Сценарии параджанова книга

Сергей Параджанов родился в богатой семье тбилисского антиквара. Детство провел среди ковров, мебели, позолоченных тканей, икон и хрусталя — отсюда беззаветная привязанность к вещам. Попавшие под обаяние режиссера мировые знаменитости — от Марчелло Мастроянни до Тонино Гуэрры — поведали миру невероятные байки: как из колючей проволоки и носков Параджанов создавал произведения искусства, из тюремной мешковины шил потрясающих кукол, выдавал за старинный сапфир какую-нибудь безделушку, а подлинной драгоценностью одаривал понравившегося незнакомца. В воспоминаниях друзей личность Параджанова предстает такой же переливающейся, яркой и ускользающей, как судьба старинного серебра, срочно скупаемого режиссером в армянских селах для фильма «Саят-Нова».

Успех пришел к Параджанову только в 40 лет, когда на его счету было уже около десятка игровых и документальных картин. Впоследствии режиссер шутил, что запрещает их кому-либо смотреть. А вот драму «Тени забытых предков» сразу признали шедевром. Печальная история гуцульских Ромео и Джульетты, поэтично переложенная на кинопленку, за несколько лет собрала более 30 наград на международных фестивалях. Затем последовали «полочный» «Саят-Нова», арест, позорный приговор «мужеложество», четыре года мрачнейшей лагерной жизни и возвращение в кинематограф с великими работами, в числе которых «Легенда о Сурамской крепости» и «Ашик-Кериб». Выйдя из тюрьмы, Параджанов устроил себе грандиозные похороны с поминками и шествием по улицам. На вопрос прохожих «Кого хоронят?» режиссер гордо отвечал: «Сергея Параджанова».

Вероятно, своему карнавальному характеру Параджанов обязан детству. Именно в детстве во время обысков статная мать скармливала ему бриллианты, а когда в Тбилиси выпадал снег (раз в несколько лет), надевала роскошную котиковую шубу и выходила на крышу, чтобы наконец-то выгулять наряд. Именно детству режиссер посвятил пронизанный нежностью и ностальгией сценарий «Исповедь», вошедший в готовящуюся книгу.

«Детство! Что это? Почему я не запомнил его? Почему я упрекаю всех и даже усопших? Ветры Сабуртало! Должно быть, они не только срывают шляпы с могил, они восстанавливают в памяти время…» (Из сценария «Исповедь»)

Материнская шуба, как и дворик родного дома, зацветающая не по сезону вишня и сшитые тетей Сиран белые сорочки стали живыми кристаллами его образной системы, из которой рождались сценарии — странные, ни на что не похожие. К сожалению, большинство из них так и не были воплощены в жизнь.

«Я мало снимал, — рассказывал в интервью Параджанов. — В моих шкафах 23 нереализованных сценария. Мне трудно. Но это ничего. Мы унесем с собой в нашу смерть частицу себя, и это трансформируется в тайну… Я спрашиваю, кто ответственен за эти 15 лет полной стагнации, без денег, без средств к существованию… Я единственный советский режиссер, которого трижды сажали в тюрьму — при Сталине, при Брежневе и при Андропове… Кто может принести мне свои извинения? Кто может компенсировать потерянные годы и восстановить во всех моих правах?»

«Над комодом висела большая картина в золоченой раме. На ней был изображен красивый, засыпанный снегом город, очень похожий на Оденс… Возможно, это и был Оденс!» (Из сценария «Чудо в Оденсе»)

«Картина „Чудо в Оденсе“, где на главную роль сказочника Ганса Христиана Андерсона был утвержден Юрий Никулин, была остановлена в производстве из-за ареста Параджанова в Киеве в декабре 1973 года, — поясняет составитель сборника Вероника Журавлева. — За некоторое время до этого работа „Интермеццо“ по новелле Михаила Коцюбинского была заклеймена как формалистская. Всегда находились некоторые причины со стороны вышестоящего руководства картины не снимать».

Другие сценарии были потеряны или украдены, остальные раздарены на застольях. В 1983 году при повторном аресте исчезло более 15 написанных вещей. Многие тексты, сочиненные в тюрьме, таким же таинственным образом оказались утрачены. По словам составителей книги, в своих письмах Параджанов упоминает о потерянных «120 листах рисунков и коллажей», таких сценариях, как «Жанна д’Арк» и «С чего начинается школа». И все это было создано в период изоляции.

Составители книги рассказывают: «Киносценарий „Следственный изолятор“, описывающий методы психологического и физического насилия, совершаемого над подследственными в советском СИЗО, был передан адвокату Тарасу Шейко, и он подтвердил, что во время очередного свидания его подзащитный действительно положил в портфель некую вещь. Однако, открыв портфель, он обнаружил книжку для проездных талонов на троллейбус, а в ней несколько листков, скрепленных скрепкой. На первом отпечаток большого пальца Сергея Параджанова, на втором — приклеенный лист дерева, а на третьем — надпись: „Следственный изолятор. Киносценарий“. Далее следовали пустые листы».

«Даже в заключении Параджанов не переставал создавать произведения искусства, — рассказывает Вероника Журавлева. — Буквально из подручных материалов: рисунки шариковой ручкой, серия коллажей „Марки“ с изображениями известных исторических персонажей, выполненная на спичечных коробках, „Леди УЛ“, где перед нами предстают образы женщин, работавших в системе исполнения наказаний. Ярчайшим свидетельством невероятной одаренности режиссера являются „Талеры“ — медальоны, созданные Параджановым из кефирных пробок. Один из таких медальонов был подарен Тонино Гуэрре, который тот вместе с Федерико Феллини превратили в медаль кинофестиваля в Римини».

Чего стоят потрясающие эскизы, созданные к сценарию «Демона», к сожалению, так и не поставленному. Или серия ироничных рисунков к «Исповеди», а также бесчисленные заметки на полях, читать которые не менее интересно, чем сами сценарии. По словам Вигена Бархударяна, в сборник войдет немалая часть уникального наследия режиссера — множество цветных иллюстраций, в том числе из альбомов режиссера, которые он создавал для себя и своих близких, сопровождая каждое фото емкой, хлесткой подписью.

Параджанов словно пробовал свои замыслы на вкус и нащупывал нерв картины, сопровождая тексты многочисленными раскадровками и рисунками, переплавляя их в коллажи и скульптуры.

Это не белое стихотворение и не проза, а отрывок из литературного сценария «Демон»:

«Тамара догоняла буйволиц — и мяла им розовое вымя…
Буйволицы валили загон и бежали в лунном свете…
За ними бежала Тамара…
На утро находил Тамару в степи… монах-горбун, он гнал к водопою пятнистых коров… Он пристально рассматривал Тамару… и украдкой трогал руки и ноги, вынимал на груди Тамары крест…» (Отрывок из сценария «Демон»)

После фильма «Саят-Нова», резко обруганного критикой за излишний мистицизм и перемонтированного Сергеем Юткевичем в «Цвет граната», студийные начальники перестали доверять Параджанову постановки. Большую часть своих сценариев он написал именно в долгий период съемочного простоя. Тексты режиссера читали и обсуждали в широком кругу друзья и знакомые, ну а те сценарии, что доходили до редакторов студий, привычно оставались без ответа.

В этот период Параджанов очень сблизился с Виктором Шкловским, уже очень немолодым и все еще бодрым литературным классиком. Одержимый идеей поставить «Демона» (по одноименной поэме Лермонтова), Параджанов просил Шкловского стать соавтором сценария. Работали они по отдельности, а впоследствии удачно написанные куски соединяли в единый текст. Однажды в ответ на отрывки, присланные Параджановым, Шкловский со свойственной ему иронией ответил: «Дорогой Сергей, мы не можем снять немую ленту. Люди должны говорить, и это главное препятствие». На это режиссер парировал: «…Ненавижу словесный кинематограф, где говорят… говорят… говорят». В его текстах действительно почти не было диалогов, а их формат приводил студийных начальников в ужас. Соавторство со Шкловским позволяло немного опустить сюжет на землю, добавив в него живую речь и более понятную структуру. Но, увы, даже это не помогло «Демону».

Позже Параджанов шутливо рассказывал эту историю своему другу, писателю и режиссеру Василию Катаняну: «Понимаешь, мне необходимы были 20 верблюдов-альбиносов, ярко-белых верблюдов, но студия не могла их нигде найти. Сказали: таких, мол, не существует в природе. Бездари! Что значит не существует? Тогда покрасьте коричневых верблюдов с головы до ног перекисью водорода, как в парикмахерской. Превращают же там брюнеток в платиновых блондинок! Тоже не смогли, разгильдяи. Ну и я, конечно, отказался снимать картину».

«У тебя почерк и мысли великого человека, — писал Шкловский Параджанову. — Я знал Хлебникова, Маяковского, Пастернака, Малевича, Тынянова, Филонова, Эйзенштейна и многих других. Это не конь — талант. Это не верблюд. Это тяжесть камней. Это сопротивление камня. Это необходимое непонимание современников».

Шкловский еще не раз пытался вернуть Параджанова в кино. Именно он посоветовал режиссеру сделать новогоднюю историю по мотивам сказок Андерсена, обещая стать соавтором проекта. В итоге родился совместный сценарий «Чудо в Оденсе», который Шкловский пытался протолкнуть на телевидение, и это даже получилось. Киностудия «Арменфильм» включила «Чудо в Оденсе» в производственный план, вот только картине не суждено было состоятся из-за внезапного ареста Параджанова.

«„Инна, — позвал букинист. — Иди ко мне, голубчик. Вот посмотри… Это… я собрал за всю свою жизнь. Это я нашел в старых книгах…“

Дочь присела возле него пораженная. Она перебирала то, что на протяжении всех лет отец находил, перелистывая книги. Это были засушенные цветы… фиалки… розы ландыши… Цветы обрели единство и цвет.. Цветы были похожи на выгоревшие акварели…»

Сценарий «Золотой обрез» был написан в 1972 году в Киеве. Это трогательная история про букиниста и его дочь, работающих в небольшом магазинчике раритетных изданий. На титульном листе сценария Параджанов написал: «Фильм посвящается выдающимся советским актерам Юрию Никулину, Инне Чуриковой и Владиславу Дворжецкому», и более органичных исполнителей ролей в картине невозможно представить. По словам составителей сборника, этот фильм должен был стать не только историей о противопоставлении истинных ценностей человеческой жизни ценностям потребления, но и признанием в любви городу Киеву. В «Золотом обрезе» Параджанов выступал не только как сценарист и режиссер, он был художником-акварелистом, влюбленным в свою работу.

В первом варианте сценария лавку раритетных книг окончательно закрывают, а букиниста отправляют на пенсию, лишая его возможности заниматься любимым делом. Позже сценарий был дополнен более счастливым финалом — скорее всего, в угоду студийным начальникам. Параджанов, любивший старые вещи, как никто другой, очень тонко чувствовал приближение нового мира, где масс-маркет навсегда избавит предметы от запаха времени. Ранее сценарий публиковался только в сокращенном варианте. Считалось, что он либо не окончен, либо его финал утрачен, но авторам книги удалось восстановить полную версию.

Тогда же был начат один из самых сокровенных текстов Параджанова — его «Исповедь», к постановке которой он обратился в финале своей жизни: «В 1969 году у меня было двухстороннее воспаление легких. Я умирал в больнице и просил врача продлить мне жизнь хоть на шесть дней. За эти несколько дней я написал сценарий. В нем идет речь о моем детстве. Когда Тифлис разросся, то старые кладбища стали частью города. И тогда наше светлое, ясное, солнечное правительство решило убрать кладбища и сделать из них парки культуры… Приезжают бульдозеры и уничтожают кладбище. Тогда ко мне в дом приходят духи — мои предки, потому что они стали бездомными. В конце я умираю у них на руках, и они, мои предки, меня хоронят. Я должен вернуться в свое детство, чтобы умереть в нем».

«Мама раздевала отца и укладывала на тахту, садилась, потом ложилась рядом с ним, сперва разглядывая себя и драгоценности, как Маргарита в опере „Фауст“, потом засыпала, забыв потушить люстру… Мама, кстати, меньше всего боялась обысков… Больше всего она боялась сального пятна на стенке, где облокачивался папа» (Из сценария «Исповедь»).

Составители книги рассказывают: «Этот сценарий создавался 20 лет, все время переписывался, дополнялся, обрастал новым визуальным материалом. Если код Параджанова существует, то он сокрыт именно в этом сценарии. Сравнить эту работу можно, пожалуй, с картиной Федерико Феллини „Амаркорд“ — еле уловимые воспоминания, по прошествии времени более наполненные личным смыслом и фантазией, нежели сама правда. Чем был для Параджанова этот сценарий? Автор ответил в названии».

В 1989 году Сергей Параджанов наконец приступил к реализации этого сценария, но на третий день съемок из горла режиссера хлынула кровь. На съемочную площадку он больше не вернулся. От «Исповеди» осталась одна сцена — похороны соседской девочки Веры. Приезжая в родной город, Параджанов всегда направлялся на кладбище, там режиссера ждало окутанное желтой пылью детство: могила Веры, тети Сиран, бабушки.

Завершает сборник сценарий «Лебединое озеро. Зона», посвященный горькой для Параджанова лагерной теме. После освобождения режиссер еще долго не хотел записывать свои воспоминания о периоде заключения, помня о таинственных исчезновениях своих прошлых рукописей. Но в конце концов сдался и надиктовал свои «тюремные рассказы» на магнитофон оператору «Теней забытых предков» Юрию Ильенко. В конце он добавил: «Я тебе их дарю». В 1990 году Ильенко снял по этому сценарию фильм. Картина с успехом была представлена на Каннском фестивале и завоевала две награды — приз Международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) и приз молодежного жюри (иностранное кино). Сам Параджанов называл «Лебединое озеро» своим последним сценарием. Так оно и вышло.

2700 р.

Главное
Сценарный сборник С. Параджанова «Сокровища у горы Арарат» знакомит читателя с малоизвестной гранью творчества Маэстро мирового кинематографа — драматургическим текстом, содержащим в себе яркие визуальные образы. Это наиболее полное издание, вышедшее на русском языке за последние 18 лет, не имеющее аналогов.

Структура
17 сценариев, 7 из которых до этого не издавались, либо выходили в сокращённом виде в формате журнальной статьи. Известные сценарии представлены в другой редакции. Каждый сценарий выполнен как законченное произведение — шмуцтитул, аннотация, текст, иллюстрации и примечания. Сборник дополняет обширная вступительная статья, рассказывающая о биографии и особенностях творческого пути режиссера. В конце книги дана подробная фильмография.

Оформление
79 цветных и 69 черно-белых иллюстраций: коллажи, эскизы костюмов, графика, раскадровки к фильмам, фрагменты рукописей и фотографии из личного архива С. Параджанова. Иллюстрации расположены по тексту, создавая полную картину. Многие из них впервы