Сценарий 70 80 гуриев книга

Рос­сия пос­ле кри­зиса

Сер­гей Гу­ри­ев, Эн­дрю Ка­чинс, Ан­дерс Ос­лунд

 Об­щий рей­тинг: 8

Зна­чимость те­мы: 9
Но­виз­на ма­тери­ала: 8
Стиль из­ло­жения: 8

Ос­новные идеи

• Под воз­дей­стви­ем гло­баль­но­го фи­нан­со­вого кри­зиса фон­до­вый ры­нок Рос­сии к 2009 го­ду упал на це­лых 80%.
• Ре­цес­сии пред­шес­тво­вал дли­тель­ный пе­ри­од эко­номи­чес­ко­го рос­та.
• Раз­мер “неф­те­газо­вой рен­ты” бюд­же­та оце­нива­ет­ся в 30% от ВВП.
• Бла­года­ря вы­соким до­ходам от неф­ти пра­витель­ство Рос­сии ут­ра­тило же­лание про­водить струк­турные ре­фор­мы эко­номи­ки.
• Кро­ме ре­сур­сной за­виси­мос­ти, раз­ви­тию эко­номи­ки в 1999–2008 го­дах пре­пятс­тво­вали вы­сокая ин­фля­ция, кор­рупция и силь­ное со­ци­аль­ное рас­сло­ение.
• К осе­ни 2008 го­да ры­ноч­ная ка­пита­лиза­ция “Газ­про­ма” упа­ла с 350 мил­ли­ар­дов дол­ла­ров до 85, а его по­ложе­ние на ев­ро­пей­ских рын­ках ухуд­ши­лось.
• Нес­мотря на кри­зис, рей­тин­ги ру­ково­дите­лей стра­ны ос­та­лись вы­соки­ми.
• Для пре­одо­ления “ре­сур­сно­го прок­ля­тия” нуж­ны раз­ви­тые по­лити­ко-эко­номи­чес­кие ин­сти­туты, не­зави­симая су­деб­ная сис­те­ма и кон­ку­рен­тная сре­да, за­щита прав собс­твен­ности и борь­ба с кор­рупци­ей.
• При­вык­нув по­лучать вы­сокую ре­сур­сную рен­ту, эли­ты соп­ро­тив­ля­ют­ся лю­бым по­пыт­кам ог­ра­ничить их до­ходы.
• “Сце­нарий 70–80” (дол­ла­ров за бар­рель) пред­по­лага­ет от­сутс­твие мо­дер­ни­зации. Аль­тер­на­тива это­му сце­нарию – про­веде­ние струк­турных ре­форм.

Как же по­лучи­лось, что Рос­сия пос­тра­дала от ми­рово­го фи­нан­со­вого кри­зиса боль­ше, чем мно­гие дру­гие стра­ны? По­чему ин­весто­ры при пер­вых же на­меках на проб­ле­мы пер­вым де­лом бро­сились вы­водить день­ги из Рос­сии? Ка­кие вы­воды дол­жно сде­лать рос­сий­ское пра­витель­ство по ито­гам со­бытий, ко­торые чу­дом не за­кон­чи­лись ка­тас­тро­фой? На эти и мно­гие дру­гие воп­ро­сы от­ве­ча­ют ав­то­ры сбор­ни­ка – ведущие спе­ци­алис­ты по Рос­сии и стра­нам с пе­реход­ной эко­номи­кой. 

По мне­нию всех ав­то­ров сбор­ни­ка, кри­зис пре­дос­та­вил блес­тя­щую воз­можность про­вес­ти струк­турные ре­фор­мы, ко­торые так дол­го от­кла­дыва­лись из-за мни­мого проц­ве­тания.

Ав­то­ры сбор­ни­ка – пок­лонни­ки прин­ци­па: чем ни­же це­ны на нефть, тем луч­шим мо­жет быть бу­дущее России. 

Крат­кое со­дер­жа­ние

Го­ловок­ру­житель­ный не­ус­пех

Ми­ровой фи­нан­со­вый кри­зис 2008–2009 го­дов на­нес ко­лос­саль­ный ущерб гло­баль­ной эко­номи­чес­кой сис­те­ме. С мая по ок­тябрь 2008 го­да рос­сий­ский фон­до­вый ры­нок об­ру­шил­ся на це­лых 80%, а в 2009 го­ду ВВП стра­ны умень­шил­ся на 8%.

Од­на из ос­новных за­дач эко­номи­чес­кой на­уки – прог­но­зиро­вание то­го, воз­можно ли пов­то­рение этих со­бытий в бу­дущем, с уче­том весь­ма ве­ро­ят­но­го, по мне­нию мно­гих ис­сле­дова­телей, па­дения цен на энер­го­ресур­сы в обоз­ри­мой пер­спек­ти­ве.

Ре­сур­сное и дру­гие “прок­ля­тия” рос­сий­ской эко­номи­ки

Па­радок­саль­ность рез­кой ре­цес­сии 2008–2009 го­дов в Рос­сии – в том, что це­лое де­сяти­летие до этих со­бытий в стра­не наб­лю­дал­ся бур­ный эко­номи­чес­кий рост. Пе­ри­од меж­ду 1999 и 2008 го­дами был вре­менем эко­номи­чес­ко­го рас­цве­та. ВВП уве­личи­вал­ся на 7% в год, инос­тран­ные ин­весто­ры сто­яли в оче­реди, что­бы ус­петь вло­жить ка­пита­лы в рос­шую как на дрож­жах эко­номи­ку, а рос­сий­ский фон­до­вый ры­нок вы­рос за это вре­мя в 20 раз. Рез­ко (в три ра­за) уве­личи­лись до­ходы на­селе­ния, про­цен­тные став­ки сни­зились, в стра­не на­чал­ся бес­пре­цеден­тный бум пот­ребле­ния. Зна­читель­ная часть фи­нан­со­вых пос­тупле­ний, по­лучен­ных Рос­си­ей, бы­ли “неф­те­газо­вой рен­той”. По дан­ным на 2008 год до­ходы от про­дажи энер­го­ресур­сов сос­тавля­ли 30% от ВВП. Сто­имость бар­ре­ля неф­ти на ми­ровом рын­ке взле­тела от нес­коль­ких де­сят­ков дол­ла­ров в 1998 го­ду до не­мыс­ли­мых еще не­дав­но 147 дол­ла­ров в и­юле 2008 го­да. 

Нес­мотря на столь бла­гоп­ри­ят­ный эко­номи­чес­кий фон, рос­сий­ское пра­витель­ство так и не су­мело ре­шить це­лый ряд ос­трей­ших эко­номи­чес­ких проб­лем – не­кото­рые из них сыг­ра­ли свою роль в ре­цес­сии 2009 го­да. Так, ин­фля­ция ос­та­валась на неп­ри­ем­ле­мо вы­соком уров­не, пре­вышав­шем 10%.

глав­ное, че­го не уда­лось до­бить­ся пра­витель­ству, – это сни­зить за­виси­мость эко­номи­ки от неф­те­газо­вой рен­ты.

В пред­кри­зис­ные го­ды обоз­на­чились и дру­гие хро­ничес­кие проб­ле­мы эко­номи­ки:

• Край­не низ­кая энер­го­эф­фектив­ность и про­из­во­дитель­ность тру­да (пос­ледний по­каза­тель сос­тавля­ет 36% от ана­логич­но­го по­каза­теля в США);
• Сла­бое раз­ви­тие ма­лого и сред­не­го биз­не­са (его вклад в ВВП сос­тавля­ет все­го 17%);
• Вы­сокие рас­хо­ды го­сударс­твен­но­го бюд­же­та на со­ци­аль­ные нуж­ды (в осо­бен­ности на вып­ла­ту пен­сий);

Осенью 2008 го­да слу­чилось то, че­го не ожи­дали ав­то­ры са­мых пес­си­мис­ти­чес­ких прог­но­зов: це­ны на нефть упа­ли ни­же 40 дол­ла­ров США за бар­рель.

По­шат­нувший­ся ко­лосс

В мае 2008 го­да ры­ноч­ная ка­пита­лиза­ция “Газ­про­ма” сос­та­вила 350 мил­ли­ар­дов дол­ла­ров – по сто­имос­ти эта ком­па­ния за­няла третье мес­то в ми­ре.

Од­на­ко по ме­ре приб­ли­жения пи­ка кри­зис­ных яв­ле­ний на ми­ровом рын­ке “Газ­пром” пре­тер­пел уди­витель­ное прев­ра­щение: его ры­ноч­ная сто­имость за ка­ких-то пол­го­да упа­ла бо­лее чем в че­тыре ра­за – до 85 мил­ли­ар­дов дол­ла­ров! С уче­том ро­ли, ко­торую “Газ­пром” иг­ра­ет в на­пол­не­нии бюд­же­та стра­ны, мож­но счи­тать, что кри­зис, пос­тигший ком­па­нию, стал од­ним из про­яв­ле­ний об­ще­го кри­зиса рос­сий­ской эко­номи­чес­кой мо­дели.

В на­чале 2009 го­да га­зовый ги­гант, при­вык­ший по­лучать эк­спортные свер­хдо­ходы, стол­кнул­ся со зна­читель­ным па­дени­ем спро­са (выз­ванным струк­турны­ми ре­фор­ма­ми ев­ро­пей­ской энер­ге­тики, по­яв­ле­ни­ем аль­тер­на­тив­ных ис­точни­ков и пос­тавщи­ков, и так­же дру­гими при­чина­ми).

Не­зыб­ле­мый рей­тинг влас­ти

Осоз­на­ние ту­пика, в ко­торый за­вела стра­ну за­виси­мость от ис­ко­па­емых ви­дов топ­ли­ва, воз­никло да­же на са­мом вер­ху рос­сий­ской влас­ти. Как за­явил Дмит­рий Мед­ве­дев, “до­бить­ся ли­дерс­тва, по­лага­ясь на неф­те­газо­вую конъ­юн­кту­ру, нель­зя”.

Од­ной из при­меча­тель­ных черт рос­сий­ско­го эко­номи­чес­ко­го кри­зиса 2008–2009 го­дов бы­ло сох­ра­нение в стра­не со­ци­аль­ной ста­биль­нос­ти.  Рей­тинг влас­ти ос­та­вал­ся ус­той­чи­вым.

Мо­дер­ни­зация или “ста­биль­ная бес­пер­спек­тивность”?

Оче­вид­ный ре­цепт для пре­дот­вра­щения в бу­дущем мас­штаб­ных эко­номи­чес­ких ка­так­лизмов на­подо­бие кри­зиса 2008–2009 го­дов – пре­одо­ление “ре­сур­сно­го прок­ля­тия”. 

Рос­сий­ское ру­ководс­тво се­год­ня на­ходит­ся пе­ред дву­мя на­ибо­лее ве­ро­ят­ны­ми сце­нари­ями раз­ви­тия со­бытий. Пер­вый – “сце­нарий 70–80”: ес­ли це­ны на нефть не опус­тятся ни­же этих пре­делов, то в рос­сий­ском бюд­же­те бу­дет дос­та­точ­но средств, что­бы ху­до-бед­но вы­пол­нять внут­ренние и внеш­ние обя­затель­ства, не при­бегая ни к ка­ким серь­ез­ным ре­фор­мам. Это бу­дет ана­лог не­бога­того, но впол­не сы­того бреж­нев­ско­го зас­тоя. Вто­рой сце­нарий – под­линная мо­дер­ни­зация и про­веде­ние струк­турных эко­номи­чес­ких и со­ци­аль­но-по­лити­чес­ких ре­форм. Пост­кри­зис­ные го­ды мо­гут стать уни­каль­ным в рос­сий­ской ис­то­рии пе­ри­одом, ког­да стра­не в обоз­ри­мой пер­спек­ти­ве уже нич­то не уг­ро­жа­ет, и осу­щест­вле­ние пре­об­ра­зова­ний бу­дет тем ша­гом, ко­торый нав­сегда вер­нет стра­ну в семью ци­вили­зован­ных го­сударств.

Об ав­то­рах

Ци­таты

• “Рос­сия по­теря­ла це­лый ряд круп­ней­ших ком­па­ний, объ­явив­ших се­бя бан­кро­тами, рас­тра­тила треть ва­лют­ных за­пасов, а без­ра­боти­ца, зах­лес­тнув­шая стра­ну, не сни­зилась и до сих пор”.
• “Мы по­лага­ем, что пред­ви­деть кри­зис 2008 го­да бы­ло слож­но”.
• “… Не­об­хо­димо пе­ревес­ти всю сис­те­му с иде­оло­гии «вы­жива­ния» (во вре­мя кри­зиса) на иде­оло­гию рос­та, а не воз­вра­щения к «док­ри­зис­ной ста­биль­нос­ти и уров­ню пот­ребле­ния»”.
• “Для сни­жения уров­ня ин­фля­ции и рос­та жиз­ненно не­об­хо­димых ин­вести­ций тре­бу­ют­ся сок­ра­щение бюд­жетных рас­хо­дов и сте­рили­зация де­неж­ной мас­сы. Од­на­ко уси­ление руб­ля бу­дет тор­мо­зить рост эко­номи­ки, пос­коль­ку ос­новная дви­жущая си­ла пос­ледней – эк­спорт сырья”.
• “Воп­ре­ки ши­роко рас­простра­нен­но­му мне­нию, от эко­номи­чес­ко­го подъ­ема вы­иг­ра­ли и пред­ста­вите­ли сред­не­го клас­са, и бед­ные слои рос­си­ян, а не толь­ко бо­гатые и очень бо­гатые лю­ди”.
• “Кри­зис при­дал пра­витель­ству энер­гии и зас­та­вил его пе­редать ини­ци­ати­ву тем, кто знал, что де­лать, и мог сде­лать что-то для спа­сения эко­номи­ки”.
• “Мас­сивные вли­вания лик­видных средств, опе­ратив­но осу­щест­влен­ные пра­витель­ством, при­вели к то­му, что ни один из круп­ней­ших фи­нан­со­вых ин­сти­тутов не объ­явил се­бя не­сос­то­ятель­ным, а бан­кротс­тва бо­лее мел­ких кре­дит­ных уч­режде­ний прош­ли в упо­рядо­чен­ном и уп­равля­емом ре­жиме”.
• “«Газ­пром» на­поми­нал ста­нок, пе­чата­ющий день­ги”.
• “Рос­сия пот­ра­тила око­ло 200 мил­ли­ар­дов дол­ла­ров на под­держа­ние кур­са руб­ля во вре­мя ос­трой фа­зы кри­зиса, но ос­тавших­ся 400 мил­ли­ар­дов дос­та­точ­но, что­бы она мог­ла чувс­тво­вать се­бя в от­но­ситель­ной бе­зопас­ности”.

 P.S. Что Вы думаете про развитие России после кризиса 2008 года? 

P.P.S. Канал https://t.me/kudaidem — Инвестидеи. Новости бизнеса, технологий. Рецензии на фильмы и книги. ВидеоКонспекты книг.

Канал https://t.me/SmartEventMos — Деловые события Москвы

Youtube-канал goo.gl/WU2mpR том, что нам ждать от будущего и как в нем преуспеть

     В «Ведомостях» статья Сергея Гуриева «20 лет Владимира Путина: трансформация экономики».
     Цитата: «Но сразу после кризиса дискуссия об исчерпанности докризисной модели роста возобновилась. В январе 2010 г. мы с Олегом Цывинским написали для «Ведомостей» колонку «Сценарий 70-80», предупреждая о наступлении застоя и потерянного десятилетия роста. Мы предполагали, что восстановление цен на нефть до $70–80 за баррель приведет к созданию политико-экономической модели 1970–1980 гг. (более подробное изложение этого сценария – в первой главе книги «Россия после кризиса», изданной в 2010 г. в Америке и в 2011 г. в России). Так и оказалось: за 10 посткризисных лет (2010–2019 гг.) среднегодовой темп роста составил менее 2% в год«.
     (…) Уже в 2013 г. ВВП вырос лишь на 1,8%. Последующие снижение цен на нефть, война и изоляция от глобальной экономики похоронили надежды и на реформы, и на ускорение экономического роста. Вместо 6% в год среднегодовые темпы роста ВВП в 2012–2018 гг. составили 1%. В долларовом выражении российский ВВП остался на уровне 2008 г. и теперь составляет не 3% мирового (как всего 10 лет назад), а лишь 2%. (…) Иностранные инвестиции сократились на порядок, а отток капитала ускорился. Всего за период 2014–2018 гг. он составил $320 млрд, или около 4% ВВП в год. (…) по прогнозу МВФ, средний темп роста российского ВВП в 2018–2023 гг. составит 1,4% в год. В долларовом выражении российский ВВП в 2023 г. останется на том же уровне 2008 г. (1,8 трлн), так что доля России в мировой экономике сократится до 1,7%«.

На Росбалте вышло мое интервью с Сергеевым Гуриевым. Меня просили, я хотел, мы специально договорились, что оно будет не о политике, а о быте. Профессор в Париже — профессор в Москве. Ну, а я в этом интервью присутствую в качестве le professor de kislyh schey (полагаю, именно такую надпись мне и следует заказать на визитке с абрисом МГУ).
При публикации текст был слегка сокращен. Ниже даю полный вариант. И возрадуйтесь, что ваш продмаг под окнами в воскресенье не будет закрыт!

СЕРГЕЙ ГУРИЕВ: «НЕ НА ЧТО ЖАЛОВАТЬСЯ».

Ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев эмигрировал в Париж в 2013-м после обыска и вызовов на допрос по «второму делу Ходорковского». Преподаватель факультета журналистики МГУ Дмитрий Губин договорился поговорить с коллегой не о политике, а о разнице в жизни в Париже и в Москве.

— Что самое удивительное, самое приятное и самое неприятное в вашей нынешней жизни?
— Самое приятное – это город, в котором спокойно, легко и приятно жить. Но мы не случайно здесь оказались. Мы выбирали. Здесь музей под открытым небом – и в то же время нормально функционирующий город.

— Вы про Петербург или про Париж?
— Про Париж. По сравнению с Петербургом в Париже удивительно хорошая погода. Из неприятного – разве что шумные мотоциклы. Скажем, в Пекине, все мотоциклы электрические, а в Париже много бензиновых. Но думаю, что со временем и эта проблема решится. А что удивительного… Удивительно то, как быстро можно привыкнуть к французскому стилю жизни. Потому что в Америке, например, жизнь в кампусах и университетских городках устроена так, чтобы приезжим было хорошо. А во Франции жизнь устроена хорошо для французов. Много правил, регулирований, каникул, ограничений, — типа того, что магазины закрыты в воскресенье…

— То есть продовольственный Monoprix в вашем квартале по воскресеньям закрыт?
— Закрыт, конечно! В воскресенье с утра работают только рынки и некоторые маленькие магазинчики. Это кажется немыслимым, но потом начинаешь в этом видеть смысл.

— И какой?
— Такой, что в воскресенье надо заниматься не работой, а другими вещами. И такой, что еду надо покупать свежую, а не по выходным на неделю вперед. Но мы к этому быстро привыкли. Как и к тому, что обедать и ужинать нужно строго в определенное время, в другое время рестораны закрыты. Но зато все здесь выглядят очень здоровыми людьми. И это производит впечатление. При общении с людьми из России бросается в глаза, что они выглядят старше своего возраста.

— Ваш выбор у многих вызвал удивление. Вы преподавали в Принстоне, у вас свободный английский, у вас не было бы проблем с работой в США! Но разве у вас свободный французский?
— Я плохо говорю по-французски. Да, мы могли бы найти работу в очень хорошем университете в Америке или в Англии. Но в Америке жизнь не такая хорошая, как в Париже, — просто с точки зрения качества. И в Лондоне жизнь более беспокойная и более дорогая. Вот если вы хотите быть инвестбанкиром – то в Лондоне. А если хотите жить на зарплату профессора – то лучше в Париже. Париж город достаточно южный, чтобы в нем были и вкус к жизни, и красота, и история. Но Париж достаточно северный в том смысле, что в нем все исправно работает. Поезда ходят по расписанию, полицейские не берут взятки, а коррумпированные политики отправляются в тюрьму.

— Во Франции ваша преподавательская нагрузка составляет 72 часа в год, или 3 часа в неделю. Поскольку нет увлекательнее дела, чем шарить по чужим карманам, резонно спросить: на какие деньги парижский профессор живет?
— Я получаю вполне достойную зарплату полного профессора Школы экономических наук Sciences Po, потому что основная моя работа не преподавание, а исследования, руководство аспирантами и так далее. Это абсолютно нормальная вещь в Америке, Англии и в тех факультетах экономики в континентальной Европе, которые хотят конкурировать с американскими факультетами. Во Франции их не так много, но есть – в том числе Парижская школа экономики, Тулузская школа экономики, и Sciences Po. Там везде не очень много преподавания. И там везде конкурентная зарплата, чтобы люди могли заниматься исследованиями.

— Будучи преподавателем МГУ, хочу предложить вам бартер… Зря вы, Сергей Маратович, смеетесь, я же не зарплатами предлагаю обменяться, а информацией… Зарплата старшего преподавателя МГУ до уплаты налогов – 15500 рублей, примерно 200 евро в месяц. А сколько получает полный профессор Sciences Po?
— Нет. Это конфиденциальная информация.

— Тогда переформулирую: а каков ориентировочный диапазон зарплаты профессора в континентальной Европе в тех университетах, которые хотят конкурировать с американскими? Это ведь корректный вопрос?
— Корректный. Но ответ крайне индивидуальный. Обычно в континентальной Европе это устроено так. Есть государственная ставка – для полного профессора она составляет около 50-60 тысяч евро в год. И к ней выплачиваются всевозможные доплаты из частных либо государственных фондов. По крайней мере, в тех университетах, которые пытаются конкурировать на международном рынке. И эти добавки могут быть существенными. Чтобы конкурировать на международном рынке на уровне assistant professor, то есть человека, только что закончившего программу PhD, «доктора философии», европейские университеты платят на уровне 70 тысяч евро в год. Полный профессор получает больше.

— А чем вообще отличается преподавание в России от преподавания в Париже?
— В РЭШ – ничем не отличается, она была устроена ровно так же, как Sciences Po или другие серьезные школы экономики. В остальных российских вузах есть отличие. Вот вы – старший преподаватель. Но вы наверняка воспринимаете себя прежде всего как журналиста. В Sciences Po такие преподаватели тоже много. Они преподают один курс, а сами работают в банке или в министерстве. Но есть и такие, как я, которые ходят на работу каждый день, с 9 до 18, и воспринимают эту работу как настоящую. Точно так же обстоит дело в РЭШ или в Принстоне. То есть главное отличие в том, что работа профессора – это серьезная исследовательская работа, что, естественно, влияет и на преподавание.

— Какими исследованиями вы занимаетесь сейчас?
— Исследованиями недемократических режимов, исследованиями социального капитала и доверия, исследованиями рынка труда в Италии. Я исследую, например, как уровень счастья зависит от времени, оставшегося до каникул… Потому что во Франции, помимо летних, есть еще 2 недели школьных каникул в октябре, 2 недели в декабре, 2 недели в феврале, 2 недели в апреле. И вы можете увидеть, как люди чувствуют этот цикл! Есть методы, которые позволяют в еженедельном режиме измерять удовлетворенность жизнью или испытываемого стресса.

— Чем парижские студенты отличаются от московских?
— Sciences Po – международная школа. Половина студентов – со всего мира, включая Россию. Очень много студентов из Америки, много из Китая. Французские студенты похожи на студентов РЭШ в том смысле, что это тоже студенты из элитных школ, поскольку Sciences Po – университет для студентов очень высокого класса. Они много знают, готовы учиться и работать очень много. Но Sciences Po– гораздо более гуманитарный институт, чем РЭШ. Студенты здесь гораздо лучше пишут и говорят, чем считают. Но на уровне аспирантуры этот недостаток устраняется. И в целом, за счет того, что здесь студенты со всего мира, конкуренция между ними гораздо выше. Но лучшие в мире студенты – все равно в Гарварде, Принстоне, Йеле и так далее.

— А чем от московских отличаются преподаватели, кроме того, что они говорят по-французски, и  по-французски называются «les professeurs»?
— Преподавателю не обязательно говорить по-французски. Я преподаю по-английски. Кроме первого курса бакалавриата, в Sciences Po преподавание идет на английском, потому что очень много иностранных студентов…

— Обратите внимание, что в России «профессор» — это должность, у студента с ним отношения долженствования. А во Франции «профессор» — это просто профессия, и отношения выстраиваются профессиональные…
— А это так же устроено и в Америке. У человека, который только что закончил программу PhD, должность – assistant professor, ассистент профессора. И тем не менее студенты его называют профессором, потому что он читает лекции. И во Франции человек, который преподает, формально называется maitre de conferances, «мастер конференций». Это, как и assistant professor, по-русски ближе всего к доценту. Но главное отличие не в этом, а в том, повторяю, что большинство профессоров воспринимает свою работу в университете как исследовательскую и основную. И еще, что здесь очень важно – здесь нет ни намека на взятки, плагиат, коррупцию. Этим Франция серьезно отличается не только от России, но даже и от других европейских стран. В Германии было несколько скандалов, связанных с плагиатом. Немецкий министр обороны, человек с блестящей политической перспективой, попался на плагиате, и его будущее было похоронено. Министр образования Германии из-за плагиата ушла в отставку… Возможно, дело в том, что во Франции, в отличие от Германии, вся элита учится в нескольких очень небольших ВУЗах. С одной стороны, это проблема: будущую элиту отбирают на пороге 18-летия, и если вы в этом возрасте плохо сдали экзамен, то ваши шансы попасть в элиту резко снижаются. А с другой стороны, именно в этих ВУЗах все отстроено строго и четко. В Sciences Po есть студенты из стран, где стандарты не такие жесткие. Бывает, что они попадаются на плагиате. И тогда к ним применяются очень жесткие меры.

— Разве специфика французской системы образования не в том, что зачисляют всех желающих с последующим отсевом?
— Во Франции две системы высшего образования. Первая – система Grandes Ecoles и Grands etablissements, «великих школ» и «великих институтов». Знаменитая Ecole Polytechnique – это гранд-эколь, а Sciences Po – это гран-этаблисман. Чтобы туда попасть, надо сдать достаточно жесткий экзамен. И хотя в Sciences Po экзамен не такой жесткий, школа не бесплатная. И те, кто могут платить, платят. Хотя те, кто не могут, не платят: у нас есть, например, специальная квота для людей из так называемых «трудных районов».  Но все равно это система очень высокого уровня. Вторая система высшего образования – это система для всех. Вот Сорбонна – она для всех. И если вы хотите учиться в Сорбонне, вас примут туда без экзаменов и платы за учебу. Потом, правда, может, отчислят… Но вообще в обычные университеты здесь люди поступают  по праву того, что они хотят учиться. В этом смысле, слово «университет» во Франции означает «второй класс» по сравнению с «гранд-эколь».

— Что вам пришлось в себе в качестве французского профессора преодолеть?
— Я работал в Америке, — так что я довольно хорошо представлял, с чем придется столкнуться. В целом жаловаться не на что. Один мой коллега удивился, что я пользуюсь общественным транспортом, но мне это нравится. Мне нравится ходить по Парижу пешком, ездить на велосипеде, на автобусе или в метро. Еще надо учить французский язык, это действительно очень полезно, и теперь я немного говорю по-французски.  Sciences Po расположен рядом с Сан-Жермен-де-Прэ, так что тут много мест связанных не только с героями Дюма, но и с жизнью Хемингуэя и Фицджеральда. Интересно: что те места, которые поменяли название, совсем забыты. А те, что не поменяли, остаются дорогими и туристическими.

— Отличная тема для диссертации PhD: история как нематериальный актив!
— Полагаю, уже пишут…

— Но не в России. Поэтому у нас в Уфе не найти мест, связанных с Шевчуком или Земфирой, а в Иваново – с «Дискотекой «Авария»». В отличие от Ливерпуля… Впрочем, вернемся к теме. Когда-то Анатолий Собчак делился в Париже своими впечатлениями от эмиграции. Он сказал, что его больше всего потрясло, что неправильно запаркованные машины здесь не эвакуируют, а выписывают штраф, и эвакуируют лишь тогда, когда они мешают движению, и оставляют телефон штрафстоянки. «Если бы директором России были вы», то что бы вы технически переняли у французов?
— Мы участвовали в написании программы Алексея Навального, когда он шел в мэры Москвы. И там был такой момент: автобусы должны ходить каждые 5 минут. Московского бюджету, из которого воруются и бессмысленно тратятся огромные суммы, это было вполне по карману. Можно по выделенной полосе пустить быстрые и удобные автобусы, подъезжающие каждые 5 минут. И только после этого можно говорить о борьбе с пробками, эвакуаторах и так далее. У Парижа, правда, есть преимущество в виде прокатных электромобилей и велосипедов.

— В Москве и Петербурге они теперь тоже есть…
— Но в Москве и Петербурге есть и зима, а в Париже зима — это +3, +5, и можно продолжать ездить на велосипеде… То есть в городах должен быть удобный, частый и быстрый общественный транспорт. А уже после этого можно делать и платные парковки, и брать плату за въезд. В Париже, надо сказать, платы за въезд нет, поэтому есть и пробки, и загрязнение воздуха, хотя по сравнению с Москвой – это очень чистый город… Но самое главное — что чиновники и полиция не воруют, не берут взяток. Вот что надо перенять!

— А если бы вас позвали в России на должность главного кризис-менеджера, то какую бы программу вы предложили?
— В разработке таких программ я участвовал. Весь вопрос в том, что можно и что нельзя делать. Основные принципы – это правовое государство, то есть, как бы пафосно ни звучало, равенство перед законом. Борьба с коррупцией. Свобода, политическая конкуренция. Отмена цензуры. Говоря более узко, в силовых органах прямо сейчас нужно уволить руководителей, которые занимаются рэкетом. В Грузии это удалось сделать достаточно быстро. Когда говорят, что у русских есть какая-то генетическая предрасположенность к коррупции и воровству, я воспринимаю это как расистское заявление типа «русские люди – второго сорта, не способные построить достойную жизнь». Я с этим не согласен.  Напомню о Южной и Северной Корее, Восточной и Западной Германии – эти эксперименты показали, что один и тот же народ может жить и очень хорошо, и очень плохо.

— К сожалению, история не знает ни одного примера, чтобы от несвободе к свободе переходили либо без революции, либо без военного поражения.
— Всякое бывало. При этом история не знает примеров, чтобы страна настолько богатая и образованная, как Россия, совершала бы переход от недемократии к демократии. Надо понимать, что следующий переход власти будет осуществляться в Москве, а это очень богатый и образованный город. Московскому среднему классу есть, что терять. Он не заинтересован ни в войне, ни в погромах, ни в революции. Да, риск, что власть будет защищаться, стрелять, сажать, — он есть. С другой стороны, все когда-то происходит в первый раз. До принятия Декларации прав человека такой декларации не было. До демократий демократического общества не было. Хотя сейчас Россия создает другой прецедент. Никогда еще в истории под воздействием пропаганды не было такого быстрого и тотального изменения общественного мнения в сторону абсолютно параноидального.  Даже в 1930-е годы в Германии это происходило медленнее. Правда, в распоряжении Геббельса было только радио, а не телевидение. Когда вы видите картинку, это убеждает вас в правдивости позиции говорящего. То, что мы наблюдаем сейчас – это уникальная история, о которой будут писать все учебники. Но, возможно, изменение этого режима тоже будет историческим событием.

— В 2011-м вышла ваша совместная книга с Эндрю Качинсом и Андерсом Ослундом «Россия после кризиса». Если бы сегодня вы начинали писать книгу с таким же названием, то что бы изменили в ее содержании?
— Очень хороший вопрос! В этой книге все то, что происходило в России до войны с Украиной, мы называли «сценарий 70-80». Когда мы писали эту книгу, цена на нефть была $40-$50 за баррель, и мы писали, что есть вероятность того, что она поднимется до $70-$80, и жизнь в России тогда вернется в 70-е-80-е годы прошлого века. И будет такой брежневский застой. Мы ошиблись, цена поднялась до $100, но с точки зрения качественных характеристик режима все произошло ровно так, как мы предсказывали. Мы писали, как устроена коррупция, и что с коррупцией не будут бороться. Там было про то,  что у Газпрома возникнут серьезнейшие проблемы, что не будет расти добыча и так далее. Что СНГ обречен… А сегодня есть спрос на другие исследования.  Мы не знаем, когда и каким образом изменится режим. Но крайне важно понимать, как после его падения строить новую страну и новую экономику. Вплоть до того, созывать ли конституционное совещание и устраивать ли референдум по поводу перехода к парламентской республике. Проводить выборы через полгода или через год. Вводить люстрацию или нет. Ставить ли целью вступление в Евросоюз. Вот такого рода вещи нужно изучать и обсуждать сейчас. Потому что хотя людям кажется, что идеи не важны, на самом деле миром правят именно идеи. Кейнс сказал, что те люди, которым кажется, что они практики и не зависят от теорий, — они просто в плену старых теорий. И то, что сегодня российские власти не предлагают ничего – вообще ничего! — с точки зрения идей, повестки дня, стратегии развития, не означает, что ничего не надо предлагать. Страны растут и развиваются вокруг идей. Отсутствие идей приводит к тому, что страны разваливаются, а общества теряют объединяющую ткань. Сегодня российское общество объединено образом врага, построенном на лжи. У российской власти нет позитивной повестки дня. Что власть сегодня может предложить? Ничего – только желание сидеть в тайге и гонять поросят, хотя не знаю, где в тайге президент Путин нашел поросят.

— А какая идея объединяет Францию и французов?
— Франция – это республика. Франция основана на Декларации прав человека и на понятии гражданина, и люди гордятся тем, что живут в такой стране. И это та же идея, что объединяет все европейские страны. Но при этом они все разные. Франция – унитарное государство, Германия – федеративное. Франция куда более зарегулирована с точки зрения экономики. Но обе страны построены на идее верховенства закона, демократии, правах человека. В России не все понимают, что такое европейские проект. Он держится на очень сильной идее: мы, европейцы, преодолели столетия войн и построили континент, где разные страны живут в мире и согласии. Нельзя говорить, что в Европе нет проблем, но вот эта идея – достроить европейский дом – очень важна. Я хорошо помню, как в 2011-м году очень многие люди в России, даже с симпатией относящиеся к Европе, говорили, что европейский проект разваливается. На многих подобных дебатах я был в одиночестве. Я говорил: Европа – это больше, чем экономический проект. Это ценностный проект, отказаться от которого для многих европейцев будет немыслимо, даже если это дорого каждому обойдется. Никто не знает, чем кончится ситуация в Греции, и выйдет ли из еврозоны Великобритания. Но где еще в истории был успешный наднациональный союз, основанный не на военной силе, а на ценностях?