Сценарии ларса фон триера

Ларс фон Триер — кинорежиссёр из Дании, который снимает фильмы про религию, секс и насилие. Он называл себя гением в 12 лет, бросил среднюю школу, доставал профессоров в институте и ушёл от жены спустя три недели после рождения второго ребёнка. А ещё режиссёр периодически впадает в депрессии, постоянно подозревает у себя рак и панически боится врачей.

Из этой биографии вы узнаете о:

• детстве Ларса фон Триера в семье типа «нет»;
• поиске себя, любви к нацизму, женской одежде и друзьях;
• боязни сделать первый шаг в отношениях, сексуальном опыте и двух женах;
• подходе к фильмам и несимулированном сексе.

Детство: очаг страхов

Ларс фон Триер родился 30 апреля 1956 года в Копенгагене. Родители Игнер и Ульф Триеры были государственными служащими. Они пропагандировали левые ценности, поэтому были сторонниками «свободного воспитания»: с ребёнком нужно обращаться как с маленьким взрослым и позволять развиваться в том направлении, которое ему по душе. Ларс был предоставлен самому себе, и это не шло ему на пользу. Мальчику, наоборот, хотелось, чтобы кто-то сказал, что можно делать, а что нельзя — он терялся в своей неограниченной свободе.

Сам режиссёр говорит, что рос в семье типа «нет», где постоянно ссорились по любым мелочам: «разговор всегда начинался со слова «нет» — чтобы был шанс перейти в дискуссию. Если ты говорил «да» и со всем соглашался, беседа становилась бессмысленной». 

В детстве между Ларсом и матерью установились такие отношения, что им было сложно понять, где заканчивается личность одного и начинаются границы другого. Как вспоминает режиссёр, «между нами была магическая связь, я верил, что, как она [мать] скажет, так и будет». Мать была психически нестабильна: жаловалась на головные боли, часами раскладывала пасьянс и боялась врачей.

Эта паника была настолько велика, что женщина даже не попрощалась в больнице со своим умирающим мужем. Ларс унаследовал страх людей в белых халатах: он всячески избегает медицинских учреждений и советуется о своём здоровье только с мужем сестры. Даже несмотря на то, что тот всего лишь окулист.

Об отце режиссёр вспоминает с теплотой. Ульф часто держал сына на руках и играл с ним, чтобы компенсировать отстранённость жены. В то же время мужчина проявлял принципиальность: никогда не давал денег попрошайкам, ругался на Свидетелей Иеговы и считал миссионеров слугами дьявола. Триер-старший любил подшучивать над своими детьми и выставлять их в неудобном свете. «Он преувеличенно хромал на виду у прохожих, надевал шляпу на трость, волочил ногу или ещё как-то выдавал себя за умственно отсталого. Он был довольно смешной!» — вспоминает режиссёр. 

Еврейское происхождение своего отца Ларс воспринимал как часть своей идентичности. В юности режиссёр даже посещал синагогу. Однако, находясь при смерти, мать призналась, что настоящим отцом Ларса был её начальник. Это стало шоком для режиссёра. Особенно его тревожило и одновременно восхищало то, что Ульф не показывал, что воспитывает неродного ребёнка. 

Брата Ларса зовут Оле. Он старше режиссёра на десять лет. Мечтательный Ларс и простоватый Оле не близки, и сложно поверить, что они выросли в одной семье. Ульф и Игнер воспитывали в детях раскрепощенность, поэтому отправили старшего сына в школу, где царила свободная творческая атмосфера и отсутствовали правила. Из этого не вышло ничего хорошего, потому что Оле по характеру не подходила такая система. Чтобы не повторить ошибку, родители определили второго ребёнка в консервативную школу с железной дисциплиной.

Для маленького Ларса это стало испытанием, потому что он не понимал контраст: в школе должен поднимать руку, чтобы выйти в туалет, а дома можно заниматься всем, чем вздумается. О школьных годах Триер не любит говорить и убежден, что родителям следовало бы поменять его и Оле местами, когда они выбирали учебные заведения.

В детстве двумя главными страхами Ларса фон Триера были атомная война и аппендицит. Если с атомной войной понятно, то аппендицит приводил мальчика в ужас необходимостью обратиться за врачебной помощью. Долгими вечерами Ларс лежал в кровати и пытался понять, болит ли у него живот. Иногда паника была настолько сильной, что ребёнок перетаскивал матрас под стол и спал там. Рядом с ним находились грелка на случай аппендицита и таз для внезапной рвоты, валялись таблетки от головной боли и мокрая тряпочка, чтобы прикладывать ко лбу. Каждый вечер Ларс подготавливал своё убежище и повторял одни и те же действия, чтобы хоть как-то успокоиться.

«После долгих размышлений я решил, что, несмотря ни на что, всё-таки предпочитаю аппендицит атомной войне. При аппендиците я мог бы просто убежать куда-то в лес, спрятаться там и спокойно умереть, без того, чтобы мне кто-то помешал. Тогда у меня была бы возможность самому контролировать события. Но ядерная война… да ну, каждый раз, когда я слышал над собой звук самолета, я лежал, дрожа всем телом, и был абсолютно уверен, что вот, теперь она началась», — рассказывает Ларс фон Триер. 

Как и все дети, будущий сценарист играл с соседскими мальчишками на улице, лазал по деревьям, прокладывал тропы через камыши у озера и устраивал охоту за сокровищами. Именно он всегда организовывал процесс и придумывал, чем заняться сегодня. 

Мальчик фонтанировал идеями, а родители поощряли его творческие способности: мать восхищалась рисунками, а отец записал под диктовку детективный роман. Ларс придумал детектив в шесть лет, когда ещё не умел писать. К тому же мальчик был очарован техникой и всем механическим оборудованием, поэтому был счастлив, когда брат матери подарил ему небольшую камеру и старые плёнки. 

В 12 лет Ларс фон Триер получил главную роль в сериале «Тайное лето» после того, как самостоятельно написал режиссеру. «Меня не очень привлекала роль в комедии, но ужасно интересовала техника», — так он объясняет свой поступок. После съемок он участвовал в работе студии: расставлял свет и выполнял мелкие поручения. В интервью по случаю главной роли двенадцатилетний Ларс фон Триер заявил, что считает себя гением. 

В возрасте 11-12 лет Триер начал снимать первые работы: мультипликационные короткометражки. Одним из источников вдохновения сценарист называет комиксы про Дональда Дака: «Не стоит недооценивать драматургическое влияние Дональда Дака на целое поколение. Я абсолютно уверен в том, что следы этих комиксов можно найти во всём, что я делаю. Дональд Дак — это общий знаменатель, по крайней мере для моего поколения, потому что в том возрасте, когда мы его читали, человек максимально открыт».

Подростковые годы: поиски себя

В подростковом возрасте Ларс фон Триер бросил ненавистную школу. Вместе с другом Торкильдом Теннесеном, который тоже объявил бойкот учебе, будущий режиссёр занимался всем, чем хотел. Молодые люди спорили о политике и философии, ездили в Копенгаген, обсуждали прочитанные книги, шатались по музеям и слушали музыку. Часто друзья проводили время в доме Торкильда, где Ларс мог бесцеремонно разлечься на диване или без разрешения опустошить холодильник. Триер говорит, что «было ужасно интересно — это было похоже на каникулы, только длиной в три года!»

Друзья считали классическое школьное образование бессмысленным, поэтому разработали свою учебную программу. В неё входили литература, история кино и живопись. Торкильд так вспоминает это время: «Он открыл для меня много нового, и с ним всегда было смешно и интересно. Если бы не это, с ним, я думаю, почти никто не захотел бы иметь дела, он всё-таки очень специфический и противоречивый человек». 

Ларс очаровался эстетикой нацизма, что принесло ему столько неприятностей в дальнейшей карьере. Он даже коллекционировал предметы Третьего рейха и переодевался в нацистскую форму. Торкильд вспоминает, как семнадцатилетние они «сидели в комнате Ларса, увешанной плакатами с изображением Че Гевары и обставленной пивными ящиками и матрасами из пенорезины, обрезанными так, чтобы они повторяли форму комнаты, и восхищенно смотрели старую 8-миллиметровую пленку, на которой немецкий истребитель времен Второй мировой войны отправлялся в бой на фоне грохочущей рок-музыки». 

«Мы с Ларсом оба были очарованы тем, как сочетание картинки и звука может вызывать чувства», — говорит Теннесен. Ещё один юношеский приятель Триера Тегер Сейденфаден тоже убеждён, что режиссера привлекала внешняя сторона нацизма: «это вовсе не политический, но скорее культурный или эстетический бунт: с одной стороны, он был очарован какими-то вещами в силу их визуальной прелести, с другой — ему нравился переполох среди его родителей и их друзей».

Сейденфаден подчеркивает, что «во всём, связанном с Ларсом, сквозило противопоставление: «они и мы». На такое же сопротивление было направлено и самообразование Триера и Теннесена: они бунтовали против любых ограничений и препятствий. Ларс искал себя: вдохновляясь примером Дэвида Боуи, он примерял женскую одежду, военную униформу и всячески провоцировал окружающих.

Будущий режиссер впервые серьезно влюбился. Избранницей стала кузина Торкильда — Биргитте. Триер вспоминает эти отношения с иронией: «Она была очень французская — и дико провоцирующая. Она постоянно трахалась направо и налево. За одну поездку в поезде она могла успеть потрахаться с тремя незнакомцами в туалете. Она познакомила меня с соитием и продолжала помогать до тех пор, пока я полностью не овладел искусством. Мне очень нравилась эта будничность и откровенность».

Вообще отношения с противоположным полом не складывались: Ларс не любил привлекать внимание и делать первые шаги, а если что-то и получалось, то стремился максимально контролировать девушку, что мало кому приходилось по душе. 

Триер стал посещать курсы для поступления в университет. Хоть он и прошёл программу экстерном, вновь учиться было тяжело. Он постоянно задирал учеников и преподавателей, уделяя больше внимания не заучиванию материла, а штудированию положений о сдаче экзаменов. Правила постоянно менялись, что Ларс использовал в свою пользу, заявляя на экзаменах преподавателям, что они, конечно же, могут задать ему дополнительный вопрос, но это не по уставу. Особенно ловко он перевернул утверждение, согласно которому при выставлении оценок должно учитываться мнение не только экзаменаторов, но и преподавателя, — Ларс говорил, что поскольку заканчивает курсы экстерном, то является своим учителем, поэтому его взгляды должны быть приняты во внимание. 

Триер утверждает, что его устраивали только две оценки: «я всегда в шутку говорил, что если вы [преподаватель] не можете поставить мне максимальные 13 баллов, ставьте 0. Это была такая невозможная ставка. Или гениально, или совершенно никуда не годится». 

После курсов Ларс подал документы в четыре высших учебных заведения: художественное, театральное, журналистское и кинематографическое. Везде он получил отказ. Тем не менее, Триер был убежден, что ошибку допустил не он, а университеты: «Я был уверен, что могу всё, что угодно. И это касается любой области знаний — хоть там, не знаю, ядерной физики, — если мне вдруг понадобится, я что-то прочту и сразу в этом разберусь. То есть хорошо, может быть, сейчас я чего-то и не понимаю, но если уж они могут, то я, без сомнений, тоже смогу».

Начало карьеры: первые провокации

Наконец Ларс фон Триер поступил на киноведческое отделение в Копенгагенский университет. Он понимал, что это переходная ступень к датской Национальной киношколе, поэтому не старался учиться прилежно, решив вместо этого снять парочку фильмов со своими товарищами. И «Садовник, выращивающий орхидеи», и «Мята блаженства» наполнены провокационными сексуальными сценами и отражают душевные переживания их создателя о девушках и искусстве. 

В титрах к фильму «Садовник, выращивающий орхидеи» впервые всплывает аристократическая добавка «фон» к фамилии Ларса. В киношных кругах ходит немало легенд о её появлении. Кто-то говорит, что преподаватель так назвал Триера, возмутившись его высокомерием. Кто-то уверен, что дело в заезженной семейной шутке: мол, ещё дедушка Свенд Триер подписывался как Sv.Trier (на немецком языке такое написание указывает на аристократическое происхождение), из-за чего немцы часто добавляли вежливую приставку «фон» — а это очень смешно, учитывая еврейские корни дедушки, который уж никак не мог быть представителем немецкой знати. Сам же Ларс говорит, что использовал «фон» ещё до поступления в институт. 

Осенью 1979 года  датская Национальная киношкола распахнула свои двери перед 23-летним Ларсом. Мнения приемной комиссии о Триере разделились, и он был близок к тому, чтобы не пройти конкурсный отбор. Ректор Хеннинг Камре описывает это так: «Последнее слово было за мной, и если Ларс и был ошибкой, то уж точно одной из самых интересных».

Вспоминая киношколу, Ларс говорит, что «ни один из преподавателей не внушал мне никакого уважения, но передо мной открылась вся мировая техника». Он был настроен скептически, досаждал профессорам, нарушал дисциплину и ссорился с одногруппниками. А однажды даже написал на заборе: «Институт кинематографии мертв — да здравствует кино!»

Ларс фон Триер не был одинок в своем бунтарстве: он подружился с успевшим поучиться в Америке семнадцатилетним Томасом Гисласоном и студентом-оператором Томом Эллингом. Начало дружбы будущий режиссер описывал так: «Тома и Томаса только ленивый не предостерегал от общения со мной, потому что для них якобы это было вредно, и в человеческом, и в карьерном отношении. Я плохо на них влиял. Но мы считали всё, чем занимаются другие, никому не нужной чушью». 

Троица снимала странные картины: экспериментировала с техникой и приемами, пыталась достучаться до бессознательного зрителя и провоцировала сюжетами. Преподаватели посмеивались и покачивали головами, считая это дурачеством, не имеющим художественной ценности. Переломным моментом стал фильм «Ноктюрн», выигравший приз на Мюнхенском молодежном фестивале, что ранее не удавалось никому из киношколы. После этого молодым людям позволили заниматься тем, чем они хотели. А студенты были убеждены, что создают настоящие произведения искусства. Друзья даже повесили на дверь в свою каморку табличку: «Мы не снимаем здесь кино. Мы творим историю».

Выпускной фильм «Картина освобождения» был очередной провокацией: нацистские элементы, цепи, актеры с синдромом Дауна, огонь и контрастный свет. Но что ещё противоречивее, так это сюжет, представляющий нациста в качестве жертвы. Тетя Ларса после просмотра крикнула: «Я отказываюсь в это верить!». Институт тоже был шокирован. 

Трилогия «Е»

Ларс фон Триер терпеть не может режиссеров, которые боятся выйти за рамки одного стиля. Чтобы не допустить такого, он пообещал каждые три фильма радикально менять свою манеру. Поэтому триеровское творчество можно разделить на трилогии, первой из которых стала «Трилогия Е». В неё вошли «Элемент преступления» (1984), «Эпидемия» (1987) и «Европа» (1991). Во всех фильмах есть общее: упадочные настроения, мотивы разрушения и нацистские сюжеты. 

«Элемент преступления», 1984

Команда. Первый полнометражный фильм «Элемент преступления» Ларс фон Триер снимал всё в той же студенческой компании  — вместе с Томасом Гисласоном и Томом Эллингом. 

Сюжет. Полицейский выслеживает маньяка, насилующего девочек. Страж правопорядка не замечает, как оказывается на побегушках у того, кого он пытается поймать. Вот как комментирует сценарий Триер спустя много лет: «Это была детективная загадка, убийцей в которой был детектив. Но честно говоря… сам сюжет я помню довольно смутно».

Техническая сторона. Главным в фильме было получаемое изображение. Ларс, Томас и Том раздобыли специальные натриевые лампы, которые окрашивали всё в жёлтый свет, от чего режиссёр был в восторге: «Все становилось волшебным!».

Съёмки. Многие съёмки проходили под землёй в канализационных трубах, из-за чего, по словам Триера, «актеры сидели в резиновой лодке и плавали кругами в дерьме, а съёмочная группа отказывалась спускаться и сидела наверху». Другие сцены, наоборот, снимались в воздухе. Несмотря на свой страх высоты Ларс летал с камерой на вертолёте. Правда, дверь кабины всегда была открытой, чтобы он мог выйти (!), когда ему вздумается. Ещё режиссер залезал на подъёмный кран, который не был закреплён и уже после съёмок перевернулся от ветра.

Однажды Триер даже загнал полуголых аквалангистов в ледяную воду и заставил стоять в ней так долго, что один потерял сознание. А для финальных сцен Ларс заставил съёмочную группу разделывать туши только что убитых домашних животных, потому что в кадре казалось, что тел слишком мало.

Реакция. «Элемент преступления» не был принят «на ура», но и не прошёл незамеченным. Впервые за многие годы датский фильм отобрали для конкурсного показа в Каннах, где он получил Большой приз высшей технической комиссии. 

«Эпидемия», 1987

Команда. После съемок «Элемента преступления» Ларс рассорился с Томом и Томасом, потому что стремился привлекать всеобщее внимание лишь к себе, оставляя друзей в тени. В результате институтские друзья прекратили сотрудничество, и каждый из них занялся своим делом. 

Финансирование. Большинство инвесторов с опаской относились к Триеру и не хотели с ним работать, поэтому какое-то время режиссёр был вынужден оставаться без дела. 

На свой новый фильм «Европа», который станет последним в трилогии,  Ларс просил у Института кино девять миллионов крон, где ему ответили, что на одну картину выделяется не больше пяти. Тогда он воскликнул: «Отлично! Снимем сначала фильм за миллион [«Эпидемия»], а потом другой за девять [«Европа»]». 

Миллион — ничтожно малая сумма, поэтому всё было очень дешево. «Это было именно так поверхностно. Мы вообще не старались. Нам просто нужно было побыстрее его снять, чтобы приступить ко второму фильму», — вспоминает Триер. 

Сюжет. «Эпидемия» появилась в результате экспромта: два автора (их сыграли сам Ларс и его друг Нильс Версель) потеряли киносценарий в компьютере, поэтому вынуждены написать новый за пять дней. Они придумывают историю про эпидемию, но при странном стечении обстоятельств болезнь воплощается в реальность и захватывает Европу. 

Реакция. Фильм получил сдержанные оценки, потому что был сделан наспех и без проработанных деталей. В газете «Информашон» его назвали «небольшой самовлюбленной показухой». Тем не менее, в нём уже прослеживаются намёки на «Королевство» (сериал, после которого Триер получил признание): тайное общество врачей, больничная атмосфера,  едкие шутки.

«Европа», 1991

Команда. Последний фильм «трилогии Е» Ларс фон Триер снял вместе с Питером Ольбеком. Они познакомились на одной из вечеринок, когда Питер, студент Института кинематографии, попросил Ларса и его компанию заплатить за вход: «Они были лысые и в кожаных куртках, только что вылезли из канализации и пользовались огромным уважением всех собравшихся. Мои товарищи считали, что мы должны пустить их бесплатно, на что я ответил: ну уж нет, пусть платят или проваливают», — рассказывал Ольбек. 

Сюжет и съёмки. Чёрно-белый фильм «Европа» рассказывает историю молодого американца-идеалиста в послевоенней Германии. Съемки проходили летом 1990-го в полуразрушенной Восточной Польше. «В каком-то городе мы жили в гостинице «Холидей Инн», что, конечно, было одно название. Такая рабочая деревенская гостиница, пришедшая в запустение. Шторы висели на трех крючках из двадцати, вода в кране была абсолютно красной от ржавчины, везде была непролазная грязь, и черт, как же мы там веселились!», — описывает условия Ларс фон Триер.

Техническая сторона. Фильм больше сосредоточен на технической стороне, чем на сюжете, поэтому каждый кадр получился идеальным, но сама лента выглядит чересчур «прилизанной» и поэтому скучной для зрителя. Хотя режиссёр, конечно, сразу же после выхода «Европы» заявил о её гениальности, спустя много лет он отзывается о картине иначе: «думаю, что это странный поверхностный фильм, на котором лежит печать технической виртуозности». Эту самую механическую идеальность отметили в Каннах, где фильм получил технический и специальный призы. 

Сесилия: первая жена

В 1987 году Ларс фон Триер женился на девушке по имени Сесилия. Они познакомились за пару лет до этого в ночном поезде «Копенгаген — Стокгольм»: общий друг привёл Сесилию в купе к Ларсу, а тот всю дорогу жаловался на невыносимую головную боль и страх туннелей. После этой поездки Ларс фон Триер принял решение жениться на девушке, о чём он сообщил ей через пару месяцев. Сесилия расхохоталась и ответила отказом — она хотела спокойного рассудительного мужа, с которым можно было бы родить детей и зажить тихой жизнью. Эксцентричный и странноватый друг-режиссёр на эту роль не подходил. 

Но, как вспоминает Ларс, он «был очень настойчивым и несколько лет осаждал Сесилию»: купил помолвочное кольцо, звал Сесилию с собой в Канны и досаждал её подружкам рассказами, что хочет жениться. 

Чтобы отделаться от навязчивого Ларса, Сесилия предложила съездить в гости к её друзьям, у которых только что родился третий ребёнок. Она рассчитывала, что поклонник увидит настоящую семейную жизнь и решит спасаться бегством. Но нет! «Он без разговоров завел машину, усадил в нее мою старую собаку, и мы действительно поехали в гости, и он был очень мил и любезен с моими друзьями», — вспоминает девушка. После этого они заехали на дачу, где «они вдруг сидели рядом, и Ларс рассказывал о птицах на болоте и о том, как любит рыбачить». В тот момент Сесилия поняла, что «оба настроены на то, чтобы вить гнездо». С тех пор они были вместе. 

Триер почти сразу же переехал к ней в квартиру, начал красить стены и перекладывать плитку. Девушка ценила своего мужа «за ум, чувство юмора и страсть к порядку». Молодожены распределили домашние обязанности поровну: режиссёр тоже сидел с дочкой Агнес в декрете и забирал её из детского сада. 

Центропа и «Королевство», 1994

В 1992 году Ларс фон Триер и Питер Ольбек открыли продюсерский центр — Центропу. 

Одним из первых проектов был телесериал «Королевство», ставший батутом для Ларса в его карьере. Сам режиссёр признаётся, что планировал лишь подзаработать денег для Центропы, поэтому использовал стандартные приёмчики для развлечения аудитории: мистические истории о больнице.

Ларс появлялся в сериале и как актер: в смокинге рассказывал краткое содержание серий. Зачастую ниже пояса на нём были только трусы, потому что камера снимала только верхнюю часть туловища. 

Реакция на сериал превзошла все ожидания: саркастические шутки, необычные съёмки и закрученный сюжет, конечно, не избавили Триера от статуса странноватого режиссёра, зато теперь Дания с гордостью заявляла, что если он и чудик, то по крайней мере её. 

Бенте: вторая жена 

В первый же день когда Ларс повёл свою дочку Агнес в школу, он познакомился с учительницей Бенте Фреге. Сначала Триер заходил, чтобы узнать об успехах дочери, но со временем беседы становились всё продолжительнее, а темы расширялись. 

Бенте вспоминает это время так: «Да, я замечала, что я ему нравлюсь, но мы совершенно друг друга не знали. Это было какое-то сумасшествие — встретиться с этим человеком!». 

Меж тем отношения Ларса и Сесилии зашли в тупик, а встречи с Бенте приносили всё больше удовольствия. «В моей семье творилось чёрт знает что… и вообще, везде вокруг творилось чёрт знает что. Я чувствовал, что готов умереть. Тогда я подумал: допустим, я хочу жить дальше, хорошо, кто мне может помочь? И понял, что мне может помочь та самая Бенте, которую я знать не знаю», — вспоминает режиссёр.

Психиатр Триера вспоминает, что тот пришёл к нему и заявил: «Я так влюблен в одну девушку, что хочу уйти от жены и собираюсь сказать ей об этом». На что врач ответил: «Даже не вздумай этого делать!». Но как все знают, Ларсу не стоит что-то запрещать, потому что тогда он это точно сделает. 

Режиссёр пришёл к Бенте и сказал, что хочет на ней жениться. Он дал ей 24 часа, чтобы подумать. Как рассуждает Ларс, «я исходил из того, что ни одна женщина на земле во мне не заинтересована. Когда ты даешь женщине двадцать четыре часа на раздумья, ты делаешь это только потому, что ожидаешь получить отказ. Если бы она отказалась тогда, я развелся бы все равно. Но она ответила «да». И это было совершенно невероятно».

Тогда Ларс и Ренте разошлись по домам и объявили своим супругам о разводе. В тот момент Сесилия лежала с расхождением тазовых костей после родов второй дочки и даже не могла пошевелиться. Она «сказала, что будь он собакой, его следовало бы пристрелить. Но что поделать, Бенте очень милая, в неё можно ужасно влюбиться. То, что он ушел не очень красиво, не значит, что впереди их ждет что-то плохое». Развод был скоропостижным.

Бенте взяла на себя заботу о двух сыновьях и освободила мужа от домашнего хозяйства, разрешив ему посвятить себя работе. Триер признается, что Бенте всегда считает его фильмы прекрасными, еще до того, как прочтет сценарий. Как-то во время работы над «Антихристом» она похвалила фильм, на что Триер резонно возразил, что она его не видела, и тогда Бенте ответила: «Не видела, но твои фильмы всегда прекрасны»».

В первом браке у Ларса фон Триера родились две девочки, а во втором — двое мальчишек-близнецов. Режиссёр переживает, что им могут передаться его страхи и неврозы, поэтому старается быть хорошим отцом и проводить с сыновьями больше времени. Он любил дразнить подрастающих Беньямина и Людвига тем, что они должны ему по пятнадцать тысяч крон, потраченных на искусственное оплодотворение, в результате которого они появились на свет.  «Почему бы вам не начать выплачивать их сейчас? А ещё проценты!», — подшучивает он над мальчиками.

Трилогия «Золотое сердце» и Догма 95

Ларс фон Триер следовал своей клятве и после трёх картин изменил стиль. Вторая трилогия «Золотое сердце» объединяет фильмы «Рассекая волны» (1996), «Идиоты» (1998) и «Танцующая в темноте» (2000). В каждой картине сюжет разворачивается вокруг образа женщины, которая, по словам режиссёра, «способна на чистую жертву». 

«Рассекая волны», 1996

Сюжет. «Рассекая волны» рассказывает о женщине, «невинной настолько, что она могла протрахать себе путь на небеса». Это цитата Ларса фон Триера. По словам Петера Шепелерна, друга режиссёра, Ларс решил соединить в фильме «две самые мощные из существующих сил, на которых часто основываются произведения искусства, — сильную религиозную веру и сильное эротическое желание». К тому же режиссёр признаётся, что хотел попробовать себя в чём-то новом и постараться спровоцировать зрителя таким сентиментальным жанром, как мелодрама. 

Съёмки. Съёмки фильма проходили в Шотландии, куда Триеру пришлось добираться морем. На корабле у него случился один из самых сильных в его жизни панических приступов, поэтому, спустившись на землю, он был чертовски зол. 

В первый же вечер продюсер Вибеке Винделев организовала ужин-знакомство и пригласила Ларса по телефону. «Он уселся за наш стол, был ужасно злющий и говорил только об одном, а именно что я позвонила в тот момент, когда он дрочил. А мы сидели за столом вместе с двумя немножко узколобыми английскими девочками. Наш стол был единственным, за которым не смеялись, потому что, о чём бы мы ни заговаривали, Ларс тут же принимался отчитывать меня за то, что я позвонила, пока он дрочил», — вспоминает продюсер.

Реакция. Фильм пользовался колоссальным успехом и считался обязательным к просмотру. На премьерном показе в Каннах от волнения несколько людей потеряли сознание, и пришлось вызывать врача. Сам Ларс не приехал из-за очередной панической атаки, поэтому когда зал в Каннах взорвался аплодисментами, Вибеке Винделев позвонила ему по телефону и прокричала в трубку: «Сейчас, слушай!». Бенте была рядом с мужем и помнит этот момент: «Мы просто сидели и слушали аплодисменты, которые не смолкали двадцать минут. Я плакала, потому что это было так ошеломляюще. Зрители все хлопали и хлопали, не переставая».

«Догма-95»

20 марта 1995 года в Париже состоялась конференция, посвященная столетию кинематографа. Перед джентельменами во фраках и леди в вечерних платьях и джентельменах во фраках Ларс фон Триер, одетый в джинсы и рабочую рубашку, на ломаном английском зачитал «Догму» — призыв снимать настоящее кино. Манифест убеждал отказаться от  растущих бюджетов, ненужных спецэффектов и бездарных звёзд в главных ролях. К манифесту прилагался «Обет Целомудрия» — десять правил киносъёмки (почитать русский перевод можно в Википедии). 

Закончив свою речь, Ларс фон Триер эффектно подбросил листы в воздух, накинул куртку и заявил, что поскольку «Догма» представляет собой коллективный труд, то он не уполномочен обсуждать её от своего имени. После этого режиссёр покинул собрание. Потом он рассказывал: «Я это, конечно, выдумал, но звучало очень хорошо. В шоу-бизнесе вообще очень важно закончить взрывом и по возможности избежать того, чтобы все свелось к какой-то идиотской никому не нужной дискуссии». 

«Догма» появилась случайно: изначально Ларс хотел написать книгу о том, как снимать кино. Но потом  вместе с Томасом Винтенбергом он набросал черновой вариант правил и понял, что добавлять ничего не нужно. В команду Триер пригласил ещё пару датских режиссёров: Кристиана Левринга и Серена Крага-Якобсена.

Поначалу киносообщество не восприняло «Догму» всерьёз. По словам Триера, «большинство считали, что это какой-то пшик, что всё сойдет на нет после первых же фильмов». После парижской конференции Ларс отправил письма многим известным режиссёрам, приглашая присоединиться к движению: «Я писал Бергману, Виму Вендерсу и Бертолуччи. Всем, о ком я мог вспомнить. Спилбергу еще. Но никто не повелся».

Тем не менее, движение ждал успех: «Догма» появилась одновременно с  маленькими цифровыми камерами. И если все стали использовать только их, то участники движения снимали на старое оборудование, что отличало их фильмы и привлекало внимание. «Да уж, все вышло — глупее не бывает», — смеется Триер.

«Идиоты», 1998

Сюжет. В соответствии с «Догмой» Ларс фон Триер снял фильм «Идиоты». Коммуна хорошо образованных молодых датчан забавы ради притворяется умалишёнными. Цель этого — найти своего внутреннего идиота. 

В одной из сцен фильма участвовали люди с синдромом Дауна. Триер говорил, что как только они вошли в сад, то все актёры сразу позабыли имена персонажей и стали вести себя обычно. «Мы позвали их для того, чтобы понаблюдать за ними и скопировать поведение. Но было бы смешно, если бы актеры принялись играть умалишенных перед умалишенными», — рассказывал Ларс. 

Съёмки. Режиссёр почти не давал инструкций актёрам, и его самым частым советом было: «Перестаньте играть». Про съёмки «Идиотов» был снят документальный фильм, куда попали отрывки из откровенного дневника Триера. Например, он описывал, что влюблен в актрису Анне Луизе Хассинг. 

Сам Ларс был разочарован в съёмках. Он хотел, чтобы все актёры жили коммуной, поэтому расстраивался, когда они расходились вечерами по домам. «Все эти многочисленные разговоры о том, как мы считаем и как мы не считаем. Я хотел, чтобы весь их [актёров] потенциальный вклад принадлежал мне и чтобы они даже не пытались ничего решать самостоятельно. Если я не мог решать все без исключения, то ну его к черту. Я думал, что во время съемок произойдут фантастические вещи, — а не произошло, по большому счету, вообще ничего», — объясняет своё недовольство он. 

«Догма». Ларс фон Триер был убеждён, что «Идиоты» соответствуют «Догме». Для этого, например, половые акты были настоящими, включая сцену группового секса. Однако, большая часть съёмочной группы относилась к правилам несерьёзно и часто действовала по принципу «можно всё, лишь бы Триер не видел».

Правда вскрылась уже после премьеры, когда Ларс узнал, что за его спиной продюсер Вибеке Винделев и соавтор сценария Петер Ольбек для цветокоррекции наложили на отдельные кадры 172 фильтра, что нарушало «Обет целомудрия». Триер устроил скандал и даже хотел отозвать фильм.

В итоге «Центропа» была вынуждена обратиться к датской прессе с официальными извинениями. «Я никогда им [Вибеке Винделев и Питеру Ольбеку] этого не простил». 

Реакция. Публика с теплотой восприняла фильм. В датских кинотеатрах его посмотрели 117 тысяч человек. Но что самое важное: «Идиоты» доказали, что «Догма» — не пустой звук. 

«Танцующая в темноте», 2000

Сюжет. «Танцующая в темноте» стала заключительной картиной в трилогии «Золотое сердце». Ларс фон Триер задумывал мюзикл, но непростой: «Мне казалось интересным попробовать сделать мюзикл, при просмотре которого можно было бы что-то чувствовать, обычно ведь чувства в мюзиклах не задействованы вообще, одна чепуха. Так что я взял за основу самый жалкий синопсис, который вообще смог найти, и ударил в нём по всем клавишам. Нищая полуслепая женщина, которая сражается за зрение своего сына».

Техническая сторона. Режиссёр использовал технические трюки, чтобы подчеркнуть музыкальность фильма: обычные сцены снимались одной ручной камерой в серых тонах, песни — сотней зафиксированных камер в ярких цветах. 

Съёмки. На роль главной актрисы пригласили исландскую певицу Бьорк Гудмундсдоттир. Триер знал её по песням и посчитал, что своей харизматичностью она как нельзя лучше подойдёт фильму. 

Отношения между режиссером и актрисой не задались с самого начала. Как вспоминает продюсер Вибеке Винделев, «она [Бьорк], конечно, чокнутая — при этом в той же степени, что и Ларс, но если Ларс — манипулятор, то Бьорк оказалась диктатором. Ларс всё-таки привык входить в какие-то социальные построения и быть частью команды. На это она была абсолютно не настроена. И дело было не только в том, что она считала Ларса идиотом, нет, она считала идиотами всех».

Бьорк бастовала против графика и не приходила на съёмки, потому что «сегодня была не в настроении». Загримированным актерам приходилось сидеть и ждать её часами. После третьей подобной выходки Триеру это надоело и он отомстил: дождался дня, когда певица всё-таки пришла на съёмку, после чего ей сообщили, что сегодня не в настроении работать режиссёр. 

Отношения накалялись: приходилось снимать сцены с участием Бьорк в первую очередь, чтобы фильм не сорвался, если актрисе снова что-то взбредёт в голову. Однажды она настолько взбесила Ларса, что тот запустил стул в монитор, который тут же взорвался. Тем не менее режиссёр признает, что «как актриса она была чудовищно хороша, этого у неё не отнять».

Реакция. «Танцующая в темноте» стала шестым фильмом Ларса фон Триера и получила «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах. Бьорк уехала с фестиваля с призом за лучшую женскую роль. Спустившись со сцены под аплодисменты, она и Ларс больше никогда не общались. «Единственное, что я слышал о ней потом, — это что она написала письмо Николь Кидман, в котором призывала ту не соглашаться на роль в «Догвилле». Потому что, как она написала, «я ее уничтожу», — рассказывал Триер. 

Фильмы об Америке

Третья группа фильмов называется «Америка — страна возможностей». Ларс фон Триер начал её с «Догвилля» (2003), представил его продолжение в «Мандерлее» (2005), а сценарий третьего фильма «Вашингтон», где должны были играть герои из двух первый частей, так и не был завершён. Тем не менее режиссёр вернулся к американским мотивам в картине «Самый главный босс» (2006). 

Многие восприняли трилогию как антиамериканскую и обвинили Триера в ненависти к США. Однако режиссёр говорит, что «его отношение к Америке вообще очень опосредованное, и именно поэтому было интересно снимать фильмы, действие которых разворачивалось в США»

«Догвилль», 2003

Сюжет. Как-то на рыбалке в Швеции Триеру пришла в голову идея: а что будет, если нарисовать декорации для фильма мелом? Сюжет тоже не заставил себя ждать: его навеяла датская песенка о дочери разбойника, которая усердно работает в городе, пока к порту не пришвартовывается пиратский корабль. «И тогда они [пираты] спрашивают у нее: «Кто должен умереть?» И она отвечает: «Все до одного». Так что моей идеей было написать историю, которая предшествовала этой песне», — объясняет сюжет Триер. 

В результате пираты были отброшены, но их заменили гангстеры. Получилась история о приветливой девушке Грейс, которая вынуждена прятаться от бандитов в городишке «Догвилль». Сначала жители соглашаются приютить её, но со временем начинают использовать девушку, оправдываясь требованиями справедливости. 

Съёмки. На роль Грейс пригласили Николь Кидман. Поначалу режиссёр и актриса привыкали друг к другу, и не обошлось без ссор. Ходили слухи, что однажды Ларс заявился к Николь голышом, чтобы посмотреть на её реакцию. Актриса рассказывала, что первая неделя съёмок была нелегкой, потому что и у неё самой, и у Триера было заранее сложившееся представление друг о друге, но потом «все закончилось тем, что мы ушли далеко в лес и поговорили обо всем. Мы орали друг на друга часа три, но когда вернулись обратно, были крепко привязаны и друг к другу, и к проекту». 

По словам Триера, Николь стала настоящим подарком и была безоговорочно преданна фильму: «Она говорила: «Нет, давай попробуем еще раз». И для меня это было круто, конечно, потому что потом я мог выбирать из целого вороха разных вариантов. Она мне доверяла и оставляла всю ответственность за мной».

Реакция. «Догвилль» не выиграл приза в Каннах, чему Триер удивился: «Мне кажется, что фильм заслужил хоть какую-нибудь награду. Да и Николь должна была что-то получить». Тем не менее «Догвилль» полюбился публике и кинокритикам. Сегодня он входит в список обязательных к просмотру фильмов Ларса фон Триера. 

Кризис: «Мандерлей», 2005 и «Самый главный босс», 2006

В 2005 году состоялась премьера «Мандерлея», второй части меловой американской трилогии. В ней Грейс попала на плантацию в Алабаме, где по странному стечению обстоятельств сохранилось рабство. Николь Кидман не смогла сниматься в картине, поэтому её героиню сыграла Брайс Даллас Ховард. Хоть на каннском показе Ларс назвал Джорджа Буша «говнюком», сам «Мандерлей» прошёл почти незамеченным. 

Совсем плохо дела обстояли в 2006 году, когда Триер представил фильм «Самый главный босс»: глава IT-компании когда-то выдумал финансового директора и теперь вынужден нанять на его роль актёра, потому что хочет продать свой бизнес. Фильм посмотрело небольшое количество зрителей, а писатель Карстен Йенсен в своей разгромной рецензии присудил картине одну звезду. Он писал: «Самый главный босс» похож на видеосопровождение для рождественского корпоратива «Центропы», снятое парочкой рядовых сотрудников, которые в перерывах между съёмками одолжили камеру и сымпровизировали мягкую сатиру в адрес власть имущих на своем рабочем месте». Ходят слухи, что эту статью Ларс долго носил в кармане, всё больше впадая в депрессию. 

В 2007 году пятидесятилетний Триер заявил, что сомневается, снимет ли он когда-либо фильм. В тот момент он находился в тяжелейшей фазе депрессии, которая не отступала уже несколько лет. Своё состояние он описывает так: «Я в общем и целом чувствовал тогда, что жизнь закончена. Что теперь все будет только приходить в упадок». 

Ларс даже согласился лечь в психиатрическое отделение больницы. Но фобия врачей пересилила, и режиссёр на следующий же день сбежал домой. Он записался к психологу и составил личное расписание, чтобы «не лежать днями напролёт и не выть в стену». И это помогло — Триер возобновил работу над сценарием «Антихриста». 

Трилогия депрессии

В «Трилогию депрессии» вошли «Антихрист» (2009), «Меланхолия» (2011) и «Нимфоманка» (2013). Название трилогии не только отсылает к болезни режиссёра, но и к лейтмотиву картин: как человек может ответить депрессии? 

«Антихрист», 2009

Сюжет. Один из самых противоречивых фильмов Ларса фон Триера — «Антихрист» — вышел в 2009 году. Сюжет вращается вокруг мужского и женского начал, затрагивает эротические темы и ставит религиозные вопросы: семейная пара переезжает в лес после того, как их ребёнок погибает, когда они занимаются сексом. Муж-психотерапевт пытается помочь жене справиться с утратой, но их отношения всё больше обостряются. 

Задумка. «Антихриста» Ларс фон Триер придумал, когда смотрел телевизионную передачу о природе. В ней говорилось, что те места, которые мы воспринимаем как самые красивые, часто предстают ареной жестокой борьбы между видами. «Может, красота — и есть борьба. Именно это меня и интересовало: если это и есть красота и если Бог это создал, получается, что то, что создал Бог, есть зло», — объяснял режиссёр.

Обвинения в женоненавистничестве. Поскольку дьявольскую природу в фильме олицетворяет женский образ, многие обвинили Ларса фон Триера в женоненавистничестве. На вопрос о том, как он всё-таки хотел изобразить женщину в «Антихристе», он отвечает: «В женщине есть что-то от ведьмы. Всё это какие-то мелкие штрихи к портрету. Нет никаких сомнений в том, что женщины очень меня интересуют благодаря своей экзотичности, мужчин-то я все-таки немного знаю изнутри».

На обвинения в однобоком изображении девушек в своих фильмах он возражает: «Если взять все фильмы, которые я снял, и взглянуть на женские роли, видно, что они, черт побери, очень разные. Я не считаю, что изображаю женщин как-то однобоко, нет. Скорее мужчины выходят у меня однобоко, если уж на то пошло».

Актёры. В «Антихристе» главную женскую роль исполнила англо-французская актриса Шарлотта Генсбур. Затем Ларс снял её в «Меланхолии» и «Нимфоманке», хотя до этого не работал с актрисами больше одного раза. Шарлотта Генсбур так описывает режиссёра: «Отец был в чем-то похож на Триера — чувство юмора, полная непредсказуемость и так далее. В некоторых сценах я заходила дальше, чем могла представить себе, только для того, чтобы угодить ему — как когда-то я хотела угодить отцу».

Съёмки. Съёмки проходили тяжело, потому что Ларс боролся с депрессией. Но гораздо хуже были выходные, когда он не знал, чем занять себя. Так режиссёр описывает работу над «Антихристом»: «сам съемочный процесс настолько структурирован, что там я ещё как-то справлялся. Я держался, не в последнюю очередь руководствуясь мыслью, что если я не могу снять фильм — то что я вообще тогда могу?» Тем не менее потом Триер признавался, что «Антихрист» мог бы получиться ещё лучше, если бы не его недомогание.

Реакция. «Антихрист» никого не оставил равнодушным: отзывы были либо хвалебными, либо уничтожающими. Вот несколько газетных заголовков и цитат о фильме: «Фильм, ближе всего подошедший к крику» (The Hollywood Reporter), «Как далеко можно зайти, прежде чем фильм будет запрещен?» (Daily Mail), «Гениальная работа или самый больной фильм в истории кино?» (The Guardian). 

Но если мировая общественность, скорее, не поняла фильм, то датчане хвалили его. «Антихрист» получил «Бодиль» (датский аналог «Оскара»), а Шарлоту Генсбур и Уиллема Дефо назвали лучшими исполнителями ролей. Датский кинокритик Ким Скотте так объясняет это: «То тут, то там всплывали слухи о том, как плохо Ларс фон Триер себя чувствует. Так что было едва ли не облегчением узнать, что он по-прежнему в состоянии снять фильм такой ударной силы».

«Меланхолия», 2011

Сюжет. Премьера «Меланхолии» состоялась в 2011 году. Идею фильма Ларс фон Триер придумал, когда проходил лечение у психотерапевта: показать психологию людей в депрессии перед лицом надвигающегося конца света. Загадочная планета Меланхолия приближается к Земле, чтобы уничтожить всё живое. В преддверии катастрофы девушка Жюстин (Кирстен Данст) выходит замуж, в то время как её сестра Клэр (Шарлотта Генсбур) погружается в клиническую депрессию. 

Актёры. По первоначальной задумке роль Жюстин должна была исполнить Пенелопа Крус — Ларс фон Триер писал сценарий под неё и хотел показать испанскую свадьбу. Но актрисе пришлось отказаться. По словам Триера, «она была без ума от сценария, но потом появились «Пираты Карибского моря», на которых она могла заработать миллиард». На освободившееся место Ларс позвал русскую девушку Бонда — Ольгу Куриленко. Но пробы показали, что она «недостаточно меланхолична». В итоге утвердили американскую актрису Кирстен Данст.

Техническая сторона. Описывая результат, Ларс фон Триер сожалеет, что создал такой безукоризненный фильм, но надеется, что найдутся какие-то изъяны, которые сделают его интересным. Многие критики поддержали режиссёра и отмечали идеальность и продуманность кадров — словно картинки. 

Скандал в Каннах. На Каннской пресс-конференции, отвечая на вопрос журналиста о немецких мотивах в фильме, Ларс фон Триер сказал: «Долгое время я считал себя евреем и был рад этому… Потом оказалось, что я не еврей… Я обнаружил, что я был настоящим немцем/нацистом [Nazi], что тоже доставило мне удовольствие. Что я могу сказать? Я понимаю Гитлера. Конечно, он совершал неправильные поступки, но я могу представить, как он сидит в своем бункере в конце… Я сочувствую ему, да, немного. Но, конечно, я не за Вторую мировую войну и я не против евреев. Я очень даже за; ладно, может не очень, потому что Израиль — это заноза в жопе. Но тем не менее, как бы мне выкрутиться… Окей, я нацист». 

Скандал разгорелся нешуточный. Ларсу фон Триеру пришлось официально извиниться и объяснить свою неудачную шутку. Руководство запретило режиссёру принимать участие в Каннском фестивале, но он расположился в ближайшем отеле и продолжил давать рекламные интервью журналистам. 

Реакция. Несмотря на происшествие на пресс-конференции, зрители и критики хвалили «Меланхолию». Кирстен Данст выиграла приз за лучшую женскую роль, а сам фильм вошёл в несколько крупных международных рейтингов. 

«Нимфоманка», 2013

Сюжет. Заключительной частью «Трилогии депрессии» становится «Нимфоманка» (2013 год) — двухсерийный четырехчасовой фильм с откровенными эротическими сценами. Немолодой холостяк Селигман слушает историю нимфоманки Джо. Она рассказывает о своей сексуальной жизни, охватывая период с двух и до пятидесяти лет. Слоган фильма — «Забудь о любви». На протяжении всей картины режиссёр последовательно показывает, что любовь убивает удовольствие. 

Герои. И мужскую, и женскую главные роли сыграли актеры, уже снимавшиеся у Ларса фон Триера: Стеллан Скарсгард (из «Рассекая волны») и Шарлотта Генсбур. Описывая съёмки, актриса говорит, что «была немного встревожена, смущена и унижена». Но при этом она добавляет, что ей доставило удовольствие преодолеть природную застенчивость и попробовать себя в необычном смелом образе.

Съёмки. В фильме много откровенных кадров, в том числе групповой секс, насилие и садо-мазохизм. Секс не симулирован — все сцены снимались по-настоящему. Лица актеров с помощью компьютерной техники совмещались с телами порноактеров-дублеров. 

Две версии. Режиссёрская первоначальная версия длится пять с половиной часов. Тем не менее для кинотеатров фильм пришлось сократить до четырех и разделить на две части. Ларс фон Триер говорил, что это было сделано по коммерческим соображениям, и все постельные сцены остались. По слухам, режиссёр не знал, какие именно куски вырезались для проката из длинной версии.

Реакция. Фильм был тепло принят публикой, а некоторые рецензии даже назвали его «opus magnum» Ларса фон Триера. В 2014 году «Нимфоманка» вошла в Топ-10 лучших фильмов по версии авторитетного французского журнала Les Cahiers du cinéma. 

«Дом, который построил Джек», 2018

Сюжет. После пятилетнего перерыва Ларс фон Триер представляет «Дом, который построил Джек». Ужастик не стал началом новой трилогии, а стоит особняком в творчестве Триера. Картина рассказывает двенадцатилетнюю историю серийного маньяка Джека. К каждому из своих убийств он относится как к искусству — пять иногда до абсурда смешных «инцидентов» показаны в фильме. В одном из интервью Ларс заявил, что «если бы в свое время я не выбрал киношколу и карьеру режиссера, возможно, я стал бы Джеком».

Съёмки. Изначально Триер планировал снять сериал, но передумал и решил сделать цельный фильм. Для его сценария режиссёр тщательно изучил биографии нескольких серийных убийц. В результате «Дом, который построил Джек» показывает много жестоких сцен. На роль главного героя утвердили американского актёра Мэтта Диллона. В интервью The Guardian Триер отметил, что на фильм его вдохновила победа Дональда Трампа на президентских выборах: «Фильм восхваляет идею того, что жизнь — злая и бессердечная штука. Это подтверждает недавнее воцарение homo trumpus, Крысиного короля».

Канны. После фразы о Гитлере Ларс фон Триер был объявлен персоной нон-гранта на Каннском фестивале. Тем не менее «Дом, который построил Джек» показали вне конкурсной программы. С премьерного показа ушли порядка ста зрителей, а кинокритик Рамин Сэтудех сказал, что «просмотр фильма был одним из самых неприятных событий в моей жизни». Но Ларс фон Триер считает, что можно было бы пойти и дальше: «Не уверен, что «Дом, который построил Джек» достаточно бесит людей».

Реакция. Фильм получил большую огласку и много негативных оценок из-за сцен насилия. Средние оценки в рейтингах не поднимаются выше 6 баллов из 10. 

Дальнейшие планы: «Этюды»

Как признаётся Ларс фон Триер, съёмки «Дома, который построил Джек» невероятно вымотали его, поэтому он снова начал пить: «Никто в этом не виноват, кроме меня. Я наполнился тревожностью и алкоголем. Потому больше и не могу снимать полный метр — по крайней мере пока». 

Сейчас режиссёр работает над проектом «Этюды»: десять чёрно-белых короткометражек, в которых снимутся скандинавские актёры.

Интервью с Ларсом с русскими субтитрами 

Интересные факты

• Ещё до поступления в Датскую киноакадемию Ларс фон Триер написал несколько романов и даже отправил их в издательства. Тем не менее отовсюду ему пришли вежливые отказы.
• Перед началом фильма «Садовник, выращивающий орхидеи» на экране появляется надпись: «Посвящается Анне. Умершей от лейкемии сразу после окончания съемок. 30.04.1956 — 29.10.1977». Первая дата — это день рождения Ларса фон Триера. Вторая — день окончания съемок. Как объясняет это режиссёр, «никакой Анны не существовало. Я просто решил, что после такого посвящения фильм будут воспринимать всерьез».
• Ларс фон Триер очень любит фильмы русского режиссёра Андрея Тарковского. Он признаётся, что смотрел «Зеркало» около десяти раз.
• Актёр Стеллан Скарсгард, сыгравший главную роль в фильме «Рассекая волны», рассказывал историю: «Я прочел сценарий, и он был прекрасен. Так что я поехал к Ларсу. Там еще была Хелена Бонем Картер [в итоге она не снималась в фильме]. Я сказал ей, что такая роль выпадает один раз в жизни, так что она будет идиоткой, если её упустит. Через год мы с ней встретились, и она поднялась с места и сказала: «Я знаю, я знаю, я знаю!»
• Ларсу фон Триеру нравится северокорейская пытка, когда человека помещают в специальную капсулу с соляным раствором, чтобы лишить чувственного восприятия. Как правило, от этого сходят с ума. Режиссёр заказал себе такую же в киногородок, чтобы придумывать фильмы, лежа внутри.

---

Также следите за нами в социальных сетях, чтобы не пропускать новые материалы: Вконтакте, Facebook, Telegram, Instagram. Если вы цените свой и чужой труд, то всегда можете поддержать нас финансово на Boosty.

1Кино должно быть неудобным — как камешек в ботинке.

2Самая распространенная и тщательно поддерживаемая ложь мира кино в том, что снять фильм якобы очень сложно. С технической точки зрения съемка фильма не так уж сложна — во всяком случае, по сравнению со многими другими видами труда. Режиссером может стать даже обезьяна средних способностей.

На съемках фильма «Догвилль» (2003) / Фото: Zentropa Entertainments

3Чтобы делать фильмы, вам нужны по крайней мере два качества: во-первых, надо уметь громко кричать. Во-вторых, у вас должно быть, что сказать — вот тогда можно и шептать.

4Никогда не верьте первой попавшейся лисе. Это самый важный совет, который я могу дать любому, кто работает в чертовом кинобизнесе.

5Я устанавливаю себе набор правил для каждого фильма. Они все время меняются. Набор правил для «Танцующей в темноте»? Ну, это «Догма», но с добавками. Музыка и прочее. Сто кинокамер тоже можно рассматривать как разновидность «Догмы».

На съемках фильма «Танцующая в темноте» (2000) / Фото: New Line Cinema

6В каждом следующем фильме я делаю что-то новое для себя.

7Сюжеты живут вокруг нас. Даже эта комната хранит тысячи историй. Вы знаете, как здесь оказался этот стул? Кто на нем сидел? Почему здесь именно он, а не другой точно такой же? И где тот, который сюда так и не привезли?

8Все мои фильмы посвящены тому, как идеалы сталкиваются с реальным миром. Либо мужчина в главной роли по ходу действия забывает о своих идеалах. Или женщина в главной роли по ходу дела приобретает свои идеалы.

На съемках фильма «Самый главный босс» (2006) / Фото: Zentropa Entertainments

9Если вы хотите провоцировать, то провоцировать нужно кого-то, кто сильнее вас, иначе вы злоупотребляете своими возможностями.

10Сценарий, когда вы его пишете, — это нечто неживое. Оживает он только тогда, когда вы прогоняете его с актерами. Поэтому всегда, когда у меня собран актерский состав, я немного меняю сценарий.

11Только дурак не боится работать с актерами. Но, как говорится, если не можешь победить их, присоединяйся. Благодаря этому подходу с годами мне становится все интереснее и интереснее работать с актерами.

На съемках фильма «Меланхолия» (2011) / Фото: Zentropa Entertainments

12Актерам для импровизации нужен план. Импровизация без плана — это как игра в теннис без теннисных мячей.

13Работа с исполнителем может превратиться в борьбу, как было с Бьорк на «Танцующей в темноте». Актер должен с самого начала понять, что режиссер — это человек, который все знает. Тогда все получится: это вопрос доверия. Если доверия нет, ни один самый великий режиссер ничего толком не добьется. Успех работы с актерами зависит от человеческих взаимоотношений с ними. Мы всегда влюбляемся в них. И актеры должны получить возможность выразить свои чувства.

14Я верю в действенность, так сказать, диктаторской формы творчества. И всегда стараюсь избежать столпотворения на съемочной площадке, когда гуляет слишком много разных мнений.

15Никого нельзя принуждать делать то, чего он не хочет. Это очень важное правило.

На съемках фильма «Антихрист» (2009) / Фото: Zentropa Entertainments

16На съемке я стараюсь приспособить свой ритм работы к ритму моих артистов. У каждого он свой. С Шарлоттой Генсбур или Эмили Уотсон (на картине «Рассекая волны») мы делали мало дублей. Уже первые два были лучшими. Им обеим присущ инстинктивный метод работы. У них потрясающая интуиция. Как ни странно, с мужчинами всегда сложнее. Прежде чем найти верную интонацию, они задают много вопросов. Стало быть, важны репетиции.

17Во время репетиции я решаю, куда поместить камеру. Позволив актерам сначала обжить декорацию, я только после этого решаю, где она будет. Это очень естественный метод работы. Поэтому я часто использую маленькие цифровые камеры: их маневренность позволяет легче снимать с движения.

18Я одержим фетишистским интересом к технологиям кинопроизводства.

На съемках фильма «Меланхолия» (2011) / Фото: Zentropa Entertainments

19Оператор «Меланхолии» Мануэль Кларо как-то озвучил такой предрассудок. Он убеждал меня не попасть в ловушку, в которой с годами оказываются многие режиссеры — женщины в их фильмах становятся все моложе и обнаженнее. Мне так понравилась эта идея, что с возрастом я определенно намерен делать моих героинь моложе и обнаженнее.

20Для более интеллектуальной аудитории стиль фильма оправдает слезы. Интеллектуал может позволить себе плакать в том случае, если стиль истории достаточно утончен.

21Не стоит спрашивать у режиссера, что значит его фильм. В кино всегда есть то, что не стоит объяснять и анализировать. Если их начать объяснять, то непременно выйдет глупость и банальность. Мне проще сказать, что нечто толкает меня сделать фильм так, что определенное изображение пришло ко мне и я не задавался вопросами о нем. Спрашивать у режиссера, о чем фильм, это все равно, что спрашивать у курицы о курином супе.

На съемках фильма «Самый главный босс» (2006) / Фото: Zentropa Entertainments

22Я не ищу того, что можно высказать словами. Если что-то можно сформулировать, зачем тогда снимать фильм? А фильмы замечательны тем, что гораздо объемнее слов.

23Жанр — это генетический материал кинематографа. И этот материал можно использовать и комбинировать по-разному. Наверняка все еще возможно изобретение новых жанров. Я даже уверен в этом.

24Сделать концовку всегда сложно. Искусственный хэппи-энд — это обязательно плохо. Мне нравится, когда в финале есть ощущение сопротивления.

На съемках фильма «Антихрист» (2009) / Фото: Zentropa Entertainments

25Съемки фильма — это тяжелый труд, который подталкивает меня к алкоголю. Я пробовал работать и под наркотиками. Но алкоголь — лучше всего, потому что помогает снять беспокойство. Когда твое беспокойство достигает определенного уровня, ты готов на все, лишь бы избавиться от него. И если меня настигает настоящая паническая атака, алкоголь — единственное, что способно мне помочь.

26Вообще-то я боюсь всего в жизни. Кроме работы над фильмами.

27Я не снимаю для зрителя. Снимать кино можно только для себя и может быть, представляя себя в качестве зрителя.

Кадр из фильма «Нимфоманка» (2013) / Фото: Zentropa Entertainments

28Настоящий бич киношкол — пиетет. Если чересчур уважительно относишься к кино и его прошлому, то сужается диапазон возможностей, а ты вечно ставишь один и тот же фильм, используешь одни и те же рецепты. Моя огромная претензия к школам — они учат уважать то, почитать се. К фильмам я испытываю невероятную любовь, а не почтение.

29Я не смотрю современное кино. Потому что ты или смотришь фильмы, или ты их снимаешь.

30Пожалуйста, прекратите обсуждать мои фильмы. Идите и снимайте свои.

Источник: «Искусство кино», Андрей Плахов — «Режиссеры настоящего», «Русский журнал», Creative Screenwriting, Film Comment, Film School Rejects, The Guardian.
 

---

Обложка: режиссер Ларс фон Триер / Zentropa Entertainments

Тарковский или Голливуд? Цинизм или назидательность? Кино или театр? Борьба с догмами или их создание? Кинематограф Триера соткан из противоречий, но Василий Степанов подробно раскладывает по полочкам элементы режиссерских преступлений против зрителя. 

Расхожая фраза Триера о том, что «хороший фильм должен быть как камешек в ботинке», прекрасно поясняет природу той привязанности, которую этот режиссер сумел воспитать в своих зрителях. Все люди любят свои травмы и мозоли. Время и усилия, затраченные на преодоление, неизбежно отзываются тщеславием в будущем — приятно, когда есть что вспомнить (спросите у Йоргена Лета, который по команде Триера брал анекдотические творческие барьеры в «Пяти препятствиях»).

С другой стороны, зрители часто называют режиссера циником или провокатором (все это, конечно, в негативном ключе). В чем дело? Ведь провоцировать — прямая задача любого произведения искусства. А что такое цинизм в случае Триера, вообще трудно понять. Скорее всего, это превратно понятая авторская ирония. Юмор у него, мягко говоря, на грани фола (все мы помним злосчастную каннскую пресс-конференцию «Меланхолии», на которой режиссер заявил, что «понимает Гитлера»), а сегодня любая неоднозначность вселяет тревогу. Мы живем в век совсем уж насупившейся серьезности, и чтением морали современного зрителя не удивить. Что ж, значит, и Триер к месту, ведь это автор, для которого этика важнее эстетики, а точнее, эстетика без этики попросту невозможна!

К такому взгляду на искусство его принуждает как будто бы само происхождение: Триер — наследник «скандинавского экзистенциализма», Кьеркегора, Ибсена, Стриндберга, а за ними и Бергмана, который тоже видел в кино не цель, но средство, язык для формулирования неудобных вопросов. Возможно, родись Триер чуть раньше, он бы затерялся среди других великих возмутителей спокойствия, но сегодня он такой один — голый на юру; идет не в ногу и шутит невпопад, депрессивный, едкий и сохраняющий удивительную способность все еще оставаться неудобным.

Экспрессионизм

Фильм Ларса фон Триера обычно начинается с музыкального вступления, со списка запретов или сеанса гипноза. «Слушайте мой голос — он поможет вам перенестись в Европу и станет вашим проводником…» («Европа», 1991) Триер — это доктор Месмер, облетающий пустоту («Эпидемия», 1987). Этот доктор, конечно, не лечит, а калечит; сначала навязывает диагноз и убеждает, затем разубеждает и после снова убеждает: вы жертва врачебной ошибки, потратили время, заплатили за прием, но, скорее всего, так ничего и не поняли. Приходите в следующий раз.

На феномене гипноза (внушения и идентификации), с которого Триер начинает свою «Европу» (за кадром голос Макса фон Сюдова), выстроена вся трилогия «E». И если одна из дорожек, безусловно, ведет героев-сомнамбул к Тарковскому с его «Я могу говорить» в начале «Зеркала» (очевидным влиянием советского классика отмечен «Элемент преступления»), то другая спешит в сторону немецкого экспрессионизма, начавшегося с «Кабинета доктора Калигари» Роберта Вине, страшной истории про доктора-гипнотизера.

Кино экспрессионизма, замешанное на катастрофе Первой мировой, отменяло анализ — отказывалось от достижений психологизма. Вместо того чтобы вглядываться в бездну человеческой души, оно падало в нее свободно и необратимо, под каким-то сложным голландским углом. Триер позаимствовал у этого кинематографа начала 1920-х, конечно, не визуальный метод (хотя вязкую живописность он всегда умел совмещать с графичным аскетизмом своего кумира Дрейера), но героев, которые вечно мечутся между кротостью и яростью, деятельной страстью к саморазрушению и беспомощной завороженностью злом. Идеальный пример — дубовый идеалист Леопольд Кесслер, попавший в мир волчицы Катарины Хартманн в «Европе» (Триер дает герою имя идеолога сионизма, а героине — фамилию своего тайного биологического отца-немца). Или герои самого Триера в «Эпидемии» — вялый, не способный ни на что хихикающий автор с одной стороны и чрезвычайно энергичный доктор Месмер с другой. Несомненно, во всех подобных триеровских героях (точнее, парах героев) можно с легкостью узнать его самого, судорожно мечущегося между божественным и дьявольским, осмысленным и бессознательным, природным и человеческим.

«Европа»

Хороший вариант — начать Триера именно с этого фильма. Как и весь Триер, это кино чрезвычайно литературное. В разговорах о «Европе» неизбежно возникает имя Кафки; по большому счету это «Америка» наоборот, а сцена оформления главного героя на работу в железнодорожную компанию напомнит и о «Замке». Триер взрослеет: солидный материал, метафоричная драматургия на уровне Фассбиндера, эффектные массовые сцены, перфектная черно-белая картинка с хирургически точными вкраплениями цвета. Не фильм, а торт «Наполеон» — картинка слоистая, рир-проекции, зеркала, кадры с двойной экспозицией. Сам автор, еще недавно щеголявший в своих юношеских творениях в эсэсовской форме, эффектно появляется на экране в камео еврея, который за подачки американского командования обеляет своими показаниями промышленников-нацистов.

«Элемент преступления»

Изматывающий детектив, в котором Триер впервые демонстрирует всю степень своей привязанности к Андрею Арсеньевичу Тарковскому: в кадре лошади, яблоки, закатное марево цивилизации, много воды. На выходе при этом все, скорее, похоже на эсхатологический кинематограф Константина Лопушанского (красные светофильтры, горы хлама и тихий ужас). Главный урок, который Триер дает зрителям «Элемента преступления», прост: деятельное добро и деятельное зло с легкостью меняются местами (мысль, которой Триер будет поглощен ближайшие 30 лет). Остальное — живопись: «Элемент преступления» — один из самых визуально-избыточных его фильмов. Логично, что первый каннский приз, полученный режиссером за этот фильм, — технический гран-при.

Формализм

Кинематографическая генеалогия датского автора богата и причудлива. Как Ветхий Завет объединяет суровое Пятикнижие с меланхоличными мудрствованиями царя Соломона и гимнами царя Давида, так и Триеру удается сочетать в себе страсть к крупным планам Дрейера («Рассекая волны») с живой метафоричностью Фассбиндера («Эпидемия» и «Европа»), парадоксальностью Бергмана («Меланхолия») и поэтичностью Тарковского («Нимфоманка»). Возмужавший на плечах великих Триер с возрастом превратился в чрезвычайно надменного малыша, который как будто глядит на мир сверху и куда лучше учителей понимает, что кино — это всего лишь детский конструктор, фокус-покус, иллюзия и морок, через который автор-гипнотизер должен провести спящего зрителя; кино ведь, как и гипноз, тоже отмеряют сеансами. Машинерия авторского обмана у Триера обычно самодовольно выставлена напоказ.

С первых же фильмов все силы автора уходят на попытки обуздать собственное самодовольство. Пижонство «Эпидемии» (критики обвиняли фильм в снобизме) — это продуманная и с треском проваленная атака на режиссерское эго. Сделавший на тот момент всего полтора фильма Ларс фон Триер снимает свои «8 с половиной», с невыносимой откровенностью предъявляя свою нехитрую творческую лабораторию: печатная машинка, бутылка виски Macallan и аспирин («к головным болям сценаристы давно привыкли, так как с ними были связаны муки творчества»).

Собраться и приступить к работе авторов заставляет только внезапный приезд продюсера из Аризоны — ему уже наврали, что все готово, но даже обед обсуждать интереснее, чем идиотский сценарий.

Со временем Триер будет наступать на горло авторскому самолюбию еще более изощренно. Список запретов Dogme-95, черный павильон «Догвилля» и «Мандерлея», смонтированный искусственным интеллектом «Самый главный босс», показательное урезание театральной версии «Нимфоманки» (если чем-то и отличаются продюсерская и режиссерская версии этого фильма, то уж точно не наличием или отсутствием откровенных сцен — скорее, важен сам факт того, что Триер отдал контроль над финальным монтажом, и титр об этом красуется в начале фильма). Этот режиссер явно хочет, чтобы кто-то проделал с ним то же, на что он пошел с Йоргеном Летом — дал абсурдное задание, взял на себя бразды управления. Кто-то должен надзирать и наказывать. По миру ходит показательный анекдот: приехав в Канны с «Рассекая волны», Ларс фон Триер кичился тем, что инвесторы якобы проверяли сценарий этого фильма на компьютере, и компьютеру понравилось — в фильме были море, чайки, любовь. А где любовь, там и женщина — центральный феномен сегодняшней триеровской вселенной.

«Эпидемия»

Первая попытка очистить кадр от излишней красоты. Осадив свое эго живописца, Триер наполняет «Эпидемию» словами, это кино болтливо донельзя. «Эпидемия» распадается на две почти равные части: с одной стороны, история кинематографистов-разгильдяев Ларса фон Триера и Нильса Верселя, которые не хотят расстраивать своего продюсера и бьются над обещанным сценарием, который совсем не готов; а с другой — рассказ об их герое докторе Месмере (его тоже играет Триер), который красиво борется аспирином с неизвестной заразой. Все кино швами наружу: трагический пафос рука об руку с дурашливым комизмом; умиляет, например, сцена, в которой главные герои рисуют на стене план фильма — завязка, «Тангейзер», кульминация, катарсис… Впрочем, балаган Триера всегда чреват шоком, и через разрушенную четвертую стену неминуемо хлынет реальность.

«Медея»

Триеровский бенефис Удо Кира (он тут Язон) и дань памяти великому Карлу Теодору Дрейеру, чей неосуществленный сценарий в данном случае и поставлен. Никакого радикализма в драматургии, хотя Медея, конечно, абсолютно триеровская героиня (скоро женщины захватят его кино целиком). Весь радикализм на сей раз в изображении, с которым Триер в «Медее» работает на манер Сокурова: картинка рукотворна и в то же время порождена колоссальным сдвигом в технологиях. Конец 1980-х и начало 1990-х — время первых экспериментов с видео, и импрессионистская «Медея» — прямой результат этих экспериментов. Фильм снят на пленку, затем переснят на видео с экрана, после чего обработан методами цифровой цветокоррекции. Что-то похожее Триер сделает через 10 лет и в «Рассекая волны», но, конечно, уже на другом технологическом уровне.

«Самый главный босс»

В фильмах Триера, безусловно, много смешного. Однако настоящая комедия только одна — это «Самый главный босс», возвращение на родину после воображаемых американских странствий. Фильм может показаться кому-то скучным и, мягко говоря, странноватым (его действительно смонтировал компьютер — от джамп-катов и странных восьмерок быстро начинает болеть голова). Однако посыл все тот же, типично триеровский: человек не на своем месте рьяно берется за дело и начинает играть роль — на сей раз не святого, идиота или режиссера, а вымышленного директора (его предусмотрительно придумал настоящий хозяин, чтобы уйти от обвинений в абьюзе и превышении служебных полномочий). Чем дальше заходит игра, тем больше неприятностей она сулит всем участникам. Но как говорит сам автор в финале, это нормально, потому что каждый участник зрелища получает то, на что рассчитывал.

Догмы и жанры

Важная точка в борьбе с самим собой и расхристанным всемогуществом авторского кино — манифест Dogme-95, остроумно сформулированный Ларсом фон Триером и Томасом Винтербергом в Копенгагене накануне столетия кинематографа. Автор должен уйти, заявляет Триер и добавляет: «Я лучший режиссер в мире». Парадоксальным образом обет целомудрия, вроде бы лишающий присягнувших постановщиков эффективных драматургических инструментов и прямо запрещающий опыты в жанровом кино, приведет Триера к царице кинематографических жанров — мелодраме. А его догматические «Идиоты» (1998) станут центром условной «трилогии золотого сердца», повествующей о героинях, которые жертвуют собой, внося разлад в действующие на экране (да и в кинозале) этические нормы.

«Рассекая волны» (1996) и «Танцующая в темноте» (2000) — чистое издевательство над жанровыми условностями и зрителем, который никак не может привыкнуть, что «happily ever after» по Триеру может наступить только в загробной жизни. Звенят небесные колокола, приветствующие кроткую Бесс на том свете (на суровой земле не до музыки), занавес закрывает только что удушенную служителями закона Сельму, и камера взмывает вверх, словно фиксируя отлетающую в небо душу.

Жанровые лекала для Триера — те же правила и догматы. После «трилогии золотого сердца» режиссер прибегает к ним, чтобы преодолеть инерцию авторского контроля и развеять скуку приевшегося киносложения (правила бодрят, как бодрят любые препятствия). С относительным успехом он интерпретирует хоррор в «Антихристе», а фильм-катастрофу — в «Меланхолии». Однако в последнее время ограничивать себя Триер явно не желает: самое интересное начинается, когда датчанин заходит на территорию, где кино как искусство начинает зримо разлагаться и биоматериалом втекает в перенасыщенную бессмысленной информацией визуальную культуру интернета. В последних фильмах Триера («Нимфоманка», «Дом, который построил Джек») спор различных медийных фактур неизбежно обостряется: стоковые видео дополняют изысканно-литературный текст, превращая фильм в знакомый по YouTube феномен видеоэссе.

«Рассекая волны»

Первое внедрение Триера в мелодраму и, пожалуй, самый мощный фильм в его карьере. Не только по степени воздействия на зрителя, но и по глубине поднимаемых вопросов. Одни смотрят его как высказывание о силе любви (все-таки жанр настаивает), другие — как рассказ о Боге (тот действует в союзе с моряком-садистом в исполнении Удо Кира), третьи упрекают автора в бездушной манипуляции и снобизме (что есть, то есть). В «Рассекая волны» Триер обнажает механику мелодрамы, наглядно демонстрируя простоту ее устройства. Как же все бесхитростно! Возьмите оленьи глаза Эмили Уотсон, суровую квакерскую общину («Ты отправишься в ад, Энтони Дод Мэнтл», — шутит на кладбище Триер над оператором, с которым через несколько лет будет снимать «Догвилль»), щепотку счастья и страшное горе — вот и всё. Однако все-таки нужно быть Триером, чтобы довести зрителя до полуобморочного состояния в финале, а затем предъявить ему колокола небесного спасения (в дальнейшем Триер уже не будет так добр к своим поклонникам).

«Идиоты»

Первый и последний опыт Триера в формате Dogme-95. «Идиоты» формально встраиваются в «трилогию о золотом сердце». С одной стороны, это кино, снятое по четкой инструкции и поэтому как будто отрицающее авторское начало, а с другой — это авторское кино в квадрате, ведь инструкция писалась Триером и Винтербергом под себя и ни под кого другого. Более того, фильм Триера в каком-то смысле можно счесть экранизацией манифеста, ведь в центре сюжета — группа людей, поглощенных хитроумной ролевой игрой, построенной на жестких ограничениях: они живут антибуржуазной коммуной, имитируя психические заболевания. И как отличить этих «идиотов» от кинематографистов, которые подписали манифест Dogme-95?

«Танцующая в темноте»

Первый фильм Триера об Америке, чистый вымысел, основанный на прочитанных книгах и просмотренных фильмах (культурная апроприация в духе немецкого сочинителя вестернов Карла Мая — сам он там не будет никогда, потому что боится перелетов). И, конечно, очередной поход в жанр, на сей раз мюзикл. С эмблематичными исполнителями: с одной стороны Бьорк (с ее именем связаны многочисленные скандалы на площадке, подогревавшие интерес к фильму), с другой — звезда «Шербурских зонтиков» Катрин Денёв. Эмоциональные качели и ловушки «Танцующей в темноте» после «Рассекая волны» уже мало кого могут удивить. Если что и обескураживает по-настоящему, так то, что фильм сделан в таком народном стиле. Слепая иммигрантка, постановка «Звуков музыки» в рабочем клубе, виселица — все это шокирует своей безыскусностью. Сам Триер утверждал когда-то, что на фестивалях побеждает прежде всего кино умеренное — так вышло и с «Танцующей в темноте», которая взяла две каннские «ветви».

«Антихрист»

Ернически посвященный Тарковскому (и взбесивший немало профессиональных зрителей в Каннах), данный хоррор — к слову, это не больший ужас, чем бергмановский «Час волка» — стал для Триера своеобразным актом терапии в ходе затяжной депрессии. Сердобольных зрителей предупреждают уже в самом начале: отойдите от экрана — снежинки кружат под Генделя, ребенок падает из окна, и гениталии тревожат взор в рапиде. Дальше чуть скромнее: два типично триеровских героя — мужчина-рационалист и женщина-хаос — выясняют отношения и пытаются не пропасть в сумрачном лесу.

«Меланхолия»

У Триера когда-то не срослось с Байройтом — то ли наследники Вагнера, хорошенько подумав, свернули его постановку «Кольца Нибелунга», то ли сам режиссер понял, что эти партитуры требуют чего-то побольше сцены. Как бы то ни было, родилась «Меланхолия» — лучшее из экранных воплощений вагнеровской музыки. Формально это фильм-катастрофа, или кино о творческом кризисе рекламщицы, или о клинической депрессии как о здоровой реакции на тотальное лицемерие мира. От регулярного французского сада, душного свадебного торжества и гостей могут спасти только тетушка Стилбрейкер (то есть «нарушительница спокойствия») и большая синяя планета. Мотивы «Тристана и Изольды» встраиваются у Триера в фабулу бергмановского «Молчания» — здесь то же противостояние двух сестер, та же изматывающая любовная борьба на фоне апокалипсиса.

«Нимфоманка»

Триер когда-то хотел снять порнофильм, но, очевидно, не справился, и получилась «Нимфоманка» — еще одно путешествие в сердце тьмы, монументальная, двухсерийная (в каком-то смысле ответ «Убить Билла») история женщины по имени Джо, рассказанная мужчине по имени Селигман. Фильм по какой-то странной причине (возможно, всему виной жажда самоограничения) существует сразу в двух версиях — режиссерской и издевательски сокращенной, продюсерской. Впрочем, сделанные в ней купюры едва ли способны прикрыть хитроумные — ведь протезы и компьютерная графика заставляют поверить в реальность секса — порносцены. После просмотра «Нимфоманки» впору крикнуть: «Да он издевается!» — было бы смешно, если бы за Джо не маячил образ вечно неудовлетворенного художника, затрахавшего себя в поисках идеала до полной бесчувственности.

«Дом, который построил Джек»

Самый популярный — что по мнению самого автора свидетельствует, скорее, о неудаче — фильм Триера. Вариация на тему «Божественной комедии» и одновременно еще один автопортрет. Доходит до анекдотического: например, одиозная сцена с отрезанием резиновой лапки утенку, которая так возмутила Twitter, на самом деле фактически повторяет дичайший эпизод с голубем, которому Триер отрывал голову в одной из своих ранних короткометражек («Садовник, выращивающий орхидеи», 1978). В остальном автор верен себе: много, едко и умно шутит, боготворит женщин и отлично заменяет «Википедию».

Кино без кино

Отдельного упоминания достойны процедуры самоограничения и очищения фильмического пространства, предпринятые в ходе изготовления первых двух частей так и незавершенной трилогии U.S.A. — «Догвилля» и «Мандерлея». Расчерченные в темном пространстве павильонов локации-схемы, невидимые, но звучащие в пустоте двери и окна, воображаемые здания без стен и утвари, висящие на театральных тросах элементы символического реквизита — все это, с одной стороны, помогало Триеру неожиданным образом интерпретировать на экране театральные идеи Брехта (дарило возможность брехтовского «очуждения»), а с другой — превращало зрителя в излюбленного персонажа триеровского кино, слепого. Визуальное отчуждалось от зрителя, чтобы подарить ему другую реальность — примерно так же звуки музыки слышатся слепнущей Сельме в «Танцующей в темноте». Или в начале «Нимфоманки» оглушает в темноте кинозала дождь, а затем за фильмом приходится лезть в страшный черный квадрат вытяжки. Чтобы действительно увидеть кино Триера, нужно совершить невозможное — попрощаться с собственным видением, закрыть глаза, как на сеансе гипноза.

Остранить действие, превратить локации в пространство для борьбы силлогизмов, а актера — в рупор автора, но не персонажа, разрушить каноны и стереотипы восприятия кино, расшатать его визуальные опоры, в то же время сохранив его увлекательность, — над исполнением этих задач Триер трудится всю свою жизнь. Примерно так же, как архитектор Джек из его последнего фильма бьется над проектом своего идеального жилища. Каждая попытка по-своему неудачна и в то же время поучительна. Триер движется от инцидента к инциденту. И в этом смысле его фильмография все более напоминает сериал, который начинается с неловких пилотных эпизодов (трудно назвать «Элемент преступления» идеальным фильмом), но стремительно набирает обороты («Европа», «Рассекая волны»), чтобы довести зрителя до исступления («Танцующая в темноте», «Догвилль»), а затем и наскучить. В этом сериале, конечно, есть слабые серии, и он постепенно начинает поедать самого себя («Нимфоманка»), отдает фансервисом, но хотелось бы думать, что кульминация все-таки еще ждет нас впереди.

«Догвилль»

Эффект «Догмы» к началу нулевых приелся. Полным ходом шла большая цифровая революция, и дрожащими камерами начинали обзаводиться даже голливудские блокбастеры (см. «Идентификацию Борна»). В этих обстоятельствах Триеру оставалось вслед за привычной камерой отменить привычное кинопространство, предъявить съемочный павильон как он есть — сгущение тьмы, в котором свет рисует условные границы. Расчерченный в павильоне period-piece «Догвилль» — еще один камешек в американский культурный ботинок и одновременно месть за глобальное влияние американского кинематографа: окна хижины дяди Томаса Эдисона выходят на улицу Вязов. Чтобы быть услышанным, Триер уже давно снимает на английском, но впервые у него в главной роли сам Голливуд — Николь Кидман (а вместе с ней и великие звезды прошлого Лорен Бэколл, Бен Газзара, Джеймс Каан). Ангел-истребитель по имени Грейс долго терпит, но в конце концов зачищает американу огнем и мечом. Фильм должен был положить начало масштабной трилогии U.S.A. (название отчасти, кажется, навеяно Джоном Дос Пассосом).

«Мандерлей»

Американская пресса «Догвилль» невзлюбила, да и мимо каннских призов картина проехала со свистом — очевидно, подрыв кинематографической иллюзии удался. Однако после этого почему-то подвинулись графики. До этого Николь Кидман выражала готовность сняться в двух следующих частях трилогии. Затем решила оставить кино. А потом вдруг отправилась на съемочную площадку «Степфордских жен». Триер ждать Кидман не стал: нашел замену в лице Брайс Даллас Ховард. Вместе с ней поменял и папу — на месте Джеймса Каана оказался Уиллем Дефо. Но сохранил Лорен Бэколл. Декорации в сравнении с «Догвиллем» стали чуть масштабнее. Есть даже эффекты вроде горящей лошади. «Мандерлей» — фильм крайне дерзкий и в целом недооцененный. И сегодня, в эпоху #BLM, его, кажется, имеет смысл пересмотреть прежде всего. Третью часть трилогии под названием «Вашингтон» ждут по сей день.

Источник: КиноПоиск