного из сооружений, они находят непонятные машины, трупы Инженеров, некоторые из которых лежат с проломленными грудными клетками, а другие разорваны на куски, и своего рода миниатюрный атмосферный процессор, делающий воздух внутри пригодным для дыхания (в отличие от фильма, никто из команды не рискует снимать шлемы).

Вскоре комплекс накрывает буря, и команде приходится экстренно эвакуироваться. Как и в фильме, Файфилд и Миллборн теряются внутри пирамиды и натыкаются на гигантскую многоножку. Она убивает Миллборна, а Файфилд убегает и попадает в комнату со «скарабеями», которые кусают незадачливого геолога, меняя его ДНК.

На борту «Магеллана», Уоттс и Холлоуэй исследуют взятую из комплекса голову Инженера и делают прибор, позволяющий видеть в их спектре зрения, а затем празднуют успех миссии. Викерс тем временем осознает возникшие перед ней перспективы и приказывает Дэвиду активировать «второй протокол», после чего будит команду наемников и объявляет шокированным Холлоуэю и Уоттс, что с этого момента она командует экспедицией.

Утром исследователи возвращаются в поисках пропавших коллег и находят труп Миллборна. Пока остальные члены экипажа заняты поисками Файфилда, Холлоуэй и Уоттс приходят к выводу, что находятся лишь на аванпосте Инженеров, и потому втайне от Викерс пытаются найти координаты их родного мира, которые по своей ценности намного превосходят все потенциальные находки с LV-426.

Дэвид тоже не теряет даром времени, поглощая информацию в геометрической прогрессии. Чем больше он узнает об Инженерах, тем сильнее хочет с ними встретиться, считая их своей ровней и все больше презирая человеческих создателей. Активированный Викерс «второй протокол» усугубляет внутренний конфликт Дэвида и в итоге позволяет ему найти способ, чтобы обойти ограничивающие его волю защитные механизмы, став полностью самостоятельным. После этого он начинает намеренно затягивать и саботировать экспедицию.

В результате несчастного случая Холлоуэй падает в шахту. Через некоторое время Уоттс находит его — дезориентированного и без шлема. Вернувшись на корабль, Холлоуэй вспоминает про помещение со Звездной картой, где были показаны LV-426, Земля, другие колонии Инженеров, а также их родной мир.

Решив приступить к поискам Звездной карты утром, пара занимается сексом, и в ключевой сцене скрипта из Холлоуэя вылезает похожий на кальмара честбастер. Честбастер прячется в вентиляции и очень быстро вырастает в крайне неприятную желеобразную тварь, которая в буквальном смысле может протекать в самые узкие щели. Пока команда не слишком удачно пытается уничтожить Чужого, который убивает их по одному, Уоттс пытается понять, что случилось с ее возлюбленным, в результате чего возвращается в пирамиду. Там она находит отсек с яйцами Чужих (расположенный внутри скрытого под землей инопланетного корабля), расплавленным шлемом Холлоуэя и мертвым лицехватом.

Вскоре объявляется Дэвид, который рассказывает Уоттс, что корабль является носителем биооружия — в каждом из его восьми отсеков находятся различные разновидности яиц Чужих, специально созданные для уничтожения человеческой расы. Шокированная Уоттс просит Дэвида остановить исследования и угрожает отключить его, после чего андроид радостно сообщает, что активированный Викерс «второй протокол» позволяет ему сделать, что угодно с тем, кто может помешать планам Компании. Он хватает Уоттс и из научного интереса заражает ее эмбрионом Чужого, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Очнувшись, Уоттс понимает, что у нее лишь пара часов, чтобы извлечь паразита. Сбежав, она возвращается на борт «Магеллана» и использует медицинский модуль, чтобы достать паразита. Извлеченный Чужой вырывается из манипуляторов аппарата, а Уоттс теряет сознание. Когда она приходит в себя, то видит уже выросшего Чужого, который убил одного из наемников и занят его поеданием. Чудом, ей удается добраться до оружия и застрелить монстра. Вернувшись на командный мостик, она обнаруживает, что там забаррикадировались остальные выжившие. Уоттс чуть не убивает Викерс, но ее останавливает капитан Янек, который, решив убраться с планеты, выяснил, что Дэвид саботировал компьютер. Поскольку только Викерс может отключить взбунтовавшегося андроида, стороны приходят к перемирию, и все, кроме оставшегося на мостике капитана, отправляются к пирамиде.

Там команда находит два связанных трупа ученых с разорванными грудными клетками и вскоре натыкается на новую разновидность Чужих, убивая их. Проследовав внутрь корабля Инженеров, они находят Дэвида, который только что активировал капсулу, в которой спал последний уцелевший Инженер, собираясь, наконец, осуществить свою мечту и поговорить с ним. Но общения не получается — Инженер разрывает его на части и следует к командному отсеку, намереваясь запустить корабль к Земле.

До Дэвида доходит, что своей неумной самоуверенностью он подписал человечеству смертный приговор, и потому он восстанавливает управление «Магелланом», сообщая Уоттс, что Инженер планирует уничтожить Землю.

Викерс и командир наемников по имени Шепард не хотят рисковать собой ради спасения Земли и сбегают, чтобы наткнуться на страшно мутировшего Файфилда, который тем не менее сохранил остатки разума. В гневе он убивает Викерс и гибнет сам от автоматной очереди смертельно раненого Шепарда. Остальные же пытаются убить Инженера, но лишь ранят его — ответным огнем Инженер убивает всех, кроме Уоттс, после чего закрывает командный отсек, садится в кресло управления и активирует корабль.

Уоттс же за рулем вездехода на всех порах мчится к «Магеллану» — и как раз вовремя, чтобы пристрелить второго Чужого, который почти убил капитана Янека. Корабль Инженеров взлетает, и раненный Янек принимает решение идти на таран. Он погибает вместе с кораблем, Уоттс спасается в капсуле, а из тела Инженера вылезает Ультраморф — еще один невиданный доселе вид Чужого. Выбравшись из рухнувшего корабля Инженеров (который является тем самым кораблем, который в будущем найдет экипаж Ностромо), он преследует Уоттс, и в ходе последней схватки ей удается победить его, отрезав чудовищу голову алмазным резцом.

В конце Уоттс забирается в уцелевший модуль Викерс, куда переносит всё найденное среди обломков оборудование. На связь выходит Дэвид, который предлагает ей починить его тело взамен на свою помощь. Пока Уоттс раздумывает над этим предложением, глуша водку и играя с Дэвидом в шахматы, мы переносимся на орбиту LV-426 и видим, как все пирамиды Инженеров активируются, испуская своего рода световой сигнал. На этом скрипт заканчивается.

Существует также еще одна, 115-страничная версия сценария Спэйтса, датированная 7 сентября 2010 года под названием Alien 01:Genesis. По своему содержанию она почти не отличается от первоначального варианта. Основные расхождения заключаются в следующем:

• Вместо обнаружения под водой инопланетного обелиска, Уоттс и Холлоуэй нашли так называемый символ Бога — эмблему созвездия, встречающегося во всех древних культурах и указывающего координаты звездной системы Дзеты Сетки.

• Вместо сцены на орбитальной станции, был эпизод в футуристическом Амстердаме, где находилась штаб-квартира Уэйланда.

• Первоначально Уэйланду не было интересно предложение профинансировать экспедицию Уоттс и Холлоуэя. Он изменил свое мнение, когда они убедили его в наличии у Инженеров работающих технологий терраформации (проект Уэйланда по терраформации Марса оказался слишком сложным, и компания несла огромные убытки).

• Поиски следов Инженеров в системе Дзеты Сетки заняли не пару часов, а две недели.

• LV-426 была окружена силовым полем непонятного назначения.

• Командира отряда из четырех наемников звали Бэтти, что можно рассматривать как своего рода отсылку к другому фильму Скотта — «Бегущий по лезвию».

Итак, какое же впечатление оставляет после себя сценарий Спэйтса? Он более цельный и продуманный. Завязка интереснее, ибо нам показывают, как Уоттс и Холлоуэй пришли к своим выводам, и почему Уэйланд согласился на финансирование экспедиции. Да и, конечно, было бы крайне любопытно взглянуть на дизайн его орбитальной станции (или Амстердама будущего) и облик терраформированного Марса.

В отличие от фильма, в сценарии не утверждается, что Инженеры с нуля создали жизнь на Земле или человеческую расу — они, по сути, лишь выбрали существующий вид, а затем развили его. Мотивы, по которым они решили уничтожить человечество, как и в фильме, не прояснены, но, по крайней мере, поясняется, зачем это пытался сделать последний Инженер — в качестве мести Дэвиду за то, что тот разбудил его, тем самым убив (ибо он лежал в анабиозе в ожидании спасателей, которые бы вырезали из него зародыш Чужого).

Сценарий Спэйтса масштабнее. В пирамиде Инженеров было намного больше локаций и в нем присутствовало намного большее количество разновидностей монстров, нежели в ленте Скотта — новый вид лицехватов и честбастеров, минимум три вида Чужих — и было бы весьма любопытно взглянуть на весь этот бестиарий. Но, увы, то ли из-за бюджетных ограничений, то ли из-за игры, которую устроил Скотт в СМИ, называя проект то приквелом, то неприквелом, почти все они в итоговом фильме остались за кадром.

Также скрипт Спэйтса имел ряд христианских отсылок — Дэвид неоднократно цитировал Святое писание, Инженер в сцене жертвоприношения принимал позу распятия, в одном из диалогов Холлоуэй и Дэвил шутили, что Иисус, вероятно, был последним Инженером на Земле. Но при этом сценарий умудрялся избегать излишнего спекулирования религиозной тематикой, представляя все эти отсылки в качестве интересного бонуса.

Кроме того, в скрипте присутствовало значительно меньше нелогичных моментов — персонажи вели себя более адекватно, не снимая шлемы в помещениях полных непонятно отчего погибших существ, не напиваясь с горя от обнаружения мертвых инопланетян, и не «забывая» про оставшийся на корабле зародыш Чужого, который вдруг стал никому не нужен. Подобно первому «Чужому» и последовавшим за ним «Чужих» Кэмерона, во второй половине сценарий превращается из истории поисков в историю выживания, что выглядит органичнее, чем добавленная позднее линия поисков Уэйландом бессмертия.

Конечно, в данной версии Файфилд и Милборн по-прежнему умудряются заблудиться в пирамиде, но, по крайней мере, в этой версии сценария они не специально нанятые ученые, а просто члены экипажа, которые потеряли связь с базой. Кроме того, отсутствует уже многократно спародированная в интернете сцена, где герои, узнав о признаках жизни в пирамиде, в панике убегают, чтобы затем, наткнувшись на инопланетную змею, начать, как дети, радостно играться с ней.

Концовка сценария по-своему любопытна, оставляя нас в подвешенном состоянии — будут ли Уоттс и Дэвид сотрудничать, или же человек залезет в криомодуль и будет ждать спасателей? Кто активировал сигнал, и откликнутся ли на него Инженеры?

С другой стороны, указывая положительные моменты работы Спэйтса, было бы неправильно умолчать о недостатках, почти все из которых в итоге перетекли в итоговый фильм.

Во-первых, бросается в глаза не самая лучшая проработка персонажей. Хотя в сценарии Спэйтса действующие лица воспринимаются лучше ввиду их большей адекватности, но роль большинства все равно сводится к функциям пушечного мяса. К сожалению, в фильме этот недостаток не только не был устранен, но и отчасти усугублен.

Во-вторых, не совсем понятно, к чему вообще в повествование была введена крайне скоротечная линия с мутировавшим Файфилдом. Неужели просто ради того, чтобы быстро убрать лишних действующих лиц?

В-третьих, тот факт, что действие происходит на LV-426 входит в противоречие с оригинальными фильмами — трудно понять, почему никто из последующих экспедиций не заметил такое количество разбросанных по всей планете инопланетных пирамид и остов разбитого «Магеллана», лежавшего возле корабля пришельцев. Да и, как мы помним, мертвый Инженер пролежал в кресле куда больше двадцати лет (вероятнее всего, тысячи), успев за это время окаменеть.

И в-четвертых, был разрушен ставший за тридцать лет классическим образ «Космических жокеев» (хотя, судя по интервью в допматериалах Blu-ray, во многом это была идея Ридли Скотта, буквально настоявшего на именно таком облике Инженеров). Мертвый Жокей из «Чужого» символизировал страх перед неизведанностью, и был олицетворением того, что есть вещи, на которые лучше не знать ответа, что есть вещи настолько невообразимые, что нам, возможно, просто не хватит фантазии, чтобы осознать их. Спэйтс же, по сути, превратил загадочных инопланетян в лысых человекоподобных великанов, деконструировав всю таинственность их образа. Это тем удивительнее, что сам сценарий Спэйтса не требует, чтобы Инженеры были столь похожи на людей — в скрипте отсутствует фраза про то, что ДНК человека и Инженера идентичны, потому инопланетянам можно было дать и другой, более интересный облик.

• Пролог
• Парод
• Эписодий первый
• Стасим I
• Эписодий второй
• Стасим II
• Эписодий третий
• Стасим III
• Эксод
• Примечания

Дей­ству­ю­щие лица

ВЛАСТЬ и СИЛА – боже­ства, испол­ни­тели воли Зевса.

ГЕФЕСТ – бог огня, кузнец.

ПРОМЕТЕЙ – Титан, бог, бла­го­де­тель людей.

ХОР ОКЕАНИД – дочери Океана.

ОКЕАН – Титан, бог моря.

ИО – дочь Инаха, царя Аргосского.

ГЕРМЕС – бог, вест­ник Зевса.

Пролог[1]

ВЛАСТЬ и СИЛА ведут ПРОМЕТЕЯ. Сзади них идет ГЕФЕСТ.

ВЛАСТЬ

Вот мы при­шли в дале­кий край земли,

В без­люд­ную пустыню диких ски­фов[2].

Твоя теперь обя­зан­ность, Гефест[3],

При­каз отца[4] испол­нить – к гор­ным кручам

Вот этого зло­дея приковать

Нерас­тор­жи­мых уз желез­ной цепью.

Цве­ток твой яркий – твор­че­ский огонь —

Украв, он смерт­ным в дар при­нес и должен

За этот грех нака­зан быть богами,

Чтоб научился Зевса власть любить,

Свое оста­вив человеколюбье.

ГЕФЕСТ

О Власть и Сила! Воля Зевса вами

Испол­нена, вам дела больше нет.

Но как решусь я бога, мне род­ного[5]

К скале, откры­той бурям, приковать?

И все ж решиться мне необходимо:

При­ка­зом отчим страшно пренебречь.

Фемиды[6] муд­рой сын высокоумный!

Не по твоей, не по своей я воле

Несо­кру­ши­мой медью прикую

Тебя к нагому, дикому утесу,

Где голоса люд­ского никогда

Ты не услы­шишь; солн­цем опален,

Ты почер­не­ешь весь; тебе на радость

Сокроет ночь мер­ца­ю­щею ризой

Сия­нье дня; и вновь рас­сеет солнце

Росу зари, – но бремя тяж­ких бедствий

Тебя все так же будет изнурять:

Ведь твой осво­бо­ди­тель не родился.

Так страж­дешь ты за человеколюбье!..

Сам бог, пре­зрев гро­зя­щий гнев богов,

Почтил ты смерт­ных выше вся­кой меры.

За это будешь сто­ро­жить скалу,

Сто­ять без сна, коле­ней не сгибая.

О, много воплей, жалоб бесполезных

Испу­стишь ты! Но Зевс неумолим:

Все­гда жестоки новые вла­дыки[7].

ВЛАСТЬ

Чего ж ты ждешь, жалея понапрасну,

И бога, нена­вист­ного богам,

Украв­шего огонь, не ненавидишь?

ГЕФЕСТ

Род­ства и дружбы сила велика.

ВЛАСТЬ

Согла­сен, но при­каз отца нарушить,

Как дума­ешь, ужели не страшней?

ГЕФЕСТ

Да, ты все­гда без­жа­ло­стен и дерзок.

ВЛАСТЬ

Ведь ты ему сле­зами не поможешь,

А потому напрасно не трудись.

ГЕФЕСТ

Как ремесло мое мне ненавистно!

ВЛАСТЬ

Но почему? Ведь, правду говоря,

Твое искус­ство непо­винно здесь.

ГЕФЕСТ

О, лучше, если б им вла­дел другой!

ВЛАСТЬ

Все боги свой несут нелег­кий труд,

Сво­бо­ден от него лишь Зевс один.

ГЕФЕСТ

Я знаю и с тобой не буду спорить.

ВЛАСТЬ

Вяжи ско­рей, а то отец увидит,

Как от труда уви­ли­ва­ешь ты.

ГЕФЕСТ

Ты видишь: вот для рук его оковы.

ВЛАСТЬ

Вложи в них руки, моло­том могучим

Ударь силь­ней и при­гвозди к скале.

ГЕФЕСТ

К концу под­хо­дит и не мед­лит дело.

ВЛАСТЬ

Силь­нее бей, зако­вы­вай покрепче:

Умеет он увертки находить.

ГЕФЕСТ

Ну вот, одна рука при­бита прочно.

ВЛАСТЬ

Теперь и ту при­ко­лоти, пусть знает

Наш умник, что его умнее Зевс.

ГЕФЕСТ

Кто, кроме жертвы, упрек­нет меня?

ВЛАСТЬ

Теперь же грудь насквозь ему пронзи

Желез­ного гвоздя сви­ре­пым зубом.

ГЕФЕСТ

О Про­ме­тей, от мук твоих я плачу!

ВЛАСТЬ

Рыда­ешь ты о Зев­со­вых врагах?

Смотри, чтоб о себе ты не заплакал!

ГЕФЕСТ

Ты видишь нестер­пи­мое для глаз.

ВЛАСТЬ

Я вижу: он нака­зан по заслугам!

На реб­рах пояс крепче затяни.

ГЕФЕСТ

Без при­ка­за­ний! Знаю сам, что нужно.

ВЛАСТЬ

Нет, я велю, при­ка­зы­ваю громко:

Спу­стись и ноги в кольца заключи.

ГЕФЕСТ

Ну что ж, готово: дело небольшое.

ВЛАСТЬ

Теперь оковы ног насквозь пробей:

Ты дашь отчет пред гроз­ным судиею.

ГЕФЕСТ

Под стать твой голос виду твоему.

ВЛАСТЬ

Ты неж­ни­чай, мое ж высокомерье

И кру­тость гнева пори­цать не смей.

ГЕФЕСТ

Пой­дем: опу­тан он желез­ной сетью.

ВЛАСТЬ

Теперь дер­зай и у богов кради

Свя­щен­ный их огонь. Посмот­рим, как

Тебя изба­вят люди от мучений.

Нет, ложно про­зор­лив­цем Прометеем

Зовут тебя: нуж­да­ешься ты сам

В каком-то про­зор­ливце Прометее,

Чтоб выныр­нуть из этого силка.

ВЛАСТЬ, СИЛА и ГЕФЕСТ уходят.

ПРОМЕТЕЙ

О ты, эфир[8] боже­ствен­ный, и вы,

О ветры быст­ро­кры­лые, и реки,

И смех мор­ских неис­чис­ли­мых волн,

Земля-все­ма­терь[9], круг все­зря­щий солнца,

Вас всех в сви­де­тели зову: смотрите,

Что ныне, бог, терплю я от богов!

Погля­дите, в каких

Суж­дено мне тер­за­ниях жизнь проводить

Мири­ады годов!

Позор­ные узы обрел для меня

Ново­яв­лен­ный царь бла­жен­ных богов.

Увы! Я рыдаю об этой беде

И о бедах гря­ду­щих, – и где же предел

Моих бес­ко­неч­ных страданий?

Но что я говорю? Ведь я и сам

Пред­ви­дел все гря­ду­щее, и нет

Неждан­ных бед­ствий для меня. Я должен

Свою судьбу пере­но­сить легко:

Нельзя пре­одо­леть необходимость,

Но тяжко и мол­чать и говорить

Об уча­сти моей. Ведь я, злосчастный,

Стра­даю за бла­го­де­я­нье смертным.

Боже­ствен­ное пламя я похитил,

Сокрыв в стволе пустого тростника.

И людям стал настав­ни­ком огонь

Во всех искус­ствах, помо­щью великой…

За это пре­ступ­ле­нье казнь терплю,

Вися в око­вах под откры­тым небом…

О!.. О!.. О!..

О, что за шум? Что за благоуханье

Неви­ди­мое? Бог, или герой,

Иль смерт­ный к даль­нему при­шел утесу,

Чтоб на мои стра­да­нья посмотреть?

Взгля­ните же на ско­ван­ного бога —

На меня, нена­вист­ного Зевсу врага

И всем в его доме живу­щим богам

За мою без­мер­ную к людям любовь!

Увы! Что за шум раз­да­ется вблизи

От несу­щихся птиц?.. И эфир зазвенел,

Рас­се­каем уда­рами рею­щих крыл, —

Стра­шит меня все, что подходит.

Появ­ля­ется Хор ОКЕАНИД на кры­ла­той колеснице.

Парод

ХОР

СТРОФА I

Нет, не бойся!..

Дру­же­любно,

Сон­мом крыл звеня в эфире,

Мы при­мча­лись к этим скалам!

Мы едва моль­бой склонили

Сердце ста­рого отца!

Бур­ные нас про­во­жали ветры!..

Гро­хот стали к нам ворвался,

В глу­бину пещер подводных…

И, услы­шав, я забыла

Роб­кий страх и стыд священный

И к тебе ско­рей примчалась,

Не успев надеть сандалий,

На быст­ро­кры­лой моей колеснице!..

ПРОМЕТЕЙ

Увы! Увы!

Мно­го­чад­ной Тефии[10] мла­дая семья

И отца – Оке­ана, что кру­тит валы,

Обте­кая всю землю бес­сон­ной струей,

Посмот­рите, взгля­ните, род­ные мои,

Как в желез­ных цепях

Над этим уще­льем, на высях скалы,

Несу посты­лую службу.

ХОР

АНТИСТРОФА I

О Про­ме­тей!

Пол­ный страха,

В очи мне мет­нулся сумрак,

Вдруг напол­нив их слезами!..

Вижу, на скале повиснув,

Иссы­ха­ешь ты, закован

Пагуб­ных этих цепей позором!..

Олим­пий­скою кормою

Пра­вят новые владыки…

Новый дав закон, богами

Само­властно пра­вит Зевс…

И чудо­вищ­ных Гигантов

В без­дны мрач­ные Аида

Он, побе­ди­тель, ниспровергает!..

ПРОМЕТЕЙ

О, если б под землю, под самый Аид,

При­ем­лю­щий мерт­вых, в Тар­тар[11] глухой

Он сбро­сил меня,

Зако­вавши жестоко в желез­ную цепь,

Чтоб не мог любо­ваться ни смерт­ный, ни бог

На муки мои!

Теперь же, несчаст­ный, игрушка ветров,

На радость вра­гам я страдаю.

Хор

СТРОФА II

Кто из богов, немилосердный,

Сме­яться стал бы здесь над ним?..

Над лютой мукою твоей

Кто не горюет, кроме Зевса,

Кото­рый, гнева преисполнен,

Детей Урана[12] истребляет?..

Но будет время – и отмститель

У нена­сыт­ного владыки

Отни­мет роко­вую власть.

ПРОМЕТЕЙ

Пусть истер­заны узами члены мои,

И вися­щий в око­вах пона­доб­люсь я

Вла­дыке бес­смерт­ных бла­жен­ных богов,

Чтоб заго­вор новый рас­крыть перед ним,

Что отни­мет у Зевса почет и престол.

О нет! Убеж­де­нья мед­вя­ных речей

Не смяг­чат меня.

И под стра­хом суро­вых угроз никогда

Не пове­даю тайны, гро­зя­щей ему,

Пока он не сни­мет жесто­ких оков

И за этот позор

Кару сам поне­сти не захочет.

ХОР

АНТИСТРОФА II

Ты серд­цем смел, ты никогда

Жесто­ким бедам не уступишь.

Но слиш­ком ты вольноречив!..

Прон­зил мне душу ужас острый:

Меня пугает жре­бий твой!..

Что, если море тяж­ких мук

Тебе вовек не переплыть?

Ведь столь упорна злоба Зевса

И непре­кло­нен приговор!

ПРОМЕТЕЙ

Я знаю, что Зевс суров, что ему

Спра­вед­ли­во­стью слу­жит его произвол.

Но наста­нет час:

Он смяг­чится, раз­би­тый уда­ром судьбы,

Сми­рит нако­нец свой упор­ный гнев

И дружбы союз заклю­чить поспешит

Со мною, спе­ша­щим навстречу.

Эписодий первый

ХОР

Открой нам все, подробно расскажи,

Какую Зевс вину в тебе находит,

Что так жестоко мучает. Поведай,

Когда тебе не тяжко говорить.

ПРОМЕТЕЙ

Да, гово­рить об этом больно мне,

Но и мол­чать не легче. Что поделать!

Когда объ­яла злоба род бессмертных

И раз­го­рался в их среде мятеж;

Когда одни желали сверг­нуть Крона[13],

Чтоб Зевс царил, а те, наоборот,

Ста­ра­лись, чтобы нико­гда богами

Не пра­вил Зевс, – в то время я давал

Тита­нам, сыно­вьям Земли и Неба,

Хоро­шие советы, но не мог

Их убе­дить. Испол­нены отваги,

Пре­зревши хит­рость, думали они

Гос­под­ство полу­чить одною силой.

Но мне не раз пред­ска­зы­вала мать,

Земля-Фемида (много есть имен

У матери-богини), чем борьба

Окон­чится и что отнюдь не сила,

А только хит­рость верх в борьбе возьмет.

Когда же их я предостерегал,

Меня не удо­ста­и­вали взглядом.

И потому за луч­шее я счел,

Соеди­нив­шись с мате­рью своей,

За Зевса встать в начав­шейся борьбе.

Бла­го­даря моим сове­там Тартар

Скры­вает Крона древ­него с его

Сорат­ни­ками в чер­ной преисподней.

И вот за эту помощь царь богов

Мне воз­дает ужас­ным наказаньем…

Ведь всем тира­нам свой­ственна болезнь

Пре­ступ­ной недо­вер­чи­во­сти к другу!..

А на вопрос ваш, по какой причине

Меня тер­зает, ясно вам отвечу.

Как только он вос­сел на отчий трон,

Сей­час же начал и почет и власть

Рас­пре­де­лять меж новыми богами,

А о несчаст­ных смерт­ных позабыл —

И даже больше: уни­что­жить вздумал

Весь род люд­ской и новый насадить.

Никто за бед­ных смерт­ных не вступился,

А я дерз­нул: осво­бо­дил людей

От уча­сти погуб­лен­ными Зевсом

Сойти в Аид – и вот терплю за то

Такие муки, что их видеть тяжко

И много тяже­лей переносить.

Да, сжа­лив­шись над смерт­ными, я сам

Не удо­стоен жало­сти. Жестоко

Рас­пра­вился со мною царь богов…

Позо­рит Зевса вид моих мучений!

ХОР

Нет, надо обла­дать желез­ным сердцем,

Из камня быть, чтобы твоих страданий

Не раз­де­лять, о Про­ме­тей! А я

И видеть бы их вовсе не желала

И серд­цем сокру­ша­юсь, увидав.

ПРОМЕТЕЙ

Меня при­скорбно видеть и врагам.

ХОР

Не сде­лал ли ты больше, чем сказал?

ПРОМЕТЕЙ

Я от пред­ви­де­нья изба­вил смертных.

ХОР

Каким лекар­ством их уврачевал?

ПРОМЕТЕЙ

Сле­пые в них я посе­лил надежды.

ХОР

Боль­шую пользу этим ты принес.

ПРОМЕТЕЙ

Потом огонь я дал несчаст­ным людям.

ХОР

Огонь – недол­го­веч­ным существам?

ПРОМЕТЕЙ

И мно­гим он искус­ствам их научит!

ХОР

И Зевс, тебя за это обвинив…

ПРОМЕТЕЙ

Без отдыха и срока истязает.

ХОР

Не видишь ли конца своих скорбей?

ПРОМЕТЕЙ

Нет, лишь когда ему угодно будет.

ХОР

А как угодно будет? Где надежда?

Ужель не видишь сам, что согрешил?

Но гово­рить про грех твой нам обоим

Мучи­тельно; оста­вив это, лучше

Исхода поищи твоим страданьям.

ПРОМЕТЕЙ

Легко тому, кто не изве­дал горя,

Давать советы и увещевать

Несчаст­ного. Но я ведь знал все это.

Созна­тельно, не буду отрицать,

Я согре­шил и, смерт­ным помогая,

Гото­вил казнь для самого себя.

Конечно, я такой не чаял муки:

Не думал я, что буду иссыхать

На высоте пустын­ного утеса.

Но вы не плачьте о моих скорбях,

А на землю сой­дите, чтоб услышать,

Что ждет меня в гря­ду­щем, и узнать

Все до конца. Послу­шай­тесь меня,

Послу­шай­тесь! Пому­чай­тесь немного

С тем, кто сей­час стра­дает. Ведь беда

То к одному при­хо­дит, то к другому.

ХОР

Охотно к тебе на при­зыв­ный клич

Мы сле­тим, Прометей!..

И, лег­кой ногой с колес­ницы скользнув

И поки­нув эфир —

Свя­тую стезю, нося­щую птиц, —

Я сойду на эту ска­ли­стую землю.

О муках твоих

Хочу до конца я услышать.

Появ­ля­ется ОКЕАН на кры­ла­том коне.

ОКЕАН

Я при­шел, свер­шив дли­тель­ный путь,

К тебе, Прометей,

Еди­ною волей, без вся­кой узды

Направ­ляя кры­ла­той птицы полет!..

И знай: состра­даю я бедам твоим!

К тому и род­ство[14] побуж­дает меня,

Да и кроме родства

Не най­дется ведь близ­ких, кото­рых бы чтил

Я с тобой наравне.

Что правда все это, узна­ешь и сам.

Не люблю я угод­ли­вых, льсти­вых речей:

Укажи мне ско­рей, чем я мог бы помочь,

И ска­жешь, что ты не име­ешь друзей

Вер­ней ста­рика Океана.

ПРОМЕТЕЙ

Что это зна­чит? Вот и ты приходишь

Моих муче­ний зри­те­лем? О, как

Решился ты, поки­нув соименный

Тебе поток – вели­кий океан —

И мглу пещер ска­ли­стых, первозданных,

Прийти сюда, в страну руды желез­ной?[15]

Ты воз­му­щен моей судь­бой? Смотри же,

Как Зев­сов друг, доста­вив­ший ему

Пре­стол и власть, теперь тер­заем Зевсом!

ОКЕАН

Я вижу, Про­ме­тей. С сове­том добрым

Явился я, хоть ты и сам умен.

Себя познай и нрав перемени.

Ведь и богами новый пра­вит царь.

Но если дальше будешь ты бросать

Суро­вые, язви­тель­ные речи,

Услы­шит Зевс, – хотя царит высоко, —

И верь, что муки преж­ние тебе

Игруш­кою пока­жутся. Несчастный,

Оставь свой гнев и выхода ищи

Из этих бед. Быть может, неразумным

Тебе совет мой кажется, но сам

Ты видишь мзду речей высокомерных,

А все не стал сми­рен­ным, но еще

Себе накли­кать бед­ствия желаешь.

Итак, уро­кам сле­дуя моим,

Не лезь ты на рожон, не забывай,

Что пра­вит никому не подотчетный

Суро­вый царь. А я пойду теперь

И поста­ра­юсь, ежели возможно,

Тебя от этих мук освободить.

Ты ж будь смир­ней и при­держи язык.

Глу­бок твой ум: ужель и впрямь не знаешь,

Что при­мешь кару за пустую речь?

ПРОМЕТЕЙ

Зави­дую тебе! Мой соучаст­ник[16],

Со мной дер­зав­ший вме­сте, ты теперь

Невин­ным оста­ешься. Но заботу

Оставь пока: не убе­дишь ты Зевса.

Смотри, похо­дом этим не наделай

Вели­ких бед для самого себя.

ОКЕАН

Не сло­вом ты, но делом доказал,

Что лучше вра­зум­лять дру­гих умеешь,

Чем самого себя. Но не мешай

Мне дви­нуться в дорогу. Я надеюсь, —

Наде­юсь я, что Зевс пода­рит мне

Твое осво­бож­де­нье от страданий.

ПРОМЕТЕЙ

Хвалю тебя, хва­лить не перестану:

Ты в рве­нье не отстал. Но не трудись:

Напрасно и без пользы для меня,

При всем жела­нии, тру­диться будешь.

Нет, в сто­роне спо­койно оставайся:

Хоть плохо мне, но это не причина,

Чтоб достав­лять стра­да­ния другим.

О нет, и без того меня терзает

Судьба Атланта-брата, что стоит

На запад­ных пре­де­лах, подпирая

Пле­чами столп земли и неба – бремя

Нелег­кое! И сожа­лею я

Того, кто в кили­кий­ских жил пеще­рах[17], —

Сто­гла­вое чудо­вище – Тифона,

Рож­ден­ного Зем­лей. На всех богов

Вос­стал он: извер­гая шип и свист,

Гро­зил пре­столу Зевса, а из глаз

Свер­кал огонь неисто­вой Гор­гоны[18].

Но Зевса неусып­ная стрела —

Пыла­ю­щая мол­ния – сразила

Кичив­ше­гося. Пора­жен­ный в сердце,

Он был испе­пе­лен, и гром убил

Всю силу в нем. Теперь бес­силь­ным телом

Он под кор­нями Этны распростерт,

Неда­леко от узкого про­лива[19],

И давят горы грудь ему; и, сидя

На них, Гефест кует свое железо[20].

Но вырвется из чер­ной глубины

Пото­ком пожи­ра­ю­щее пламя

И истре­бит широ­кие поля

Сици­лии пре­крас­но­плод­ной. Ярость

Изрыг­нет огне­ды­ша­щий Тифон —

И все пото­пит огнен­ною бурей,

Хоть в уголь мол­ньей он испепелен.

Но нет тебе нужды в моих уроках:

Ты све­дущ сам. Спа­сай себя как знаешь.

Я ж до конца исчер­паю мой жребий,

Пока­мест гнева не оста­вит Зевс.

ОКЕАН

Иль ты не зна­ешь, Про­ме­тей, что гнев

Вра­чуют рас­су­ди­тель­ные речи?

ПРОМЕТЕЙ

Да, если сердце вовремя смягчить,

А не сми­рять пыла­ю­щего гнева.

ОКЕАН

Скажи, какую видишь ты опасность

В заботе и реши­мо­сти моей?

ПРОМЕТЕЙ

Бес­цель­ный труд, пустое неразумье.

ОКЕАН

Поз­воль такой болез­нью мне болеть;

Казаться глу­пым – умному полезно.

ПРОМЕТЕЙ

Твою ошибку при­мут за мою.

ОКЕАН

Ты хочешь, чтоб домой я возвратился?

ПРОМЕТЕЙ

Чтоб сожа­ле­ньем не нажил вражды…

ОКЕАН

Того, кто на пре­столе всемогущем?

ПРОМЕТЕЙ

Осте­ре­гись его про­гне­вать сердце!

ОКЕАН

Твое несча­стье – для меня урок.

ПРОМЕТЕЙ

Сту­пай и сохрани свой ум таким же.

ОКЕАН

Уж я и так сби­ра­юсь в путь-дорогу.

Уже чет­ве­ро­но­гий мой летун

Кры­лами бьет широ­кий путь эфира:

Он рад в роди­мом стойле отдохнуть.

ОКЕАН уле­тает.

Стасим I

ХОР

СТРОФА I

Я над твоей, горь­кой и скорбной,

Плачу судь­бой, Прометей!..

Слезы ручьями молча текут,

Льются из свет­лых, неж­ных очей!

Вновь по лани­там струятся…

Олимпа вла­сти­тель Зевес,

Правя по новым законам,

Преж­ним богам, кверху подъяв,

Гневно гро­зит над­мен­ным копьем!..

АНТИСТРОФА I

Скорб­ный стоит стон на земле!

То о твоей славе старинной —

Славе вели­кой, то о твоих

Бра­тьях Тита­нах смерт­ные плачут!..

Край зару­беж­ный, отчизна

Живу­щих от века народов —

Азия – горестно стонет!

Мукам твоим, о Прометей,

Вся состра­дает, плача, земля!

СТРОФА II

Рати лег­ких ама­зо­нок[21],

Дев, бес­тре­пет­ных в бою;

Ски­фов толпы, что веками

Близ зали­вов Мео­тиды[22]

На окра­ине живут;

АНТИСТРОФА II

И мидийцы – цвет Ареев[23],

Те, что в городе нагорном

Близ Кав­каза обитают, —

Вра­жья рать, что, лесом копий

Още­ти­нив­шись, звенит!

СТРОФА III

Лишь одного я знала прежде

Бедой повер­жен­ного бога:

То был Атлант…

Он и доныне небосвод

Хреб­том могу­чим подпирает!

ЭПОД

Глухо гудит, о скалы

Дро­бясь, гнев­ный прибой!..

Сто­нет пучина!

Сетуют волны чистых рек!..

Чер­ный Аид

Глухо роп­щет в мрач­ных чертогах!..

Все, все, о Прометей,

В горь­кой сто­нут тоске над скор­бью твоей!

Эписодий второй

ПРОМЕТЕЙ

Не думайте, что гор­дость заставляет

Меня мол­чать. Но я тер­за­юсь сердцем

От зре­лища позора моего.

Кто, как не я, богам всем этим новым

Сполна их поче­сти распределил?..

Но я молчу о том, что вам известно,

А про стра­да­нья смерт­ных расскажу…

Ведь я их сде­лал, прежде неразумных,

Разум­ными и мыс­лить научил.

Я не в упрек им это говорю,

Но объ­яс­нить хочу вам все значенье

Моих бла­го­де­я­ний… Раньше люди

Смот­рели и не видели и, слыша,

Не слы­шали, в каких-то гре­зах сонных

Вла­чили жизнь; не знали древоделья,

Не стро­или домов из кирпича,

Юти­лись в глу­бине пещер подземных,

Бес­сол­неч­ных, подобно муравьям.

Они тогда еще не различали

При­мет зимы, весны – поры цветов —

И лета пло­до­нос­ного: без мысли

Свер­шали всё, – а я им показал

Вос­ходы и закаты звезд небесных;

Я научил их пер­вой из наук —

Науке числ и гра­моте; я дал им

И твор­че­скую память[24], матерь Муз,

И пер­вый я пора­бо­тил ярму

Живот­ных диких; облег­чая людям

Тяже­лый труд телес­ный, я запряг

В повозки лоша­дей, узде послушных, —

Излюб­лен­ную рос­кошь богачей.

Кто, как не я, бегу­щие по морю

Льно­кры­лые измыс­лил корабли…

И, это все изоб­ретя для смертных,

Для самого себя я не могу

При­ду­мать сред­ство вырваться из бедствий!

ХОР

От мук позор­ных вовсе потерял

Ты преж­ний разум свой и унываешь,

Как врач пло­хой, кото­рый, заболев,

Себе найти лекар­ства не умеет.

ПРОМЕТЕЙ

Еще меня послу­шай, подивись

Искус­ствам хит­рым, мной изобретенным.

Скажу о самом важ­ном: до меня

Не знали люди ни целя­щих мазей,

Ни сне­дей, ни питья и погибали

За недо­стат­ком помощи врачебной.

Я научил их сме­ши­вать лекарства,

Чтоб ими все болезни отражать.

Уста­но­вил я спо­собы гада­ний[25];

Рас­тол­ко­вал про­ро­че­ские сны —

Что правда в них, что ложь. Определил

Смысл вещих голо­сов, при­мет дорожных.

Я объ­яс­нил и хищ­ных птиц полет

И что вещают – сча­стье иль беду, —

Их образ жизни, ссоры и любовь;

Гада­ния по внут­рен­но­стям жертвы,

Цвета и виды печени и желчи,

При­ят­ные при жертве для богов.

Сжи­гая бедра жерт­вен­ных животных,

Упи­тан­ные туком[26], пред людьми

Раз­об­ла­чил я зна­ме­нья огня,

Что раньше непо­нятны были взору.

Все это так… А кто дерз­нет сказать,

Что до меня извлек на пользу людям

Таив­ши­еся под зем­лей железо,

И серебро, и золото, и медь?

Никто, конечно, коль не хочет хвастать.

А кратко говоря, узнай, что все

Искус­ства у людей – от Прометея!

ХОР

Нет, помо­гая смерт­ным чересчур,

Себя в таком не остав­ляй несчастье.

Но верю, от оков освободясь,

Ты будешь вновь могу­ще­ствен, как Зевс.

ПРОМЕТЕЙ

О нет, еще вер­хов­ная судьба

Подоб­ного исхода не решила.

Но, удру­чен­ный тыся­чами мук,

Избегну я оков. И все ж слабей

Все­гда искус­ство, чем необходимость.

ХОР

А кто ее кор­ми­лом[27] управляет?

ПРОМЕТЕЙ

Три Мойры и Эрин­нии[28], что помнят

всё.

ХОР

Разве Зевс сла­бее, чем они?

ПРОМЕТЕЙ

Ему своей не избе­жать судьбы.

ХОР

Ужели Зевс не вечно будет править?

ПРОМЕТЕЙ

Об этом не узнать тебе, оставь.

ХОР

Вели­кое, как видно, ты скрываешь!

ПРОМЕТЕЙ

Пере­ме­ните лучше разговор!

Не время гово­рить об этом: тайна

Должна быть сокро­вен­ной. Если я

Ее убе­регу, то от мучений

И от позор­ных уз освобожусь.

Стасим II

ХОР

СТРОФА I

Да не нару­шит воля моя

Мощи дер­жав­ного Зевса!

Да не замедлю, помня о ней,

Я на алтарь твой бедра быков

Вновь воз­ла­гать, мною закланных

Возле бес­сон­ной синей стези

Струй оке­ана!.. С другими

Пусть не веду празд­ных бесед!..

И да живет это всегда

В сердце моем!

АНТИСТРОФА I

Сла­достно длить мне дол­гий свой век,

Дер­зост­ной веря надежде,

Радо­стью свет­лой сердце питая!..

Но содро­га­юсь, видя тебя

Тыся­чью мук мучи­мым тяжко!..

Ты ж не тре­пе­щешь гнев­ного Зевса —

Ты свое­нравно и ныне

Бого­тво­ришь милых тебе

Недол­го­веч­ных смерт­ных людей,

О Про­ме­тей!..

СТРОФА II

Друг мой, поверь – неблагодарна

Их бла­го­дар­ность: сам погляди —

Разве сумели б тебя защитить?..

Разве и сам ты не видишь жалкой

Сла­бо­сти, сон­ным меч­та­ньям подобной?

Разве не ею, словно цепями,

Ско­ваны ноги смерт­ных слепцов?..

Нет, не смо­гут замыслы их

Мир пере­стро­ить, Зевсу подвластный!

АНТИСТРОФА II

Это скажу, о Прометей,

В злую вни­кая участь твою!

Ах, не такую ведь песнь я певала

В день перед сва­дьбой, когда младую

Мы омы­вали неве­сту, когда,

Веном[29] бога­тым сладко пленив

Роб­кое сердце, ты дорогим

Стал супру­гом девы морской,

Нашей сестры – Геси­оны![30]

Вбе­гает ИО. У нее на лбу коро­вьи рога.

Эписодий третий

ИО

Что за край? Что за люди? Какой это муж

Желе­зом цепей при­ко­ван к скале,

Под бурей вет­ров? За какие грехи

Он кару несет? Скажи мне, куда

Зашла я, бед­няжка, скитаясь?

А!.. А!..

Вновь меня жалит безумие:

Аргоса зем­ле­рож­ден­ного

Гонится при­зрак за мной.

Пас­тыря многоочитого,

Матерь-Земля, про­гони!

Вот он свер­кает гла­зами лукавыми!

Нет ему, мерт­вому, успокоения:

Из пре­ис­под­ней, из мрака могильного

Вечно меня, горе­мыку, преследует,

Жалит очами и гонит, голодную,

По при­бреж­ным пескам.

СТРОФА

Поет, зве­нит в ушах сви­рель из трост­ника[31]…

Как зна­ком сон наво­дя­щий звук,

Сердце тер­за­ю­щий!.. Горе мне, горе мне!..

О, куда забреду

В дол­гом блуж­да­нье, ски­та­лица, я?

О, за какой тягост­ный грех, Зевс, ты меня

К тысяче мук присудил?..

Зачем, пугая при­зра­ком ужасным,

Безум­ную деву мучишь?..

Сожги меня огнем, сокрой меня в земле,

Брось меня в пищу тва­рям подводным!

Иль мои моленья

Ты не слы­шишь, царь?..

Вко­нец изму­чили всю меня

Ски­та­нья по земле. Не ведаю, когда

Я избегну бедствий.

Услышь девы рога­той[32] скорб­ный вопль!

ПРОМЕТЕЙ

Как не услы­шать ово­дом гонимой

Инаха бед­ной дочери? Она

Любо­вью опа­лила сердце Зевса

И – Гере нена­вистна – про­тив воли

Свер­шает в муках бес­ко­неч­ный бег!..

АНТИСТРОФА

ИО

Откуда зна­ешь ты про моего отца?

О, скажи мне, мно­го­стра­даль­ной, кто,

Кто ты, стра­да­ю­щий, бед­ный сам, бед­ной мне

Правду ска­зав­ший всю?

Да, ты назвал мою – божью болезнь, —

Ту, что томит, сушит мне грудь, словно бичом

Гонит по всей по земле!..

Голод­ная, безум­ными прыжками,

Гони­мая гне­вом Геры,

Сюда при­мча­лась я стре­ми­тельно… О, кто,

Кто из людей стра­дает сильнее?..

Но пове­дай ясно,

Что еще грозит

В гря­ду­щем мне, многоскорбной?

Лекар­ство назови, целя­щее болезнь,

Если только знаешь.

Скажи! Деве-ски­та­лице дай ответ!

ПРОМЕТЕЙ

Скажу тебе все, что жела­ешь знать,

В про­стых сло­вах, зага­док не вплетая,

Как гово­рят с дру­зьями: Прометея

Ты видишь, даро­ва­теля огня.

ИО

О бла­го­де­тель смерт­ных, бог несчастный,

За что же, Про­ме­тей, стра­да­ешь ты?

ПРОМЕТЕЙ

Я только что стра­да­ния мои

Опла­ки­вал.

ИО

О мило­сти прошу я!

ПРОМЕТЕЙ

Какой, скажи? Тебе открою все.

ИО

Скажи, кто при­ко­вал тебя к утесу?

ПРОМЕТЕЙ

Дер­жав­ный Зевс Гефе­сто­вой рукой.

ИО

А за какую пла­тишься вину?

ПРОМЕТЕЙ

Доста­точно того, что я сказал.

ИО

Теперь еще пове­дай мне, несчастной:

Моим блуж­да­ньям будет ли конец?

ПРОМЕТЕЙ

Поверь, тебе не знать об этом лучше.

ИО

Стра­да­ний, мне гро­зя­щих, не скрывай!

ПРОМЕТЕЙ

Что ж! Мне легко твою испол­нить просьбу.

ИО

Зачем же мед­лишь и не говоришь?

ПРОМЕТЕЙ

Боюсь я, что твою взвол­ную душу.

ИО

Прошу, не слиш­ком обо мне заботься.

ПРОМЕТЕЙ

Коль хочешь, я могу ска­зать. Так слушай…

ХОР

Нет, погоди! Немного наслажденья

И мне оставь! Послу­шаем сначала

Рас­сказ печаль­ный от нее самой.

А ты затем пове­да­ешь о прочем.

ПРОМЕТЕЙ

Твой долг, о Ио, с ними быть любезной,

Они ведь сестры тво­его отца[33].

К тому ж отрадно горест­ную долю

Опла­ки­вать в при­сут­ствии того,

Кто про­ли­вает слезы состраданья.

ИО

Я не могу отве­тить вам отказом,

И в ясных вы услы­шите словах

То, что хотите знать, – хоть я и плачу,

Рас­сказ ведя о божьем вихре, смявшем

Меня навеки и красу сгубившем…

Все­гда, все­гда ноч­ные сновиденья,

Скользя в мою деви­чью спальню, мне

Нашеп­ты­вали слад­кие слова:

«О девушка-счаст­ли­вица, что долго

Ты дев­ству­ешь? А можешь ты вступить

В вели­кий брак: ведь Зевс стре­лой желанья

Вос­пла­ме­нен, и жаж­дет он с тобой

В любви соеди­ниться. О дитя,

От Зев­сова не укло­няйся ложа,

Но при­ходи на пыш­ный Лерны луг[34],

Где паст­бища отцов­ские и хлевы,

Чтоб Зевса взор любо­вью утолить».

Такими снами мучи­лась все ночи

Я, бед­ная, пока не рассказала

Отцу о сно­ви­де­ниях ночных.

И много он послов тогда отправил

И в Дельфы и в Додону[35], чтоб узнать,

Каким дея­ньем иль какой мольбою

Богов уми­ло­сти­вить. Но послы

Неяс­ные и тем­ные вещанья

Нам при­но­сили. Нако­нец к Инаху

При­шел ответ: бог ясно говорил

И тре­бо­вал из дома и отчизны

Изгнать меня, чтоб я одна блуждала

Из края в край, до рубе­жей земли.

Иначе тот­час мол­нией с небес

Уда­рит Зевс – и весь погу­бит род!

И, Лок­сия[36] про­ро­че­ствам поверив,

Изгнал меня отец, но про­тив воли:

Желез­ною уздой при­ну­дил Зевс

Свое веле­нье выпол­нить. И вдруг

И разум мой и преж­няя краса

Раз­ру­ши­лись; вы видите – рогатой

Я сде­ла­лась. Безум­ными прыжками

Я, жали­мая ово­дом, помчалась

К Керх­ней­ским усла­ди­тель­ным струям[37]

И к Лерн­скому источ­нику. Пастух,

Сви­ре­пый Аргос, сын Земли, меня

Сопро­вож­дал повсюду и везде

Сле­дил за мной несчет­ными очами.

Но вот вне­запно и нежданно смерть

Его сра­зила. Я ж из края в край,

Безу­мием тер­за­ема, блуждаю

По всей земле, бичом гонима божьим…

Ты слы­шал все. Теперь же, если можешь

Мне пред­ска­зать о про­чем, говори!

Но лож­ными не уте­шай словами

Из жало­сти: всего про­тив­ней мне

Искус­ные, неис­крен­ние речи.

ХОР

Довольно! Довольно!

Молчи! О, замолчи!..

Ах, не знала я, что так слух смутит

Стран­ный твой рассказ!..

Ах, не знала я,

Что нестер­пи­мый,

Непе­ре­нос­ный

И злой твой позор

Двой­ной прон­зит иглой

Душу мою!..

О Судьба!.. О Судьба!..

Вся дрожу, видя злой,

Ио, жре­бий твой…

ПРОМЕТЕЙ

(хору)

Ты рано ужа­са­ешься и плачешь,

Узна­ешь и о про­чем, погоди.

ХОР

Так говори: стра­да­ю­щим отрадно

Зара­нее о горе­стях узнать.

ПРОМЕТЕЙ

Я вашу первую испол­нил просьбу.

Вы знать желали от нее самой

Ее стра­да­ний горест­ную повесть.

Послу­шайте об осталь­ном, о муках,

Кото­рые от Геры претерпеть

Ей суж­дено. А ты, о дочь Инаха,

Мои слова сла­гай глу­боко в сердце,

Чтоб знать конец ски­та­нья твоего.

Отсюда по невспа­хан­ным полям

Напра­вишься к востоку и придешь

К бро­дя­чим ски­фам; под откры­тым небом

Они про­во­дят жизнь свою в шатрах

(Что дви­жутся при помощи колес)

И далеко из луков мечут стрелы,

Разя вра­гов. Ты к ним не подходи,

Но путь держи к бере­го­вым обрывам,

Где сто­нут волны ропо­том глухим.

Налево от тех мест живут халибы[38],

Железа ковачи; ты их страшись:

Они сви­репы, негостеприимны.

При­дешь к реке Обиде[39], что недаром

Зовется так; ты брода не ищи

Через нее: она непроходима;

И нако­нец достиг­нешь самого

Царя всех гор – Кав­каза, с чьей вершины

Могу­чая и бур­ная река

Сры­ва­ется. Ты перей­дешь хребты

Высо­кие – и там пой­дешь на полдень,

Пока не встре­тишь вой­ска амазонок,

Не любя­щих мужей; они живут

Близ устья Фер­мо­донта[40] в Фемискире,

Где челю­стью сви­ре­пой Саль­ми­дес[41]

Гро­зит судам средь вспе­нен­ного моря.

Охотно путь они тебе укажут!

Ты к Истму Ким­ме­рий­скому[42] придешь —

К про­ливу узкому, – и Мео­тиды[43]

Должна ты храбро пере­плыть пролив;

И средь людей оста­нется молва

Об этой пере­праве: это место

Бос­по­ром[44] назо­вется в честь тебя.

Оста­вив за собой поля Европы,

На мате­рик Асий­ский[45] всту­пишь ты…

Стран­ствие Ио. Карта состав­лена по тек­сту тра­ге­дии Эсхила. Печа­та­ется по изд: Aeschylus. Prometheus Bound/ed. M. Griffith – Cambridge, 1983. P.VI.

1. р. Фермодонт

2. Халибы (дей­стви­тель­ное расположение)

3. р. Фасис (дей­стви­тель­ное расположение)

4. Кав­каз­ские горы (дей­стви­тель­ное расположение)

5. Истм Киммерийский

6. В дей­стви­тель­но­сти р. Танаис

7. р. Обида

Не кажется ли вам равно жестоким

Ко всем созда­ньям царь богов? Ведь он,

Желая быть супру­гом этой смертной,

Ее обрек ски­та­ниям таким!

О девушка, ты горь­кого для брака

Стя­жала жениха!.. Но то, что слышишь,

Поверь, – начало только бед твоих!

ИО

Увы мне! Увы!

ПРОМЕТЕЙ

Ты вскрик­нула опять и застонала!

Что сде­ла­ешь, узнав об остальном?

ХОР

А разве ждут ее еще страданья?

ПРОМЕТЕЙ

Тоски и скорби бур­ные моря!

ИО

Зачем мне жить? Не лучше ль мне с утеса

Низ­верг­нуться теперь же, чтоб, о землю

Уда­рив­шись, изба­виться от бед?

Ведь много лучше уме­реть однажды,

Чем день за днем мучи­тельно страдать.

ПРОМЕТЕЙ

Тебе бы не стер­петь моих страданий!

Ведь мне и уме­реть не суждено:

Была бы смерть спа­се­нием от муки.

Теперь же нет конца моим мученьям,

Покуда вла­сти не утра­тит Зевс.

ИО

А разве Зевс когда-нибудь падет?

ПРОМЕТЕЙ

Ты, верно бы, при этом ликовала?

ИО

Еще бы нет! От Зевса мука вся.

ПРОМЕТЕЙ

Тогда узнай, что вправду будет так.

ИО

Кто ж у него похи­тит цар­ский скиптр?

ПРОМЕТЕЙ

Сам у себя, безу­мием охвачен.

ИО

Но как? Коль мне не повре­дит, скажи.

ПРОМЕТЕЙ

Он всту­пит в брак и после пожалеет.

ИО

С боги­ней или смерт­ною? Ответь…

ПРОМЕТЕЙ

Об этом гово­рить не подобает.

ИО

Итак, жена све­дет его с престола?

ПРОМЕТЕЙ

Родив дитя силь­нее, чем отец.

ИО

И он судьбы предот­вра­тить не может?

ПРОМЕТЕЙ

Нет, если я не выйду из оков.

ИО

А кто ж изба­вит про­тив воли Зевса?

ПРОМЕТЕЙ

Он дол­жен быть из рода твоего.

ИО

Как ты ска­зал? Мой сын тебя избавит?

ПРОМЕТЕЙ

Он тре­тий родом, после десяти.

ИО

Мне непо­нятно это предсказанье.

ПРОМЕТЕЙ

Не спра­ши­вай и о своих скорбях.

ИО

Не отни­май того, что обе­щал мне.

ПРОМЕТЕЙ

Одно из двух тебе открыть могу я.

ИО

Что ж именно? Дай выбрать! Отвечай!

ПРОМЕТЕЙ

Что рас­ска­зать мне? О твоих страданьях,

О том ли, кто меня освободит?

ХОР

И ей и мне ты окажи услугу,

Мою исполни просьбу. Ей поведай,

Чем кон­чатся ее ски­та­нья, мне же —

Кто явится спа­си­те­лем твоим.

ПРОМЕТЕЙ

Коль вам угодно, я не возражаю —

Открою все, что вы хотите знать.

Во-пер­вых, Ио, о твоих скитаньях

Скажу, а ты в уме запечатлей.

Когда прой­дешь ты реку, ту, что делит

Мате­рики[46], на пла­мен­ный восток

Напра­вишься. Шумя­щую пучину[47]

Оста­вив за собой, достиг­нешь ты

Гор­го­но­вых полей Кисфены[48], где

Сидят три древ­них девы Фор­ки­ады[49],

Похо­жие на лебе­дей: они

Имеют общий глаз и зуб единый.

Ни солнце их лучами не ласкает,

Ни месяц ночью. А вблизи от них

Живут Гор­гоны, три сестры крылатых

И зме­е­куд­рых; и никто из смертных,

Уви­дев их, дышать уже не может.

Я говорю, чтоб ты остерегалась!..

Послу­шай и о зре­лище другом:

Осте­ре­гайся гри­фов[50] с ост­рым клювом —

Собак без­молв­ных Зевса; берегись

И вой­ска одно­гла­зых ари­мас­пов[51],

Что на конях кочуют и живут

У зла­то­струй­ных вод реки Плу­тона[52].

Не при­бли­жайся к ним… Затем придешь

Ты в край дале­кий, к чер­ному народу,

Живу­щему у сол­неч­ных ключей,

Там, где река Эфиоп[53]. Путь держи

Вдоль бере­гов ее до водопада,

Где древ­ний Нил струит с Биб­лос­ских гор[54]

Свя­щен­ные и сла­дост­ные волны.

И в землю тре­уголь­ную[55] тебя

Он при­ве­дет – туда, где устья Нила…

Тебе и детям, Ио, суждено

Там осно­вать посе­лок отдаленный…

А если что в речах моих темно,

Пере­спроси: ведь у меня досуга

Гораздо больше, чем бы мне хотелось.

ХОР

Коль ты еще мне можешь рассказать

О горест­ных ски­та­ниях ее,

То говори, а если речь окончил,

Пове­дай нам о том, что обещал.

ПРОМЕТЕЙ

Все слы­шала она, а чтобы знала,

Что не напрасно слу­шала меня,

Я рас­скажу и то, что претерпела

Она досель, и этим подтвержу

Прав­ди­вость слов моих… Собы­тий много

Я опущу и под­хожу к концу.

В Молос­скую[56] при­шла ты землю, где

Нахо­дится нагор­ная Додона

И Зевса Фес­про­тий­ского престол.

Там шеле­стом чудес­ные дубы[57]

Тебе вещали прямо, без загадок,

Что Зевса слав­ной будешь ты женой…

Не льстит тебе вос­по­ми­на­нье это?

Безу­мием ужа­лен­ная, прочь

Ты понес­лась доро­гою прибрежной

К широ­кому заливу Реи…[58] Вспять

Оттуда ты при­мча­лась в бур­ном беге…

Тебе пове­даю, что этот брег

При­мор­ский наре­чется Ионий­ским[59]

В гря­ду­щем – в память о твоих скитаньях!..

Вот дока­за­тель­ство тебе, что видит

Мой ум побольше, чем открыто всем!

Об осталь­ном и вам и ей скажу,

Вер­нув­шись на стезю своих речей…

Есть град Каноб у самых устьев Нила

И на краю Еги­пет­ской земли.

Там Зевс тебе вер­нет твой преж­ний разум,

Тебя кос­нув­шись лас­ко­вой рукой.

Родишь ты сына чер­ного, Эпафа[60],

И это имя будет соименно

Чудес­ному рож­де­нию его.

И будет он воз­де­лы­вать ту землю,

Кото­рую поит широ­кий Нил…

А в пятом поко­ле­нье пятьдесят

Сестер[61] вер­нутся про­тив воли в Аргос,

От род­ствен­ного брака убегая

С дво­ю­род­ными бра­тьями. Они,

Как яст­ребы, что мчатся вслед голубок,

Безум­ные, за бра­ком, их губящим,

Пого­нятся, но не допу­стит Зевс:

Пеласгова земля[62] их трупы примет,

Рукою жен заре­зан­ных в ночи.

Все жены умерт­вят своих супругов,

В крови купая дву­лез­вей­ный меч…

Пус­кай отмстит такая же Киприда[63]

Моим вра­гам!.. Но из невест одну[64]

Жела­нье оча­рует, и не сможет

Она убить того, с кем делит ложе,

И мало­душ­ной пред­по­чтет прослыть,

Но не убий­цей. От нее-то Аргос

Полу­чит род про­слав­лен­ных царей…

О всем подробно в двух сло­вах не скажешь…

И из ее потом­ства наро­дится[65]

Отваж­ный муж со зна­ме­ни­тым луком,

И он меня от мук освободит.

Так древ­няя мне пред­ска­зала мать,

Фемида-Тита­нида. Как все будет,

Об этом слиш­ком долго говорить,

Да и тебе не вижу пользы в том.

ИО

О! О! О!

Опять эти при­ступы! Бешен­ство жжет,

И безу­мия жгу­чее жало меня

Палит без огня!

И от ужаса сердце сту­чит и стучит,

Сотря­сая уда­рами гас­ну­щий ум.

Все кру­жится, вер­тится в мут­ных глазах…

Я охва­чена бешен­ством, бро­шена в бег…

Немеет язык, и тонут слова

В вол­нах безум­ного бреда.

ИО убе­гает.

Стасим III

ХОР

СТРОФА

Да, муд­рым[66], да, муд­рым был тот, кто,

Нас упре­див,

Вер­ную мысль в сердце берег,

А потом громогласно

Про­воз­гла­сил:

«Здесь все обретешь,

В брак всту­пив с рав­ной себе! Луч­шего нет!»

Но хорошо ль, если ты, жал­кий бедняк,

Тянешься к той, что, чва­нясь знат­ной родней,

Всех дивит рос­ко­шью нег?..

АНТИСТРОФА

О Мойры! Да ни одна из вас трех

Не лице­зрит

Зевса со мной, в лоно его

От земли унесенной!..

Или чтоб был

Супру­гом мне тот,

Кто с небес в брач­ный лишь час в терем сойдет.

Я тре­пещу, видя тебя, Ио, что вдаль

Мчишься опять – без­брачна! – дев­ством томясь,

Жертва мук злоб­ной Геры!

ЭПОД

Но для меня лишь рав­ный брак не страшен!

О, только бы любовь богов могучих

Неумо­ли­мыми очами

Не засмат­ри­ва­лась на меня!

Боре­нье без победы, плен безвыходный!

И я не знала б, как мне жить… И делать что?..

И как бы я сумела избежать

Страст­ной мечты твоей, Зевс?

Эксод

ПРОМЕТЕЙ

Сми­рится Зевс, хотя он серд­цем горд.

Он в брак всту­пить заду­мал, но жена

Лишит его небес­ного престола;

Тогда свер­шится Кро­ново проклятье,

Кото­рым, с трона древ­него упав,

Он угро­жал… А как избег­нуть бедствий,

Никто ска­зать не может из богов.

Я ж знаю – как. Так пусть сидит надменно,

Наде­ясь на небес­ные грома

И потря­сая огнен­ной стрелою.

Нет, не помо­гут мол­нии ему,

И он падет паде­нием бесславным.

Такого он гото­вит сам себе

Борца непо­бе­ди­мого, который

Най­дет огонь, разя­щий лучше молний,

И гром силь­ней гро­мов небес­ных Зевса.

Он сло­мит Посей­до­ново копье[67] —

Трезу­бец, бич морей, тря­су­щий землю.

И затре­пе­щет Зевс и будет знать,

Что быть рабом – не то, что быть владыкой.

ХОР

Чего жела­ешь – Зевсу ты сулишь.

ПРОМЕТЕЙ

Чего хочу и что должно свершиться!

ХОР

Ужель над Зев­сом будет новый царь?

ПРОМЕТЕЙ

Он муки поне­сет тяжеле этих.

ХОР

И это не боишься говорить?

ПРОМЕТЕЙ

Чего стра­шиться? Смерть не суж­дена мне[68].

ХОР

Он может муки худ­шие послать.

ПРОМЕТЕЙ

Пус­кай пошлет! Всего я ожидаю.

ХОР

Но мудры те, кто Адрас­тею[69] чтут.

ПРОМЕТЕЙ

Так поко­ряйся, льсти, молись владыке,

Меня же Зевс забо­тит меньше всех.

Пусть дей­ствует, пусть пра­вит напоследок

Как хочет, – ведь теперь ему недолго

Пове­ле­вать богами на Олимпе…

Появ­ля­ется ГЕРМЕС.

Но Зев­сова посланца вижу я,

Слугу тирана нового. Конечно,

Он с новыми изве­стьями пришел.

ГЕРМЕС

С тобой, хит­рец, язви­тель­ный чрезмерно,

Я говорю, с винов­ным пред богами,

С тобой, огонь украв­шим для людей.

Отец[70] велит, чтоб ты ска­зал о браке,

Кото­рый у него отни­мет власть.

И говори яснее, без загадок,

Подробно все. Не застав­ляй меня,

О Про­ме­тей, к тебе являться дважды.

Ты видишь, Зевса нелегко смягчить.

ПРОМЕТЕЙ

О, как зву­чит напы­щенно и гордо

Вся эта речь при­служ­ника богов!

Вы дума­ете, новые цари,

Что вечно вам бла­жен­ство­вать в твердынях?

Но разве я не видел, как с Олимпа

Упали два тирана?[71] И увижу,

Как тре­тий, ныне пра­вя­щий, падет

Паде­нием позор­ней­шим и скорым.

Не дума­ешь ли ты, что трепещу

Я пред богами новыми? Нимало!

А ты спеши вер­нуться тем путем,

Каким при­шел. Ответа не получишь!

ГЕРМЕС

Однако за такое дерзновенье

Уже несча­стьем попла­тился ты.

ПРОМЕТЕЙ

Уве­рен будь, что я б не променял

Моих скор­бей на раб­ское служенье.

ГЕРМЕС

Так, видно, лучше быть слу­гой скалы[72],

Чем вер­ным вест­ни­ком отца-Зевеса?

ПРОМЕТЕЙ

Обид­чи­ков отрадно обижать.

ГЕРМЕС

Ты, кажется, бла­жен­ству­ешь и в бедах?

ПРОМЕТЕЙ

Бла­жен­ствую? Подоб­ного блаженства

Моим вра­гам желаю – и тебе.

ГЕРМЕС

Ты и меня винишь в своих несчастьях?

ПРОМЕТЕЙ

Я нена­вижу всех богов: они

Мне за добро муче­нием воздали.

ГЕРМЕС

Безу­мием, я вижу, болен ты.

ПРОМЕТЕЙ

Коль нена­висть к вра­гам счи­тать болезнью.

ГЕРМЕС

О, ты бы в сча­стье был невыносим!

ПРОМЕТЕЙ

Увы!

ГЕРМЕС

Не знает Зевс такого слова.

ПРОМЕТЕЙ

Всему научит время и его.

ГЕРМЕС

А ты еще уму не научился.

ПРОМЕТЕЙ

Не гово­рил бы я тогда с рабом.

ГЕРМЕС

Не ска­жешь то, что знать отец желает?

ПРОМЕТЕЙ

А надо бы! Он – бла­го­де­тель мой.

ГЕРМЕС

Глу­мишься надо мной, как над ребенком!

ПРОМЕТЕЙ

А разве ты ребенка не глупей,

Коль дума­ешь, что я тебе отвечу?

Ни хит­ро­стью, ни каз­нью не заставит

Меня вовек пове­дать тайну Зевс,

Пока позор­ных уз не разрешит.

Так пусть же огнен­ной разит стрелою,

Под­зем­ным гро­мом пусть гре­мит, смешает

Все небо в бело­кры­лую метель —

И все до осно­ва­нья уничтожит:

Меня не сло­мит он, и не скажу я,

От чьей руки он поте­ряет власть.

ГЕРМЕС

Смотри, тебе упрям­ство не поможет.

ПРОМЕТЕЙ

Все это мной давно предрешено.

ГЕРМЕС

Решись, решись, безу­мец, стать разумным,

Стра­да­ньями научен­ный своими!

ПРОМЕТЕЙ

Напрасно доку­ча­ешь разговором:

Я, как волна мор­ская, глух к тебе.

Не думай, что из страха перед Зевсом

Я стану бабой, буду умолять,

Как жен­щина, зала­мы­вая руки,

Чтоб тот, кого я нена­вижу, снял

С меня оковы. Не бывать тому!

ГЕРМЕС

Я, кажется, напрасно говорил:

Такое сердце прось­бами не тронуть.

Как юный конь, гры­зу­щий удила,

Уперся он и борется с вожжами.

Но слабы ухищ­ре­ния твои:

Упрям­ство у того, кто неразумен,

Скажу тебе, бес­сильно совершенно.

Коль слов моих ты слу­шаться не будешь,

Смотри, какая буря бед тебя

Настиг­нет неиз­беж­ная. Во-первых,

Отец, с небес низ­верг­нув гром, огнем

Утес твой ост­ро­вер­хий раздробит

И в камен­ных объ­я­тиях скалы

Твое сокроет тело. И года,

Года прой­дут, пока ты вый­дешь вновь

На белый свет. А Зев­сов пес крылатый —

Орел его кро­ва­вый – будет жадно

Тер­зать лох­мо­тья тела твоего, —

Незва­ный гость на пире ежедневном, —

И чер­ную, объ­еден­ную печень

Он будет рвать… А ты конца мучений

Не жди, пока не явится тебе

На смену некий бог-осво­бо­ди­тель[73]

И не захо­чет за тебя сойти

В Аида сумрак, в Тар­тара глубины.

А потому раз­мысли. Не пустая

Здесь похвальба, а твер­дый приговор.

Не знают лжи Зеве­совы уста.

Все, что ска­зал, он сде­лает! Подумай

И посмотри и сво­ему упорству

Не при­носи бла­го­ра­зумья в жертву!

ХОР

Нам кажется, что дело говорит

Тебе Гер­мес. Велит, упор­ство бросив,

Бла­го­ра­зумья муд­рого искать.

Послу­шайся! Упор­ство­вать в ошибке

Для муд­рого позорно и постыдно.

ПРОМЕТЕЙ

О том, что сей­час он мне возвестил,

Я зара­нее знал. Но муки терпеть

Врагу от вра­гов – не позорно ничуть.

Так пусть же мечами небес­ных огней

Тер­зать меня кинется, пусть от громов

Сотря­сется под натис­ком бур­ных ветров

Вся эфир­ная высь и до самых корней

Колеб­лет глу­бины земли ураган.

И пусть он сме­шает волны морей

И звезд небес­ных пути в сплошном

Дви­же­нье и шуме и тело мое

Пусть бро­сит на чер­ного Тар­тара дно, —

Но в водо­во­роте желез­ной судьбы

Меня умерт­вить он не может!

ГЕРМЕС

Такие реше­нья, такие слова

Одним сума­сшед­шим при­стали! И чем

Отли­ча­ется он от безум­ных теперь

В своей похвальбе, что не знает узды?

Но вы, что сост­раж­дете бедам его,

Отой­дите ско­рее от этой скалы,

Не то ваш рас­су­док навек потрясут

Сви­ре­пого грома раскаты.

ХОР

Дру­гие советы давай мне, и их

Послу­ша­юсь я. Но некстати сказал

Ты эти слова, нестер­пи­мые мне:

Ужели мне под­лость сде­лать велишь?

Вме­сте с ним я готова судьбу претерпеть!

Нена­ви­деть при­выкла измен­ни­ков я, —

И этот порок

Мне всех поро­ков противней!

ГЕРМЕС

Ну так помните: я вам заране сказал —

Я пре­ду­пре­дил вас. И, пой­маны вдруг,

Не корите судьбы и не смейте роптать,

Что Зевс в неждан­ное бед­ствие вас

Поверг­нул. Не он, а вы сами себя!

Ведь, зная зара­нее все, не врасплох

И не тай­ными коз­нями будете вы

Запу­таны в сеть безыс­ход­ной беды,

Но вверг­нет в нее вас безумье.

ГЕРМЕС исче­зает.

ПРОМЕТЕЙ

Уже на деле, а не на словах

Задро­жала земля,

И грома глу­хие удары гремят,

И пла­мен­ных мол­ний извивы блестят,

И вихри кру­тят взды­ма­е­мый прах,

В неисто­вой пляске несутся ветра

Навстречу друг другу: сши­ба­ясь, шумят

И празд­нуют дикий и ярый мятеж,

Сме­ша­лись в одно небеса и земля…

И всю эту бурю послал на меня

Раз­гне­ван­ный Зевс, чтоб меня устрашить!

О матерь свя­тая моя! О эфир,

Свой свет раз­ли­ва­ю­щий всюду, взгляни,

Как я напрасно страдаю!

При уда­рах грома и блеске мол­ний ПРОМЕТЕЙ вме­сте со ска­лою про­ва­ли­ва­ется под землю.

Примечания

[1] Моно­логи и диа­логи «При­ко­ван­ного Про­ме­тея» пере­ве­дены С. М. Соло­вье­вым (частично пере­ра­бо­таны В. О. Нилен­де­ром), лири­че­ские хоры – В. О. Нилен­де­ром. (Ред.)

[2] Ски­фами древ­ние греки назы­вали пле­мена, жив­шие к северу и востоку от Чер­ного моря. Опи­са­ние Ски­фии дает в чет­вер­той книге своей «Исто­рии» Геродот. У него в состав Ски­фии вхо­дит вся южная часть нынеш­ней евро­пей­ской тер­ри­то­рии нашей страны. Но древ­ние греки пола­гали, что за стра­ной ски­фов кон­ча­ется оби­та­е­мая земля и начи­на­ется океан.

[3] Гефест – бог огня, куз­нец, искус­ный мастер, сын Зевса и Геры. Он явля­ется покро­ви­те­лем реме­сел и искусств.

[4] Отец – то есть Зевс, вер­хов­ное боже­ство гре­че­ского Олимпа.

[5] Гефест назы­вает Про­ме­тея род­ным, так как оба они свя­заны с ремес­лами и искус­ствами. Кроме того, они потомки Урана – Неба: Про­ме­тей его внук, а Гефест – правнук.

[6] Фемида – богиня пра­во­су­дия и спра­вед­ли­во­сти. У Эсхила она отож­деств­ля­ется с Геей – Зем­лей и явля­ется мате­рью Прометея.

[7] Зевс назван новым вла­ды­кой, так как он побе­дил древ­них вла­сти­те­лей мира – Титанов.

[8] Эфир – верх­нее сия­ю­щее воз­душ­ное про­стран­ство, место­пре­бы­ва­ние Зевса.

[9] Земля названа все­ма­те­рью, так как она поро­дила всех богов и людей и вообще все существующее.

[10] Тефия – жена Оке­ана. Хор состоит из Оке­а­нид, доче­рей Оке­ана и Тефии. Тефия мно­го­чадная, так как у нее, по сло­вам поэта Геси­ода, три тысячи детей.

[11] Тар­тар – про­стран­ство, нахо­дя­ще­еся глу­боко под зем­лей. В Тар­тар Зевс низ­верг Тита­нов, роди­чей Прометея.

[12] Детьми Урана (Неба) были Титаны.

[13] Крон, или Кро­нос, – Титан, сын Земли и Неба, отец Зевса.

[14] Род­ство. – Океан, сын Земли и Неба, ста­рей­ший из Тита­нов, – дядя Прометея.

[15] Страна руды желез­ной. – Так назы­ва­лась в древ­но­сти Ски­фия, одно из леген­дар­ных пле­мен кото­рой, халибы, искусно выде­лы­вали железо.

[16] Океан назван соучаст­ни­ком Про­ме­тея, так как он вме­сте с ним был на сто­роне Зевса во время борьбы Олим­пий­цев с Титанами.

[17] Кили­кий­ские пещеры. – Кили­кия – область в Малой Азии, где, по ска­за­нию, в пещере жил Тифон.

[18] Гор­гона-Медуза – одна из трех сестер-чудо­вищ Гор­гон; имела волосы в виде змей и глаза, пре­вра­щав­шие в камень вся­кого, кто в них взглянет.

[19] Узкий про­лив – про­лив между Ита­лией и Сицилией.

[20] Гефест кует свое железо. – По пре­да­нию, Гефест имел свою куз­ницу на горе Этна.

[21] Ама­зонки – воин­ствен­ные жен­щины, оби­тав­шие, по пре­да­нию, в Малой Азии; оттуда они якобы пере­шли в Скифию.

[22] Мео­ти­дой назы­ва­лось тепе­реш­нее Азов­ское море.

[23] Мидийцы – жители древ­него Ирана. Они названы цве­том Аре­евым, так как счи­та­лись очень воин­ствен­ными, с честью слу­жив­шими богу войны Аресу.

[24] Память – Мне­мо­сина, мать Муз.

[25] Спо­собы гада­ний. – Греки, при­да­вав­шие боль­шое зна­че­ние гада­нью, пыта­лись узнать буду­щее по снам, по внут­рен­но­стям живот­ных, по полету птиц и жерт­вен­ному огню.

[26] Тук – жир.

[27] Здесь под кор­ми­лом (рулем) под­ра­зу­ме­ва­ется управ­ле­ние миром.

[28] Мойры – три сестры, богини судьбы; у Эсхила они стоят выше самого Зевса. Эрин­нии – богини мще­ния; названы пом­ня­щими все, так как они пом­нят обо всех про­ступ­ках людей.

[29] Вено – здесь: дары, кото­рые при­но­сит жених.

[30] Геси­она – дочь Оке­ана; по пре­да­нию, жена Прометея.

[31] Поет, зве­нит в ушах сви­рель из трост­ника… – Бог Гер­мес усы­пил Аргуса своей сви­ре­лью и тогда убил его.

[32] Ио назы­ва­ется девой рога­той, так как она даже в облике коровы сохра­няет разум человека.

[33] Сестры тво­его отца. – Отец Ио – Инах, бог реки Инаха, явля­ется сыном Оке­ана и бра­том Океанид.

[34] Пыш­ный Лерны луг – луг вблизи Лер­ней­ского озера, неда­леко от города Аргоса.

[35] В городе Дельфы нахо­дился ора­кул (про­ри­ца­лище) бога Апол­лона, в городе Додоне – ора­кул Зевса.

[36] Лок­сий – одно из про­звищ бога Апол­лона, озна­ча­ю­щее «кри­вой», «дву­смыс­лен­ный» (име­ются в виду его изречения).

[37] Керх­ней­ские струи – источ­ник вблизи города Аргоса.

[38] Халибы – дикий народ, жив­ший на восточ­ном берегу Чер­ного моря; сла­вился уме­ньем обра­ба­ты­вать желез­ную руду.

[39] К реке Обиде. – Древ­ние пола­гали, что «река Обида» – это Аракс.

[40] Фер­мо­донт – река, впа­да­ю­щая в Чер­ное море около города Фемис­киры, сто­лицы воин­ствен­ного пле­мени амазонок.

[41] Саль­ми­дес. – Сна­чала так назы­ва­лась часть побе­ре­жья Чер­ного моря до фра­кий­ского Бос­пора, а затем город, нахо­дя­щийся там. Эсхил оши­бочно поме­щает этот город вблизи реки Фермодонт.

[42] Истм Ким­ме­рий­ский – Кер­чен­ский полуостров.

[43] Про­лив Мео­тиды – Кер­чен­ский пролив.

[44] Бос­пор бук­вально озна­чает «путь коровы». Так назы­вали древ­ние тепе­реш­ний Бос­фор – про­лив, соеди­ня­ю­щий Чер­ное и Мра­мор­ное моря.

[45] Асий­ский – то есть Азиатский.

[46] …реку, что делит мате­рики… – У Эсхила Европа отде­ля­ется от Азии про­ли­вом Мео­тиды, то есть Керченским.

[47] Под шумя­щей пучи­ной Эсхил под­ра­зу­ме­вает, видимо, тепе­реш­нее Кас­пий­ское море.

[48] Кисфена – мифи­че­ский город на Востоке.

[49] Девы Фор­ки­ады – то есть Грайи, дочери мор­ских божеств Фор­кия и Кето.

[50] Грифы – ска­зоч­ные суще­ства с телом льва, с кры­льями и с орли­ной голо­вой. Древ­ние счи­тали, что грифы сте­ре­гут золото на край­нем севере. У Эсхила грифы – собаки Зевса, то есть его стражи, на востоке.

[51] Ари­маспы – мифи­че­ский народ на край­нем северо-востоке, у Рипей­ских (Ураль­ских) гор. Они, по пре­да­нию, сра­жа­ются с гри­фами из-за золота. У Эсхила они живут на юго-востоке.

[52] Река Плу­тона – как пред­по­ла­гают, золо­то­нос­ная река в Эфиопии.

[53] Река Эфиоп, или Эфи­оп­ская река, – видимо, вер­хо­вья Нила.

[54] Биб­лос­ские горы – оче­видно, какие-то горы в Восточ­ной Африке, не упо­ми­на­ю­щи­еся у дру­гих авторов.

[55] Тре­уголь­ная земля – дельта Нила; назва­ние это про­изо­шло от гре­че­ской буквы «дельта», име­ю­щей вид треугольника.

[56] Молос­ская земля – на севере Гре­ции (в Эпире).

[57] …шеле­стом чудес­ные дубы… – Жрецы Зевса Додон­ского тол­ко­вали его волю по шеле­сту листьев и по вор­ко­ва­нью голубей.

[58] Залив Реи – Ионий­ское море.

[59] …наре­чется Ионий­ским… – Древ­ние про­из­во­дили назва­ние Ионий­ского моря от имени Ио.

[60] Эпаф – то есть «рож­ден­ный от при­кос­но­ве­ния», сын Ио. По сви­де­тель­ству исто­рика Герод­ота, греки отож­деств­ляли его с еги­пет­ским богом Аписом.

[61] Пять­де­сят сестер. – Здесь Про­ме­тей рас­ска­зы­вает о пяти­де­сяти Дана­и­дах, доче­рях царя Даная, потомка Ио. Дана­иды бежали в Аргос, древ­нюю родину своей пра­ма­тери, Ио, спа­са­ясь от пре­сле­до­ва­ния пяти­де­сяти сыно­вей Египта, своих дво­ю­род­ных бра­тьев. Впо­след­ствии, выйдя за них замуж, Дана­иды убили своих мужей. Только одна, Гиперм­не­стра, полю­бив­шая Лин­кея, поща­дила его. От них пошел род аргос­ских царей.

[62] Пеласгова земля – Аргос, по пре­да­нию, осно­ван­ный царем Пеласгом.

[63] Киприда, или Афро­дита, – богиня любви и кра­соты, рож­ден­ная на ост­рове Кипр. Она вну­шила Гиперм­не­стре любовь к Линкею.

[64] Одна из невест – Гипермнестра.

[65] …из ее потом­ства наро­дится… – Потом­ками Лин­кея и Гиперм­не­стры будут зна­ме­ни­тые герои Пер­сей и Геракл.

[66] Да, муд­рым… – В этой строфе хор про­слав­ляет равен­ство в браке. Нерав­ный брак при­но­сит несча­стье, как это про­изо­шло с Ио, смерт­ной девуш­кой, кото­рую полю­бил Зевс. Про­стому чело­веку надо быть подальше от бла­го­склон­но­сти знат­ных и богатых.

[67] Посей­до­ново копье. – Посей­дон – брат Зевса, бог моря, коле­ба­тель земли. Сим­вол его вла­сти – трезубец.

[68] Смерть не суж­дена мне. – Про­ме­тей, как и все боги, бессмертен.

[69] Адрас­тея, или Неме­зида («неиз­беж­ная»), назна­чает каж­дому чело­веку его жре­бий, нака­зы­вая гор­дых и воз­да­вая по заслу­гам несчастным.

[70] Отец – Зевс (Гер­мес – сын Зевса и нимфы Майи).

[71] Два тирана, упав­шие с Олимпа, – это Уран и Кронос.

[72] Про­ме­тей назван слу­гой скалы, так как он при­ко­ван к ней.

[73] Бог-осво­бо­ди­тель – то есть тот, кто доб­ро­вольно захо­чет лишиться сво­его бес­смер­тия, чтобы вер­нуть Про­ме­тею сво­боду. Таким богом ста­нет кен­тавр Хирон, друг Про­ме­тея. Хирон решил отка­заться от бес­смер­тия после того, как испы­тал ужас­ные муки от стрелы Геракла, прон­зив­шей его.