Языческие праздники удмуртов

Важное место в жизни удмуртской деревни играли календарно-обрядовые праздники. Они сопровождались праздничными народными гуляниями и развлечениями, в которых нередко участвовала вся деревня.

Народные праздники представляли яркую демонстрацию народного творчества: устно-поэтического, музыкального, хореографического, прикладного, театрального. Они выполняли не только развлекательную функцию, через них подрастающее поколение приобщалось к установившемуся укладу жизни, усваивало эстетические взгляды народа, морально-этические нормы поведения и культурно-идеологические ценности ^[1].

Календарные обряды и праздники удмуртов возникли и сложились под влиянием основных видов хозяйственной деятельности: охоты, рыболовства и, прежде всего, — земледелия, сложно переплетаясь с магическими действиями, гаданиями, приметами и суевериями, молитвенными и песенными заклинаниями и табу на какие-либо действия.

Все работы, связанные с земледелием, носили сезонный характер. Выделяют три основных цикла сезонных занятий удмуртов: весенне-летние, осенние, зимние. Периодичность и повторяемость занятий отражены и в удмуртских названиях некоторых месяцев года: июль — турнан толэзь (месяц косьбы), август — ӟег кизён (месяц сеяния ржи), сентябрь — ю пыртон (сбор зерна, урожая).

Весенне-летние обряды и праздники удмуртов связаны с подготовкой к земледельческим работам, испрашиванием благословения на их проведение. В основе осенне-зимних — благодарения в честь собранного урожая и просьбы дальнейшего благополучия. Зимние праздники тесно связаны с семейными обрядами, проведение которых обусловлено солнцеворотом: йыр-пыд сётон (букв.: отдавание головы и ног — обряд поминовения умерших предков) и тулыс сӥзьыл кисьтон (весенние и осенние поминки).

Новолетием удмурты считали начало земледельческих работ. Однако христианизация и необходимость функционирования в составе Русского государства приобщили их к европейскому календарю, и элементы христианской обрядности были включены в систему традиционных календарных обрядов и праздников ^[2].

Зимний цикл календарной обрядности удмуртов начинался в дни зимнего солнцестояния, называвшегося вожодыр. Первоначально это слово обозначало, очевидно, запретное, табуированное время, так как в этот период запрещалось работать, особенно строго соблюдался запрет на стирку. Объясняли это тем, что якобы в эти дни по земле гуляют страшные духи (вожо), приносящие человеку беды и несчастья. Под влиянием христианства в быту удмуртов утвердились элементы рождественско-новогоднего праздничного цикла, объединенного традиционным названием вожодыр, которым стали именовать период от рождества до крещения ^[1].

Святочные духи — вожо, олицетворяющие потусторонние силы, наряду с чертями, бесами, имели с ними мало общего. Если последние воспринимались однозначно отрицательно, то первые имели двойную ипостась, поскольку, судя по обряду ряженья, олицетворяли души умерших предков, вернувшихся к людям в период безвременья. Сам по себе контакт с вожо, который происходил, по народным представлениям, в святки, воспринимался как вполне естественный и необходимый. Единственное, чего нельзя было допустить, — это смешения миров и их обитателей, которое могло нарушить важное для традиционного мировоззрения состояние равновесия. Чтобы этого не произошло, «Существовала тщательно продуманная система запретов-оберегов. В сумерки и ночью старались не ходить одни по улице, особенно боялись проходить через мост, около заброшенных домов, бань, так как считалось, что вожо обитают, «живут» там.
Если случалось, что человеку необходимо пройти по вышеназванным местам, то он должен был произнести заклятие: «Господи, Боже» («Остэ, Инмаре»).

В святки предписывали рукоделие (прядение, вязание), но оно было ограничено временными рамками. Работать можно было только днем и поздно вечером. Прясть и вязать в сумерки строго запрещалось. Ни в коем случае нельзя было выливать грязную воду днем, только с наступлением темноты, но и в этом случае грязь прикрывали снегом, чтобы «вожо не увидели». Не разрешалось также выносить из печи золу, мять лён, делать солод, оставлять на ночь на улице выстиранное белье, иначе вожо «побезобразничает»: испачкает, раскидает. Считали, что надо быть осторожными и внимательными в последний день вожо. Например, рано утром не разрешали ходить за водой на прорубь, к колодцу, считалось, что там, дескать, вожо побывали. Этот запрет связан с представлениями о том, что в этот день вожо «уходят» под воду («вожо ву улэ кошке»)^[3].

Вожодыр включало в себя несколько праздников, во время которых проводились обряды, направленные на проводы старого и встречу нового года. Празднование начиналось 7 января: толсур (зимний праздник, букв.: зимнее пиво), ымусьтон (букв.: открывание рта) — название связано со снятием табу на пищу, наложенного после сӥзьыл юон (осеннего праздника, проводимого в конце ноября — начале декабря).
К праздникам в каждом доме стол устилали белой скатертью, клали каравай хлеба, ставили соль в солонке, чтобы тем самым обеспечить достаток и довольство на весь новый год. Обязательным обрядовым блюдом в этот день были пельмени, перепечи, яичные лепешки. Заранее договорившись, со всей деревни в один дом несли по тарелке муки и пекли куарнянь — пресные лепешки. Вечером, освятив их, ели. Собирались только те, кто принес муку, но они могли и не приходить. Считалось, что каждый, кто принес муку, внес свой пай и этим принял участие в общей трапезе.

С 7 января начиналось ряжение — пӧртмаськон, пенӟаськон, вожояськон, чокморскон,— продолжавшееся до 19 января. Каждый ряженый должен был наряжаться три дня подряд. Одним из обязательных моментов ряженья было травести — переодевание мужчин в женщин, а женщин в мужчин. Мужчина надевал домотканое платье (шортдэрем) или льняную юбку (дэра юбка), на голову повязывал скатерть, за спиной устраивал матерчатую (ныпъет) или лубяную (мушко) люльку для переноски ребенка. Лицо прикрывал чем-нибудь белым. Женщина надевала пиджак, шапку, брюки, подпоясывалась вышитым полотенцем. Как женшина, так и мужчина могли изобразить солдата. Его атрибутами выступали шинель, ремень, шапка, кирзовые сапоги. Одевались стариками: вместо бороды — кудель, в руке ухват или кочерга вместо палки, верхняя одежда обязательно ветхая («маке со лукыр-лакыр дӥсяло»), ремень, за пояс закладывали топор. К одежде подвешивали веники, бубенцы, пестери; в руках держали палки, кочергу. Тот, кто одевался нищим, клал в свою сумку хлеб. Изображали также беременных, горбатых.

На одного из мужчин надевали две вывернутые наизнанку шубы: первую шубу надевали на ноги, другую же — на руки. Все это на пояснице укрепляли цепью. На голову надевали шапку, лицо чернили сажей. Одетого таким образом «медведя», водил за цепь мужчина. Когда заходили в дом, «медведь», пугая хозяев, рычал. Мужчина как бы пытался его успокоить: «Мишка, нельзя! Мишка, нельзя!».
Другой зооморфной маской был «конь». Конскую голову делали из соломы. Ее держал прикрытый пологом мужчина. На голову надевали узду (сермет), за которую другой мужчина водил этого «коня» по домам^[3]. Ряженые изображали и «корову» (скал) — на двоих человек сверху накидывали одеяло или ковер, причем стоявший впереди изображал руками рога, — набрасывались на хозяина, затем на присутствовавших девушек, «бодали» их, а когда те пытались их урезонить или заглянуть под одеяло, чтобы узнать нарядившихся скал лягалась ногами — «копытами». Рядилисьтакже в «цыганку». Она подходила ко всем «ворожить»; брала за руку и говорила: «Ӝоген бызёд, картэд чебер, визьмо луоз» (Скоро выйдешь замуж, твой муж будет красивый умный!) и т. п.
Среди ряженых были «жених» и «невеста», причем последней (обоих обычно изображали парни) делали из тряпок большой живот, что служило поводом многочисленных шуток. Иногда в наряд «новобрачных» входили половые органы гипертрофированной формы и величины, изготовленные из тряпок, пакли, жгутов соломы и прикрытые длинными фартуками.
Еще один персонаж — «женщина с ребенком». «Ребенка» изготавливали из полена, подушки, тряпья, иногда запеленывали в тряпки небольшое животное (поросенка, щенка, кошку) и носили в колыбели (кӧкы) или в пестере. «Мать», зайдя в дом, начинала «убаюкивать дитя»: трясла с преувеличенным рвением так, что «ребенок» вываливался из «колыбели», подбрасывала его до потолка, а затем гонялась с причитаниями за другими ряжеными, которые отбирали у нее ее «младенца», Получив его обратно, приставала к хозяевам: «Ребеночек молочка (или кумышки) просит! Нет ли чего подать этому дитю?»
Однако чаще всего ряженые у удмуртов изображали души умерших (вожоос), пришедших на землю, чтобы навестить своих родственников.
Они надевали на голову круглые корзинки и укутывались длинным домотканым пологом, иногда вывернутым шерстью наружу овчинным тулупом. В других деревнях лицо прикрывали марлей, тюлем или низко спущенным платком, мазали его сажей, углем, свеклой или красной краской. Стремление изменить свою внешность, остаться неопознанными проявлялось и в ряде других деталей поведения вожоос: переодевание женщин в мужчин и наоборот (травестия), стремление по-возможности не говорить, объясняясь на языке жестов, или говорение и пение песен на малопонятном людям языке (» Ченчики-сенчики, / Семи-девяти, / Войнушко-деревня», и т. д.), а в других песнях — подчеркивание, что «никого меж людей нет похожих на нас» ^[4].

Ряженые шли по деревне от верхних домов вниз по течению реки. По улице проходили со страшными криками, воем, ударяли палками по углам домов. Молодежь изображала свадебный поезд. Вначале в дом заходил кто-нибудь один и спрашивал, не пустят ли в дом свадьбу. Получив разрешение, все входили в дом и имитировали свадебный ритуал.Войдя в избу, стучали палками об пол, прыгали, плясали, играли на заслонках железными предметами — ножницами, ножом или вилкой; сорили на пол, разламывали и разбрасывали веники. Стараясь остаться неузнанными, говорили и пели измененными голосами или не разговаривали вообще, общаясь друг с другом знаками или шепотом на ухо ^[2].

Гости становились в круг, брались под руки и шли по кругу, притопывая и распевая песню пукро гур. Хозяева угощали пивом или медовухой. Гости вели себя бойко, называли себя озорниками, охальниками (моторъёс). Иногда разыгрывали сценки. Например, в прошлом изображали торговцев-коробейников, ходящих по деревням и торгующих мелочью — пуговицами, бусами, лентами. Заходили в избу с котомками и говорили: «Каптырна вузаськом» («Крючки-пуговицы продаём»). Пели, после угощения пивом клали крючок на стол (крючок, который пришивали на верхнюю одежду вместо пуговицы). Но затем норовили его стащить, чтобы продать в следующем доме. Стучали палками об пол, плясали по кругу под «аккомпонемент» печной заслонки, катков для глажения белья, стиральной доски.
Хозяева старались узнать ряженых: пытались снять с их лиц «маски» или хватали за гениталии, чтобы вынудить их подать голос. Неузнанные хозяевами ряженые в последний момент сами открывали лица^[3].

На пӧртмаськоне в западных районах непременными атрибутами были плётки в руках парней. Их специально плели к празднику и больше нигде не использовали. Парни постёгивали плётками девушек, и иногда довольно сильно, если те не очень активно пели или засиживались за столом ^[5]. Некоторые ряженые брали с собой хрен. Изловив молодого парня или девушку, насильно заставляли откусить. Повсеместно ряженые валяли в снегу всех встречных^[3].

Считалось, что ряженые пугают банных духов (мунчокузёосты), изгоняют болезни, приносят удачу в различных делах, способствуют урожаю конопли, увеличению поголовья скота. Потому ряженых радушно встречали в каждом доме, хотя иногда и пытались оградить себя от пришельцев: ставили, например, на порог лохань с помоями ^[2]. В семьях, где есть новорожденный, старались не пускать их в избу или прятали ребенка на кухне («гуразьпала валесэ ватылӥм «)^[3].

Каждому ряженому, вошедшему в дом, давали что-либо съестное. В некоторых деревнях обязательным в таких случаях было какое-либо печеное изделие: хлеб, комеч, бискыли, перепечи или просто горсть муки. Все это ряженые отдавали впоследствии скоту, дабы он был крепким, здоровым и плодовитым ^[2].

Для святочных игр молодежь подыскивала отдельный дом (старый нежилой дом или новый, но еще не заселенный), где можно было бы проводить вечера. Там в эти дни рассказывали сказки, загадывали загадки, разыгрывали комические сценки пели, плясали и др ^[1]. Сохранились сведения о святочных играх:

Стрельба рябчика (сяла ыбон). На отставную, не очень длинную скамейку, у которой концы заходят довольно далеко за ножки, садятся друг против друга, именно на этих концах, двое парней, а иногда парень и девушка, или две девушки и, надев на руки рукавицы, стараются ударить друг друга с боку так, чтобы противник полетел со скамейки, причем победитель должен сохранить равновесие и усидеть сам на своем конце.

Смоление — игра в жгуты (юр). Из длинного полотенца свивают крепкий жгут, на конце которого нередко завязывают узел. Играющие садятся большим кругом на полу, протянув ноги в середину круга и закрыв их сверху каким-нибудь широким ковром, половиком, полотном и т.п.; один, выбранный по жребию, ходит вокруг играющих и, — ударяя по плечу того, то другого, старается всячески не ударить того, у которого в данную секунду находится жгут, постоянно передаваемый под полотном из рук в руки. Если же случайно он ударит того, у кого жгут, то владелец жгута вскакивает и осыпает его ударами, пробегая за ним три раза вокруг играющих, а затем передают жгут первому водившему, который и садится на место, а имеющий жгут идет кругом.

Парней и девушек привлекала не только возможность повеселиться, но и условия для завязывания новых знакомств, выбора женихов и невест. По воспоминаниям старожилов, на праздничных посиделках молодежь показывала свое остроумие, сообразительность (рассказыванием сказок, загадыванием загадок), умение петь^[3].

Две недели, включавшие в себя дни зимнего солнцестояния, считались благодатными для гаданий. Обычно гадала молодежь, пытаясь узнать о своей судьбе.

Особенно популярными и притягательными для молодежи были так называемые «страшные» гадания в ночь с 13 на 14 января: «вожолэн лек дырыз» (букв.: «самое злое/ сильное время вожо»). Гадания проводились ночью в местах, которые считались наиболее предпочтительными для нечистой силы: на перекрестках трех дорог, в бане, сарае, подполье, нежилом доме. Эти гадания согласно верованиям считались наиболее правдивыми, хотя их проведение было сопряжено с опасностью. Нечетное количество молодых парней и девушек шли ночью на перекресток дорог. Очерчивали круг каким-нибудь железным предметом (нож, литовка, сковородник, топор), ложились на землю и слушали: звон колокольчиков предвещал свадьбу, глухие удары — смерть близких или родственников, звуки молотьбы — урожай. Выходить из круга, не прочитав специальной молитвы, не разрешалось до первых петухов: «вожо поймает» («вожо кутоз»).

Гадали и другими способами:

— перед сном закрывали колодец на замок, а ключ клали под подушку. Какого цвета волосы будут у молодого человека, который придет во сне просить ключ, за такого замуж выйдешь;

— закрыв глаза, вставали к плетню (тымен тунаськон) и с раскинутыми руками охватывали как можно больше колышков, называя последовательно: «амбар — мешок — пуд». Если счет заканчивался на слове «амбар», верили, что замуж выйдешь за очень богатого, если на слове «мешок» — за середняка, на слове «пуд» — за бедного;

— перекидывали через ворота валенки. Если он падал носком к дому — замуж не выйдешь;

— на ночь на подоконник ставили стакан с водой, а на стакан клали своеобразный «мостик»- перекладинку. Кто ночью приснится, тот и суженый;

— наливали воду в деревянную ложку и выставляли на холод. Лед с гладкой поверхностью — к жизни, с углублением — к смерти. Гадала молодежь в основном о судьбе на год, девушки — о суженом-ряженом^[3].

Просовывали руку в отдушину бани, перекидывали через ворота валенки, лямку от фартуков. Гадали также с помощью колец — зундэс тэтчатон, зундэс куштон ӝыт, при этом, вынимая кольца из чаши или из ведра с водой ^[2]. Гадали о суженых по поленьям (если из поленницы вытянуто ровное, гладкое полено, значит муж или жена будут с ровным характером и наоборот), по колосьям (из кучи соломы находили колос и считали, сколько в нем зерен: чем их больше, тем богаче будет муж), по овцам (в темноте ловили овцу и по ее масти судили о цвете волос нареченных) и т. д.

Более верным считалось гадание в новогоднюю ночь. В это время гадали и взрослые, загадывая о семейном благополучии и достатке, о покойниках и свадьбах. Первый день нового года, по народным поверьям, мог предсказать, как сложится год, надо только все – от погоды до действий людей – примечать. Определенными действиями (например, детям давали подержать деньги, причем чем крупнее, тем лучше) в этот день стремились содействовать благополучию. Женщины, опережая друг друга, скатывались на санках с горы, считая, что у первой лен будет длиннее ^[1].

На святках удмурты катались на лошадях, «стараясь в каждых санях садить как можно больше народу, чтобы летом хлеб рос гуще»^[6]. В святочную и предпасхальную недели крестьяне гадали «на судьбу урожая», замечали приметы, следили за состоянием атмосферных явлений, солнца и луны ^[7].

Ряжение и гадания заканчивались на крещение (йӧ вылэ султон). Накануне, как и перед рождеством, в домах наводили чистоту и порядок, готовились принимать гостей. Всякие работы в этот день также запрещались. С утра шли к реке, топором чертили на льду крест и на этом месте рубили прорубь: по народным воззрениям, в этот день все злые духи уходили под воду.
После завершения официальной обрядовой части взрослое население деревни гуляло, сгруппировавшись по родственному, патронимическому признаку; переходя поочередно из дома в дом, гостили понемногу у всех. Между угощениями время проводили в разговорах, беседах о хозяйстве, семейных делах, рассказывании побывальщин, и, конечно, пели, главным образом застольные, а также плясовые песни ^[1].

Вӧй[править]

Смотри также: Тексты песен обряда Вӧй

Вӧй (вӧйдыр, вӧй пырон-потон, вӧй келян, масленица) — масленица — праздновалась через 7—8 недель после Нового года, в конце февраля — начале марта. Выбиралась такая неделя, когда луна убывала и нарождалась новая. Праздновать обычно начинали в четверг и кончали в воскресенье или понедельник, иногда подготовка и проведение масленицы занимали около двух недель.

Обязательно перед этим днем мылись в бане, с утра пекли хлеб. В четверг начиналось вӧсь нерге — гостевание с родственниками (бӧляк), продолжавшееся несколько дней.

Но своего апогея веселье достигало лишь в воскресенье. К этому дню наряжали лошадей: к дугам подвязывали колокольчики, чалмы; в гривы вплетали чук (ленты); накидывали на лошадей домотканые покрывала, зипуны, кое-кто даже надевал на лошадь штаны. Ездили в кошевках на подушках, заезжали на лошадях прямо во дворы и катались по двору. Иногда в сани ставили железную печку, растапливали ее и, впрягшись в сани, приплясывая, тащили их по деревне.
На улице, в конце деревни, жгли солому и катались на лошадях или на санках по этому огню. По деревне в этот день ходили с факелами.

Катались на лыжах, салазках, специально приспособленных скамейках, прялках, санях. Верили, что у того, кто дальше всех прокатится на прялке, уродится конопля. Ребятишки катались на санках с горы.

Один из них шел по деревне, собирая крупу и масло. В ближайшем к горе доме варили кашу, и все ребята шли ее есть ^[2].
Катание в масленицу, валяние в снегу, обрядовая трапеза с патронимическим коллективом или соответствующей половозрастной группой, «угощение» умерших сородичей знаменовали конец долгого и трудного зимнего периода, наступление весны с ее заботами. Первоначально они имели магический характер и были призваны обеспечить получение нового урожая. Впрочем, в XX в. над магическим смыслом этих обрядов уже не всегда задумывались, а просто развлекались, веселились ^[1].

Шайтан улян (пучы шуккон)[править]

Ритуал «изгнания из деревни шайтана»

Быдӟым нунал[править]

Смотри также: Тексты песен обряда Быдӟым нунал

                                 фото-, видеофиксация обряда

Быдӟым нунал (буӟӟиннал, великтэм, акашка, паска) — Пасха.

Празднуется через пять или семь недель после масленицы. Отмечать праздник начинали в четверг. Кулэм потон уй, ӵук мунчо уй, поркушуй, сенишной уй, великочетверик — «ночь выхода мертвых» — Великий четверг. Считается, что в эту ночь к живым возвращаются мертвые, гуляют бесы — жобъёс, ишанъёс, ведуньёс. С вечера или утром моются в бане, веря, что обеспечат себе этим здоровье на целый год. Страх перед колдовством преодолевался магическими действиями: в полночь ходили с трещотками, стреляли из ружей, жгли порох; ударяли хлыстами, палками по углам домов; ставили кресты на косяках окон, дверей дома и надворных построек, туда же втыкали ветки вереска, пихты или рябины вместе или по отдельности; утром окуривали углы избы вереском, сжигаемым на заслонках; разводили во дворе костер и прыгали через огонь, прогоняли по нему скот.

Ночь на Великий четверг считалась благоприятной для гаданий о будущей судьбе и для совершения магических действий с целью обеспечения хозяйственного благополучия. Так, рано утром, до восхода солнца, выходили в хлев и окликали скот, чтобы он размножался, с этой же целью скармливали ему веники; обсыпали овец муравьями, чтобы ягнят было так же много, как муравьев.

Поскольку в эту ночь к живым в гости приходили души умерших предков, постольку у них просили содействия в крестьянских делах. Этот день являлся также началом нового земледельческого года, следовательно, магия первого дня должна была благоприятно отразиться на итогах сельскохозяйственных работ. Аграрная магия проявлялась в том, что хозяйка выходила в огород и кричала: «бакчаям одӥг но жагез ӧвӧл» («в огороде ни соринки нет»). Разжигала небольшой костерок из соломы и прошлогодней травы и произносила пожелания, чтобы не заводились в огороде и на поле жуки и черви и другие вредители сельскохозяйственных растений ^[7].

В ночь Великого четверга крестьяне, одевшись в белые одежды, повязав оборы лаптей справа налево, чтобы спутать негативные действия «нечистой силы» и самим стать частью иного мира, выходили за деревню, на перекресток дорог, подходили к амбарам, хлевам, хлебным кладям и «выслушивали» различные звуки. Скрип телег, груженных хлебом, стук молотильных цепов на гумне и другие звуки, соотносимые с земледельческими работами и хлебом, предвещал хороший урожай. Увидеть во сне в эти ночи хлеб считалось предвестием богатого урожая. Обнаружение в доме ржаных колосьев или зерен других культур накануне Четверга также свидетельствовало о хорошем урожае и удаче в земледельческих занятиях в течение всего года ^[8].

В ночь перед Пасхой в доме на полу постилали солому; утром старались подмести ее снопом. В снопе обязательно было несколько необмолоченных колосьев. Упавшие во время подметания пола зерна скармливали овцам, чтобы давали потомство.
На стол стелили белую скатерть, клали специально испеченный в этот день каравай хлеба, ставили солонку с солью, миску крашеных яиц, кумышку, табани. В день Пасхи запрещалось что-либо делать, поэтому все дела старались закончить к этому дню: всю ночь шили, штопали.

Сразу после восхода солнца хозяйки пекли табани и хлеб. Первые табани и хлеб освящали во дворе или в семейной куале. Только после этого семья садилась за стол. Хозяин брал крашеное яйцо, целовал его и пускал по кругу сидящих за столом детей. Начиналась семейная трапеза. Дети мерялись силой: кто разобьет у другого пасхальное яйцо. Выигрывал тот, чье яйцо оставалось целым.

Рано утром юноши верхом на лошадях объезжали деревню. Останавливались возле каждого дома. Им через окно подавали яйца. Яйца могли собирать и ребятишки. В этот день они обменивались крашеными яйцами и играли в игру — зундэс питыръяса шудон (катание колец). Игра заключалась в том, что все игроки шли на гору, где устанавливалась доска. У нижнего ее края клали яйцо. Сверху по доске пускали кольцо. Если оно ударялось в яйцо, человек выигрывал, и яйцо доставалось ему. Побеждал тот, кто набирал больше яиц. Другой вариант игры заключался в том, что скатывали яйца. Смотрели, чье яйцо целее, и съедали его первым. Потом съедали и остальные ^[2].
После пасхальной заутрени в удмуртских деревнях, как и в русских, бились яйцами: один брал яйцо в кулак или в горсть, острым концом вверх, а второй бил по яйцу противника острым концом своего яйца. Ударяя, приговаривали: » Курегед мед пузалоз!»(Пусть курица хорошо несется!). Причем, по одним сведениям, того, кто «перебил» всех, угощали кумышкой. Поэтому некоторые игроки изготавливали «фальшивые» яйца из дерева или брали вместо куриного утиное яйцо. По другим сведениям, именно «перебившему» всех игроку вина не давали, так как от этого «куры переведутся». Остальные игроки ели разбитые яйца.
Почти повсеместно было распространено и битье друг друга яйца-ми по лбу, чтобы узнать, «кымысыд юн-а, ӧвӧл-а» (у кого лоб крепче).
При этом часто обменивались предварительно яйцами и сопровождали действие разными пожеланиями.
Интересно, что подобный обы-чай сушествовал и на поминках (кисьтон).
Множество игр было связано с катанием яиц. В Малопургинском районе игроки, став в круг на небольшой площадке или среди улицы, катали свои яйца в яйцо, поставленное одним из игроков в центре круга (лэсьтэм кукей) или (базар кукей), причем нужно было не только и него попасть, но и разбить его. Если кто-либо попадал, но не разбивал, то он получал право катать яйцо вне очереди еще два раза. Если же яйцо катающего разбивалось, то его забирал обладатель базар кукей.

Маленькие дети играли на Пасху в аналогичную игру дома. Садились в кружок, расставив ноги. У каждого ребенка было яйцо своего цвета (в игре принимало участие от 3 до 5 человек). По команде кого-либо из взрослых все одновременно катили свои яйца к центру круга. У кого яйцо разбивалось, тот его съедал.
На Пасху в Сюмсинском и Малопургинском районе катали друг другу навстречу яйца с расстояния 1—2 м. Тот, кто разбивал яйцо соперника, забирал себе яйца и съедал их. В другом варианте игры яйцо съедал гот, у кого оно разбивалось.
В деревнях Ярского района, играя на Пасху в «курег пузэн шудон», становились в комнате вдвоем, друг напротив друга, на расстоянии около 3 м. Один из них катил свое яйцо в направлении противника, который, выждав, когда оно подкатиггся на расстояние около метра, старался попасть в него своим яйцом. Тот, у кого разбивалось яйцо, должен был его съесть. Игре, по-видимому, предшествовал обмен яйцами.
В Увинском района еще играли в «кукей бичаса» (в покупку яиц): катали их на дальность и тот, у кого яӥцо укатывалось дальше всех, забирал себе все остальные яйца.
В Глазовском районе катание яиц на Пасху («курег пуз питыръяса») напоминало игру с мячом типа «тупен-гопен». Дети вырывали пятками в земле небольшие ямки на расстоянии 10 см. друг от друга, расположенные на одной линии. У каждого игрока была своя ямка. Затем все по очереди катали яйца с расстояния около 1 м. по ямкам. В чьей ямке яйцо остановилось, тот и забирал его себе.
В Игринском районе на Пасху катали по очереди мяч с расстояния 3-4 м. в небольшую ямку диаметром около 10 см. Попавший мячом в ямку получал в награду яйцо. Яйца для этого собирали предварительно со всех участников игры^[4].

Пока молодежь развлекалась, старики ходили по родственникам в гости на паска шыд, великтэм шыд (букв.: суп Пасхи). На этот раз движение начинали с нижнего конца улицы, т. е. против течения реки. В каждом доме вначале хозяин обращался с молитвой (куриськон) к богу. Лишь после этого все садились за стол, угощались, пели быдӟым нунал гур (напев обряда быдӟым нунал).
Там, где Пасха именовалась быдӟым нунал (великий день), следующий после нее день праздновался как акашка (праздник плуга). Юноши ездили верхом на наряженных конях. Родственники — бӧляк — гостевали друг у друга, пели песни на акашка гур (напев обряда акашка).

Будучи праздником, знаменующим начало весны и первого выхода в поле, акашка сливается с христианской Пасхой ^[2].

40-й день после Пасхи празднуется праздник Вознесения Господня. Удмурты д. Новый Трык Кизнерского района в этот день пекут Пагӟа нянь

Шорт миськон[править]

В конце февраля — начале марта заканчивалось прядение и начинался следующий этап подготовки пряжи — шорт миськон — стирка заготовленной за зиму пряжи. Ею женское население деревни занималось около двух недель, поочередно устраивая помочи (веме). Пряжу предварительно замачивали в настоянной на золе щелочной воде и парили в печи в больших чугунных корчагах. В назначенный день собирались приглашенные женщины и девушки, запрягали лошадь (при необходимости и две), к дуге привязывали колокольчики; корчаги, кадки с пряжей устанавливали на сани, садились и сами и с песнями отправлялись к проруби на реке или пруду^[9]. Перед началом работы одна из старших женщин совершала моление с жертвоприношением: нашептывая молитву (куриськон), в прорубь выливала немного кумышки и бросала кусочек хлеба ^[10].После этого все приступали к делу, которое сопровождалась шутками, песнями. Периодически прерывались для угощения самогоном, чтобы не простыть от холодной воды. Молодежь иногда затевала игры.

Закончив работу, с песнями возвращались во двор хозяйки, развешивали моты пряжи и уходили домой. Выполнив необходимые домашние дела и переодевшись, снова собирались у организатора помочи на ужин. Он, по рассказам, проходил весело. На другой день собирались у следующей хозяйки. Исследователи XIX в. стирку пряжи называли женским праздником. Особенно шумно и весело он проходил в семье, в которой была молодуха. Стоило пряже при полоскании немного запутаться, как начиналось зубоскальство по адресу молодухи. Ее хватали и, грозя искупать, несли к проруби, мочили ноги, подол платья, обрызгивали водой. Но она обычно откупалась обещанием угостить самогоном ^[11]

У северных удмуртов, по наблюдениям Н. Г. Первухина, после завершения стирки пряжи во всех семьях, женщины устраивали праздник шорт туй, т. е. праздник пряжи. Его отличие от других деревенских праздников состояло в том, что женщины при гулянии из дома в дом носили с собой прялки и, зайдя в очередной дом, садились как бы для прядения на прялку ^[12]. Она была атрибутом этого праздника.

Лудэ лэзён[править]

Если в указанный день весны природно-климатические условия еще не позволяли выгонять животных на пастьбу, то их хотя бы прогоняли по улице. На Егория, а также в Великий четверг выполняли магические действия, связанные с началом календарного года. Так, накануне Великого четверга вечером мужчины деревни отгоняли из ближайшего леса стуком, выстрелами и громкими криками волков и других хищных зверей. Затем они и хозяйки выполняли на усадьбе обережные действия, направленные на защиту людей и скота от «злобных действий оборотней и колдунов»: втыкали в двери избы и хлева можжевеловые/рябиновые ветви, чертили острым железным предметом (серп, коса) круг, чертили сажей христианские кресты. Членов семьи и животных, особенно молодняк, окуривали дымом небольшого костра, разведенного во дворе, или дымом подожженных можжевеловых веток.

Рано утром топили баню. Часть воды, принесенной с реки, женщины отливали в особую кадушку и грели. Согретой водой поили и овсом/хлебом кормили всех домашних животных и птиц. В курятник несли золу, обсыпали скот муравейником, пускали в хлев мошкару, чтоб скота было много. Помывшись в бане, метили солью или сажей молодняк, передавая тем самым чистоту, здоровье, а также оберегая огнем домашнего очага. У овец выдергивали клочки шерсти, чтобы она не выпадала, не путалась и не сбивалась в клочья летом. Очень важным действием в этот день, как и во время выгона скота на пастьбу, считалось перекликать/пересчитать до восхода солнца весь домашний скот и птицу в дымовое окошко или печную трубу. «Диго, диго» — окликали гусей, «чге, чге» — овец, «пуконь, пу-конь» — коров. Вербализуя свои пожелания один член семьи, находясь на чердаке, спрашивал в печную трубу: «Коровы пришли?», другой ему отвечал в избе: «Пришли, пришли!»; «А куры несутся?»—«Хорошо несутся!»; «Родятся ли ягнята?» — «Родятся, родятся!»^[13].

После свершения этих и других действий в день лудэ лэзён садились за семейный праздничный стол. Хозяин произносил небольшую молитву «Лудмурт, ӟеч животэз возь, ӟеч нуллы луд вылтӥ, эн сет кионлы» («Лудмурт, хорошо содержи .животных, хорошо води их на воле/ природе, не давай зверям/волкам»)^[14]. Жертвенную кашу с ложкой в берестяном туесочке хозяин выносил к полевой изгороди, которая являлась границей между «культурой» и «природой», то есть освоенным и неосвоенным человеком пространствами.

=Гырыны потон[править]

Гырыны потон (кизьыны потон, кидыс поттон, геры поттон, акашка, акаяшка)ний праздник, знаменующий начало сева. Мог быть объединен с обрядами непосредственной встречи весны — гуждор (проталинка, лужайка) и йӧ келян (проводы льда), мог проходить без особых ритуалов — когда каждый домохозяин испрашивал благословения лишь в семейной куале, или длился целую неделю — тогда в празднествах участвовала целая деревня. Сроки празднования не были строго установлены. Обычно собирался кенеш — совет, и старейшины договаривались о дне выхода в поле; намечался человек, которому оказывали честь вспахать первую борозду ^[2]. Старики деревни контролировали: все ли успели приобрести, отремонтировать и наладить земледельческий инвентарь, все ли работники готовы к тяжелой пахоте, у всех ли хватит семенного зерна. Следили за атмосферными явлениями, чтобы «в какой день на масляной было ведро — в тот день (понедельник, вторник, среда…) … начинать весенний посев^[15]. Всей деревней собирались на улице: осматривали лошадей, выбирали самую лучшую и сильную. Пахать обычно начинал уважаемый всеми старик — капчи кие (с легкой рукой). Пропахав немного, он клал в борозду кусочки от принесенных кушаний, деньги, горбушку хлеба, на нее — некрашеное яйцо. Считалось, что это яйцо предназначено матери-земле. Крашеные яйца вместе с зерном разбрасывали по полю и испрашивали у бога хорошего урожая и зерен величиной с яйцо ^[2].

В некоторых местностях обряд проводили отдельно семьями. Главным действующим персонажем в обряде являлся глава семьи. Роль в действе остальных участников была весьма ограниченной и сводилась главным образом к функции зрителя.

Перед назначенным днем все мылись в бане. Затем в честь музъем-мумы (матери-земли) в поле у речки резали утку, обещая при этом, осенью, если родится богатый урожай, принести в жертву более ценное животное — барана или гуся. После полудня каждая семья, одевшись в самое лучшее платье, отправлялась с сохой и бороной в поле.

Вспахав определенную часть поля, каждая семья стлала на земле белую скатерть и клала на нее разные кушанья. Старший из семейства собирал в одну руку кусочки от всех блюд, в другую брал рюмку с кумышкой или пивом и вместе с женой или снохой втыкал в спаханную землю кол. Потом вынимал его, а в образовавшуюся ямку выкладывал содержимое руки, лил немного кумышки и пива, прося при этом предков помочь ему в пахоте и уберечь урожай от града, от истребления птицами и насекомыми и т. д. Далее, взяв в руку кусок хлеба с маслом, просил бога-покровителя земли помочь ему в предпринятом деле. После молитвы съедал хлеб с маслом, выпивал кумышку и пиво, произнося при каждом прикосновении к питью имя бога. Примеру хозяина следовала вся семья. Затем начинался сев. Хозяин насыпал в лукошко зерна, туда же клал покрашенные в желтый цвет куриные яйца, которые при севе время от времени бросались вместе с семенами на почву в знак того, чтобы зерна нового урожая уродились такой же величины и цвета. Яйца наперебой расхватывались ребятишками, забегавшими вперед сеятеля. Те, которые набирали яиц больше, считались самыми счастливыми. Если ребятишки часто спотыкались и падали, то это считалось признаком того, что в настоящее лето хлебные колосья будут склоняться под тяжестью своих зерен к земле^[16].

После того как первое лукошко опорожнится, молодежь собиралась у хлебной телеги, а сеятель вторично наполнял зерном лукошко, и обратившись лицом к югу, с хлебом в руках просил бога дать теплые дожди и обильный урожай. По окончании молитвы раздавал кусочки хлеба и блинов присутствующим, а часть вместе с одним целым яйцом закапывал в землю. После этого девушки уходили в деревню и вскоре возвращались обратно, неся с собой ведро воды для поливки поля. Нередко они обрызгивали водой друг друга, видя в этих действиях подобие настоящего дождя.

После посева поле бороновали. По окончании работы все участники сева собирались в одно место и устраивали пир ^[17]. Затем проводились скачки. Считалось, что чья лошадь придет первой, тот и пахоту кончит первым. Наездника-победителя угощали специально приготовленной кашей, девушки дарили ему нарядно вышитую чалму. В этом обряде четко прослеживались элементы почитания лошади. Ее заводили в избу, давали взбитые яйца, пиво, демонстрируя этим свое уважение к ней: именно от коня зависело, насколько быстро и хорошо управится крестьянин с севом^[18]. Поведение наездников было подчеркнуто-вызывающее. Они размахивали плетками, ударяли ими прохожих, кричали ур-ур-ур, иногда входили в дом верхом на коне или заглядывали в окна, требовали угощения: «Ур-ур-ур, сюмык вае, аракы вае, сюкась вае, чуктэс вае!» («Ур-ур-ур, поднесите рюмочку, поднесите самогонку, угостите квасом, подарите ленточку!»). Нередко хозяева подавали им угощение из раскрытого окошка ^[7].

В этот день больше не пахали ^[2]. Жители деревни пожилого возраста ходили из дома в дом, угощаясь, исполняя приуроченные песни календарного и семейно-бытового жанра ^[7]. Основной лейтмотив песен — встреча акашка: «армись гинэ лыктэм но(й)акашка, арен но палэн возмамы» («ежегодно приходящую акашку мы ждали год с половиной»). Тексты песен импровизировались в рамках устоявшихся символов. В них звучали: обращение-просьба к божествам о богатом будущем урожае и обетное благодарение за содействие, восхваление родственных отношений, дружной совместной жизни как гарантии дальнейшего существования родаОшибка цитирования Неправильный тег <ref>;
ошибочные имена; возможно, их слишком много.

Гырон быдтон[править]

Смотри также: Тексты песен обряда Гырон быдтон

Обрядовые праздники, проводимые после окончания весенней пахоты, также занимали важное место в календарном цикле. По-видимому, обряды окончания пахоты и сева (гырон быдтон, ю вӧсь, бусы вӧсь) и троицы (куар басьтон, куар вӧсян, трочин) нужно рассматривать как локальные проявления единого представления о необходимости проведения обрядов-благодарений в честь окончания сева и обеспечения будущего урожая, которые слились с троицей. Эти праздники проводились в начале дней летнего солнцестояния ^[1].

В канун праздничного жертвоприношения каждый хозяин с семьёй шёл на своё поле. Там молился, выкапывая в земле небольшую ямку, и клал туда понемногу от принесённой с собою еды — варёное яйцо, масло, кусочек обрядовой стряпни юача или кӧмеч. Молитва (куриськон) обычно содержала просьбу к Кылдысину:

Вить чиньы пыр пазьгем ю-няне ӟеч мед потоз, / Пригоршней посеянное зерно пусть уродится,
Выжыысеныз кутскыса йылозяз мед тысялоз! / От корня до вершины пусть колосится!

В день праздника молились в домашних святилищах куала. Хозяйка готовила обрядовую стряпню, в том числе пресные лепёшки куар-нянь, и, начинив их творогом, яйцами, угощала членов семейства. При этом в семье иногда устраивали своеобразное гаданье: вместе с начинкой в лепёшку клали либо маленький сучок в форме сошника, либо кусочек еловой веточки, напоминающий борону. Если лепёшки с этими символами попадут хозяину — значит, всё пойдёт своим порядком, хозяин благополучно выполнит полевые работы; если попадут хозяйке — это плохой знак, значит, с хозяином что-то случится и мужскую работу в поле придется выполнять ей.

Центральным действием праздника является общественное моление быдӟын вӧсяськон. ^[5].
Порядок появления людей на мольбище во время этого обряда был строго регламентирован: вначале в поле приходили вӧсясь (жрец) и два парчася (его помощники), несколько позже — ву ваись (водонос), затем домохозяева.
Обряд начинался с разжигания костра и обещания принести богу-покровителю земли соответствующую жертву. Жрец молился, прося бога, чтобы он помог благополучно провести праздник, обещая принести в жертву по примеру предков жертву ю курбон ^[19].

Пыжем-пӧзьтэм нянез кабыл мед басьтоз. / Испечённый хлеб пусть благословит.

Кизем юэд-нянед мед удалтоз./ Посеянные зёрна хлеба пусть дружно взойдут.

Инмарлы тay кариськом, няньмы мед удалтоз./ Инмару благодарность воздаём, хлеба пусть уродятся^[5].

По окончании молитвы делил хлеб на кусочки и раздавал их присутствующим. Все с благоговением ели его. После этого ву ваись приносил воды из ручья и начинал поливать ею через березовую ветку спину жертвенного быка. Поливал до тех пор, пока животное не вздрагивало. Заколов его, жрец выливал в огонь ложку теплой крови, вполголоса читая молитву. Когда бульон закипал, в мольбище тихо, чтобы не привлечь на себя

внимание, входили с запасами хлеба и крупы домохозяева. Свои приношения они клали в чашки, стоящие на разостланном на земле белом холсте. Исполнив, что требуется, молча уходили. Когда поспевало мясо, его крошили в отдельное корыто, которое парчаси уносили к южной стороне мольбища, где на земле располатались и другие приношения. Из собранной крупы варили кашу. После этого начинался обряд благословения жертвенной пищи. Все участники моления, взяв в руки чашки с мясом и кашей, вставали лицом к югу. Стоящий во главе их жрец просил богов благословить жертву и благосклонно принять приношения. Во время молитвы он приподнимал кверху чашку с жертвенными

приношениями. По окончании моления часть жертвенной пищи, предназначенной богу, бросалась в огонь, часть прикреплялась на ветки (вылэ мычон)^[19].

Так же, как и во время праздника первой борозды, одним из главных моментов праздника гырон быдтон являлись скачки на лошадях. К этому дню по деревне собирали яйца, у молодушек – головные полотенца и кисеты, чтобы вручить их в качестве призов победителям скачек и других игр-состязаний. Лошадь-победительницу на скачках кормили кашей. Развлекательная часть была традиционной: песни, хороводы, игры, пляски – репертуар которых был достаточно разнообразен, хотя частично и повторялся ^[1].

Гербер[править]

В последние дни летнего солнцестояния, период между троицей и Петровым днем, называемые, как и в дни зимнего солнцестояния, вожодыр или инвожо, устраивался летний праздник, называвшийся в разных местах гербер, гужем юон, куарсур, Петрол, Петров день. Названия говорят о приуроченности традиционных праздников к Петрову дню церковного календаря. Гужем юон или гербер считался последним праздником земли в году, последним летним праздником: до этого дня заканчивали все весенние земледельческие работы, в которых применялся плуг; отсюда и название праздника гербер, что значит: после плуга. Другое его название куарсур (праздник пива в честь травы) связано с буйным распусканием зелени к этому времени. После него начинался сенокос. Как и в другие календарные праздники, происходило традиционное праздничное гостевание взрослых и молодежное гуляние ^[1].

Гербер известен как праздник свадеб. Потому в некоторых традициях известен как сюан праздник. Проводился в это время обряд сялтым — купание молодушек ^[2].

В один из дней праздника на юге Удмуртии соблюдался обычай устраивать Бусы сюан (свадьбу поля), или Ӟег сюан (свадьбу ржи). Молодые незамужние девушки собирались группами человек по 12-15 и шли к ржаному полю. Там разыгрывали некое подобие свадьбы. Одна из девушек выполняла роль невесты, остальные её сопровождали, дарили ей подарки — ленты, платочки, лоскуты ситца.

«Свадьба» проходила каждый год на новом месте, но непременно возле большого дерева, растущего у края ржаного поля -липы, ели, дуба. Деревья почитались как участники свадебного обряда, их называли сватами (кудо), украшали лентами, лоскутками материи. В некоторых деревнях имитация свадьбы происходила ещё более выразительно. Молодёжь делилась на две группы, как на настоящей свадьбе, — сюанчи (поезжане со стороны жениха) и бӧрысьчи (поезжане со стороны невесты). Таким образом людской обряд проецировался на мир растений, побуждая их к плодоношению. Девушки приносили с собой еду — табани, яйца, пироги, яичные лепёшки курегпуз табань, а также квас или бражку. Придя на место, молились, говоря: «Йӧ зоръёс но секыт зоръёс тэль вылтӥ но ву вылтӥ мед кошкозы. Кизем ю-нянь ӟеч мед кисьмалоз, ӟечкын кие мед сюроз» («Град и ливни над лесом, над водой, мимо полей пусть пройдут. Посеянные хлеба пусть хорошо вызреют, пусть в руки хорошо дадутся»). Помолившись, ели, пили принесённые напитки. Перед тем как попить, каждый выливал немного своего напитка к корням ржи, «чтобы лучше росла». «Невесте»дарили подарки. Во время церемонии пели особую песню, называемую гужем юон гур (песня летнего пира) или ӟег сюан гур (песня свадьбы ржи). В некоторых традициях эту песню пели на мелодию местной свадебной песни сюан гур. После совершения ритуальных действий начинали петь любые другие песни, плясать, играть. Вечером девушки возвращались с поля и ходили в гости в дома тех подруг, которые участвовали в обряде. ^[5].

Виль[править]

Началом осенних обрядов являлся виль (букв.: новый, Льин день, Ильин день). Он символизировал поспевание нового урожая, поэтому крестьяне варили ячменную или овсяную кашу из крупы нового нажина и умолота и готовили пищу из свежих (виль, выль) продуктов: специально к этому дню или прямо в этот день резали утку, гуся, чаще всего барана. С поля приносили колосья ржи, ячменя, заносили стручки гороха, листья капусты. Клали их на край стола и совершали обряд куяськон в честь умерших. Пучок из разных колосьев подвешивали в семейной куале, окунали колосья в суп и освещали их, прося хорошего урожая. В этот день пекли хлеб из муки свежего помола, варили сезьпызь — овсяный кисель ^[2]. На новую кашу приглашали родственников и обязательно того человека, который считался удачливым и богатым. Он, старейший родственник или хозяин дома перед трапезой произносил небольшую благодарственную молитву умершим предкам за урожай. Также просил, чтобы легко и радостно работалось, чтобы погода дала возможность вовремя убрать хлеб, чтобы зерно не повредили грызуны, чтобы огнем не спалило овины ^[7].

Помимо семейных молений в куале, в некоторых деревнях в этот праздник молились в луде. Шли только мужчины. Приносили в жертву барана, варили суп с новой картошкой и поминали умерших. Помолившись, возвращались в деревню, звеня в колокольчики (если не на конях), и пели вӧсь гур — песни на мелодию обряда в честь календарного праздника. Проводили вӧсь нерге со своим бӧляком: ходили в гости из дома в дом, импровизируя во время застолья песни на вӧсь гур.

На следующий после Ильина день выходили жать. Перед тем как идти на поле, хозяин освящал во дворе масло. Маслом же мазали серп, чтобы жатва прошла хорошо и споро. Жать начинали самые пожилые женщины, те, кто был «лёгок на руку». Чтобы не уставала и не болела поясница, потирали ее тыльной стороной серпа. Ставили 1 или 3 снопа и испрашивали благословения у Инмара: «Остэ, Инмаре, остэ! Быдэс арлы няньмы мед окмоз, трос октыны мед шедёз, калыкен сиыны-юыны мед окмоз!» (Господи, боже, господи! На целый год хлеба пусть хватит, много хлеба собрать нам пусть удастся, добрых людей угощать пусть хватит!) ^[2].

По завершении жатвы на поле совершали обряд йыр культо/ мумы культо. Хозяин готовил два длинных и толстых перевясла. На них все жнецы укладывали свои сжатые горсти в две грудки. Работа происходила в полном молчании. Связав два снопа-«матки», и уложив на них серпы, глава семьи становился лицом на восток и молился: «пусть таким же образом господь сподобит начать и кончить полевую страду и в следующем лете»
^[20].

==pisun
==
Завершал годовой цикл календарных обрядов сӥзьыл юон (осенний праздник). Проводился он в конце ноября или начале декабря. С утра пекли хлеб. Переодевшись во все белое, взрослые члены семьи выходили в семейную куалу. Кусочки хлеба бросали в огонь, плескали также в огонь немного пива и вина, чтобы хлеб уродился. Пока взрослые молились в куале, дети ждали их за столом. Приносили освященный хлеб, разрезали и давали каждому по ломтю ^[2].

Являясь важной частью народного быта и творчества, календарно-обрядовые праздники не могли исчезнуть полностью. Некоторые из них, претерпев заметные изменения, в сельской местности продолжают бытовать и поныне ^[1].

Смотри также: Другие календарные обряды удмуртов

Литература[править]

Язычество удмуртов

Удмурты — финно-угорский народ. Основным местом проживания является Удмуртская Республика и соседние регионы. Как славяне и другие народы, имеющие древнюю культуру и историю, до крещения удмурты были язычниками. Их язычество в некоторой степени отличалось от язычества центральной Руси, однако основные черты всех исконных верований схожи. После принятия христианства, язычество слилось с новой религией, образовав двоеверие, где до сих пор можно проследить стародавние верования и понятия, которые дошли до наших дней практически в неизменном виде.

Как же выглядит язычество Удмуртов? Каково их мировоззрение, какие существуют Боги, духи и как удмурты чтят своих божеств? Об этом мы и поговорим далее.

Мифологию удмуртов приравнивают к мифологии других финно-угорских народов. Для удмуртов свойственен дуалистический космогонизм, то есть вечное противостояния добра и зла, света и тьмы. Так же, как и во многих других языческих верованиях, мир делится на три составляющие: верхний, средний и нижний, или: мир Богов, мир людей и мир духов. Насчёт верховного божества возникают некоторые разногласия, но всё же большинство исследователей и сами удмурты склоняются к тому, что главным Богом их предков был Инмар. По другой версии, главным Богом считался Кылдысин. Согласно дуалистической философии, у Инмара есть противник, представитель тёмной силы — Керемет, Кереметь, Луд. Ещё одним очень почитаемым божеством считается Воршуд. Воршуд — это Бог семьи, Бог всего рода, помощник, хранитель домашнего очага.

В наше время именно Инмар считается главным Богом удмуртов. Инмар в чём-то схож со славянским Сварогом. Инмар — это неперсонифицированное божество, которое зачастую не предполагает личности, а символизирует мироздание и небо. Как и Сварога (сварга — небо), имя Инмара можно перевести, как — небесное нечто. Так же Инмара сравнивают с высшим Богом других народов, который соотносится с ними и по схожести имени и по своим признакам: Ильма, Юма (прафинно-угорское божество) — Бог неба, воздуха, фин., кар. Ильмаринен, саам. Ильмарис, коми Ён и другими. Представления об этом божестве достаточно категоричны: Инмар — добрый Бог, творитель небес, земли, людей.

Кылдысин — один из высших Богов в пантеоне удмуртов. Кылдысин является божеством плодородия. Он покровительствует женщинам, роженицам, плодородию земли, растениям, животным и так далее. Важность этого бога сложно переоценить для народов, от плодородности почв, приплода скота и птицы, способности женщин рожать детей зависела сама жизнь. Исследователи предполагают, что «Кылдысин» происходит от древнего слова — кылдись — создающий, творящий, оплодотворяющий. Приставка «ин» вероятно произошла от древнего же слова — инь, которое означает самку, мать, женщину. Достоверно неизвестно, какое место занимал этот Бог в древности, но ближе к XX веку учёные зафиксировали его статус следующий после Инмара. Иногда Кылдысин осуществляет посредническую роль между Инмаром и людьми. Му-Кылчин/Кылчин-мумы считается земным двойником Кылдысина, обитает внутри земли, является покровителем земли и женского начала.

Самое большое количество сведений имеется о Воршуде (шуд вордысь). Воршуд или Воршуды — это охранитель людей, покровитель семьи, даритель счастья. Культ Воршуда также относят и к культу предков. Воршуд обитает в воршудном коробе, который имеется в каждом жилище или святилище — куале. В воршудный короб удмурты бросают различные жертвы и приношения, к примеру: серебряные монеты, беличьи шкурки, крылышки рябчика, челюсть щуки, перья тетерева, ритуальную посуду, кусок жертвенного хлеба, крупу, ветки деревьев и другое. В честь Воршуда устраиваются моления в самые разные дни и праздники, когда только это представляется возможным. Выглядит Воршуд по-разному, иногда это дух, который не имеет образа, иногда он изображается как гусь с серебряным клювом, бык с золотыми рогами, человекоподобный образ и другие. Воршуд имеет и множество имён. Так, например, исследователи уже успели найти около 70 имён одного и того же божества — покровителя дома, семьи и рода, среди которых, такие как: Можга, Бигра, Пурга, Какся, Боня, Вортча и т.д.

У северных удмуртов одними из высших Богов также считаются: Куазь, который является покровителем атмосферы, погоды и погодных явлений; Мудор — покровитель родовой территории; Инву — Бог небесных вод, небесной стихии, дождя.

Пантеон языческих богов удмуртов довольно обширен. Исследователи насчитывают около 40 духов и божеств, а также их строгую иерархию. Нюлэсмурт (лесной человек) Лудмурт (полевик, луговик), Вумурт, Вупуш (водяной) Толпери (дух ветра), Кыль (злой дух), Мыж (болезнь, порча), Чер (злой дух эпидемических болезней), Коркамурт (Корка кузё) — домовой, Гидкуамурт (Гид кузё, гидмурт) — усадебный человек или хлевник, Мунчомурт (Мунчо кузё) — банный человек, By мумы (мать воды), Пызеп мумы, Чупчи мумы (матери рек Пызеп и Чупчи), Вожо мумы (мать летнего и зимнего солнцестояния); Музъем мумы (мать земли), Пужмер мумы (мать инея и ветра); Ин мумы (мать неба), Шунды мумы (мать солнца), Толэзь мумы (мать луны), Гудыри мумы (мать грома) Инву мумы (мать небесной воды), Вукузё — водяной, Тэлькузё — леший, Ягпери — дух бора, Кутӥсь — злой дух, насылающий болезнь, а также многие другие.

У удмуртов было развито языческо-жреческое сословие. Существует оно и в сегодняшние дни. В число главных представителей входят: жрец — вӧсясь, заклинатель — утись, резник — парчась, знахарь — туно и тӧро. Тӧро — человек, который пользуется  большим уважением и присутствует на всех церемониях, праздниках, обрядах, жертвоприношениях и так далее.

Главными служителями культа у удмуртов являются жрец вӧсясь и утись. Вӧсясь — человек, который молится. Обычно выбирается на 12 лет или даже пожизненно. Интересным фактом является то, что в качестве жрецов обычно выбирают рыжеволосых, как наиболее любимых богами. Обязательными атрибутами жреца являются: головной убор и берёзовые ветви, которые спускаются с плеч. Берёзе и берёзовым веткам в удмуртских верованиях уделяют особое внимание. Так, например, каждый, кто обращается к Богам, должен держать в руках или иметь на себе ветку берёзы. Утись — человек, который заклинает. У последнего имеются помощники, каждый из которых специализируется на определённом действии. Один закалывает жертвенное животное, другой следит за жертвенным костром и так далее. Заклинания, которые являются одновременно и общением с Богами, и прошением, и магическим обрядовым действом, называются — куриськоны. Кроме служителей языческой веры, существуют также Туно — могущественные колдуны, знахари, шаманы.

Жреческое сословие, кроме всего вышесказанного, делится ещё на два крупных и основополагающих рода. Одни молятся Инмару и делают это только днём, вторые жрецы молятся его антиподу Луду и делают это только ночью. Эти два рода вовсе не враждуют, не считаются белыми и чёрными, хорошими и плохими и так далее. Весь мир, по мнению язычников удмуртов, держится на обоих столпах в равной степени и не может существовать один без другого. Но всё же, представители двух жреческих родов стараются не пересекаться, а члены их родов никогда не вступают в перекрёстные браки.

Удмуртским капищем можно назвать специальный деревянный дом, который называется — Куала. Это ритуальная бревенчатая постройка с двускатной крышей. Обычно такой ритуальный дом находится во дворе у жреца или в лесу. Здесь проходят славления Богов, принесение жертв и другие мероприятия в определённые для этого дни. Кроме священных мест куала, существуют и другие святилища, например такие, куда по-традиции выбрасывают вещи умершего человека, где проводят обряд встречи весны, где приносят в жертву гуся, а также священные рощи (луд). Рощи состоят из, считающихся священными, деревьев, в число которых входят такие сорта, как: берёза, ель, сосна, рябина, ольха.

В язычестве удмуртов существуют идолы, которые изображают Богов и духов. Так исследователи находят древнейшие идолы, которые сделаны из дерева и даже из серебра.

Интересно и то, как представляли себе мир древние удмурты. Земля, согласно верованиям этого народа, держится на рогах священного подземного быка. Если бык стоит неподвижно, то в мире царит спокойствие и хорошая погода, если бык начинает двигать рогами, трясёт головой, то в мире наступают землетрясения и различные катаклизмы. Сам бык стоит на огромной рыбе, которая плавает в подземном море.

Удмуртская вера говорит о том, что не существует рая и ада (о чём говорит нам и славянская языческая вера). Есть мир людей (Явь, средний мир), мир, где живут духи или души умерших (Навь, нижний мир), а также мир, где обитают правящие Боги (Правь, верхний мир).

Язычество удмуртов, является гораздо более полным, чем язычество других народов, и подверглось уничтожению в меньшей степени. Попытки внедрения нового учения в языческие племена начались ещё в XIII веке, но первый зарегистрированный факт крестившихся произошёл только в 1557 году. Тогда Иван Грозный пожаловал привилегии 17 крестившимся удмуртским семьям. После этого всё как будто бы затихло, и язычество вновь вернулось на своё место. Новая попытка искоренить язычество была предпринята в XVIII веке. На этот раз она стала более успешной, однако такое позднее вливание нового учения позволило сохранить язычество удмуртов практически в первоначальном виде. И до сих пор в некоторых селениях проводятся языческие обряды, живут жрецы, возводятся святилища, чтятся священные рощи и приносятся жертвы семейным духам Воршудам. Такое удивительное явление в какой-то мере может пролить свет на забытые традиции и нашего собственного язычества.

Удмуртский год

Каждый народ обязательно организует пространство и время, однако сообразуется с ними в соответствии со своим образом жизни, хозяйственным укладом, этническими, этическими и эстетическими канонами и стереотипами. У удмуртов, с господством у них земледелия, вся жизнь подчинялась ритму сельскохозяйственных работ, строилась по временам года, движению солнца, земледельческому календарю. 

Новолетие удмурты считают с того времени, когда начинаются работы по земледелию, но в данном случае описание календарных обрядов начинается именно с нового года, чтобы последовательно и по возможности полно представить каждый сезон и выяснить место и роль отдельного обряда в едином календарном цикле. 

Толшор/Январь

Вожодыр/Святки – букв.: переходное святое время, период зимнего солнцестояния. Включало в себя обряды, направленные на проводы старого и встречу нового года. Празднование начиналось 7 января – Толсур (зимний праздник – букв.: зимнее пиво)/Ымусьтон (букв.: открывание рта). С                   7 января начиналось ряженье – пöртмаськон/вожояськон. Считалось, что ряженые изгоняют болезни и всякие напасти, приносят удачу в различных делах, способствуют рождению детей, увеличению поголовья скота. Вожодыр заканчивался 19 января, на Крещение – Йö вылэ султон (букв.: вставание на лёд). Считалось, что в этот день вся «нечисть» (вожоос) уходит под воду. В ночь с 13 на 14 января, на Старый Новый год (Вуж Выль ар), проводились гадания. 

Тулыспал/Февраль

Вöй/Вöйдыр/Масленица – букв.: масло, период масла. Праздновалась через 7–8 недель после Нового года. Выбирали такую неделю, когда луна убывала и нарождалась новая. Праздновать обычно начинали в воскресенье или понедельник. В четверг начиналось вöсь нерге – гостевание. Разгар веселья достигал своего апогея в воскресенье. К этому времени наряжали лошадей: к дугам подвязывали колокольчики, чалмы; в гривы вплетали чук (ленты); катались в кошёвках на подушках. На улице с шутками, весельем жгли солому, которую старались брать из подстилки из-под скота. Катались на лыжах, салазках, специально приспособленных скамейках, прялках, санях. Считалось, чьи санки катились дальше, у тех и будет самый длинный лён. 

Южтолэзь/Март

Тулыс кисьтон/Весенние поминки – семейный праздник поминовения умерших. Весной к мёртвым обращаются с просьбой помочь в весенних и летних работах. В честь умерших ставится чашка и кладётся ложка на краю стола. После трапезы содержимое чашек выносят за пределы избы, чаще всего в огород. Содержимое блюда выливается, или оставляется само блюдо. Подобные действия совершались во время поминок в каждом доме во время обряда гостевания. Навещали своих родных в строгой последовательности по течению реки. 

Кулэм потон уй/Чук мунчо уй/Великий четверг – букв.: ночь возвращения мёртвых. Отмечается перед Пасхой. К этому дню тщательно готовились. Старались вымыть не только полы, но и потолки и стены в избе. В ночь на Великий четверг на стол стелили белую скатерть, клали хлеб, соль, надеясь жить в достатке круглый год. Считалось, что в эту ночь к живым возвращаются мёртвые, гуляют бесы – жобъёс, ишанъёс, ведуны. С целью предохранения от «нечистой силы» совершали различные действия: в окна, над дверями дома, конюшни, хлева, на ворота втыкали можжевёловые ветки; окуривали избы; с вечера мылись в бане, переодевались в чистые белые одежды; выходили в хлев и выкликали скот, чтобы он размножался и был здоровым, и т. д. Стараясь предугадать судьбу, в эту ночь гадали.

Оштолэзь/Апрель

Быдзым нунал/Великтэм/Пасха — букв.: великий день. Праздновался через 5 или 7 недель после Масленицы. На стол стелили белую скатерть, клали испечённый специально в этот день каравай хлеба, ставили солонку с солью, миску крашеных яиц. В день Пасхи запрещалось что-либо делать, поэтому все дела старались закончить к этому дню. В Пасху обменивались крашеными яйцами, катали их. Пока молодёжь развлекалась, старики ходили по родственникам в гости на паска шыд (букв.: пасхальный суп). 

Гырыны потон/Акашка (букв.: выезд на пашню, праздник первой борозды) – первый весенний праздник, знаменующий начало сева. Сроки проведения праздника не были строго установлены, обычно собирался кенеш (букв.: совет) и старейшины договаривались о дне выхода в поле. Пахать обычно начинал уважаемый всеми старик. Он клал в борозду кусочки от принесённых кушаний, деньги. Крашеные яйца вместе с зерном разбрасывались по полю с испрашиванием у бога хорошего урожая. В этот день больше не пахали. Одним из главных моментов этого праздника было катание на лошадях. Вечером молодёжь шла на перекрёсток дорог и водила хороводы.

Куартолэзь/Май – Инвожо/Июнь

Гершыд – букв.: суп плуга/Гырон быдтон – букв.: окончание сева/Трочин – Троица. По-видимому, эти обряды нужно рассматривать как разные проявления единого представления о необходимости проведения обрядов-благодарений в честь окончания сева и обеспечения нового урожая. Все эти праздники проводились в начале Инвожо – дней летнего солнцестояния. Обязательным моментом празднеств были моления: индивидуальные (на своей полосе) и общие (всей деревней) с принесением в жертву богам крупных животных – бычка, жеребёнка и т. д. В большом котле варили жертвенную кашу или суп. Пищу освящали, просили богов умножить урожай и сохранить его от вредителей. Так же как и в Гырыны потон, одним из главных моментов этого праздника было катание на лошадях. К этому дню по деревне собирали яйца в специальное лукошко, чалмы и кисеты у молодушек, чтобы самые красивые подарить потом победителям скачек. Лошадь, пришедшую первой во время скачек, кормили жертвенной кашей. Праздник мог завершиться в один-два дня, мог продолжаться три-четыре дня, целую неделю. 

Пöсьтолэзь/Июль

Гербер/Гужем юон/Петров день — букв.: после плуга, летний праздник. Проводился в последние дни летнего солнцестояния: период между Троицей и Петровым днём называется Вожо потон толэзь (букв.: месяц выхода вожо), Инвожо, или Вожодыр (букв.: переходное время). Сейчас Гербер строго приурочен к 12 июля. Считается, что это последний праздник земли, последний летний праздник: до этого дня заканчиваются все весенние земельные работы, в которых применялся плуг. Называли ещё Куарсур (букв.: праздник в честь зелени), так как в это время лето достигает своего разгара. После этого праздника все выходят на сенокос. Как и в другие земледельческие праздники, собираются на общедеревенскую трапезу, проводят вöсь нерге – гостевание в честь праздника. Проводился также обряд сялтым – купание молодушек. Они должны были откупиться вином, чалмой, иначе их грозили бросить в реку. 

Гудырикошкон/Август – Куарусён/Сентябрь

Виль/Ильин день — букв.: новый. Смысл этого первого осеннего обряда заключался в том, что в этот день готовили пищу из свежих (выль/виль) продуктов: специально к этому дню или в этот же день резали утку, гуся, чаще всего барана. С поля приносили колосья ржи, овса, ячменя, заносили стручки гороха, листья капусты. Клали их на край стола и совершали обряд куяськон (поминовение умерших). Пучок из разных колосьев подвешивали в семейной куале, окунали колосья в суп и освящали их, прося хорошего урожая. В этот день пекли хлеб из муки свежего помола, варили сезьпызь – овсяный кисель. Устраивали вöсь нерге – ходили друг к другу в гости. На следующий день после Ильина дня выходили жать. Перед тем как идти в поле, хозяин освящал во дворе масло. Этим маслом мазали серп, чтобы жатва прошла хорошо и споро. Жать начинали самые пожилые женщины, которые «легки на руку». 

Коньывуон/Октябрь

В тесной связи с календарными сроками проведения полевых работ и представлениями о кругообороте солнца находятся и семейные праздники – Сüзьыл но тулыс кисьтон (букв.: осенние и весенние поминки) и Йырпыд сётон. Удмурты во время поминок на кладбище не ходили. Большой разницы в проведении весенних и осенних поминок нет. Отличие их заключается только в том, что весной к мёртвым обращаются с просьбой помочь в весенних и летних работах, а осенью благодарят за урожай и просят благословения на новый год. 

Йырпыд сётон (букв.: давание головы и ног) – у южных удмуртов, виро – у северных удмуртов – обряд поминовения умерших предков. Согласно представлениям, каждый в своей жизни обязан был хоть раз совершить этот обряд. Считалось, что при поминовении умерших родителей (можно было через 3, 5, 7 лет и более, но не раньше, чем через год после похорон), поминаются 77 поколений предков, которые могут быть благосклонны к живым при их поминовении или, напротив, нанести урон, навредить, если не вспомнить про них. Женщине в жертву повсюду приносили голову и ноги коровы, мужчине – голову и ноги коня. Обрядом йырпыд сётон как бы завершался годовой календарный цикл удмуртов. 

Шуркынмон/Ноябрь

Пöртмаськон/Проводы осени и встреча зимы — букв.: ряженье. Обряд не был широко распространён, проводился в основном лишь удмуртами, живущими на территории современных Сюмсинского, Селтинского, Увинского, части Якшур-Бодьинского районов Удмуртии. Начинался в Покров день (14 октября) и являлся своеобразным завершением полевых работ. Основными участниками обряда была молодёжь. Самое активное участие в празднике принимали юноши и молодые мужчины. Некоторые из них были урыс шуккисьёс (букв.: те, которые ударяют плетьми). Это были своеобразные стражи обряда. Накануне праздника девушки изготовляли для вечера специальные шляпы из соломы. Их делали не всем участникам обряда, а одну на группу, в которую входили три-четыре человека. Таких групп было до пяти-шести. Шляпы после обхода всей деревни передавались урыс шуккисьёс и хранились у них до следующего сезона. Обряд начинался на исходе дня и продолжался до утра, пока не были обойдены все дома. Посещение каждого дома состояло из нескольких этапов, которому четко соответствовала своя песня. В песнях весьма ощутимо было эротическое начало. Исполнение песен фривольного содержания должно было, очевидно, стимулировать продуцирующую функцию как человека, так и природы. 

Толсур/Декабрь 

Сӥзьыл юон/Осенний праздник. Завершал годовой цикл календарных обрядов. Проводился в конце ноября или в декабре. С утра пекли хлеб. Переодевшись во всё белое, взрослые члены семьи выходили в семейную куалу. Кусочки хлеба бросали в огонь, лили в огонь также немного пива и вина, чтобы хлеб уродился. Пока взрослые молились в куале, дети сидели за столом и ждали освящённый хлеб. Его нарезали и давали каждому по ломтю. Священный хлеб вначале пробовали взрослые. Моление проходило обычно после обеда, чтобы «солнце увидело» (шунды мед адӟоз). Вечером ходили друг к другу в гости. Шли по деревне снизу вверх. 

Впервые опубликовано в журнале «Бортовой», номер «Зима 2020/2021».

Редакция журнала «Бортовой» благодарит Министерство национальной политики Удмуртской Республики за предоставленный материал.

Праздник этот известен почти всем этническим группам удмуртов. Названия могут быть разные: «Гырон быдтон» — в переводе с удмуртского «окончание пахоты», «Гербер» — «после плуга», «Гершыд» буквально: «геры шыд», то есть суп в честь плуга.

Традиционный летний праздник удмуртов «Гырон быдтон» символизировал окончание весенних полевых работ. С этого момента земля считалась «беременной», и ранить её сохой или лопатой было нельзя. Обычно это время совпадает с днями летнего солнцестояния.

По другому поверью, бог «Вӧсь» 1 июня из молитвенного храма «куалы» улетает на луга и возвращается обратно в Петров день, 12 июля. Вот почему в эту пору молятся не в куале, а на природе. Чтобы «Вӧсь» не обидеть, тогда же запрещено рвать цветы и луговые травы.

Как и в другие календарные праздники, сначала устраивалось общественное моление с чтением удмуртских молитв-заклинаний — куриськон и жертвоприношением. Потом традиционно взрослые отправлялись в гости, молодёжь затевала гуляния. По обычаю, в дни значительных праздников удмурты приглашали в гости родственников из других деревень. А те, в свою очередь, звали к себе на угощение.

Гостей праздника угощают ритуальной кашей, которая варится на кострах. Национальный напиток — кумышку гостям полагается пить из чаши, прикреплённой к концу посоха, который держит в руках хозяйка. Гость руками к чаше и посоху не прикасается, так что приходится выпивать «до дна».

На республиканском уровне праздник «Гырон быдтон» возродился в 1998 году. В Татарстане республиканский праздник имеет «кочующий формат», то есть переходит из одного района компактного проживания удмуртов в другой. Это позволяет более глубоко познакомиться с культурными особенностями удмуртов Татарстана. Также в каждом из районов компактного проживания удмуртов проходят свои «Гырон быдтоны».

Современный праздник отличается по стилистике и смысловой нагрузке от первоначального. В основе «Гырон быдтон» лежат языческие верования удмуртов. Сейчас моления как таковые не проводятся: большинство удмуртов Татарстана — православные, а церковные каноны не приемлют исполнения языческих обрядов. В некоторых районах «роль жрецов» выполняют священнослужители церкви, к примеру, священник может освятить кашу. Встречается сочетание обрядов удмуртов и православных традиций. Единственный район Татарстана, где можно принять участие в «настоящем языческом празднике» — Агрызский. Там в одной из удмуртских деревень сохранилась традиционная религия удмуртов, все праздники проводятся в соответствии с древним верованием.

Важный элемент праздника — народные забавы. В давнее время они служили тренировкой ловкости, силы, смелости на случай возникновения опасности. Сейчас забавы утратили былой смысл, но остаются ярким элементом праздника. Одна из таких забав — «Охота на поросёнка» (в некоторых районах охотятся на петуха). Участники состязания становятся в плотный круг, в центр запускается поросёнок или же петух, кто быстрее его поймает, того и добыча. Среди детей популярен «Бег на лыжах». Для этой забавы на паре лыж делают дополнительные крепления, в итоге на лыжах оказываются несколько человек. Таких команд формируется несколько. Победителями становятся те, кто быстрее добежит до нужной точки.

Во время праздника для девушек проводится конкурс красоты и талантов «Чеберина», то есть «Удмуртская красавица». Для мужчин тоже устраиваются различные состязания — поднятие пня, гири, бег с препятствиями.

Неотъемлемая часть праздника — скачки, что роднит «Гырон быдтон» с татарским Сабантуем.

Концертная программа праздника обговаривается заранее — в ней участвуют профессиональные и любительские удмуртские коллективы из Удмуртии, Татарстана и других регионов России.

Помимо каши и кумышки, гостей угощают блинами — табанями, плоскими пирогами — шаньгами, перепечами. Табани — это блины из дрожжевого теста, которые выпекаются на сковороде в печке. Шаньги бывают большие и маленькие — «шанежки». Это открытые пироги с начинкой из творога или картофеля на дрожжевом тесте. Перепечи — открытые пирожки с начинкой из яиц, зелени, мяса и капусты. В отличие от «шанежек» и «табаней», при изготовлении перепечей тесто используется такое же, как для пельменей. Из него формируются «корзинки», которые заполняются начинкой и ставятся в печку. Пельмени — самое известное удмуртское блюдо, на празднике их тоже можно попробовать.

Как и раньше, «Гырон быдтон» — это место встречи родственников и друзей, место душевного отдыха.

В Татарстане проживает сто семьдесят три народа, и почти у каждого есть свои национальные праздники, которые отмечаются на республиканском уровне. Так проявляется уважение к традициям народов, и это помогает сохранять межнациональный мир на земле, где мы живём.

Иванова Марина Анатольевна — исполнительный директор региональной общественной организации «Национально-культурная автономия удмуртов Республики Татарстан».

1. Выль
   ар (Новый год)

2. Толсур,
   Вожо дыр (Рождество, Святки)

3. Вожо
   шыд сиён (Благословление трапезы Вожо)

4. Вожо
   келян (Проводы Вожо)

5. Йӧ
   вылын сылон (Крещение)

6. Кышно
   праздник (Бабий праздник)

7. Вӧй
   арня (Масленица)

8. Крень
   нунал (Чистый понедельник)

9. Шорт
   миськон (Мытье мотов)

10. Шорт-туй
    (Праздник мотов)

11. Гуждор
    (Проталинка) / Ошсиён (Жертвоприношение
    быка)

12. Вэрва/Вервакуч/Пучы
    арниннал (Вербное воскресение)

13. Четвериг
    нунал (Великий четверг)

14. Акаяшка
    (Выезд на пашню)

15. Бадӟым
    нунал/Великтэм (Великий день/Пасха)

16. Квала
    пыран (Посещение куалы)

17. Геры
    поттон (Вывоз сохи)

18. Йӧ
    келян (Проводы льда)

19. Гэры
    сектан (Чествование сохи)

20. Зӧк
    поминка (Большие поминки)

21. Вознесенне
    (Вознесение)

22. Шай
    вылын поминка (Поминки на могилах.
    Радоница)

23. Ӟег
    луд дуре (Праздник у ржаного поля)

24. Квар
    вӧсян (Освящение листьев)

25. Трочин/Троча/Тройча
    (Троица)

26. Вувылслон
    (Летние Святки)

27. Вулэн
    празникез (Праздник воды /Духов день)

28. Веселый
    заговень

29. Музъем
    и Гудыри ниманник (Именины Земли и
    Грома)

30. Гырон
    быдтон (Окончание сева)

31. Зӧк
    Гербер (После великой страды)

32. Зӧк
    Гербер шыд сион (Благословение трапезы
    после великой страды)

33. Ӟег
    утчан (Смотрины ржи)

34. Петрол
    (Петров день)

35. Кусо
    азе виро (Поминки предков перед сенокосом)

36. Чупчи
    дуре (Праздник у Чепцы)

37. Пичи
    Гербер (После малой страды)

38. Выль/Льин/Иллин/Ильин
    день

39. Ву
    вылын сылон (Стояние на воде)

40. Сӥзьыл
    озимь дуре (Осенний праздник у озими)

41. Сӥзьыл
    курбон (Осенняя жертва)

42. Пужым
    улэ курбон (Жертва под сосною)

43. Выль
    ӝук (Новая каша)

44. Пичи
    поминка (Малые поминки)

45. Шай
    вылын поминка (Поминки на могилах)

46. Нюлэс
    муртлы курбон (Жертва лешему)

47. Вал
    ниманник (Именины лошади)

48. Ву
    муртлы курбон (Жертва водяному)

49. Сӥзьыл
    квала пыран/Сӥзьыл юон (Осеннее посещение
    куалы /Осенний праздник)

50. Сӥзьыл
    кисьтон/Покров поминка (Осенние
    поминки/Покровские поминки)

51. Ныл
    брага (Девичий праздник)

52. Пӧртмаськон
    (Осеннее ряжение)

53. Тол
    Микола (Никола Зимний)

1.
Новый год

     Празднуется
так же, как и повсеместно, в ночь
на 1 января. 

2.
Толсур и Вожодыр (Рождество 
и Святки)

     Первый 
зимний праздник в честь всего 
собранного урожая, установления
последующего благополучия – Толсур.
Со временем его приурочили к Рождеству,
отмечаемому 7 января. Поэтому бытовали
и другие названия праздника – Ымусьтон
(Рождественский), Толсур кезьытъёс
(Рождественские морозы).

     Народные 
обычаи, свойственные празднику Толсур:
уборка в доме, приготовление кушанья,
пива и кумышки (вотский самогон),
приглашение гостей, назначение к 
этому дню свадеб (сюан). Со дня 
Толсура начинались Святки (Вожодыр)
с участием молодежи. Обрядовые обычаи
праздника – это ряженье (пӧртмаськон)
для отпугивания злых духов, а также
вечера загадок (мадиськон ӝыт) и поговорок
(визькыл), где играли в жмурки (чимали),
пели и плясали. 

3.
Вӧй дыр (Масленица)

     Вӧй
дыр – последний праздник в 
зимнем сезоне календарного года.
Поскольку «вӧй» (масло) и «дыр» (время),
то «вӧй дыр» означает «масленое время».
Март назывался «вӧй толэзь». Следовательно,
у удмуртов, как и у русских, Масленица
проводилась в конце февраля – начале
марта в течение недели (Масленая неделя).
Праздник начинался в вордӥськон
(понедельник) – вӧй пырон (встреча
Масленицы) и завершался в арнянунал
(воскресенье) – вӧй келян (проводы
Масленицы). По народному обычаю на
Масленую неделю пекли блины (мильым),
приглашали родню в гости и сами ходили,
устраивали гулянья из дома в дом,
справляли свадьбы. Молодежь и дети в
Масленицу развлекались играми. Самым
радостным развлечением для молодежи
было катание на разряженных лошадях,
запряженных в выездные сани (кошёвки),
а у детей – спуск с пологих горок, много
было гармошек. А женщины и девушки гадали
– много ли женщина напрядёт кудели.
Старались прокатиться на прялке, чтобы
лён вырос высокий.

     Наиболее 
ярким, красочным, наполненным весельем
становился последний день Масленицы.
Ее проводы носили массовый
развлекательный характер. На проводах
устраивали ряженье, организовывали
гондыртон (медвежью пляску). После
Масленицы перед Пасхой наступал Великий
семинедельный пост, во время которого
земледельцы готовились к весенне-полевым
работам.

     Удмуртские 
деревни разделялись на две группы.
В деревнях первой праздновалось начало
масленицы, в деревнях второй – её
проводы. 

4.
Йӧ Келян (Проводы льда)

     Проводится 
во время весеннего половодья,
ледохода (дата подвижная, связанная с конкретным
событием – вскрытием реки). Молодёжь
на мосту веселилась, пела, плясала под
гармошку. С берега толкали лёд баграми,
рубили его топором, жгли на нём солому
– провожали лёд. 

5.
Быдзымнал, Акаяшка (Пасха)

     Начало 
нового земледельческого цикла сопровождалось
обрядами изгнания Шайтана, чтобы не
испортил праздника, защитой дома в ночь
на Великий четверг от нечистой силы.

Акашка 
(от булг., ср чуваш. ак
– плуг и яшка
– похлебка, букв.: плужная
похлебка в
значении плужный
пир, праздник ),
праздник первой борозды, начало сева.
Объединил архаические обряды встречи
весны гуждор
(проталинка) и йӧ
келян (проводы
льда) с земледельческими и стал одним
из главных праздников народного
календаря. Сроки проведения назначались
деревенским сходом  (кенеш)
в зависимости от погодных условий. Под
влиянием христианского календаря совпал
с Пасхой (Будзиннал,
Великтэм,
Паска).
Все ритуальные действия праздника:
конные состязания молодежи до или после
выезда в поле, символическая вспашка
первой борозды и разбрасывание  яиц
вместе  с зерном, объезд дворов
верховыми  и дарение им яиц – направлены
на успешное проведение земледельческих
работ, повышение благосостояния
крестьянского хозяйства. Обязательными
были моление старейшин в родовом
святилище (куала)
и гостевание родственников с исполнением
напева акашка
гур, вӧсь
гур.

У
сев. удмуртов праздник бытовал под
названием геры
поттон/ гырыны потон
(вынос сохи, вывоз плуга/ выезд на пашню,
начало пахоты). «Первый день выезда на
пашню у глазовских вотяков считается
днем великим, требующим особого торжества
в честь сохи и обновления природы… но
этот день знаменателен еще тем, что в
оный день скот выгоняется в поле». Два
важных хозяйственных события знаменуются
особыми жертвоприношениями реке (шур,
ву), лесному
духу (Бытцым-нюня)
и другим богам.

До
обеда каждый домохозяин идет к местной
речке, троекратно кланяется ей, сняв
головной убор, и приносит жертву в виде
горбушки хлеба с маслом, которая 
называется нянь
ныр сётон
(давание горбушки). По возвращении домой,
он вместе с женой и домашними приносил
жертву лешему. На стол ставили миску с
кашей на молоке рядом с приготовленной
заранее берестяной коробочкой (чумон)
[четырехугольной формы]. В чумон клали
ложку каши и втыкали в нее струю ложку.
«Далее следует обряд обращения к
Бытцым-Нюня таким образом. За стол
садится кто-нибудь из членов семьи, но
непременно мужчина, и хозяин, обратившись
лицом к переднему углу, говорит:»Бытцым-Нюня!
Нюлэс_Нюня! Мы начинаем выгонять в поле
скот и в то же время выезжаем пахать. По
этому случаю приносим тебе жертву. Прими
ее… Храни скот от диких зверей и злых
людей. Наш скот будет ходить за двенадцатью
реками, за двенадцатью лугами… Паси,
храни его от болезней и всякого зла…».
После этого он относит чумон с белой
холщовой тряпицей, символизирующей
скатерть, к полевой изгороди, куда обычно
уносится и жертва умершим (сиён
поттон). Жертва
кладется на пенек или специально
устроенную из древесных ветвей полочку.
Произносятся те же слова, что и в доме,
сопровождая их троекратным поклоном.

По
входе в избу хозяин соблюдает обычай,
который соблюдается неукоснительно
всеми, кто заходит в дом после совершения
обрядов контактирования с потусторонним
миром, духами (после похорон, посещения
кладбища во время поминок, обрядов
отдаривания перед умершими предками в
любое другое время; любое прикосновение
к новорожденному матери после ее
отсутствия возможно также только после
прикосновения к печке). Верещагин считает
подобный жест «требованием культа
семейного божества».

Семья
в ожидании хозяина ничего не предпринимает,
и как только он возвращается, все
присутствующие, в том числе и мужчина,
который сидел за столом все это время,
приступают к трапезе, по окончании
которой первый раз в этом году выгоняют
скот на отгонные пастбища – огороженные
участки леса, где он находится до глубокой
осени. Собственно этим и объясняется
особое почитание в этот день лешего,
под покровительство которого оставляется
скот на все лето.

Под
влиянием христианства этот обряд
полностью исчез. Перед выгоном скота
хозяева зажигают перед иконой свечку
и, помолившись, выгоняют скот в поле,
похлестывая его освященными в Вербное
воскресенье (верба
куч, верба кисьтыр/ васьтыр)
веточками вербы.

Вышеописанные
обряды исполняют утром с таким расчетом,
чтобы успеть сделать все нужное до
выезда на пашню. Но до этого после
исполнения семейных обрядов приносится
общественная жертва всем селением в
родовом святилище (куа)
мужчинами без участия женщин. Жрец
(куа-поп)
произносит молитву: «благослови, Инмар,
Белый Инмар, Воршуд рода Сальи, Инву
рода Сальи! Дети наши намерены выехать
на пашню… Они выносят хлебные семена.
Пускай разбросанное-посеянное взойдет
хорошо, густо…». Тем временем молодые
парни выезжают в поле с сохами, в которые
впрягают лучших коней. Вспахав небольшое
пространство, извещают об этом домохозяев,
находящихся или в святилище, или дома.
Хозяева, насыпав в лукошки жита и положив
туда десяток-другой окрашенных яиц,
идут в поле. Девушки и женщины, нарядившись
в лучшие, праздничные одежды,  несут
разные виды кушанья, обязательными
считаются каравай хлеба, яичная лепешка
или мушник, блины, масло, из напитков –
пиво и кумышка.

Каждое
семейство собиралось на конце своей
полосы. Напитки и блюда ставили на белую
скатерть, разостланную на войлоке прямо
на земле. 

Соблюдается
обязательная последовательность обряда.
Хозяин достает из лукошка яйцо и подает
жене. Затем начинает разбрасывать
семена. Дети и молодые парни идут ему
навстречу, чтобы успеть собрать побольше
разбрасываемых им яиц. Они делают это
на каждой полосе, соревнуясь в сборе
яиц. Тот, кто набирает их большее
количество, считается удачливым. Они
нужны каждому для игры катание
яиц (курегпуз
питыръяса шудон).

После
символического засевания полосы,
совершается жертвоприношение богу
владеемых полос (Межа-возьмась, Му-Кылчин/
Му-Кылдысин),
чтобы он хранил посеянный в поле хлеб
от червей и насекомых. На краю засеянной
полосы при помощи кола делается небольшая
лунка не менее четверти аршина глубиной.
К этой лунке хозяин припадает на колени
и произносит слова молитвы-заклинания
(куриськон).
Жена подает ему яйцо и горбушку, которые
кладутся в только что сделанную лунку.
Туда же выливают стакан пива и рюмку
кумышки. Лунку зарывают.

Завершают
обряд выезда на пашню хождением с полосы
на полосу и угощением принесенными
блюдами и напитками. Обрядовое гостевание
по домам родственников (иськавын,
боляк)
продолжается пол возвращении в деревню
несколько дней. В каждом доме обрядовая
трапеза совершается по строго
установленному порядку: При входе в
избу и выходе из нее обращаются к хозяину
дома с выражением благопожеланий и
благодарностей. Например, переступив
за порог, говорят: «Пусть посеянное
взойдет густо хорошо» Хозяин на это
отвечает: «Пускай вырастет». Перед
выходом из избы говорят: « Благодарим
покорно. Пусть вместо съеденного и
выпитого нами Бог даст во сто и тысячу
раз больше. Пусть имущество твое будет
большое». До трапезы перед иконами
зажигается свеча, и гости вместе с
хозяевами, «помолившись, полагают по
три земных поклона».

В
то время, когда старики и пожилые ходят
по домам, молодежь – парни и девушки –
катаются по улицам деревни на верховых
лошадях. Катающиеся заезжают во дворы,
хазяйки выходят к ним с пивом и кумышкой.
Так проезжают несколько раз. С закатом
солнца собираются для хоровода на
площади. Игры и хороводы, начиная с
первого дня выезда на пашню, продолжаются
по ночам беспрерывно, вплоть до начала
полевой страды.

Через
некоторое время, чаще на другой день, в
поздней традиции – сразу после совершения
обряда выезда на пашню, празднуется йӧ
келян – проводы
льда, торжество по случаю вскрытия реки.
В основе празднества и жертвоприношения
– умилостивление духа реки с пожеланиями
поить водами реки людей и скот, орошать
поля и луга, предохранение от засухи и
неурожая, пожаров и мора.

Вся
деревня идет к реке, празднично одевшись
и прихватив причитающиеся обрядовые
блюда и напитки. Каждая хозяйка расставляет
их на скатерти, постланной на мосту.
Куа-поп от каждого каравая отрезает
горбушку и опускает ее в реку с
молитвой-заклинанием. Так приносятся
в жертву кусочки всех блюд, выливается
в реку часть напитков. После жертвоприношения
начинается взаимное угощение и веселье,
сопровождаемое песнями и плясками на
мосту.

У
южных удмуртов акаяшка  слилась с
Пасхой. Почитание, празднество начиналось
в воскресенье (Быдӟым
нунал). Проводили
пичи вӧсь нерге
(малое обрядовое гостевание), когда
родственники по мужской линии (боляк)
ходили в гости только в своем кругу,
начиная обход домов с самого старшего
в роду. В понедельник начиналась акаяшка.
Это был день быдӟым
вӧсь нерге
(большого, великого гостевания), когда
в гостевание включались жрецы (восясь)
В доме главного жреца вырилась обрядовая
каша – Акашка
жук, или асаба
шыд.
Во вторник проводили акашка
ворттылон –
катание на лошадях. Молодые парни
разъезжали верхом на лошадях по деревне,
подъезжали к воротам или к окну, пением
выпрашивая причитающиеся им вино или
яйца. Хозяйка каждого дома выходила с
подношениями к воротам, подавала через
забор или в окно. Большой честью для
хозяев дома, да и хозяина лошади, был
въезд верхом прямо в избу. В таком случае
и лошади оказывались большие почести:
ее угощали вином, взбитыми яйцами.
Считалось, это принесет удачу в
скотоводстве, уродится хлеб и т.д.
Считался удачливым и тот, кто набирал
больше всего яиц. Во многих деревнях
парни, набрав яиц, шли на специально
проводимые в эти дни игры «катание яиц».
Полагали, что это повысит плодородие
земли.  В следующие дни А. провожали
(акашка уллян
– букв.: изгнание акашки). Главными
участниками обряда были пожилые женщины.
«Оседлав» ивовые прутики, они имитировали
езду на лошадях, ходили из дома в дом,
угощаясь и напевая акашка
уллян гур
(«напев изгнания акаяшки.).

В
отдельных деревнях (дд. Кузебаево,
Варклет-Бодья) в Буззиннал девушки на
выданье собирали по деревне крупу, чтобы
на следующий день – в акаяшке – сварить
кашу для обрядовой трапезы в специально
отведенном для этого месте (Акашка
кыз= Ель обряда
акашка) или прямо на улице.

6.
Тулыс Геры

     Обряд
начала весенних полевых работ. Сроки 
его проведения определялись на
деревенском  сходе. 

7.
Гербер, Гырон быдтон, Гершид

     Это
один из значительных праздников –
молений (куриськон) удмуртов о предстоящем
урожае. Праздник известен почти всем
этническим группам удмуртов, хотя
названия могут быть разные: Гербер (то
есть после плуга), Гершид (буквально:
гери шид, то есть суп (каша) в честь
плуга), Гырон быдтон (завершение вспашки).

     Гырон
быдтон проводится на лугу в самое 
красивое время – в период
цветения. По поверьям удмуртов, их
Бог Вӧсь 1 июня из молитвенного
храма Купалы улетает на луга
и возвращается обратно  в Петров
день (12 июля). Поэтому в этот период они
молятся не в храме, а на природе. И, чтобы
Бога ненароком не обидеть, случайно не
задеть, с 1 июня по 12 июля запрещено рвать
цветы и луговые травы. Классический
Гырон быдтон продолжается несколько
дней. На нем пожилые люди ведут неспешную
беседу, молодежь занята хороводами,
играми, соревнованиями, организовывали
скачки на лошадях, а победителям в
качестве приза вручали вышитые узорами
полотенца и кисеты. Их заранее заготавливали
замужние женщины (молодухи). В этот день
играли свадьбы и устраивали молодежные
гулянья. Празднество, как правило,
завершалось кратким молебном о будущем
урожае.

За 
праздником Гербер следовал церковный 
праздник Петров день, наступающий 12
июля. Удмурты его называли Куарсур
(буквально: «Праздник травы»).
В сельской местности с этого дня
дружно начинался нырысете турнан (первый
покос). Считалось, что лучшее сено то,
которое скошено перед самым цветением
коренных луговых трав. По народной
примете, в Петров день наступает лето
красное, певчие птицы перестают петь.
В этот день в церковных приходах
совершаются богослужения во имя апостолов
Петра и Павла. 

8.
Куриськон, Пужмерлы Вӧсь

Большие
праздники-моления с жертвоприношением 
после окончания весенних полевых 
работ. 

9.
Семык Келян (Троица)
Празднуется по
православному календарю. До этого дня
нельзя

купаться
и заготавливать веники.

10.
Выль ӝук (Ильин день)

Выль 
ӝук – осенний праздник в честь 
нового урожая. Выражение означает
«новая каша, приготовленная из ячменя
первого помола». По традиции в этот
день все кушанья готовили из нового
урожая. На родовом току (кутсаськон
инты) молотили снопы цепями (кулэс), и
зерно провеивали на ветру (тӧл шорын) с
помощью деревянных лопат. После помола
пекли хлеб из муки свежего урожая, а
также варили овсяной кисель. Кроме того,
хозяева с полей приносили колосья ржи
(ӟег) и ячменя (йыды), листья овощей,
окунали их в суп и освящали, а затем
молились, прося у Бога (Инмар) обильного
урожая в будущем. Пучок из разных колосьев
и листьев овощей каждая семья вывешивала
в своем святилище – куале.

На 
праздник Выль ӝук приходился Ильин 
день. Этот религиозный праздник
христиан удмурты отмечали 2
августа ежегодно. На празднование
дня Ильи-пророка  верующие
приносили в церковь  вареное мясо
(голову и бок) и раскладывали
его перед образами, а священник,
отслужив молебен, освещал святой водой
кушанье и кумышку. Отведав даров, он
угощал ими прихожан. Из сельскохозяйственных
работ к Ильину дню убиралась рожь, а
затем начиналось боронование пара,
посев ржи и сбор бобовых (гороха). Время
начала посева ржи определялось тем,
«когда воробьи стаями начнут садиться
на птичью гречу». На Ильин день выпекали
ӟег нянь колды (каравай ржаного хлеба),
резали барана и вдоволь угощали
приглашенных гостей. 

11.
Пукрол, Пукро (Покров)

Праздник 
Покров день – Пукро (Пукрол) удмурты
отмечают каждый год 14 октября. К Покрову
дню люди утепляли свое жилье. Снаружи
дома делали завалинки, а изнутри
промазывали щели и оконные рамы.
Совершается куриськон  – моление
духу голбца (погреба).До Покрова дня с
полей собирался весь урожай зерновых,
шел обмолот. Около Покрова дня происходили
малые поминки (пичи кисьтон), а в Покровскую
субботу – поминки на могилах (шай вылын
кисьтон).

После
Покрова дня играли свадьбы, а 
молодежь приходила в кенос (клеть),
чтобы посмотреть невесту и ее одеяние
(дӥськут). В Покров день тоже проводилась
обрядовая игра – ряженье с участием
девушек и ряженых путем перемещения из
одного дома в другой.

Этот 
праздник знаменует конец хороводов,
начало посиделок. 

Характеристика обрядовых действ удмуртов

Введение.

Важное место в жизни удмуртской деревни играли календарно-обрядовые праздники. Они связаны с важнейшими этапами сельскохозяйственных работ. Также они приурочивались к поворотным периодам природного календаря: к дням зимнего и летнего солнцестояний, весеннего и осеннего равноденствий. Праздники представляли собой сложные явления, включавшие обрядовые действия, молитвенные и песенные заклинания, гадания, благопожелания, а также различные виды развлечений.

Народные праздники раскрывали устно-поэтическое, музыкальное, хореографическое, декоративно-прикладное и др. творчество. Помимо развлекательной, они выполняли и воспитательную функцию, приобщая подрастающее поколение к установившемуся укладу жизни, эстетическим взглядам народа, морально-этическим нормам поведения и т.д.

Обряды и праздники.

Обряды и праздники группируются по сезонам года. Весенне-летний цикл связан с подготовкой и проведением земледельческих работ и нацелен на обеспечение хорошего урожая. Основу осенне-зимних обрядов составляли благодарственные мероприятия в честь собранного урожая и утверждения дальнейшего благополучия.

Зимний цикл аграрной обрядности проходил в дни зимнего солнцестояния и назывался вожодыр. Под влиянием христианства в быту удмуртов утвердились элементы рождественско-новогоднего празднества. Его характерными элементами были ряженье и гадание. Начинался он праздником, называемым раньше толсур (зимнее пиво), позже – ымусьтон, рошво (Рождество). На него приглашали гостей, назначали свадьбы.

В феврале, завершив обмолот зерна, каждая семья отмечала это событие семейным торжеством (кутсан быдтон – завершение молотьбы). Когда заканчивалась молотьба во всей деревне – устраивали общественный праздник (кутэс туй). Впоследствии этот праздник заменился масленицей (вöйдыр, масленча). Она завершала зимний и начинала весенний цикл календарной обрядности. Всю масленую неделю удмурты пекли блины и лепешки. Главным масленичным угощением считались коврижка – юача и мелкие сдобные шарики – шекера. Самым веселым и красочным был день проводов масленицы, когда валялись в снегу и катались по улицам и с гор. Первоначально и катание, и валяние имели магический смысл: они должны были способствовать получению богатого урожая.

Заметным событием в крестьянской жизни было завершение заготовки пряжи, которое тоже падало на февраль – начало марта. Устраивали общий праздник шорт миськон – стирка пряжи, с гулянием из дома в дом. Женщины носили с собой прялки как символ этого праздника.

Многочисленными обрядами сопровождалось весеннее пробуждение природы и начало года земледельца. Одни обряды имели очистительный смысл, другие – продуцирующий, то есть должны были способствовать росту хлебов, размножению скота. Яркие гулянья удмурты устраивали в конце долгой зимы, с поворотом солнца на весну. Это Пoрт-маськон — ряженье, Йo келян — проводы льда, Гуждор — проталинка, Гершыд — праздник плуга и др. Во время этих праздников-обрядов люди готовились к радостно-напряжённой весеннее-летней страде. Ряженые обходили всю деревню, из дома в дом, потешая себя и хозяев.

Общепризнанным способом очищения были умывание, окуривание помещений, животных; очерчивание металлическим предметом усадьбы, группы людей; постукивание палкой по воротам, домам, стрельба из ружей – обряды урьвöсь, шайтан, уллян, сурен шуккон – изгнание шайтана. Для увеличения приплода скота окликали и пересчитывали скот, обсыпали овец муравейником, для сохранения здоровья членов семьи на запястье и поясницу повязывали разноцветные нитки, рябиновые прутики и пр.

Отмечали вербное воскресение, великий четверг. Радостно праздновали весеннее вскрытие реки и начало ледохода, а также появление первых проталинок [1].

Большое событие в деревне – начало весенних полевых работ (гырыны потон), которое сопровождалось различными обрядами и народным весельем. Этот праздник – один из древнейших и самый важный в календарном цикле, о чем свидетельствует обилие жертвоприношений разным божествам и специальная мелодия акашка гур. С внедрением православия этот сельскохозяйственный праздник приурочился к Пасхе (великтэм, паска, акашка – великий день). Обязательные в Пасху крашеные яйца издревле были символом плодородия и являлись элементом календарной обрядности. В Пасху водили хороводы, качались на качелях, катали яйца, позднее – шары и кольца, чтобы способствовать росту будущего урожая.

Срок проведения праздника первой борозды зависел от погодных условий и готовности земли к посеву. В назначенный день с утра совершали обряд первой борозды: в дар божеству земли в борозду опускали горбушку хлеба или блин, яйцо, кусочки от всех принесенных видов пищи и лили напитки, вымаливая содействие в проведении посевной и обеспечения хорошего урожая.

В честь завершения посевной совершали обряды-благодарения, которые были призваны сохранить посевы от вредителей, засухи, града и пр.

В конце мая во многих деревнях проводили праздники в честь новой зелени (куар басьтон, куарсур – моление листьев). Если до этого запрещалось ломать ветки деревьев, косить траву, то в этот день ветками деревьев украшали избы. Позже куарсур приурочили к Троице и стали называть тройча, трочинь.

Важный этап крестьянского труда, связанный с весенней обработкой земли, завершался праздником, называемым в разных местах – гербер – после пахоты, гужем юон – летний пир.

Осенний цикл включал праздник в честь нового урожая (новая каша), слившийся затем с Ильиным днем. Совершались обряды в день завершения жатвы и по окончанию всех уборочных работ. У южных удмуртов было популярным молодежное гуляние – пинал куно, в некоторых центральных районах – табань сиён – угощение табанями. Годовой цикл календарных обрядов завершал осенний праздник сüзьыл юон – осенний пир, отмечавшийся в конце ноября – начале декабря, в Екатеринин или Николин день.

Календарные праздники состояли, таким образом, из ряда однородных действий: жертвоприношений, заклинаний, способных, якобы отвратить несчастья и неудачи, обеспечить плодородие земли и скота, здоровье членов семьи, в целом хозяйственное и семейное благополучие – основную цель деятельности крестьянства.

Гербер – летний праздник удмуртов

Гербер обозначает середину лета, совпадающую с летним солнцестоянием, символизирует окончание весенних полевых работ, когда крестьянин получал естественную передышку перед началом сенокоса. Как говорили сами удмурты: «У нас Гербер считают серединой лета. После этого дня все в сторону осени движется».

Самым главным кульминационным моментом празднования конца пахоты (гербер с удм. – «после плуга») служили моления. На лугу собиралась вся община, для задабривания богов в небольшую яму помещали кусок хлеба и масла, вареное яйцо и кумышку. И все сельчане просили бога луны и бога солнца, бога земли и бога неба о благодатной земле и о дождях, о хорошем урожае и о здоровье для предстоящего сенокоса. Читались и напевались молитвы об избавлении полей от вредителей и разрушительной стихии: «чтобы из одного зёрнышка выросло 30 колосьев, чтобы корень был золотой, чтобы белка не смогла обежать наше поле».

Для жителей села или деревни в общем котле варилась каша из всех возделываемых злаков. Важным ингредиентом каши было мясо бычка, принесённого в жертву во время молений.

Гербер в старину также никогда не обходился без хороводов, песен, плясок, игр и народных гуляний, где каждый от мала до велика мог проявить» свою силу, ловкость и привлекательность. Парни искали себе девушек, родители – жен и мужей для своих чад. А молодые люди, свадьба которых была уже не за горами, ходили по домам, собирая кусочки ткани и ленты разной фактуры и расцветки, приносили их своей невесте, которая в знак согласия должна была сшить из этих лоскутков рубаху для будущего мужа.

Некоторые черты древнего Гербера соблюдаются до сих пор не только в деревнях и сёлах, но и в городах, по-прежнему объединяя удмуртов Татарстана, Башкортостана, Марий Эл, Удмуртии, Кировской и Пермской областей.

После уборки урожая наступало спелое время свадеб — весёлая пора поездок в гости и ожидания гостей.

Семейные обряды удмуртов продолжают бытовать в несколько модифицированной форме. Традиционная свадьба состоит из свадебного пира в доме жениха, возвращения невесты в родительский дом и свадебного пира в доме невест, после которого молодая переселяется в дом мужа. Обряды сопровождаются музыкой и пением. У удмуртов сложилась система синкретических верований. Они нередко имели два имени — языческое, или «банное», данное при наречении бабкой-повитухой, и христианское, полученное при крещении.

С переходом в православие древние аграрно-магические обряды испытали его заметное влияние. В конце 19 века их проведение чаще приурочивалось к дням церковных праздников, например к Рождеству, Крещению, Пасхе, Троице и др. Постепенно и названия традиционных удмуртских праздников были заменены церковными или использовались наравне с ними. При этом в содержании они сохранили существенную часть дохристианской народной обрядности [2].

1. Новый год

Празднуется так же, как и повсеместно, в ночь на 1 января.

2. Толсур и Вожодыр (Рождество и Святки)

Первый зимний праздник в честь всего собранного урожая, установления последующего благополучия – Толсур. Со временем его приурочили к Рождеству, отмечаемому 7 января. Поэтому бытовали и другие названия праздника – Ымусьтон (Рождественский), Толсур кезьытълс (Рождественские морозы).

Народные обычаи, свойственные празднику Толсур: уборка в доме, приготовление кушанья, пива и кумышки (вотский самогон), приглашение гостей, назначение к этому дню свадеб (сюан). Со дня Толсура начинались Святки (Вожодыр) с участием молодежи. Обрядовые обычаи праздника – это ряженье (портмаськон) для отпугивания злых духов, а также вечера загадок (мадиськон жыт) и поговорок (визькыл), где играли в жмурки (чимали), пели и плясали.

3. Вой дыр (Масленица)

Вой дыр – последний праздник в зимнем сезоне календарного года. Поскольку «вой» (масло) и «дыр» (время), то «вой дыр» означает «масленое время». Март назывался «вой толэзь». Следовательно, у удмуртов, как и у русских, Масленица проводилась в конце февраля – начале марта в течение недели (Масленая неделя). Праздник начинался в нырысету нунал (понедельник) – вой пырон (встреча Масленицы) и завершался в арня нунал (воскресенье) – вой келян (проводы Масленицы). По народному обычаю на Масленую неделю пекли блины (мильым), приглашали родню в гости и сами ходили, устраивали гулянья из дома в дом, справляли свадьбы. Молодежь и дети в Масленицу развлекались играми. Самым радостным развлечением для молодежи было катание на разряженных лошадях, запряженных в выездные сани (кошёвки), а у детей – спуск с пологих горок, много было гармошек. А женщины и девушки гадали – много ли женщина напрядёт кудели. Старались прокатиться на прялке, чтобы лён вырос высокий.

Наиболее ярким, красочным, наполненным весельем становился последний день Масленицы. Ее проводы носили массовый развлекательный характер. На проводах устраивали ряженье, организовывали гондыртон (медвежью пляску). После Масленицы перед Пасхой наступал Великий семинедельный пост, во время которого земледельцы готовились к весенне-полевым работам.

Удмуртские деревни разделялись на две группы. В деревнях первой праздновалось начало масленицы, в деревнях второй – её проводы.

4. Йо Кеян (Проводы льда)

Проводится во время весеннего половодья, ледохода (дата подвижная, связанная с конкретным событием – вскрытием реки). Молодёжь на мосту веселилась, пела, плясала под гармошку. С берега толкали лёд баграми, рубили его топором, жгли на нём солому – провожали лёд.

5. Быдзымнал, Акаяшка (Пасха)

Начало нового земледельческого цикла сопровождалось обрядами изгнания Шайтана, чтобы не испортил праздника, защитой дома в ночь на Великий четверг (в 2008 году это 24 апреля) от нечистой силы.

Акаяшка – весенний праздник в честь начала сева яровых. У Акаяшки много народных названий: Акашка (первая борозда), Геры поттон (вывоз сохи) и Гырон потон (выезд на пахоту). Полевые работы проводились в ветреные, сухие и ясные дни в конце апреля или в начале мая. Накануне Акаяшки устраивали омовение (баню), надевали белые рубахи; готовили кушанье, варили пиво, кумышку; забивали птицу (обычно утку) для жертвоприношения Воршуду (хранителю домашнего очага) в куале (шалаше) в целях «благословения хлеба и питья». Каждая семья (род) выезжала на свой участок (межу) земли и начинала сохой пахать землю. Вспахав часть земли и сделав небольшое углубление, они зарывали «в честь предков» принесенную провизию (лепешку, яйцо и др.), окропляя ее кумышкой. После ручного посева ярового клина с помощью лукошка (куды) засеянное заделывали граблями (мажес).

Праздник продолжался три дня (вывоз сохи, проводы льда и чествование сохи) и сливался с Пасхой – Акашка уй (букв. «Пасхальная ночь»). В четверг перед Пасхой (Великий четверг) женщины стегали своих овец ивовыми прутьями, приговаривая пожелания большого здоровья и приплода. На Пасху съедали освященные во время молитвы сыр, творог и яйца. Существовало поверье: в первый день Пасхи надо христосоваться с усопшими, зарывать яйцо в могилу.

6. Тулыс Геры

Обряд начала весенних полевых работ. Сроки его проведения определялись на деревенском сходе.

7. Гербер, Гырон быдтон, Гершид

Это один из значительных праздников – молений (куриськон) удмуртов о предстоящем урожае. Праздник известен почти всем этническим группам удмуртов, хотя названия могут быть разные: Гербер (т.е. после плуга), Гершид (буквально: гери шид, т.е. суп (каша) в честь плуга), Гырон быдтон (завершение вспашки).

Гырон быдтон проводится на лугу в самое красивое время – в период цветения. По поверьям удмуртов, их Бог Вось 1 июня из молитвенного храма Купалы улетает на луга и возвращается обратно в Петров день (12 июля). Поэтому в этот период они молятся не в храме, а на природе. И, чтобы Бога ненароком не обидеть, случайно не задеть, с 1 июня по 12 июля запрещено рвать цветы и луговые травы. Классический Гырон быдтон продолжается несколько дней. На нем пожилые люди ведут неспешную беседу, молодежь занята хороводами, играми, соревнованиями, организовывали скачки на лошадях, а победителям в качестве приза вручали вышитые узорами полотенца и кисеты. Их заранее заготавливали замужние женщины (молодухи). В этот день играли свадьбы и устраивали молодежные гулянья. Празднество, как правило, завершалось кратким молебном о будущем урожае[4].

За праздником Гербер следовал церковный праздник Петров день, наступающий 12 июля. Удмурты его называли Куарсур (буквально: «Праздник травы»). В сельской местности с этого дня дружно начинался нырысете турнан (первый покос). Считалось, что лучшее сено то, которое скошено перед самым цветением коренных луговых трав. По народной примете, в Петров день наступает лето красное, певчие птицы перестают петь. В этот день в церковных приходах совершаются богослужения во имя апостолов Петра и Павла.

8. Куриськон, Пужмерлы Вось

Большие праздники-моления с жертвоприношением после окончания весенних полевых работ.

9. Семык Келян (Троица)

Празднуется по православному календарю. До этого дня нельзя купаться и заготавливать веники.

10. Выль жук (Ильин день)

Выль жук – осенний праздник в честь нового урожая. Выражение означает «новая каша, приготовленная из ячменя первого помола». По традиции в этот день все кушанья готовили из нового урожая. На родовом току (кутсаськон инты) молотили снопы цепями (кулэс), и зерно провеивали на ветру (тол шорын) с помощью деревянных лопат. После помола пекли хлеб из муки свежего урожая, а также варили овсяной кисель. Кроме того, хозяева с полей приносили колосья ржи (уег) и ячменя (йыды), листья овощей, окунали их в суп и освящали, а затем молились, прося у Бога (Инмар) обильного урожая в будущем. Пучок из разных колосьев и листьев овощей каждая семья вывешивала в своем святилище – куале.

На праздник Выль жук приходился Ильин день. Этот религиозный праздник христиан удмурты отмечали 2 августа ежегодно. На празднование дня Ильи-пророка верующие приносили в церковь вареное мясо (голову и бок) и раскладывали его перед образами, а священник, отслужив молебен, освещал святой водой кушанье и кумышку. Отведав даров, он угощал ими прихожан. Из сельскохозяйственных работ к Ильину дню убиралась рожь, а затем начиналось боронование пара, посев ржи и сбор бобовых (гороха). Время начала посева ржи определялось тем, «когда воробьи стаями начнут садиться на птичью гречу». На Ильин день выпекали уег нянь колды (каравай ржаного хлеба), резали барана и вдоволь угощали приглашенных гостей.

11. Пукрол, Пукро (Покров)

Праздник Покров день – Пукро (Пукрол) удмурты отмечают каждый год 14 октября. К Покрову дню люди утепляли свое жилье. Снаружи дома делали завалинки, а изнутри промазывали щели и оконные рамы. Совершается куриськон – моление духу голбца (погреба).До Покрова дня с полей собирался весь урожай зерновых, шел обмолот. Около Покрова дня происходили малые поминки (пичи кисьтон), а в Покровскую субботу – поминки на могилах (шай вылын кисьтон).

После Покрова дня играли свадьбы, а молодежь приходила в кенос (клеть), чтобы посмотреть невесту и ее одеяние (доськут). В Покров день тоже проводилась обрядовая игра – ряженье с участием девушек и ряженых путем перемещения из одного дома в другой.

Этот праздник знаменует конец хороводов, начало посиделок[3].

Заключение.

Обряды и праздники имели особое значение в жизни удмуртского народа. Они тщательно соблюдались, по ним воспитывалось не одно поколение, сформировывалось мировоззрение людей.

В настоящее время соблюдение обрядов и праздников сильно нарушено, они смешаны с календарными праздниками других народов. Достаточно древние обряды сохранены только в некоторых местностях. В пример можно привести Алнашский район (д. Кузебаево). Здесь до сих пор соблюдается проведение языческих обрядов, которые проходят в особых местах — святилищах, и в определенное время, в определенную дату и время года.

Проблема заключается в том, что молодое поколение менее заинтересованно в продолжении соблюдения проведения данных обрядов и в их сохранении. Большинство участников в данных обрядах являются мужчины: они участвуют в основных действиях обрядов, но проблеме передачи им опыта не уделяется должного внимания.

Но обряды и праздники всегда будут актуальными, так как они несут в себе жизненный опыт, прошлое удмуртского народа. А новое, как подтверждается в жизни, — это хорошо забытое старое.

Литература.

1. Виноградов С. Гербер – калык праздник // Советской Удмуртия. Ижевск. 1990.

2. Владыкин В.Е., Христолюбова Л.С. Этнография удмуртов. Ижевск, 1991.

3. Финно-угорская газета (г. Саранск, Республика Мордовия) № 1, от 16.01.08 г.

4. http://interprazdnik.narod.ru

5. http://edinay-russia.narod.ru

Origin: zinref.ru

Языческие обряды финно-угорских народов и чувашей.

Ко времени прихода болгар на Среднюю Волгу в VII-VIII вв. здесь, как и в соседних районах, существовали различные этнокультурные объединения, часть которых испытывала влияние пришлых племен, в свою очередь оказывая определенное воздействие и на последних. Опираясь на письменные и археологические источники, можно полагать, что на Средней Волге пришлые болгары встретились со значительной массой тюркоязычных племен, включивших в свою среду, как показывают материалы Танкеевского могильника, и группы местного финно-угорского населения.

Если экономически эти племена и стояли на одном уровне с болгарскими, а может быть даже и превосходили их, благодаря переходу к оседлому земледелию, то в отношении военной и социальной организации болгары, по-видимому, занимали ведущее положение.

Кто участвовал в создании духовной культуры волжских булгар?

Следовательно, в этногенезе, создании духовной культуры волжских булгар участвовало и местное население: марийцы, мордва, удмурты и чуваши. То же, на наш взгляд, было и у других племен, особенно древнетюркских. Возникает вопрос: какие же это были тюркские племена? К сожалению, историческая наука сегодня еще не дает на этот вопрос исчерпывающего ответа.

А. Халиков в середине 1960-х гг. отмечал, например, что «есть основания рассматривать этнический состав населения первой волны тюркского проникновения в край как близкий к проточувашскому».

Бесермяне

Н. Никольский в работе о народностях Поволжья к добулгарским тюркским племенам относил бесермян, которых считал довольно загадочной народностью. Он, в частности, отмечал, что «в бисермянских селениях есть так называемые бичер-шаи, то есть булгарские, или татарские, кладбища («бичер» по-вотски означает «татарин»), бисермяне считают похороненных там покойников своими предками, совершают над ними поминовение и призывают их помощь молитвами».

К добулгарским тюркским племенам относил бесермян и известный советский археолог В. Генинг. Следует заметить, что имеются и сторонники теории, что бесермяне — это крещеные татары.

Предки татар-кряшен

По мнению известного ученого-филолога Р. Ахметьянова, предки части современных татар-кряшен, возможно, также могли быть одним из таких племен, «уже более тысячи лет назад принявшим христианство».

И потому не может вызывать сомнений существование с древнейших времен этнокультурных параллелей этих народов, их взаимовлияний и взаимообогащений. Наглядным примером сохранения этих взаимосвязей являются культовые комплексы тысячелетней давности, связанные с сакральными функциями местных племенных центров: возвышенности — места жительства духов — хозяев мест, где проводились языческие моления и жертвопожертвования.

Об общности этнической культуры татарского, чувашского, марийского, удмуртского, мордовского и других народов свидетельствуют и сохранившиеся в течение многих веков их языческие обряды и праздники, связанные с трудовой практикой. Это, прежде всего, земледельческие праздники — удмуртский Гырны-потон, марийский Ака-парем6, чувашский Ака-туй, мордовский Кереть озкс (моления плуга) и другие.

Удмуртский праздник Гырны-потон

Для удмуртского праздника Гырны-потон (выезд на пашню) характерны были различные жертвоприношения и магические обряды.

Вспахав несколько борозд, удмурты бросали на пашню яйца, поливали участок пивом. Лишь после подобных магических обрядов производили сев. После сева тут же на поле угощались, пели песни, молодежь каталась на лошадях. Вечером на поле устраивали моления языческим богам с просьбой о хорошем урожае.

Подобное же празднество (Ага-парем) с жертвоприношениями и магиче­скими обрядами существовало и у марийцев.

Суть праздника заключалась в том, что перед севом в поле зажигали свечи, раскладывали по полю различные кушанья, разводили костры. После этого участники становились рядами на колени.

Для успокоения и водворения тишины старики с длинными хворостинами обходили ряды. Затем распорядитель произносил моления языческим богам о хорошем урожае, а после окончания моления присутствующие бросали в огонь кушанья, лили туда пиво, мед. После этих обрядов расходились по домам, и праздник продолжался в деревне.

А вот описание весенних жертвоприношений у мокши (эрзи), датируемое 1894 г.: «Моления происходили также весной перед яровым посевом.

Молящиеся собирались с рассветом к пруду, закалывали здесь быка и целиком клали его в огромный котел; сюда же клали пшена, яиц, масла и сала.

Одна из баб обращалась к народу с наставлением, как надо ехать на посев, затем становилась у столба и возносила за всех присутствующих молитву. По окончании молитвы все участники садились вокруг столба и принимались за пиршество.

Часть жертвенной каши разбиралась присутствующими в особые посуды, и ее ели дома перед началом какого-нибудь важного дела.

У мокши Инсарского уезда (Шадым) на пашню выходили ранним утром после домашнего моляна в честь родителей и домового. Каждый хозяин выходил на поле тайком от других и старался, чтобы никто не перешел дорогу. На поле приносили чукоров, свинины, раскладывали все это на краю полосы и обращались с молитвами к Пакся (Нору-ав).

По окончании моления садились есть и, отделивши богине в особую чашку хлеба и пива, приглашали ее вместе поесть и помогать в работе; голову жертвенного гуся с ногами и крыльями зарывали в борозду.

Общественное полевое моленье (Пакся-озкс) устраивалось здесь около Троицы.

Очередной распорядитель варил пиво из собранной муки и покупал на общественные деньги быка. На помощь себе он приглашал четверых рабочих, ко­торые до окончания моляна пили, ели и ночевали у него в доме.

Обреченное на жертву животное пускали по полям, чтобы оно могло получше отъесться. В день моляна на определенное место (старое селище) приводили быка, резали, варили, позже привозили пиво. По окончании приготовлений распорядитель созывал народ, и начиналось моленье. Выборный жрец молил Паксязыр-аву ходить кругом поля и сберегать его, не пускать чужую Паскязыр-аву. «Акатуй».

К пашне же, вероятно, был приурочен молян, справлявшийся болдовской мордвой ранней весной, вскоре после Пасхи.

На открытой поляне близ родника приносили в этот день в жертву быка, купленного на общественные деньги. На молян приглашался священник, который служил молебен и первый съедал кусок жертвенного мяса.

Шкуру жертвенного животного продавали на месте, и вырученная сумма откладывалась на покупку следующего быка».

Заслуживает внимания этнографическое описание праздника Ака-туй чувашей видным исследователем народной обрядности А. Салминым: «Акатуй пґтти — обрядовые действия и моления в связи с весенним севом. К выходу на сев село готовилось заранее. Как и полагалось, мылись в бане, одевали все чистое. Аналогично удмуртам: “По наступлении назначенного дня, днем моются в бане всем селением”. Сам термин прозрачен: акатуй = ака “сев” + туй “свадьба”. Соха и земля символически воспринимались главными “персонажами” на этой “свадебной” церемонии.

В качестве обрядовой еды у чувашей служили каша пґтґ (она вошла в состав термина) и яйца.

В удмуртском обряде по случаю начала сева ярового хлеба акаяшка (ср. с чуваш.: ака “сев” + яшка “суп”) резали “в поле у речки утку, преимущественно дикого селезня (это называется… приношение крови) в честь матери-земли”.

Помолившись, сваренные яйца засыпали на посеянном поле землей.

Символика таких действий ясна. Удмурты также молились, обещая “по благополучном урожае хлеба и по уборке его осенью того еда дать, то есть съесть в честь ея же (матери-земли) более полных животных: барана или гуся, что и исполняется осенью каждою семьею уже отдельно от прочих”.

Вслед за сакральными действиями приступали к праздничной части. Наряду с акатуй у праздника имеется еще одно название – сапантуй, что значит “свадьба плуга”. У новых людей (то есть недавно вышедших замуж) в деревне собирали вышитые полотенца сурпаны, платки и яйца, которые доставляли на удобное для общесельского праздника место (поляна, луг, возвышенность). Здесь происходили скачки на лошадях, состязания в беге взрослых и детей, победителей награждали сурпанами, платками и яйцами.

Сегодня трудно найти очевидца или хотя бы представляющего по рассказам старинную форму обряда акатуй. В сознании современников сохранилось только воспоминание о соревновании, встречающемся ныне в модернизированной форме в весенних спортивно-художественных выступлениях».

Старинный весенний цикл земледельческих обрядов мордвы начинался с «моления плуга» — Кереть озкс.

Как подчеркивалось в историко-этнографических очерках «Мордва», по своему содержанию и внешней форме это моление имеет много общего с аналогичными обрядами других народов Поволжья (марийский Ага-пайрам, чувашский Акатуй, татарский Сабантуй и т. д.): «Накануне староста вместе с “почетными” стариками покупал на общественные деньги быка.

В день моления крестьяне собирались на околицу села. С собой несли хлеб, пироги, яйца. Несколько специально выбранных человек резали быка и варили мясо.

Самого почетного старика ставили к котлу для раздачи мяса. Перед обедом он обращался к богу с молитвой, в которой просил о даровании высокого урожая и благополучной погоды. После молитвы старший мужчина из каждой семьи получал кусок мяса, суп и пиво. После обеда назначался день начала сева.

В этот день вставали очень рано, перед иконами зажигали свечу, на стол клали три яйца и молились за богатый урожай хлеба. Затем яйца разрезали по количеству членов семьи и съедали. По возвращении домой молились и ели кашу.

Весной совершалось также моление первого выгона скота — ливтема-совавтома озкс (э).

Накануне не работали, печей не топили, везде тушили огни и обязательно мылись в бане. Староста отправлялся к священнику и просил его отслужить молебен и затем совершить крестный ход к месту, где будет собран скот. Утром все отправлялись в церковь, а специально выделенные старостой крестьяне копали в овраге яму в виде разломанной печи.

В яме они разводили огонь, добытый путем трения сухого дерева — непременно такого, которое было обожжено и разбито молнией.

Таким огнем по обеим сторонам рва разжигали два костра и собирали сюда весь скот. Священник у оврага читал молитву о сохранении скота, окроплял его святой водой. После ухода священника весь скот прогонялся через приготовленный ров между “священными” огнями. Затем все молились об избавлении скотины “от лихих людей, от лютых зверей, от сглаза и так далее” Собравшиеся съедали специально приготовленный хлеб и отправлялись по домам».

В этом аграрном культе мордвы, тесно связанном с сельской общинной организацией, и в семейно-родовом культе предков элементы язычества сочетаются с православием, что свидетельствует о приспособлении последнего к молениям мордвы.

Однозначно и то, что все указанные выше обряды народов Поволжья первоначально были связаны с их языческими верованиями. Об этом свидетельствуют и результаты многочисленных исследований. Обратимся к одному из них, где подчеркивается, что «в системе язычества удмуртов общей для многих народов является ее наиболее древняя сфера, в частности, культ огня, воды, земли, представления о жизни и смерти, душе.

Общим для финно-угров было поклонение божеству неба (Инмар — Ilmazi — Loma), культ деревьев и священной рощи, наличие особой ритуальной постройки типа куа/ла. Эти компоненты обнаруживают стадиально-типологические и, вероятно, генетические параллели и берут свои истоки, возможно, в далекой эпохе уральской этнокультурной общности.

Видный исследователь финно-угорских народов профессор Казанского университета И. Смирнов в своем историко-этнографическом труде составил своеобразную классификацию языческих богов черемисов (марийцев). Вот как их характеризовал казанский историк:

«Всматриваясь в перечень черемисских богов, мы находим, что они разделяются на категории: а) ава, b) кубай, кугузай (дед, бабушка) с) ия, оза (хозяин), d) он (хан, царь), е) пуйршо (создатель), f) юма (бог).

Налицо схожесть языческих обрядов финно-угорских народов Поволжья. Как видно из приведенных исторических источников, они, в отличие от тюркских народов Поволжья, булгар-татар, поклонялись многим божествам, но у них не было главного бога Тенгре, позволявшего говорить о «языческом монотеизме», который способствовал бы принятию ими монотеистической религии.

В этом, на наш взгляд, и кроется суть конфликта между булгарским царем Алмушем и «народом, называемым ауваз во главе с князем Вырыгом», вероятнее всего, приверженцами язычества, не пожелавшими в 922 г. принять ислам.

Финно-угры, таким образом, оставались язычниками, сохраняли языческие верования и обряды до принятия христианства вплоть до завоевания Казани, и даже до начала XX в.

Обращает на себя внимание и удивительная схожесть религиозных воззрений чуваш-язычников с религией финно-угорских племен, что дало основание миссионерскому съезду, посвященному вопросам язычества и борьбы с ним (13-26 июня 1910 г., Казань), считать, что они первоначально были родственными.

В самой же языческой религии чуваш, по мнению миссионера казанской епархии М. Иванова, «господствовал чистейший дуализм, состоящий в поклонении Тору — Богу добра и света, пребывание которого находится в высочайшей области света, — и в поклонении шайтану, богу зла и мрака, пребывание которого в бездне, хаосе, и более сильному злому духу — Керемет. Потом идут боги второстепенные, третьестепенные и т. д.».

Все это свидетельствует, прежде всего, о возможной преемственности языческих обрядов у финно-угорских народов Поволжья и у чувашей, которые, как отмечалось в работах академика Академии наук Татарстана М. Закиева и известного чувашского ученого Я. Кузьмина-Юманади, доктора исторических наук Е. Казакова, в основе своей являются тюркизированными поволжскими финно-уграми (соответственно «суасла мари» — «суаслы мари»).

Следует также отметить, что историю чувашей академик М. Тихомиров и видный мордовский ученый Н. Мокшин20 связывали с ведами («ведь» — «веде» — угро-финское слово: «река, вода» — одно из более древних самоназваний современных чувашей). И уже до переселения булгар в эти края финно-угры края вели оседлый образ жизни и начали заниматься земледелием.

Эти языческие обряды чувашей и угро-финских народов сохранились до нынешнего дня, правда, без конных скачек и борьбы, которые не получили развития, что можно объяснить заимствованием в данном случае этих элементов в более позднее время у булгар.

Разумеется, выдвинутый нами тезис о добулгарском происхождении языческих обрядов земледельцев Среднего Поволжья, как и в целом проблемы культурного взаимовлияния аборигенов, местных тюркских племен и пришельцев-булгар требуют дополнительного углубленного изучения с привлечением как этнографических, так и археологических данных, в том числе комплексного и дифференцированного изучения языческих и тенгрианских обычаев.

Но даже очевидно, что булгары имели здравый смысл и не были такими уж праздными людьми, чтобы, как пишут иные исследователи, проводить перед севом сразу два обрядовых праздника — Сабантуй и Шыйлык, который, на наш взгляд, следует рассматривать как языческий обряд тюркских племен, занимавших Поволжье в более раннее время, и который впоследствии практически слился с Сабантуем.

Его, как и многие другие обряды древних, сумели пронести через века татары-кряшены, обрядовая культура которых в достаточно цельном виде сохранилась до середины XX в.

Рассмотрение же языческих праздников марийцев — Ака-пайрем, чувашей — Ака-туй, удмуртов — Гырны-потон только в свете проникновения их к ним через праздник предков современных татар — Сабантуй, как и утверждение совершенно противоположного мнения о том, что у татар, как и, кстати, у русских, никогда не было своей мифологии, на наш взгляд, является очень спорным.

Ибо в этих языческих обычаях и отражалось, как в зеркале, естественное состояние того периода и видение мира и себя в нем этими народностями.

Как писал археолог Ю. Краснов, эти праздники «не могут считаться результатом только культурного влияния со стороны Волжской Булгарии.

Они органически сочетаются с местными элементами, не носят характера чисто внешних заимствований. (Свидетельством тому — сохранение, несмотря на многовековые заимствования, своеобразия культуры финно-угорских народов и чувашей Поволжья. Своеобразия в их национальных украшениях, изделиях, одежде, блюдах, музыке, песнях и плясках и т. д., что является предметом отдельного углубленного исследования. — Д. Ш.).

Другое дело, после крещения указанные обряды финно-угорских народов Поволжья, как и другие языческие календарные обряды, были приурочены к христианским праздникам. Но, как отмечал Г. Юсупов, «характер обрядов во многом остался языческим».

Таким образом, можно предполагать, что и у местных финно-угорских племен и древних тюрков, появившихся в наших краях, по определению Р. Фахрутдинова, уже к IV в., а по мнению М. Артамонова и Л. Гумилева, — уже к середине II в.30, были свои языческие обряды, связанные с их оседлым образом жизни, земледельческим трудом.

В то же время у булгар, еще до появления на Волге, были свои, схожие с Сабантуем, обряды и праздники. Автор: Дамир Шарафутдинов (публикуется в сокращении).