Сценарий фильма пугало

В прокат вышло «Пугало» — триумфатор фестиваля «Кинотавр» 2020 года, где фильм получил три приза, включая главный. С режиссером картины Дмитрием Давыдовым поговорила Юлия Шагельман.

— «Пугало» — третий ваш полнометражный фильм, и во всех трех главные герои — отверженные. Почему?

— Мне всегда была интересна тема белых ворон — людей, которые живут в обществе и одновременно вне его. Я точно не знаю, откуда это пришло, возможно, из литературы. На самом деле это все истории про маленького человека, ничем не выдающегося, не обладающего какой-то уникальной судьбой. Даже в «Пугале» знахарство — это только внешняя оболочка, а суть остается та же. Самому интересно, почему я все время сворачиваю на эту тему. Но, думаю, скоро от нее избавлюсь.

— Еще одна из важнейших тем ваших картин, которая их объединяет,— это тема смерти. Не только каждый ваш фильм заканчивается смертью, она как будто с самого начала сопровождает героев.

— Есть же такой стереотип, что главного героя убивать нельзя, и мне захотелось его поменять. Наверное, в первую очередь — чтобы закончить историю. Например, в «Костре на ветру» мы убили главного героя еще до финала. Так мы говорим зрителю, что после ухода главного героя жизнь не заканчивается, но в то же время ставим точку, чтобы не было вопросов о том, что с ним случится дальше, будет ли вторая часть.

— Героиня «Пугала» вообще приходит откуда-то с той стороны и туда же забирает всю боль и хвори людей, которых лечит.

— Это очень интересный персонаж для меня — человек без имени, без прошлого. Она пришла из ниоткуда, ушла в никуда. И мы просто наблюдаем определенный отрезок ее жизни. Возможно, я пытаюсь вырабатывать какой-то свой стиль развития персонажа. Мне неинтересно, кем она была раньше, что случилось с ней до, что будет потом. Интересно увидеть конкретный промежуток времени и прожить его вместе с ней.

— Насколько вообще ваши фильмы, ваши истории встроены в якутскую традицию? Вы снимаете просто жизнь такой, как она есть, или черпаете вдохновение в верованиях, мифах?

— Конечно, каждая история — это моя фантазия, вымысел. Это художественное произведение, но это и синтез, возможно, каких-то историй, которые я слышал, читал, видел.

В том, что касается бытовых обстоятельств, мы вообще ничего не меняем. Это реальная жизнь. Мы стараемся ничего не приукрашивать, но и не показывать хуже, чем есть. Мне многие говорят, что я показываю все самое плохое, какие-то совсем развалившиеся деревни. Но это реальные улицы, где люди живут. Мы приезжаем на локацию и ничего там не меняем. Можем стол передвинуть, шторки повесить — и на этом все, наша работа закончена.

— Насколько важна для вас тема веры? В первых двух ваших фильмах присутствуют и христианские мотивы, особенно явно в «Костре на ветру», где главный герой живет с иконой и каждый день перед ней молится. В «Пугале» этого уже нет, там вы уходите на территорию язычества.

— Я не христианин, я, наверное, язычник, как любой якут. Но в первом фильме мне показалось интересным показать синтез двух религий. У нас есть своя вера, но часть населения исповедует и христианство. Мы решили на стыке этих двух религий построить отношение героя к миру.

В «Пугале» героиня — знахарка, у нее очень тесная языческая связь с природой и в то же время со своим внутренним миром. Когда она всматривается в пустую комнату в своем доме, то смотрит во тьму, которая заключена внутри нее самой. И в начале фильма она ее пугается, потом злится, а в конце уже спокойно принимает эту тьму.

— Вы все время подчеркиваете, что ваша героиня — знахарка, а не шаманка. В чем разница?

— Шаманизм — это общение с духами, жизнь на тонкой грани двух миров. У нас к этому очень трепетное и уважительное отношение, шамана или удаганку — женщину-шаманку — не могут травить, выгонять, обзывать. Поэтому я от этой идеи отказался и сделал героиню знахаркой. Такие женщины есть и в русской культуре, и в европейской. Они обладают каким-то даром, может, особыми знаниями, умениями лечить людей, но с духами не общаются.

— Почему односельчане не принимают Пугало? Она же им помогает.

— Они не понимают, кто она такая. А человек всегда боится того, чего не знает. Поэтому, конечно, в первую очередь в основе их поведения страх, а потом уже принцип толпы. Даже дети кидаются в нее снежками, потому что видят этих мужиков, которые ее бьют и гонят, и у них это перенимают.

— Раньше вы снимали чисто мужские истории, их героями были мужчины разных возрастов и поколений. Почему в «Пугале» вы решили рассказать о женщине?

— Мне было гораздо интереснее сделать Пугало женщиной. Если бы на ее месте был мужчина, это был бы совсем другой фильм. Там не было бы, например, линии про потерянного ребенка, про материнство. Меня спрашивали, не обращаюсь ли я к идеям феминизма. Нет. Наверное, кто-то увидит здесь обращение к теме свободы женщин, это сейчас популярно. Но я как-то вне этого. Мне просто была интересна вот эта конкретная героиня.

— По сюжету она отказывается от ребенка — вы интерпретируете это как грех, за который ей приходится расплачиваться?

— По-моему, она очень умный, святой человек. Она поняла, что с ее даром, который одновременно и проклятие, она не сможет вырастить ребенка. Поэтому отдала дочь в детский дом с надеждой, что ее там воспитают «нормальным» человеком. И двадцать лет жила с иллюзией, что сделала правильный выбор. Но потом, когда она находит дочь, понимает, что совершила ошибку, потому что у той тоже трагическая судьба. И тогда она жертвует собой уже ради чужой дочери. Мне кажется, она понимает, что ее конец предопределен, просто отодвигает его.

— Вы работали директором школы, учителем и сейчас продолжаете, насколько я понимаю. Почему вы решили снимать кино?

— Я уволился из школы после новогодних праздников и сейчас полностью ушел в кино. Решил попробовать стать свободным художником, потому что было очень трудно, я был как доктор Джекил: с утра учитель, а вечером в другого человека превращался. Почему кино? Я писал рассказы в молодости, пытался где-то печататься. А потом понял, что у нас в Якутии хорошо развивается кинематограф и это инструмент, с помощью которого я могу себя выразить. Решил попробовать, стал снимать.

— Но кино — это все-таки сложный технический процесс.

— Если бы у нас эти процессы были тогда на высоком профессиональном уровне, как в советском кино, я бы, конечно, посмотрел и сказал, что я так не смогу. Но я был на съемочных площадках других режиссеров, своих знакомых, видел, что они используют простые камеры, съемочный процесс проходит очень просто, монтаж тоже. Я понял, что все возможности у меня есть. Решил взять любительскую камеру, компьютер купить, снять, смонтировать, музыку добавить, и как-то все потихоньку пошло.

— Как вы думаете, почему кинобум случился именно в Якутии?

— У нас постоянно спрашивают, в чем феномен, почему так получилось. Я думаю, причин несколько. Во-первых, наверное, большой плюс в том, что у нас национальная республика. У нас есть свой язык, своя культура, своя религия. Мы, конечно, часть России, но в то же время у нас и власть своя, и проблемы, обычаи, традиции, праздники. И якутскому зрителю стало очень интересно смотреть кино на своем языке. Даже если фильмы были не очень хорошего качества, люди на них пошли, чтобы слышать свою речь, видеть своих знакомых, улицы, на которых они живут.

Во-вторых, наверное, северный характер сыграл свою роль. У нас вообще экстремальные условия, поэтому на уровне поведения, воспитания заложено: меньше слов, больше дела. Если на севере будешь долго думать, как дом построить, ты его не построишь, потому что лето у тебя короткое.

А в-третьих, появилась хорошая связка «производитель — прокатчик — зритель». Как-то мы друг друга очень хорошо поняли и нашли. Если бы кто-то из этой связки не включился в процесс, то ничего бы не получилось. В этом большая заслуга прокатчиков, которые рискнули в свое время взять наши фильмы и поставить их на экраны наравне с голливудскими.

— Продолжается ли этот бум сейчас? Как на якутскую киноиндустрию повлияло то, что фильмы стали побеждать на фестивалях, дошли наконец до широкого российского проката?

— Сейчас в якутском кино активны где-то человек сто, это 10–12 частных кинокомпаний, которые примерно раз в год выпускают фильмы. И мы, конечно, понимаем, что уже давно — наверное, года два или три назад — достигли своего потолка. И в финансовом плане: мы не можем зарабатывать в своем регионе больше, чем зарабатываем сейчас, и, соответственно, увеличивать свои бюджеты. И в плане развития: куда мы идем, кто мы такие, какой смысл нам вообще снимать фильмы? Если раньше это было просто интересно попробовать, потом появилась задача сохранить свою культуру с помощью кино, то сейчас наступает третий этап — понять, какое место занимает якутское кино в контексте мирового.

— И каков ваш взгляд на это?

— Я считаю, что сейчас основная задача якутского кино — выходить за границы своего региона. Для меня единственный способ это сделать — фестивальное продвижение. Я по фестивалям езжу не за наградами, а потому, что это хороший инструмент, с помощью которого можно идти дальше.

Мне все говорят: выходите в российский прокат. Но зачем нам это? Я пока не вижу особых перспектив в российском прокате. Массовому российскому зрителю мы, скорее всего, не будем интересны, пока снимаем кино на якутском языке. У нас есть свой прокат, есть онлайн-площадка, где наши фильмы можно смотреть, сейчас мы обсуждаем, что надо делать субтитры уже не только на русском, но и на других языках. У «Пугала» тоже будет онлайн-прокат.

— Но вы же говорите, что надо выходить из региональных рамок.

— Я говорю за себя. Думаю, моя перспектива — это, минуя Москву, Россию, сразу выходить за рубеж. Я считаю, что мы гораздо интереснее там — как кино малой народности, новая точка кинематографа на планете. Наверное, нам ближе другие регионы, где есть малые народности: Канада, Новая Зеландия, с которой мы уже сейчас работаем, Финляндия, например. Нам надо как-то с ними объединяться, потому что у них те же проблемы. Мне кажется перспективной работа со скандинавскими странами, возможно, выход на их фонды и какие-то совместные проекты, копродукция с ними.

Конечно, у меня будут и российские проекты. Мы уже получаем федеральную поддержку. У меня в этом году будет поддержка от фонда «Кинопрайм», а Любовь Борисова, которая сняла фильм «Надо мною солнце не садится», выиграла грант Минкульта России. Так что в этом процессе мы тоже участвуем.

— В каком направлении вам интересно двигаться дальше? Я читала, что сейчас у вас в работе несколько сценариев.

— Так получилось, что у меня был проект, который я в течение пяти лет пытался запустить, а после «Кинотавра» появились московские продюсеры, которые сказали: давайте его сделаем. И еще я получил сразу два гранта от фонда «Синет Сахавуд». Если я буду отказываться, то в следующий раз уже не дадут, так что придется снимать, тем более у меня есть запас готовых сценариев, которые лежали годами. И я понимаю, что если не начну сейчас снимать, то идеи перегорят и в итоге я эти сценарии просто выброшу. А тут есть финансовая возможность, поддержка продюсеров, фондов, «Кинопрайма», который выделяет для меня хорошие деньги. Один фильм я уже снял в январе, следующий буду снимать в апреле, третий — в июне и четвертый — в сентябре.

— Ничего себе темпы!

— Да, я сейчас приеду домой и примусь за монтаж, потом с марта подготовка к следующему фильму.

Посреди заснеженного якутского поля — черная фигурка человека с раскинутыми в распятии руками. Непонятно, кто это, мужчина или женщина. Это Пугало. Косматая женщина-шаман. Глаза ее закрыты. Она часто дышит через рот, плотно сомкнув зубы (холотропное дыхание), погружена в неведомую языческую практику. Вдыхает разлитую в морозном воздухе силу и выдыхает боль, которая больше, чем это поле, и беспощадней пятидесятиградусного трескучего мороза.

В следующей сцене зрителя ведут по коридорам никчёмной поселковой больнички в какой-то глуши Республики Саха. Там в кабинете лежит девушка с огнестрельным ранением в живот, вот-вот умрет. Тут же, качаясь в исступлении, держится за голову «убийца», непутевый муж, по пьяни выстреливший в жену. Местный полицейский, справедливо опасаясь, что его затаскают по кабинетам с проверками и разбирательствами в районном УВД, вызвал (видно уже не впервой) деревенскую знахарку в надежде спасти раненую. Знахарка упирается, не хочет браться: одного взгляда на окровавленное тело ей хватило, чтобы понять, что ситуация уже за гранью. Но отказать участковому не может (о причинах позже). Выгоняет всех из кабинета, раздевается догола, ложится сверху на раненую женщину, входит в трансовое состояние, меняясь в облике. Пугало начинает свой шаманский ритуал, бормоча над лицом умирающей, медленно сползая вниз и буквально высасывая пулю вместе с кровью. Камера оператора Ивана Семенова сверхкрупными планами скользит по героине, запуская в воображение зрителя пугающую натуралистичность необъяснимой работы целителя с телом и потусторонним миром. 

Так происходит первое знакомство с протагонисткой мистической драмы кинематографиста-самоучки Дмитрия Давыдова. Он стопроцентный автор своей картины: сам себе и режиссер, и сценарист, и продюсер. Работая обычным директором школы, Дмитрий создает на свои деньги кинокартины, вводящие зрителя в экзистенциальное потрясение. За совсем смешные деньги (бюджет «Пугала» — 1,5 млн  рублей) у Давыдова получается сотворить маленькое чудо — превратить локальные якутские национальные мифы в универсальные общечеловеческие драмы, короткие и простые, как притчи, однако цепляющие каждую нервную клетку смотрящего на экран. Дебютный фильм режиссера «Костер на ветру» в 2016 году попал на кинофестиваль в Пусане и открыл мировой общественности самобытность якутского кинематографа. У «Пугала» тоже замечательное начало фестивальной истории. Якутский фильм впервые попадает на конкурс «Кинотавра», и его феноменальность отмечают все — и простые  зрители, и специалисты. Жюри фестиваля под началом Бориса Хлебникова отдает «Пугалу» Дмитрия Давыдова гран-при, а Валентине Романовой-Чыскыырай приз «За лучшую женскую роль». 

Странная женщина, закутанная в какие-то тряпки, в нелепой меховой шапке, под ней — копна длинных черных волос с проседью. Она — изгой, отшельник. Дом знахарки в полной разрухе, а дырявые валенки даже нечем заменить. Лицо опухло от нещадных возлияний: водка — внутренний антисептик, очищающий от черной энергии людских хворей и ненадолго избавляющий от крепко засевшего внутри горя. А утешить ее может только местный кочегар: этих двоих связывает море кромешного одиночества.

У остальных же Пугало вызывает животный страх перед неведомым и презрение. Односельчане шарахаются от колдуньи как от чумы. Собаки лают ей вслед. Над ней издеваются, не продают даже хлеба в продмаге, бьют окна, а иногда ее саму. Пугало прощает всех, а на все оскорбления бросает лишь зерна правды, что обжигают, как кипяток. То скажет, что у местного Степы жена беременна не от него, то старой бабке, что для выздоровления нужно родить щенка (и наглядно показывает безумие, которым старуха изводит родственников)…

Однако людское презрение меркнет перед бедой. Пугало — последний шанс на спасение: лечит от бездетности, заикания и неизлечимых болезней. Правда после таких сеансов исцеления самому Пугалу приходится очень тяжко. Она с трудом восстанавливается: ее тошнит, трясет, она не может есть, впадает в транс, выгоняя принятых на себя демонов смерти. Для Пугала дар целителя — в некотором смысле проклятие. Мрачная тайна, сокрытая под спудом прошлого, заставляет знахарку помогать людям снова и снова. Тяжелый грех лежит на ее душе — ее собственное много лет назад потерянное дитя… Искать ребенка Пугалу помогает тот самый сельский участковый.

Давыдов снял в жанре магического реализма псевдодокументальную сказку о каноническом пути святого или юродивого, в которой религиозное начало заменено народным, языческим. Весь ужас и грязь человеческого греха режиссер показывает с деликатностью мудрого рассказчика — щадит зрителя, размывает фокус, отводит камеру в сторону или вовсе стоит за дверью, пока свершается нечто запредельно страшное. Хромое призрачное существо, обнимающее деревья и прощающее людям их злость, подлость и невежество — образ классической христианской мученицы, хотя в фильме вообще нет упоминаний о Боге или каких-то иных сверхъестественных силах, кроме дара чудесного исцеления и куда более ценного дара – милосердия.

Самопожертвование Пугала показано буднично: она небрежно сбрасывает свои лохмотья, безмолвно отодвигает жестом ненужные разговоры. В гипнотической игре профессиональной певицы Валентины Романовой-Чыскыырай нет ни малейшего переигрывания, ни капли истерики даже в самые трагические моменты картины. Режиссер дал актрисе полную свободу действий и импровизаций, и она блистательно сыграла практически без слов, каким-то женским нутром, достигнув уровня трагических чеховских героинь.

Страдания Пугала живут внутри нее, а когда безудержно прорываются, то не эмоциональным надрывом, а причудливым трансовым танцем под беззвучную музыку, немедленным вливанием в себя бутылки водки и долгими обреченными сидениями  в кочегарке — такова цена принятой на себя чужой смерти. Цена дара врачевателя, кидающего в топку собственную жизнь. Лишь однажды мелькнувшая улыбка на изуродованном побоями лице Пугала с невероятной силой манифестирует исполинское смирение этой хрупкой женщины.

Скупой минималистичной формой и блеклой выцветшей картинкой режиссер-самородок, которого справедливо сравнивают с поздним Алексеем Балабановым явил нам труднопостижимую реальность пронзительно одинокого инакочувствующего и инакодействующего человека, упрямо тянущего по заснеженной лесной дороге тяжелые сани с дровами — большую и отнюдь несентиментальную любовь к человеку.
 

Пугало – хмурая, лохматая, вечно пьяная знахарка из покрытого снегом села. Жители деревни тетку ненавидят, боятся и прогоняют, но приходят к ней, когда руки опускаются. Надежда только на нее. Вдруг поможет. А после обряда изгнания, высосав чужую хворь, целительница плюется черной кровью и заливается водкой и слезами, чтобы унять боль. Исцеление для одних – проклятие для нее. Мороз, водка, трагедия с ноткой мистики и якутским колоритом – вот что такое «Пугало».

Картина на грани метафоры, снятая на якутском языке, подобна сплаву драмы и мифа. Сюжет, который длится чуть больше часа, неторопливый, без жестокости и жути глухой глубинки, а внимание зрителя держит грязная, одинокая, чужая, проклятая, похожая на ведьму женщина, живущая в обществе ненависти и страха. Ее ругают, унижают и избивают, буханку хлеба не дают купить и даже на кырыымпе не поиграть, а участковый, когда встретит, твердит ей устало: «Успокойся, найдем». Жизнь знахарки – пить, смолить, колоть дрова, сидеть в кочегарке (сразу вспоминается Балабанов) и брести в рваных валенках в бескрайнее никуда.

Режиссер-самоучка Дмитрий Давыдов, автор потрясающих притч «Костер на ветру» и «Нет бога кроме меня», показывает судьбу охваченного горем человека, скрывающего тайну. Непонятная и непонятая героиня – молчаливый изгой, погрязший в собственных тревогах, вызванных не столько волшебной силой, сколько скрытым от нас, но знакомым всей деревне прошлым, которое автор никогда не проговаривает вслух. Прошлое, как плоды искусства знахарки, остается за кадром. Кто-то верит в ее дар, а кто-то ее бранит. На экране затемнение, а дальше зритель догадается.

Лишенная красок картина, которую уместно сравнивают с кинговской «Зеленой милей», сильна не столько драматургией, сколько образностью. «Пугало» – не Голливуд. Режиссер работает меньше с диалогами, больше с изображением. Зимние пейзажи, крупные планы и трагическая тишина, приукрашенная хрустом снега и протяжными атмосферными струнными. Почти безмолвный, как мрачная героиня, фильм пронизан сдержанностью, даже чрезмерной. Якутской тундрой не насладиться и не ужаснуться, колдовство скрыто от посторонних глаз, а печаль читается в лице персонажа и шаманских плясках. Режиссура тонкая, поэтому победа на «Кинотавре», главном киносмотре России, а также приз за женскую роль – справедливое вознаграждение. Правильно говорят, якутское кино – явление сильное.

«Во мне не остается ничего, только пустота», – говорит персонаж другой картины Давыдова, чье кино до больших экранов прежде никогда не добиралось. И вот он вновь рассказывает об отдающих себя, живущих по совести и ответственных за грешников. Изуродованное судьбой Пугало оказывается единственным спасением для страждущих, для больных и раненых. Но кто спасет ее? Нет бога кроме нее. «Пугало», как прошлые фильмы Дмитрия Давыдова, говорит о роковом выборе маленького человека с большой душой и грустным взглядом. Режиссер напоминает, что истинная сила человека – самопожертвование.

Оценка: 8 из 10

Премьера мистической драмы «Пугало» состоялась на фестивале «Кинотавр» 14 сентября 2020 года. Режиссер: Дмитрий Давыдов. В ролях: Валентина Романова-Чыскыырай, Анатолий Стручков, Артур Захаров и другие.

Деревенскую знахарку называют не иначе, как Пугало. От нее шарахаются, как от чумы, односельчане, ей лают вслед собаки, а от продавцов в продмаге она даже порою не может добиться, чтобы ей отпустили буханку хлеба.

Целительница и сама не рада своему дару, испытывая после каждого сеанса безудержные позывы рвоты, заглушаемые только водкой. Всякий раз она клянется завязать со своим промыслом, но неизбежно наступает момент, когда отказать очередному страждущему просто невозможно. У знахарки есть и своя тайна, с которой ей помогает разобраться местный участковый.

Впервые в истории якутский фильм оказался представлен в основной программе «Кинотавра». Действительно странно, что этого не произошло раньше, потому что киноиндустрия Якутии дает фору остальным российским республикам. В свое время с тамошними кинематографистами почел за честь поработать такой мастодонт, как Алексей Балабанов, результатом чего стали фильмы «Река» и «Кочегар».

Оммаж «Кочегару» можно усмотреть и в «Пугале»: после очередного изнурительного выхода в транс ведунья неизменно отводит душу в кочегарке. Если же говорить об целостном впечатлении от ленты, то в ней много общего от триумфатора многих кинофестивалей — «Человек, который удивил всех». И там, и там, действует странный деревенский изгой, ненавидимый всеми, но побеждающий мировое зло откровенно иррациональными методами.

Режиссер Дмитрий Давыдов признается, что вынашивал замысел «Пугала» десять лет. Изначально фильм должен был быть посвящен женщине, которая использует свой дар в раскрытии преступлений. Поменяв криминальную проблематику на экзистенциальную, режиссер довольно быстро управился с написанием сценария и съемками, а также расширил пространство для возможных трактовок.

В «Пугале» не дается однозначного ответа ни о природе сверхспособностей главной героини, ни об эффективности ее целительства. Долгое время мы не получаем никакой информации о дальнейшей судьбе ее пациентов. Остаются, по большей части, за кадром и сами методы, посредством которых действует знахарка, а наиболее запоминающийся сеанс эффектно запечатлен в виде отражения в маленьком обшарпанном зеркальце на стене деревенской избы.

Так кто же все-таки перед нами, юродивая или шарлатанка? Все же, опираясь на начальные кадры картины, хочется думать, что это — метафизическое Пугало, не дающее разрушительной силе прорваться в наш хрупкий мир.

Денис Ступников, InterMedia