Семейно бытовые праздники удмуртов

Важное место в жизни удмуртской деревни играли календарно-обрядовые праздники. Они сопровождались праздничными народными гуляниями и развлечениями, в которых нередко участвовала вся деревня.

Народные праздники представляли яркую демонстрацию народного творчества: устно-поэтического, музыкального, хореографического, прикладного, театрального. Они выполняли не только развлекательную функцию, через них подрастающее поколение приобщалось к установившемуся укладу жизни, усваивало эстетические взгляды народа, морально-этические нормы поведения и культурно-идеологические ценности ^[1].

Календарные обряды и праздники удмуртов возникли и сложились под влиянием основных видов хозяйственной деятельности: охоты, рыболовства и, прежде всего, — земледелия, сложно переплетаясь с магическими действиями, гаданиями, приметами и суевериями, молитвенными и песенными заклинаниями и табу на какие-либо действия.

Все работы, связанные с земледелием, носили сезонный характер. Выделяют три основных цикла сезонных занятий удмуртов: весенне-летние, осенние, зимние. Периодичность и повторяемость занятий отражены и в удмуртских названиях некоторых месяцев года: июль — турнан толэзь (месяц косьбы), август — ӟег кизён (месяц сеяния ржи), сентябрь — ю пыртон (сбор зерна, урожая).

Весенне-летние обряды и праздники удмуртов связаны с подготовкой к земледельческим работам, испрашиванием благословения на их проведение. В основе осенне-зимних — благодарения в честь собранного урожая и просьбы дальнейшего благополучия. Зимние праздники тесно связаны с семейными обрядами, проведение которых обусловлено солнцеворотом: йыр-пыд сётон (букв.: отдавание головы и ног — обряд поминовения умерших предков) и тулыс сӥзьыл кисьтон (весенние и осенние поминки).

Новолетием удмурты считали начало земледельческих работ. Однако христианизация и необходимость функционирования в составе Русского государства приобщили их к европейскому календарю, и элементы христианской обрядности были включены в систему традиционных календарных обрядов и праздников ^[2].

Зимний цикл календарной обрядности удмуртов начинался в дни зимнего солнцестояния, называвшегося вожодыр. Первоначально это слово обозначало, очевидно, запретное, табуированное время, так как в этот период запрещалось работать, особенно строго соблюдался запрет на стирку. Объясняли это тем, что якобы в эти дни по земле гуляют страшные духи (вожо), приносящие человеку беды и несчастья. Под влиянием христианства в быту удмуртов утвердились элементы рождественско-новогоднего праздничного цикла, объединенного традиционным названием вожодыр, которым стали именовать период от рождества до крещения ^[1].

Святочные духи — вожо, олицетворяющие потусторонние силы, наряду с чертями, бесами, имели с ними мало общего. Если последние воспринимались однозначно отрицательно, то первые имели двойную ипостась, поскольку, судя по обряду ряженья, олицетворяли души умерших предков, вернувшихся к людям в период безвременья. Сам по себе контакт с вожо, который происходил, по народным представлениям, в святки, воспринимался как вполне естественный и необходимый. Единственное, чего нельзя было допустить, — это смешения миров и их обитателей, которое могло нарушить важное для традиционного мировоззрения состояние равновесия. Чтобы этого не произошло, «Существовала тщательно продуманная система запретов-оберегов. В сумерки и ночью старались не ходить одни по улице, особенно боялись проходить через мост, около заброшенных домов, бань, так как считалось, что вожо обитают, «живут» там.
Если случалось, что человеку необходимо пройти по вышеназванным местам, то он должен был произнести заклятие: «Господи, Боже» («Остэ, Инмаре»).

В святки предписывали рукоделие (прядение, вязание), но оно было ограничено временными рамками. Работать можно было только днем и поздно вечером. Прясть и вязать в сумерки строго запрещалось. Ни в коем случае нельзя было выливать грязную воду днем, только с наступлением темноты, но и в этом случае грязь прикрывали снегом, чтобы «вожо не увидели». Не разрешалось также выносить из печи золу, мять лён, делать солод, оставлять на ночь на улице выстиранное белье, иначе вожо «побезобразничает»: испачкает, раскидает. Считали, что надо быть осторожными и внимательными в последний день вожо. Например, рано утром не разрешали ходить за водой на прорубь, к колодцу, считалось, что там, дескать, вожо побывали. Этот запрет связан с представлениями о том, что в этот день вожо «уходят» под воду («вожо ву улэ кошке»)^[3].

Вожодыр включало в себя несколько праздников, во время которых проводились обряды, направленные на проводы старого и встречу нового года. Празднование начиналось 7 января: толсур (зимний праздник, букв.: зимнее пиво), ымусьтон (букв.: открывание рта) — название связано со снятием табу на пищу, наложенного после сӥзьыл юон (осеннего праздника, проводимого в конце ноября — начале декабря).
К праздникам в каждом доме стол устилали белой скатертью, клали каравай хлеба, ставили соль в солонке, чтобы тем самым обеспечить достаток и довольство на весь новый год. Обязательным обрядовым блюдом в этот день были пельмени, перепечи, яичные лепешки. Заранее договорившись, со всей деревни в один дом несли по тарелке муки и пекли куарнянь — пресные лепешки. Вечером, освятив их, ели. Собирались только те, кто принес муку, но они могли и не приходить. Считалось, что каждый, кто принес муку, внес свой пай и этим принял участие в общей трапезе.

С 7 января начиналось ряжение — пӧртмаськон, пенӟаськон, вожояськон, чокморскон,— продолжавшееся до 19 января. Каждый ряженый должен был наряжаться три дня подряд. Одним из обязательных моментов ряженья было травести — переодевание мужчин в женщин, а женщин в мужчин. Мужчина надевал домотканое платье (шортдэрем) или льняную юбку (дэра юбка), на голову повязывал скатерть, за спиной устраивал матерчатую (ныпъет) или лубяную (мушко) люльку для переноски ребенка. Лицо прикрывал чем-нибудь белым. Женщина надевала пиджак, шапку, брюки, подпоясывалась вышитым полотенцем. Как женшина, так и мужчина могли изобразить солдата. Его атрибутами выступали шинель, ремень, шапка, кирзовые сапоги. Одевались стариками: вместо бороды — кудель, в руке ухват или кочерга вместо палки, верхняя одежда обязательно ветхая («маке со лукыр-лакыр дӥсяло»), ремень, за пояс закладывали топор. К одежде подвешивали веники, бубенцы, пестери; в руках держали палки, кочергу. Тот, кто одевался нищим, клал в свою сумку хлеб. Изображали также беременных, горбатых.

На одного из мужчин надевали две вывернутые наизнанку шубы: первую шубу надевали на ноги, другую же — на руки. Все это на пояснице укрепляли цепью. На голову надевали шапку, лицо чернили сажей. Одетого таким образом «медведя», водил за цепь мужчина. Когда заходили в дом, «медведь», пугая хозяев, рычал. Мужчина как бы пытался его успокоить: «Мишка, нельзя! Мишка, нельзя!».
Другой зооморфной маской был «конь». Конскую голову делали из соломы. Ее держал прикрытый пологом мужчина. На голову надевали узду (сермет), за которую другой мужчина водил этого «коня» по домам^[3]. Ряженые изображали и «корову» (скал) — на двоих человек сверху накидывали одеяло или ковер, причем стоявший впереди изображал руками рога, — набрасывались на хозяина, затем на присутствовавших девушек, «бодали» их, а когда те пытались их урезонить или заглянуть под одеяло, чтобы узнать нарядившихся скал лягалась ногами — «копытами». Рядилисьтакже в «цыганку». Она подходила ко всем «ворожить»; брала за руку и говорила: «Ӝоген бызёд, картэд чебер, визьмо луоз» (Скоро выйдешь замуж, твой муж будет красивый умный!) и т. п.
Среди ряженых были «жених» и «невеста», причем последней (обоих обычно изображали парни) делали из тряпок большой живот, что служило поводом многочисленных шуток. Иногда в наряд «новобрачных» входили половые органы гипертрофированной формы и величины, изготовленные из тряпок, пакли, жгутов соломы и прикрытые длинными фартуками.
Еще один персонаж — «женщина с ребенком». «Ребенка» изготавливали из полена, подушки, тряпья, иногда запеленывали в тряпки небольшое животное (поросенка, щенка, кошку) и носили в колыбели (кӧкы) или в пестере. «Мать», зайдя в дом, начинала «убаюкивать дитя»: трясла с преувеличенным рвением так, что «ребенок» вываливался из «колыбели», подбрасывала его до потолка, а затем гонялась с причитаниями за другими ряжеными, которые отбирали у нее ее «младенца», Получив его обратно, приставала к хозяевам: «Ребеночек молочка (или кумышки) просит! Нет ли чего подать этому дитю?»
Однако чаще всего ряженые у удмуртов изображали души умерших (вожоос), пришедших на землю, чтобы навестить своих родственников.
Они надевали на голову круглые корзинки и укутывались длинным домотканым пологом, иногда вывернутым шерстью наружу овчинным тулупом. В других деревнях лицо прикрывали марлей, тюлем или низко спущенным платком, мазали его сажей, углем, свеклой или красной краской. Стремление изменить свою внешность, остаться неопознанными проявлялось и в ряде других деталей поведения вожоос: переодевание женщин в мужчин и наоборот (травестия), стремление по-возможности не говорить, объясняясь на языке жестов, или говорение и пение песен на малопонятном людям языке (» Ченчики-сенчики, / Семи-девяти, / Войнушко-деревня», и т. д.), а в других песнях — подчеркивание, что «никого меж людей нет похожих на нас» ^[4].

Ряженые шли по деревне от верхних домов вниз по течению реки. По улице проходили со страшными криками, воем, ударяли палками по углам домов. Молодежь изображала свадебный поезд. Вначале в дом заходил кто-нибудь один и спрашивал, не пустят ли в дом свадьбу. Получив разрешение, все входили в дом и имитировали свадебный ритуал.Войдя в избу, стучали палками об пол, прыгали, плясали, играли на заслонках железными предметами — ножницами, ножом или вилкой; сорили на пол, разламывали и разбрасывали веники. Стараясь остаться неузнанными, говорили и пели измененными голосами или не разговаривали вообще, общаясь друг с другом знаками или шепотом на ухо ^[2].

Гости становились в круг, брались под руки и шли по кругу, притопывая и распевая песню пукро гур. Хозяева угощали пивом или медовухой. Гости вели себя бойко, называли себя озорниками, охальниками (моторъёс). Иногда разыгрывали сценки. Например, в прошлом изображали торговцев-коробейников, ходящих по деревням и торгующих мелочью — пуговицами, бусами, лентами. Заходили в избу с котомками и говорили: «Каптырна вузаськом» («Крючки-пуговицы продаём»). Пели, после угощения пивом клали крючок на стол (крючок, который пришивали на верхнюю одежду вместо пуговицы). Но затем норовили его стащить, чтобы продать в следующем доме. Стучали палками об пол, плясали по кругу под «аккомпонемент» печной заслонки, катков для глажения белья, стиральной доски.
Хозяева старались узнать ряженых: пытались снять с их лиц «маски» или хватали за гениталии, чтобы вынудить их подать голос. Неузнанные хозяевами ряженые в последний момент сами открывали лица^[3].

На пӧртмаськоне в западных районах непременными атрибутами были плётки в руках парней. Их специально плели к празднику и больше нигде не использовали. Парни постёгивали плётками девушек, и иногда довольно сильно, если те не очень активно пели или засиживались за столом ^[5]. Некоторые ряженые брали с собой хрен. Изловив молодого парня или девушку, насильно заставляли откусить. Повсеместно ряженые валяли в снегу всех встречных^[3].

Считалось, что ряженые пугают банных духов (мунчокузёосты), изгоняют болезни, приносят удачу в различных делах, способствуют урожаю конопли, увеличению поголовья скота. Потому ряженых радушно встречали в каждом доме, хотя иногда и пытались оградить себя от пришельцев: ставили, например, на порог лохань с помоями ^[2]. В семьях, где есть новорожденный, старались не пускать их в избу или прятали ребенка на кухне («гуразьпала валесэ ватылӥм «)^[3].

Каждому ряженому, вошедшему в дом, давали что-либо съестное. В некоторых деревнях обязательным в таких случаях было какое-либо печеное изделие: хлеб, комеч, бискыли, перепечи или просто горсть муки. Все это ряженые отдавали впоследствии скоту, дабы он был крепким, здоровым и плодовитым ^[2].

Для святочных игр молодежь подыскивала отдельный дом (старый нежилой дом или новый, но еще не заселенный), где можно было бы проводить вечера. Там в эти дни рассказывали сказки, загадывали загадки, разыгрывали комические сценки пели, плясали и др ^[1]. Сохранились сведения о святочных играх:

Стрельба рябчика (сяла ыбон). На отставную, не очень длинную скамейку, у которой концы заходят довольно далеко за ножки, садятся друг против друга, именно на этих концах, двое парней, а иногда парень и девушка, или две девушки и, надев на руки рукавицы, стараются ударить друг друга с боку так, чтобы противник полетел со скамейки, причем победитель должен сохранить равновесие и усидеть сам на своем конце.

Смоление — игра в жгуты (юр). Из длинного полотенца свивают крепкий жгут, на конце которого нередко завязывают узел. Играющие садятся большим кругом на полу, протянув ноги в середину круга и закрыв их сверху каким-нибудь широким ковром, половиком, полотном и т.п.; один, выбранный по жребию, ходит вокруг играющих и, — ударяя по плечу того, то другого, старается всячески не ударить того, у которого в данную секунду находится жгут, постоянно передаваемый под полотном из рук в руки. Если же случайно он ударит того, у кого жгут, то владелец жгута вскакивает и осыпает его ударами, пробегая за ним три раза вокруг играющих, а затем передают жгут первому водившему, который и садится на место, а имеющий жгут идет кругом.

Парней и девушек привлекала не только возможность повеселиться, но и условия для завязывания новых знакомств, выбора женихов и невест. По воспоминаниям старожилов, на праздничных посиделках молодежь показывала свое остроумие, сообразительность (рассказыванием сказок, загадыванием загадок), умение петь^[3].

Две недели, включавшие в себя дни зимнего солнцестояния, считались благодатными для гаданий. Обычно гадала молодежь, пытаясь узнать о своей судьбе.

Особенно популярными и притягательными для молодежи были так называемые «страшные» гадания в ночь с 13 на 14 января: «вожолэн лек дырыз» (букв.: «самое злое/ сильное время вожо»). Гадания проводились ночью в местах, которые считались наиболее предпочтительными для нечистой силы: на перекрестках трех дорог, в бане, сарае, подполье, нежилом доме. Эти гадания согласно верованиям считались наиболее правдивыми, хотя их проведение было сопряжено с опасностью. Нечетное количество молодых парней и девушек шли ночью на перекресток дорог. Очерчивали круг каким-нибудь железным предметом (нож, литовка, сковородник, топор), ложились на землю и слушали: звон колокольчиков предвещал свадьбу, глухие удары — смерть близких или родственников, звуки молотьбы — урожай. Выходить из круга, не прочитав специальной молитвы, не разрешалось до первых петухов: «вожо поймает» («вожо кутоз»).

Гадали и другими способами:

— перед сном закрывали колодец на замок, а ключ клали под подушку. Какого цвета волосы будут у молодого человека, который придет во сне просить ключ, за такого замуж выйдешь;

— закрыв глаза, вставали к плетню (тымен тунаськон) и с раскинутыми руками охватывали как можно больше колышков, называя последовательно: «амбар — мешок — пуд». Если счет заканчивался на слове «амбар», верили, что замуж выйдешь за очень богатого, если на слове «мешок» — за середняка, на слове «пуд» — за бедного;

— перекидывали через ворота валенки. Если он падал носком к дому — замуж не выйдешь;

— на ночь на подоконник ставили стакан с водой, а на стакан клали своеобразный «мостик»- перекладинку. Кто ночью приснится, тот и суженый;

— наливали воду в деревянную ложку и выставляли на холод. Лед с гладкой поверхностью — к жизни, с углублением — к смерти. Гадала молодежь в основном о судьбе на год, девушки — о суженом-ряженом^[3].

Просовывали руку в отдушину бани, перекидывали через ворота валенки, лямку от фартуков. Гадали также с помощью колец — зундэс тэтчатон, зундэс куштон ӝыт, при этом, вынимая кольца из чаши или из ведра с водой ^[2]. Гадали о суженых по поленьям (если из поленницы вытянуто ровное, гладкое полено, значит муж или жена будут с ровным характером и наоборот), по колосьям (из кучи соломы находили колос и считали, сколько в нем зерен: чем их больше, тем богаче будет муж), по овцам (в темноте ловили овцу и по ее масти судили о цвете волос нареченных) и т. д.

Более верным считалось гадание в новогоднюю ночь. В это время гадали и взрослые, загадывая о семейном благополучии и достатке, о покойниках и свадьбах. Первый день нового года, по народным поверьям, мог предсказать, как сложится год, надо только все – от погоды до действий людей – примечать. Определенными действиями (например, детям давали подержать деньги, причем чем крупнее, тем лучше) в этот день стремились содействовать благополучию. Женщины, опережая друг друга, скатывались на санках с горы, считая, что у первой лен будет длиннее ^[1].

На святках удмурты катались на лошадях, «стараясь в каждых санях садить как можно больше народу, чтобы летом хлеб рос гуще»^[6]. В святочную и предпасхальную недели крестьяне гадали «на судьбу урожая», замечали приметы, следили за состоянием атмосферных явлений, солнца и луны ^[7].

Ряжение и гадания заканчивались на крещение (йӧ вылэ султон). Накануне, как и перед рождеством, в домах наводили чистоту и порядок, готовились принимать гостей. Всякие работы в этот день также запрещались. С утра шли к реке, топором чертили на льду крест и на этом месте рубили прорубь: по народным воззрениям, в этот день все злые духи уходили под воду.
После завершения официальной обрядовой части взрослое население деревни гуляло, сгруппировавшись по родственному, патронимическому признаку; переходя поочередно из дома в дом, гостили понемногу у всех. Между угощениями время проводили в разговорах, беседах о хозяйстве, семейных делах, рассказывании побывальщин, и, конечно, пели, главным образом застольные, а также плясовые песни ^[1].

Вӧй[править]

Смотри также: Тексты песен обряда Вӧй

Вӧй (вӧйдыр, вӧй пырон-потон, вӧй келян, масленица) — масленица — праздновалась через 7—8 недель после Нового года, в конце февраля — начале марта. Выбиралась такая неделя, когда луна убывала и нарождалась новая. Праздновать обычно начинали в четверг и кончали в воскресенье или понедельник, иногда подготовка и проведение масленицы занимали около двух недель.

Обязательно перед этим днем мылись в бане, с утра пекли хлеб. В четверг начиналось вӧсь нерге — гостевание с родственниками (бӧляк), продолжавшееся несколько дней.

Но своего апогея веселье достигало лишь в воскресенье. К этому дню наряжали лошадей: к дугам подвязывали колокольчики, чалмы; в гривы вплетали чук (ленты); накидывали на лошадей домотканые покрывала, зипуны, кое-кто даже надевал на лошадь штаны. Ездили в кошевках на подушках, заезжали на лошадях прямо во дворы и катались по двору. Иногда в сани ставили железную печку, растапливали ее и, впрягшись в сани, приплясывая, тащили их по деревне.
На улице, в конце деревни, жгли солому и катались на лошадях или на санках по этому огню. По деревне в этот день ходили с факелами.

Катались на лыжах, салазках, специально приспособленных скамейках, прялках, санях. Верили, что у того, кто дальше всех прокатится на прялке, уродится конопля. Ребятишки катались на санках с горы.

Один из них шел по деревне, собирая крупу и масло. В ближайшем к горе доме варили кашу, и все ребята шли ее есть ^[2].
Катание в масленицу, валяние в снегу, обрядовая трапеза с патронимическим коллективом или соответствующей половозрастной группой, «угощение» умерших сородичей знаменовали конец долгого и трудного зимнего периода, наступление весны с ее заботами. Первоначально они имели магический характер и были призваны обеспечить получение нового урожая. Впрочем, в XX в. над магическим смыслом этих обрядов уже не всегда задумывались, а просто развлекались, веселились ^[1].

Шайтан улян (пучы шуккон)[править]

Ритуал «изгнания из деревни шайтана»

Быдӟым нунал[править]

Смотри также: Тексты песен обряда Быдӟым нунал

                                 фото-, видеофиксация обряда

Быдӟым нунал (буӟӟиннал, великтэм, акашка, паска) — Пасха.

Празднуется через пять или семь недель после масленицы. Отмечать праздник начинали в четверг. Кулэм потон уй, ӵук мунчо уй, поркушуй, сенишной уй, великочетверик — «ночь выхода мертвых» — Великий четверг. Считается, что в эту ночь к живым возвращаются мертвые, гуляют бесы — жобъёс, ишанъёс, ведуньёс. С вечера или утром моются в бане, веря, что обеспечат себе этим здоровье на целый год. Страх перед колдовством преодолевался магическими действиями: в полночь ходили с трещотками, стреляли из ружей, жгли порох; ударяли хлыстами, палками по углам домов; ставили кресты на косяках окон, дверей дома и надворных построек, туда же втыкали ветки вереска, пихты или рябины вместе или по отдельности; утром окуривали углы избы вереском, сжигаемым на заслонках; разводили во дворе костер и прыгали через огонь, прогоняли по нему скот.

Ночь на Великий четверг считалась благоприятной для гаданий о будущей судьбе и для совершения магических действий с целью обеспечения хозяйственного благополучия. Так, рано утром, до восхода солнца, выходили в хлев и окликали скот, чтобы он размножался, с этой же целью скармливали ему веники; обсыпали овец муравьями, чтобы ягнят было так же много, как муравьев.

Поскольку в эту ночь к живым в гости приходили души умерших предков, постольку у них просили содействия в крестьянских делах. Этот день являлся также началом нового земледельческого года, следовательно, магия первого дня должна была благоприятно отразиться на итогах сельскохозяйственных работ. Аграрная магия проявлялась в том, что хозяйка выходила в огород и кричала: «бакчаям одӥг но жагез ӧвӧл» («в огороде ни соринки нет»). Разжигала небольшой костерок из соломы и прошлогодней травы и произносила пожелания, чтобы не заводились в огороде и на поле жуки и черви и другие вредители сельскохозяйственных растений ^[7].

В ночь Великого четверга крестьяне, одевшись в белые одежды, повязав оборы лаптей справа налево, чтобы спутать негативные действия «нечистой силы» и самим стать частью иного мира, выходили за деревню, на перекресток дорог, подходили к амбарам, хлевам, хлебным кладям и «выслушивали» различные звуки. Скрип телег, груженных хлебом, стук молотильных цепов на гумне и другие звуки, соотносимые с земледельческими работами и хлебом, предвещал хороший урожай. Увидеть во сне в эти ночи хлеб считалось предвестием богатого урожая. Обнаружение в доме ржаных колосьев или зерен других культур накануне Четверга также свидетельствовало о хорошем урожае и удаче в земледельческих занятиях в течение всего года ^[8].

В ночь перед Пасхой в доме на полу постилали солому; утром старались подмести ее снопом. В снопе обязательно было несколько необмолоченных колосьев. Упавшие во время подметания пола зерна скармливали овцам, чтобы давали потомство.
На стол стелили белую скатерть, клали специально испеченный в этот день каравай хлеба, ставили солонку с солью, миску крашеных яиц, кумышку, табани. В день Пасхи запрещалось что-либо делать, поэтому все дела старались закончить к этому дню: всю ночь шили, штопали.

Сразу после восхода солнца хозяйки пекли табани и хлеб. Первые табани и хлеб освящали во дворе или в семейной куале. Только после этого семья садилась за стол. Хозяин брал крашеное яйцо, целовал его и пускал по кругу сидящих за столом детей. Начиналась семейная трапеза. Дети мерялись силой: кто разобьет у другого пасхальное яйцо. Выигрывал тот, чье яйцо оставалось целым.

Рано утром юноши верхом на лошадях объезжали деревню. Останавливались возле каждого дома. Им через окно подавали яйца. Яйца могли собирать и ребятишки. В этот день они обменивались крашеными яйцами и играли в игру — зундэс питыръяса шудон (катание колец). Игра заключалась в том, что все игроки шли на гору, где устанавливалась доска. У нижнего ее края клали яйцо. Сверху по доске пускали кольцо. Если оно ударялось в яйцо, человек выигрывал, и яйцо доставалось ему. Побеждал тот, кто набирал больше яиц. Другой вариант игры заключался в том, что скатывали яйца. Смотрели, чье яйцо целее, и съедали его первым. Потом съедали и остальные ^[2].
После пасхальной заутрени в удмуртских деревнях, как и в русских, бились яйцами: один брал яйцо в кулак или в горсть, острым концом вверх, а второй бил по яйцу противника острым концом своего яйца. Ударяя, приговаривали: » Курегед мед пузалоз!»(Пусть курица хорошо несется!). Причем, по одним сведениям, того, кто «перебил» всех, угощали кумышкой. Поэтому некоторые игроки изготавливали «фальшивые» яйца из дерева или брали вместо куриного утиное яйцо. По другим сведениям, именно «перебившему» всех игроку вина не давали, так как от этого «куры переведутся». Остальные игроки ели разбитые яйца.
Почти повсеместно было распространено и битье друг друга яйца-ми по лбу, чтобы узнать, «кымысыд юн-а, ӧвӧл-а» (у кого лоб крепче).
При этом часто обменивались предварительно яйцами и сопровождали действие разными пожеланиями.
Интересно, что подобный обы-чай сушествовал и на поминках (кисьтон).
Множество игр было связано с катанием яиц. В Малопургинском районе игроки, став в круг на небольшой площадке или среди улицы, катали свои яйца в яйцо, поставленное одним из игроков в центре круга (лэсьтэм кукей) или (базар кукей), причем нужно было не только и него попасть, но и разбить его. Если кто-либо попадал, но не разбивал, то он получал право катать яйцо вне очереди еще два раза. Если же яйцо катающего разбивалось, то его забирал обладатель базар кукей.

Маленькие дети играли на Пасху в аналогичную игру дома. Садились в кружок, расставив ноги. У каждого ребенка было яйцо своего цвета (в игре принимало участие от 3 до 5 человек). По команде кого-либо из взрослых все одновременно катили свои яйца к центру круга. У кого яйцо разбивалось, тот его съедал.
На Пасху в Сюмсинском и Малопургинском районе катали друг другу навстречу яйца с расстояния 1—2 м. Тот, кто разбивал яйцо соперника, забирал себе яйца и съедал их. В другом варианте игры яйцо съедал гот, у кого оно разбивалось.
В деревнях Ярского района, играя на Пасху в «курег пузэн шудон», становились в комнате вдвоем, друг напротив друга, на расстоянии около 3 м. Один из них катил свое яйцо в направлении противника, который, выждав, когда оно подкатиггся на расстояние около метра, старался попасть в него своим яйцом. Тот, у кого разбивалось яйцо, должен был его съесть. Игре, по-видимому, предшествовал обмен яйцами.
В Увинском района еще играли в «кукей бичаса» (в покупку яиц): катали их на дальность и тот, у кого яӥцо укатывалось дальше всех, забирал себе все остальные яйца.
В Глазовском районе катание яиц на Пасху («курег пуз питыръяса») напоминало игру с мячом типа «тупен-гопен». Дети вырывали пятками в земле небольшие ямки на расстоянии 10 см. друг от друга, расположенные на одной линии. У каждого игрока была своя ямка. Затем все по очереди катали яйца с расстояния около 1 м. по ямкам. В чьей ямке яйцо остановилось, тот и забирал его себе.
В Игринском районе на Пасху катали по очереди мяч с расстояния 3-4 м. в небольшую ямку диаметром около 10 см. Попавший мячом в ямку получал в награду яйцо. Яйца для этого собирали предварительно со всех участников игры^[4].

Пока молодежь развлекалась, старики ходили по родственникам в гости на паска шыд, великтэм шыд (букв.: суп Пасхи). На этот раз движение начинали с нижнего конца улицы, т. е. против течения реки. В каждом доме вначале хозяин обращался с молитвой (куриськон) к богу. Лишь после этого все садились за стол, угощались, пели быдӟым нунал гур (напев обряда быдӟым нунал).
Там, где Пасха именовалась быдӟым нунал (великий день), следующий после нее день праздновался как акашка (праздник плуга). Юноши ездили верхом на наряженных конях. Родственники — бӧляк — гостевали друг у друга, пели песни на акашка гур (напев обряда акашка).

Будучи праздником, знаменующим начало весны и первого выхода в поле, акашка сливается с христианской Пасхой ^[2].

40-й день после Пасхи празднуется праздник Вознесения Господня. Удмурты д. Новый Трык Кизнерского района в этот день пекут Пагӟа нянь

Шорт миськон[править]

В конце февраля — начале марта заканчивалось прядение и начинался следующий этап подготовки пряжи — шорт миськон — стирка заготовленной за зиму пряжи. Ею женское население деревни занималось около двух недель, поочередно устраивая помочи (веме). Пряжу предварительно замачивали в настоянной на золе щелочной воде и парили в печи в больших чугунных корчагах. В назначенный день собирались приглашенные женщины и девушки, запрягали лошадь (при необходимости и две), к дуге привязывали колокольчики; корчаги, кадки с пряжей устанавливали на сани, садились и сами и с песнями отправлялись к проруби на реке или пруду^[9]. Перед началом работы одна из старших женщин совершала моление с жертвоприношением: нашептывая молитву (куриськон), в прорубь выливала немного кумышки и бросала кусочек хлеба ^[10].После этого все приступали к делу, которое сопровождалась шутками, песнями. Периодически прерывались для угощения самогоном, чтобы не простыть от холодной воды. Молодежь иногда затевала игры.

Закончив работу, с песнями возвращались во двор хозяйки, развешивали моты пряжи и уходили домой. Выполнив необходимые домашние дела и переодевшись, снова собирались у организатора помочи на ужин. Он, по рассказам, проходил весело. На другой день собирались у следующей хозяйки. Исследователи XIX в. стирку пряжи называли женским праздником. Особенно шумно и весело он проходил в семье, в которой была молодуха. Стоило пряже при полоскании немного запутаться, как начиналось зубоскальство по адресу молодухи. Ее хватали и, грозя искупать, несли к проруби, мочили ноги, подол платья, обрызгивали водой. Но она обычно откупалась обещанием угостить самогоном ^[11]

У северных удмуртов, по наблюдениям Н. Г. Первухина, после завершения стирки пряжи во всех семьях, женщины устраивали праздник шорт туй, т. е. праздник пряжи. Его отличие от других деревенских праздников состояло в том, что женщины при гулянии из дома в дом носили с собой прялки и, зайдя в очередной дом, садились как бы для прядения на прялку ^[12]. Она была атрибутом этого праздника.

Лудэ лэзён[править]

Если в указанный день весны природно-климатические условия еще не позволяли выгонять животных на пастьбу, то их хотя бы прогоняли по улице. На Егория, а также в Великий четверг выполняли магические действия, связанные с началом календарного года. Так, накануне Великого четверга вечером мужчины деревни отгоняли из ближайшего леса стуком, выстрелами и громкими криками волков и других хищных зверей. Затем они и хозяйки выполняли на усадьбе обережные действия, направленные на защиту людей и скота от «злобных действий оборотней и колдунов»: втыкали в двери избы и хлева можжевеловые/рябиновые ветви, чертили острым железным предметом (серп, коса) круг, чертили сажей христианские кресты. Членов семьи и животных, особенно молодняк, окуривали дымом небольшого костра, разведенного во дворе, или дымом подожженных можжевеловых веток.

Рано утром топили баню. Часть воды, принесенной с реки, женщины отливали в особую кадушку и грели. Согретой водой поили и овсом/хлебом кормили всех домашних животных и птиц. В курятник несли золу, обсыпали скот муравейником, пускали в хлев мошкару, чтоб скота было много. Помывшись в бане, метили солью или сажей молодняк, передавая тем самым чистоту, здоровье, а также оберегая огнем домашнего очага. У овец выдергивали клочки шерсти, чтобы она не выпадала, не путалась и не сбивалась в клочья летом. Очень важным действием в этот день, как и во время выгона скота на пастьбу, считалось перекликать/пересчитать до восхода солнца весь домашний скот и птицу в дымовое окошко или печную трубу. «Диго, диго» — окликали гусей, «чге, чге» — овец, «пуконь, пу-конь» — коров. Вербализуя свои пожелания один член семьи, находясь на чердаке, спрашивал в печную трубу: «Коровы пришли?», другой ему отвечал в избе: «Пришли, пришли!»; «А куры несутся?»—«Хорошо несутся!»; «Родятся ли ягнята?» — «Родятся, родятся!»^[13].

После свершения этих и других действий в день лудэ лэзён садились за семейный праздничный стол. Хозяин произносил небольшую молитву «Лудмурт, ӟеч животэз возь, ӟеч нуллы луд вылтӥ, эн сет кионлы» («Лудмурт, хорошо содержи .животных, хорошо води их на воле/ природе, не давай зверям/волкам»)^[14]. Жертвенную кашу с ложкой в берестяном туесочке хозяин выносил к полевой изгороди, которая являлась границей между «культурой» и «природой», то есть освоенным и неосвоенным человеком пространствами.

=Гырыны потон[править]

Гырыны потон (кизьыны потон, кидыс поттон, геры поттон, акашка, акаяшка)ний праздник, знаменующий начало сева. Мог быть объединен с обрядами непосредственной встречи весны — гуждор (проталинка, лужайка) и йӧ келян (проводы льда), мог проходить без особых ритуалов — когда каждый домохозяин испрашивал благословения лишь в семейной куале, или длился целую неделю — тогда в празднествах участвовала целая деревня. Сроки празднования не были строго установлены. Обычно собирался кенеш — совет, и старейшины договаривались о дне выхода в поле; намечался человек, которому оказывали честь вспахать первую борозду ^[2]. Старики деревни контролировали: все ли успели приобрести, отремонтировать и наладить земледельческий инвентарь, все ли работники готовы к тяжелой пахоте, у всех ли хватит семенного зерна. Следили за атмосферными явлениями, чтобы «в какой день на масляной было ведро — в тот день (понедельник, вторник, среда…) … начинать весенний посев^[15]. Всей деревней собирались на улице: осматривали лошадей, выбирали самую лучшую и сильную. Пахать обычно начинал уважаемый всеми старик — капчи кие (с легкой рукой). Пропахав немного, он клал в борозду кусочки от принесенных кушаний, деньги, горбушку хлеба, на нее — некрашеное яйцо. Считалось, что это яйцо предназначено матери-земле. Крашеные яйца вместе с зерном разбрасывали по полю и испрашивали у бога хорошего урожая и зерен величиной с яйцо ^[2].

В некоторых местностях обряд проводили отдельно семьями. Главным действующим персонажем в обряде являлся глава семьи. Роль в действе остальных участников была весьма ограниченной и сводилась главным образом к функции зрителя.

Перед назначенным днем все мылись в бане. Затем в честь музъем-мумы (матери-земли) в поле у речки резали утку, обещая при этом, осенью, если родится богатый урожай, принести в жертву более ценное животное — барана или гуся. После полудня каждая семья, одевшись в самое лучшее платье, отправлялась с сохой и бороной в поле.

Вспахав определенную часть поля, каждая семья стлала на земле белую скатерть и клала на нее разные кушанья. Старший из семейства собирал в одну руку кусочки от всех блюд, в другую брал рюмку с кумышкой или пивом и вместе с женой или снохой втыкал в спаханную землю кол. Потом вынимал его, а в образовавшуюся ямку выкладывал содержимое руки, лил немного кумышки и пива, прося при этом предков помочь ему в пахоте и уберечь урожай от града, от истребления птицами и насекомыми и т. д. Далее, взяв в руку кусок хлеба с маслом, просил бога-покровителя земли помочь ему в предпринятом деле. После молитвы съедал хлеб с маслом, выпивал кумышку и пиво, произнося при каждом прикосновении к питью имя бога. Примеру хозяина следовала вся семья. Затем начинался сев. Хозяин насыпал в лукошко зерна, туда же клал покрашенные в желтый цвет куриные яйца, которые при севе время от времени бросались вместе с семенами на почву в знак того, чтобы зерна нового урожая уродились такой же величины и цвета. Яйца наперебой расхватывались ребятишками, забегавшими вперед сеятеля. Те, которые набирали яиц больше, считались самыми счастливыми. Если ребятишки часто спотыкались и падали, то это считалось признаком того, что в настоящее лето хлебные колосья будут склоняться под тяжестью своих зерен к земле^[16].

После того как первое лукошко опорожнится, молодежь собиралась у хлебной телеги, а сеятель вторично наполнял зерном лукошко, и обратившись лицом к югу, с хлебом в руках просил бога дать теплые дожди и обильный урожай. По окончании молитвы раздавал кусочки хлеба и блинов присутствующим, а часть вместе с одним целым яйцом закапывал в землю. После этого девушки уходили в деревню и вскоре возвращались обратно, неся с собой ведро воды для поливки поля. Нередко они обрызгивали водой друг друга, видя в этих действиях подобие настоящего дождя.

После посева поле бороновали. По окончании работы все участники сева собирались в одно место и устраивали пир ^[17]. Затем проводились скачки. Считалось, что чья лошадь придет первой, тот и пахоту кончит первым. Наездника-победителя угощали специально приготовленной кашей, девушки дарили ему нарядно вышитую чалму. В этом обряде четко прослеживались элементы почитания лошади. Ее заводили в избу, давали взбитые яйца, пиво, демонстрируя этим свое уважение к ней: именно от коня зависело, насколько быстро и хорошо управится крестьянин с севом^[18]. Поведение наездников было подчеркнуто-вызывающее. Они размахивали плетками, ударяли ими прохожих, кричали ур-ур-ур, иногда входили в дом верхом на коне или заглядывали в окна, требовали угощения: «Ур-ур-ур, сюмык вае, аракы вае, сюкась вае, чуктэс вае!» («Ур-ур-ур, поднесите рюмочку, поднесите самогонку, угостите квасом, подарите ленточку!»). Нередко хозяева подавали им угощение из раскрытого окошка ^[7].

В этот день больше не пахали ^[2]. Жители деревни пожилого возраста ходили из дома в дом, угощаясь, исполняя приуроченные песни календарного и семейно-бытового жанра ^[7]. Основной лейтмотив песен — встреча акашка: «армись гинэ лыктэм но(й)акашка, арен но палэн возмамы» («ежегодно приходящую акашку мы ждали год с половиной»). Тексты песен импровизировались в рамках устоявшихся символов. В них звучали: обращение-просьба к божествам о богатом будущем урожае и обетное благодарение за содействие, восхваление родственных отношений, дружной совместной жизни как гарантии дальнейшего существования родаОшибка цитирования Неправильный тег <ref>;
ошибочные имена; возможно, их слишком много.

Гырон быдтон[править]

Смотри также: Тексты песен обряда Гырон быдтон

Обрядовые праздники, проводимые после окончания весенней пахоты, также занимали важное место в календарном цикле. По-видимому, обряды окончания пахоты и сева (гырон быдтон, ю вӧсь, бусы вӧсь) и троицы (куар басьтон, куар вӧсян, трочин) нужно рассматривать как локальные проявления единого представления о необходимости проведения обрядов-благодарений в честь окончания сева и обеспечения будущего урожая, которые слились с троицей. Эти праздники проводились в начале дней летнего солнцестояния ^[1].

В канун праздничного жертвоприношения каждый хозяин с семьёй шёл на своё поле. Там молился, выкапывая в земле небольшую ямку, и клал туда понемногу от принесённой с собою еды — варёное яйцо, масло, кусочек обрядовой стряпни юача или кӧмеч. Молитва (куриськон) обычно содержала просьбу к Кылдысину:

Вить чиньы пыр пазьгем ю-няне ӟеч мед потоз, / Пригоршней посеянное зерно пусть уродится,
Выжыысеныз кутскыса йылозяз мед тысялоз! / От корня до вершины пусть колосится!

В день праздника молились в домашних святилищах куала. Хозяйка готовила обрядовую стряпню, в том числе пресные лепёшки куар-нянь, и, начинив их творогом, яйцами, угощала членов семейства. При этом в семье иногда устраивали своеобразное гаданье: вместе с начинкой в лепёшку клали либо маленький сучок в форме сошника, либо кусочек еловой веточки, напоминающий борону. Если лепёшки с этими символами попадут хозяину — значит, всё пойдёт своим порядком, хозяин благополучно выполнит полевые работы; если попадут хозяйке — это плохой знак, значит, с хозяином что-то случится и мужскую работу в поле придется выполнять ей.

Центральным действием праздника является общественное моление быдӟын вӧсяськон. ^[5].
Порядок появления людей на мольбище во время этого обряда был строго регламентирован: вначале в поле приходили вӧсясь (жрец) и два парчася (его помощники), несколько позже — ву ваись (водонос), затем домохозяева.
Обряд начинался с разжигания костра и обещания принести богу-покровителю земли соответствующую жертву. Жрец молился, прося бога, чтобы он помог благополучно провести праздник, обещая принести в жертву по примеру предков жертву ю курбон ^[19].

Пыжем-пӧзьтэм нянез кабыл мед басьтоз. / Испечённый хлеб пусть благословит.

Кизем юэд-нянед мед удалтоз./ Посеянные зёрна хлеба пусть дружно взойдут.

Инмарлы тay кариськом, няньмы мед удалтоз./ Инмару благодарность воздаём, хлеба пусть уродятся^[5].

По окончании молитвы делил хлеб на кусочки и раздавал их присутствующим. Все с благоговением ели его. После этого ву ваись приносил воды из ручья и начинал поливать ею через березовую ветку спину жертвенного быка. Поливал до тех пор, пока животное не вздрагивало. Заколов его, жрец выливал в огонь ложку теплой крови, вполголоса читая молитву. Когда бульон закипал, в мольбище тихо, чтобы не привлечь на себя

внимание, входили с запасами хлеба и крупы домохозяева. Свои приношения они клали в чашки, стоящие на разостланном на земле белом холсте. Исполнив, что требуется, молча уходили. Когда поспевало мясо, его крошили в отдельное корыто, которое парчаси уносили к южной стороне мольбища, где на земле располатались и другие приношения. Из собранной крупы варили кашу. После этого начинался обряд благословения жертвенной пищи. Все участники моления, взяв в руки чашки с мясом и кашей, вставали лицом к югу. Стоящий во главе их жрец просил богов благословить жертву и благосклонно принять приношения. Во время молитвы он приподнимал кверху чашку с жертвенными

приношениями. По окончании моления часть жертвенной пищи, предназначенной богу, бросалась в огонь, часть прикреплялась на ветки (вылэ мычон)^[19].

Так же, как и во время праздника первой борозды, одним из главных моментов праздника гырон быдтон являлись скачки на лошадях. К этому дню по деревне собирали яйца, у молодушек – головные полотенца и кисеты, чтобы вручить их в качестве призов победителям скачек и других игр-состязаний. Лошадь-победительницу на скачках кормили кашей. Развлекательная часть была традиционной: песни, хороводы, игры, пляски – репертуар которых был достаточно разнообразен, хотя частично и повторялся ^[1].

Гербер[править]

В последние дни летнего солнцестояния, период между троицей и Петровым днем, называемые, как и в дни зимнего солнцестояния, вожодыр или инвожо, устраивался летний праздник, называвшийся в разных местах гербер, гужем юон, куарсур, Петрол, Петров день. Названия говорят о приуроченности традиционных праздников к Петрову дню церковного календаря. Гужем юон или гербер считался последним праздником земли в году, последним летним праздником: до этого дня заканчивали все весенние земледельческие работы, в которых применялся плуг; отсюда и название праздника гербер, что значит: после плуга. Другое его название куарсур (праздник пива в честь травы) связано с буйным распусканием зелени к этому времени. После него начинался сенокос. Как и в другие календарные праздники, происходило традиционное праздничное гостевание взрослых и молодежное гуляние ^[1].

Гербер известен как праздник свадеб. Потому в некоторых традициях известен как сюан праздник. Проводился в это время обряд сялтым — купание молодушек ^[2].

В один из дней праздника на юге Удмуртии соблюдался обычай устраивать Бусы сюан (свадьбу поля), или Ӟег сюан (свадьбу ржи). Молодые незамужние девушки собирались группами человек по 12-15 и шли к ржаному полю. Там разыгрывали некое подобие свадьбы. Одна из девушек выполняла роль невесты, остальные её сопровождали, дарили ей подарки — ленты, платочки, лоскуты ситца.

«Свадьба» проходила каждый год на новом месте, но непременно возле большого дерева, растущего у края ржаного поля -липы, ели, дуба. Деревья почитались как участники свадебного обряда, их называли сватами (кудо), украшали лентами, лоскутками материи. В некоторых деревнях имитация свадьбы происходила ещё более выразительно. Молодёжь делилась на две группы, как на настоящей свадьбе, — сюанчи (поезжане со стороны жениха) и бӧрысьчи (поезжане со стороны невесты). Таким образом людской обряд проецировался на мир растений, побуждая их к плодоношению. Девушки приносили с собой еду — табани, яйца, пироги, яичные лепёшки курегпуз табань, а также квас или бражку. Придя на место, молились, говоря: «Йӧ зоръёс но секыт зоръёс тэль вылтӥ но ву вылтӥ мед кошкозы. Кизем ю-нянь ӟеч мед кисьмалоз, ӟечкын кие мед сюроз» («Град и ливни над лесом, над водой, мимо полей пусть пройдут. Посеянные хлеба пусть хорошо вызреют, пусть в руки хорошо дадутся»). Помолившись, ели, пили принесённые напитки. Перед тем как попить, каждый выливал немного своего напитка к корням ржи, «чтобы лучше росла». «Невесте»дарили подарки. Во время церемонии пели особую песню, называемую гужем юон гур (песня летнего пира) или ӟег сюан гур (песня свадьбы ржи). В некоторых традициях эту песню пели на мелодию местной свадебной песни сюан гур. После совершения ритуальных действий начинали петь любые другие песни, плясать, играть. Вечером девушки возвращались с поля и ходили в гости в дома тех подруг, которые участвовали в обряде. ^[5].

Виль[править]

Началом осенних обрядов являлся виль (букв.: новый, Льин день, Ильин день). Он символизировал поспевание нового урожая, поэтому крестьяне варили ячменную или овсяную кашу из крупы нового нажина и умолота и готовили пищу из свежих (виль, выль) продуктов: специально к этому дню или прямо в этот день резали утку, гуся, чаще всего барана. С поля приносили колосья ржи, ячменя, заносили стручки гороха, листья капусты. Клали их на край стола и совершали обряд куяськон в честь умерших. Пучок из разных колосьев подвешивали в семейной куале, окунали колосья в суп и освещали их, прося хорошего урожая. В этот день пекли хлеб из муки свежего помола, варили сезьпызь — овсяный кисель ^[2]. На новую кашу приглашали родственников и обязательно того человека, который считался удачливым и богатым. Он, старейший родственник или хозяин дома перед трапезой произносил небольшую благодарственную молитву умершим предкам за урожай. Также просил, чтобы легко и радостно работалось, чтобы погода дала возможность вовремя убрать хлеб, чтобы зерно не повредили грызуны, чтобы огнем не спалило овины ^[7].

Помимо семейных молений в куале, в некоторых деревнях в этот праздник молились в луде. Шли только мужчины. Приносили в жертву барана, варили суп с новой картошкой и поминали умерших. Помолившись, возвращались в деревню, звеня в колокольчики (если не на конях), и пели вӧсь гур — песни на мелодию обряда в честь календарного праздника. Проводили вӧсь нерге со своим бӧляком: ходили в гости из дома в дом, импровизируя во время застолья песни на вӧсь гур.

На следующий после Ильина день выходили жать. Перед тем как идти на поле, хозяин освящал во дворе масло. Маслом же мазали серп, чтобы жатва прошла хорошо и споро. Жать начинали самые пожилые женщины, те, кто был «лёгок на руку». Чтобы не уставала и не болела поясница, потирали ее тыльной стороной серпа. Ставили 1 или 3 снопа и испрашивали благословения у Инмара: «Остэ, Инмаре, остэ! Быдэс арлы няньмы мед окмоз, трос октыны мед шедёз, калыкен сиыны-юыны мед окмоз!» (Господи, боже, господи! На целый год хлеба пусть хватит, много хлеба собрать нам пусть удастся, добрых людей угощать пусть хватит!) ^[2].

По завершении жатвы на поле совершали обряд йыр культо/ мумы культо. Хозяин готовил два длинных и толстых перевясла. На них все жнецы укладывали свои сжатые горсти в две грудки. Работа происходила в полном молчании. Связав два снопа-«матки», и уложив на них серпы, глава семьи становился лицом на восток и молился: «пусть таким же образом господь сподобит начать и кончить полевую страду и в следующем лете»
^[20].

==pisun
==
Завершал годовой цикл календарных обрядов сӥзьыл юон (осенний праздник). Проводился он в конце ноября или начале декабря. С утра пекли хлеб. Переодевшись во все белое, взрослые члены семьи выходили в семейную куалу. Кусочки хлеба бросали в огонь, плескали также в огонь немного пива и вина, чтобы хлеб уродился. Пока взрослые молились в куале, дети ждали их за столом. Приносили освященный хлеб, разрезали и давали каждому по ломтю ^[2].

Являясь важной частью народного быта и творчества, календарно-обрядовые праздники не могли исчезнуть полностью. Некоторые из них, претерпев заметные изменения, в сельской местности продолжают бытовать и поныне ^[1].

Смотри также: Другие календарные обряды удмуртов

Литература[править]

Обычаи
и праздники удмуртов

Пукон
корка (деревенские посиделки)

Распространенной
формой общения у удмуртов были деревенские посиделки (пукон корка), на которые
длинными зимними вечерами собиралась не только молодежь, но и взрослые. За не
имением специальных помещений собирались в теплых банях, новых, еще не обжитых
домах, или за определенные услуги «арендовали» дома у одиноких
пожилых людей. В прошлом во вновь построенный дом хозяева не переходили жить,
пока там не пройдет несколько вечеров (от 3 до 7) молодежных посиделок. Девушки
шли на посиделки с прялкой, причем матери давали им определенную норму, которую
следовало выполнить, а утром показать выполненную работу, иначе в следующий вечер
их туда могли не отпустить.

Занимаясь
рукоделием, обменивались новостями, затем затягивали песни или рассказывали
сказки, предания, побывальщины, анекдоты и тому подобное. Популярным было и
загадывание загадок, особенно в святки (вожо дыр). Под жужжание кружащегося
веретена хорошо пелось. Пение перемежалось рассказыванием сказок, быличек,
загадыванием загадок. Для разминки от долгого сидения организовывали пляски,
игры, розыгрыши и пр. Рассматривая друг у друга рукодельные изделия, перенимали
узоры, способы работы. Посиделки, таким образом, сочетали труд и духовное
творчество.

У
удмуртов был развит обычай гостевания. Народная система будней и праздников
основывалась на цикличности хозяйственной деятельности и пронизывала весь
календарный год.

В
процессе жизнедеятельности народа праздники занимали не столь уж заметное
место, т. е. количество праздничных дней в году было незначительно:
христианские праздники, обряды календарно-хозяйственного и жизненного циклов,
поэтому ожидание праздника, подготовка к нему, проведение собственно
праздничных мероприятий было особенно тщательным, в некоторых случаях
ритуализированным. Именно в праздники было наибольшее количество
гостепосещений, а пик хождения в гости приходился на позднюю осень и начало
зимы, когда был собран весь урожай и начинался забой скота и птицы.

Приготовление
к празднику, а следовательно к приему гостей, непременно сопровождалось
преображением всей будничной привычной обстановки, а также внешнего облика
людей. В первую очередь убирали и мыли в избе. К приходу гостей надевали самую
лучшую одежду, готовили праздничные повозки. Обязательным также было
приготовление загодя праздничных кушаний и особенно напитков.

Характер
празднеств и количество участников в них зависели от масштаба праздника — от значительного
(христианского) до сугубо домашнего, семейного. Общественный праздник требовал
обязательного участия всех взрослых сельчан, кроме больных и стариков. В дни
больших праздников соблюдалось возрастное обособление. Молодежь образовывала
самостоятельную группу, парни и девушки днем гуляли порознь, а к вечеру
собирались где-либо вместе. Семейные торжества привлекали, как правило, более
узкий круг родственников, соседей и друзей  (Без соседей-родни жить нельзя, Без
друга и пир скучен) — говорят удмуртские пословицы.

В
гости без приглашения приходить было не принято: (Званый гость — в красном
углу, незваный — у порога); (Без приглашения только собака приходит);
(Незваного гостя и угощать не хочется); (Для нежданного гостя скатерти заранее
не стелят). При желании видеть у себя в гостях кого-либо из родственников к ним
отправляли со специальной вестью (ивор). Готовились в гости так же
обстоятельно, как и при ожидании гостей. Отправляющимся в гости уважаемые
старики напоминали о том, как следует вести себя «на людях» . Удмуртский
фольклор зафиксировал немало этикетных правил на этот счет. В гостях
рекомендовалось вести себя достойно. (Не урони себя в чужих глазах);  (У
знакомого не хозяйничай); (В гостях не ссорятся).

       Помимо
этого заботились и о гостинце (салам), который должен быть не слишком велик, но
и не мал  (Большой ценным не бывает). Наиболее подходящей считалась
замороженная тушка гуся «ӟазег бекче» (букв.: гусиная бочка). Распространено
было подношение в качестве гостинцев разнообразных печений. Порицалось
опоздание, опоздавшего не ждали .

Согласно
обычаю гости одного дома считались гостями всех родственников, живущих в этой
деревне. Если кто-то надумал к празднику пригласить гостей из другой деревни,
он предупреждал об этом родню в своей деревне. Те понимали, что им тоже надо
готовиться принимать гостей. С прибытием званых гостей приглашали всю деревню. Процесс
гостевания был многоэтапным: от встречи гостей до хождения из дома в дом к
родственникам и соседям хозяина и заключительного этапа — проводов гостей.

Для желанных гостей
ворота были всегда открыты поэтому их встречали с хлебом и маслом у ворот.
Долгожданные гости были особенно дороги. Первым хозяина приветствовал гость,
здороваясь с ним за руку, зятем с хозяйкой и всеми остальными членами семьи. У
гостей не принято было спрашивать, надолго ли они приехали. Затем хозяева
приглашали гостей в дом. Гости раздевались, рассаживались по лавкам, не
переходя матицу. Хозяйка угощала их подогретой кумышкой с малиной.

Войдя
в дом, гости-мужчины рассаживались на лавке вдоль одной стены дома, женщины —
вдоль другой. Женщины и мужчины из деревни подсаживались к гостям и после
взаимных приветствий, знакомства вели между собой беседы о хозяйственных
заботах, общих знакомых и так далее.

За стол приглашали
сначала приезжих гостей, затем деревенских. Хозяин сидел на стуле, который
ставили сбоку в конце длинной стороны стола. Хозяйка за стол не садилась: она
угощала гостей. Ей помогала дочь или сноха. Если таких не было, на помощь
специально приглашали девушку-родственницу

Хозяин разрезал
хлеб, делил мясо, предлагал откушать того, другого. Причем самым уважаемым
гостям кушанье подавалось из рук в руки.

В гостях не
следовало много есть и пить, даже если очень голоден Помимо утробы не съешь),
слишком близко сидеть за столом и особенно облокачиваться. Есть полагалось
аккуратно, не проливая ни капли и не роняя крошки на пол. Неприличной считалась
долгая задержка за столом, но и торопливость тоже не поощрялась.

Поев, гости
поднимались из-за стола, благодарили хозяев, опять рассаживались. Гостю не
полагалось вмешиваться в дела семьи. Гость должен был оставаться в доме ровно
столько, чтобы не быть в тягость хозяину. Однако гостевание на этом не
заканчивалось. Теперь гости отправлялись к однодеревенцам —друзьям, соседям или
родственникам хозяина, к которому они приехали.

Здесь сказывались
общинные традиции удмуртских крестьян. Прием гостей был достаточно
обременителен для одного хозяина, и часть хлопот о гостях брали на себя
родственники, а позднее и соседи. Гуляние происходило в строго определенном
направлении. Вначале шли к тем родственникам, которые жили в верхнем течении
реки, затем уже ко всем остальным.

Гостей
угощали не только яствами и напитками, но и песнями. В ответ гости тоже пели,
получался своеобразный песенный диалог. При этом гости в своих песнях
подчеркивали, что они прибыли не столько есть-пить, сколько повидаться,
пообщаться. Мелодию понравившейся песни гости старались запомнить, чтобы спеть
потом в своей деревне. Пели все желающие: кто-то запевал, другие подхватывали.
В каждой деревне были свои песенники.

Гостей провожали
до полевых ворот все родственники-однодеревенцы. Гости благодарили хозяев за
то, что показали всех родственников. Длительность гостеваний варьировалась от
1—2 дней до недели в зависимости от значимости праздника.

В
прошлом удмурты раз в год проводили крупный праздник с молением — Булда вӧсь,
на который собирались жители 10—12 деревень округа. Благодаря этому, круг
общения удмурта значительно расширялся, он узнавал многих жителей этих деревень
не только в лицо, но и по имени.

Большую роль в
традиционной культуре общения играли также повседневные взаимные визиты родственников
одной деревни и соседей. Приходили друг к другу без приглашения посоветоваться
о каком-нибудь конкретном деле, справиться о здоровье, обменяться деревенскими
новостями.

Удмурты
в повседневном общении мало пользовались собственными именами, так как
считалось, что от частого произношения припысываемая имени обереговая функция
слабеет. Для постоянного общения ими были выработаны различные формы обращения
друг к другу, имевшие локальные варианты. Братья, например, называли друг друга
агай/нюню/эке(младший старшего) и эте (старший младшего), сестры
соответственно: ака/атя/апа/апай — дыды. Жену сына родители и все родственники
старше него называли кен, а все, кто младше, — кенак.

Этот обычай
практиковался не только в семье и среди родственников, но и в подростковых
сообществах деревни, особенно — среди девочек. Скажем, две девочки,
подружившись, договаривались между собой называть друг друга не по имени, а
другим словом. Договор скрепляли простым по оформлению обрядом, исполнявшимся в
присутствии свидетелей. Приготовив друг для друга небольшие подарки, например,
косоплетки, вязаные узорные запястья  и т.п., они обменивались ими, оглашая при
этом новое обращение (дусым, исъкан, дева, эше и др.). Девочки с одинаковыми
именами называли друг друга адаш (мальчики для этого использовали и другое
слово – чёска/ тёзка)

Веме

Привычка к труду культивировалась с
раннего детства, а производственные навыки могли передаваться и в более зрелом
возрасте, и не только на уровне семьи, но и общины. Одним из таких каналов был
институт крестьянской взаимопомощи — «веме». Его основу составлял
совместный неоплачиваемый труд крестьян для аккордного завершения какого-либо
срочного этапа работ у отдельных хозяев. В прошлом с помощью «веме»
выполнялись самые различные виды работ: возведение хозяйственных построек,
обмолот зерна, битье глиняных печей, вывозка навоза, рытье колодцев. В одних
случаях общинники кооперировались в небольшие артели из 5—6 хозяйств и
поочередно выполняли друг у друга какую-нибудь работу, например, обмолот зерна.
В других — большая часть односельчан помогала одному хозяину по его просьбе
завершить определенный этап работы, к примеру, битье глиняной печи. В-третьих —
общинники сами принимали решение об оказании помощи кому-нибудь из общины:
вдове, солдатке с малыми детьми, немощным старикам или домохозяину, который
тяжело заболел, потерял лошадь или погорел. Если в первых двух случаях
общинники за свой труд получали угощение и даже ждали его, в последнем — помощь
чаще оказывалась совершенно безвозмездно. И часты были случаи помощи не только
трудом, но и деньгами, одеждой, инвентарем и т. д.

Большим разнообразием отличались виды женской
взаимопомощи: трепание льна или конопли, прядение, мытье пряжи, шитье полога,
мытье дома. Южные удмуртки собирали «веме» даже для ощипывания гусей
и засолки капусты.

Вокруг участия в помочах сложился целый
комплекс этических представлений и норм. В принципе любой общинник был вправе
отказать в помощи, но редко кто поступал так. Обязательность помочей глубоко
осознавалась крестьянами и в хозяйственном, и в нравственном плане, особенно
если они организовывались миром для помощи попавшему в крайне тяжелую ситуацию
члену общества. Общественное мнение решительно осуждало отказавшегося принять
участие в подобного рода помочи.

Осознание необходимости взаимной выручки,
помощи друг другу, преимущества коллективной работы, добрососедских отношений
нашло отражение и в устном творчестве народа: «Иськавынтэк улыны уг
лу» (Без соседей жить нельзя), «Иськавын-бӧляк доры котьку мыныны
луоз» (К соседям во всякое время можно обратиться), «Одӥг йырлэн одӥг
визьмыз, кык йырлэн — кык визьмыз, иськавын-бӧляклэн визьмыз — вань визьлы
визь» (У одной головы один ум, у двух — два, а ум соседей-родственников —
всем умам ум), «Бускелен кенештэк ужез кутсконо ӧвӧл» (Не
посоветовавшись с соседями, не нужно начинать дела), «Юрттӥськы, тыныд но
юрттозы» (Помогай другим и тебе помогут) и т. д. На помочах
вырабатывались, закреплялись и передавались в межпоколенной трансляции
производственные приемы и навыки, происходил обмен эмпирическими наблюдениями и
знаниями. Общественное мнение на помочах выделяло лиц, наиболее успешно
овладевших тем или иным приемом, осуждало и высмеивало неловкость, небрежность
или неприемлемые новшества. Молодежь не раз слышала, как об искусных
работниках, мастерах (плотниках, печниках, закройщицах, швеях и т. д.)
отзывались — «зарни ки» (букв. — золотые руки), а о лодырях,
болтунах, неумелых и нерадивых высказывались метко и однозначно — «киыз
мажес» (буке. — руки, что грабли). О них же сочинялись насмешливые
афоризмы: «Кылыз лэчыт, киыз мырк» (Язык острый, да руки тупые),
«Быдэс пипуэз пыж лэсьтыса, полыс но поттымтэ» (Делал лодку, да даже
весла не вышли).

Присутствуя на всех помочах,
присматриваясь и наблюдая за работой взрослых, помогая им (пусть чаще — на
вторых ролях), дети пробовали, так сказать, «на зуб» премудрости
взрослой работы, на себе испытывали, что значит чувство сопричастности,
единения, общности работы и радости от нее[6].

Гостеприимство

Гостеприимство — один из древнейших
обычаев, присущих в той или иной степени всем народам земли, и удмурты в этом
плане не исключение. «Сюресчи муртлы ву но сектад ке, азьлань улонэд котьку ӟеч
луоз» (Если странника и водой угостишь, то жизнь твоя впереди всегда будет
доброй); «Калыклы шырыт луид ке, ваньбуред ноку но уз кулэсмы» (Если будешь
щедрым к народу, то твой достаток никогда не иссякнет) — гласит народная
мудрость удмуртов. Об этом свидетельствуют и путешественники, впервые
оказавшиеся среди удмуртов и зафиксировавшие обычаи их гостеприимства.

Капитан Н. Рынков отмечал в своем
Дневнике: «Странствующих приемлют они (удмурты) с отменной благосклонностью и
стараются оказать все знаки ласкового приветства, и мед, и хлеб поставляют на
стол, лишь только войдешь в гостиницу» [8].

И. Н. Смирнов писал: «Хлеб лежит у удмурта
к услугам всякого желающего. Чужой человек, не спросивши позволения хозяев,
может садиться за стол и есть. Заколет удмурт скотину и уже зовет есть мясо
всех соседей. Нет ни одного праздника, в котором удмурты не устраивали бы
складчин, общественных пиров, не ходили бы толпою из дома в дом»[9].

П. М. Богаевский также подчеркивает
«чрезвычайное гостеприимство» удмуртов и дает описание приема гостей. «Входящий
здоровается, благодарит за прежнее угощение, безразлично, было таковое или нет.
Хозяин приглашает гостя войти и просит садиться. Гость садится у дверей, а затем
постепенно переходит к столу. Мил гость или нет, все равно хозяин считает себя
обязанным поставить что-нибудь на стол. По окончании еды гость снова
пересаживается к дверям. Прощаясь с хозяином, он обязательно должен пригласить
его к себе»[10].

Более полные и интересные сведения на этот
счет дает Г. Е. Верещагин: «…У удмуртов гостьба в кругу родственников и
близких знакомых развита в высшей степени, и охота погостить у тех или других
родственников и угощать взамен заставляет их беречь мясо для гостей, ибо если
съесть самому, то и угощать гостей будет нечем, следовательно, тогда в гости
чувство стыда не позволит ехать. А быть дома в то время, когда люди гостят,
удмурту опять-таки не велит обычай. В гостях удмурту есть с кем поговорить,
побеседовать и поесть в свое удовольствие»[11].

Наибольшее количество гостепосещений было
в праздники, а пик хождения в гости приходился на позднюю осень и начало зимы,
когда был собран весь урожай и начался забой скота и птицы.

Приготовление к празднику, а следовательно
к приему гостей, непременно сопровождалось преображением всей будничной
привычной обстановки, а также внешнего облика людей. В первую очередь убирали и
мыли в избе. Домотканые ковры и полотенца создавали праздничную обстановку в
доме. К приходу гостей и для гостевания надевали самую лучшую одежду, готовили
праздничные повозки. Обязательным также было приготовление загодя праздничных
кушаний и особенно напитков. Не случайно праздничное время называлось — юон
дыр, т. е. время пиров.

Характер празднеств и количество
участников в них зависели от масштаба праздника — от глобального до сугубо
домашнего, семейного. Общественный праздник требовал обязательного участия всех
взрослых сельчан, кроме больных и стариков. В дни больших праздников
соблюдалось возрастное обособление. Молодежь образовывала самостоятельную
группу, парни и девушки днем гуляли порознь, а к вечеру собирались где-либо
вместе. Семейные торжества привлекали, как правило, более узкий круг
родственников, соседей и друзей (бӧляк, иськавын, туган). «Иськавын-бӧляктэк
улыны уг лу» (Без соседей-родни жить нельзя); «Эштэк юон но мӧзмыт» (Без друга
и пир скучен) —говорят удмуртские пословицы. Однако, например, на свадьбе
принимала участие почти вся деревня, если не в застолье, то хотя бы в качестве
зрителей.

В гости без приглашения приходить было не
принято. О незваных гостях существовали поговорки: «Ӧтем куно — тӧр шорын,
ӧтьымтэ куно — ӧс дорын» (Званый гость — в красном углу, незваный — у порога);
«Ӧтьымтэ азе пуны гинэ мынэ» (Без приглашения только собака приходит); «Ӧтьымтэ
куноез сектам но уг поты» (Незваного гостя и угощать не хочется); «Возьмамтэ
кунолы юри жӧк-кышет но уг вӧлдо» (Для нежданного гостя скатерти заранее не
стелят) [12].

Именно поэтому при желании видеть у себя в
гостях кого-либо из родственников к ним отправляли со специальной вестью (ивор)
нарочного. Готовились в гости так же обстоятельно, как и при ожидании гостей.
Отправляющимся в гости уважаемые старики напоминали о том, как следует вести
себя «на людях» (калык пӧлын). Удмурт ский фольклор зафиксировал немало
этикетных правил на этот счет. В гостях рекомендовалось вести себя достойно.
«Мурт синме уг кылё — Мурт синмысь уг усё» (Не урони себя в чужих глазах);
«Тодмоед дорын — эн кузёяськы» (У знакомого не хозяйничай) ;«Куное лыктыса уг ӵенгешо»
(В гостях не ссорятся); «Куное кырӟаса уг мыно» «(В гости с песнями не
едут). Помимо этого заботились и о гостинце (салам), который должен быть не
слишком велик, но и не мал. «Бадӟым сӥлы уг луы» (Большой — ценным не бывает).
Наиболее подходящей считалась заморӧженная тушка гуся «ӟазег бекче» (букв.:
гусиная бочка). Распространено было подношение в качестве гостинцев
разнообраӟных печений: юача, кӧмеч, шекера и др. Порицалось опоздание,
опоздавшего не ждали — «Бер кылисез уг возьмало».

В народных афоризмах зафиксирован целый
свод не только правил поведения, но и поучений, рекомендаций, как действовать,
что говорить, как не поступать или не высказываться в том или ином случае.
Гостеприимство, умение ладить с людьми, быть хозяйственным, щедрым, почтительное
отношение к старшим, добросердечие, скромность вызывали в народе одобрение.
«Ӟеч муртъёс пӧлын ӟеч луэмед потэ ке, ас выжыысьтыд куинь полэс песяйдэ ио
песянайдэ вунэтоно ӧвӧл» (Хочешь быть хорошим человеком среди хороших людей —
помни о своем родстве); «Мӧйы муртлэсь кылзэ кылзӥд ке — адями луод» (Будешь
прислушиваться к словам старшего — человеком станешь); «Калык ужаку — ужа,
калык юмшаку — юмша» (Народ работает — и ты работай, народ гуляет — и ты
гуляй); «Адямилэн урод лэсьтэмез сярысь эн вераськы, ас кырыжед сярысь малпа»
(Не горюй о чужом плохом поступке, подумай о своих недостатках).

Для приема гостей существовал также и
неписаный свод правил, с помощью которых регулировались взаимоотношения хозяев
и гостей. Процесс гостевания был многоэтапным: от встречи гостей (куно пумитан)
до хождения из дома в дом к родственникам и соседям хозяина (куно сектан) и
заключительного этапа — проводов гостей (куно келян).

Для желанных гостей ворота были всегда
открыты — «Умой кунолы ӟезьы котьку усьтэмын» — поэтому их встречали с хлебом и
маслом у ворот. Долгожданные гости были особенно дороги — «Кема возьмам куно
мусо луэ». Первым хозяина приветствовал гость, здороваясь с ним за руку, затем
с хозяйкой и всеми остальными членами семьи.

У гостей не принято было спрашивать,
надолго ли они приехали. Затем хозяева приглашали гостей в дом. Гости
раздевались, рассаживались по лавкам, не переходя матицу. Хозяйка угощала их
подогретой кумышкой с малиной (пӧсятэм). Прежде чем подать чарку гостю, хозяйка
сама пригубляла рюмку (северные удмурты при этом приговаривали «сябась»), и
только затем подавала гостю. «Сётэм чарказэ ассэ веръяты» (Поданную чарку пусть
сама (хозяйка) отведает) — требовала традиция.

Гостей встречали песней куно пумитан гур.
После небольшого предварительного застолья гостей приглашали в баню. Это было
знаком особого уважения и внимания к гостям. И только после этого начиналось
основное застолье. Наиболее уважаемых и пожилых гостей садили в передний угол —
тӧр сэрег. Остальные гости рассаживались обычным порядком, только супруги
садились рядом.

Завьяловские удмурты, приехав в гости,
рассаживались, соблюдая половую дифференциацию: женщины садились на лавку,
стоявшую ближе к женской половине дома, а мужчины — на лавку, прилегавшую к
дворовой стене. Место хозяина было на стуле, единственном в доме, стоявшем
напротив образов. Застольем командовал хозяин, но напитками угощала при этом
хозяйка.

Он разрезал хлеб, делил мясо, предлагал
откушать того, другого. Причем самым уважаемым гостям кушанье подавалось из рук
в руки — «кие сётъяса». В гостях не следовало много есть и пить, даже если
очень голоден («Кӧтыдлэсь палэнэ уд сиы» — Помимо утробы не съешь), слишком
близко сидеть за столом и особенно облокачиваться. Есть полагалось аккуратно,
не проливая ни капли и не роняя крошки на пол. Неприличной считалась долгая
задержка за столом, но и торопливость тоже не поощрялась. Хозяева сидели за
столом, угощали гостей, вели неспешные беседы, как правило, не касаясь
хозяйственных тем. Сами они практически не ели. Угощение непременно
сопровождалось песней — «гостей с песней угощают». И на протяжении всего
праздника хозяева и гости прямо-таки состязались друг с другом в умений сказать
добрые слова друг другу. Хозяева выражали свое отношение к гостям в напеве
угощения гостей — куно сектан гур.

Поев, гости поднимались из-за стола,
благодарили хозяев, опять рассаживались. Гостю не полагалось вмешиваться в дела
семьи. Гость должен был оставаться в доме ровно столько, чтобы не быть в
тягость хозяину — «Муртлэн корказ кема эн улы». Однако гостевание на этом не
заканчивалось. Теперь гости отправлялись к однодеревенцам — друзьям, соседям
или родственникам хозяина, к которому они приехали. Здесь сказывались общинные
традиции удмуртских крестьян, Прием гостей был достаточно обременителен для
одного хозяина, и часть хлопот о гостях брали на себя родственники, а позднее и
соседи. Гуляние происходило в строго определенном направлении. Вначале шли к
тем родственникам, которые жили в верхнем течении реки, затем уже ко всем
остальным. Гуляние (юмшан) сопровождалось пением «урам гур».

После гуляния гости, как правило,
возвращались ночевать в дом, куда были приглашены вначале. Длительность
гостевания варьировалась от 1—2 дней до неде-ли в зависимости от значимости
праздника. По окончании приема гостеприимный хозяин непременно готовил в дорогу
гостинцы неприехавшим или заболевшим родственникам, провожал гостей до околицы
или до ворот.

Последний этап гостевания — куно келян —
также сопровождался специальным напевом — «куно келян гур». Покидая
гостеприимный дом, гость обязательно благодарил хозяина за угощение. «Тау
карыса кылыд уз пӧсьты» (От благодарности язык не износится). Прощался со всеми
за руку и при-глащал в гости. «Муртлэсь шыдзэ-няньзэ берыктыны кулэ — озьы ке
улӥд, мурт куспын мусо луод» (За гостеприимство (букв.: суп-хлеб) благодарным
будь, будешь так жить — будешь почитаем).

Хозяин, прощаясь, желал гостям счастливого
пути — «Сюресты вӧй кадь мед луоз» (Пусть ваша дорога масляной будет); «Сюресэд
мед удалтоз»; здоровья — «Таза луэлэ», просил не поминать их лихом — «Уродэн эн
вералэ». Покидая гостеприимный дом, гость обязательно благодарил хозяина за
угощение. «Тау карыса кылыд уз пӧсьты» (От благодарности язык не износится).
Прощался со всеми за руку и приглашал в гости. «Муртлэсь шыдзэ-няньзэ берыктыны
кулэ — озьы ке улӥд, мурт куспын мусо луод» (За гостеприимство (букв.:
суп-хлеб) благодарным будь, будешь так жить — будешь почитаем). Хозяин,
прощаясь, желал гостям счастливого пути — «Сюресты вӧй кадь мед луоз» (Пусть
ваша дорога масляной будет); «Сюресэд мед удалтоз»; здоровья — «Таза луэлэ»,
просил не поминать их лихом — «Уродэн эн вералэ».

                                Гербер
(Гербер Нунал/Гербер-Празник)

Отмечался
в последние дни летнего солнцестояния, в современном календаре строго приурочен
к 12 июля. Считается, что это «последний праздник земли». К этому дню
заканчивались все весенние земельные работы, в которых применяли плуг. Гербер
еще называли «праздником зелени» (Куарсур): в это время лето
достигает апогея. Чаще всего празднование завершалось до полудня. После обеда
все выходили на сенокос, где, по обычаю, проводили обряд купания молодых
женщин, вышедших в этом году замуж (сялтым). Этот период считался благоприятным
для проведения свадеб: «В этот день замуж выйдешь – счастливым
будешь».

Гершыд/Гершыд-юон
– обряд-благодарение верховным богам (Инмар; Куазь) и Творцу земли
(Му-Кылдысин/Му-Кылчин) за благополучное завершение сева с испрашиванием нового
урожая, благоденствия и счастья, проводили каждой деревенской общиной отдельно.
Эволюционно обряд «чествования плуга», как и других земледельческих обрядов,
стал комплексным ритуалом, включившим в себя и задействовавшим моления разного
уровня: здесь переплелись культ верховного Бога, Бога-Творца как божества
земли, культ предков. Под влиянием христианства и православного календаря
праздники оказались соотнесенными с Троицей и Петровым днем, знаменовавшими, по
сути, преддверие и завершение дней летнего солнцестояния. Моления проводили
сначала отдельно в каждой деревне (бусы-вöсь/ю-вöсь; ош-сиён), объединяясь
затем кругом соседних или родственных деревень во время крупных мирских молений
(куиньмой вöсь; элен вöсь; мерен вöсь). В годы советской власти были внедрены
названия гырон быдтон, выласкá, маёвкá. Утром каждая семья шла на свою полосу,
где глава семьи с молитвой-заклинанием приносил жертву Творцу земли – клал в
выкопанную деревянной лопаточкой ямку жертву небольшую булочку (мушник),
крашеное или обычное яйцо, иногда просто скорлупу, хлебную горбушку. Затем вся
деревня собиралась в специально от веденном для молений месте. В больших котлах
варили жертвенную кашу и суп. Их освящали, обращаясь к Богу с просьбой дать
урожай и сохранить его от вредителей (ю-нянез нумыр медаз партма). Праздник мог
завершиться в один-два дня, но мог продолжаться и три-четыре дня.

Одним
из главных моментов, как и в праздник первой борозды (Акашка; Гырыны потон),
было катание на лошадях. К этому дню по всей деревне собирали яйца в специальное
лукошко, а также головные полотенца (чалма) и кисеты у молодых замужних женщин,
чтобы подарить самые красивые победителям скачек. Лошадь, пришедшую первой,
кормили жертвенной кашей. В отдельных деревнях существовал специальный напев
скачек (вал-ворттон гур). В поздней традиции скачки стали приурочивать к
Троице, поскольку следующий день считали «день рождения земли»
(музъем вордüськон нунал/музъем-ниманник) и «нельзя было сотрясать
землю» («музъемез зуркатыны уг яра»).

Свадебные традиции удмуртов

Удмуртская
свадьба, которой, как правило, предшествовал сложный ритуал сватовства, во
время которого как родители невесты, так и сама невеста могли выразить свое
согласие или несогласие, состояла из двух частей, разделенных большими
интервалами.

Если
невесту увозили в дом мужа сразу после сговора – до свадебного пира, то в доме
жениха происходил пир (ярашон), после чего невеста возвращалась домой и
готовила приданое. После этого назначался сюан (пир в доме невесты). Если же
невеста после сговора оставалась в доме родителей, тогда сначала происходил
сюан, а потом ярашон. В этом случае в назначенный день свадебный поезд
отправлялся в дом невесты. Жених оставался дома, за невестой ехали отец и
старший брат жениха. Вначале свадебный поезд заезжал к свахе (дэмчи) и только
после этого шли в дом к невесте, где их встречали лепешками. Поезжанам
представляли распорядителя сюана, которому в дальнейшем все подчинялись.

После
застолья начиналось пение свадебных песен и некоторое время продолжалось
непрерывно. Участники поезда жениха должны были продемонстрировать знание
обрядовых мелодий. Затем поезжан угощали в доме распорядителя сюана и во всех
домах родственников невесты – участников свадьбы.

Далее
следовал ритуал прощания невесты с родным домом. Выносили приданое, складывали
в повозку. Невеста должна была ехать в повозке свахи. Жених должен откупить
приданое у родственников невесты, чтобы они открыли ворота.

В
доме жениха, встречавшие родственники обводили невесту вокруг лошади по солнцу
три раза, во дворе освящали кашу. Мать жениха под руку вводила молодую в дом,
сажала на подушку в женской половине дома. Родственники подносили ей хлеб с
маслом, расплетали косу, заплетали две и укладывали вокруг головы. Мать жениха
одевала ей головное полотенце замужней женщины, что ознаменовало окончание
девичества.

Утром
следующего дня ближайшие родственник были представлены невесте, состоялась
оценка приданого. Угощать присутствующих должна была невеста, которая
демонстрировала свои хозяйственные способности.

Далее
вместе с молодыми родственниками новобрачная шла к роднику или реке. Бросала
серебряную монетку, откупаясь перед хозяином воды. Воду принесенную молодой
родственницей принимала свекровь и снова усаживала молодую на подушку.

Через
несколько дней, прибывал свадебный поезд родственников невесты. Пир происходил
поочередно во всех домах родственников жениха. Согласно правилам ритуала
родственники невесты вели себя шумно и вызывающе. Били посуду, топали ногами,
могли разобрать печь в бане, заложить дымоход. Тем самым проверялась
расторопность новобрачного.

Сложный
ритуал свадьбы не всегда воспроизводился полностью, допускались и сокращенные
варианты, поскольку свадьба с соблюдением всех обрядов требовала больших
расходов.

Вой дыр (Масленица)

Вой
дыр — последний праздник в зимнем сезоне календарного года. Поскольку «вой»
(масло) и «дыр» (время), то «вой дыр» означает «масленое время». Март назывался
«вой толэзь». Следовательно, у удмуртов, как и у русских, Масленица проводилась
в конце февраля — начале марта в течение недели (Масленая неделя). Праздник
начинался в нырысету нунал (понедельник) — вой пырон (встреча Масленицы) и
завершался в арня нунал (воскресенье) — вой келян (проводы Масленицы). По
народному обычаю на Масленую неделю пекли блины (мильым), приглашали родню в
гости и сами ходили, устраивали гулянья из дома в дом, справляли свадьбы.
Молодежь и дети в Масленицу развлекались играми. Самым радостным развлечением
для молодежи было катание на разряженных лошадях, запряженных в выездные сани
(кошёвки), а у детей — спуск с пологих горок, много было гармошек. А женщины и
девушки гадали — много ли женщина напрядёт кудели. Старались прокатиться на
прялке, чтобы лён вырос высокий.

Наиболее
ярким, красочным, наполненным весельем становился последний день Масленицы. Ее
проводы носили массовый развлекательный характер. На проводах устраивали
ряженье, организовывали гондыртон (медвежью пляску). После Масленицы перед
Пасхой наступал Великий семинедельный пост, во время которого земледельцы
готовились к весенне-полевым работам.

Удмуртские
деревни разделялись на две группы. В деревнях первой праздновалось начало
масленицы, в деревнях второй — её проводы.

Йо Кеян (Проводы льда)

Проводится
во время весеннего половодья, ледохода (дата подвижная, связанная с конкретным
событием — вскрытием реки). Молодёжь на мосту веселилась, пела, плясала под
гармошку. С берега толкали лёд баграми, рубили его топором, жгли на нём солому
— провожали лёд.

Гербер, Гырон быдтон, Гершид

Это
один из значительных праздников — молений (куриськон) удмуртов о предстоящем
урожае. Праздник известен почти всем этническим группам удмуртов, хотя названия
могут быть разные: Гербер (т.е. после плуга), Гершид (буквально: гери шид, т.е.
суп (каша) в честь плуга), Гырон быдтон (завершение вспашки).

Гырон
быдтон проводится на лугу в самое красивое время — в период цветения. По
поверьям удмуртов, их Бог Вось 1 июня из молитвенного храма Купалы улетает на
луга и возвращается обратно в Петров день (12 июля). Поэтому в этот период они
молятся не в храме, а на природе. И, чтобы Бога ненароком не обидеть, случайно
не задеть, с 1 июня по 12 июля запрещено рвать цветы и луговые травы.
Классический Гырон быдтон продолжается несколько дней. На нем пожилые люди
ведут неспешную беседу, молодежь занята хороводами, играми, соревнованиями,
организовывали скачки на лошадях, а победителям в качестве приза вручали
вышитые узорами полотенца и кисеты. Их заранее заготавливали замужние женщины
(молодухи). В этот день играли свадьбы и устраивали молодежные гулянья.
Празднество, как правило, завершалось кратким молебном о будущем урожае.

За
праздником Гербер следовал церковный праздник Петров день, наступающий 12 июля.
Удмурты его называли Куарсур (буквально: «Праздник травы»). В сельской
местности с этого дня дружно начинался нырысете турнан (первый покос).
Считалось, что лучшее сено то, которое скошено перед самым цветением коренных
луговых трав. По народной примете, в Петров день наступает лето красное, певчие
птицы перестают петь. В этот день в церковных приходах совершаются богослужения
во имя апостолов Петра и Павла.

Выль жук (Ильин день)

Выль
жук — осенний праздник в честь нового урожая. Выражение означает «новая каша,
приготовленная из ячменя первого помола». По традиции в этот день все кушанья
готовили из нового урожая. На родовом току (кутсаськон инты) молотили снопы
цепями (кулэс), и зерно провеивали на ветру (тол шорын) с помощью деревянных
лопат. После помола пекли хлеб из муки свежего урожая, а также варили овсяной
кисель. Кроме того, хозяева с полей приносили колосья ржи (уег) и ячменя
(йыды), листья овощей, окунали их в суп и освящали, а затем молились, прося у
Бога (Инмар) обильного урожая в будущем. Пучок из разных колосьев и листьев
овощей каждая семья вывешивала в своем святилище — куале.

На
праздник Выль жук приходился Ильин день. Этот религиозный праздник христиан
удмурты отмечали 2 августа ежегодно. На празднование дня Ильи-пророка верующие
приносили в церковь вареное мясо (голову и бок) и раскладывали его перед
образами, а священник, отслужив молебен, освещал святой водой кушанье и
кумышку. Отведав даров, он угощал ими прихожан. Из сельскохозяйственных работ к
Ильину дню убиралась рожь, а затем начиналось боронование пара, посев ржи и
сбор бобовых (гороха). Время начала посева ржи определялось тем, «когда воробьи
стаями начнут садиться на птичью гречу». На Ильин день выпекали уег нянь колды
(каравай ржаного хлеба), резали барана и вдоволь угощали приглашенных гостей.

Пукрол, Пукро (Покров)

Праздник
Покров день — Пукро (Пукрол) удмурты отмечают каждый год 14 октября. К Покрову
дню люди утепляли свое жилье. Снаружи дома делали завалинки, а изнутри
промазывали щели и оконные рамы. Совершается куриськон — моление духу голбца
(погреба).До Покрова дня с полей собирался весь урожай зерновых, шел обмолот.
Около Покрова дня происходили малые поминки (пичи кисьтон), а в Покровскую
субботу — поминки на могилах (шай вылын кисьтон).

После
Покрова дня играли свадьбы, а молодежь приходила в кенос (клеть), чтобы
посмотреть невесту и ее одеяние (доськут). В Покров день тоже проводилась
обрядовая игра — ряженье с участием девушек и ряженых путем перемещения из
одного дома в другой. Этот праздник знаменует конец хороводов, начало
посиделок.

Удмуртский год

Каждый народ обязательно организует пространство и время, однако сообразуется с ними в соответствии со своим образом жизни, хозяйственным укладом, этническими, этическими и эстетическими канонами и стереотипами. У удмуртов, с господством у них земледелия, вся жизнь подчинялась ритму сельскохозяйственных работ, строилась по временам года, движению солнца, земледельческому календарю. 

Новолетие удмурты считают с того времени, когда начинаются работы по земледелию, но в данном случае описание календарных обрядов начинается именно с нового года, чтобы последовательно и по возможности полно представить каждый сезон и выяснить место и роль отдельного обряда в едином календарном цикле. 

Толшор/Январь

Вожодыр/Святки – букв.: переходное святое время, период зимнего солнцестояния. Включало в себя обряды, направленные на проводы старого и встречу нового года. Празднование начиналось 7 января – Толсур (зимний праздник – букв.: зимнее пиво)/Ымусьтон (букв.: открывание рта). С                   7 января начиналось ряженье – пöртмаськон/вожояськон. Считалось, что ряженые изгоняют болезни и всякие напасти, приносят удачу в различных делах, способствуют рождению детей, увеличению поголовья скота. Вожодыр заканчивался 19 января, на Крещение – Йö вылэ султон (букв.: вставание на лёд). Считалось, что в этот день вся «нечисть» (вожоос) уходит под воду. В ночь с 13 на 14 января, на Старый Новый год (Вуж Выль ар), проводились гадания. 

Тулыспал/Февраль

Вöй/Вöйдыр/Масленица – букв.: масло, период масла. Праздновалась через 7–8 недель после Нового года. Выбирали такую неделю, когда луна убывала и нарождалась новая. Праздновать обычно начинали в воскресенье или понедельник. В четверг начиналось вöсь нерге – гостевание. Разгар веселья достигал своего апогея в воскресенье. К этому времени наряжали лошадей: к дугам подвязывали колокольчики, чалмы; в гривы вплетали чук (ленты); катались в кошёвках на подушках. На улице с шутками, весельем жгли солому, которую старались брать из подстилки из-под скота. Катались на лыжах, салазках, специально приспособленных скамейках, прялках, санях. Считалось, чьи санки катились дальше, у тех и будет самый длинный лён. 

Южтолэзь/Март

Тулыс кисьтон/Весенние поминки – семейный праздник поминовения умерших. Весной к мёртвым обращаются с просьбой помочь в весенних и летних работах. В честь умерших ставится чашка и кладётся ложка на краю стола. После трапезы содержимое чашек выносят за пределы избы, чаще всего в огород. Содержимое блюда выливается, или оставляется само блюдо. Подобные действия совершались во время поминок в каждом доме во время обряда гостевания. Навещали своих родных в строгой последовательности по течению реки. 

Кулэм потон уй/Чук мунчо уй/Великий четверг – букв.: ночь возвращения мёртвых. Отмечается перед Пасхой. К этому дню тщательно готовились. Старались вымыть не только полы, но и потолки и стены в избе. В ночь на Великий четверг на стол стелили белую скатерть, клали хлеб, соль, надеясь жить в достатке круглый год. Считалось, что в эту ночь к живым возвращаются мёртвые, гуляют бесы – жобъёс, ишанъёс, ведуны. С целью предохранения от «нечистой силы» совершали различные действия: в окна, над дверями дома, конюшни, хлева, на ворота втыкали можжевёловые ветки; окуривали избы; с вечера мылись в бане, переодевались в чистые белые одежды; выходили в хлев и выкликали скот, чтобы он размножался и был здоровым, и т. д. Стараясь предугадать судьбу, в эту ночь гадали.

Оштолэзь/Апрель

Быдзым нунал/Великтэм/Пасха — букв.: великий день. Праздновался через 5 или 7 недель после Масленицы. На стол стелили белую скатерть, клали испечённый специально в этот день каравай хлеба, ставили солонку с солью, миску крашеных яиц. В день Пасхи запрещалось что-либо делать, поэтому все дела старались закончить к этому дню. В Пасху обменивались крашеными яйцами, катали их. Пока молодёжь развлекалась, старики ходили по родственникам в гости на паска шыд (букв.: пасхальный суп). 

Гырыны потон/Акашка (букв.: выезд на пашню, праздник первой борозды) – первый весенний праздник, знаменующий начало сева. Сроки проведения праздника не были строго установлены, обычно собирался кенеш (букв.: совет) и старейшины договаривались о дне выхода в поле. Пахать обычно начинал уважаемый всеми старик. Он клал в борозду кусочки от принесённых кушаний, деньги. Крашеные яйца вместе с зерном разбрасывались по полю с испрашиванием у бога хорошего урожая. В этот день больше не пахали. Одним из главных моментов этого праздника было катание на лошадях. Вечером молодёжь шла на перекрёсток дорог и водила хороводы.

Куартолэзь/Май – Инвожо/Июнь

Гершыд – букв.: суп плуга/Гырон быдтон – букв.: окончание сева/Трочин – Троица. По-видимому, эти обряды нужно рассматривать как разные проявления единого представления о необходимости проведения обрядов-благодарений в честь окончания сева и обеспечения нового урожая. Все эти праздники проводились в начале Инвожо – дней летнего солнцестояния. Обязательным моментом празднеств были моления: индивидуальные (на своей полосе) и общие (всей деревней) с принесением в жертву богам крупных животных – бычка, жеребёнка и т. д. В большом котле варили жертвенную кашу или суп. Пищу освящали, просили богов умножить урожай и сохранить его от вредителей. Так же как и в Гырыны потон, одним из главных моментов этого праздника было катание на лошадях. К этому дню по деревне собирали яйца в специальное лукошко, чалмы и кисеты у молодушек, чтобы самые красивые подарить потом победителям скачек. Лошадь, пришедшую первой во время скачек, кормили жертвенной кашей. Праздник мог завершиться в один-два дня, мог продолжаться три-четыре дня, целую неделю. 

Пöсьтолэзь/Июль

Гербер/Гужем юон/Петров день — букв.: после плуга, летний праздник. Проводился в последние дни летнего солнцестояния: период между Троицей и Петровым днём называется Вожо потон толэзь (букв.: месяц выхода вожо), Инвожо, или Вожодыр (букв.: переходное время). Сейчас Гербер строго приурочен к 12 июля. Считается, что это последний праздник земли, последний летний праздник: до этого дня заканчиваются все весенние земельные работы, в которых применялся плуг. Называли ещё Куарсур (букв.: праздник в честь зелени), так как в это время лето достигает своего разгара. После этого праздника все выходят на сенокос. Как и в другие земледельческие праздники, собираются на общедеревенскую трапезу, проводят вöсь нерге – гостевание в честь праздника. Проводился также обряд сялтым – купание молодушек. Они должны были откупиться вином, чалмой, иначе их грозили бросить в реку. 

Гудырикошкон/Август – Куарусён/Сентябрь

Виль/Ильин день — букв.: новый. Смысл этого первого осеннего обряда заключался в том, что в этот день готовили пищу из свежих (выль/виль) продуктов: специально к этому дню или в этот же день резали утку, гуся, чаще всего барана. С поля приносили колосья ржи, овса, ячменя, заносили стручки гороха, листья капусты. Клали их на край стола и совершали обряд куяськон (поминовение умерших). Пучок из разных колосьев подвешивали в семейной куале, окунали колосья в суп и освящали их, прося хорошего урожая. В этот день пекли хлеб из муки свежего помола, варили сезьпызь – овсяный кисель. Устраивали вöсь нерге – ходили друг к другу в гости. На следующий день после Ильина дня выходили жать. Перед тем как идти в поле, хозяин освящал во дворе масло. Этим маслом мазали серп, чтобы жатва прошла хорошо и споро. Жать начинали самые пожилые женщины, которые «легки на руку». 

Коньывуон/Октябрь

В тесной связи с календарными сроками проведения полевых работ и представлениями о кругообороте солнца находятся и семейные праздники – Сüзьыл но тулыс кисьтон (букв.: осенние и весенние поминки) и Йырпыд сётон. Удмурты во время поминок на кладбище не ходили. Большой разницы в проведении весенних и осенних поминок нет. Отличие их заключается только в том, что весной к мёртвым обращаются с просьбой помочь в весенних и летних работах, а осенью благодарят за урожай и просят благословения на новый год. 

Йырпыд сётон (букв.: давание головы и ног) – у южных удмуртов, виро – у северных удмуртов – обряд поминовения умерших предков. Согласно представлениям, каждый в своей жизни обязан был хоть раз совершить этот обряд. Считалось, что при поминовении умерших родителей (можно было через 3, 5, 7 лет и более, но не раньше, чем через год после похорон), поминаются 77 поколений предков, которые могут быть благосклонны к живым при их поминовении или, напротив, нанести урон, навредить, если не вспомнить про них. Женщине в жертву повсюду приносили голову и ноги коровы, мужчине – голову и ноги коня. Обрядом йырпыд сётон как бы завершался годовой календарный цикл удмуртов. 

Шуркынмон/Ноябрь

Пöртмаськон/Проводы осени и встреча зимы — букв.: ряженье. Обряд не был широко распространён, проводился в основном лишь удмуртами, живущими на территории современных Сюмсинского, Селтинского, Увинского, части Якшур-Бодьинского районов Удмуртии. Начинался в Покров день (14 октября) и являлся своеобразным завершением полевых работ. Основными участниками обряда была молодёжь. Самое активное участие в празднике принимали юноши и молодые мужчины. Некоторые из них были урыс шуккисьёс (букв.: те, которые ударяют плетьми). Это были своеобразные стражи обряда. Накануне праздника девушки изготовляли для вечера специальные шляпы из соломы. Их делали не всем участникам обряда, а одну на группу, в которую входили три-четыре человека. Таких групп было до пяти-шести. Шляпы после обхода всей деревни передавались урыс шуккисьёс и хранились у них до следующего сезона. Обряд начинался на исходе дня и продолжался до утра, пока не были обойдены все дома. Посещение каждого дома состояло из нескольких этапов, которому четко соответствовала своя песня. В песнях весьма ощутимо было эротическое начало. Исполнение песен фривольного содержания должно было, очевидно, стимулировать продуцирующую функцию как человека, так и природы. 

Толсур/Декабрь 

Сӥзьыл юон/Осенний праздник. Завершал годовой цикл календарных обрядов. Проводился в конце ноября или в декабре. С утра пекли хлеб. Переодевшись во всё белое, взрослые члены семьи выходили в семейную куалу. Кусочки хлеба бросали в огонь, лили в огонь также немного пива и вина, чтобы хлеб уродился. Пока взрослые молились в куале, дети сидели за столом и ждали освящённый хлеб. Его нарезали и давали каждому по ломтю. Священный хлеб вначале пробовали взрослые. Моление проходило обычно после обеда, чтобы «солнце увидело» (шунды мед адӟоз). Вечером ходили друг к другу в гости. Шли по деревне снизу вверх. 

Впервые опубликовано в журнале «Бортовой», номер «Зима 2020/2021».

Редакция журнала «Бортовой» благодарит Министерство национальной политики Удмуртской Республики за предоставленный материал.

Удмурты — народ, чья внешность и особенности культуры не перестают удивлять. Они одновременно претендуют на звание создателей национального блюда России — пельменей, и в то же время в значительной мере демонстрируют восточные корни.

История удмуртского народа

Этническая группа сформировалась еще в 1 веке, а 15 ее земли стали частью Российского государства. До этого, от начала истории существования владения находились под началом Булгарии, Золотой Орды, Казанского ханства. Так кто такие удмурты или вотяки, как их называли древние соседи?

Первые упоминания о пермянах, которые положили начало существования коми и удмуртов, датируются 6 веком до нашей эры. Затем, под влиянием России на севере и татар на юге от месторасположения, утвердился новый народ со своей культурой и ценностями.

Принадлежит группа к финно-угорцам — это означает, что праотцами их были те же люди, кто населяет Восточную Прибалтику, Центральную Европу и Западную Сибирь. Центром развития исторически стал территория Прикамья, и где живут удмурты поныне. На сегодняшний момент большая часть населения сосредоточена в Удмуртской Республике и соседних областях Федерации, однако встретить коренного вотяка можно и в Казахстане, и в Украине, и в Беларуси.

1920 год знаменательный для народа, ведь им датируется первая официальная автономия в виде Вотской области. В Советском Союзе регион был известен, как Удмуртская АССР. Во время войны с фашистской Германией, жители героически работали на предприятиях, которые в короткие сроки были переквалифицированы на нужды фронта. Местами продукции создавалось столько, сколько не было сделано за предыдущие девяносто лет, а промышленность увеличила тем в пять раз.

Внешность удмуртов и их характер

Монголоидность безусловно оставила отпечаток на чертах лица народа, корни которой все же уходят к европеоидной расе. Выражается это в округлости лица посредством широких скул, частично восточном разрезе глаз, иногда при этом верхнее веко закрыто, как у азиатов. Цвет кожи от белого до желтоватого.

Но чем отличительна и даже удивительна внешность удмуртов, так это наличием высокой процентности среди них рыжеволосых людей. В себе они объединяют, казалось бы, несочетаемые вещи, которые могут проявиться только в браке людей разных национальностей. Но у вотяков получилось объединить раскосые глаза, веснушки и огненные локоны в рамках одной этнической группы.

Многовековые обычаи значительно сказываются на характере современного удмурта. Живя в общих домах и подворьях, помогая друг другу в труде и строительстве на протяжении веков, в них выработалась взаимовыручка, спокойствие, предельная сдержанность. Не удивительно, что самым большим проступком здесь считается развязывание конфликта на любой почве — бытовой, экономической, политической.

Конечно такое отношение посторонний человек может принять за безразличие, флегматичность, однако в кругу знакомых и друзей народ ведет себя открыто и весело. К тому же, стеснительность и ненавязчивость создает ореол загадочности в личности представителя древнего народа.

Вернуться к оглавлению 

Удмуртский язык

Почти 59% жителя Республики считают своим родным языком удм, но государственным также является русский язык. Его алфавит лег в основу создания удмуртского, а слова сформировались под влиянием также и татарского. Официально он был оформлен только в 30 годах 20 века.

На улицах городов края можно встретить вывески сразу на двух языках. На 2010 год 78,8% населения Удмуртии говорило на языке предков. Однако он не является обязательным к изучению в школе. В 2014 году такой законопроект выдвигался, но был отклонен парламентом. Для тех, кто хотел бы подтянуть свои знания или полиглотов другой национальности, существуют ежегодные курсы. Известно, что на их прохождения даже собираются очереди желающих.

Удмуртская кухня

Предки старались использовать на обеденном столе все дары природы: собирали грибы и ягоды, мололи муку из пшеницы, разбирались в травах. В ежедневном меню всегда были супы, хлеб, каши. Исторически, народ не любил огородничество, поэтому из корнеплодов не так часто и готовили. Зато вспахивали земли, где сеяли зерно, следовательно, с этим проблем никогда не было.

Молочные продукты и яйца входили в обрядовые ритуалы, поэтому ели их нечасто. Мясные продукты употребляли с приходом холодов — для поддержания сил в организме требовались более питательные вещества. Приготовление блюд проводилось всевозможными методами: варка, жарка, тушка.

Долгие годы историки ведут споры о происхождении блюда, которое во всем мире называют достоянием россиян, — пельменей. Кто-то говорит, что их родина Урал, сами удмурты приписывают их себе, так как само название было заимствовано именно из языка удм — «пельнянь», где «пель» означает ухо, а «нянь» — хлеб. В любом случае, именно это блюдо названо национальным, и уже как 3 года в Республике проходит гастрономический фестиваль в его честь.

Религия

В давние времена удмурты верили в существование мира в виде трех измерений — Верхнего, Среднего и Нижнего, то есть владений создателя добра — Неба, земной жизни и места пребывания всего злого с покровителем Шайтаном. Природа отождествляется с живым существом, каждому элементу которого полагался руководитель — дух. Их боялись, чтили, вопрошали к ним. Существовали духи:

• воды;
• хлева;
• леса;
• ветра;
• дома;
• бора;
• луга и поля.

У каждой семьи в подворье было отведено место особой постройке — куале. Там находился алтарь для совершения жертвоприношений (еды, птиц и животных) в огне, а также туда приходили жители родового поместья для молитвы. Считалось, что в нем живет дух рода, который оберегает и ведет семью.

Для культовых ритуалов существовали жрецы. Они выступали предводителями общих приношений на праздники, выполняли обрядовые действия и благословляли их участников. Нередко частью процессии становились и старейшины рода.

Вернуться к оглавлению 

У каждого поселка располагалась неприкосновенная священная роща. Туда запрещалось входить для сбора ягод и грибов, пасти на ее территории скот, и вообще посещать в любой день, кроме праздничного. Посреди рощи росло дерево, под которым закапывали приношения богам нижнего мира, на ветви развешивали дары земным, а на верхушку — небесным.

На сегодняшний день религия удмуртов кардинально изменилась, так как вместе со всем Российским государством в свое время область приняла православие. Это сказалось на праздничном календаре, именах (которые должны соответствовать церковным канонам при крещении) и культуре вцелом. Однако в отдаленных деревнях все еще выполняются старинные ритуалы и почитаются боги предков.

Обычаи удмуртов

Культура народа сочетала в себе традиции северной Руси, а также татар, которые располагались по соседству и в значительной мере воздействовали на обычаи этногруппы. Однако основные компоненты остались аутентичными и уникальными в своем роде.

Быт

Поселения народности долгое время состояли из бускелей — вокруг большого дома выстраивали жилища новые семьи этого же рода. Таким образом сохранялась общность и взаимовыручка, ведь вся работа также делилась между членами семьи. Сама же «ячейка» состояла из небольшого количества людей, в жилище родителей молодые долго не задерживались. Впрочем, все равно все постройки были частью одной усадьбы.

Местечки, где проживают удмурты, называли гурт, а типичную избу — корка. Она мало отличалась от тех, что строили на Руси, только сени оставались холодными.

Из-за развития общинного строя в гуртах долгое время не появлялись улицы, и только с принятием закона в 19 веке, планировка все же была проведена. После этого родственники стали соседями и продолжили строить дома недалеко друг от друга.

Одежда

Относительно одежды, традиции сочетали в себе и русскую рубаху косоворотку и татарский камзол с разнообразной вышивкой. Цвета отличались в зависимости от географического распределения. На юге в быту использовали пестрые узоры, разнообразные оттенки, а на праздники облачались в белое. На севере же в светлом ходили ежедневно.

Классическим убранством у женщин считались:

• нательную рубаху с прямыми рукавами;
• красный нагрудник;
• расшитый халат, в южных областях камзол;
• опояску или фартук;
• узорные чулки или вязаные носки;
• зимой валенки, а летом лапти.

Головной убор создавался из гибкой бересты. Каркас покрывался холстом, обшивался бисером, разноцветной нитью или монетами. Также носили налобные повязки, полотенца в виде чалмы.

Мужчина же выглядел почти как славянин:

• синие штаны в белую полоску;
• косоворотка с поясом;
• жилет;
• обувь, как и у женщин, за исключением сапог;
• на голову надевали валяные или меховые шапки (овчина).

Жители севера старались украсить свое облачение разноцветным бисером, вышивкой с сакральным узором, а на юге эту роль играли монеты с отверстиями. Орнамент создавался на белом фоне, а цвет нитей преимущественно был красным, черным, коричневым.

Вернуться к оглавлению 

Праздники

Кроме ритуальных обрядом, народ совершал также календарные торжества. Отмечали на них, как и все, отход холодной зимы, плодородие летнего периода, весной молили богов об урожае, а осенью благодарили. Стоит отметить, что Новый год наступал с началом периода возделывания земли.

На сегодняшний день сохранились некоторые праздники, которые проходят сейчас в виде этнических фестивалей:

1. Вой или Войдыр — отмечается уход зимы, у славян это Масленица;
2. Акашка — знаменует явление весны и новой жизни, с приходом христианства этот день совпадает с Пасхой;
3. Гырон быдтон — радость от завершения периода подготовки земли и посевов;
4. Гербер — празднуется самый длинный день в году, также назван Петров день, у славян — Ивана Купала.

Культура

На формирование традиций, обычаев и искусства удмуртов повлияло множество племен, проживающих на их территории:

• иранцы;
• угорцы;
• татары;
• славяне.

В фольклоре оставили след представления о мироздании и христианские, и исламские и языческие верования. К тому же, эти понятия были неразрывно связаны — поэзию, хореографию, музыку и философию не отделяли от жизненно важных вещей — ритуалов, заговоров, обрядов.

Особенное место занимали обрядовые песни. В каждом регионе они отличались по мелодии и конечно же текстам. Нередко напев переходил в причитания, так как его целью было выражение смысла, а не художественной нагрузки. В труде и повседневных делах народ также пел — здесь важно было создать системный ритм, помогающий выполнять работу степенно и эффективно.

Существовали и праздничные танцы — весь гурт собирался в большой хоровод и неспешно выполнял простейшие движения под музыку. Развили парные танцы, а также вдвоем и вчетвером, которые также были частью ритуала.

Заключение

Зная, что удмурты — это удивительный народ с многовековой историей и своей «изюминкой», нельзя не отправиться в Ижевск — столицу Республики. А еще лучше посетить этнические парки или отдаленные поселки, где сохранились обычаи предков в наименее измененном виде.



Вернуться к оглавлению 

В понимании удмуртов костюм – гармония мира. Три части костюма – это три части Вселенной.

Нижняя часть костюма (выше оборки на подоле пришивали несколько рядов атласных лент или тесьмы с различными растительными орнаментами или орнаментами в виде животных) – это отображение подземного мира, который «виделся», как злой, холодный, темный, сырой потусторонний мир, населенный существами, похожими на животных, духами, божествами.

Средний ярус (зона, где располагается фартук, головное полотенце) олицетворяет землю. Цветочные узоры – это образы реальной природы. Верхняя часть костюма самая красивая. Она отображает космос, границу неба с Солнцем и Луной. У удмуртов существовал культ небесных светил и растительного мира. К концу 19 – началу 20 века удмуртский национальный костюм имел несколько видов: северный, южный, переходный.
Северный комплекс архаичен, имеет более древние традиции. Он состоит из белой льняной рубахи, украшенной на груди, рукавах и по подолу живописными ткаными узорами и вышивкой. Разрез такой рубахи на груди, между распахнутыми отворотами верхнего халата прикрывался съемным, искусно вышитым нагрудником – кабачи. Вышивка кабачи сразу привлекает внимание богатством расцветки, утонченностью узоров.
Костюм основан на сопоставлении двух контрастных цветов – белого холста и красных орнаментальных мотивов, отличается сдержанностью и благородством цвета и форм. Величаво строга и красива белая вышитая одежда северных удмуртов.

Наряд южных удмуртов можно сравнить с цветущим лугом, он более ярок и разнообразен. В его основе тот же туникообразный покрой, но с небольшим расширением к низу. Подол такой рубахи отделан веселой оборкой из пестряди или ситца, между подолом и оборкой вшивали шерстяную полоску, затканную красочным геометрическим узором. Южные удмуртки часто носили рубахи из клетчатых и полосатых тканей.

Наши бабушки, вероятно, были большими модницами! Удмурты считали, что одежда – это отображение жизни человека. Поэтому, по одежде можно было понять к какому роду и возрасту относится человек.

1.2.Особенности национального удмуртского костюма

Якшур-Бодьинского района.

Население Якшур-Бодьинского района относится к срединной группе удмуртов. Одежда данной группы впитала в себя некоторые черты одежды северных и южных удмуртов, но в то же время, имеет много отличительных черт. Для обозначения костюмного комплекса срединных удмуртов приводится термин – «переходный».

Костюм имеет много общего с северным (покрой и оформление рубахи, покрой распашного кафтана, форма платка), но, в то же время, он имеет некоторые общие черты и с южным костюмом – более яркие краски, в оформлении распашного кафтана используется кильымо (оборки, сборки). Кроме того, нужно сказать, что центральные удмурты жили близко к заводским поселкам, и к ним часто приходили коробейники, торгующие красочными фабричными тканями, лентами с бахромой. Поэтому, в костюме жителей Шарканского и Якшур-Бодьинского районов рано стали использовать ситец, бархат, позументную ленту и бахрому.

Основу женского костюма составляет туникообразная рубаха с овальным шейным вырезом. Поверх рубахи надевали распашной кафтан из белой льняной домотканины — шортдэрем, рукава втачные тканые. В праздничном варианте это были рукава из ситца, а до его появления из белой домотканины с поперечной вышивкой на рукаве. В костюмном комплексе срединных удмуртов сохранились интересные древние традиции народной одежды: грудной разрез белой холщовой одежды шало шортдэрема опускается ниже пояса. Строго соблюдается обычай надевать вначале рукава, потом закидывать нижнюю часть со спины через голову.

Фартук без грудки. Разрез на груди покрывали аппликативным нагрудником — муресазь. Края рукавов и подола были украшены характерной вышивкой. Она отличается своеобразным узором и цветовой гаммой. Орнаментальный мотив узора: ромбы, квадраты, встречается так же и узор «древо жизни». Характерные цвета: черный, зеленый, красный.

Верхнюю женскую и мужскую одежду шили из белого или цветного холста, шерстяных тканей и сукна домашнего изготовления: дукес – зипун и сукман.(Перед вами несколько вариантов так называемых «кильымо сукман»). Мужчины в качестве верхней одежды носили дубленые полушубки, нередко крытые сукном. А отправляясь в дорогу, надевали азям – длинная широкая одежда из домашнего полусукна с большим запахом и высоким воротником. Из воспоминаний Юлии Ардашевой: «Они не носили шуб, а у них были самодельные зипуны. Сами ткали из овечьей шерсти ткань, толстая, мохнатая, шили зипун без пуговиц, запахивали его и подвязывались кушаком. Но одевали на себя несколько зипунов, штуки три-четыре, подпоясывались и так ходили зимой. Говорили, что очень тепло» (начало 20 века).

Еще одной особенностью нашего женского костюма является треугольный аппликативный платок – куиньсерго лякемо кышет. Этот платок является праздничным, его носили только замужние женщины.

В газете «Исторический вестник» 1897 года приводится статья Моисеева С.Я., «Рассказы очевидцев о проезде через Якшур-Бодью императора Александра I в 1824 году и наследника цесаревича Александра Николаевича в 1837 году», где дается подробное и интересное описание местных жителей. (Ниже приводится отрывок из статьи)- материал взят из Якшур-Бодьинского музея УР.

«…Наконец, пришел давно жданный день, в который должен был проследовать чрез Якшур-Бодью Александр Благословенный.

В этот день все жители ближайших селений с раннего утра собрались в Якшур-Бодью почти поголовно. Никому не хотелось пропустить этот чрезвычайно редкий момент, всякий желал непременно взглянуть на своего батюшку царя.

И весь собравшийся народ постарался, конечно, приодеться почище, в лучшие свои вотские одежды, а женщины надели и все свои украшения. Мужской вотский костюм немногим отличается от костюма русского крестьянина и только по цвету – верхняя одежда их по большей части шьется из белой или светло-серой сукманины, материи домашнего приготовления из шерсти, льна или пеньки. Но зато женский костюм отличается большей оригинальностью, а украшения или разные уборы бывают очень богаты. Все они обязательно состоят из нанизанных наподобие рыбьей чешуи разных серебряных монет.

На голове вотянками носится «налобник», или «такья», которая состоит из мелких серебряных монет – гривенников, пятиалтынных, двугривенных, и только по краям «такьи» у некоторых нанизываются в виде опушки или каймы более крупные монеты – четвертаки и проч. Такья надевается, как шапка, а сверх нее повязывается платок так, чтобы передняя часть такьи, на лбу, оставалась видною.

На груди носится «нагрудник» или «кироскал», «крескал» (от слова крест, произносимого вотяками «крес» и «кирос»). Это – лента 1½ аршина длиной, на нее нанизываются серебряные рубли в один, два и более рядов, а посередине крест, либо знак рода. Концы завязываются на тыльной стороне шеи. К каждому уху подвешивают по одному или по два рублевика, это «пель люгы»; наконец, ими носится и в косе по несколько рублевиков и других монет – «йырси пунэт»…» И так, удмуртский костюм яркий, своеобразный…

Традиционные блюда удмуртов

         Основу питания удмуртов составляют растительные продукты в сочетании с животными. В рацион включают дикорастущие дары природы: грибы (губи), ягоды (будос емыш), различные травы (турын – куар). В сушёном и солёном виде их заготавливают на зиму.

  Праздничная и обрядовая пища удмуртов состояла как из продуктов, редко бывших в составе повседневного питания – масла, молока, мяса, яиц, так и из тех, что составляли его основу – хлеб, блины, каша, похлебка.

Обязательными на праздничном столе были хлеб и суп (не случайно собирательное слово шыд-нянь – букв. суп-хлеб – означает по-удмуртски еда). Хлебные изделия по своему составу, способам приготовления, форме и названиям были чрезвычайно многообразны. Готовили их из разных сортов муки: пшеничной, ржаной, овсяной, ячменной, гречневой и гороховой; из пресного, кислого (сдобного и несдобного) теста. К числу наиболее архаичных, очевидно, относится печенье в форме колобков, коржей, небольших хлебцев, лепешки из кислого ржаного теста (уднянь, гурпельнянь), выпекавшиеся на поду в печи или на сковороде (табанянь), а также хлебцы из овсяной муки (кӧмеч, юача). Своеобразны были слоеные хлебные изделия (мушник, чашка нянь, кабартма), в которых варьировалось пресное и кислое тесто разных видов. Хлебные изделия из сдобного теста приготавливались в ограниченном ассортименте. Из высококачественной яровой муки выпекали подарочное печенье (бискыли) (существовало выражение «бискыли карыны», то есть преподнести в качестве подарка). Праздничным угощением северных удмуртов был хворост (вӧйын позьтэм) – фигурные кусочки из тонко раскатанного теста, сваренные в масле; южные удмурты готовили сдобное печенье в виде шариков чуть больше лесного ореха, запеченных в жире (шекера). И то и другое относится к разряду заимствований из русской и татарской кулинарии.

Самыми распространенными и любимыми из хлебных изделий были кислые лепешки (табань). Табань употребляли с разнообразными подливками (топленым маслом, сметаной), со слегка подсоленным творогом, мороженым неснятым молоком, предварительно наструганным, а затем взбитым, охлажденным картофельным пюре, толченым конопляным семенем, летом – с ягодами. Табань пекли обычно по утрам в воскресенье, когда вся семья была в сборе или когда в доме были гости.

Перепе́чи — старинное, и одно из самых известных блюд удмуртской 

кухни. Это открытая ватрушка диаметром от 4 до 12 см с мясной, яичной, грибной или овощной начинкой. Готовится, как правило, на открытом огне из пресного теста на ржаной муке. Подаются в горячем виде.  История идет с глубокой древности. Удмурты еду готовили на листьях. Потом стали загибать концы

«листа» и получившееся «блюдце» заливать какой-либо начинкой. Вероятно, так возникли перепечи — ватрушки. Перепечи ставят на стол самым дорогим и желанным гостям. Начинку для перепечей можно приготовить из самых разных продуктов: печени, картошки, крови, мяса, лука с яйцом, варенья, клюквы, хрена, крапивы, полевого хвоща и т. д.

В составе удмуртских праздничных угощений большим разнообразием отличались хлебные изделия с начинкой, причем значительное место среди них занимали кушанья, приготовленные из пресного теста: блинчики с маслом (мильым), блинчики с кашей (ӝуко мильым, пуньмам), сочни с картофельным пюре и кашей (кыстыбей), ватрушки (перепеч, пересьмон), пирожки в форме полумесяца (кокрок, кукыр, когыльы), пельмени и др.

Пельмени – самое знаменитое из всех блюд удмуртской национальной кухни – имеют, судя по названию (пель – ухо, нянь – хлеб) общепермское происхождение. Начинка для пельменей состояла из трех видов мяса: говядины, свинины и баранины с большим количеством лука, но без перца и приправ. В приготовлении пельменей наблюдались локальные различия: северные удмурты для праздничного стола лепили их небольшой величины, южные – довольно большого размера, более напоминающие небольшие пирожки. Пельмени ели с крепким мясным бульоном. Для удмуртской кухни характерно также употребление в качестве начинки для пельменей творога, рыбы, редьки, свежей и квашеной капусты, грибов, крапивы и других трав. В большом количестве пельмени готовили зимой.

У северных удмуртов нередки были шаньги (шаньга) из пресного и кислого теста, начиненные картофельным пюре, пшенной кашей или сметаной. Скромнее в праздничном меню были представлены похлебки и горячие блюда. Варили много мяса, на бульоне готовили суп или кашу. Самым почетным гостям подавали суп, сваренный на гусином бульоне (быдэс шыд). Накануне праздника в печь ставили жирный суп с мясом и картофелем (гуре пуктэм).

Сладости в удмуртской национальной кухне занимали, пожалуй, самое незначительное место. Продукты для них изыскивались в собственном хозяйстве: брюква, репа, свекла, конопля. Из ячменя и овса готовили солод (ӵужъем), использовавшийся для приготовления сусла, которое входило важнейшим компонентом в такие своеобразные удмуртские сладкие блюда, как честа и кенэм пӧзьтэм.

Непременным атрибутом гостевого стола считался мед, его ели с хлебом маленькими ложечками (чечы пуньы). К меду подавали свежие ягоды: малину, землянику и др., традиционные лепешки – табань. Медом подслащали начинку для пирога с калиной. Из меда также готовили медовый напиток (мусур). Среди удмуртов существовал обычай приглашать на первый мед родственников и соседей.

Несмотря на изменения в системе питания удмуртов, происшедшие со временем, традиционные продукты и блюда не утратили своего значения и продолжают широко бытовать как в среде сельского, так и городского населения.      

III. Песни и пляски в жизни удмуртов

Песня, как никакой другой жанр фольклора, занимает исключительно важное место в жизни удмуртов. Песня сопровождала удмурта с рождения до самой смерти. «Улон – вылон» — цикл жизненного бытия, все его важнейшие этапы были отмечены песенными ритуалами, признанными способствовать успешному прохождению человеком его кругооборота жизни. Цикл жизни удмурта включал три свадьбы: свадьбу младенца, когда человек обручается со всем белым светом; свадьба в обычном понимании, когда человек обручается со своим суженым; свадьба – похороны, когда человек обручается с землей, с потусторонним миром. Появление человека отмечали песнями. Приходили родственники, соседи с вкусными подарками в честь новорожденного, одним из самых дорогих подарков считалась специально сложенная песня, в которой славили родившегося младенца, желали ему добра, радости.

       С достижением возраста «быдэ вуэм» (когда человек считался готовым к семейной жизни), начинали готовиться к свадьбе. Много было разных хлопот, важное место среди них занимали песенные. Весь свадебный ритуал строился как своего рода состязание двух хоров: со стороны жениха и со стороны невесты. Лишь в конце свадьбы оба хора могли спеть общую мелодию, символизируя единство семьи.

Во время похоронно-поминальной церемонии исполнялись горестный напев — курекъяськон крезь, представляющий из себя «песню на припевные слова», и горестная песня — куректон мадь, шайвыл крезь. Эти песни пелись дома во время выноса покойника и на кладбище после захоронения. Для севера республики характерен богатый репертуар похоронно-поминальных песен в отличие от южных и центральных районов, где ватон крезь и шайвыл мадь не известны.

Когда парень достигал совершеннолетия, он отправлялся в армию, перед этим юноша вбивал в  матицу дома серебряную монету, а по возвращении выдергивал ее оттуда зубами. Считалось, что он теперь достиг возраста «кын корт куртчан дыр», «возраста, когда он может перекусить стылое железо», то есть в расцвете сил. Пока солдат находился на службе, его портрет берегли, не забывали. Ведь человек живет до тех пор, пока его помнят, пока не умолкла, не потерялась его песня. К сожалению, многие удмуртские песни сейчас уже безвозвратно умолкли, навсегда затерялись в океане забвения. И все – таки, думается, народная песня не умолкнет, пока живет народ. Вопреки многому мой народ ещё поет. Хочется верить, надеяться, что все к лучшему. Мы, удмурты, совсем немногочисленный народ, очень не многое, наверное, зависит не от нас в мире.

      По народным представлениям, человек, умеющий говорить, должен и петь и танцевать. Популярные удмуртские танцы – хождение по кругу с танцевальными движениями (кругэн эктон), парный перепляс (ваче эктон), женский танец покаток (ширъян), мужской танец (тыпыртон), фигурные танцы типа кадрили. Удмуртские танцы исполнялись с магическими словами и песнопением во время праздников и были слиты в единое целое, из которого постепенно выделились хороводы и пляски. Существовали ритуальные танцы календарных обрядов. Пение и танцы сопровождались игрой на музыкальных инструментах. Во время праздников, вся деревня собиралась возле какого – нибудь двора и пела песни, плясала под гармошку.

3.1. Обряды встречи и проведения праздника Покрова Пресвятой Богородицы в Якшур-Бодьинском районе.

Только в Якшур_Бодьинском районе играли Свекольную свадьбу (Горд кушман сюан. Покро сюан)

«К этому празднику люди готовились заранее. До покрова убирали с огорода все овощи, складывали в хранилище, огороды вспахивали, перекапывали, землю готовили под рассаду на новый урожай. А после Покрова землю трогать уже не рекомендовали. Закрывали все окна в подполье, чтобы тепло больше не выходило», — говорит Г.Н.Ардашева, участница любительского объединения «Кубо» при районном краеведческом музее. А Л.Л.Бушмакина, участница объединения «Кубо» говорит: «Прибирали дом, чистили печные трубы, чтобы дым не выходил при жарке табаней. Была специальная яма, куда выносили весь мусор, а потом ходили в церковь молиться».

По воспоминаниям Н.М.Силиной: «В церковь ходили только в новых нарядах. Что было выращено на огороде продавали на базаре. Из свёклы делали квас, пекли широкие шаньги, пироги, перед Свекольной свадьбой старались засолить капусту. Капусту солили в большие бочки»

В некоторых деревнях Якшур-Бодьинского района (Якшур, Косвай, Кекоран, Верх-Чур) день Покрова Пресвятой Богородицы праздновали по-своему: молодежь ходила из дома в дом. Войдя в каждый дом, в первую очередь проходили три круга со свадебной песней, после чего всех приглашают за стол. В этот праздник стол накрывают кушаньем и напитками из свеклы и других овощей: пирожки, шанежки, салаты, окрошка (сюкасьнянь). За столом пели разные песни. Выйдя из-за стола веселились, плясали, много шутили: пели частушки, в которых дразнили юношей и девушек из соседних деревень.

«Ми доры но лыктӥллям «К нам пришли

бодья нылъёс – Бодьинские девчата-

Кабак дорын тэтчасьёс». Танцевать у тыквы». (авт. перевод)

Перед уходом гости снова пели свадебную мелодию, проходя по кругу три раза. Называли это гулянье «горд кушман сюан» («свекольная свадьба»), «Покро сюан», «пичи сюан». Молодежь ходила ряженая: на головы надевали коронки, сделанные из овощей. «Этот обычай напоминает школьный праздник урожая. Крестьяне, таким образом, подводили итог своему летнему труду, чествовали выращенный урожай»,- говорит этнограф, кандидат исторических наук. Заслуженный деятель науки УР Л.С.Христолюбова.

Наши предки читали такую молитву: «Дорогие родственники, друзья, соседи. Мы сегодня собрались в честь первого осеннего праздника – Покрова Пресвятой Богородицы. С полей и огородов урожай собран, скот устроен на зиму. Поблагодарим Бога за благополучное лето, с Его помощью все удалось на славу. Собранный урожай пусть сохранится, хватит до нового урожая, скотина пусть благополучно перезимует. Дом и хлев утеплены, пусть тепла будет достаточно холодной зимой. Пусть хлеб-соль всегда будут на столе для друзей. Пресвятая Богородица, моли Сына Твоего и Бога нашего о нас».

Этот праздник проводили только 14 октября — в день Покрова Пресвятой Богородицы.

В Якшур-Бодьинском районе особый почет был свекле. Даже праздник осени, который отмечали каждый год, у нас назывался ГОРД КУШМАН СЮАН, или свекольная свадьба. На этот праздник девушки и женщины готовили нарядные короны из овощей и фруктов, которые собрали на своем огороде. Вот так примерно выглядели их нарядные шапочки (демонстрация осенней короны).

Заключение.

            Когда мы начали эту работу, не предполагали, что обычаи и традиции нашего народа настолько богаты, своеобразны, редки. Считаем, что каждый народ создавал свою культуру по – разному, в зависимости от тех материальных и социальных условий, от той природы, среди которой протекала его жизнь.   Наша работа – культурное наследие народа. Мы убедились, что работа над этой темой оказалась для нас увлекательным открытием одной из страниц истории нашего народа. В своей работе особое внимание уделили особенностям удмуртской одежды и праздникам Якшур-Бодьинского района.  Изучив культуру народа, мы выяснили, что старинные обряды и традиции остаются в прошлом, забываются и редко кто может их вспомнить. При работе над этой темой, мы пришли к такому выводу: для того чтобы узнать свой народ, его духовное наследие, как он развивался, жил и живет, мы должны изучать его прошлое, настоящее. Не только изучать, уважать культуру своего народа, но и приумножать его духовное богатство, его письменность, быт. Мы очень довольны, что смогли приложить к этому хоть капельку своих сил и знаний, думаем, что найдутся и у нас такие ученики, которых заинтересует наша работа и они продолжат изучение своего края.

         Думаем, что при работе над этой темой, мы смогли заглянуть в прошлое своего народа. К сожалению, мы – удмурты, совсем немногочисленный народ, но сделаем все возможное, чтобы сохранить обычаи, традиции историю.

Литература.

 Бехтерев В. М., Вотяки: их история и современное состояние, Вестник Европы. – 1880г

 Владыкин В. Е., Пища, Ижевск, 1997

Л. С. Христолюбова, Этнография удмуртов, Ижевск, 1997

Лебедев А.В., Удмуртская народная одежда, Кенеш, 2007г. Ижевск

Мон. О себе и других, о народах и человеках. Ижевск: Удмуртия, 2007г.

 Трофимова Е. Я., Система питания, Ижевск, 1993

Удмуртский фольклор, Ижевск 2000г.

 Христолюбова Л. С., Национальная кухня удмуртов в XX веке : традиции и обновление, Йошкар-Ола, 2002.

Шанский Н. М., Краткий этимологический словарь русского языка, М., 1971

Энциклопедия, Удмуртская республика, 2004г.

https://vorshud.unatlib.ru/index.php/Национальный_костюм

Фонд Якшур-Бодьинского районного краеведческого музея                        

Приложение № 1.

Во время этого праздника удмурты пели песню, предназначенную только для этого дня и называемую вӧсь нерге гур (мелодия Пасхи), или будӟыннал гур (напев Великого дня). В песне обычно восхваляется долгожданный праздник, дружная родня.Содержание песен этого обряда раскрывает преимущественно гостевую тему:

Поттод меда / Вынесешь ли

Поттод меда / Вынесешь ли

Сьӧд валэлы / Моему вороному

Горд лента? / Красную ленту?

Пуном ке но пуном / Сплетем так сплетем

Аршинэн но ӝыныен / В полтора аршина

Поттод меда / Вынесешь ли

Вож черыкен / В зеленой четверти

Горд вина? / Красного вина?

Юом ке но юом / Выпьем так выпьем

Урымкаен ӝыныен / Полторы рюмки.

Поттод меда / Вынесешь ли

Тӧдь тэркыен / В белой тарелке

Горд кушман? / Красной свеклы?

Сиём ке но сиём / Съедим так съедим

Кушманэн но ӝыныен. / Полторы свеклы.

Поттод меда / Вынесешь ли

Горд тэркыен перепеч? / В красной тарелке перепеч?

Сиём ке но сиём / Отведаем так отведаем

Перепечен ӝыныен. / Полтора перепеча 

И действительно, хозяева, которые уже поджидали гостей, открывали окно и потчевали всадников пивом, вином, крашеными яйцами. Приглашали заехать. 

 Ӝокыт но сурдтӥ ортчыкым, / Проходя густое чернолесье,

Пурысь ӟичиен пумиським; / С серой лисицей встретился;

Атай-анайлэн бакельлыкеныз / Благословением отца-матери

Ӟеч калыкъёсын пумиським. / С добрыми людьми встретился.

Приложение № 2.

Словарь

«Древо жизни»-символ растительных сил земли.

Архаичный-относящийся к раннему этапу в историческом развитии какого-либо явления.

Атрибут гостевого стола-необходимое, существенное, неотъемлемое свойство предмета или явления. 

Бискыли-  печенье, которое по удмуртской традиции обычно преподносили в качестве гостинца.

Ватон крезь, шайвыл мадь-похоронные песни.

Домотканина- домотканная материя (ткань домашней работы)

Зипун-верхняя одежда у крестьян. Представляет собой кафтан без воротника, изготовленный из грубого самодельного сукна ярких цветов со швами, отделанными контрастными шнурами.

Кабартма-это разновидность выпечки, в виде пышек.

Коробейник-мелкий торговец-разносчик, название из-за его короба (котомки из коры), в котором он разносил свой мелкий галантерейно-мануфактурный товар по деревням.

Кушак-деталь одежды, пояс из широкого куска ткани или шнура.

Матица-потолочная балка или бревно, являющаяся перекрытием и основой для крыши и стропильной системы.

Мушник-это разновидность обыкновенного хлеба, выпеченного из пшеничной, ячменной, гороховой или гречневой муки. Выпекается он на сочне, приготовленном из ржаной муки.

Позументный- золотая, серебряная или мишурная (медная, оловянная) тесьма; золототканая лента, повязка, обшивка, оторочка.

Покров день-этот день отмечал встречу осени с зимой, начало вечерних девичьих посиделок и осеннего свадебного сезона.

Срединной-средней

Сукман-славянская верхняя мужская и женская одежда для весны и осени из домотканого сукманного сукна. 

Фольклор-устное словесное и музыкальное народное творчество.

Шало шортдрем-холщовое платье. 

Приложение № 3.

Удмурты

Общее описание

Обычаи и обряды

Национальная кухня

Национальные игры

Национальные костюмы

Предметы быта

Праздники

24

Содержание

Введение
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . 3

Основная
часть . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . 5

Глава 1. Обряды и праздники, как основа культурной и духовной жизни народов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

1.1.
Сущность праздника и его типы. Сущность
обряда и его типы . . . . . . 5

Глава 2. Календарные земледельческие обряды и праздники Удмуртии . . . 9

2.1.
Сезонные циклы календарных земледельческих
обрядов и праздников Удмуртии .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . 9

2.2.
Последовательность, содержание и
проведение календарных земледельческих
обрядов и праздников Удмуртии . . . . .
. . . . . . . . . 13

Заключение
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . 25

Список
литературы . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . 27

Введение

Важную
роль в жизни удмуртской деревни в прошлом
играли календарно-обрядовые праздники,
связанные с важными этапами
сельскохозяйственных работ (началом и
окончанием весенней посевной, сенокоса,
уборки хлебов). Обрядовое содержание
календарных праздников состояло из
жертвоприношений молитвенных и песенных
заклинаний (куриськон), различных
магических действий, призванные отвести
несчастья и неудачи, обеспечить плодородие
земли и скота, здоровье членов семьи, в
целом хозяйственное и семейное
благополучие крестьянина. После
официальной обрядовой части следовала
развлекательная: народное гуляние с
хороводами, играми, плясками. Подготовка
и проведение праздников санкционировались
общиной. Весенне-летний цикл (гырыны
потон, акашка (акаяшка), гербер, куарсур)
был связан с подготовкой и проведением
земледельческих работ и нацелен на
дружные всходы нового урожая. В основе
осенне-зимних обрядов (выль жук, сӥзьыл
юон, кутсан быдтон) — благодарение в
честь собранного урожая, утверждение
дальнейшего благополучия. Новый год
удмуртского земледельца начинался
весной, с началом нового земледельческого
сезона.

С
переходом удмуртов в православие (16-18
вв.) древние аграрно-магические обряды
испытали его влияние. В конце 19 в. их
проведение чаще приурочивалось к
церковных праздникам, например, к
Рождеству, Крещению, Пасхе, Троице и др.
Постепенно и название традиционных
удмуртских праздников были заменены
церковными или использовались наравне
с ними. При этом в содержании они сохранили
существенную часть дохристианской
народной обрядности.

Цель:
рассмотреть
и выяснить, какие календарно-обрядовые
и земледельческие праздники у удмуртов
есть, как они проводятся и когда
проводятся.

Задачи:

1)
Дать толкование понятиям «обряд»,
«праздник». Перечислить виды праздников
и обрядов у удмуртов.

2)
Перечислить известные календарные
земледельческие обряды и праздники
удмуртов и дать описание некоторым
праздникам.

3)
Теоретический анализ учебной литературы
по данной теме.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #