Связной. Сценарий
 |
| Сергей Бодров-младший |
Съемки фильма по этому сценарию трагически оборвались в Кармадонском ущелье 20 сентября 2002 года.
Зона Женщины говорят в камеру.
— Меня в крытку перевели. И на следующий день кипеж поднялся. Девчонка одна в побег ушла. Из крытки, на рывок! Такого не было у них отродясь. Нас кум тряс двое суток… Но и захотел бы кто — сказать нечего. Не делилась она ни с кем…
— Девка дерзкая была. Весь концлагерь наш верх дном перевернула. Суки прыгали, как каштанки в цирке. Ищи ветра в поле! Проверки потом чуть не из Москвы приезжали…
— Я сама ее не знала… Говорили разное, что генерал какой-то летчик у нее был, вертолет из Чечни угнал и за ней прилетел. Была басня, что охрану газом каким-то она усыпила, а старуха одна божилась, что на метле ее видела. Причем старуха-то — воровка с понятиями, зря врать не будет…
— Вот фотография… — протягивал кому-то карточку Армен. — Не знаете ее?
— Красивая девчонка…
Дагестан В ущелье между двумя синими горами раскинулся аул. Солнце выстреливает тремя мощными лучами, и из радиоточки сразу включается мулла. Из-за косогора появляется стадо баранов, за ним два человека, отец и сын. Ильяс вчера вернулся из армии. На нем дембельский мундир с аксельбантами и золотыми погонами. Отец шутит, дергает его за полу, тот уворачивается. За перевалом открывается другая долина. Ее пересекает автомобильная дорога. Это трасса Ростов — Баку. Пастухи некоторое время смотрят вдаль, в ту сторону, где по шоссе мчатся грузовые фуры, пролетают два черных «Мерседеса». Ильяс отворачивается и видит собаку, огромного кавказца, который несется к ним от пастушеской будки с загоном. Они кидаются друг другу навстречу, Ильяс хватает собаку за уши, хохочет, отбивается. Из будки появляются братья и дядя. Все обнимаются.
Смеркается. Пастухи сидят у костра, говорят по-даргински. Они жарят мясо, кто-то аккуратно ломает сыр. Вдруг начинает лаять собака, двое вскакивают — совсем рядом проскользнула змея. Ильяс с братьями, осторожно вглядываясь в траву, идут следом.
— Зачем она тебе? — окрикивает его дядя.
— Поймаю ее сейчас.
— Кто сердце живой гадюки съест, тот храбрым будет, — добавляет брат.
— Если его самого змеиное племя не сожрет! Это старая сказка, только на дураков не действует.
— Э, правда, брось, сынок.
Ильяс, улыбаясь, продолжает вглядываться в траву…
— Ушла, гадюка…
Утром солнце выстреливает так же неожиданно, как и вчера. Пастухи собираются домой, вьючат лошадь. Ильяс стоит поодаль, смотрит куда-то вдаль, на дорогу.
— Вот палка тебе, — говорит отец. — Дед твой еще с этой палкой пас. Послезавтра братья приедут, мать сыра свежего пришлет. Чего еще хочешь?
— Спасибо, отец, ничего не надо.
— Э, как ничего?.. Женщину хочешь, наверное, — смеется отец. — Скоро найдем тебе невесту, уже время. А жеребец хороший вырос?
— Красавец жеребец, отец!
— Понравился жеребец?
— Э, красавец…
— Твой будет. Баранов тоже отдам. Живи только…
— Спасибо, отец…
— Ну, счастливо, послезавтра братья приедут…
Маленький караван уходит, Ильяс, убедившись, что старшие скрылись из виду, закуривает. Они остаются вдвоем с собакой, долго бредут вдоль стада. Солнце поднимается все выше, горы становятся зелеными, потом желтыми.
Ильяс долго лежит на животе, грызет травинку, смотрит прямо перед собой. Слушает кузнечиков. Вдруг он приподнимается и по-кошачьи прыгает куда-то в кусты. Пес удивленно вскидывает уши. Трещат ветки, еще прыжок, и прямо из-под ног Ильяс выхватывает змею. Закусив губу, он делает резкое движение и отбрасывает порванную гадюку далеко в сторону. У него на ладони бьется маленький коричневый комок. Стараясь не зажмуриться, он быстро его глотает. Собака настороженно смотрит на хозяина.
— Не сдохну, как думаешь? — Ильяс достает фляжку, полощет рот. Потом внимательно смотрит на собаку. — Слушай, Барс, у меня страха нет, понял? Он делает зверское лицо и, рыча, наступает на пса.
С пригорка, где они возятся, хорошо видно шоссе. По нему мчатся машины, едет рейсовый автобус. Ильяс играет с собакой, хватает ее за уши, то нападает, то, хохоча, отскакивает…
В автобусе у окна сидит Армен. Он думает, смотрит на горы. Вдали едва видны две фигурки — человека с палкой и собаки. Они гоняются друг за другом, видимо, играют…
Ильяс провожает взглядом автобус. Пес, высунув язык, останавливается, но тут хозяин резко хватает его, да так, что тот, взвизгнув, отскакивает.
— Э, собачка, тебе сердце гадюки надо съесть… — смеется Ильяс. Ильяс, опершись на палку, смотрит, как автобус скрывается за горизонтом. Проходит еще некоторое время.
— Иди, паси баранов, — говорит он собаке. — Иди! Охраняй!
Ильяс втыкает посох в землю и не спеша направляется в сторону шоссе, на трассу Ростов-Баку.
Москва. Аэропорт «Шереметьево-2»
Эффектная девушка в темных очках и на высоких каблуках пересекла стоянку перед аэропортом и остановилась у входа. Постояла какое-то время, не обращая внимания на парковщиков, пассажиров и проходящих мимо цыганок с детьми.
— Красивая, я твою судьбу через сегодняшний день вижу, — сказала ей одна. Проезжали машины, девушка все стояла, слушала, потом дала цыганке денег. У нее зазвонил телефон. Она достала его из сумочки, послушала и ответила:
Распахнулась дверь белого микроавтобуса, который стоял прямо за ней, и рядом возник вежливый человек маленького роста.
— Добрый день, — сказал он с легким кавказским акцентом. — Заходите.
В салоне сидели некрасивая девушка в форме стюардессы и печальная толстая собака. Маленький позвонил, и из соседнего «Мерседеса» вышли двое мужчин, что было видно через окно.
— Здравствуй, — сказал один, поднявшись в автобус. — Ильяс меня зовут.
— Добрый день, — прохладно отозвалась она. — Катя.
— …А это родственник мой, муж сестры двоюродной. Он по-русски не говорит совсем, горец… Ильяс был одет теперь в богатый костюм, на руке — дорогие часы и перстень. Родственник выглядел совсем диким, но тоже был похож на гангстера.
— Мне тебя хорошие люди порекомендовали, — продолжил Ильяс. — Сказали, девушка серьезная.
— Правильно сказали, — в тон ему ответила Катя.
Ильяс улыбнулся и кивнул маленькому.
— Ну рассказывай.
— До самолета тридцать минут. Идете вы вдвоем, с этим человеком, — показал он на родственника. — Держитесь все время рядом, друг друга не знаете. Это ясно?
— Абсолютно.
— Стюардесса рядом будет, пойдет впереди. Если что, увидит оперов, собак, перевесит сумку на другое плечо. Так что вы на нее смотрите. Тогда совсем близко к нему надо быть. Катя кивнула, но на стюардессу и на родственника даже не взглянула.
— Собаки если кинутся, не пугайтесь. Это течная сука, у него на штанах ее кровь будет. Собаки по-любому на этот запах среагируют, даже если вы в метре от него будете. Его возьмут, пока будут проверять, вы с товаром уйдете. Вопросы есть у вас?
— Есть один. А среди тех собак сук не бывает? — спросила Катя.
— Служебные собаки в основном кобели. В девяноста процентах случаев.
— Ну, это ничего еще… Я на кобелей везучая.
Стюардесса кисло отвернулась. Ильяс улыбнулся.
— Дай обувку примерить, — приказал он.
Маленький достал из-под сиденья коробку с надписью «Гуччи».
— Наденьте, тридцать шестой размер, ваш, как просили, — в коробке лежали модные красные сапоги на толстой платформе.
— Просили, во-первых, тридцать шесть с половиной, — спокойно ответила Катя, — а во-вторых, синие.
— Тридцать шесть с половиной не было, не нашли, — занервничал маленький, — вам в них только два часа пробыть… А уж синие или красные, это значения не имеет…
Стюардесса злорадно блеснула глазками.
— Это в твоем колхозе значения не имеет, — вдруг ледяным голосом произнесла Катя. — В горах. А здесь имеет. Я под синие сапоги одета.
Маленький побагровел, а Ильяс осторожно заметил:
— Послушай, сапоги поменять никак не получится, товар уже в эти заложен. Почему в красных не можешь?
— Да я хоть с голой задницей могу. Только люди внимание обращать будут. Вы же папахи свои не надели сегодня… Да еще с товаром… Ильяс задумался и почему-то посмотрел на родственника-горца.
— Э, у нас по-всякому ходят, — помрачнел он и вдруг резко перешел на даргинский.
Маленький начал было оправдываться, но Ильяс просто озверел от ярости. Положение надо было как-то спасать.
— К этим сапогам сумку хотя бы красную надо, — сказала Катя безразличным тоном и поднялась.
Маленький судорожно посмотрел на часы.
— Пятнадцать минут осталось…
Но Ильяс рявкнул, и тот бросился к двери.
Маленький едва поспевал за длинноногой Катей, около витрины бутика она приостановилась. Снаружи на стенде висели сумки, маленький сдернул красную и бросился к кассе. Катя, не обращая на него внимания, не спеша вошла, стала выбирать.
— Вот же красная, купил уже, — прошипел маленький, весь покрытый потом.
— Эту маме своей подари.
Тот пошел пятнами и утерся носовым платком. Пришлось отнести эту сумку назад любезному юноше продавцу и еще подождать. Наконец Катя выбрала подходящую, сунула маленькому в руки и направилась к выходу.
Маленький посмотрел на ценник, но Катя уже выходила из магазина. Обливаясь потом, он вытряхнул продавцу мятую кучу денег из карманов, тот невыносимо долго их расправлял, а потом сказал:
— Прошу прощения, еще тысяча шестьсот двадцать рублей. Маленький изменился в лице — денег у него больше не было.
— Слушай… Возьми часы, а… «Редженси», швейцарские… Две штуки стоят… Очень надо, сумочка понравилась… Можешь, а? Юноша любезно улыбнулся.
— Да, это возможно, — вежливо ответил он.
Маленький несся через стоянку аэропорта, как карманник.
Сучке задрали хвост, помакали ваткой. Потом втерли кровь в отвороты брюк и в носки мрачному родственнику-гангстеру. Катя обула сапоги, пересыпала содержимое своей сумочки в новую.
По знаку Ильяса гангстер взял чемодан и вышел из автобуса.
Через стоянку он направился к залу вылетов.
Пара беспородных кобелей на остановке маршрутного такси задрали носы и припустили по ветру.
Ильяс помог выйти Кате из автобуса и открыл перед ней дверь «Мерседеса».
Гангстер-горец с тяжеленным чемоданом почти миновал стоянку, увидел, как остановился перед входом белый микроавтобус, из которого вышла стюардесса. Собаки с воодушевлением неслись через всю площадь, но, к счастью, человек с чемоданом уже заходил в стеклянные двери. Как раз за его спиной выскочила из «Мерседеса» девушка и зашла следом.
В комнате свиданий Ростовской колонии строгого режима — осужденные женщины. Они говорят в камеру.
— Соколова Евгения, 105-я, часть 1, восемь лет…
— Кантор Татьяна, 206-я, 101-я, часть 3, шесть лет…
— Гудзиева Эльмира…
— Вележаева Анастасия…
— Коротких Ирина…
— Разлогова Светлана, 105-я, часть вторая. Третий год заканчивается, полсрока уже. А вы кино снимать будете?
— Да, кино, — отвечает Армен. — Артистку ищу. Вам с этой девушкой встречаться не приходилось?
…Позади остались серые кирпичные корпуса и вышки, пролетела внизу паханая полоса с колючкой. В степи еще кое-где лежал снег, особенно в оврагах, с высоты взгляд охватывал курганы, шоссе, которое гудело впереди. Воздушный поток поднимал вверх, но уже гудела снизу четырехрядка, разнося высоко в небо запах соляры, асфальта и жженой резины. Со стороны станицы поднимался дым завода и печных труб.
Ставрополь
В пустом темном зале ставропольского театра за освещенным режиссерским пультом сидит Армен. Курит. Идет репетиция «Дяди Вани». Армен изредка подает реплики, что-то спокойно объясняет. В зал тихо входят три человека в черных дорогих костюмах и вежливо останавливаются у входа. Ассистентка, пробравшись к ним между стульев, что-то растерянно шепчет, но Армен вроде не обращает на это внимания, и она усаживает незнакомцев на последний ряд. Один из них — Ильяс. Репетиция продолжается. Гости внимательно смотрят спектакль.
— Дорогая, что за постановка? — тихо интересуется Ильяс.
— Чехов… «Дядя Ваня», — робко отвечает девушка.
— «Дядя Ваня»… Ты извини, я из аула сам, — улыбается Ильяс. — За всю жизнь только одну книгу прочитал. В шестнадцать лет. «Верхний мир» называется. Про шаманов, древних людей… Интересная… Больше ни одной книги не прочитал. Девушка поправляет очки.
— Это режиссер, который постановки делает?
— Да… Это режиссер.
Не оборачиваясь, Армен невольно прислушивается к тому, что происходит сзади. В зал входит толстый человек с папкой.
— Продолжайте, продолжайте, — машет он в сторону сцены и небрежно здоровается за руку с Арменом.
— А этот кто? — спрашивает Ильяс.
— Это главный режиссер.
— Зачем доктор на табуретку встает, как аист! — громко говорит главреж по-армянски. — Что, повеситься хочет?
— Так лучше, Арутюн Тигранович, — по-русски сухо отвечает Армен.
— Как лучше, чем лучше? Мне это непонятно! Если только он повеситься хочет… Ты повеситься хочешь, Владимирцев? Пожилой актер смущенно улыбается.
— Не хочешь? А молодой режиссер почему-то хочет кого-нибудь повесить… — все балагурит главреж.
Армен бледнеет, по-прежнему думая про странных людей на последнем ряду.
— Я бы вас повесил с удовольствием, Арутюн Тигранович, — вдруг глухо произносит он и начинает собирать бумаги. — Репетиция окончена, спасибо. Главреж непроизвольно открывает рот, растерянно озирается по сторонам и натыкается взглядом на трех дагестанских бандитов в глубине зала. Ильяс, выдержав паузу, приветливо говорит:
— «Дядя Ваня», в школе дети даже учат… Что ему непонятно было?
Ассистентка ни жива ни мертва, глупо улыбаясь, приподнимается с соседнего места.
— Здрасте, Арутюн Тигранович!
Армен с Ильясом в сопровождении двух товарищей выходят на улицу.
— Я сам из аула, Армен, — говорит Ильяс,- Чехова даже не читал. Ильяс меня зовут.
— Я знаю… Понял.
Из-за шторы в своем кабинете бледный главреж наблюдает, как садятся в большой черный «Мерседес» четыре человека.
— Я слышал, искал ты меня? — спросил Ильяс.
— Да, искал… Не ожидал здесь увидеть…
— А я пришел постановку посмотреть, театр…
— Театром интересуетесь?
— Понемногу всем интересуюсь. Мне учительница одна с Махачкалы рассказывала, что хорошие постановки делаешь.
Армен смущенно кивнул.
— А зачем искал ты меня?
— Я про тебя тоже слышал, конечно… А вообще, мне человека найти нужно.
— Что за человек?
— Девушка одна. Она в тюрьме сидела, на зоне в Ростове, год назад. А потом пропала.
— Совсем?
— Совсем. Из внутреннего изолятора. Никто не знает как.
Армен достал фотокарточку и протянул Ильясу.
— И эту девушку тебе найти надо?
— Как воздух. Я ее каждый день ищу. Только следов нету, — и, почувствовав некоторое сомнение собеседника, Армен добавил: — Скажешь, чем расплатиться, все сделаю. Рабом стану. Ильяс помолчал.
— А зачем тебе девушка эта? — поинтересовался он.
— Жениться на ней хочу, — мрачно ответил Армен.
— Попробовать можно, Армен. Закину… А я тут одну постановку хочу замутить, но, знаешь, культурный человек нужен. Режиссер, типа тебя. Постановщик.
Пожилая веселая зэчка рассказывала историю непутевого мужа.
— Он из рейса возвращался — король. Бабла у него море было. Один раз привез сапоги югославские в коробке. А коробки две. Я сапоги меряю и спрашиваю: «А эти кому?» — на вторую коробку. Он ржет, коробку открывает, а она полная денег! Из пивной шел, тропинку выкладывал четвертаками, а пивная была за квартал… Армен улыбается, кивает, меняет кассету в камере.
Худенькая блондинка.
— А сын ничего не знает, сказали, уехала мама вместе с бабушкой. Ему четырнадцать лет.
Следующая — фатальная женщина.
— Я знала и режиссеров, и артистов. И многих других. Ваша как фамилия?
— Мартиросян…
— Вы какие кинофильмы снимали?
— Этот первый будет… Дебют. А вы эту девушку не знаете?
На большом столе стоят чашки, кофейник, пепельница. Ильяс и Армен сидят напротив друг друга, курят. Перед Арменом куча исписанной бумаги, какие-то рисунки.
— Он в Бога не верит? — задает Армен странный вопрос.
— Он в бабло только верит.
Армен продолжает что-то задумчиво чертить.
— В колдовство, сглаз, порчу не верит он?
— Не знаю, брат.
— Что он любит?
— Кошек! Кошкодер — ему погоняло дано…
— Кошек… А что он не любит больше всего?
— Русских он не любит. Генерала как зовут, памятник во Владике есть?
— Ермолов.
— Генерал Ермолов этот его прапра… короче, дедушку его деда повесил. Очень у них в роду это запомнилось. Армен затягивается, думает.
— Боится чего-нибудь? — Конечно, боится, наверное… Это только у меня страха нет, — улыбается Ильяс.
Москва
Большая оранжевая мусоросборочная машина остановилась у контейнеров в квадратном дворе семнадцатиэтажек. Леша спрыгнул, выдернул пульт, зад машины зашевелился. Отмеренным рывком он толкнул контейнер к захватам, нажал кнопку, и железный ящик опрокинулся в мусоросборщик. Кое-что высыпалось мимо, Леха подтолкнул следующий, свистнул в сторону четырех собак, бесстрастно ожидающих окончания процедуры, и кинул им пакет из-под сиденья. Они скромно приблизились, подхватили приготовленную колбасу и ушли, не задерживаясь. Пока содержимое контейнера утрамбовывалось, он набрал номер на мобильном и подвез последний ящик, что было видно на маленьком мониторе в кабине. А камера, соответственно, стояла на верхней раме кузова.
— «Большой и малый джихад», — прочитал он в трубку название зеленой брошюры, выпавшей из контейнера. — «Путь воинов Аллаха». Восьмой микрорайон, улица Академика Варги, 11, корпус три или девять… Прессовочный механизм загрохотал.
 |
| На съемках фильма «Связной» |
— Чего? — не расслышал Леха. — Да нет, здесь татары, наверное, живут… Ну, кости бараньи… Так свежие! Праздник татарский как нызывается? Ну вот, байрам… Вот вчера и был этот уйрам-байрам, телевизор смотришь? Захваты сомкнулись в третий раз и вознесли контейнер в воздух.
— Казань, 1999, типография имени Фотиевой, заказ 237.
Леха нажал отбой, подобрал, что просыпалось, и закинул в кузов вместе с брошюрами. Собаки деловито и без ссор заглотали колбасу между гаражами и двинулись дальше дружной четверкой. Замелькал грязный асфальт под лапами, пакеты, мусор, следы протекторов…
Ставрополь
На задний двор теплоэлектростанции, где стоит знакомый «Мерседес», въезжают еще две машины. Минуту они просто стоят, потом открываются дверцы и выходят люди. Из «Мерседеса» выходит Ильяс, навстречу ему — человек из прибывших, очевидно, главный. Они здороваются, начинают разговаривать. Некоторое время спустя Армен, который сидит на переднем сиденье, видит, как Ильяс удрученно качает головой и подает печальный знак. Из «Мерседеса» выводят седого бледного человека в мятом костюме. На шее намотана веревка. Он покорно следует за своим провожатым, как на поводке, даже не пытаясь дернуться. Главный из прибывших и его бойцы, онемев, смотрят на двоих людей, идущих к железной опоре высоковольтной линии.
— Что за человек, Ильяс? Я первый раз его вижу…
— Кто-то должен отвечать за это, Арик. Некому отвечать больше…
В седом человеке мы узнаем актера Владимирцева. Ему на голову провожатый надевает желтый целлофановый пакет с нелепым рисунком мультипликационного кота, веревку перекидывает через балку.
— Первый раз его вижу, этого фраера, совестью клянусь. Сам из него душу выну, если он тебя обокрасть хотел, — быстро говорит Арик, не отрывая взгляда от вышки. — Давай вместе сейчас его спросим…
— Я спросил уже, Арик. Он на тебя брешет, — глядя ему в глаза, произносит Ильяс. — Стариков казнить приходится, но правду узнать надо… Арик, не отрывая взгляда, смотрит на место казни. Ильяс тоже оборачивается.
— Может, сейчас захочет правду сказать, — задумчиво говорит он.
Его товарищ под вышкой ждет, что-то спрашивает старика, но тот лишь отчаянно мотает головой. Тогда человек проверяет прочность узла и легонько толкает Владимирцева в спину. Сорвавшись с бетонного блока, тот начинает сучить ногами, пытается оседлать опору, так что палачу приходится держать его за колени, пока он не затихает. Видимо, по брюкам течет, и палач вытирает руки о траву. Тело с неестественно вывернутой головой тихо покачивается, и только улыбается с пакета глупая рожа кота.
Армен видит на лице Арика почти неприкрытый ужас. Он опускает глаза. Ильяс садится в машину, его товарищ, подумав, обрезает веревку, вместе с другим бойцом они волокут тело к «Мерседесу» и закидывают в багажник. Машина уезжает.
Опять осужденные сменяются перед камерой. Постарше, помоложе, красивые и не очень. Рассказывают про себя…
— Калитина Оксана… Я совсем не жалею… Совсем. Пусть Бог меня накажет, но эту падлу я бы еще раз встретила и еще раз убила…
— Лазовая Лариса…
Другая пела: — «Я росла и расцветала до семнадцати годов, а с семнадцати годов…»
Еще какая-то девчонка…
— Я за топором пошла к Салохиным, к тете Вале. Говорю: «Дайте топор, у нас сломался, мясо разрубить надо». Ну принесла топор. Уже этим топором Витя тело разрубил, в пакеты все сложили и утром на автобусе уехали. Ну а тетя Валя и сообщила потом, если бы топор не сломался, может, и не было бы ничего. А Витя на воле, в Хабаровске где-то. Ну а артисткой я бы могла быть, наверное. А раздеваться не надо будет?
Армен, улыбаясь, курит в кресле. Ильяс, радостный и возбужденный, показывает ему фотографии. Молодые борцы-вольники на ковре, мальчишки с тренером в секции, соревнования… — Смотри, это в Ростове, Всесоюзная спартакиада… Это чех, хороший парнишка, с Грозного, мастер спорта международного класса, слушай… На третьей минуте я его выкинул… Ильяс оглядывается и вдруг легко делает сальто назад.
— Ты шахматист, наверное? — серьезно спрашивает он Армена. — А то я тебе все про борьбу да про борцов…
— Нет, — смеется Армен. — Я фехтованием занимался в детстве.
— Слушай, сломали мы его! Все бросил здесь, уехал… — радостно улыбаясь, вдруг говорит Ильяс. — Я у него страх в глазах увидел! Нет в нем силы больше — кричал: «Сердце ему вырежу!» — а сам уехал… Хитрый змей был, но сломал ты его!
— Ты хорошо разводил… А если бы он к вышке пошел?
— Э-э, — махнул Ильяс, — дернули бы быстро… Постучав, из-за двери показывается несколько смущенный, но разгоряченный актер Владимирцев с желтым пакетом и пиджаком в руках. Под рубашкой видна альпинистская обвязка.
— Я прошу прощения… Ребята костюм хотят выбросить, а он новый совершенно…
— Не могу уговорить его, — кричит из коридора «вешатель», — зачем такой костюм…
— Да его только почистить, замечательный костюм, пиджак вообще чистый, зачем же выбрасывать?..
— Александр Михайлович, — вмешивается в спор Армен, — да возьмите, конечно…
— Александр Михайлович, дорогой, давайте купим новый вам, бежевый или какой хотите, — кричит Ильяс.
— Да жалко, ей-богу, новый костюм, от пыли отряхнуть только, брюки уже высохли… Общими усилиями Владимирцева успокаивают и выпроваживают. Ильяс возвращается в комнату, подходит к двери на террасу, с которой открывается вид на мягкий южнорусский пейзаж.
— Арменчик, дорогой, ты красивую постановку сегодня сделал…
Армен кивает, улыбается.
— Теперь уезжать надо. В Москву.
— Зачем?
— Должок один есть у меня, кровный… Да и вообще, веселее в Москве. А у тебя здесь дела?
— У меня одно дело, Ильяс. Девушку эту найти.
— В Москве и будем искать.
— Узнал про нее что-то? — напряженно спросил Армен.
— Разное говорили… — ответил Ильяс. — И что по воздуху улетела, и что научилась все замки открывать… Может, брехня, не знаю… Но по-любому, искать ее теперь на воле надо.
Москва. Аэропорт «Шереметьево-2»
«Мерседес» подруливает к входу. Ильяс за рулем, Катя рядом.
— Ну все, пойду я.
— Погоди, подойдет он… — кивнул Ильяс в сторону стоянки. — Там на приеме человек будет, Арик зовут. Пацан он душноватый, так ты скажи, что моя невеста…
— Я, вообще-то, сегодня судьбу свою не ждала встретить.
— Э, судьбу каждый день ждать надо, — серьезно сказал Ильяс.
— Мне с утра цыганка гадала, — ответила Катя. — То же говорила.
Гангстер был уже совсем близко.
— Удачи тебе, сестренка, — пожелал ей Ильяс. — Может, встретимся скоро.
— Если сучка не попадется, — ответила Катя. — Судьба и обмануть может.
— Я ждать буду. Если что, за тебя отвечу.
Перед камерой — воровка в росписи.
Другая предлагает любовь за сигареты.
Третья — плачет.
Четвертая — плюет в объектив.
Пятая — показывает стриптиз.
Шестая — сумасшедшая.
А седьмая была особенная. Она молчала.
Зона
— Я буду делать что-то. Про условно-досрочное хлопотать… Вытащить тебя отсюда надо, — говорил Армен, расхаживая по комнате.
— Не надо. Замков-то нет.
— А чего же ты здесь сидишь тогда?
— Годик отсижу, потом улечу, — засмеялась Катя. — А ты помочь чем-то хочешь?
— Хочу.
— Ты адвокат?
— Нет, режиссер… Ну, это не важно.
— И чем же ты помочь хочешь?
— Может, расписаться нам…
— В смысле? Замуж за тебя выйти?
— Ну да…
— А если меня жених ждет?
— Жених?
— К примеру…
— Пойми, я хлопотать за тебя смогу… Вытащу я тебя отсюда…
— Ты сделай предложение, а я подумаю. Вдруг — судьба.
— Выходи за меня замуж.
Москва
В мониторе, установленном в кабине Лешиного КамАЗа, было видно его самого, пару бродячих псов, мусорные контейнеры. Леша повозился с собаками, потом принялся за контейнеры. Один открыл, покопался внутри. На черном пластике разобрал и быстро разложил характерно разорванную сигаретную пачку, несколько смятых окурков с картонными мундштуками, позвонил по мобильному.
— Ломоносовский, дом 5. План курят, подловить можно.
С трубкой у плеча Леша еще покопался в пакете, кинул собакам что-то съедобное.
— Опять фантики…- Он вытащил несколько бумажек, которыми обычно заклеивают пачки денег, потом еще какой-то клочок. Мимо проскакали трое чумазых беспризорников с пакетами и бутылками, заглянув по ходу в Лешины контейнеры на предмет чего-нибудь полезного.
— Тест на беременность, — продолжал Леша, — результат положительный — две полосочки — положительный, значит? Ну, вот… Смотрим женскую консультацию, подтверждаем квартиру.
 |
| Кармадонское ущелье |
Двое пацанов ускакали дальше, а третий задержался. Он сидел в сторонке на корточках, курил, вокруг него суетились голуби. Был он худущий и смуглый, лет десяти, с раскосыми монгольскими глазами. Они долго смотрели друг на друга, потом Леша, не отрывая взгляда, подошел поближе.
— Как ты здесь? — вдруг спросил он, присел рядом и даже потрогал мальчика за руку. Мальчик все так же смотрел снизу вверх.
— Будет что? — осторожно спросил Леха, но тут же слегка смутился и кивнул: — Ну да…
Помолчали еще.
Наконец мальчик улыбнулся и вынул из-за пазухи шерстяной носок, перетянутый нитками. Леша нитки развязал, и на ладонь ему выкатились четыре рябых голубиных яйца. Он долго их разглядывал, а потом с чувством сказал:
— Спасибо, браток.
Мальчик встал и ушел, не прощаясь.
— Змей воздушный — за мной!
(…)
Окончание в бумажном варианте журнала.
Бодров Сергей » Связной — читать книгу онлайн бесплатно
Конец
Книга закончилась. Надеемся, Вы провели время с удовольствием!
Поделитесь, пожалуйста, своими впечатлениями:
Оглавление:
-
МЫ РАЗГОВАРИВАЕМ О СЕРГЕЕ БОДРОВЕ…
1
-
СЦЕНАРИИ
8
-
СЕСТРЫ
8
-
СВЯЗНОЙ
22
-
МОРФИЙ
43
-
МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ ЧТО ПИСАЛИ О СЕРГЕЕ БОДРОВЕ
57
-
ЧТО ОТВЕЧАЛ СЕРГЕЙ БОДРОВ (Из интервью)
62
-
ЛЕДНИК. ХРОНИКА СОБЫТИЙ
65
-
ПОСЛЕ КАРМАДОНА
68
-
Сергей БОДРОВ СОЧИНЕНИЕ НА ТЕМУ: «Восемь событий, которые оказали на меня влияние, или Как я вырос хорошим человеком»
73
-
ПРИЛОЖЕНИЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ
73
-
БИБЛИОГРАФИЯ
73
-
***
75
Настройки:
Ширина: 100%
Выравнивать текст
Издатели выражают сердечную признательность Валентине Николаевне Бодровой
Особая благодарность Сергею Сельянову
и кинокомпании СТВ за помощь в подготовке этого издания
МЫ РАЗГОВАРИВАЕМ О СЕРГЕЕ БОДРОВЕ…
…с Сергеем СЕЛЬЯНОВЫМ, продюсером
Почему я не могу о нем говорить?
Я спрашиваю себя: а почему, собственно, я ни одного интервью не дал после того, что случилось? Понятно, что это очень больная тема для меня, тяжелая, по-настоящему. Но такое ощущение, что и еще почему-то. Я редко в себе копаюсь. И все равно постараюсь сосредоточиться на этом.
Меня часто спрашивают, как я работаю с Балабановым. Ну как? Говорю: там длинновато, тут жмет. Объясняемся на пальцах.
Меня часто спрашивают, как зародился замысел «Брата». Поехали на «Кинотавр», посмотрели с Балабановым «Кавказского пленника». Меня пробила Сережина роль, он сам, его существование в картине. Я не думал, не анализировал. Что-то просто билось у меня в голове. Потом я уехал, а Леша остался. И на следующий день мне Леша звонит: «Ты знаешь, я поговорил с Сережей, предложил ему делать фильм вместе». В тот же момент я понял, что меня било. Понял, что фильм будет и что он будет очень хороший. Вот и все. И с этим ощущением я жил дальше. А мне этого обычно бывает достаточно.
Вчера мы разговаривали со Светой Бодровой по телефону. Говорили о разном. В том числе и о Сереже. Обычный разговор, не какой-то там трагический, мы так часто разговариваем, как будто ничего и не было… Я вообще не могу о нем говорить, потому что он был мне очень близким человеком. Я с ним то старшим братом чувствовал себя, то младшим – в каких-то ситуациях он был очень зрел. Но незадолго до того, как все случилось, я понял, что не знал его вовсе.
Мы все-таки не были родственниками, откровенные разговоры каждую ночь до утра не вели, не бывали в переделках, где решался вопрос жизни и смерти. Поэтому я знал, что у него есть какие-то дверцы, закрытые для других. С одной стороны, он открытый человек, которого можно спросить о чем угодно, а с другой стороны… Но я не представлял, что там, за этими дверцами, просто не думал об этом. Не разгадывал загадку личности Сережи. Вот так живешь, живешь…
Два раза он мне так… приоткрылся. Мы много и долго обсуждали сценарий «Связного», он несколько раз его переделывал, я советовал, говорил, как лучше, он соглашался. Но какие-то вопросы оставались без ответа. И вот буквально перед его отъездом у нас с ним состоялся разговор, и после этого разговора я понял, что в нем есть какая-то огромная глубина, о которой я и не подозревал.
Я понял тогда, что у Сережи нет второго слоя. У людей обычно два слоя, а у него второго нет. Зато есть третий слой – бездонный.
Я, как человек ответственный, не умею говорить про то, чего не знаю и не понимаю. Я почувствовал что-то, и у меня захватило дух. И вот о том, что я почувствовал, – я не могу говорить. Я понял, почему он хотел поставить «Морфий» по Булгакову (в свое время он мне показал сценарий, и я тогда его страшно раскритиковал). Понял, что передо мной за режиссер. Хотя и когда он захотел снимать фильм «Сестры», я, как продюсер, в нем ни секунды не сомневался. До «Сестер» он не снял ни кадра, но я был стопроцентно уверен на его счет – снимет. И я был, конечно, прав, потому фильм очень сильно сделан с профессиональной точки зрения.
У меня нет аппарата, с помощью которого я мог бы описать то, что я понял о Сереже Бодрове. Это чувство – какой-то сильный эмоциональный всплеск, состояние, которое невозможно анализировать, делать обобщения…
Я не могу о нем говорить. Ты уже знаешь, что человек не такой, а какой – не знаешь.
Но точно не такой, каким ты мог бы его описать.
Получается, что, хотя мы были близкими людьми, я буду рассказывать про человека, которого видел по телевизору.
Это загадка, которую он оставил мне. И не надо ее разгадывать.
…с Иваном ТУЧКОВЫМ, искусствоведом, преподавателем МГУ
– …Я знал его маму еще до того, как Сережа поступил в университет. И как он рос, и что читал, и как в школе учился, и какие оценки получал – все это на кафедре обсуждалось. У нас его так и называли – «наш мальчик».
– То, что он был «нашим мальчиком» для кафедры, означало ли какое-то особое положение? Делались ли ему какие-то поблажки по этому случаю?
Что вы, какие поблажки! Специальность у нас такая, что «детей» неизбежно много. Поблажек не напасешься. Другое дело, что «дети» бывают приятные, бывают неприятные, умные или глупые, пытаются пользоваться родительским именем или нет… Сережа обладал какой-то врожденной деликатностью. Смешные случаи бывали. Один из наших преподавателей часто бывал в доме у Бодровых и там, конечно, назывался «дядей Федей». В университете Сережа, обращаясь к нему, неизменно запинался. Скажет «Дя…», а потом старательно выговорит «Федор Владимирович». Потом, знаете, он в поблажках не нуждался. Зубрилой не был, но и всякие незачеты, конфликты, академические задолженности как-то были не в его стиле.
– А как бы вы определили его стиль?
– Знаете, он и ребенком был открытым, ясным. И эту ясность, легкость ему удалось сохранить. Учился легко, поскольку знал языки и еще до университета получил хорошее домашнее образование. Ну, иногда, возможно, не очень глубоко погружался, но легко схватывал. Было такое ощущение, что выбор специальности произошел под влиянием мамы. Для нее было важно, чтобы он получил фундаментальное образование, и она, насколько я знаю, деликатно, но настойчиво подвела его к этому.
– Вы думаете, он жалел, что сразу не пошел в кино?
Жалел-не жалел, теперь уже не спросишь. Не думаю, чтобы жалел. Судя по диссертации хотя бы… Она не отписочная, как это, к сожалению, часто бывает. В ней есть такое качество, по которому безошибочно можно определить степень заинтересованности автора, его неформальный подход: там очень много вложено труда, там видны усилия, которые как будто можно было бы и не прилагать, а они приложены! Я думаю, что в науке, как и в искусстве, как и в любом другом деле, очень многое решают как будто лишние усилия. Они не на поверхности остаются, а уходят в фундамент – и чем их больше, тем фундамент основательнее. Там очень сложный и точный отбор примеров, очень продуманная система аргументации. Но кроме того, есть еще и как бы подводная часть текста, придающая ему глубину, – это внутренний ход мысли, за которым интересно следить, который не менее важен, чем сделанные выводы и приведенные доводы. Это значит, что мы имеем дело не просто с грамотной компилляцией, а с авторской в полном смысле работой.
– Судя по вашей оценке его диссертации, он мог бы, не помешай тому кинематограф, сделать блестящую научную карьеру…
Читать дальше
От второго фильма начинающего режиссера осталось всего несколько солнечных дублей, которые съемочная группа успела снять в роковой день гибели в Кармадонском ущелье.
20 сентября исполняется 15 лет со дня трагедии в Кармадонском ущелье. Всего за несколько минут место, где находилась съемочная группа Сергея Бодрова-младшего, накрыло 300-метровым слоем льда, камней и грязи. Вместе с режиссером без вести пропало более ста человек.
Фильм «Связной» должен был стать второй работой Бодрова, о судьбе которой молодой постановщик выражался очень категорично: «Либо мы победим мир этим фильмом, либо мы по полной программе провалимся». К сожалению, вместо кадров из «Связного» в зрительской памяти навсегда остались жуткие планы Кармадонского ущелья, показанные по ТВ. Этот образ разбушевавшейся природы несколько недель не сходил с телеэкранов, пока страна искала Брата.
КиноПоиск вспомнил, о чем должен был быть этот фильм и как Бодров планировал его снимать.
«Я — Сергей Бодров, иногда снимающийся в кино»
Именно так он любил представляться в интервью. Бодров не был профессиональным актером, учился на искусствоведа, защитил диссертацию по теме «Архитектура в венецианской живописи эпохи Возрождения», поработал учителем, кондитером, телеведущим и даже спасателем на итальянском пляже. «Нет никакого ощущения контраста, — говорил он о своих профессиях.
— Мое отношение к Тициану ничем не отличается от отношения к герою, которого я играю. Надо просто широко открыть двери, разбежаться и нырнуть. Если издалека разглядывать, ничего для себя не найдешь. Надо верить, что пройдешь сквозь стену. И проходить. Потому что если задуматься о препятствии, то расшибешь себе лоб».
«Брат»
Новый век Сергей Бодров встретил в статусе немногословного, но очень обаятельного супергероя. Бескомпромиссная уверенность поклонников «Брата», что «сила в правде», превратила его в символ поколения, которое возвело актера на пьедестал и полностью отождествило с ролью в картине Алексея Балабанова. «Национальный герой», «наш Цибульский», «современный Робин Гуд», «фольклорный персонаж» — про его Данилу Багрова в стране ходили даже анекдоты, чем не могли похвастаться остальные представители постсоветского кинематографа. Мальчика из интеллигентной семьи отделяли от его персонажа всего две буквы в фамилии, а на деле куда большее. В отличие от Брата, человека, который за словом в карман не полезет, Бодров казался скорее наблюдателем. Даже в аэропорту перед отъездом на съемки реалити-шоу «Последний герой» одна журналистка поинтересовалась, что он берет с собой на остров. Сергей ответил без раздумий: «Я беру с собой бинокль, чтобы смотреть в даль».
«Брат 2»
Пока в народе гуляли крылатые фразы из «Братьев», Бодров, представая на телеэкране в ослепительно белых штанах (почему-то они всем очень запомнились), изрекал новые простые истины: «Для того чтобы что-то выиграть, всегда приходится что-то проиграть». Или: «Испытаниями душа крепнет». Неважно, какие роли он на себя примерял — дембеля Данилы, журналиста программы «Взгляд» или народно выбранного ведущего шоу «Последний герой», — на экране Бодров умел оставаться собой. Он всегда говорил емко, в одной и той же манере, естественной и начисто лишенной иронии. Угловатый, чем-то напоминающий ботаника, Бодров не просто выделялся на российском экране — он казался во всех смыслах другим. «Совершенно очевидно было, что человек не имеет к кинематографу никакого отношения, — рассказывал Вячеслав Бутусов. — Он просто стоял, не привлекая к себе внимания, и очень трудно было догадаться, что этот человек является героем съемочной площадки».
Режиссерский дебют «Сестры»
Кажется, Бодров всегда смущался своего актерского успеха, во многих интервью повторяя одну и ту же фразу: «Я не артист, я не артист, я не артист». Про свой режиссерский дебют «Сестры» новоиспеченный режиссер рассказывал так: «Там и смешно, и глупо, и страшно, и нелепо». Он написал сценарий за какие-то две недели, использовав фабулу, придуманную своим отцом и сценаристкой Гульшад Омаровой. Саундтреком сделал двух исполнителей — Цоя (потому что «человек, слушающий Цоя, не похож на других и во что-то верит») и группу «Агата Кристи».
«Сестры»
Слоган фильма был простым и четким, как квинтэссенция речи Бодрова: «Когда тебе восемь, весь мир против тебя. Когда тебе тринадцать, ты против всего мира». На обложке видеокассеты над сестрами возвышался сам Брат, заранее обещая картине большой зрительский успех. А ведь фильм действительно долгое время был лидером российского проката. Крепкий сюжет, новые лица, дети, которых было так мало в постсоветском кино, и абсолютное отсутствие фальши. Казалось, режиссер Бодров здесь надолго.
Он не воспринимал актерство как профессию, а вот к режиссуре отнесся с азартом и трепетом, словно нашел наконец-то свое. «Началась новая жизнь. Новое состояние, к которому я всегда стремился в надежде, что когда-нибудь обязательно сниму кино», — воодушевленно рассказывал Бодров за год до кармадонской трагедии.
«Связной» — это совсем другое кино
После «Сестер» Бодров взялся за «Связного». Долго обсуждал структуру с отцом, а также с продюсером Сергеем Сельяновым, вносил много правок, мучал и перемалывал текст. «Когда он написал „Связного“, я сказал, что это замечательный сценарий, — вспоминает Сергей Бодров-старший. — Там все сразу понятно. Абсолютно самостоятельный. Мы об этом тоже говорили, и в тексте есть отголоски этих разговоров».
Кадр из документального фильма «Сергей Бодров. Где ты, брат?»
В июле 2002 года проект запустился, начались поиски натуры. Фильм планировали снять в течение двух месяцев. По словам Бодрова, он был как «кофе в пакетике — три в одном», то есть автором сценария, режиссером и актером. «Это совсем другое кино, — рассказывал режиссер. — Философско-мистическая притча о жизни двух друзей. Этих людей я подсмотрел в жизни. Они романтики, путешественники, авантюристы. Конечно, будут и бандиты, заложники — в общем, все, что сопровождает нас в жизни».
«Связной», как и его автор, тоже был «три в одном» — боевиком, фантастикой и историей любви. Сценарий начинался с якобы документальных кадров из женской колонии. Осужденные сменялись перед камерой, каждая представлялась и рассказывала о себе: «Калитина Оксана… Я совсем не жалею… Совсем. Пусть Бог меня накажет, но эту падлу я бы еще раз встретила и еще раз убила…» Молодой режиссер Армен снимает свой первый фильм в женской тюрьме. Там он встречает роковую красотку Катю, которая сидит за перевозку наркотиков. Армен понимает, что нашел любовь всей своей жизни, но Катя совершенно мистическим образом исчезает из места заключения. «Я сама ее не знала, — рассказывала на камеру одна из заключенных. — Говорили разное. Что генерал какой-то летчик у нее был, вертолет из Чечни угнал и за ней прилетел. Была басня, что охрану газом каким-то она усыпила, а старуха одна божилась, что на метле ее видела. Причем старуха-то — воровка с понятиями, зря врать не будет». Армен организует поиски своей невесты. В этом ему помогают наркодилер Ильяс, агент ФСБ Алексей и темноволосый беспризорник с раскосыми глазами. Все персонажи тем или иным образом уже пересекались в прошлом.
Кадр из документального фильма «Сергей Бодров. Где ты, брат?»
Эти сюжетные линии обрамляла таинственная вставка из 1929 года. Горный Алтай. Советские военные демонстрируют местному населению зеленый самолет с четырьмя винтами. На борт приглашаются здешние шаманы — видимо, для расправы с «мракобесием» и «суевериями», — среди которых и черноголовый мальчик-бродяжка с монголоидными глазами. Самолет поднялся вверх, створки пола, на котором сидели шаманы, раздвинулись, и после крика капитана «летите!» в кабине не осталось никого.
Полифоничный, нелинейный сюжет, множество параллельных линий, вкрапление псевдодокументальных кадров — все это делалось ради истории о том, как человеку, попавшему в катастрофическую ситуацию, остается уповать только на магическую силу, на своего условного ангела. В привычную реалистичную канву Бодров смело вводил новые для себя элементы — фантастические, сказочные, философские. А вот в предполагаемом саундтреке фильма все так же доминировал русский рок: «Би-2», «Чичерина», «Краденое солнце» и, конечно, группа «Кино».
На съемках фильма «Связной»
Бодров должен был играть мусорщика Лешу, в образе которого скрывался сотрудник спецслужб. Что-то страшное произошло с ним в кавказском плену — прострелили ноги и бросили в яму медленно умирать. Теперь вместо ног — титановые протезы. Из погибельной ямы Лешу спасло чудо. «Ангел вытащил. По воздуху», — объяснял персонаж Бодрова. Кадры из плена, по всей видимости, должны были появляться в фильме вспышками-флешбэками. В характере Леши чувствовались отсылка к роли Бодрова из фильма его отца «Кавказский пленник», к такому же узнику Ивану Жилину. Честный, сильный духом, но травмированный романтик. В служебной квартире он разводил собак и голубей («Узбекские двухчубые, привезенные с Горного Алтая»). К сожалению, такие герои в российском кино редко переживали финал фильма.
Другие герои
Образ городского ангела — монголоидного мальчика, прилетевшего из прошлого — изюминка сценария. Будучи ведущим культовой программы «Взгляд», Бодров часто делал сюжеты о людях беспомощных, бездомных и беспризорных, сам представая перед ними (хоть и на один сюжетный выпуск) в роли мимолетного ангела-спасителя. Сергей и его коллеги собирали письма, которые отправлялись Деду Морозу и копились на почте в отделе для уничтожения, и исполняли желания, дарили подарки, собирали деньги, устраивали праздники. Бодров внедрил в мрачную городскую среду «Связного» персонажа с удивительным даром помогать, почти ничего не требуя взамен. После дела мальчик съедал суп, брал несколько сотен на клей и исчезал в подворотне, огибая спасенные судьбы по касательной.
В фильме еще три главных героя. Наркокурьер Катя — эффектная девушка в черных очках, обладающая мистическими способностями. «Особенная», как говорил про нее режиссер Армен. Катя умела заговаривать от пуль и открывать все замки. На эту роль Бодров сразу же утвердил известную театральную актрису Анну Дубровскую. «Текст Сергей никому не давал читать, — вспоминала Анна. — Я прочла сценарий только потом, когда он утвердил меня на эту роль. Когда я шла на эту встречу, понимала, что Бодров — уже состоявшийся человек, звезда настоящая. Я же помню, когда он вел программу „Взгляд“ с Любимовым. И меня поразило, как он мог так мыслить, свободно разговаривать, какой он начитанный, хотя по виду парень из соседнего подъезда. Среди моих знакомых таких не было».
Анна Дубровская
Еще один персонаж — режиссер Армен, снимающий свой дебютный фильм, а в свободное время инсценирующий бандитские расправы. Армен влюблен в Катю, он когда-то увидел ее во сне в образе ангела, а затем встретил в женской колонии. Эту роль должен был сыграть Александр Мезенцев. Правда, по началу он не очень подходил, так как был гораздо старше своего персонажа в сценарии. Но после того как на пленке отснятого кастинга именно эпизод с Мезенцевым оказался загадочным образом испорченным, любящий мистические совпадения Бодров, утвердил его на роль. Почему-то ему показалось это добрым знаком. Именно через персонажа Армена Бодров ввел еще один новый для себя элемент — фильм в фильме.
Ильяс — поставщик наркотиков. Родился в кавказском ауле. По собственному признанию, прочитал в своей жизни всего одну книгу — «Духи сибирской равнины»: «Про шаманов, древних людей… Интересная». Как никто другой, он верит в мистические события и ритуалы. Его роль досталась молодому осетинскому актеру Хажби Галазову. Бодров, любящий непрофессиональных актеров, хотел взять на роль Ильяса кого-то из местных, но остановился на нем. По сценарию персонаж Галазова в одной из первых сцен съедал сердце гадюки. Местная легенда гласила, что, сделав это, человек обретает огромную силу и бесстрашие. На кинопробах Бодров попросил актера проделать этот ритуал перед камерой. Хажби съел змеиное сердце и получил роль.
По стечению обстоятельств из четырех главных героев, как и по сюжету фильма, выжили только Анна Дубровская и Александр Мезенцев, не присутствовавшие в тот день на съемках. В день трагедии Анна на пару суток улетела в Москву играть Дездемону в театре Вахтангова, а Александр Мезенцев остался в гостинице.
Горы и город
Творческая жизнь Бодрова всегда проходила в этих двух пространствах или даже совершенно разных мирах. С горами была связана дебютная роль Бодрова в фильме «Кавказский пленник», где, пусть и завуалированно, впервые на российском экране показывалась чеченская война. Город — это гудящий питерский трамвай и глянцевая и грубая Москва из «Братьев», а также провинциальная поэтика «Сестер». В сценарии «Связного» были и горы, и города. Кавказ отвечал за романтику: ущелья, пастбища и старинные обычаи. Город же, наоборот, представал пугающим — с неуютным аэропортом, заговоренными квартирами, где обитает нечисть, с безногими афганцами, просящими милостыню, и едко-оранжевыми мусоросборочными машинами во дворах. И если в горах жило сердце, то город воплощал хаотичную реальность, оказываясь в сценарии расплескавшимся кавказским котлом образца начала 2000-х. Именно в нем стояли бетонные коробки, готовые вот-вот взорваться, а за бронированными стеклами автомобилей скрывались бандиты.
«Война»
При этом «Связной» не был фильмом про Кавказ или Чечню, он был фильмом про войну другого рода, внутреннюю, про войну человека с миром, чьи законы он не понимает. «„Связной“ поставил тогда перед нами много вопросов. Что такое жизнь и смерть? Что такое человек? Что такое свобода? И насколько современное общество обеспечивает эту свободу? Картина не снята, и на вопросы эти нет ответа», — размышлял второй оператор фильма Игорь Гринякин. Бодров вводил в сценарий мистическую составляющую, чтобы хоть как-то сбалансировать жуткую реальность. Одного автомата и точных установок на жизнь его героям уже не хватало. Да и простодушная мысль, что «сила в правде», в начале 2000-х уже не работала. Правда казалась гораздо более сложной, и у каждого она была своя.
Трагедия
Большая часть фильма должна была сниматься в Москве, а вот в Северной Осетии отснять нужно было всего несколько эпизодов — каких-то 10 съемочных дней. Суеверные жители Осетии рассказывали, что в тот год была странная погода — холодное лето, прелая осень. Природа словно готовилась к трагедии. Кармадонское ущелье Бодрову посоветовал Алексей Балабанов, за что потом до конца жизни себя корил (он снимал в этих местах свою картину «Война»). «Это красивое место, — вспоминал второй оператор фильма Игорь Гринякин. — Там по двадцать пять раз на дню меняется состояние природы. Место, где везде есть первый план и постоянно присутствует долина. Место объемное, идеальное для съемок».
18 сентября съемочная группа приехала во Владикавказ, где уже на следующий день снимали первый эпизод фильма в колонии строгого режима Зеленокумска. По сценарию сидящую в тюрьме героиню Дубровской навещает режиссер Армен, которого играл Мезенцев. Сцену снимали восемь часов и закончили позже, чем планировали. Даже в тюрьме режиссер не мог отделаться от образа народного Брата. «Бодрова мы не узнали, — рассказывали работники тюрьмы. — Он в черном тренировочном костюме был, в кепке и в темных очках. Когда очки снял, мы ахнули: „Брат…“» Заключенные также рассказывали: «Ради того чтобы увидеть живого Данилу Багрова, стоило здесь оказаться».
Сошедший в Кармадонском ущелье ледник Колка
20 сентября были запланированы съемки эпизода возвращения Ильяса из армии в родной аул. Съемочная группа, в состав которой также входили артисты местного конного театра, передвигалась на шести автомобилях в сопровождении бойцов ОМОНа и машины ГАИ. Из-за многочисленных задержек, связанных с транспортировкой всех участников съемок и реквизита, начало съемочного процесса сдвинулось с девяти утра на час дня. Работа шла тяжело. Успели отснять лишь одну сцену, в которой из армии возвращался Ильяс — гордый, весь в орденах. Тут же на конях выскакивают его друзья детства и любимый пес, которого он оставил несколько лет назад.
После 17:00 на небе появились тучи, и спустя час Бодров остановил съемки из-за плохого освещения. Вернуться на площадку решили рано утром, прямо к восходу солнца. По одним сведениям, съемочная группа сразу же отправилась во Владикавказ, и именно в этот момент (около 20:15 по местному времени) начался стремительный сход селя. По другим данным, по дороге в гостиницу группа заехала в село Кани, где в одном из домов проходили поминки по умершему родственнику, и туда кинематографистов пригласил гостеприимный хозяин. Уже после этого группа отправилась домой и попала под сход ледника.
Спасательная операция длилась несколько месяцев, а группа добровольцев рядом с местом трагедии разбила лагерь и не останавливала поиски до февраля 2004 года. Долгое время теплилась надежда, что люди могли укрыться в одном из туннелей ущелья. Полтора года добровольцы пытались попасть туда, собственными силами пробурив десятки скважин, но, к сожалению, никаких следов пребывания там съемочной группы Бодрова не было обнаружено. Не нашли ничего, даже фрагментов автомобилей, на которых передвигалась команда Бодрова. Режиссер пропал без вести, когда ему было всего 30 лет.
Наследие «Связного»
От фильма «Связной» осталось всего несколько солнечных дублей, которые съемочная группа успела снять в тот роковой день. Теперь очень сложно представить себе эту картину в ее финальном виде. Нестройная, абсолютно новая для постановщика повествовательная структура могла увести его в гротеск, запутать и попросту не оправдать зрительских чаяний. К тому же многие по-прежнему ждали фильм «от Данилы Багрова», а не от Сергея Бодрова.
Кадр из документального фильма «Сергей Бодров. Где ты, брат?»
«Это очень сложный проект. Это проект для режиссеров высшей категории, — рассказывал Сергей Сельянов. — Для людей, которые могут выходить за пределы рационального, чувственно постигают мир». Очевидно, что «Связной» должен был еще сильнее отдалить режиссера от прилепившегося к нему амплуа и стать во всех смыслах самостоятельным произведением. Как приняли бы ленту зрители? Увидели бы фанаты «Брата» в ней что-то интересное? А может, этот проект должен был привлечь совершенно новую зрительскую аудиторию? Ответов на эти вопросы уже никогда не узнать.
До 20 сентября этого года жители Кармадонской долины с гордостью возили туристов к тому месту, где когда-то проходили съемки фильма “Убойная сила”.
—Ребята тогда чеченскую войну снимали, — рассказывали нам очевидцы. — Кармадонское и Панкисское ущелья очень похожи. Но зато здесь актерам гарантирована безопасность.
Не сомневался в безопасности и Сергей Бодров…
Теперь толпы любопытных не сводят глаз с той горы, где Сергей Бодров так и не успел отснять небольшой эпизод картины “Связной”. До недавнего времени на том месте еще оставался инвентарь съемочной группы — машины “Нива” и “Газель”, брезентовые палатки, столы и алюминиевая посуда.
С момента трагедии прошло три недели. За это время многие издания пытались изложить сюжет бодровского сценария. Одни говорили, что он буквально напичкан мистикой, другие утверждали, что картина “Связной” — о смерти, и герой Бодрова погибает в горах, третьи считали, что фильм о чистой любви. На самом деле “Связной” — это нечто среднее между картиной “Брат” и “Сестры”. И герой Сергея Бодрова не погибает…
Сценарий фильма “Связной” сегодня достать практически невозможно. Продюсер кинокомпании “СТВ” Сергей Сельянов дал строгое указание всем участникам съемочной группы никакой информации по данному вопросу не распространять. Корреспондентам “МК-Воскресенья” удалось получить отрывки сценария, когда на него еще не успели наложить гриф секретности.
“Чтобы увидеть живого Данилу Багрова, стоило пойти на преступление”
Первое действие картины разворачивается в колонии строгого режима. Первоначальная договоренность была с московской Бутырской тюрьмой. С приездом во Владикавказ Бодров изменил принятое ранее решение.
— Когда нам сообщили, что у нас будут снимать фильм, мы испугались и, честно говоря, не поверили. Фамилия Бодров нам ни о чем не говорила. Думали, какой-то тут подвох грядет со стороны начальства, — делились с нами сотрудники владикавказской колонии №1. — Наши заключенные всю ночь полы драили, камеры в порядок приводили…
Когда утром в приемной начальника колонии появилась группа молодых людей с камерами, работники тюрьмы вздохнули с облегчением.
— Бодрова мы не узнали: он в черном тренировочном костюме был, в кепке и в темных очках, — говорят они. — Когда очки снял, мы ахнули. “Брат…” — не выдержал тогда один из охранников.
Далее съемочную группу проводили в женское отделение. Все заключенные в тот день говорили: “Ради того чтобы увидеть живого Данилу Багрова — стоило здесь оказаться…”
Сюжет снимали восемь часов…
19 сентября 2002 года.
“Время действия — день. Зона. Блок видео. Инт.
Женщины говорят в камеру.
Титры.
Осужденная №1
— Меня в крытку перевели. И на следующий день кипеж поднялся. Девчонка одна в побег ушла. Из крытки, на рывок! Такого не было у них отродясь. Нас кум тряс двое суток… Но и захотел бы кто — сказать нечего. Не делилась она ни с кем…
Осужденная №2
— Девка дерзкая была. Весь концлагерь наш вверх дном перевернула. Суки прыгали, как каштанки в цирке. Ищи ветра в поле! Проверки потом чуть не из Москвы приезжали…
Осужденная №3
— Я сама ее не знала… Говорили разное, что генерал какой-то летчик у нее был, вертолет из Чечни угнал и за ней прилетел. Была басня, что охрану газом каким-то она усыпила, а старуха одна божилась, что на метле ее видела. Причем старуха-то — воровка с понятиями, зря врать не будет…
Армен
— Вот фотография… — протягивал кому-то карточку Армен. — Не знаете ее?
Осужденная
— Красивая девчонка…”
Хажби Галазов в роли Ильяса: “Не сдохну, как думаешь? …У меня страха нет, понял?”
— Я не прощу себе этого никогда! Ведь это я уговорил Бодрова снимать в Кармадонском ущелье, — винит себя сейчас консультант режиссера по Северному Кавказу Сослан Макеев. — Когда живешь здесь много лет, очень хочется, чтобы именно эти места остались на пленке на века.
А еще Сослан ругал себя, почему разрешил ребятам спускаться самостоятельно, — ведь раньше он ни на шаг не отпускал от себя Бодрова.
— Мы тронулись спустя пятнадцать минут, — вспоминал он. — Успели проехать всего несколько километров, как раздался гром, и нашу машину накрыло снегом. Ледник не дошел до нас каких-то пятьсот метров…
20 сентября. 9 часов утра.
“Утро. Пастбище. Нат. — Встреча с отцом.
В ущелье, между двумя синими горами, раскинулся аул. Солнце выстреливает тремя мощными лучами, и из радиоточки сразу включается мулла. Из-за косогора появляется стадо баранов, за ним два человека, отец и сын. Ильяс вчера вернулся из армии. На нем дембельский мундир с аксельбантами и золотыми погонами. Отец шутит, дергает его за полу, тот уворачивается”.
Ильяс — главный герой фильма. Эта роль досталась молодому осетинскому актеру Хажби Галазову. Он всего два года назад закончил в Москве театральный институт. Картина “Связной” была его первой серьезной работой. Говорят, Бодров специально не стал приглашать именитых актеров. “Надо открывать новые таланты”, — говорил он, утверждая на главную роль никому не известного актера. По какому-то странному стечению обстоятельств в составе съемочной группы, пропавшей без вести в ущелье, было всего два актера — сам Сергей Бодров и Хажби Галазов.
* * *
“Утро. Пастбище. Нат. — Встреча с пастухами.
За перевалом открывается другая долина. Ее пересекает автомобильная дорога. Это трасса Ростов—Баку. Пастухи некоторое время смотрят вдаль, в сторону, где по шоссе мчатся грузовые фуры, пролетают два черных “Мерседеса”. Ильяс отворачивается и видит собаку, огромного кавказца, который несется к ним от пастушьей будки с загоном. Они кидаются друг другу навстречу. Ильяс хватает собаку за уши, хохочет, отбивается. Из будки появляются братья и дядя. Все обнимаются”.
“Трасса Ростов—Баку”, которая указывается в сценарии, на самом деле была той самой дорогой в тридцать километров, ведущей от поселка Гизель до Кармадонского ущелья. 20 сентября одну половину этого пути накрыл ледник, вторую — затопил сель.
* * *
“Сцена прощания с отцом.
Утром солнце выстреливает так же неожиданно, как вчера. Пастухи собираются домой.
Отец Ильяса
— Вот палка тебе, — говорит отец. — Дед твой еще с этой палкой пас. Послезавтра братья приедут, мать сыра свежего пришлет. Чего еще хочешь?
Ильяс
— Спасибо, отец, ничего не надо.
Отец Ильяса
— Э, как ничего… Женщину хочешь, наверное, — смеется отец. — Скоро найдем тебе невесту, уже время. А жеребец хороший вырос?
Ильяс
— Красавец жеребец, отец!
Отец Ильяса
— Понравился жеребец?
Ильяс
— Э, красавец…
Отец Ильяса
— Твой будет. Баранов тоже отдам. Живи только…
Ильяс
— Спасибо, отец…
Отец Ильяса
— Ну, счастливо, послезавтра братья придут…
Маленький караван уходит. Ильяс, убедившись, что старшие скрылись из виду, закуривает. Они остаются вдвоем с собакой, долго бредут вдоль стада. Солнце поднимается все выше, горы становятся зелеными, потом желтыми.
* * *
Утро. Пастбище. Нат. — Сердце гадюки.
День. Ильяс долго лежит на животе, грызет травинку, смотрит прямо перед собой. Слушает кузнечиков. Вдруг он приподнимается и по-кошачьи прыгает куда-то в кусты. Пес удивленно вскидывает уши. Трещат ветки, еще прыжок, и прямо из-под ног Ильяс выхватывает змею. Закусив губу, он делает резкое движение и отбрасывает порванную гадюку далеко в сторону. У него на ладони бьется маленький коричневый комок. Стараясь не зажмуриться, он быстро его глотает. Собака настороженно смотрит на хозяина.
Ильяс
— Не сдохну, как думаешь? — Ильяс достает фляжку, полощет рот. Потом внимательно смотрит на собаку. — Слушай, Барс, у меня страха нет, понял?
Он делает зверское лицо и, рыча, наступает на пса.
С пригорка, где они возятся, хорошо видно шоссе. По нему мчатся машины, едет рейсовый автобус. Ильяс играет с собакой, хватает ее за уши, то нападает, то, хохоча, отскакивает.
* * *
День. Пастбище. Салон автобуса. — Армен в автобусе.
В автобусе у окна сидит Армен. Он думает, смотрит на горы. Вдали едва видны две фигурки: человека с палкой и собаки. Они гоняются друг за другом, видимо, играют…
* * *
День. Пастбище. Нат. — Ильяс уходит с пастбища.
Ильяс провожает взглядом автобус. Пес, высунув язык, останавливается, но тут хозяин резко хватает его, да так, что тот, взвизгнув, отскакивает.
Ильяс
— Э, собачка, тебе сердце гадюки надо съесть… — смеется Ильяс.
Они стоят посреди долины, пес и пастух. Ильяс, опершись на палку, смотрит, как автобус скрывается за горизонтом. Проходит еще некоторое время.
Ильяс
— Иди, паси баранов, — говорит он собаке. — Иди! Охраняй!
Ильяс втыкает посох в землю и не спеша направляется в сторону шоссе, на трассу Ростов—Баку”.
Для съемок в горах были задействованы несколько лошадей из владикавказского конного театра “Нарты”, отара овец (Бодров одолжил животных у местных жителей горного селения Тменикау) и немецкая овчарка. После окончания съемок лошадей оставили на площадке до следующего дня. Овцы разбрелись задолго до окончания съемок. Обычно горцы не следили за домашними животными. Последние, в свою очередь, с наступлением темноты сами возвращались домой. Правда, в тот пятничный вечер возвращаться им было некуда. Все селение Тменикау накрыло ледником. А вот собаку съемочная группа забрала с собой. На минувшей неделе жители Кармадона слышали в районе тоннеля, подо льдом, лай собаки…
* * *
“Вечер. Пастбище. Нат. — Ужин у костра.
Смеркается. Пастухи сидят у костра, говорят по-даргински. Они жарят мясо, кто-то аккуратно ломает сыр. Вдруг начинает лаять собака, двое вскакивают — совсем рядом проскользнула змея. Ильяс с братьями, осторожно вглядываясь в траву, идут следом.
Дядя Ильяса
— Зачем она тебе? — окрикивает его дядя.
Ильяс
— Поймаю ее сейчас.
Брат Ильяса-1
— Кто сердце живой гадюки съест, тот храбрым будет, — добавляет брат.
Дядя Ильяса. Брат Ильяса-2
— Если его самого змеиное племя не сожрет! Это старая сказка, только на дураков не действует.
Отец Ильяса
— Э, правда, брось, сынок.
Ильяс, улыбаясь, продолжает вглядываться в траву…
Ильяс
— Ушла, гадюка…”
Именно эта сцена задержала Сергея Бодрова в ту пятницу. По плану сюжет должны были отснять в субботу вечером. “Он всегда торопил события, боялся не успеть, — делились с нами ребята из съемочной группы. — Такой Серега не только в работе, но и в жизни. Казалось, что он торопится жить…”
Кстати, Наталья Ватрем, одна из сотрудниц съемочной группы “СТВ”, в тот вечер закатила по этому поводу истерику. “Я устала, хочу есть, давайте уйдем отсюда”, — кричала она. Бодров был непоколебим. “Хорошо, спускайтесь, мы еще часок поработаем”, — сказал он. Стрелка на часах показывала 18.00…
До сих пор среди сотрудников МЧС ведутся разговоры, что Сергей Бодров использовал пиротехнику для съемок эпизодов в горах. Удобнее так думать и руководителям местного центра прогнозирования стихийных бедствий, которые “проспали” образовавшиеся трещины на леднике Колка. “Одна из версий неожиданного обвала ледника — пиротехнические взрывы”, — говорили они. Однако, прочитав эту часть сценария, можно смело утверждать: пиротехникой Бодров не пользовался.
Сергей Бодров в роли Леши: “Я тоже в яме на цепи посидеть успел… Как выбрался? Да не помню… По воздуху вроде”
Сценарий Сергей Бодров писал около полугода. Снять картину планировал в течение двух месяцев. Так же, как в фильме “Сестры”, Бодров не хотел переключать внимание зрителя на собственную персону, поэтому и в картине “Связной” выделил для себя эпизодическую роль. Леша — сотрудник ФСБ. На чеченской войне он лишился двух ног, ходит на протезах, правда, об этом никто из окружающих даже не догадывался. По сценарию, Бодров помогает своей старой знакомой Кате не только скрыться от уголовного розыска, но и найти ее обидчика.
“Утро. Служебная квартира. Крыша Экст. — План БТИ.
Утром они стояли на крыше многоэтажки между телевизионных антенн и вентиляционных труб. Город лежал как на ладони. Выход на крышу шел прямо из Лешиной квартиры — так что и крыша принадлежала только ему. Кроме нескольких больших горшков с туей и можжевельником на крыше была обустроена и небольшая голубятня. Сюда же вылезли и собачки.
Армен смотрел на птиц. Леша с Катей чуть поодаль чертили что-то мелом.
Леша
— Ты в розыске по сводке проходишь, знаешь? — тихо спросил Леша.
Катя
— Знаю. Только не так просто меня разыскать.
Леша
— Непросто… Ну я же нашел…
Катя
— Это не ты, это мальчик нашел.
Леша помолчал.
Леша
— Ты на ту собачку в аэропорту не обижайся. Померла она давно.
Катя
— Да чего обижаться? Милая была собачка.
Леша
— Ага. Танька, болонка. Старенькая уже была. Мне тогда за нее капитана дали.
Катя
— Поздравляю… А мне семь лет.
Леша
— В курсе… А товарищ твой ушел тогда.
Катя подняла голову.
Катя
— Жалко. Был бы ты майором.
Леша
— Да я уже и так майор. А что, не виделись вы с тех пор?
Катя
— Тоже посадить его хочешь?
Леша
— Да ну… Дело уж закрыли давно… Так спросил…
Катя
— Нет, не встречались пока. А чего ты его из блудняка вытаскиваешь? Он тебе кто?
Леша
— Никто. Ему вон помочь хочу… — кивнул он в сторону Армена. — А потом, я тоже в яме на цепи посидеть успел…
Катя
— Как же ты из ямы выбрался?
Леша
— Да не помню… По воздуху вроде.
Подошел Армен.
Армен
— Кино было такое: “Пес-призрак, или Путь самурая” Джима Джармуша… — сказал он неизвестно кому. — Он киллер был, и голуби у него тоже письма носили.
Леше сравнение как-то не понравилось.
Леша
— У меня эти голуби появились раньше, чем твой Джим Джармуш. И путь самурая тоже… Ты спортом-то каким занимался? — вдруг спросил он.
Армен
— Фехтованием. В юношеской сборной выступал за республику.
Леша
— Круто, — отозвался Леша.
В руках у него была какая-то ксерокопия. Армен подошел ближе. В соответствии с планом БТИ Леша с Катей мелом переносили контуры квартиры на Марии Ульяновой на черный гудрон крыши. В натуральную величину. Стена лифтовой шахты изображала стену квартиры, линии — перегородки между тремя комнатами.
Леша
— Здесь лифт, — показал Леха. — Здесь соседи. Глазок есть?
Армен
— Есть, — припомнил Армен.
Катя
— Я тихо хожу, Леш, — сказала Катя.
Леша
— А у соседей есть?
Армен
— Нет, кажется. Здесь, кстати, бабка нервная очень. Все время милицию вызывает…
Леша
— Это нам не нужно. Мы сами милиция, — задумался Леша.
Армен
— Да телефон ей рубануть…
Леша
— Ну конечно. Чтобы она в окошко кричать начала. А во дворе, между прочим, с позавчерашнего дня за квартирой работает наружка.
Армен
— Правда, что ли?
Леша
— Правда — не правда, а тебя 26-го числа срисовали до самой гостиницы “Россия”. Ну, девушку, правда, искать не стали, у которой ты был, — осклабился Леша.
Армен призадумался.
Армен
— Плохо.
Леша
— Может, и не плохо. Раз уж засветился — идешь прямым ходом. Внаглую, к той же девушке. Ну, можешь с Катей идти, вместе — типа на день рождения. А я уж в другой подъезд через крышу. Главное — тишина, ну а если что, лепим мы квартирный разбой.
Чудовища-стаффордширы, прищурившись, смотрели на солнце.
Долетали обрывки фраз, ребята репетировали рывок на расчерченной доске. Голуби тоже пригрелись и мирно клевали свой корм”.
Я познакомилась с Сергеем Бодровым весной прошлого года в Питере. Он тогда заканчивал монтаж картины “Сестры”. Мы сидели в одном из кабинетов киностудии “Ленфильм” и просто болтали. Ни о чем. Об интервью я даже не думала.
— Тебе бы с моим отцом пообщаться, а я что?.. — сказал он мне на прощание.
Я не придала этим словам никакого значения.
…С Сергеем Бодровым-старшим мы встретились во Владикавказе. Вместе поехали на место схода ледника в Кармадонское ущелье. Он до последнего дня не верил, что его сына невозможно спасти. “Пока не увижу своими глазами, что там творится, не поверю”, — говорил он ребятам из съемочной группы.
С утра стояла ясная погода. Машина режиссера подъехала к леднику около двух часов дня. Сорок минут он просидел на траве, глядя на серые глыбы льда. Будто ждал кого-то. За это время Сергей Владимирович не проронил ни слова. Затем он так же молча подошел к машине. “Искать здесь больше некого”, — вздохнул Бодров. На следующий день он забронировал билет в Москву.
А на мою просьбу об интервью он ответил словами сына:
— Что я? Вам бы с Сережкой поговорить…
В сентябре была очередная годовщина со дня гибели известного российского актера Сергея Бодрова-младшего. Для многих он до сих пор олицетворяет собой целое поколение. Кто-то говорит, что это стало возможным благодаря исключительно удачным фильмам, кто-то уверен, что дело в яркой харизме Бодрова. Скорее всего, правы и те, и другие. Последней работой Бодрова стала картина «Связной», в которой он выступал режиссером, сценаристом и исполнителем главной роли. И которую так и не успел закончить. Мы решили вспомнить, как создавалась и какой должна была получиться злополучная лента.
К моменту начала съемок «Связного» Сергей Бодров уже был большой звездой. За спиной у него «Кавказский пленник», «Взгляд», две части «Брата», «Восток-Запад», «Последний герой», «Сестры» и теплая народная любовь. Уже тогда он представлялся обычным славным парнем, как друг или брат. И как раз очередную роль в «Брате» от него и ждали. Однако ни Балабанов, ни Бодров не горели желанием делать третью часть приключений Данилы Багрова. Балабанов отмахивался, что рассказывать там больше нечего и Сергей Бодров уже перерос этого персонажа. Сам актер про третью часть не рассуждал, в ближайшие годы твердо намереваясь заниматься собственными фильмами. Его дебютом в режиссуре были «Сестры». Следующей лентой планировался «Связной».
Сценарий картины Бодров пишет полгода. Много переписывает и правит. Про ленту он говорит, что это философско-мистическая притча, героев которой он подсмотрел в обычной жизни. Они путешественники, романтики, авантюристы. Конечно, обещает в сюжете бандитов, заложников и экшен – неизменные атрибуты жанра.
Продюсером «Связного» выступал создатель кинокомпании «СТВ» и бессменный продюсер фильмов Алексея Балабанова Сергей Сельянов. Именно он, кстати, вместе с Балабановым заприметил когда-то Бодрова на «Кинотавре» в Сочи, где показывали «Кавказского пленника». Юноша запал Сельянову в память, а Балабанов так и вовсе настолько проникся парнем, что предложил ему роль в своем следующем фильме, у которого еще даже не было сценария. Этим фильмом окажется «Брат».
Мы много и долго обсуждали сценарий «Связного». Сергей несколько раз его переделывал, я советовал, говорил, как лучше, он соглашался. Но какие-то вопросы оставались без ответа. И вот буквально перед его отъездом у нас с ним состоялся разговор, и после этого разговора я понял, что в нем есть какая-то огромная глубина, о которой я и не подозревал. Я понял тогда, что у Сережи нет второго слоя. У людей обычно два слоя, а у него второго нет. Зато есть третий слой — бездонный.
Сергей Сельянов, Продюсер «Связного»
Поучаствовать в работе над «Связным» и сняться в нем хотят многие. Проводятся длительные кастинги, проходит отбор и съемочная команда. Оператором Сергей Бодров выбирает молодого Даниила Гуревича, посмотрев еще сырой, толком не смонтированный материал фильма «Бумер». Часть съемочной группы рекомендует лично Алексей Балабанов. Также Балабанов советует выбрать локацией для съемок Кармадонское ущелье, где он сам работал над картиной «Война», и даже отправляется с Бодровым туда для выбора натуры.
Виктор Сухаруков при встрече журит Бодрова, что тот не берет его в свои фильмы. В «Связной» тоже, мол, не взял. Во время последней встречи Сухоруков демонстративно проходит мимо старого друга. Больше они не увидятся, и Виктор еще много лет будет винить себя за это глупое позерство. Сергею Бодрову не нужны были лишние ассоциации с «Братом». На главные
роли в «Связном» он отбирает малоизвестных актеров: Александра Мезенцева, Анну Дубровскую, Хазби Галузова. Самая большая звезда в актерском составе – он сам, хотя первоначально Бодров хотел, чтобы и его роль сыграл кто-то другой. Правда, не нашел подходящего актера.
Летом 2002-го года команда и актеры готовы отправляться на съемки. Но из-за родов жены Бодров задерживается в Москве почти на месяц, и вместо августа, как планировалось изначально, съемочная группа попадает в Северную Осетию только во второй половине сентября. Перед отъездом Бодров скажет жене:
Либо мы победим мир этим фильмом, либо по полной программе провалимся.
«В ущелье между двумя синими горами раскинулся аул. Солнце выстреливает тремя мощными лучами, и из радиоточки сразу включается мулла. Из-за косогора появляется стадо баранов, за ним два человека, отец и сын. Ильяс вчера вернулся из армии. На нем дембельский мундир с аксельбантами и золотыми погонами. Отец шутит, дергает его за полу, тот уворачивается…». Это одна из первых сцен сценария «Связного». Её будут снимать 20 сентября. За день до этого группа Бодрова уже отработала в колонии строгого режима в Зеленокумске, где сняла эпизод с главной героиней. Снимали 8 часов, уголовники радовались – еще бы, сам Данила Багров пожаловал. Потом поехали в гостиницу отсыпаться. На следующий день была запланирована сцена в Кармадонском ущелье.
Так о чем все-таки был «Связной»? Сходу ответить трудно. Сценарий можно прочитать за час, но уловить смысл в отдельных местах весьма непросто. Однозначно, результат вряд ли бы походил на «Сестер» или «Брата». История здесь более глубокая, более личная. Героев четверо: безногий бывший спецназовец Леха, девушка Катя с паранормальными способностями, бандит Ильяс и режиссер Армен, увидивший Катю во сне и решивший ее отыскать. Также важным второстепенным персонажем прописан некий таинственный мальчик, своеобразный ангел-спаситель, способный общаться телепатически. Имени у мальчика нет, называют его просто: связной.
Нелинейная история, разбитая флэшбеками, написана очень интересно, хотя сама по себе несколько трудна в понимании. Явно не хватает визуального ряда и языка кино. В сюжете много мистицизма, однако, когда он отступает, то действие вполне начинает напоминать типичный криминальный боевик тех лет. Учитывая, что в работе был задействован оператор «Бумера», режиссер «Сестер» и члены съемочной бригады «Войны» и «Брата», не слишком трудно представить, каким мог получиться «Связной» по крайней мере с точки зрения эстетики и картинки. Финал сюжета грустный, если не сказать мрачный. Выживают лишь два героя – Армен и Катя, а Леша и Ильяс, персонажи Бодрова и Хазби Галузова, погибают. По невероятному стечению обстоятельств повторился такой расклад и в реальной жизни.
20 сентября съемочная группа поднялась в 6 утра. Намечался трудный день съемок в ущелье. Актриса Анна Дубровская срочно улетает в Москву – ее вызывают на спектакль. Исполнитель роли Армена Александр Мезенцев с группой не едет. В 9 утра команда во главе с Бодровым прибывает на место, откуда их должны забрать и отвести в ущелье. Техники долго нет, съемки задерживаются. На локацию бригада прибывает лишь в час дня. Начинают работать. Снимают до самого вечера сцену возвращения Ильяса из армии. Снимают, пока не опускаются сумерки. По слухам, даже тогда еще немного задерживаются – никак не дается эпизод, в котором Ильяс
ловит гадюку и ест ее сердце. В этом моменте он говорит своей собаке: «Барса, во мне страха нет», и еще часто будет повторять эти слова по ходу фильма. Выражение вполне могло уйти в народ.
Что было дальше – уже домыслы. По некоторым источником группа завершила работу и двинулась на машинах обратно в гостиницу, по другой же информации команда решила устроить небольшой пикник, чтобы отпраздновать чье-то день рождения. В начале девятого вечера со скалы на горе Джимара срывается глыба льда, которая падает на ледник Колка. Тот сдвигается и, набирая скорость, начинает двигаться вниз по Кармадонскому ущелью…
Вряд ли Сергей Бодров и съемочная группа успели понять, что происходит. Ледник Колка оглушительно громко мчал со скоростью сто пятьдесят-двести километров в час, перемалывая все на своем пути. Выжить в этой мясорубке не было шансов. За считанные минуты ущелье на тридцать километров в длину и больше ста метров в высоту заполнилось селевой массой, водой, льдом и камнями. Специалисты, прибывшие на место катастрофы, говорили, что это будет таять никак не меньше десяти лет. Прошло уже пятнадцать, но Кармадонское ущелье с тех пор мало изменилось. Разве что многокилометровая полоса схода поросла травой и кустарником. Земля же до сих пор представляет собой бронированный панцирь, под которым остаются погребены больше ста человек. Включая Сергея Бодрова и его съемочную группу. Найти их уже вряд ли когда-то удастся.
Страна тяжело переживает уход своего, как его называют, последнего героя. Своего брата. Сколько еще мог снять Бодров? Во скольком сняться? Извечный вопрос, одолевающий при мыслях о безвременно ушедших талантах и гениях. Алексей Балабанов, по воспоминаниям родственников, замыкается и винит себя в гибели актера. Ему не дает покоя мысль, что это он посоветовал Бодрову снимать «Связной» в Кармадонском ущелье и отправил с ним свою съемочную команду. Режиссер начал сильно пить, окончательно подорвал здоровье. Жил автоматически и перестал общаться даже с близкими друзьями. Его фильмы становились всё мрачнее, а последний – «Я тоже хочу» – так и вовсе был полностью посвящен теме ухода человека из жизни. 18 мая 2013-го года Алексей Балабанов скончался от сердечного приступа в санатории города Сестрорецк, куда приехал подлечиться и в спокойной обстановке поработать над очередным сценарием. Многие сходились на том, что душевно режиссер погиб много раньше – там, в Кармадонском ущелье. Вместе со своими друзьями.
Сергей Бодров остался символом и самым громким отголоском своего времени. Никто с тех пор не снял ничего близкого его работам, Бутусов, да и почти все остальные рок-музыканты того периода больше не пишут такие сильные песни, как раньше; нет уже и Балабанова. Ушла эпоха. Сергей Бодров был фаталистом. Незадолго до смерти он скажет:
Ты становишься на углу оживленной улицы и представляешь, что тебя здесь нет. Вернее, тебя нет вообще. Пешеходы идут, сигналят машины, открываются двери магазинов, сменяются пассажиры на остановке. То есть в принципе мир продолжает жить и без тебя. Понимать это больно. Но важно
Фильм «Связной» так никто и не взялся закончить. Ни Балабанов, ни Сергей Бодров-старший, ни продюсер Сергей Сельянов. Сегодня сценарий без проблем можно найти и почитать в Интернете. Правда, текст вряд ли передаст весь заложенный Бодровым смысл и глубину так, как это могло сделать кино. Кино, которое мы никогда не увидим.