Стихи русских поэтов про праздник

• ХIХ век
• Алексей Хомяков – В эту ночь Земля была в волненье…
• Вел. кн. Константин Романов – Рождество Христово
• Константин Льдов – Рождество Христово
• Владимир Соловьев – Иммануэль
• Афанасий Фет – Ночь тиха. По тверди зыбкой…
• Афанасий Фет – Звезда сияла на востоке…
• Лев Мей – То были времена чудес…
• Федор Достоевский – Божий дар
• Владимир Соловьев – Ночь на Рождество
• Иван Бунин – Бегство в Египет
• ХХ век
• Валерий Брюсов – Рождество Христово
• Георгий Иванов – И звонят колокольчики
• Георгий Иванов – Рождество в скиту
• Николай Гумилев – Рождество в Абиссинии
• Сергей Есенин – То не тучи бродят за овином
• Сергей Есенин – О Матерь Божья…
• Владислав Ходасевич – Вечер (отрывок)
• К. Р. – Царь Иудейский (отрывок)
• К. Р. – Рождество Христово
• Александр Блок – Был вечер поздний и багровый…
• Александр Блок – Сочельник в лесу
• Зинаида Гиппиус – Второе Рождество
• Семен Надсон – Легенда о елке
• Игорь Северянин – Рождество на Ядране
• Борис Пастернак – Рождественская звезда
• Георгий Иванов – Сочельник
• Георгий Иванов – Наконец-то повеяла мне золотая свобода…
• Саша Черный – Рождественское
• Ирина Афонская – Сегодня будет Рождество
• Ирина Афонская – Снег идет на Рождество
• Архиепископ Иоанн (Шаховской) – «Слава в вышних Богу»
• Дмитрий Кленовский – Елочка с пятью свечами
• Белла Ахмадулина – Ёлка в больничном коридоре
• Дмитрий Щедровицкий – Поклонение волхвов
• Татьяна Шорыгина – Рождество
• Валентин Берестов – Перед Рождеством
• Михаил Кузмин – Рождество
• Александр Вертинский – Рождество
• Иосиф Бродский – Рождество 1963 года
• Иосиф Бродский – Рождество 1964
• Иосиф Бродский – В Рождество все немного волхвы…
• Иосиф Бродский – Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве…
• Иосиф Бродский – Рождественская звезда
• Иосиф Бродский – Бегство в Египет
• Иосиф Бродский – Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере…
• Иосиф Бродский – Не важно, что было вокруг, и не важно…
• Иосиф Бродский – Presepio (Ясли)
• Иосиф Бродский – Колыбельная
• Иосиф Бродский – 25.XII.1993
• Иосиф Бродский – Бегство в Египет (2)
• Александр Солодовников – Рождество
• Владимир Набоков – Евангелие Иакова, гл. 18
• Людмила Колодяжная – Волхвы
• Людмила Колодяжная – Бегство в Египет
• Владимир Набоков – В пещере
• ХХI век
• Юрий Шевчук – Романс
• Протоиерей Сергий Гусельников – У Вифлеемской иконы
• Андрей Коровин – Рождество
• Иеромонах Роман (Матюшин) – Рождественское
• Иеромонах Роман (Матюшин) – Чудо
• Иеромонах Роман (Матюшин) – Звезда
• Иеромонах Роман (Матюшин) – А Святки – значит, дни святые…
• Иеромонах Роман (Матюшин) – Сне́га – чуть, но ветер поутих

ХIХ век

Алексей Хомяков – В эту ночь Земля была в волненье…

В эту ночь Земля была в волненье:
Блеск боль­шой дико­вин­ной звезды
Осле­пил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.

А в пустыне наблю­дали львицы,
Как, дарами дивны и полны,
Дви­га­лись бес­шумно колесницы,
Важно шли вер­блюды и слоны.

И в челе боль­шого каравана,
Устре­мивши взоры в небосклон,
Три царя в затей­ли­вых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.

А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя, –
Там ягнята уви­дали в яслях
Спя­щее пре­крас­ное Дитя.

В эту ночь вся тварь была в волненье,
Пели птицы в полу­ноч­ной мгле,
Воз­ве­щая всем благоволенье,
Наступ­ле­нье мира на земле.

Скло­няся к юному Христу,
Его Мария осенила,
Любовь небес­ная затмила
Ея зем­ную красоту.

А Он, в про­зре­нии глубоком,
Уже всту­пая с миром в бой,
Гля­дит впе­ред – и ясным оком
Гол­гофу видит пред Собой.
1860‑е

Вел. кн. Константин Романов – Рождество Христово

Бла­го­сло­вен тот день и час,
Когда Гос­подь наш воплотился,
Когда на землю Он явился,
Чтоб воз­ве­сти на Небо нас.

Бла­го­сло­вен тот день, когда
Отверз­лись вновь врата Эдема;
Над тихой весью Вифлеема
Взо­шла чудес­ная звезда!

Когда над хра­ми­ной убогой
В пол­ноч­ной звезд­ной полумгле
Вос­пели «Слава в выш­них Богу!» –
Про­воз­ве­стили мир земле
И людям всем благоволенье!

Бла­го­сло­вен тот день и час,
Когда в Хри­сто­вом Воплощенье
Звезда спа­се­ния зажглась!..

Хри­сти­а­нин, с Бес­плот­ных Ликом
Мы в сла­во­сло­вии великом
Сольем и наши голоса!

Та песнь про­ник­нет в небеса.
Здесь вос­пе­ва­е­мая долу
Песнь тихой радо­сти души
Пред­ста­нет Божию Престолу!

Но ощу­ща­ешь ли, скажи,
Ты эту радость о спасеньи?
Всту­пил ли с Гос­по­дом в общенье?
Скажи, воз­люб­лен­ный мой брат,
Ты ныне так же счаст­лив, рад,
Как рад бывает заключенный
Своей сво­боде возвращенной?

Ты так же ль счаст­лив, как больной,
Томи­мый стра­хом и тоской,
Бывает счаст­лив в то мгновенье,
Когда полу­чит исцеленье?

Мы были в ранах от грехов –
Увра­че­вал их наш Спаситель!
Мы в раб­стве были – от оков
Осво­бо­дил нас Искупитель!

Под тучей гнева были мы,
Под тяго­те­нием проклятья –
Хри­стос рас­сеял ужас тьмы
Нам вос­си­яв­шей благодатью.

При­близь же к сердцу своему
Ты эти истины святые,
И, может быть, еще впервые
Вос­клик­нешь к Богу своему
Ты в чув­стве радо­сти спасенья!
Воз­дашь Ему благодаренье,
Бла­го­сло­вишь тот день и час,
Когда родился Он для нас.
(Сер. 19 века).

Константин Льдов – Рождество Христово

«Дева днесь Пре­су­ще­ствен­наго раждает,
и земля вер­теп Непри­ступ­ному приносит.
Ангели с пас­тырьми славословят,
вол­сви же со звез­дою путешествуют…»

Пустыня спит. Горят светила
На ризе ночи голубой.
Чья мысль их властно превратила
В завет, начер­тан­ный судьбой?

Кто поспе­шает в мраке зыбком
За звезд­ным факе­лом во след?
К каким вос­тор­гам и улыбкам?
К каким виде­ньям юных лет?

То муд­рецы, цари Востока,
Про­видцы в жизни и во снах,
Рож­де­нье нового Пророка
Про­чли в небес­ных письменах.

Они чекан­ные сосуды
Везут с дарами… Путь далек.
Идут, колеб­лются верблюды,
Взды­мая обла­ком песок…

Свя­тое всех род­нит со всеми, —
Как смерть, как совесть, как грехи.
Под утро, в гор­ном Вифлееме,
Просну­лись в страхе пастухи.

Как оза­ри­лась их обитель!
Само вещает Божество:
«Рож­ден для смерт­ных Искупитель,
Идите, – узрите Его!»

Сми­рен­ных духом сочетало
Пре­да­нье с муд­рыми земли:
Одно их чув­ство волновало,
Одни надежды их влекли.

Для них Избран­ник неизвестный
Уже идет и в этот час
На подвиг Свой – на подвиг Крестный
Во искуп­ле­ние за нас!
1890‑е

Владимир Соловьев – Иммануэль

Во тьму веков та ночь уж отступила,
Когда, устав от злобы и тревог,
Земля в объ­я­тьях неба опочила
И в тишине родился «С – нами – Бог».

И мно­гое уж невоз­можно ныне:
Цари на небо больше не глядят,
И пас­тыри не слу­шают в пустыне,
Как ангелы про Бога говорят.

Но веч­ное, что в эту ночь открылось,
Несо­кру­шимо вре­ме­нем оно,
И Слово вновь в душе твоей родилось,
Рож­ден­ное под яслями давно.

Да! С нами Бог, – не там, в шатре лазурном,
Не за пре­де­лами бес­чис­лен­ных миров,
Не в злом огне, и не в дыха­нье бурном,
И не в уснув­шей памяти веков.

Он здесь, теперь, – средь суеты случайной,
В потоке мут­ном жиз­нен­ных тревог
Вла­де­ешь ты все­ра­дост­ною тайной:
Бес­сильно зло; мы вечны; с нами Бог!
1892

Афанасий Фет – Ночь тиха. По тверди зыбкой…

Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.

Ни ушей, ни взо­ров лишних, –
Вот про­пели петухи –
И за анге­лами в вышних
Сла­вят Бога пастухи.

Ясли тихо све­тят взору,
Оза­рен Марии лик.
Звезд­ный хор к иному хору
Слу­хом тре­пет­ным приник, –

И над Ним горит высоко
Та звезда дале­ких стран:
С ней несут цари Востока
Злато, смирну и ливан.
1842

Афанасий Фет – Звезда сияла на востоке…

Звезда сияла на востоке,
И из степ­ных дале­ких стран
Седые понесли пророки
В дань злато, смирну и ливан.

Изум­лены ее красою,
Волхвы масти­тые пошли
За путе­вод­ною звездою
И пали до лица земли.

И предо мной, в степи безвестной,
Взо­шла звезда твоих щедрот:
Она свой луч в красе небесной
На позд­ний вечер мой прольет.

Но у меня для приношенья
Ни злата, ни ливана нет, –
Лишь с фимиа­мом песнопенья
Падет к сто­пам твоим поэт.
1887

Лев Мей – То были времена чудес…

То были вре­мена чудес,
Сбы­ва­лися слова пророка:
Схо­дили ангелы с небес,
Звезда кати­лась от Востока,
Мир искуп­ле­нья ожидал —

И в бед­ных яслях Вифлеема,
Под песнь хва­леб­ную Эдема,
Мла­де­нец див­ный воссиял,
И загре­мел по Палестине
Глас вопи­ю­щего в пустыне…
1855

Федор Достоевский – Божий дар

Крошку-Ангела в сочельник
Бог на землю посылал:
«Как пой­дешь ты через ельник, –
Он с улыб­кою сказал, –

Елку сру­бишь, и малютке
Самой доб­рой на земле,
Самой лас­ко­вой и чуткой
Дай, как память обо Мне».

И сму­тился Ангел-крошка:
«Но кому же мне отдать?
Как узнать, на ком из деток
Будет Божья благодать?»

«Сам уви­дишь», – Бог ответил.
И небес­ный гость пошел.
Месяц встал уж, путь был светел
И в огром­ный город вел.

Всюду празд­нич­ные речи,
Всюду сча­стье деток ждет…
Вски­нув елочку на плечи,
Ангел с радо­стью идет…

Загля­ните в окна сами, –
Там боль­шое торжество!
Елки све­тятся огнями,
Как бывает в Рождество.

И из дома в дом поспешно
Ангел стал переходить,
Чтоб узнать, кому он должен
Елку Божью подарить.

И пре­крас­ных и послушных
Много видел он детей. –
Все при виде Божьей елки,
Всё забыв, тяну­лись к ней.

Кто кри­чит: «Я елки стою!»
Кто корит за то его:
«Не срав­нишься ты со мною,
Я доб­рее твоего!»

«Нет, я елочки достойна
И достой­нее других!»
Ангел слу­шает спокойно,
Ози­рая с гру­стью их.

Все кичатся друг пред другом,
Каж­дый хва­лит сам себя,
На сопер­ника с испугом
Или с зави­стью глядя.

И на улицу, понурясь,
Ангел вышел… «Боже мой!
Научи, кому бы мог я
Дар отдать бес­цен­ный Твой!»

И на улице встречает
Ангел крошку, – он стоит,
Елку Божью озирает, –
И вос­тор­гом взор горит.

«Елка! Елочка! – захлопал
Он в ладоши. – Жаль, что я
Этой елки не достоин
И она не для меня…

Но неси ее сестренке,
Что лежит у нас больна.
Сде­лай ей такую радость, –
Стоит елочки она!

Пусть не пла­чется напрасно!»
Маль­чик Ангелу шепнул.
И с улыб­кой Ангел ясный
Елку крошке протянул.

И тогда каким-то чудом
С неба звезды сорвались
И, свер­кая изумрудом,
В ветви елочки впились.

Елка искрится и блещет, –
Ей небес­ный сим­вол дан;
И вос­тор­женно трепещет
Изум­лен­ный мальчуган…

И, любовь узнав такую,
Ангел, тро­ну­тый до слез,
Богу весточку благую,
Как бес­цен­ный дар, принёс.

Владимир Соловьев – Ночь на Рождество

Пусть все пору­гано веками преступлений,
Пусть неза­пят­нан­ным ничто не сбереглось,
Но сове­сти укор силь­нее всех сомнений,
И не погас­нет то, что раз в душе зажглось.

Вели­кое не тщетно совершилось;
Не даром средь людей явился Бог;
К земле неда­ром Небо преклонилось,
И рас­пах­нулся веч­но­сти чертог.

В незри­мой глу­бине созна­нья мирового
Источ­ник истины живет, не заглушен,
И над руи­нами позора векового
Гла­гол ее зву­чит, как похо­рон­ный звон.

Родился в мире Свет, и Свет отверг­нут тьмою,
Но све­тит он во тьме, где грань добра и зла,
Не вла­стью внеш­нею, а прав­дою самою
Князь века осуж­ден и все его дела.

Иван Бунин – Бегство в Египет

По лесам бежала Божья Мать,
Куньей шуб­кой запах­нув Младенца.
Стла­лось в небе Божье полотенце,
Чтобы Ей не сбиться, не плутать.

Холодна, морозна ночь была,
Дива дивьи в эту ночь творились:
Вол­чьи очи зеле­нью дымились,
По кустам свер­кали без числа.

Две седых мед­ве­дицы в яру,
На дыбах боро­лись в ярой злобе,
Грыз­лись, бились и мота­лись обе,
Тяжело топ­та­лись на снегу.

А в дре­му­чих зарос­лях, впотьмах,
Жались, табу­ни­лись и дрожали,
Белым паром из вет­вей дышали
Звери с боро­дами и в рогах.

И огнем вста­вал за лесом меч,
Ангела, летев­шего к Сиону,
К золо­тому Иро­дову трону,
Чтоб главу на Ироде отсечь.

ХХ век

Валерий Брюсов – Рождество Христово

Он вошел к Ней с паль­мо­вой ветвью,
Ска­зал: «Бла­го­сло­венна Ты в женах!»
И Она пред радост­ной вестью
Покорно скло­ни­лась во прах.

Пас­тухи дре­мали в пустыне,
Им явился ангел с небес,
Ска­зал: «Испол­ни­лось ныне!» –
И они при­шли в Вифлеем.

Радо­стью охва­чен великой,
Мла­денца вос­приял Симеон:
«Отпу­ща­еши с миром, Владыко,
Раба тво­его – это Он!»

Некто, встре­тив Филиппа,
Гово­рит: «Гряди по Мне!»
И пошел рыбак Вифсаиды
Про­по­ве­до­вать мир земле.

Бла­женны не зревшие,
Все серд­цем понявшие,
В вос­торге сгоревшие!
Как дети,
Тайну принявшие!

Им покло­ня­юсь,
В их свете
Теряюсь.

Я, раб Господень,
Им да буду подобен.

Георгий Иванов – И звонят колокольчики

Нако­нец-то пове­яла мне золо­тая свобода,
Воз­дух, пол­ный осен­него солнца, и ветра, и меда.
Шеле­стят веко­вые дере­вья пустын­ного сада,
И зве­нят коло­коль­чики мимо иду­щего стада,
И молоч­ный туман про­пол­зает по низ­кой долине…
Этот вечер одна­жды уже пла­ме­нел в Палестине.

Так же небо синело и травы дыми­лись сырые
В час, когда про­би­ра­лась с Мла­ден­цем в Еги­пет Мария.
Смуг­лый дет­ский румя­нец, и ослик, и кисть винограда…
Коло­коль­чики мимо иду­щего звя­кали стада.
И на солнце, что гасло, пав­ли­ньи уборы отбросив,
Любо­вался, глаза при­кры­вая ладо­нью, Иосиф.

Георгий Иванов – Рождество в скиту

Ушла уже за ельники,
Свет­лее янтаря,
Мороз­ного сочельника
Холод­ная заря.
Встре­чаем мы, отшельники,
Рож­де­ние Царя.

Белы снега привольные
Над мерз­лою травой,
И руки богомольные
Со свеч­кой восковой.
С небес­ным зво­ном – дольние
Сли­вают голос свой.

О всех, кто в море плавает,
Сра­жа­ется в бою,
О всех, кто лег со славою
За родину свою, –
Смиренно-величавую
Молитву пропою.

Пусть враг во тьме находится
И меч исту­пит свой,
А наше вой­ско – водится
Гос­под­нею рукой.
Погиб­ших, Богородица,
Спаси и упокой.

Побед­ная и грозная,
Да будет рать свята…
Поем – а небо звездное
Сияет – даль чиста.
Спо­койна ночь морозная, –
Хри­стова красота!

Николай Гумилев – Рождество в Абиссинии

Месяц встал; ну что ж, охота?
Я ска­зал слуге: «Пора!
Нынче ночью у болота
Надо высле­дить бобра».

Но, оскла­бясь для ответа,
Чуть скры­вая торжество,
Он вос­клик­нул: «Что ты, гета[1],
Зав­тра будет Рождество.

И сего­дня ночью звери:
Львы, слоны и мелкота –
Все при­дут к небес­ной двери,
Будут радо­вать Христа.

Ни один из них вначале
На дру­гих не нападет,
Ни уку­сит, ни ужалит,
Ни ляг­нет и ни боднет.

А когда, людьми не знаем,
В поле вый­дет Свет­лый Бог,
Все с мыча­ньем, ревом, лаем
У его стол­пи­лись ног.

Будь ты зря­чим, ты б увидел
Там и сво­его бобра,
Но когда б его обидел,
Мало было бы добра».

Я отве­тил: «Спать пора!»

Сергей Есенин – То не тучи бродят за овином

То не тучи бро­дят за овином
И не холод.
Заме­сила Божья Матерь Сыну
Колоб.

Вся­кой сна­до­бью Она поила жито
В масле.
Испекла и поло­жила тихо
В ясли.

Заиг­рался в радо­сти Младенец,
Пал в дрему,
Уро­нил Он колоб золоченый
На солому.

Пока­тился колоб за ворота
Рожью.
Заму­тили слезы душу голубую
Божью.

Гово­рила Божья Матерь Сыну
Советы:
«Ты не плачь, мой лебеденочек,
Не сетуй.

На земле все люди человеки,
Чада.
Хоть одну им малую забаву
Надо.

Жутко им меж темных
Перелесиц,
Назвала я этот колоб –
Месяц».
1916

Сергей Есенин – О Матерь Божья…

О Матерь Божья,
Спади звездой
На бездорожье,
В овраг глухой.

Про­лей, как масло,
Власа луны
В мужи­чьи ясли
Моей страны.

Срок ночи долог.
В них спит Твой Сын.
Спу­сти, как полог,
Зарю на синь.

Окинь улыб­кой
Мир­скую весь
И солнце зыбкой
К кустам привесь.

И да взыграет
В ней, славя день,
Зем­ного рая
Свя­той Младень.
1917–1918

Владислав Ходасевич – Вечер (отрывок)

Мерк­нут гор при­бреж­ные отроги,
Пах­нет пылью, морем и вином.
Запоз­да­лый ослик на дороге
Тороп­ливо пле­щет бубенцом…

Не в такой ли час, когда ночные
Небеса синели надо всем,
На таком же ослике Мария
Поки­дала тес­ный Вифлеем?

Топо­тали частые копыта,
Отста­вал Иосиф, весь в пыли…
Что еврейке бед­ной до Египта,
До чужих овец, чужой земли?

Пла­чет Мать. Дитя под чер­ной тальмой*
Сон­ными губами ищет грудь,
А вдали, вдали Звезда над пальмой
Бег­ле­цам ука­зы­вает путь.
1913

К. Р. – Царь Иудейский (отрывок)

И о а н н а:*
На память мне при­хо­дит ночь одна
На родине моей. Об этой ночи
Ребен­ком малым слы­шала нередко
Я пас­ту­хов бес­хит­рост­ную повесть.

Они ноч­ную стражу содержали
У стада. Ангел им пред­стал; [и слава
Гос­подня оси­яла их. И страх
Напал на пас­ту­хов. И ангел Божий,
Их обод­ряя, мол­вил им: «Не бойтесь!
Вели­кую я воз­ве­щаю радость
И вам, и людям всей земли: родился
Спа­си­тель вам. И вот вам знак: в пещере
Най­дете вы Мла­денца в пеленах;
Он в яслях воз­ле­жит». И появилось
На небе много анге­лов святых;
Они взы­вали: «Слава в выш­них Богу,
Мир на земле, бла­го­во­ле­нье людям!»

И смолкло все, и в небе свет погас,
И ангел Божий отле­тел.] По слову
Его они пошли и увидали
И ясли, и спе­ле­на­того в них
Пре­крас­ного Мла­денца Иисуса,
И радост­ную Мать Его, Марию.
1912

К. Р. – Рождество Христово

Бла­го­сло­вен тот день и час,
Когда Гос­подь наш воплотился,
Когда на землю Он явился,
Чтоб воз­ве­сти на Небо нас.

Бла­го­сло­вен тот день, когда
Отверз­лись вновь врата Эдема;
Над тихой весью Вифлеема
Взо­шла чудес­ная звезда!

Когда над хра­ми­ной убогой
В пол­ноч­ной звезд­ной полумгле
Вос­пели «Слава в выш­них Богу!» –
Про­воз­ве­стили мир земле

И людям всем благоволенье!
Бла­го­сло­вен тот день и час,
Когда в Хри­сто­вом Воплощенье
Звезда спа­се­ния зажглась!..

Хри­сти­а­нин, с Бес­плот­ных Ликом
Мы в сла­во­сло­вии великом
Сольем и наши голоса!
Та песнь про­ник­нет в небеса.

Здесь вос­пе­ва­е­мая долу
Песнь тихой радо­сти души
Пред­ста­нет Божию Престолу!
Но ощу­ща­ешь ли, скажи,

Ты эту радость о спасеньи?
Всту­пил ли с Гос­по­дом в общенье?
Скажи, воз­люб­лен­ный мой брат,
Ты ныне так же счаст­лив, рад,

Как рад бывает заключенный
Своей сво­боде возвращенной?
Ты так же ль счаст­лив, как больной,
Томи­мый стра­хом и тоской,

Бывает счаст­лив в то мгновенье,
Когда полу­чит исцеленье?
Мы были в ранах от грехов –
Увра­че­вал их наш Спаситель!

Мы в раб­стве были – от оков
Осво­бо­дил нас Искупитель!
Под тучей гнева были мы,
Под тяго­те­нием проклятья –

Хри­стос рас­сеял ужас тьмы
Нам вос­си­яв­шей благодатью.
При­близь же к сердцу своему
Ты эти истины святые,

И, может быть, еще впервые
Вос­клик­нешь к Богу своему
Ты в чув­стве радо­сти спасенья!
Воз­дашь Ему благодаренье,

Бла­го­сло­вишь тот день и час,
Когда родился Он для нас.

Александр Блок – Был вечер поздний и багровый…

Был вечер позд­ний и багровый,
Звезда-пред­вест­ница взошла.
Над без­дной пла­кал голос новый —
Мла­денца Дева родила.

На голос тон­кий и протяжный,
Как дол­гий визг веретена,
Пошли в смя­те­ньи ста­рец важный,
И царь, и отрок, и жена.

И было зна­ме­нье и чудо:
В невоз­му­ти­мой тишине
Среди толпы воз­ник Иуда
В холод­ной маске, на коне.

Вла­дыки, пол­ные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы.
1902

Александр Блок – Сочельник в лесу

Ризу накрест обвязав,
Свечку к палке привязав,
Реет ангел невелик,
Реет лесом, светлолик.

В снежно-белой тишине
От сосны порх­нет к сосне,
Тро­нет свеч­кою сучок –
Трес­нет, вспых­нет огонек,

Округ­лится, задрожит,
Как по нитке, побежит
Там и сям, и тут, и здесь…
Зим­ний лес сияет весь!

Так легко, как снеж­ный пух,
Рож­де­ства кры­ла­тый дух
Оза­ряет небеса,
Сво­дит празд­ник на леса,

Чтоб от неба и земли
Светы встре­титься могли,
Чтоб меж небом и землей
Заго­релся луч иной,

Чтоб от света малых свеч
Длин­ный луч, как ост­рый меч,
Сердце све­том пронизал,
Путь нелож­ный указал.

Зинаида Гиппиус – Второе Рождество

Белый празд­ник, –
рож­да­ется пред­веч­ное Слово,
белый празд­ник идёт, и снова –
вме­сто ёлоч­ной, вос­ко­вой свечи,
бро­дят белые про­жек­то­ров лучи,
мер­цают сизые сталь­ные мечи,
вме­сто ёлоч­ной, вос­ко­вой свечи.
Вме­сто ангель­ского обещанья,
про­пел­лера вра­жьего жужжанья,
под­зем­ное стра­да­нье ожиданья,
вме­сто ангель­ского обещанья.

Но вих­рям, огню и мечу
поко­риться навсе­гда не могу,
я храню вос­ко­вую свечу,
я снова её зажгу
и буду молиться снова:
родись, пред­веч­ное Слово!
затепли тишину земную,
обними землю родную…

Семен Надсон – Легенда о елке

Весь вечер наряд­ная елка сияла
Десят­ками ярких свечей,
Весь вечер, шумя и сме­ясь, ликовала
Толпа без­за­бот­ных детей.

И дети устали… поту­шены свечи,
Но жарче камин раскален,
Загадки и хохот, весе­лые речи
Со всех раз­да­ются сторон.

И дядя тут тоже: над всеми смеется
И всех до упаду смешит,
Откуда в нем только весе­лье берется, –
Серье­зен и строг он на вид:

Очки, борода серебристо-седая,
В глу­бо­ких мор­щи­нах чело, –
И только глаза его, словно лаская,
Горят добродушно-светло…

«Постойте, – ска­зал он, и стихло в гостиной…–
Ска­жите, кто знает из вас,–
Откуда ведется обы­чай старинный
Рож­де­ствен­ских елок у нас?
Никто?.. Так сидите же смирно и чинно,–
Я сам рас­скажу вам сейчас…

Есть страны, где люди от века не знают
Ни вьюг, ни сыпу­чих снегов,
Там только нета­ю­щим сне­гом сверкают
Вер­шины гра­нит­ных хребтов…

Цветы там души­стее, звезды – крупнее.
Свет­лей и наряд­ней весна,
И ярче там перья у птиц, и теплее
там дышит мор­ская волна…

В такой-то стране аро­мат­ною ночью,
При шепоте лав­ров и роз,
Свер­ши­лось желан­ное чудо воочью:
Родился Младенец-Христос…

Игорь Северянин – Рождество на Ядране

А.В. Сли­вин­скому

Всего три слова: ночь под Рождество.
Каза­лось бы, вме­ща­ется в них много ль?
Но в них и Рим­ский-Кор­са­ков, и Гоголь,
И на земле небож­ной божество.

В них – снег хру­стя­щий и голубоватый,
И без­ала­бер­ных весе­лых ног
На нем следы у зане­сен­ной хаты,
И свя­точ­ный деви­чий хохолок.

Но в них же и сия­нье Вифлеема,
И перья пальм, и духота песка.
О сказка из трех слов! Ты всем близка.
И в этих трех сло­вах твоих – поэма.

Мне выпало боль­шое торжество:
Душой взлетя за все зем­ные грани,
На дал­ма­тин­ском радост­ном Ядране
Встре­чать свя­тую ночь под Рождество.

Борис Пастернак – Рождественская звезда

Сто­яла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было мла­денцу в вертепе
На склоне холма.

Его согре­вало дыха­нье вола.
Домаш­ние звери
Сто­яли в пещере,
Над яслями теп­лая дымка плыла.

Доху отрях­нув от постель­ной трухи
И зер­ны­шек проса,
Смот­рели с утеса
Спро­со­нья в пол­ноч­ную даль пастухи.

Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над клад­би­щем, пол­ное звезд.

А рядом, неве­до­мая перед тем,
Застен­чи­вей плошки
В оконце сторожки
Мер­цала звезда по пути в Вифлеем.

Она пла­ме­нела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она воз­вы­ша­лась горя­щей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встре­во­жен­ной этою новой звездой.

Рас­ту­щее зарево рдело над ней
И зна­чило что-то,
И три звездочета
Спе­шили на зов небы­ва­лых огней.

За ними везли на вер­блю­дах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Дру­гого, шаж­ками спус­ка­лись с горы.
И стран­ным виде­ньем гря­ду­щей поры
Вста­вало вдали все при­шед­шее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры,
Все буду­щее гале­рей и музеев,
Все шало­сти фей, все дела чародеев,
Все елки на свете, все сны детворы.

Весь тре­пет затеп­лен­ных све­чек, все цепи,
Все вели­ко­ле­пье цвет­ной мишуры…
…Все злей и сви­ре­пей дул ветер из степи…
…Все яблоки, все золо­тые шары.

Часть пруда скры­вали вер­хушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнезда гра­чей и дере­вьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо раз­гля­деть пастухи.
– Пой­демте со всеми, покло­нимся чуду, –
Ска­зали они, запах­нув кожухи.

От шар­ка­нья по снегу сде­ла­лось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Вор­чали овчарки при свете звезды.

Мороз­ная ночь похо­дила на сказку,
И кто-то с навью­жен­ной снеж­ной гряды
Все время незримо вхо­дил в их ряды.
Собаки брели, ози­ра­ясь с опаской,
И жались к под­паску, и ждали беды.

По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько анге­лов в гуще толпы.
Незри­мыми делала их бестелесность,
Но шаг остав­лял отпе­ча­ток стопы.

У камня тол­пи­лась орава народу.
Све­тало. Озна­чи­лись кед­ров стволы.
– А кто вы такие? – спро­сила Мария.
– Мы племя пас­ту­шье и неба послы,
При­шли воз­не­сти вам обоим хвалы.
– Всем вме­сте нельзя. Подо­ждите у входа.
Средь серой, как пепел, предут­рен­ней мглы
Топ­та­лись погон­щики и овцеводы,
Руга­лись со всад­ни­ками пешеходы,
У выдолб­лен­ной водо­пой­ной колоды
Ревели вер­блюды, ляга­лись ослы.

Све­тало. Рас­свет, как пылинки золы,
Послед­ние звезды сме­тал с небосвода.
И только волх­вов из несмет­ного сброда
Впу­стила Мария в отвер­стье скалы.

Он спал, весь сия­ю­щий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углуб­ле­нье дупла.
Ему заме­няли овчин­ную шубу
Осли­ные губы и ноздри вола.

Сто­яли в тени, словно в сумраке хлева,
Шеп­та­лись, едва под­би­рая слова.
Вдруг кто-то в потем­ках, немного налево
От яслей рукой ото­дви­нул волхва,
И тот огля­нулся: с порога на деву,
Как гостья, смот­рела звезда Рождества.

Георгий Иванов – Сочельник

Вечер гас­нет мороз­ный и мирный,
Все тем­нее хру­сталь синевы.
Скоро с лада­ном, зла­том и смирной
Вый­дут встре­тить Мла­денца волхвы.

Обой­дут задре­мав­шую землю
С тихим пением три короля,
И, напеву свя­щен­ному внемля,
Кровь и ужас забу­дет земля.

И в око­пах уста­лые люди
На мгно­ве­нье пове­рят мечте
О нетлен­ном и бла­гост­ном чуде,
О сошед­шем на землю Христе.

Может быть, замол­чит канонада
В эту ночь и при­тих­нет война.
Словно в кущах Гос­под­него сада
Оча­рует сердца тишина.

Ясным миром, нетлен­ной любовью
Над смя­тен­ной повеет землей,
И поля, окроп­лен­ные кровью,
Лег­кий снег запу­шит белизной!

Георгий Иванов – Наконец-то повеяла мне золотая свобода…

Нако­нец-то пове­яла мне золо­тая свобода,
Воз­дух, пол­ный осен­него солнца, и ветра, и меда.
Шеле­стят веко­вые дере­вья пустын­ного сада,
И зве­нят коло­коль­чики мимо иду­щего стада,
И молоч­ный туман про­пол­зает по низ­кой долине…
Этот вечер одна­жды уже пла­ме­нел в Палестине.

Так же небо синело и травы дыми­лись сырые
В час, когда про­би­ра­лась с Мла­ден­цем в Еги­пет Мария.
Смуг­лый дет­ский румя­нец, и ослик, и кисть винограда…
Коло­коль­чики мимо иду­щего звя­кали стада.
И на солнце, что гасло, пав­ли­ньи уборы отбросив,
Любо­вался, глаза при­кры­вая ладо­нью, Иосиф.
1920

Саша Черный – Рождественское

В яслях спал на све­жем сене
Тихий кро­шеч­ный Христос.
Месяц, выныр­нув из тени,
Гла­дил лен Его волос…

Бык дох­нул в лицо Младенца
И, соло­мою шурша,
На упру­гое коленце
Засмот­релся, чуть дыша.

Воро­бьи сквозь жерди крыши
К яслям хлы­нули гурьбой,
А бычок, при­жав­шись к нише,
Оде­яльце мял губой.

Пес, про­крав­шись к теп­лой ножке,
Поли­зал ее тайком.
Всех уют­ней было кошке
В яслях греть Дитя бочком…

При­сми­рев­ший белый козлик
На чело Его дышал,
Только глу­пый серый ослик
Всех бес­по­мощно толкал:

«Посмот­реть бы на Ребенка
Хоть мину­точку и мне!»
И запла­кал звонко-звонко
В пред­рас­свет­ной тишине…

А Хри­стос, рас­крывши глазки,
Вдруг раз­дви­нул круг зверей
И с улыб­кой, пол­ной ласки,
Про­шеп­тал: «Смотри скорей!»

Ирина Афонская – Сегодня будет Рождество

Сего­дня будет Рождество,
весь город в ожи­да­ньи тайны,
он дрем­лет в инее хрустальном
и ждет: свер­шится волшебство.

Метели завла­дели им,
похо­жие на сновиденье.
В собо­рах тре­пет свеч и пенье,
и ладана среб­ри­стый дым.

Под пере­звон колоколов
забьётся коло­ко­лом сердце.
И от судьбы своей не деться –
от рож­де­ства вол­шеб­ных слов.

Род­ник небес – тех слов исток,
они из пла­мени и света.
И в мире, и в душе поэта,
и в слове воз­ро­дится Бог.

Кол­дуй же, вьюга-чародей,
твоя вол­шеб­ная стихия
пре­об­ра­зит в миры иные
всю землю, город, и людей.

Встре­чаться будут чудеса,
так запро­сто, в толпе прохожих,
и вдруг на музыку похожи
люд­ские ста­нут голоса.

Ирина Афонская – Снег идет на Рождество

Снег идет на Рождество,
падает, как милость Божья.
Снег идет – и волшебство
в этот день слу­читься может.

Тишина и чистота,
ничего их не нарушит.
Верь: неда­ром красота,
раз она спа­сает душу.
Свыше послана тебе,
чудо­дей­ствен­ная сила,
это – смысл в твоей судьбе
и раз­гадка тайны мира.

Снег идет – и, чуть дыша,
смот­рим мы на мир крылатый.
Про­буж­да­ется душа,
омерт­вев­шая когда-то.

Снег идет, сни­мая боль,
у земли обледенелой.
Ты под­ставь ему ладонь:
при­зем­лится ангел белый.

Архиепископ Иоанн (Шаховской) – «Слава в вышних Богу»

Мы слы­шим дет­ский лепет, словно пенье
Тех анге­лов, что вдруг, для всей земли,
Сквозь эту ночь и звезд­ное горенье
К пустын­ным пас­ту­хам пришли.

Мы заме­чаем брат­ское согласье
И ясность крот­кую людей простых,
Откры­тых Небу, анге­лам и счастью,
Что роди­лось в свя­тую ночь для них.

Мы пости­гаем веру и терпенье
Волх­вов, искав­ших веч­ной глубины,
И – снова слы­шим в этом мире пенье,
Кото­рым Небеса полны.

О, Гос­поди, Вели­кий, Безначальный,
Тво­рец всех звезд, были­нок и людей,
Ты уте­ша­ешь этот мир печальный
Без­мер­ной бли­зо­стью Своей!

Ты видишь скорбь земли: все наше неуменье
Тебя искать, любить, при­нять, найти;
И остав­ля­ешь Ты средь мира это пенье,
Как испол­не­нье вся­кого пути.

Горит Твоя звезда – свя­тая человечность,
И мир идет к своей любви большой;
И если кто ее уви­дел, зна­чит, вечность
Оста­но­ви­лась над его душой.
1960‑е

Дмитрий Кленовский – Елочка с пятью свечами

Елочка с пятью свечами
Без игру­шек и сластей
Робко льет ску­пое пламя
В нищей ком­нате моей.

Ах, не также ль у порога
В мой завет­ный Вифлеем
Сам стою я перед Богом
Неукра­шен­ный ничем!

Только иглами сухими
Всех зем­ных моих тревог,
Только свеч­ками скупыми,
Что Он Сам во мне зажег.

И мою пус­кая душу
В путь наме­чен­ный едва,
Сам же скоро и потушит –
До дру­гого Рождества!
1947

Белла Ахмадулина – Ёлка в больничном коридоре

В кори­доре боль­нич­ном поста­вили елку. Она
и сама сму­щена, что попала в оби­тель страданий.

В край окна моего ленин­град­ская вхо­дит луна
и не долго стоит: много окон и много стояний.

К той ста­рухе, что бойко бедует на свете одна,
пере­хо­дит луна, и доно­сится шорох стараний
ута­ить от сосе­док, от злого непроч­ного сна
нару­ше­нье порядка, оплош­ность запрет­ных рыданий.

Всем боль­ным стало хуже. Но всё же – канун Рождества.
Зав­тра кто-то дождется изве­стий, гостин­цев, свиданий.

Жизнь со смер­тью – в сосе­дях. Каталка все­гда не пуста –
лифт в ночи отскри­пит рав­но­мер­ность ее упаданий.

Вечно радуйся, Дево! Мла­денца Ты в ночь принесла.
Осно­ва­ний дру­гих не остав­лено для упований,
но они так важны, так огромны, так несть им числа,
что про­щен и уте­шен без­вест­ный затвор­ник подвальный.

Даже здесь, в кори­доре, где ёлка – при­чина для слез
(не хотели её, да сестра зано­сить повелела),
сердце бьется и слу­шает, и – раз­да­лось, донеслось:

– Эй, очни­тесь! Взгля­ните – вос­хо­дит Звезда Вифлеема.

Досто­верно одно: воз­ды­ха­нье коровы в хлеву,
поспе­ша­нье волх­вов и неопыт­ной Матери локоть,
упа­сав­шей Мла­денца с отме­ти­ной чуд­ной во лбу.

Осталь­ное – лишь вздор, затя­нув­шейся лжи мимолетность.

Этой плоти боль­ной, извре­жден­ной тру­дом и войной,
что нуж­ней и отрад­ней столь про­сто опи­сан­ной сцены?

Но – корят то вином, то дру­гою какою виной
и питают умы рыбьей костью обгло­дан­ной схемы.

Я смот­рела, как день зани­мался в деся­том часу:
кап­лей был и бле­стел, как бес­смыс­лен­ный чер­ный фонарик, –
там, в окне и вовне.
Но при­слы­ша­лось общему сну:
в коло­коль­чик на елке назва­ни­вал крошка-звонарик.

Зани­мав­шийся день был так слаб, неумел, неказист.

Цвет был меньше, чем розо­вый: родом из роб­ких, не резких.

Так на деви­чьей шеe умеет мер­цать аметист.

Все поту­пи­лись, гля­нув на крот­кий и жалоб­ный крестик.

А как стали вста­вать, с неохо­той глаза открывать –
вдоль метели про­несся трам­вай, изнутри золотистый.

Все стол­пи­лись у окон, как дети:
– Вот это трамвай!
Словно окунь, ушед­ший с крючка: весь пят­ни­стый, огнистый.

Сели зав­тра­кать, спо­рили, вскоре устали, легли.
Из окна вид таков, что неви­ди­мо­сти Ленинграда
или неви­дали мне доста­нет для слёз и любви.

– Вам не надо ль чего-нибудь?
– Нет, ничего нам не надо.

Мне пеняли давно, что мои сочи­не­нья пусты.
Сочи­ни­тель пустот, в кори­доре смотрю на сограждан.

Матерь Божия! Сми­луйся! Сына о том же проси.
В день рож­де­нья Его дай молиться и пла­кать о каждом!
1985

Дмитрий Щедровицкий – Поклонение волхвов

Всту­пает ночь в свои права,
В пещеру вхо­дят три волхва
Гас­пар и Мельхиор…

А дет­ство чудно далеко,
И столько выцвело веков,
Что ты забыл с тех пор,
Как звали тре­тьего… Гаспар
Внес ладан. А Мла­де­нец спал,
Вды­хая аромат,
И столько вре­мени прошло,
Что пом­нить стало тяжело
И петь, и понимать,
О чем твер­дил небес­ный хор.

Смот­рел из ночи Мельхиор,
Как золо­тился свет,
Как поды­мался слад­кий дым, –
В нем вился холод наших зим,
Сияли лица лет…
1980‑е

Татьяна Шорыгина – Рождество

Я бес­ко­рыстно и наивно
Люблю в рож­де­ствен­ской ночи
Звезды ось­ми­ко­неч­ной дивной
Ко мне летя­щие лучи.

Когда вся цер­ковь замирает,
Рас­крыты Цар­ские Врата,
Стоит, земли не задевает
Кры­ла­тый ангел. И уста

Не дви­жутся, но льются звуки,
Здесь небо сни­зо­шло к земле,
Бла­го­слов­ля­ю­щие руки
Я ощу­щаю на челе.

И запах ладана и ели,
Све­чей живые огоньки,
И страх, что неве­со­мость в теле –
От при­кос­нув­шейся руки.

Я с этим чудом в мир ступаю –
Надолго хва­тит! И на всех!
Свер­кает в звез­дах Ночь Святая,
И блестки сып­лются на снег.
1998

Валентин Берестов – Перед Рождеством

«И зачем ты, мой глу­пый малыш,
Нос при­жи­мая к стеклу,
Сидишь в тем­ноте и глядишь
В пустую мороз­ную мглу
Пой­дем-ка со мною туда,
Где в ком­нате бле­щет звезда,

Где свеч­ками яркими,
Шарами, подарками
Укра­шена елка в углу!» ¬–

«Нет, скоро на небе зажжется звезда.
Она при­ве­дет этой ночью сюда,
как только родится Христос
(Да-да, прямо в эти места!
Да-да, прямо в этот мороз!),
Восточ­ных царей, пре­муд­рых волхвов,
Чтоб сла­вить мла­денца Христа.
И я уже видел в окно пастухов!
Я знаю, где хлев! Я знаю, где вол!
А ослик по улице нашей прошел!»

Михаил Кузмин – Рождество

Без мук Мла­де­нец был рожден,
А мы рож­да­емся в мученьях,
Но дрог­нет вещий небосклон,
Узнав о новых песнопеньях.

Не слад­кий глас, а ярый крик
Про­ре­жет тем­ную утробу:
Сле­пой заро­дыш не привык,
Что путь его подо­бен гробу.

И не восточ­ная звезда
Взви­лась кро­ва­вым метеором,
Но впе­чат­ле­лась навсегда
Она пре­об­ра­жен­ным взором.

Что дрем­лешь, воро­жей­ный дух?
Мы пота­енны, сиры, наги…
Надви­нув на глаза треух,
Бре­дут неви­дан­ные маги.

Александр Вертинский – Рождество

Рож­де­ство в стране моей родной,
Синий празд­ник с даль­нею звездой,
Где на паперти церк­вей в метели
Вихри сте­лют анге­лам постели.

С белых кли­ро­сов взле­тает вол­чий вой…
Доб­рый празд­ник, ста­рый и седой.
Мерт­вый месяц щерит рот кривой,
И в сне­гах глу­бо­ких сты­нут ели.

Рож­де­ство в стране моей родной.
Доб­рый дед с пуши­стой бородой,
Пах­нет ман­да­ри­нами и елкой
С пуш­ками, хло­пуш­ками в кошелке.

Дет­ский празд­ник, а когда-то мой.
Кто-то близ­кий, теп­лый и родной
Тихо гла­дит лас­ко­вой рукой.
.… .… …
Время унесло тебя с собой,
Рож­де­ство страны моей родной.
1934

Иосиф Бродский – Рождество 1963 года

Спа­си­тель родился
в лютую стужу.
В пустыне пылали пас­ту­шьи костры.
Буран буше­вал и выма­ты­вал душу
из бед­ных царей, достав­ляв­ших дары.

Вер­блюды взды­мали лох­ма­тые ноги.
Выл ветер.
Звезда, пла­ме­нея в ночи,
смот­рела, как трех кара­ва­нов дороги
схо­ди­лись в пещеру Хри­ста, как лучи.

1963–1964
пер­вая пуб­ли­ка­ция – 1981, Нью-Йорк.

Иосиф Бродский – Рождество 1964

Волхвы при­шли. Мла­де­нец крепко спал.
Звезда све­тила ярко с небосвода.
Холод­ный ветер снег в сугроб сгребал.
Шур­шал песок. Костер тре­щал у входа.

Дым шел све­чой. Огонь вился крючком.
И тени ста­но­ви­лись то короче,
то вдруг длин­ней. Никто не знал кругом,
что жизни счет нач­нется с этой ночи.

Волхвы при­шли. Мла­де­нец крепко спал.
Кру­тые своды ясли окружали.
Кру­жился снег. Клу­бился белый пар.
Лежал мла­де­нец, и дары лежали.

Январь 1964
пер­вая пуб­ли­ка­ция – 1981, Париж

Иосиф Бродский – В Рождество все немного волхвы…

V. S.

В Рож­де­ство все немного волхвы.
В про­до­воль­ствен­ных сля­коть и давка.
Из-за банки кофей­ной халвы
Про­из­во­дит осаду прилавка
гру­дой сверт­ков навью­чен­ный люд:
каж­дый сам себе царь и верблюд.

Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, гал­стуки, сби­тые набок.
Запах водки, хвои и трески,
ман­да­ри­нов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Виф­леем из-за снеж­ной крупы.

И раз­нос­чики скром­ных даров
в транс­порт пры­гают, ломятся в двери,
исче­зают в про­ва­лах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни живот­ных, ни яслей, ни Той,
над Кото­рою – нимб золотой.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем вер­ней, неиз­беж­нее чудо.
Посто­ян­ство такого родства –
основ­ной меха­низм Рождества.

То и празд­нуют нынче везде,
что Его при­бли­же­нье, сдвигая
все столы. Не потреб­ность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в чело­ве­ках видна издали,
и костры пас­тухи разожгли.

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кро­вель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы пря­чут ребят.
Кто гря­дет – никому непонятно:
мы не знаем при­мет, и сердца
могут вдруг не при­знать пришлеца.

Но, когда на двер­ном сквозняке
из тумана ноч­ного густого
воз­ни­кает фигура в платке,
и Мла­денца, и Духа Святого
ощу­ща­ешь в себе без стыда;
смот­ришь в небо и видишь – звезда.

24 декабря 1971

Иосиф Бродский – Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве…

Снег идет, остав­ляя весь мир в меньшинстве.
В эту пору – раз­гул Пинкертонам,
и себя насти­га­ешь в любом естестве
по небреж­но­сти оттиска в оном.

За такие откры­тья не тре­буют мзды;
тишина по всему околотку.
Сколько света наби­лось в оско­лок звезды,
на ночь глядя! как бежен­цев в лодку.

Не ослепни, смотри! Ты и сам сирота,
отще­пе­нец, стер­вец, вне закона.
За душой, как ни шарь, ни черта. Изо рта –
пар клу­бами, как про­филь дракона.

Помо­лись лучше вслух, как вто­рой Назорей,
за бре­ду­щих с дарами в обеих
поло­вин­ках земли само­зва­ных царей
и за всех детей в колыбелях.

1986

Иосиф Бродский – Рождественская звезда

В холод­ную пору, в мест­но­сти, при­выч­ной ско­рей к жаре,
чем к холоду, к плос­кой поверх­но­сти более чем к горе,
Мла­де­нец родился в пещере, чтоб мир спасти;
мело, как только в пустыне может зимой мести.

Ему все каза­лось огром­ным: грудь Матери, жел­тый пар
из воло­вьих нозд­рей, волхвы – Баль­та­зар, Каспар,
Мель­хиор; их подарки, вта­щен­ные сюда.
Он был всего лишь точ­кой. И точ­кой была Звезда.

Вни­ма­тельно, не мигая, сквозь ред­кие облака,
на лежа­щего в яслях Ребенка издалека,
из глу­бины Все­лен­ной, с дру­гого ее конца,
Звезда смот­рела в пещеру. И это был взгляд Отца.

24 декабря 1987
пер­вая пуб­ли­ка­ция – 1988, Париж

Иосиф Бродский – Бегство в Египет

…Погон­щик воз­ник неиз­вестно откуда.

В пустыне, подо­бран­ной небом для чуда,
по прин­ципу сход­ства, слу­чив­шись ночлегом,
они жгли костер. В заме­та­е­мой снегом
пещере, своей не пред­чув­ствуя роли,
мла­де­нец дре­мал в золо­том ореоле
волос, обре­тав­ших стре­ми­тельно навык
све­че­нья – не только в дер­жаве чернявых,
сей­час, но и вправду подобно звезде,
покуда земля суще­ствует: везде.

25 декабря 1988

Иосиф Бродский – Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере…

Пред­ставь, чирк­нув спич­кой, тот вечер в пещере,
исполь­зуй, чтоб холод почув­ство­вать, щели
в полу, чтоб почув­ство­вать голод – посуду,
а что до пустыни, пустыня повсюду.

Пред­ставь, чирк­нув спич­кой, ту пол­ночь в пещере,
огонь, очер­та­нья живот­ных, вещей ли,
и – склад­кам сме­шать дав лицо с полотенцем —
Марию, Иосифа, свер­ток с Младенцем.

Пред­ставь трех царей, кара­ва­нов движенье
к пещере; вер­ней, трех лучей приближенье
к звезде, скрип поклажи, брен­ча­ние ботал
(Мла­де­нец пока­мест не заработал
на коло­кол с эхом в сгу­стив­шейся сини).

Пред­ставь, что Гос­подь в Чело­ве­че­ском Сыне
впер­вые Себя узнает на огромном
впотьмах рас­сто­я­ньи: без­дом­ный в бездомном.

1989

Иосиф Бродский – Не важно, что было вокруг, и не важно…

Не важно, что было вокруг, и не важно,
о чем там пурга завы­вала протяжно,
что тесно им было в пас­ту­шьей квартире,
что места дру­гого им не было в мире.

Во-пер­вых, они были вме­сте. Второе,
и глав­ное было, что их было трое,
и всё, что тво­ри­лось, вари­лось, дарилось
отныне, как мини­мум, на три делилось.

Мороз­ное небо над ихним привалом
с при­выч­кой боль­шого скло­няться над малым
свер­кало звез­дою – и некуда деться
ей было отныне от взгляда Младенца.

Костер полы­хал, но полено кончалось;
все спали. Звезда от дру­гих отличалась
силь­ней, чем све­че­ньем, казав­шимся лишним,
спо­соб­но­стью даль­него сме­ши­вать с ближним.

25 декабря 1990

Иосиф Бродский – Presepio (Ясли)

Мла­де­нец, Мария, Иосиф, цари,
ско­тина, вер­блюды, их поводыри,
в овчине до пят пастухи-исполины
– все стало набо­ром игру­шек из глины.

В усы­пан­ном блест­ками ват­ном снегу
пылает костер. И потро­гать фольгу
звезды паль­цем хочется; соб­ственно, всеми
пятью – как Мла­денцу тогда в Вифлееме.

Тогда в Виф­ле­еме все было крупней.
Но глине при­ятно с фоль­гою над ней
и ватой, раз­бро­сан­ной тут как попало,
играть роль того, что из виду пропало.

Теперь Ты огром­ней, чем все они. Ты
теперь с недо­ступ­ной для них высоты
– пол­ноч­ным про­хо­жим в окошко конурки
из кос­моса смот­ришь на эти фигурки.

Там жизнь про­дол­жа­ется, так как века
одних умень­шают в объ­еме, пока
дру­гие рас­тут – как слу­чи­лось с Тобою.
Там бьются фигурки со снеж­ной крупою,

и самая мень­шая про­бует грудь.
И тянет зажму­риться, либо – шагнуть
в дру­гую галак­тику, в гул­кой пустыне
кото­рой све­тил – как песку в Палестине.

Декабрь 1991

Иосиф Бродский – Колыбельная

Родила тебя в пустыне
я не зря.
Потому что нет в помине
в ней царя.

В ней искать тебя напрасно.
В ней зимой
стужи больше, чем пространства
в ней самой.

У одних – игрушки, мячик,
дом высок.
У тебя для игр ребячьих –
весь песок.

При­вы­кай, сынок, к пустыне
как к судьбе.
Где б ты ни был, жить отныне
в ней тебе.

Я тебя кор­мила грудью.
А она
при­учила взгляд к безлюдью,
им полна.

Той звезде, на расстояньи
страш­ном, в ней
тво­его чела сиянье,
знать видней.

При­вы­кай, сынок, к пустыне.
Под ногой,
окромя нее, твердыни
нет другой.

В ней судьба открыта взору
за версту.
В ней легко узна­ешь гору
по кресту.

Не люд­ские, знать, в ней тропы!
Велика
и без­людна она, чтобы
шли века.

При­вы­кай, сынок, к пустыне,
как щепоть
к ветру, чув­ствуя, что ты не
только плоть.

При­вы­кай жить с этой тайной:
чув­ства те
при­го­дятся, знать, в бескрайней
пустоте.

Не хужей она, чем эта:
лишь длинней,
и любовь к тебе – примета
места в ней.

При­вы­кай к пустыне, милый,
и к звезде,
лью­щей свет с такою силой
в ней везде,

точно лампу жжет, о Сыне
в позд­ний час
вспом­нив, Тот, Кто сам в пустыне
дольше нас.

Декабрь 1992

Иосиф Бродский – 25.XII.1993

Что нужно для чуда? Кожух овчара,
щепотка сего­дня, кру­пица вчера,
и к при­горшне зав­тра добавь на глазок
огры­зок про­стран­ства и неба кусок.

И чудо свер­шится. Зане чудеса,
к земле тяго­тея, хра­нят адреса,
настолько добраться стре­мясь до конца,
что даже в пустыне нахо­дят жильца.

А если ты дом поки­да­ешь – включи
звезду на про­ща­нье в четыре свечи,
чтоб мир без вещей осве­щала она,
вослед тебе глядя во все времена.

1993

Иосиф Бродский – Бегство в Египет (2)

В пещере (какой ни на есть, а кров!
Надеж­ней суммы пря­мых углов!)
в пещере им было тепло втроем;
пахло соло­мою и тряпьем.

Соло­мен­ною была постель.
Сна­ружи молола песок метель.
И, вспо­ми­ная ее помол,
спро­со­нья воро­ча­лись мул и вол.

Мария моли­лась; костер гудел.
Иосиф, насу­пясь, в огонь глядел.
Мла­де­нец, будучи слиш­ком мал,
чтоб делать что-то ещё, дремал.

Еще один день позади – с его
тре­во­гами, стра­хами; с «о‑го-го»
Ирода, выслав­шего войска;
и ближе ещё на один – века.

Спо­койно им было в ту ночь втроем.
Дым устрем­лялся в двер­ной проем,
чтоб не тре­во­жить их. Только мул
во сне (или вол) тяжело вздохнул.

Звезда гля­дела через порог.
Един­ствен­ным среди них, кто мог
знать, что взгляд её означал,
был Мла­де­нец; но Он молчал.

Декабрь 1995.

Александр Солодовников – Рождество

В яслях лежит Ребенок.
Матери нежен лик.
Слы­шат волы спросонок
Сла­бень­кий дет­ский крик.

А где-то в белых Афинах,
Фило­софы среди колонн,
Спо­рят о первопричинах,
Обсуж­дают новый закон.

И толпы в теат­рах Рима,
Стес­нив­шись по ступеням,
Руко­пле­щут неутомимо
Гла­ди­а­то­рам и слонам.

При­дет Он не в блеске грома,
Не в славе побед земных,
Он тро­сти не переломит
И голо­сом будет тих.

Не царей назо­вет друзьями,
Не кня­зей при­зо­вет в совет –
С Гали­лей­скими рыбарями
Обра­зует Новый Завет.

Никого не отдаст на муки,
В узи­ли­щах не запрет,
Но Сам, рас­про­стерши руки,
В смер­тель­ной муке умрет.

И могу­чим побед­ным звоном
Леги­о­нов не дрог­нет строй.
К миро­но­си­цам, тихим женам,
Побе­ди­тель при­дет зарей.

Со вла­стию непостижимой
Про­тя­нет руку, один,
И рух­нет гор­дыня Рима,
Рас­тает муд­рость Афин.

В яслях лежит Ребенок.
Матери кро­ток лик.
Слы­шат волы спросонок
Сла­бень­кий дет­ский крик.
1926 г.

Владимир Набоков – Евангелие Иакова, гл. 18

И видел я: стем­нели неба своды,
и облака пре­рвали свой полет,
и вре­мени оста­но­вился ход…
Все замерло. Реки умолкли воды.

Седой туман сошел на берега,
и накло­нив над вла­гою рога,
козлы не пили. Стадо на откосах
не дви­га­лось. Пас­тух, под­нявши посох,
оце­пе­нел с про­стер­тою рукой
взор устрем­ляя ввысь, а над рекой,
над рощей пальм, вер­шины опустивших,
хоть воз­дух был бес­тре­пе­тен и нем,
повисли птицы на кры­лах застывших.

Все замерло. Ждал чутко Вифлеем…
И вдруг в листве проснулся чуд­ный ропот,
и стая птиц зве­ня­щая взвилась,
и про­зву­чал копыт весе­лый топот,
и вод­ных струй послы­шался мне шепот,
и пас­туха вдруг песня раздалась!

А вда­леке, раз­вея сумрак серый,
как некий Крест, божественно-светла,
Звезда зажглась над вспых­нув­шей пещерой,
где в этот миг Мария родила.

Людмила Колодяжная – Волхвы

Галки взле­тают все выше,
Чтобы на кро­нах уснуть…
Верно, волхвы уже вышли
В свой осто­рож­ный путь.

Снеж­ной дороги каша,
Самая глушь зимы,
И не уви­дишь даже
Луч среди этой тьмы.

В худ­шее года время,
В холод волхвы пошли,
Цар­ских подар­ков бремя
Над голо­вой несли.

Мглою, по снеж­ной пыли,
Прочь от Ирода, прочь,
К цели идти решили,
Без оста­новки, всю ночь,
Сквозь без­лист­ные кущи,
Чтоб не застыть, не заснуть…

Пел чей-то голос в уши,
Что без­рас­су­ден путь —
Есть ли Гос­подь на свете,
Иль чело­век один?..

Маги при­шли на рассвете
В теп­лую мглу долин,
Где из-под мок­рого снега
Остро пахла трава,
Луч у корчмы, как веха,
Гиб­кие дерева
Над Его колыбелью…

Поняли пут­ники – здесь;
Ангела голос свирелью
Им под­твер­дил: Бог – есть!
____
Давно это, пом­нится, было,
Но если б послал кто-нибудь,
По грязи, по снеж­ной пыли
Волхвы б устре­ми­лись в путь,
По таю­щей острой кромке,
В мороз­ную глушь зимы,
Наде­ясь уви­деть ломкий,
Един­ствен­ный Луч средь тьмы.
1997.

Людмила Колодяжная – Бегство в Египет

Пом­нишь? Ангел в тумане белел,
Нас в небе­сах приютивший…
Надо испол­нить, что он велел,
Ангел, во сне приходивший,
Тот, гово­рив­ший: «Встань и возьми
Все, что дорого сердцу,
Видишь, ноч­ные взмет­ну­лись огни –
Ирод ищет Младенца.

Видишь, как пре­данно ждет у двери
Ослик покор­ный и смирный,
Матерь и Сына возьми, и дары –
Золото, ладан и смирну.

В зем­лях Еги­пет­ских сохрани
Сла­дость воспоминанья,
Там, где пустыня, где темен Нил,
На бере­гах изгнанья.

Здесь, в Виф­ле­еме, вопли и плач,
Дья­вол рас­ки­нул сети,
Здесь мла­ден­цев губит палач,
Пла­чет Рахиль о детях.

Ты пере­жди, пере­жди беду,
Сердца сми­ряя жажду…
Ирод умрет. Я к тебе приду,
В сон твой, с вестью, однажды,

И скажу: отдохни от бед,
Мира забудь пороки,
В свет­лый тихий иди Назарет,
Как пред­рекли пророки».
1997

Владимир Набоков – В пещере

Над Виф­ле­е­мом ночь застыла.
Я блуд­ную овцу искал.
В пещеру загля­нул – и было
виде­нье между чер­ных скал.

Иосиф, плот­ник бородатый,
сжи­мал, как смуг­лые тиски,
ладони, знав­шие когда-то
плоть необ­стру­ган­ной доски.

Мария сла­бая на Чадо
улыбку устрем­ляла вниз,
вся уми­ле­нье, вся прохлада
линя­лых сине­ва­тых риз.

А Он, Мла­де­нец светлоокий
в венце из золо­ти­стых стрел,
не видя Матери, в потоки
Своих небес уже смотрел.

И рядом, в тем­ноте счастливой,
по белизне и бубенцу
я вдруг узнал, пас­тух ревнивый,
свою про­пав­шую овцу.

ХХI век

Юрий Шевчук – Романс

Январ­ским вече­ром храним
Под ледя­ными куполами,
Стою неви­дим, невредим,
Хра­ним зем­лею, но не Вами.

Вы посто­янно в стороне,
Как смерть близки и неподвластны…
Но, тем не менее, прекрасны,
Как сны о мире на войне.

Я пони­маю, что у Вас
Таких как я довольно много,
И не укра­сит Ваших глаз
Моя нелег­кая дорога.
Но я ищу, ращу слова,
Вам посвя­щаю каж­дый вечер,
Как объ­яс­нив­ший небо кречет,
Как хлеб, познав­ший жернова.

Сего­дня ночью Рождество,
Звезда рас­сып­лется на свечи,
И мы сольемся в Одного,
И он возь­мет, и Он ответит.
И пове­дет нас под венец,
У алтаря откроет тайну,
Что всё на свете не случайно,
И смерть для жизни – не конец.

Январ­ским вече­ром храним
Под ледя­ными куполами,
Молчу, неви­дим, невредим,
Хра­ним зем­лей и всеми вами.

Протоиерей Сергий Гусельников – У Вифлеемской иконы

Я в Виф­ле­еме, в храме Рождества,
Стою в бла­го­го­ве­нье у пещеры,
Где заро­ди­лась радость торжества
Живо­тво­ря­щей Пра­во­слав­ной веры!

Стою молюсь, а справа у стены –
Боль­шая Виф­ле­ем­ская икона
Пре­чи­стой Матери. И все удивлены,
Как в хму­рый день Пас­халь­ным перезвоном.

Здесь Бого­ро­дица не пла­чет, не скорбит,
А улы­ба­ется – так тре­петно и нежно,
Что взгляд Ее небес­ный говорит
Лишь о любви, глу­бо­кой и безбрежной,

К нам, немощ­ным, и к Сыну Своему,
Кото­рый нашу жизнь напол­нил Светом!
О Матерь Божия! И сердцу моему
Поз­воль Твоей улыб­кой быть согретым!

Стою молюсь и думаю о том,
Что Виф­леем[2] дей­стви­тельно Дом Хлеба,
Сошед­шего в без­мол­вии ночном
С высо­кого без­об­лач­ного Неба.

И нет при­чин о чем-то горевать,
Пока горят пред обра­зами свечи
И у Вер­тепа Пре­б­ла­гая Мать
Нам дарит радость бла­го­дат­ной встречи!

Андрей Коровин – Рождество

В Рож­де­ство не будем плакать.
Све­тит елка из угла.
Свечка будет вос­ком капать.
В небе звез­дочка взошла.

Волхвы Мель­хиор, Вал­та­сар, Гаспар,
На новых царей при­хо­дите смотреть…
Золото – царю, ладан – Божеству,
А смирна – иду­щим на смерть.

Мисаил, Ахеил, Кириак и Стефан,
Ваши овцы теперь никому не нужны.
Новый Бог Сам Себя при­не­сет в жертву вам.
Вы – Ему покло­ниться должны…

В Рож­де­ство не будем плакать.
Све­тит елка из угла.
Свечка будет вос­ком капать.
В небе звез­дочка взошла.
1995

Иеромонах Роман (Матюшин) – Рождественское

И метёт, и метёт, и метёт…
Снег рож­де­ствен­ский, словно живой.
И земля с Небе­сами поёт:
Рож­де­ство! Рож­де­ство! Рождество!

Под Звез­дой виф­ле­ем­ская степь,
Пас­тухи слы­шат Ангель­ский слог.
Где Жених твой, душа? Где Вертеп!
И Жених, и Спа­си­тель, и Бог!

Чистота! Про­сто хочется жить,
При­ни­мая и радость, и боль…
Как, душа, этот мир не любить,
Если мир посе­тила Любовь?
2019

Иеромонах Роман (Матюшин) – Чудо

При­близь­тесь к Богу,
и при­бли­зится к вам
(Иак. 4:8).

Чтоб любовь и чистота
В мире не погасли,
Виф­ле­ем­ская звезда
Осве­тила Ясли.

Ты не веришь в Чудо? Нет?
В Ангела явленье?
Не сле­пому – Божий свет,
Не глу­хому – пенье.

Сла­вят Бога пастухи
В поле малолюдном…
Чадо, что твои грехи
Пред Мла­ден­цем Чудным?
2021

Иеромонах Роман (Матюшин) – Звезда

И чело­ве­че­ство больное,
И мор, и страхи, как всегда,
И всё-таки порой ночною
И в этот раз взо­шла Звезда.

Но не напрасно ль восхожденье?
Мир не гля­дит на Небеса,
Не слы­шит Ангель­ское пенье,
Давно не верит в чудеса.

Но Ты во мраке засветилась
Не для волх­вов и пастухов:
Нам поги­ба­ю­щим явилась,
Неся надежду и Любовь.

Свети, сияя изумрудно,
В ночь Пре­свя­того Рождества –
Всем, кто ещё взыс­кует Чуда,
Всем, в ком душа ещё жива!
2021

Иеромонах Роман (Матюшин) – А Святки – значит, дни святые…

А Святки – зна­чит, дни святые –
Бла­го­го­ве­нием храни
И раз­вле­че­ния пустые
Далече от себя гони.

Никто не сетует, конечно:
Гос­подь явился в мир, но вот
Порою этой безмятежной
Не пере­ве­сил бы живот.

Хоть мно­гие идут достойно
Суро­вою сте­зёй поста –
Дойдя до празд­ника, в застольях
Теряют цель пути: Христа.
2004

Иеромонах Роман (Матюшин) – Сне́га – чуть, но ветер поутих

Сне́га – чуть, но ветер поутих.
Ночь, мороз, луна – кру­гом искрится,
И душа рож­дает сразу стих,
Забы­вая, что должна молиться.

После Храма почему не встать
Под такой Кра­сой нерукотворной?
В Божьем мире – всюду благодать,
Радо­ваться Небу – не зазорно.

Лун­ная стру­ится синева,
Пре­вра­ща­ясь на кустах в серёжки.
Долы, в ожи­да­нье Рождества,
Брыз­жут огонь­ками понарошку.

Ничего не нужно представлять,
Кто не видит Кра­соты – несчастлив.
И душе ли слово не рождать,
Если сердце – не пустые ясли?
2004

[1] Гета – по-абис­син­ски «гос­по­дин»

[2] Виф­леем – в пер. с иврита «дом хлеба».

Рождество Христово в русской поэзии освещено изрядно. В нашей статье Вы сможете найти стихотворения известных русских поэтов на тему светлого праздника.

Рождество Христово в русской поэзии

Борис Пастернак

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЗВЕЗДА

Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было Младенцу в вертепе
На склоне холма.
Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями теплая дымка плыла.
Доху отряхнув от постельной трухи
И зернышек проса,
Смотрели с утеса
Спросонья в полночную даль пастухи.
Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звезд.
А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.
Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.
Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.
Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочета
Спешили на зов небывалых огней.
За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали все пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры,
Все будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все елки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Все великолепье цветной мишуры…
… Все злей и свирепей дул ветер из степи…
… Все яблоки, все золотые шары.
Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнезда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
— Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, —
Сказали они, запахнув кожухи.
От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды.
Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Все время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.
По той же дороге чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.
У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
— А кто вы такие? — спросила Мария.
— Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести Вам Обоим хвалы.
— Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звезды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.
1947

К. Р.

РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

Благословен тот день и час,
Когда Господь наш воплотился,
Когда на землю Он явился,
Чтоб возвести на Небо нас.
Благословен тот день, когда
Отверзлись вновь врата Эдема;
Над тихой весью Вифлеема
Взошла чудесная звезда!
Когда над храминой убогой
В полночной звездной полумгле
Воспели «Слава в вышних Богу!» —
Провозвестили мир земле
И людям всем благоволенье!
Благословен тот день и час,
Когда в Христовом Воплощенье
Звезда спасения зажглась!..
Христианин, с Бесплотных Ликом
Мы в славословии великом
Сольем и наши голоса!
Та песнь проникнет в небеса.
Здесь воспеваемая долу
Песнь тихой радости души
Предстанет Божию Престолу!
Но ощущаешь ли, скажи,
Ты эту радость о спасеньи?
Вступил ли с Господом в общенье?
Скажи, возлюбленный мой брат,
Ты ныне так же счастлив, рад,
Как рад бывает заключенный
Своей свободе возвращенной?
Ты так же ль счастлив, как больной,
Томимый страхом и тоской,
Бывает счастлив в то мгновенье,
Когда получит исцеленье?
Мы были в ранах от грехов —
Уврачевал их наш Спаситель!
Мы в рабстве были — от оков
Освободил нас Искупитель!
Под тучей гнева были мы,
Под тяготением проклятья —
Христос рассеял ужас тьмы
Нам воссиявшей благодатью.
Приблизь же к сердцу своему
Ты эти истины святые,
И, может быть, еще впервые
Воскликнешь к Богу своему
Ты в чувстве радости спасенья!
Воздашь Ему благодаренье,
Благословишь тот день и час,
Когда родился Он для нас.
Сер. 19 века.

Владимир Соловьев

НОЧЬ НА РОЖДЕСТВО

Пусть все поругано веками преступлений,
Пусть незапятнанным ничто не сбереглось,
Но совести укор сильнее всех сомнений,
И не погаснет то, что раз в душе зажглось.
Великое не тщетно совершилось;
Не даром средь людей явился Бог;
К земле недаром Небо преклонилось,
И распахнулся вечности чертог.
В незримой глубине сознанья мирового
Источник истины живет, не заглушен,
И над руинами позора векового
Глагол ее звучит, как похоронный звон.
Родился в мире Свет, и Свет отвергнут тьмою,
Но светит он во тьме, где грань добра и зла,
Не властью внешнею, а правдою самою
Князь века осужден и все его дела.
1894

Александр Солодовников

РОЖДЕСТВО

В яслях лежит Ребенок.
Матери нежен лик.
Слышат волы спросонок
Слабенький детский крик.

А где-то в белых Афинах
Философы среди колонн
Спорят о первопричинах,
Обсуждают новый закон.

И толпы в театрах Рима,
Стеснившись по ступеням,
Рукоплещут неутомимо
Гладиаторам и слонам.

Придет Он не в блеске грома,
Не в славе побед земных,
Он трости не переломит
И голосом будет тих.

Не царей назовет друзьями,
Не князей призовет в совет —
С галилейскими рыбарями
Образует Новый Завет.

Никого не отдаст на муки,
В узилища не запрет,
Но Сам, распростерши руки,
В смертельной муке умрет.

И могучим победным звоном
Легионов не дрогнет строй.
К мироносицам, тихим женам,
Победитель придет зарей.

Со властию непостижимой
Протянет руку, один,
И рухнет гордыня Рима,
Растает мудрость Афин.

В яслях лежит Ребенок.
Матери кроток лик.
Слышат волы спросонок
Слабенький детский крик…

Александр Блок

Сочельник в лесу

Ризу накрест обвязав,
Свечку к палке привязав,
Реет ангел невелик,
Реет лесом, светлолик.

В снежно-белой тишине
От сосны порхнет к сосне,
Тронет свечкою сучок —
Треснет, вспыхнет огонек,

Округлится, задрожит,
Как по нитке, побежит
Там и сям, и тут, и здесь…
Зимний лес сияет весь!

Так легко, как снежный пух,
Рождества крылатый дух
Озаряет небеса,
Сводит праздник на леса,

Чтоб от неба и земли
Светы встретиться могли,
Чтоб меж небом и землей
Загорелся луч иной,

Чтоб от света малых свеч
Длинный луч, как острый меч,
Сердце светом пронизал,
Путь неложный указал.

1912

Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый —
Младенца Дева родила.
На голос тонкий и протяжный,
Как долгий визг веретена,
Пошли в смятеньи старец важный,
И царь, и отрок, и жена.
И было знаменье и чудо:
В невозмутимой тишине
Среди толпы возник Иуда
В холодной маске, на коне.
Владыки, полные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы.

Владимир Соловьев

ИММАНУ-ЭЛЬ

Во тьму веков та ночь уж отступила,
Когда, устав от злобы и тревог,
Земля в объятьях неба опочила
И в тишине родился С-нами-Бог.

И многое уж невозможно ныне:
Цари на небо больше не глядят,
И пастыри не слушают в пустыне,
Как ангелы про Бога говорят.

Но вечное, что в эту ночь открылось,
Несокрушимо временем оно,
И Слово вновь в душе твоей родилось,
Рожденное под яслями давно.

Да! С нами Бог, — не там, в шатре лазурном,
Не за пределами бесчисленных миров,
Не в злом огне, и не в дыханье бурном,
И не в уснувшей памяти веков.

Он здесь, теперь, — средь суеты случайной,
В потоке мутном жизненных тревог
Владеешь ты всерадостною тайной:
Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог!

1892

Афанасий Фет

***

Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.
Ни ушей, ни взоров лишних, —
Вот пропели петухи —
И за ангелами в вышних
Славят Бога пастухи.

Ясли тихо светят взору,
Озарен Марии лик.
Звездный хор к иному хору
Слухом трепетным приник, —
И над Ним горит высоко
Та звезда далеких стран:
С ней несут цари Востока
Злато, смирну и ливан.
1842

Константин Льдов

РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

Дева днесь Пресущественнаго раждает,
и земля вертеп Неприступному приносит.
Ангели с пастырьми славословят,
волсви же со звездою путешествуют…

Пустыня спит. Горят светила
На ризе ночи голубой.
Чья мысль их властно превратила
В завет, начертанный судьбой?
Кто поспешает в мраке зыбком
За звездным факелом во след?
К каким восторгам и улыбкам?
К каким виденьям юных лет?
То мудрецы, цари Востока,
Провидцы в жизни и во снах,
Рожденье нового Пророка
Прочли в небесных письменах.
Везут с дарами… Путь далек.
Идут, колеблются верблюды,
Вздымая облаком песок…
Святое всех роднит со всеми, —
Как смерть, как совесть, как грехи.
Под утро, в горном Вифлееме,
Проснулись в страхе пастухи.
Как озарилась их обитель!
Само вещает Божество:
«Рожден для смертных Искупитель,
Идите, — узрите Его!»
Смиренных духом сочетало
Преданье с мудрыми земли:
Одно их чувство волновало,
Одни надежды их влекли.
Для них Избранник неизвестный
Уже идет и в этот час
На подвиг Свой — на подвиг Крестный
Во искупление за нас!
1890-е

Иван Бунин

БЕГСТВО В ЕГИПЕТ

По лесам бежала Божья Мать,
Куньей шубкой запахнув Младенца.
Стлалось в небе Божье полотенце,
Чтобы Ей не сбиться, не плутать.
Холодна, морозна ночь была,
Дива дивьи в эту ночь творились:
Волчьи очи зеленью дымились,
По кустам сверкали без числа.
Две седых медведицы в яру,
На дыбах боролись в ярой злобе,
Грызлись, бились и мотались обе,
Тяжело топтались на снегу.
А в дремучих зарослях, впотьмах,
Жались, табунились и дрожали,
Белым паром из ветвей дышали
Звери с бородами и в рогах.
И огнем вставал за лесом меч,
Ангела, летевшего к Сиону,
К золотому Иродову трону,
Чтоб главу на Ироде отсечь.
1915

Владимир Набоков

ЕВАНГЕЛИЕ ИАКОВА, гл. 18

И видел я: стемнели неба своды,
и облака прервали свой полет,
и времени остановился ход…
Все замерло. Реки умолкли воды.
Седой туман сошел на берега,
и наклонив над влагою рога,
козлы не пили. Стадо на откосах
не двигалось. Пастух, поднявши посох,
оцепенел с простертою рукой
взор устремляя ввысь, а над рекой,
над рощей пальм, вершины опустивших,
хоть воздух был бестрепетен и нем,
повисли птицы на крылах застывших.
Все замерло. Ждал чутко Вифлеем…
И вдруг в листве проснулся чудный ропот,
и стая птиц звенящая взвилась,
и прозвучал копыт веселый топот,
и водных струй послышался мне шепот,
и пастуха вдруг песня раздалась!
А вдалеке, развея сумрак серый,
как некий Крест, божественно-светла,
Звезда зажглась над вспыхнувшей пещерой,
где в этот миг Мария родила.
1918

В ПЕЩЕРЕ

Над Вифлеемом ночь застыла.
Я блудную овцу искал.
В пещеру заглянул — и было
виденье между черных скал.
Иосиф, плотник бородатый,
сжимал, как смуглые тиски,
ладони, знавшие когда-то
плоть необструганной доски.
Мария слабая на Чадо
улыбку устремляла вниз,
вся умиленье, вся прохлада
линялых синеватых риз.
А Он, Младенец светлоокий
в венце из золотистых стрел,
не видя Матери, в потоки
Своих небес уже смотрел.
И рядом, в темноте счастливой,
по белизне и бубенцу
я вдруг узнал, пастух ревнивый,
свою пропавшую овцу.
1924

Георгий Иванов

Наконец-то повеяла мне золотая свобода,
Воздух, полный осеннего солнца, и ветра, и меда.
Шелестят вековые деревья пустынного сада,
И звенят колокольчики мимо идущего стада,
И молочный туман проползает по низкой долине…
Этот вечер однажды уже пламенел в Палестине.
Так же небо синело и травы дымились сырые
В час, когда пробиралась с Младенцем в Египет Мария.
Смуглый детский румянец, и ослик, и кисть винограда…
Колокольчики мимо идущего звякали стада.
И на солнце, что гасло, павлиньи уборы отбросив,
Любовался, глаза прикрывая ладонью, Иосиф.
1920

Константин Липскеров

ВОЛХВЫ

Неистовствует царь. В неправедных шатрах
Пирует воинство, грозящее всемирно.
И поняли волхвы: родился Тот, Кто мирно
Народы поведет, отринувшие страх.
Несут они ларцы, в чьих золотых нутрах
Сирийская смола, египетская смирна.
Покровы путников горят златопорфирно
И перстни мудрости на поднятых перстах.
Вот их привел пастух к неведомому хлеву,
Парчой спугнув овец, они узрели Деву,
Младенца под снопом навеса негустым.
Он спит. Но луч сверкнул, дары царапнув резко, —
И жмурится Дитя от радостного блеска,
И ручки тянутся к забавам золотым.

Архиепископ Иоанн (Шаховской)

СЛАВА В ВЫШНИХ БОГУ

Мы слышим детский лепет, словно пенье
Тех ангелов, что вдруг, для всей земли,
Сквозь эту ночь и звездное горенье
К пустынным пастухам пришли.

Мы замечаем братское согласье
И ясность кроткую людей простых,
Открытых Небу, ангелам и счастью,
Что родилось в святую ночь для них.

Мы постигаем веру и терпенье
Волхвов, искавших вечной глубины,
И — снова слышим в этом мире пенье,
Которым Небеса полны.

О, Господи, Великий, Безначальный,
Творец всех звезд, былинок и людей,
Ты утешаешь этот мир печальный
Безмерной близостью Своей!
Ты видишь скорбь земли: все наше неуменье
Тебя искать, любить, принять, найти;
И оставляешь Ты средь мира это пенье,
Как исполненье всякого пути.

Горит Твоя звезда — святая человечность,
И мир идет к своей любви большой;
И если кто ее увидел, значит вечность
Остановилась над его душой.

1960-е

Людмила Колодяжная

ВОЛХВЫ

Галки взлетают все выше,
Чтобы на кронах уснуть…
Верно, волхвы уже вышли
В свой осторожный путь.
Снежной дороги каша,
Самая глушь зимы,
И не увидишь даже
Луч среди этой тьмы.
В худшее года время,
В холод волхвы пошли,
Царских подарков бремя
Над головой несли.
Мглою, по снежной пыли,
Прочь от Ирода, прочь,
К цели идти решили,
Без остановки, всю ночь,
Сквозь безлистные кущи,
Чтоб не застыть, не заснуть…
Пел чей-то голос в уши,
Что безрассуден путь —
Есть ли Господь на свете,
Иль человек один?..
Маги пришли на рассвете
В теплую мглу долин,
Где из-под мокрого снега
Остро пахла трава,
Луч у корчмы, как веха,
Гибкие дерева
Над Его колыбелью…
Поняли путники — здесь;
Ангела голос свирелью
Им подтвердил: Бог — есть!
Давно это, помнится, было,
Но если б послал кто-нибудь,
По грязи, по снежной пыли
Волхвы б устремились в путь,
По тающей острой кромке,
В морозную глушь зимы,
Надеясь увидеть ломкий,
Единственный Луч средь тьмы.
1997

Дмитрий Щедровицкий

ПОКЛОНЕНИЕ ВОЛХВОВ

Вступает ночь в свои права,
В пещеру входят три волхва
Гаспар и Мельхиор…
А детство чудно далеко,
И столько выцвело веков,
Что ты забыл с тех пор,
Как звали третьего… Гаспар
Внес ладан. А Младенец спал,
Вдыхая аромат,
И столько времени прошло,
Что помнить стало тяжело
И петь, и понимать,
О чем твердил небесный хор.
Смотрел из ночи Мельхиор,
Как золотился свет,
Как подымался сладкий дым, —
В нем вился холод наших зим,
Сияли лица лет…
1980-е

Иосиф Бродский

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЗВЕЗДА

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
Младенец родился в пещере, чтоб мир спасти;
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь Матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы — Бальтазар, Каспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была Звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях Ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
Звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.
1987

***

Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере,
используй, чтоб холод почувствовать, щели
в полу, чтоб почувствовать голод — посуду,
а что до пустыни, пустыня повсюду.
Представь, чиркнув спичкой, ту полночь в пещере,
огонь, очертанья животных, вещей ли,
и — складкам смешать дав лицо с полотенцем —
Марию, Иосифа, сверток с Младенцем.
Представь трех царей, караванов движенье
к пещере; верней, трех лучей приближенье
к звезде, скрип поклажи, бренчание ботал
(Младенец покамест не заработал
на колокол с эхом в сгустившейся сини).
Представь, что Господь в Человеческом Сыне
впервые Себя узнает на огромном
впотьмах расстояньи: бездомный в бездомном.
1989

Приблизительное время чтения: 10 мин.

Пришла пора подготовки рождественских детских праздников — с помощью нашей подборки вы можете выбрать подходящее стихотворение о Рождестве и разучить его вместе со своим ребенком.

Ирина Афонская

Снег идет на Рождество

Снег идет на Рождество,
падает, как милость Божья.
Снег идет — и волшебство
в этот день случиться может.

Тишина и чистота,
ничего их не нарушит.
Верь: не даром красота,
раз она спасает душу.

Свыше послана тебе,
чудодейственная сила,
это — смысл в твоей судьбе
и разгадка тайны мира.

Снег идет — и, чуть дыша,
смотрим мы на мир крылатый.
Пробуждается душа,
омертвевшая когда-то.

Снег идет, снимая боль,
у земли обледенелой.
Ты подставь ему ладонь:
приземлится ангел белый.

Александр Вертинский

Рождество

Рождество в стране моей родной,
Синий праздник с дальнею звездой,
Где на паперти церквей в метели
Вихри стелют ангелам постели.

С белых клиросов взлетает волчий вой…
Добрый праздник, старый и седой.
Мертвый месяц щерит рот кривой,
И в снегах глубоких стынут ели.

Рождество в стране моей родной.
Добрый дед с пушистой бородой,
Пахнет мандаринами и елкой
С пушками, хлопушками в кошелке.

Детский праздник, а когда-то мой.
Кто-то близкий, теплый и родной
Тихо гладит ласковой рукой.
. . . . . . . . . . .
Время унесло тебя с собой,
Рождество страны моей родной.

1934
Париж

Афанасий Фет

 ***

Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.

Ни ушей, ни взоров лишних,
Вот пропели петухи,
И за ангелами в вышних
Славят Бога пастухи.

Ясли тихо светят взору,
Озарен Марии лик.
Звездный хор к иному хору
Слухом трепетным приник,

И над Ним горит высоко
Та звезда далеких стран:
С ней несут цари Востока
Злато, смирну и ладан.

Александр Блок

***

Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый —
Младенца Дева родила.

На голос тонкий и протяжный,
Как долгий визг веретена,
Пошли в смятеньи старец важный,
И царь, и отрок, и жена.

И было знаменье и чудо:
В невозмутимой тишине
Среди толпы возник Иуда
В холодной маске, на коне.

Владыки, полные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы.

Сочельник в лесу

Ризу накрест обвязав,
Свечку к палке привязав,
Реет ангел невелик,
Реет лесом, светлолик.
В снежно-белой тишине
От сосны порхнет к сосне,
Тронет свечкою сучок —
Треснет, вспыхнет огонек,
Округлится, задрожит,
Как по нитке, побежит
Там и сям, и тут, и здесь…
Зимний лес сияет весь!

Так легко, как снежный пух,
Рождества крылатый дух
Озаряет небеса,
Сводит праздник на леса,
Чтоб от неба и земли
Светы встретиться могли,
Чтоб меж небом и землей
Загорелся луч иной,
Чтоб от света малых свеч
Длинный луч, как острый меч,
Сердце светом пронизал,
Путь неложный указал.

Ирина Афонская

***

Сегодня будет Рождество,
весь город в ожиданьи тайны,
он дремлет в инее хрустальном
и ждет: свершится волшебство.

Метели завладели им,
похожие на сновиденье.
В соборах трепет свеч и пенье,
и ладана сребристый дым.

Под перезвон колоколов
забьётся колоколом сердце.
И от судьбы своей не деться –
от рождества волшебных слов.

Родник небес – тех слов исток,
они из пламени и света.
И в мире, и в душе поэта,
и в слове возродится Бог.

Колдуй же, вьюга-чародей,
твоя волшебная стихия
преобразит в миры иные
всю землю, город, и людей.

Встречаться будут чудеса,
так запросто, в толпе прохожих,
и вдруг на музыку похожи
людские станут голоса.

Великий князь Константин Романов

Рождество Христово

Благословен тот день и час,
Когда Господь наш воплотился,
Когда на землю Он явился,
Чтоб возвести на Небо нас.
Благословен тот день, когда
Отверзлись вновь врата Эдема;
Над тихой весью Вифлеема
Взошла чудесная звезда!
Когда над храминой убогой
В полночной звездной полумгле
Воспели «Слава в вышних Богу!» —
Провозвестили мир земле
И людям всем благоволенье!
Благословен тот день и час,
Когда в Христовом Воплощенье
Звезда спасения зажглась!..
Христианин, с Бесплотных Ликом
Мы в славословии великом
Сольем и наши голоса!
Та песнь проникнет в небеса.
Здесь воспеваемая долу
Песнь тихой радости души
Предстанет Божию Престолу!
Но ощущаешь ли, скажи,
Ты эту радость о спасеньи?
Вступил ли с Господом в общенье?
Скажи, возлюбленный мой брат,
Ты ныне так же счастлив, рад,
Как рад бывает заключенный
Своей свободе возвращенной?
Ты так же ль счастлив, как больной,
Томимый страхом и тоской,
Бывает счастлив в то мгновенье,
Когда получит исцеленье?
Мы были в ранах от грехов —
Уврачевал их наш Спаситель!
Мы в рабстве были — от оков
Освободил нас Искупитель!
Под тучей гнева были мы,
Под тяготением проклятья —
Христос рассеял ужас тьмы
Нам воссиявшей благодатью.
Приблизь же к сердцу своему
Ты эти истины святые,
И, может быть, еще впервые
Воскликнешь к Богу своему
Ты в чувстве радости спасенья!
Воздашь Ему благодаренье,
Благословишь тот день и час,
Когда родился Он для нас.

Саша Черный

Рождественское

В яслях спал на свежем сене
Тихий крошечный Христос.
Месяц, вынырнув из тени,
Гладил лен Его волос…

Бык дохнул в лицо Младенца
И, соломою шурша,
На упругое коленце
Засмотрелся, чуть дыша.

Воробьи сквозь жерди крыши
К яслям хлынули гурьбой,
А бычок, прижавшись к нише,
Одеяльце мял губой.

Пес, прокравшись к теплой ножке,
Полизал ее тайком.
Всех уютней было кошке
В яслях греть Дитя бочком…

Присмиревший белый козлик
На чело Его дышал,
Только глупый серый ослик
Всех беспомощно толкал:

«Посмотреть бы на Ребенка
Хоть минуточку и мне!»
И заплакал звонко-звонко
В предрассветной тишине…

А Христос, раскрывши глазки,
Вдруг раздвинул круг зверей
И с улыбкой, полной ласки,
Прошептал: «Смотри скорей!»

Валентин Берестов

Перед Рождеством

«И зачем ты, мой глупый малыш,
Нос прижимая к стеклу,
Сидишь в темноте и глядишь
В пустую морозную мглу
Пойдем-ка со мною туда,
Где в комнате блещет звезда,

Где свечками яркими,
Шарами, подарками
Украшена елка в углу!» —

«Нет, скоро на небе зажжется звезда.
Она приведет этой ночью сюда,
как только родится Христос
(Да-да, прямо в эти места!
Да-да, прямо в этот мороз!),
Восточных царей, премудрых волхвов,
Чтоб славить младенца Христа.
И я уже видел в окно пастухов!
Я знаю, где хлев! Я знаю, где вол!
А ослик по улице нашей прошел!»

Иосиф Бродский

Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

***

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Звезда светила ярко с небосвода.
Холодный ветер снег в сугроб сгребал.
Шуршал песок. Костер трещал у входа.
Дым шел свечой. Огонь вился крючком.
И тени становились то короче,
то вдруг длинней. Никто не знал кругом,
что жизни счет начнется с этой ночи.
Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Крутые своды ясли окружали.
Кружился снег. Клубился белый пар.
Лежал младенец, и дары лежали.

В Рождество все немного волхвы…

В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.

Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.

И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.

То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.

Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.

 

Константин Фофанов

***

Еще те звезды не погасли,
Еще заря сияет та,
Что озарила миру ясли
Новорожденного Христа
Тогда, ведомые звездою,
Чуждаясь ропота молвы,
Благоговейною толпою
К Христу стекалися волхвы…
Пришли с далекого Востока,
Неся дары с восторгом грез,
И был от Иродова ока
Спасен властительный Христос.
Прошли века… И Он распятый,
Но все по-прежнему живой
Идет, как истины глашатай,
По нашей пажити мирской;
Идет, по-прежнему обильный
Святыней, правдой и добром,
И не поборет Ирод сильный
Его предательским мечом…

 

Борис Пастернак

Рождественская звезда

Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было Младенцу в вертепе
На склоне холма.
Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями теплая дымка плыла.
Доху отряхнув от постельной трухи
И зернышек проса,
Смотрели с утеса
Спросонья в полночную даль пастухи.
Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звезд.
А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.
Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.
Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.
Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочета
Спешили на зов небывалых огней.
За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали все пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры,
Все будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все елки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Все великолепье цветной мишуры…
… Все злей и свирепей дул ветер из степи…
… Все яблоки, все золотые шары.
Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнезда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
— Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, —
Сказали они, запахнув кожухи.
От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды.
Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Все время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.
По той же дороге чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.
У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
— А кто вы такие? — спросила Мария.
— Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести Вам Обоим хвалы.
— Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звезды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.

Михаил Кузмин

Ёлка (отрывок)

С детства помните сочельник,
Этот детский день из дней?
Пахнет смолкой свежий ельник
Из незапертых сеней.

Все звонят из лавок люди,
Нянька ходит часто вниз,
А на кухне в плоском блюде
Разварной миндальный рис.

Солнце яблоком сгорает
За узором льдистых лап.
Мама вещи прибирает
Да скрипит заветный шкап.

В зале все необычайно,
Не пускают никого,
Ах, условленная тайна!
Все – известно, все ново!

Тянет новая матроска,
Морщит в плечиках она.
В двери светлая полоска
Так заманчиво видна!

В парафиновом сиянье
Скоро ль распахнется дверь?
Это сладость ожиданья
Не прошла еще теперь.

Алексей Плещеев

Елка в школе

В школе шумно, раздается
Беготня и шум детей…
Знать, они не для ученья
Собрались сегодня в ней.

Нет, рождественская елка
В ней сегодня зажжена;
Пестротой своей нарядной
Деток радует она.

Детский взор игрушки манят:
Здесь лошадки, там волчок, Вот железная дорога,
Вот охотничий рожок.
А фонарики, а звезды,

Что алмазами горят!
Орехи золотые!
Прозрачный виноград!
Будьте ж вы благословенны,

Вы, чья добрая рука Выбирала эту елку
Для малюток!..
Редко, редко озаряет
Радость светлая их дни,
И весь год им будут сниться
Елки яркие огни.

Алексей Хомяков

***

В эту ночь Земля была в волненье:
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.

А в пустыне наблюдали львицы,
Как, дарами дивны и полны,
Двигались бесшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.

И в челе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.

А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя, —
Там ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.

В эту ночь вся тварь была в волненье,
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благоволенье,
Наступленье мира на земле.

Читайте также: 

• СТИХИ О РОЖДЕСТВЕ. Что разучивать с ребенком?