Сценарий фильма игла читать

В двенадцать часов дня,
он вышел на улицу…
и направился в сторону вокзала.
Никто не знал, куда он идет.
И сам он тоже.
[КИНО — Звезда по имени Солнце]
Белый снег,
серый лед
На растрескавшейся земле
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле
А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет
А над городом — желтый дым
Городу две тысячи лет
Прожитых под светом звезды
по имени Солнце
И две тысячи лет — война
Война без особых причин
Война — дело молодых,
Лекарство против морщин
Красная-красная кровь:
через час — уже просто земля,
через два — на ней цветы и трава,
через три — она снова жива
И согрета лучами звезды
по имени Солнце
И мы знаем, что так было всегда,
что Судьбою больше любим,
кто живет по законам другим,
и кому умирать молодым
Он не помнит слова «да» и слова «нет»,
Он не помнит ни чинов, ни имен,
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это — сон
И упасть опаленным звездой
по имени Солнце
Алё?
Алё?
Динка?
Ничего не слышно.
Из Москвы.
Да. Отец в Москву не собирается?
Ага. Слушай, монетки кончаются.
Алё?
Алё-ё?
Ну, пока. Пока, целую.
Пока. Пока.
а теперь мы предлагаем вам одну печальную историю
но не забывайте при этом обратить внимание
на употребление времен
[звонит звонок]
Кто там? Чего надо?
Спартак дома?
Нету вашего Спартака, чего трезвонишь ходишь?
Ходют тут целыми днями, хулиганы. Весь подъезд загадили.
Натопчут, накурят. Ну-ка, давай отсюда! Давай, иди-иди!
Ишь чего, давай! Нет, ты давай, пешком иди, а то нагадишь мне тут!
а сейчас нам хотелось бы познакомить вас
с другим молодым человеком у которого много неприятностей
потому что он всегда и всюду
[сигналы точного времени]
Где Спартак?
Не знаю. Где-то по этажам шляется.
А ты кто?
Может, передать чего?
А ну-ка, быстренько — давай в элеваторную!
Давление проверить надо. Слышь?
Ну чего, оглох, что ли?
[напевает себе под нос]
[окликнул свистом]

— Спартак?
— А?
Я давно хотел тебе сказать,
люди в мире разделяются на две категории:
одни — сидят на трубах, а другим — нужны деньги.
На трубе сидишь ты.
На.
Денег-то у меня нет.
Ты где пропадал? Я тебя искал.
Везде, везде искал столько времени.
А теперь у меня денег нет.
Давай завтра, в «Парламенте» — что-нибудь придумаем.

— Во сколько?
— В 7:37.
[напевает] А где то сердце, что полюбит…
другой случай
нам необходимо встретить одну очаровательную девушку

— Вон она, там.
— Спасибо.
[выстрелы]
Дина!
С приездом.
Всё стреляешь?
Стреляю.
Слушай, мне жить негде. У вас нельзя, на даче?
Пару дней.
А дачи нет — папа умер, и продала.
Извини.
Ничего. Я уже привыкла.
[выстрелы]
А тебе действительно негде жить?
Да.
Только двери никому не открывай и к телефону не подходи.
[брелок играет

Страна: СССР

Жанр: драма, криминал, артхаус

Год производства: 1988

Режиссёр: Рашид Нугманов

Актёры: Виктор Цой, Пётр Мамонов, Александр Баширов, Марина Смирнова

Виктор Цой — фигура воистину культовая. Всё, что связано с этим человеком, приобретает такой же статус. Конечно, единственный полнометражный фильм, в котором снялся музыкант, тоже стал объектом повышенного внимания со стороны поклонников. Смысл фильма «Игла» с Цоем — до сих пор предмет активных обсуждений и споров.

История создания

Сценарий для фильма «Игла» написали казахские кинематографисты Бахыт Калибаев и Александр Баранов. Для съёмок был приглашён режиссёр, который учился вместе с ними во ВГИКе на несколько курсов младше. Начался подготовительный период, в течение которого тот должен был подготовить и согласовать свою переработанную версию сценария. Однако киношники не нашли общий язык и режиссёр покинул проект. К этому времени на производство были потрачены немалые средства: съёмочная группа была готова, но простаивала — деньги уходили впустую.

Нужно было срочно спасать фильм. На подмогу сценаристы вызвали своего земляка Рашида Нугманова. К тому времени он снял дебютную полудокументальную короткометражку «Йя-Хха», в которой снялись ленинградские рок-музыканты: Борис Гребенщиков, Константин Кинчев, Майк Науменко, Виктор Цой. Последний показался Нугманову очень киногеничным. Поэтому когда режиссёра попросили заняться съёмками «Иглы», он поставил условие: в главной роли должен быть именно Цой. Вторым условием было участие в качестве оператора брата Рашида — Мурата Нугманова.

Рашид Нугманов ещё до приглашения на съёмки «Иглы» обсуждал с Виктором Цоем идею другого фильма — «Король Брода», посвящённого алма-атинским стилягам шестидесятых. Главным героем должен был стать Моро — по словам режиссёра, легендарная в его родном городе личность. Цой уже согласился на эту роль, но тут подвернулась «Игла». Так что режиссёр и музыкант решили перенести уже проработанного персонажа в этот фильм.

Во время съёмок Нугманов просил Цоя вести себя естественно, ни в кого не перевоплощаясь. Так что, по сути, Виктор играл самого себя. В этом создатели видели схожесть с амплуа актёров Брюса Ли и Джеймса Дина, которые были в кадре просто собой.

Другой рок-музыкант Пётр Мамонов сыграл в «Игле» злодея — доктора Артура. Для него это был дебют в кино. Александр Баширов, исполнитель роли бандита Спартака, не был на момент съёмок профессиональным актёром — он учился на параллельном с Нугмановым режиссёрском курсе во ВГИКе.

Исполнительница роли Дины Марина Смирнова была девушкой гитариста группы «Кино» Юрия Каспаряна (именно про неё песня «Когда твоя девушка больна»). Все остальные актёры в фильме, в основном жители Алма-Аты, также были любителями. Даже бандитов-наркоманов играли настоящие пациенты местного наркологического диспансера. Актёры почти не руководствовались текстом на съёмках, многие сцены были импровизацией. Обсуждение происходило в тёплой дружеской обстановке за чаем.

Содержание первоначального сценария вообще достаточно сильно пострадало. Рашид Нугманов вырезал из него множество моментов, дающих объяснение мотивов персонажей, их биографии, характеристики. Остался лишь основной сюжет про загадочного Моро, который вернулся в Алма-Ату, чтобы вернуть долг, но вынужден был спасать подругу от наркомании и бороться с бандитами.

Рашид Нугманов, снимая фильм, вдохновлялся работами Сергея Соловьёва (своего преподавателя — режиссёра не менее культовой картины «Асса»), а также Жана-Люка Годара и Микеланджело Антониони.

Виктор Цой — автор большей части саундтрека картины: в фильме звучат не только песни «Кино», но и его инструментальные композиции.

Режиссёр ожидал, что из-за сцен с употреблением наркотиков и других неоднозначных моментов «Игла» окажется на полке — он изначально готовился распространять фильм самостоятельно. Но благодаря политике гласности картину пустили в прокат, где она пользовалась большим успехом. А Виктор Цой был признан актёром года по версии журнала «Советский экран».

В 2010 году в фильм добавили несколько новых сцен, его перемонтировали и выпустили под названием «Игла Remix». Благодаря этому появилась предыстория Моро, а финал получился более однозначным. Позже вышла версия «Иглы» 2018 года — это оригинальный, но отреставрированный фильм.

О чём фильм

Моро приезжает из Ленинграда в родную Алма-Ату. Он разыскивает своего знакомого по имени Спартак, который задолжал ему немалую сумму. Вернуть деньги не получается — вместо этого герой сталкивается с другими бандитами и снова выручает непутёвого Спартака.

Моро останавливается у старой подруги Дины. Он видит, что квартира превратилась в место сбыта наркотиков, осуществляемого под руководством некого доктора Артура, а сама Дина плотно «подсела на иглу». Моро увозит её к высохшему Аральскому морю. Там Дина испытывает «ломку», но постепенно избавляется от зависимости.

Герои возвращаются в Алма-Ату. В квартиру наведывается доктор Артур. Он подставляет Моро перед подельниками, делая вид, что тот забрал ампулы.

Моро безуспешно пытается вернуть деньги у Спартака. По пути домой на него нападают бандиты-наркоманы, которые думают, что он украл ампулы. Но Моро справляется с ними. Вернувшись к Дине, он видит, что та снова «на игле». Тогда герой идёт разбираться с доктором Артуром, который уверяет, что он ни в чём не виноват, ведь наркоманы сами требуют дозу, и предлагает справляться с бедой сообща. Моро уходит ни с чем.

Мы видим героя, шагающего по заснеженной аллее. К нему подходит человек, просит дать прикурить и наносит ножевые ранения. Капает кровь, но Моро встаёт и идёт дальше.

Расшифровка сюжета

В фильме нет объяснения того, кто такой Моро, какие у него дела с местными бандитами. В «Игле Remix» режиссёр дал довольно развёрнутую предысторию. Из монолога Спартака в новом эпизоде мы узнаём, что он бывший одноклассник Моро. Деньги же были обещаны за участие в боях без правил, которые сорвались благодаря вмешательству ОМОНа.

В конце новой версии фильма оказывается, что Спартак — фокусник, у него огромный бункер с награбленным и девушкой, заточённой, словно птица в клетке, и играющей там на пиле. Но всё-таки ремикс, добавляя новые трактовки в оригинал, представляет собой, по сути, уже другой фильм, возможно, с немного другим смыслом. Да и выглядит это больше как фантазия на заданную тему, чем попытка углубить содержание первого фильма. Одно то, что Моро в ремиксе — это и есть Цой, сочиняющий и исполняющий свои песни, говорит о многом.

Рашид Нугманов осознанно сделал в оригинальном фильме Моро загадочным героем-одиночкой, смелым, боевым, иногда наглым, но не подлым и не ожидающим подлости от других. Он с лёгкостью раскидывает толпы бандитов, но принимает коварно нанесённый исподтишка удар ножом в живот. С напором пытается добиться возврата долга от Спартака, но не мстит, когда не получает обещанного. Придя к Артуру, он также оставляет его целым и невредимым.

Скорее всего, Моро совсем не прост, и с бандитами у него были общие тёмные дела. На это намекают и слова сборщика конопли, адресованные к нему: «Ты меня не узнал?». Вероятно, это штрихи, оставшиеся от стёртой биографии героя из предыдущих версий сценария. Тот же персонаж, которого мы увидели, — это такой супергерой, спасающий свою девушку и бросающий вызов мафии.

Оставив от ранних версий сюжета только его канву, Нугманов наполнил картину различными элементами артхауса: интересными и многозначительными кадрами, актёрской импровизацией, художественными приёмами на монтаже. Сюда относятся и долгие пейзажные зарисовки, и звучащие в фильме нарезки радиоэфира («… в двенадцать часов дня он вышел на улицу и направился в сторону вокзала…»), и вставки из телевизионных программ, и пламенная речь Спартака.

Всё это заставляет искать зрителей скрытый смысл, но в действительности, кроме чисто художественного эффекта, добавляющего особенной атмосферы, больше ничего в себе не несёт. Точнее, каждый штрих — это лишь небольшое дополнение к другому. Например, перекати-поле в кадре подчёркивает характер героя-одиночки Моро. Корабль в пустыне и фраза героя «А где же команда?» несут ту же функцию. Маска Дины, её искажённая речь, когда она рассказывает про свою жизнь — намёк на то, что наркотики сильно изменили её.

В интернете полно рецензий, где каждый такой элемент подвергается детальному разбору, на основе чего делаются далеко идущие выводы. Некоторые зрители видят тайный смысл в именах персонажей (Моро: итальянское «moro» – тёмный, смуглый; Спартак — раб, возглавивший восстание и т. д.). Кто-то ищет схожесть фильма с сюжетами сказок: лысоватый доктор Артур, например, прекрасно подходит на роль Кощея, чью иглу в конце, чтобы убить злодея, должен сломать добрый молодец.

Но разрозненные элементы никак не собираются в единую картину с глубоким смыслом, зато прекрасно создают нужное ощущение — каждый в своём эпизоде.

На вопрос же «О чём всё-таки «Игла»?» можно ответить однозначно: о вреде наркотиков. «Игла» погубила Дину — даже благородный, дерзкий, сильный, добрый и смелый Моро не смог её спасти. Основная сюжетная линия посвящена именно этому. Побочные же — либо описывают мир, окружающий героя, либо его самого.

Сейчас фильм с подобным сюжетом никого не удивит. Даже слоган «Наркомафия вынесла смертный приговор» звучит спустя тридцать с лишним лет как-то по-детски. Но в своё время «Игла» стала настоящим прорывом: чуть ли не впервые со зрителем откровенно заговорили о такой проблеме.

Но культовым фильм делает не это, а фигура самого Виктора Цоя, который смотрится в кадре очень органично и как бы передаёт привет своим поклонникам из такого близкого и такого далёкого прошлого.

Читайте также: В чем смысл песен Виктор Цоя.

Смысл концовки

Концовка «Иглы» логично завершает сюжетную линию Моро. Он не спас Дину и не справился с наркомафией, которая нанесла ему подлый удар. Будь всё иначе, фильм действительно стал бы похож на сказку, добрую, но не реалистичную.

Герой остался самим собой, не стал лучше или хуже. Это идёт вразрез с правилами жанрового кинематографа, где персонажи по ходу действия обязательно должны меняться — желательно, в положительную сторону. Но это не типичная криминальная драма. Артхауса здесь всё-таки больше.

Может показаться, что смысл концовки фильма «Игла» может быть связан с ответом на вопрос: выжил ли Моро? Но ответ не меняет сути: если герой мёртв — наркомафия победила, если нет — тоже.

Объяснение концовки в плане дальнейшей судьбы героя не даётся в самом фильме. Нам показывают открытый финал и будто говорят: «вот так всё случилось». Но если обратиться к интервью Рашида Нугманова, то можно узнать: Моро выжил.

Дело в том, что планировалось минимум два фильма о дальнейших похождениях этого героя.

В одном он должен был спасать цирковую династию лилипутов от бандитов, в другом — девочку по имени Алиса в охваченном новой гражданской войной почти постапокалиптическом Ленинграде. Второй фильм должен был стать совместным с кинематографистами США блокбастером с именитыми голливудскими актёрами, но после смерти Виктора Цоя и распада СССР проект заглох. Первый же был снят с немного изменённым сюжетом и другими персонажами и вышел в 1993 году под названием «Дикий восток».

В «Игле Remix» последние эпизоды перемонтированы и позволяют дать однозначный ответ: Моро выжил. Дело в том, что сцена его встречи с доктором Артуром в бассейне идёт в отличие от оригинала уже после сцены нападения в заснеженном парке. Но ремикс всё же лучше всё лучше воспринимать как отдельный фильм — некую альтернативную реальность.

80-е — одно из самых противоречивых и ярких десятилетий прошлого века. В том числе и в кинематографе. Пока в Голливуде набирали популярность фантастические картины с синтетическими саундтреками и подростковое кино, в СССР кино жило другими темами. Заметно ослабевшая при Горбачеве цензура стала пропускать в кинотеатры картины, в которых поднимались ранее табуированные для советского кино темы; секс, наркотики, насилие стало возможно показывать в гораздо более натуралистичном ключе. Это нашло отражение в самых сильных лентах того времени: «Ассе», «Интердевочке», «Маленькой Вере», а еще — «Игле» Рашида Нугманова.

15 августа, в 29-ю годовщину смерти Виктора Цоя, в рамках проекта «КАРО.Арт» на один день выйдет в прокат отреставрированная версия культового фильма. Об истории его создания, успехе в отечественном прокате и внезапном превращении Виктора Цоя в одного из главных актеров заката СССР — в нашем тексте.

В 1984 году уже состоявшийся режиссер Сергей Соловьев собрал во ВГИКе собственную мастерскую. От прочих она отличалась тем, что в ней были только казахские студенты. Между ВГИКом и Госкино Казахстана была договоренность, что выпускники мастерской Соловьева впоследствии снимут по картине в Казахстане. Одним из студентов курса был тогда уже 30-летний Рашид Нугманов. Он первым из своих однокашников снимет фильм — им будет «Игла» — но ВГИК, правда, так и не закончит.

Когда летом после третьего курса Нугманов приехал на каникулы в родную Алма-Ату, с ним связались представители Казахфильма. В производстве находился фильм «Игла», но съемки затягивались из-за конфликта режиссера и сценаристов картины. Нугманову предложили снять фильм за оставшийся бюджет. На тот момент он уже был умеренно известен как автор короткометражки «Йя-Хха» про ленинградскую рок-сцену. С ней Нугманов даже успел поездить по фестивалям и кроме прочего получить приз ФИПРЕССИ имени Андрея Тарковского в программе «Молодое советское кино» на Московском кинофестивале.

Нугманов согласился, но поставил Госкино несколько условий. Во-первых, он брал на роль оператора своего родного брата Мурата, тоже студента ВГИКа. Во-вторых, он решил полностью сменить актерский состав. Впервые прочитав сценарий, Нугманов сразу задумал снять в главной роли Виктора Цоя. С лидером группы «Кино» он познакомился на съемках своей короткометражки и еще до «Иглы» договорился с ним о съемках в другой картине с рабочим названием «Король брода». Это был фильм о культовой личности в Алма-Ате по кличке Моро. Но раз подвернулся шанс сделать «Иглу», Нугманов решил немного изменить главного героя, перенеся Моро в новую картину. 

Образ главного героя Цой собрал из трех — собственного, Брюса Ли и Джеймса Дина.

В кадре Нугманов просил музыканта вести себя максимально естественно, «не играть», что очень привлекало Цоя, который всегда был противником показных перевоплощений. В итоге Моро получился, с одной стороны, очень узнаваемым — Цой даже носил собственную одежду на съемках. С другой — Нугманов намеренно выдавил из фильма все подробности биографии героя, прибавив ему таинственности. Получился такой бунтарь без причины и человек из ниоткуда — и в силу этой загадочности образа, практически супергерой, неизвестно на что способный. 

На роль злодея Нугманов пригласил Петра Мамонова, тогда лидера группы «Звуки Му», а на роль бандита Спартака, который должен денег герою Цоя — Александра Баширова, который тогда учился на параллельном с Нугмановым курсе во ВГИКе. Баширов только снялся в своей второй и при этом весьма запоминающейся роли майора в «Ассе». Его знаменитый монолог про Гагарина был импровизацией — и как станет понятно дальше, Нугманову такая манера придется очень кстати. Эту манеру он отработал с Башировым с первых дней во ВГИКе, использовав его как актера в нескольких своих этюдах.

Самыми сложными были поиски актрисы на роль Дины. Нугманов планировал снимать Руту Сергееву, которая была в его картине «Йя-Хха», но она забеременела. Уговаривал Наталью Разлогову, подругу Цоя, но та наотрез отказалась. В Алма-Ате режиссер и Цой вместе посмотрели более трех десятков актрис, но никто не подходил. Тогда Разлогова показала Нугманову фотографию Марины Смирновой, которая была на неё очень похожа и жила в Ленинграде. Молодой режиссер сразу же отправился туда; за компанию с ним был музыкант Александр Башлачев. Когда ребята встретили девушку, Башлачев сразу резюмировал: «Ну вот ты и нашел свою Дину». До премьеры «Иглы» он не дожил — спустя несколько месяцев после этой встречи он выпадет из окна своей квартиры и скончается на месте.

Остальные роли Нугманов в «Игле» отдал любителям.

Одним из актеров в фильме был Архимед Искаков — учитель математики в алма-атинской школе. На одном из занятий он проговорился, что снимается в фильме с Виктором Цоем, и ученики уговорили его пригласить музыканта в школу. Цой оказался не против. Встречу назначили на поздний вечер — съемки заканчивались не раньше девяти. Искаков рассказывал, что он никогда в своей жизни не видел такой реакции: когда Цой вошел в класс с гитарой, все ученики буквально оцепенели. Два часа он пел песни и пытался беседовать со школьниками, но никто не проронил ни слова. Искакову было так неудобно, что пришлось извиняться перед Цоем.

Но на следующий день перед Искаковым извинились и сами школьники. Никто не понимал, что произошло. И они попросили учителя еще раз поговорить с Цоем, чтобы он дал им второй шанс. Цой снова не отказался и очередным вечером отправился с гитарой школу. На этот раз в класс набилось человек 150: дети пришли с родителями, было много учеников из параллельных классов. На этот раз встреча прошла живее — за несколько часов в компании Цоя школьники задали ему кучу вопросов и еще раз прослушали импровизированный акустический концерт. Эта школа в Алма-Ате — под номером 56 — до сих пор существует: рядом с дверью в тот самый класс висит табличка, что именно здесь в 1987 году лидер группы «Кино» «провел два концерта, находясь в Алма-Ате, на съемках фильма «Игла».

Первая версия сценария «Иглы», который написали Александр Баранов и Бахыт Килибаев, категорически не нравилась Нугманову. По словам режиссера, там было «слишком много разговоров» и разных объяснений, поэтому он начал вырезать из него целые куски. Много лет спустя признался, что после его «чистки» рабочий сценарий картины сильно пострадал — страницы были порезаны, что-то вырвано с корнем, а то, что осталось — заметно исчеркано ручкой. Впрочем, основную историю он оставил нетронутой: таинственный молодой человек приезжал в некий город, чтобы вернуть долг. Но вместо этого он вынужден спасать от наркомании свою знакомую Дину, а впоследствии — бороться с местными криминальными элементами.

Нугманов: «Если бы вы увидели финальный сценарий фильма, с которым я работал до того, как поехать на съемки, вы бы посмеялись. Я взял сценарий, который был написан и вырезал из него все, что было не нужно. И он весь такой, как объявление на заборах вешают — из оборванных лоскутков»

Идея Нугманова была в том, чтобы сделать сценарий картины максимально неоднозначным.

Он убрал из него все мотивировки героев, детали их характеров и биографий. Нугманов хотел, чтобы картину и поведение персонажей можно было трактовать по-разному. Как только сценарий картины уходил в частности, режиссер старался их отсекать. Поэтому на многие вопросы в «Игле» мы так и не получаем ответа. Как Моро дал взаймы Спартаку? Откуда он знает Дину? Поездка к Аральскому морю — это сон или явь? И наконец, финал картины как апофеоз загадочности: в нем Моро получает ножом в живот, но встает и продолжает идти. Выживают ли после такого? Или так может только Моро — в чем и выражается его супергероичность? Спустя много лет режиссер признается, что Моро в той сцене не умирает. Более того, если бы Цой не погиб в 1990 году, они с Нугмановым собирались делать продолжение «Иглы»: оно начиналось со сцены в больнице, где Моро спасают на операционном столе от смерти врачи, среди которых тот самый Артур Юсупович, хирург. Об этом пришлось забыть, но идея о том, что Моро не умер, уже в лоб проговаривается в «Игле Remix» — обновленной версии фильма, которая была выпущена в 2010 году.

Явными источниками вдохновения Нугманова в «Игле» были три режиссера — Соловьев, Годар и Антониони.

От первого «Игле» досталась фирменный соловьевский свет и дымка в картинке. Если не знать, что «Ассу» и «Иглу» сняли разные режиссеры, можно подумать, что второй фильм — это приквел или спин-офф первого, настолько они схожи визуально и интонационно. Присутствие Цоя в обеих картинах примерно в одном образе только усиливает этот эффект. От Годара Нугманов взял импровизацию и ручную камеру. От Антониони — выверенную геометрию кадра и холодные пейзажи.

Несмотря на тотальную переделку сценария, Нугманов и актеры почти не пользовались текстом на съемках. В основном все проходило в атмосфере дружеских посиделок. Режиссер и артисты пили чай, обсуждали героев и грядущие сцены. Порой все решалось за мгновения. Например, знаменитую фразу про деньги и трубу, отсылающую к «Хорошему, плохому, злому» Серджио Леоне, режиссер выдумал на лету буквально за несколько минут до съемок сцены с Цоем и Башировым. 

Марина Смирнова позже рассказывала, что съемки «Иглы» были сплошным праздником. Нугманов почти все сцены снимал с первого дубля и позволял актерам импровизировать. Дело в том, что Нугманов — большой поклонник Дзиги Вертова и его метода «жизнь врасплох». Он подразумевает, что на съемках актер не ждет, что его снимает камера, а остается в кадре самим собой. Именно для этого ему был нужен «свой» оператор, который бы мог снять артистов максимально естественно.

Метод Нугманова лучше всего иллюстрирует сцена с пламенной речью Спартака, которого играл Баширов — как уже говорилось, имевший удачный опыт импровизации в «Ассе». За день до съемок того эпизода Баширова потеряли. Актер жил в Алма-Ате вместе с Нугмановым, но однажды просто не вернулся домой. На следующее утро после многочасовых поисков Баширова нашли в местном вытрезвителе — разумеется, весьма помятого и с жутким похмельем. Нугманов не стал ждать, пока Баширов придет в себя, и предложил начать съемки. Актеру он обрисовал сцену так: после того, как его герой признается Моро, что он его предал, он должен произнести безумную политическую речь про ситуацию в стране. Какую именно, Баширов должен был придумать сам. Как мы знаем из результата, он прекрасно справился даже в состоянии дикого похмелья (а возможно, благодаря ему). 

Не несмотря на такую творческую свободу, некоторые сцены были прописаны досконально. Они давались сложнее. Например, Мамонову никак не удавалось нормально станцевать в сцене в подъезде — не хватало музыки. Тогда помог Цой, который взял гитару и начал что-то наигрывать в духе «Звуков Му» на лестничной площадке выше этажом. После этого сцену сняли очень быстро, а музыка вошла в фильм.

Учитывая урезанный бюджет и сжатые сроки, фильм снимали несколькими наездами — сначала за 10 дней удалось снять все сцены на Аральском море, затем съемочная группа переехала в Алма-Ату. В картине засветились почти все знаменитые места города — ЦУМ, железнодорожный вокзал «Алматы-2», знаменитая улица Тулебаева. Какие-то места существуют до сих пор, каких-то уже нет. Например, на месте заброшенного бассейна в парке имени 28 гвардейцев-панфиловцев, где в фильме танцуют неформалы, теперь стоит ресторан.

Особые трудности случились с поиском квартиры Дины. Нугманов требовал найти жилье с большим залом, но такие квартиры были в СССР дефицитом. Их выдавали только академикам. Нужную квартиру нашли сценаристы, Алекандр Баранов и Бахыт Килибаев — последний даже жил в ней какое-то время. Из квартиры, правда, пришлось все вынести и поставить новую мебель и перекрасить стены, но камин, который разжигает в фильме герой Цоя, действительно находился в рабочем состоянии.

Как и подобает фильму с рок-звездой в главной роли, «Игла» переполнена музыкой — в том числе и группы «Кино». Нугманов рассказывал, как Цой сочинял песни прямо на площадке. Он обычно сидел в сторонке с гитарой и блокнотом, что-то бренчал и мычал под нос. Вечером после съемок, когда вся команда собиралась вместе, он уже мог наиграть им новую песню. Именно так была придумана «Звезда по имени солнце», ставшая заглавной темой фильма. Впрочем, там звучит не только музыка Цоя, хотя изначально была идея весь саундтрек составить из песен будущего альбома «Группа крови». За кадром можно услышать Муслима Магомаева, Эдиту Пьеху, Адриано Челентано и даже группу Shocking Blue. Главная неожиданность — в фильме есть даже любовная тема из «Крестного отца».

Сам же Цой написал для «Иглы», помимо песен, и оригинальную музыку. Саундтреком музыкант занимался уже после съемок, в студии. Результатом он поначалу остался недоволен — в картину вошли только обрезки из его 30-минутной фонограммы. Он рассчитывал, что весь саундтрек фильма будет роковым, но у Нугманова было другое мнение. Вставки с закадровыми голосами в картине вырезались из советских радио и телепередач. После просмотра финальной версии фильма, Виктор в конце концов согласился, что режиссер был прав.

Когда Нугманов соглашался снимать «Иглы», он не ожидал, что фильм, даже несмотря на наличие Цоя, выйдет в прокат.

По словам режиссера, он думал, что после довольно живописных сцен с приемом наркотиков, грубой лексики и других спорных моментов, фильму влепят 3-ю категорию (низшая в советской киноиерархии) и положат на полку. Во многом именно поэтому Нугманов снимал «Иглу» в таком свободном стиле, не думая о последствиях. Для него это была возможность сделать фильм с друзьями и получить от процесса удовольствие.

Но «Игла» все-таки добралась до широкого проката и пользовалась заметным, хоть и не фантастическим успехом. За 1989 год картину посмотрели почти 15 млн зрителей (для сравнения каждую серию «Интердевочки», вышедшей в том же году, посмотрели в два с половиной раза больше людей) — и это только девятый результат советского проката 1988 года. Вот кто обогнал «Иглу»: 

Но фильм оставался в прокате и на следующий, 1990 год, а после гибели Цоя в августе, возобновился по всей стране. Официальная статистика за этот год отсутствует, но по словам Бахыта Килибаева (одного из сценаристов картины), в Госкино СССР ему озвучивали общую кумулятивную оценку более 30 миллионов зрителей.

Позже в интервью Нугманов признался, что больших денег фильм ему не принес. Он работал по обычной режиссерской ставке в 180 рублей, а когда фильм достиг самоокупаемости в прокате (это произошло, когда количество посмотревших перевалило отметку в 9,5 млн зрителей), Нугманов получил премию — 800 рублей.

«Игла» понравилась не только аудитории, но и критикам. Вот, например, оценки из журнала «Искусство кино» по почему-то шестибалльной системе. Они показывают, что фильм понравился более-менее всем:

Один из самых знаменитых текстов про «Иглу» написал искусствовед и кинокритик Сергей Шолохов в журнале «Советский экран», в котором подробно разбирал стиль Нугманова и героя Виктора Цоя. Вот отрывок из статьи под названием «Игла в стогу сена»:

«Стремясь создать у нас не столько иллюзию достоверности происходящего на экране, сколько поселить в нас убежденность в иллюзорности созданного на экране мира, Рашид Нугманов находит, на мой взгляд, адекватную идеям неоромантизма киностилистику, и его фильм нельзя прочитать как притчу о романтическом принце, который пришёл освободить свою принцессу из сонного царства. Ибо за пределами наркотического сна её ждёт наркотическое бодрствование, и выхода, по существу, нет. <…>

Думаю, что первый полнометражный фильм Рашида Нугманова можно считать вполне этапным как для нашего кино, так и для нашей рок-культуры. Не впадая в компромисс с существующими эстетическими и идеологическими стереотипами как официоза, так и андеграунда, «Игла» содержит в себе перспективную формулу творчества и поиски стиля, для оценки которого категорий «левый», «правый» уже окажется маловато».

Несмотря на запутанную композицию, постоянные недосказанности и другие признаки авторского стиля, фильм разговаривал со зрителем на простом языке. Для молодой аудитории, которая во времена перестройки несколько опьянела от надвигающейся на страну свободы, «Игла» была своеобразным учебником жизни, а Моро — самым крутым учителем в СССР. Своими действиями он четко иллюстрирует основной месседж фильма —  о вреде наркотиков.

В 89-м году редакция журнала «Собеседник» решила заказать две рецензии на фильм у молодых читателей. В одном из текстов считывается разочарование режиссерской манерой, и в то же время — несомненный восторг от одного: актера на главной роли. 

«По отдельности все фрагменты вроде бы хороши, — пишет юная зрительница. — Но показанные вместе, она не воспринимаются как законченное произведение. И если поменять их местами, ничего не изменится».

Но буквально в следующем абзаце она восстанавливает справедливость и говорит, что когда на экране появляется Цой и начинает звучать музыка группы «Кино», то «все встает на свои места». В фильме появляется «и настроение, и напряжение, и от экрана не оторваться».

Как и «Асса» или «Маленькая Вера», с годами «Игла» только набирала вес и становилась лучше. Сейчас картина Нугманова — в том числе и окошко в ушедшую эпоху. Ну а для поклонников Виктора Цоя, которых с годами не становится меньше, «Игла» — это предмет культа: единственная большая роль кумира в кино! 

Хотя наличие Цоя в фильме не сделало его лидером проката, его гипнотический образ явно повлиял на аудиторию. В 1989 году по опросу зрителей самого популярного киножурнала страны «Советский экран» Цоя назвали лучшим актером страны. Впервые в истории им стал музыкант: до Цоя эту награду получали такие глыбы, как Олег Янковский, Никита Михалков и Андрей Миронов, после — Дмитрий Харатьян. Сам Цой скептически относился к продолжению актерской карьеры, но не исключал, что музыка и кино будут существовать в его жизни параллельно.

После съемок в «Игле» Нугманов и Цой договорились сделать вместе еще несколько картин.

Про продолжение «Иглы» я уже упомянул, но помимо нее существовали еще два проекта. Первый под названием «Дети Солнца» был определенным парафразом «Семи самураев» и «Великолепной семерки», главные роли в котором по замыслу Нугманова и Цоя должны были сыграть музыканты группы «Кино». После смерти музыканта режиссер сначала заморозил проект, но спустя год вернулся к нему и снял его уже с другими актерами и под новым названием — «Дикий Восток».

Третий проект — самый утопический и амбициозный — Нугманов придумал и написал за первые несколько дней 1990 года. Главным героем вновь был Моро из «Иглы», а события картины происходили в параллельной вселенной, в которой СССР развалился, всюду полыхает гражданская война, а последней свободной зоной является Ленинград. Персонаж Цоя проникает в город, чтобы добраться до гражданского аэропорта и улететь из страны. Но по ходу передвижений Моро решит спасти девочку Алису и «оказывается вовлеченным в эпицентр заговора по захвату власти монархистом-диктатором». Проект назывался «Цитадель смерти».

С этим сценарием Нугманов на волне популярности после «Иглы» отправился вместе с Цоем на фестиваль «Санденс». Там он познакомился с продюсером Эдом Прессманом, который, в свою очередь познакомил Нугманова с Уильямом Гибсоном, тем самым «отцом киберпанка».

В Сан-Франциско Нугманов показал ему «Иглу», напоил джином с тоником, и они решили вместе поработать над сценарием. По словам Нугманова, главный вклад Гибсона был в том, что он придумал «механического паука, заряженного атомной бомбочкой» по имени Boris The Spider, а также переименовал главного злодея из Безумного Шляпника в Доктора Друга и сделал его вместо директора завода популярным телеведущим. На эту роль Нугманов хотел пригласить лидера группы Talking Heads Дэвида Бирна, который также должен был поучаствовать в создании саундтрека вместе с Цоем и «Кино».

Вот как вспоминал о встрече с Нугмановым сам Гибсон:

…Кто-то спрашивал о Викторе Цое из  «Кино» . Меня однажды познакомили с молодым казахским режиссером Рашидом Нугмановым, автором фильма «Игла» с Виктором Цоем — драмой, снятой, как я полагаю, в родном городе Рашида Алма-Ате и на Аральском море (или на том, что от него осталось) — типа «мертвой зоны», по которой идет Кейс в «Распознавании образов».
Рашид дал мне видеокассету с «Иглой» и кассету с записями «Кино». Мне сразу же понравилась и музыка, и то, как Цой выглядит в фильме. Он был наполовину русский, наполовину кореец, довольно симпатичный и очевидно, также увлекался боевыми искусствами, как и музыкой. Он был весьма харизматичный. Американский продюсер выразил интерес к тому, чтобы сделать совместный советско-американский фильм с Цоем, и мы с Рашидом начали работать над сюжетом.

Но когда пришло время засесть за сценарий всерьез (для чего надо было ехать в Россию), я был очень занят работой над романом. Так как я не смог поехать, но мой интерес к этому странному проекту не исчез, я отправил своего друга Джека Уомака. Джек поехал вместо меня в Россию (обратите внимание на его чудесный роман Let’s Put The Future Behind Us, чтобы понять, что ему довелось там увидеть).

Трагическая смерть Виктора в автокатастрофе (ничего «рок-н-рольного» — он не пил и не употреблял наркотики) поставила крест на этом проекте, но к тому времени группа «Кино» заняла свое место в моей персональной фонотеке. Иногда я думаю о том, чего мог бы добиться Виктор, если бы не погиб, ведь он был исключительно талантлив. Атмосфера сквота в «Распознавании образов» — эти бесконечные вечеринки и чувство какой-то одухотворенности, обязаны в том числе воспоминаниям Рашида, музыке «Кино» и опыту Джека.

Идея Рашида для фильма, который мы так и не сняли, включала в себя ритуальные войны банд в альтернативном будущем в Ленинграде. Я вспоминал об этом, когда посмотрел начальную сцену фильма «Банды Нью-Йорка». Очень похоже! Я помню, как Рашид описывал массовую драку в заснеженном полуночном парке, где одна банда была вооружена заточенными пиками, а другая — казацкими саблями.

Сценарий «Цитадели смерти» до сих пор существует и Нугманов не оставляет попыток когда-нибудь сделать из него фильм. Несколько лет назад режиссер заявил, что видит в главной роли сына Виктора Цоя — Александра, но до сих пор этот проект так и не запущен в производство. 

Нугманов так и остался в истории режиссером одной значительной картины, которая с одной стороны случайно свалилась на него, с другой — он ловко её подхватил и довел до успешного проката. История создания «Иглы» — это коктейль из счастливых случайностей, импровизации и энтузиазма нескольких молодых людей, которые просто хотели снять кино со своими друзьями. Как говорил неоднократно сам Нугманов, желания войти в историю у них не было. Но время расставило все по своим местам. Сегодня «Игла» — один из главных бриллиантов советского перестроечного кино.

15 августа отреставрированная версия «Иглы» будет идти в кинотеатрах сети «Каро». Купить билет на сеанс можно здесь.

В контексте Перестройки ореол «Иглы» был отчетливо романтическим: о герое-одиночке в экзотическом краю, о больной любви и смерти, о наркотическом проклятии, музыке и криминале, о своеволии, подрывающем гнилую систему. Спустя более четверти века «перестроечный» дух, кажется, почти растворился, пресловутая атмосфера «перемен» испарилась, и картина читается как народная сказка. Не романтическая новелла в духе Гофмана, в которой герой прыгает из реального мира в фантастических за своей раздвоенной возлюбленной, а фольклорная, ритуальная, где герои и обстоятельства четко разделены на «своих» и «чужих». Это разделение Рашид Нугманов подчеркивает гротескно: русские и казахские актеры, рок-музыка и номенклатурная речь, город и пустыня.

Где правда: в снежном лесу или среди песчаных холмов? Кто победит озеро или море? Моро (Виктор Цой) приезжает домой, в Алма-Ату. В этом мире он чужой, по крайней мере, теперь. Имена героев — древние, говорящие. Слово «моро» связано с вороной мастью лошади, с маврами (французское «moreau», итальянское «moro»). Спартак, должник главного героя (Александр Баширов), напоминает о римском рабе-смертнике, возглавившем восстание: вначале тщедушный и загнанный, позже он встанет на железную бочку и начнет рассуждать о свободе и равенстве. Возлюбленная Моро Дина (Марина Смирнова), стройная и ловкая, словно богиня охоты Диана — она прекрасно стреляет из пистолета в тире и врачует раны: охота пуще неволи. Сказочная страна зовется Алматы: с казахского — «яблоневый сад». «Домой» Моро приехал, но к родителям не поспешил: блудный сын, Иванушка-дурачок. Он вернулся с холодного Севера к Южному морю. Он смотрит на солнце — в сторону правды. Зачем приехал? Забрать причитающееся у Спартака или раздобыть «алматы» — молодильные яблочки. Рашид Нугманов, как-то отвечая на вопросы зрителей, рассказал, что Моро — герой так и неснятого «Короля Брода», легендарный, утонувший при весьма странных обстоятельствах. Это сценарий о 1960-х, «воспоминания „бродовских“ об алма-атинской жизни».

Интонация фильма фольклорная, и «рассказчиков» истории с традиционными «сказочными» формулами достаточно: рифовая музыка Цоя, изящный французский и ласковый немецкий с пластинок-самоучителей, кошачий крик из подворотни, птичий щебет в больнице, волшебные речи из радио, телефона, телевизора — из неоткуда, гусляры и вокализ, интертитры великого немого и прочее, прочее. Все эти «голоса» управляют сюжетом, дают характеристики героям. Таинственное закадровое «в двенадцать часов дня он вышел на улицу и направился в сторону вокзала. Никто не знал, куда он идёт. И сам он тоже» переходит в балладу о «Звезде по имени Солнце». Герой зажигает огниво, свет которого превращается в закатно-рассветное солнце в перспективе Дороги (пусть и железной). Реплика из телефильма «Хочешь, я убью его, мне ведь больше десяти лет не дадут…» сменяется знаменитой «She’s got it» из «Venus» Shocking Blue, а затем заставкой программы «Время» — это полифония предваряет любовную истории Моро и Дины.

Один из важных элементов сказочного сюжета — «добывание невесты», которую похитили, держат в плену, ради которой герой должен выполнить немыслимые поручения антагониста. Возлюбленная Моро, Дина, действительно в «неволе», однако неволя эта необычная: пока Моро был «за тридевять земель», она стала наркоманкой, дом превратился в притон наркодиллеров. Дина, подобно сказочным героиням, сирота, её некому защитить. Освободить и защитить Дину предстоит Моро. Есть в фольклорных текстах мотив «стирки рубашки» и «чесания волос», он иллюстрирует отношения мачехи и приемного ребенка. В фильме Дина плохо справляется с домашним хозяйством, все хлопоты берет на себя Моро: он чистит посуду песком, разжигает огонь, стирает и развешивает бельё.

В камине (который Дина запрещает топить, ведь можно сжечь «шкуру Царевны-лягушки») Моро находит гидрохлорид морфина. Это зелье в фильме Рашида Нугманова играет особую роль. В сказочных сюжетах волшебное снадобье необходимо, чтобы изменить физическое состояние героев: дать силу или умертвить; этой же функцией обладает «острый предмет»: булавка, веретено, игла. Здесь и кончается «сказочная» условность фильма с четкими границами Добра и Зла, Жизни и Смерти, Своих и Чужих. Моро должен вернуть героиню: отнять от одного мира и забрать в свой. Однако «своего» мира у Моро нет. Он человек из ниоткуда.

Моро — герой Дининого детства. Но детство кончилось со смертью отца. Моро — алматинец, вернувшийся из Ленинграда. Вероятно, в Ленинград вход заказан. Моро — романтический герой. Но его ржавый корабль застрял посреди обмелевшего моря. Спасая Дину, Моро уничтожает все ампулы с морфином, но не трогает иглы. Игла предмет сакральный. Игла — это ключ: для мертвых — от мира живых, для живых — от мира мёртвых. Иголку клали в гроб покойнику, ее втыкали в занавеску или одежду как оберег, деверь зашивал обувь невесты перед свадьбой.

В фильме Рашид Нугманов натуралистично изображает «укол». Сказочный вредитель — мачеха, ворожея, нечистый — отсутствуют. Героиня «околдовывает» себя сама. От каких сил зла должен спасти её Моро? В дурмане Дина говорит не-своим, искаженным голосом, порой сливаясь с пестрыми звуками теле-радио-мира. Она надевает очки, поскольку боится цвета крови, или белую маску. В очках не видно глаз, маска глаза подчеркивает, по крайней мере, темные впадины в черепной коробке.
Доброе пространство у моря почти бескровно: белое, голубое, золотое. Злое пространство города кровоточиво: запекшаяся кровь подъездных стен, раненые деревянные фигурки, багровая тахта, пульсирующие огни кафе.

Однако дело не в двойственности героини, в сказочной условности она невозможна. Дело, как всегда, в оптике героя, в способе его общения с внешним миром. Он смотрит на мир сквозь игольное ушко. В маленьком круглом отверстии появляется лицо антигероя, злодея — доктора Артура (Петр Мамонов): мы видим его через дверной глазок.

Наркодилер Артур, заманивший Дину в свои преступные сети, — это и знаменитый вождь бриттов из средневековых преданий (вот он слушает Моро изнутри своего круглого стола-бассейна) и сказочный лекарь (хлопает по спине одноглазого пациента и просит надеть халат). Артур — хирург, и это он ловкими и хитрыми манипуляциями изменяет точку зрения героев. Неслучайно Моро надевает черные очки, когда приходит в больничный садик. Худощавый и лысоватый, Артур напоминает фольклорного кощея.

Происхождение слова «кощей» до конца не ясно: от тюркского ли «kоšči» — «невольник», «пленник», от славянского ли «кость». Артур, конечно, худой во всех смыслах — и тощий, и скупой, и злой. Но он, как Дина, тоже пленник, загнанный в свой бассейн — с живой или мертвой водой, а то и вовсе пустой. Есть, кстати, в фильме и другой бассейн: иссохший и грязный, с надписью «The Beatles», полный желтой листвы. В этот водоём Моро спускается за Спартаком, начинающим свой маленький бунт за свободу и независимость.

Моро не лишен и сказочного плутовства: он ловко вытягивает монетки из телефонного автомата, лихо дерется, метко стреляет, возвращается за старым должком. Поединка Добра и Зла не будет. Наивен ли Моро, романтичен ли, но битва героев начинается и заканчивается его возвышенным монологом: «От меня тут ничего не зависит. Но надо бороться. Нас теперь двое. Нам будет легче. Человек ты хороший, честный, я в этом убедился. Учти, Дину мы из этого вытащим только вдвоем».

Действительно, с кем сражаться Гамлету-Моро, с призраками, с морфическими фантомами перестроечной Алма-Аты? У Моро и меча-то нет. Он пришел за иглой. Иголка и булавка — мощные орудия, словно уменьшенные меч и булава.

В советском кино тема наркотического зелья почти табуирована. Василий Катанян и Александр Зархи избавили свою Каренину (1967) от страшной зависимости, объяснив метафизическое опустошение героини исключительно любовным конфликтом. Зато в постсоветском кинематографе эта тема раскрывается объемно и широко. Алексей Балабанов в фильме «Морфий» (2008) уходит от мистической булгаковской медицины в философию. Герой фильма Ренаты Литвиновой «Богиня: как я полюбила» (2004) профессор Михаил (Максим Суханов) после смерти жены увлечен поиском хороших тонких иголок. «Что вы себе такое колете, если не наркотики?» — спрашивает его Фаина (Рената Литвинова). В этой вселенной нет проблем с поисками живой и мёртвой воды, а вот хорошая игла — редкость. Не эту ли самую иглу ищет Моро?

В фольклорных текстах языческая традиция борется с христианской. В фильме-сказке Рашида Нугманова эта борьба тоже есть. Христианских символов в картине много. Аральское море напоминает пустыню, в которой нечистый искушал Иисуса. Дина тоже борется здесь с искушениями. Корабль — символ Церкви, собрания верующих. Однако в фильме корабль сел на мель и заржавел, словно на картине Босха «Корабль дураков». В «Слове на Пасху» Иоанна Златоуста есть обращение к Смерти:

«Смерть, где твоё жало?
Ад, где твоя победа?»

Смерть жалит, она представлена как змея, аспид, василиск. Неслучайно славяне считали иголку, найденную на дороге, застывшим искусителем рода человеческого.

Моро находит скорпиона, его-то иглы он не боится, с нечистым в образе членистоногого он справляется одним пальцем, да еще и уверенно рассказывает Дине о его истинном обличье:

«Ученые утверждают, что скорпионы — самые древние животные на земле».

Смерть кощея тоже связана с иглой: «смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережёт» («Царевна-лягушка»).

Ломает ли «иглу» Артура Моро? Ломает ли он «иглу» Дины?

Самое страшное для Моро — близость: он боится встречи с родителями, боится спуститься в бассейн к Артуру, разговаривает с ним с суши, свысока. В фильме есть игла, но нет нити, которая прочно бы связала Моро с возлюбленной, другом, врагом. Связь Моро с Диной, Спартаком, Артуром условная: они не сшиты и разделены.

Сказка обычно заканчивается свадьбой. Последние кадры «Иглы» — снежная зима, лесная дорога, возвращающийся назад только что убитый Моро. Смерть — как идеальная невеста, бракосочетание — как убийство: белый снег и красная кровь. Это тоже фольклорная символика. Огниво, от которого герой подкуривал в начале фильма, появляется и в конце, чтобы дать прикурить «другому».

Время сказки «Игла» четко отмерено, словно в календарно-обрядовом фольклоре: зеленоватые цифры электронного табло помещают героев в часовые прямоугольники разного размера: с 9:00 — 11:00 — 11:15 — 15:00… Разнородные промежутки времени соотносятся с разнородными пространствами. 9.00-11.00 — от вокзала до городской панорамы с высоты бетонной многоэтажки, 11.00-11.15 — от панорамы до маленького подвала.

Пространства «Иглы» также архетипичны: пещера (подвал с канализационными трубами, на которых сидит, как птица, раболепствующий Спарак), ночной сад, в который герои приходят после драки, море, которое, «аки по суху» переходят Моро и Дина, городской «царский» дом-терем Дины и глиняная «крестьянская» избушка, в которую её увозит Моро.

Когда Моро первый раз после возвращения приходит в квартиру Дины, по телевизору он видит уже сцену из будущего: как они гуляют по Аральскому морю. Фольклорные тексты вариативны. И это один из вариантов финала. Многоголосный рассказчик предлагает слушателю сразу несколько версий случившегося. Этим и объясняется стилистическая неоднородность фильма, который сегодня выглядит достаточно цельным.

В перестройку Рашид Нугманов перестраивает народную сказку. Смерть Кощея — на конце иглы, верблюды проходят сквозь игольное ушко, а Иванушка-дурачок — в Царствие Небесное. Сказка со счастливым концом?..