Языческий праздник наряжать елку

Сразу оговоримся: к древним традициям Славян, равно, впрочем, как и к религиозной составляющей современного Славянского Родноверия, новогодняя ёлка прямого отношения не имеет. Тем не менее, образ Мирового Древа, являющегося «стержнем» Мироздания — символической Осью Мира, а также олицетворением обновляющейся Жизни, Родовой преемственности и т.п., так или иначе присутствует во всех индоевропейских традициях, в том числе и у Славян.

Ель — вечнозелёное хвойное дерево, символизирующее для Язычника (по крайней мере, относящего себя к Северной традиции) неумирающие Силы Природы и непрерывность Жизни. Именно поэтому в традиционном мировоззрении Славян она связывается с Погребальной обрядностью (до сих пор еловыми ветками убирают дом умершего, чему автор сам неоднократно был свидетелем, присутствуя на деревенских похоронах в Тверской области), утверждая не погибель, но торжество вечной, проявляющийся в различных формах Жизни. Коляда, приуроченная к Зимнему Солнцевороту, и светский праздник Нового года, отмечаемый в России со времён Петра I примерно в это же время, также символизируют «смерть» старого года и «рождение» нового — Вечное Возрождение и Бессмертие, запечатлённые в мистерии непрерывно вращающегося Колеса Года.

Сходные представления бытовали у разных представителей индоевропейской традиции издавна. Так, ещё Плиний Старший (I в. н.э.) называл ель «похоронным деревом». У разных народов ель соотносилась с Зимним Солнцеворотом, когда старое Солнце «умирает», чтобы дать «рождение» Солнцу нового года — именно в этом истинный, изначальный смысл Рождества, древняя Языческая символика которого, в искажённом виде, была использована христианскими церковниками для привлечения паствы. «В кельтской мифологии ель, символизировавшая собой день зимнего солнцеворота, воспринималась как существо женского пола: “дерево рождения”, или сестра тиса, который считался “деревом смерти”.

У некоторых народов ель издавна была особо почитаемым деревом в первый день Нового года, связанным с днем зимнего солнцестояния. Так, например, ханты считали ее “священным шестом”, которому они приносили жертвы [разумеется, жертвы приносятся не шесту как таковому, а тем Божественным Силам, которые связаны с идеей Мировой Оси, выражаемой этим шестом, — прим. В.]. Удмурты, также поклонявшиеся ели, зажигали на ней свечи, совершали рядом с ней моления, принося жертвоприношения еловым ветвям, которые почитались у них как богини. В “Житии Трифона Вятского” содержится рассказ о “посечении” преподобным Трифоном священной ели вотяков, увешанной “утварью бесовской” — серебром, золотом, шелком, платками и кожей» (цит. по изд.: Душечкина Е.В. Русская ёлка: История, мифология, литература. СПб.: Норинт, 2002. С. 30).

«Среди германских народов издавна существовал обычай идти на Новый год в лес, где выбранное для обрядовой роли еловое дерево освещали свечами и украшали цветными тряпочками, после чего вблизи или вокруг него совершались соответствующие обряды. Со временем еловые деревца стали срубать и приносить в дом, где они устанавливались на столе. К деревцу прикрепляли зажженные свечки, на него вешали яблоки и сахарные изделия. Возникновению культа ели как символа неумирающей природы способствовал ее вечнозеленый покров, позволявший использовать ее во время зимнего праздничного сезона, что явилось трансформацией издавна известного обычая украшать дома вечнозелеными растениями» (цит. по изд.: Душечкина Е.В. Русская ёлка… С. 32).

«О том, где и когда елка впервые была использована в качестве рождественского [в христианском смысле этого слова, — прим. В.] дерева, существует множество мнений. По одним сведениям, это случилось в Эльзасе, в первой половине XVI века. Данное свидетельство относят к 1521 году, когда власти города Селеста поручили леснику срубить для них елку на Рождество» (там же. С. 35). В 1605 г. «на Рождество некий немецкий путешественник пришел в Страсбург, бывший в то время вольным городом империи, пересек Рейн и увидел в домах тамошних жителей украшенные (но не освещенные) елки. Он писал по этому поводу: “В Страсбурге на Рождество приносят в дома еловые деревья, и на эти деревья кладут розы, сделанные из цветной бумаги, яблоки, вафли, золотую фольгу, сахар и другие вещи”. Из Страсбурга обычай устанавливать в домах ярко украшенное рождественское дерево начал распространяться по другим деревням и городам вдоль по Рейну. Это обыкновение стало достаточно широко известным, так что пасторы вдруг увидели в нем опасность. Один лютеранский теолог в своих проповедях неоднократно осуждал новый обычай, говоря, что своим блеском, сверканием и очарованием рождественское дерево отвлекает людей от мыслей о Рождестве младенца Христа, который должен быть единственным центром праздничного торжества» (там же. С. 37–38).

На самом деле точную дату «рождества» Иисуса Христа никто не знает, равно как и было ли оно вообще, поэтому церковники в IV в. приурочили его к древнейшему и знаменитейшему Языческому празднику — Дню Рождения «Непобедимого Солнца» (лат. Sol Invictus ; по крайней мере, так называли его митраисты во времена Римской империи).

Об обычае зажигать на новогодней ёлке свечи (ср. наши ритуальные костры, разжигаемые на Коляду) следует сказать особо: «Обычай зажигать на дереве свечи — очень давний и неоднократно упоминается в литературных произведениях; так, например, в легендах про короля Артура встречаются эпизоды, в которых описывается освещенное дерево. Первые письменные данные о рождественском дереве с зажженными на нем свечками, установленном в центре Нижней Саксонии городе Ганновере, относятся ко второй половине XVII века. При этом говорится не об одном еловом дереве, а о нескольких маленьких деревцах со свечками на каждой ветке. Со временем группа деревьев была заменена одной большой елкой. Рождественское дерево со свечами и украшениями впервые упомянуто в 1737 году. Пятьюдесятью годами позже датируется запись некой баронессы, которая утверждает, что в каждом немецком доме “приготавливается еловое дерево, покрытое свечами и сластями, с великолепным освещением”» (там же. С. 38).

Таким образом, как справедливо считают многие исследователи, современный обычай новогодней ёлки берёт своё начало в Германии, если не средневековой, то, по меньшей мере, Нового времени. Чарльз Диккенс (1812—1870) в «Рождественской ёлке» (нач. 1850-х гг.), описывая украшенное свечами вечнозелёное дерево, вокруг которого веселятся дети, называет происходящее «милой немецкой затеей».

В России первые упоминания о ели в связи с празднованием Нового года относятся ко времени правления Петра I. Так, по царскому указу от 20 декабря 1699 г., в день Нового года было велено пускать ракеты, зажигать огни и украсить столицу (тогда ещё Москву) хвоей: «По большим улицам, у нарочитых [знатных, — прим. В.] домов, пред воротами поставить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и мозжевелевых против образцов, каковы сделаны на Гостином Дворе». А «людям скудным [небогатым, — прим. В.]» предлагалось каждому «хотя по древцу или ветве на вороты или над храминою своей поставить… а стоять тому украшению января в первый день».

До начала 40-х гг. XIX в. о новогодних (рождественских) ёлках в столичных домах в литературе не упоминается, но в начале сороковых, как о большой новинке, уже пишут о продаже в кондитерских «прелестных немецких ёлок, убранных сластями, фонариками и гирляндами». В середине сороковых уже встречаются отдельные упоминания, что «в русских домах принят обычай немецкий… украшают… деревцо как только возможно лучше, цветами и лентами, навешивают на ветки вызолоченные орехи. Красненькие, самые красивые яблоки, кисти вкусного винограда… всё это освещается множеством восковых свеч, прилепленных к веткам, а иногда и разноцветными фонариками». В конце сороковых в Петербурге ёлки ставятся уже повсеместно. Фёдор Михайлович Достоевский (1821—1881) в рассказе «Ёлка и свадьба» (1848 г.) упоминает ёлку как нечто, ставшее уже вполне обыкновенным.

Среди простого народа Новый год ещё долго продолжают отмечать Колядными и Святочными торжествами с ряженьем и ритуальными бесчинствами, но постепенно обычай наряжать ёлку прививается повсеместно и благополучно доживает до советского времени, когда с ним сначала начинают бороться как с церковным пережитком, но после 1935 г. возрождают, наполнив иным смыслом.

В современном Славянском Родноверии праздником Новолетия, или собственно Новым годом, обычно считают Зимний Солнцеворот (Коляду) либо Весеннее Равноденствие с приуроченными к нему широкими Масленичными гуляниями. При этом Коляда считается «сакральным» Новолетием, когда незримо «рождается» Солнце нового Годового Круга, о чём в старину ведали лишь мудрые, и незаметно начинает прибывать день, в то время как Весеннее Равноденствие представляется Новолетием «мирским», когда обновлённое Солнце в Яви Земной торжествует воочию — когда, говоря словами замечательного русского поэта Алексея Николаевича Плещеева (1825—1893), «Травка зеленеет, / Солнышко блестит; / Ласточка с весною / В сени к нам летит».

Говоря о Языческой символике Нового года, невозможно обойти вниманием образы Деда Мороза и Снегурочки. Мороз (или Морозко) — древнейший «персонаж славянского сказочного и обрядового фольклора; культ М[ороза] косвенно отражён во всех славянских традициях… <…> Обрядовые представления, лежащие в основе этих образов, сохранялись у восточных славян в ритуале кормления М[ороза] накануне Рождества и в Велик день. В каждой семье старший должен был выйти на порог или высунуться в волоковое окно с печи и предложить М[орозу] ложку киселя или кутьи [кисель и кутья — Поминальные блюда в Славянской традиции, — прим. В.] со словами: “Мороз, Мороз! приходи кисель есть; Мороз, Мороз! не бей наш овёс!”; затем следовало перечисление растений и злаков, которые М[ороз] не должен был побить (ср. обычай кормления дедов-покойников и сочетание Дед-М[ороз].). В восточнославянской низшей мифологии М[ороз] — старичок низенького роста, с длинной седой бородой, бегающий по полям и стуком вызывающий трескучие морозы; от удара М[ороза] по углу избы трескается бревно» (цит. по изд.: Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Мороз // Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х тт. / Гл. ред. С.А. Токарев. Т. II. М.: Советская Энциклопедия, 1982. С. 176).

Ставшая для современных россиян непременным атрибутом празднования Нового года Снегурочка в русском фольклоре является персонажем народной сказки о сделанной из снега девочке Снегурке (Снежевиночке), которая чудесным образом ожила. Этот сюжет был обработан и впервые опубликован в 1869 г. Александром Николаевичем Афанасьевым (1826—1871) во втором томе его труда «Поэтические воззрения славян на природу», в котором видны Языческие корни этого персонажа: «Снегурка (Снежевиночка, у немцев Schneekind) названа так потому, что родилась из снега». Как спутница Деда Мороза, приходящая вместе с ним на Новый год к детям, Снегурочка известна только в России, начиная с 1937 г.

Образ Деда Мороза многие исследователи связывают с христианским св. Николаем Чудотворцем (или Николой, как его ещё называли в народе), одним из наиболее почитаемых на Руси в эпоху двоеверия «святых», образ которого, в свою очередь, вобрал в себя множество черт Языческого Бога Велеса, издревле почитавшегося у Славян (подробнее об этом — см., напр., по изд.: Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского). М.: Изд-во Московского университета, 1982).

В современном Славянском Родноверии 11 февраля празднуется Велесов день (день св. Власия в эпоху двоеверия), также называемый праздником Велеса «Сивого» — Зимнего. Дерево, посвящённое Велесу, — ель. Интересно, что одно из диалектных имён лешего либо чёрта — Ёлс — имеет явное звуковое сходство со словом «ёлка». Как Владыка Мира Мёртвых (Нави), Велес связан со всевозможными выходцами из Нави и «нечистыми» духами. Велняс, известный в балтийской мифологии как противник Перкунаса, после христианизации Прибалтики был демонизирован церковной пропагандой и в сознании обывателя обрёл многие черты христианского чёрта.

У многих народов Европы народная традиция сохранила память о Демоническом Спутнике св. Николая (Санта Клауса), приходящего к людям на Новый год, — Крампусе. Упоминания о Крампусе имеются ещё в дохристианском германском фольклоре. По некоторым характеристикам он проявляет сходство и с сатирами из древнегреческой мифологии. Во времена инквизиции католическая церковь запрещала празднования с участием ряженых, изображающих рогатых существ, но, тем не менее, традиция переодевания в Крампуса сохранилась, и к XVII в. он утвердился в рождественских празднованиях как спутник св. Николая.

Рядиться в Крампуса принято в Австрии, Южной Баварии, Венгрии, Словении, Чехии, некоторых северных областях Италии и Хорватии. При всех различиях в изображении Крампуса некоторые его характеристики остаются общими: он покрыт шерстью, обычно бурой или чёрной, у него козлиные рога и раздвоенные копыта, из пасти вываливается длинный заострённый язык. Традиционно мужчины наряжаются в наряд Крампуса в течение первой недели декабря, а особенно в ночь с 5 (нем. Krampuslauf — «день Крампуса») на 6 декабря (нем. Nikolotag — «день св. Николая») и бродят по улицам, пугая детей цепями и колокольчиками. Часто Крампуса изображают на рождественских открытках (нем. Krampuskarten).

В отличие от Санта Клауса, приносящего детям подарки, Крампусом пугали непослушных детей, что также нашло своё отражение на рождественских открытках.

Этимологически Krampus (иногда Grampus) происходит, предположительно, от древневерхненемецкого Krampen — «коготь», либо, по другой версии, от баварского Krampn — «нечто мёртвое, высохшее» (ср. наш Кощей). Также в немецкой традиции известны названия Hörnernickel — «Рогатый Николай» (ср. наш Рогатый Велес) у судетских немцев, Klausentreiben — «Дикий Клаус» у швабов, Klausjagen — «Клаус-Яген» в швейцарском городе Кюснахт-ам-Риги, Chlausjagen — в Хальвиле, и т.п.

Иногда Крампус фигурирует в фольклорных источниках совместно с Ведьмой Перхтен (нем. Frau Perchta, Pechtrababajagen — «Баба-Яга Пехтра», чеш. Perechta, морав. Sperechta, словен. Pehtra baba), известной южным немцам, австрийцам, швейцарцам, а также Славянам — преимущественно чехам и словенцам. Интересно, что шероховатая еловая кора в Славянской традиции иногда сравнивается с «кожей» Бабы-Яги (см., напр., по изд.: Власова М.Н. Русские суеверия. Энциклопедический словарь. СПб.: Азбука, 1998. С. 574).

В современном Славянском Родноверии, не включающем светский Новый год с 31 декабря на 1 января в круг традиционных Славянских праздников, Дед Мороз почитается одним из «зимних» Ликов Велеса, а Снегурочка — одним из Ликов Мары Зимней. В Велесовой традиции ель олицетворяет собой Мировое Древо, а также Родовое Древо, где ствол — Сам Вещий Бог в образе Рода, ветви — «верви» Родов людских, а иголки — олицетворения Родовичей, то есть живущих в Яви людей.

Ясень Иггдрасиль (Yggdrasil) — Мировое Древо в скандинавской мифологии

Митра

Васнецов В.М. «Дед Мороз» (1885)

Васнецов В.М. «Снегурочка» (1899)

Крампус

Пехтра (Моравия, 1910)

«Велес». С картины современного художника Игоря Ожиганова

От редакции: В преддверии зимних праздников вновь обострилась дискуссия вокруг празднования гражданского Нового года. Ряд старообрядческих публицистов обратились к теме празднования языческого «нового года» с христианской точки зрения. Представляем статью безпоповца Андрея Щеглова. Напоминаем, что мнения авторов публикаций отражают их личную точку зрения. В данном случае, эта точка зрения редактора неофициального сайта Старопоморского Федосеевского согласия. 

***

В преддверии столь достославного «праздника» мы считаем нужным обратиться к теме празднования языческого «нового года» с христианской точки зрения. Повышенное внимание к этому вопросу происходит с нашей стороны потому, что нет у нашего народа «праздника» более скотского, пьяного, блудливого, наполненного причудливыми приготовлениями, непотребными скаканиями, всяческой распущенностью и вседозволенностью. Каждое отмечание «нового года» есть начало, когда через духовную распущенность призывается идоложертвенным образом Сатан, и всяческими непотребствами ему приносятся скверная, беззаконная и богомерзкая жертва. Люди, скачущие вокруг неведомого древа хвойной породы, становятся соучастниками сатанинского спектакля, превращаясь в сатанинские сосуды. Несть числа пьянству, сквернословию и всяческим кощунам, которые люди попускают себе. Все это похабно-скотское действо есть прямое отвержение Христа. И великое «новогоднее» непотребство происходит во время последних, строгих дней Рождественского поста и ожидания воплощения Бога Слова.
 

«Подлинное национальное единство» русского народа в новогодние дни

В последнее время люди, беззаконно восхитившие на себя власть в России, ищут «национальную идею». Для них «идея» — то Великий Октябрь, то национальный Русский Марш, то день какой-то независимости неизвестно кого и от чего. Бестолковым выдумкам нет числа. Хотя на самом деле современная «русская национальная идея» заключена именно в праздновании «нового года». Странно, но власть укравшие об этом не догадываются. «Новый год» объединяет всех русских (и не только) людей, что в других случаях сделать невозможно. Во время кощунственной вакханалии, вседозволенности и распущенности объединяются все, начиная от участкового и кончая министром, возникает полное единство между новым русским буржуем, укравшим множество денег, и бомжом, пропившим все мыслимое и немыслимое. В течение нескольких дней русский народ пребывает в состоянии подлинного национального единства, все празднуют и веселятся. Такая вот она «идея» из-под елки.

Многим христианам этот праздник кажется безобидным, подумаешь, празднуют встречу «нового года», ну елочку нарядим, ничего страшного. Красиво ведь — лампочки там всякие мерцают, гирлянды переливаются, да и вообще вокруг такая восторженность и душевная легкость, а вы тут лезете со своими поучениями и запретами. Улыбнитесь, жалкие сектанты, и ну давай к елке, елке.

В нашем изложении мы попытаемся коснуться не только смыслового значения данного языческого праздника (об этом мы уже писали), мы покажем его подлинное символическое значение, расскажем о символах и персонажах, которые олицетворяют «новый год». Мало кто из христиан задумывается, что под блеском «новогодней мишуры», сентиментальностью наряженной елочки и светом гирлянд скрываются далеко небезобидные образы.
 

«Идея» из-под елки

Сейчас уже нельзя с определенностью сказать, откуда появилось наряженное хвойное дерево. Большинство исследователей вопроса склоняются к тому, что обычаи, связанные с «рождественской» елкой, зародились достаточно поздно, среди протестантов Германии, в конце XVII века (есть предание, что первую елку нарядил основатель реформации М. Лютер). То есть наряженная ель — это продукт эпохи Нового Времени, времени торжества рационализма, скептицизма и атеизма. И именно в эту смутную эпоху, в XVIII веке, рождественские деревья стали украшать на всем пространстве Западной Европы.

С уверенностью можно сказать, что наряжание ели — это сугубо языческий обычай, получивший «христианское» обоснование в протестантской среде. С некоторой долей вероятности можно утверждать, что ель в германской мифологии есть прообраз так называемого «мирового древа», символа, присущего большинству языческих традиций, где «мировое древо» обозначает мироустройство. Строение ели как нельзя лучше подходит для этого символа: верхушка, как некая первоначальная точка, а затем строго ниспадающие по иерархии (по размеру) круги ветвей (областей мироустройства), от маленьких (духовных) наверху до самых крупных (материальных) внизу. Таким образом, данный символ знаменует собой бытийственную языческую триаду — Единое, духовная основа мира, материальный мир.

Украшение деревьев — древний и архаичный языческий обычай, сохранившийся до наших времен среди различных народов мира. В христианской традиции «мировое древо», символизирующее видимый универсум, имеет аналогию с библейским древом «добра и зла». Св. Максим Исповедник прямо называет «древо добра и зла» образом созданного мира. Протестанты, отвергнув предшествующую латинскую традицию, вынуждены были искать собственные символы, отсюда, скорее всего, они и выбрали ель как образ мира, но попытались придать ему «христианское» значение в своем понимании.

Об этом свидетельствуют первоначальные особые правила елочного убранства. Верхушку ели должна была венчать символическая Вифлеемская звезда в память о той, что возвестила волхвам о рождении Исуса Христа. Ниже на ветвях развешивали яблоки, как символ запретного плода, который вкусили Адам и Ева, а также печенья и пряники в память о хлебе, используемом для совершения главного христианского таинства — Евхаристии. Стеклянные и пластмассовые шары символы именно запретного плода — яблока.

В России рождественскую ель «утвердила» императрица Александра Федоровна (бывшая немецкая принцесса из прусских стран), супруга Николая Первого. Именно она вызывала торжественное проведение рождественского праздника с нарядно украшенными еловыми ветками. Постепенно «елочная» зараза распространилась в дома знати, потом богатеньких купчиков, а потом и простого народа. «Елочный» символ Рождества среди большинства народа долго считался «барской» забавой. Таким образом, «елочная» традиция для России достаточно нова. Но надо отметить важный момент, что наряженная елка в России посвящалась не новому году, а сугубо Рождеству, естественно, в его «никонианском» понимании.

Рождественские «увеселения» продолжались очень недолго, до октября 1917 года, когда Советская власть запретила любые торжества, связанные с религией. «Рождественская» ель и все обычаи, связанные с этим торжеством, прекратились. Но сами символы праздника оказались очень живучими. Они вскоре были возрождены большевиками, правда, с иным сущностным наполнением. Возрождение «елочной» традиции произошло в 1935 году. Правительство СССР постановило вернуть празднование только Нового года, а елка превратилась из рождественской в новогоднюю. В 1937-м в Колонном зале Дома союзов (бывшего Дворянского собрания) была организована первая советская елка для детей. Вместо евангельской символики появилась коммунистическая. Вифлеемская восьмиконечная звезда сменилась пентаклем (пятиконечной звездой). Вместо плюшевых ангелочков на ветках разместились человечки в буденовках и в пионерских галстуках. Елочные шары-яблоки заменили серпы и молоты. Новый год заменяет собой Рождество. Именно в это время атрибутами «новогоднего праздника» становятся странные и удивительные персонажи, а сам «праздник» приобретает характер абсолютной, нечеловеческой вакханалии.

Всем известно, что главной принадлежностью является Дед Мороз. Этот неоднозначный персонаж является своеобразным языческим божком, открывающий, венчающий и завершающий «новогоднее непотребство». Его приход участниками кощунственного действа ожидается почти с религиозным экстазом. Ну, а потом все начинается. На этом главном действующем лице мне и хотелось остановиться.
 

Дед Мороз — главное действующее лицо

Откуда взялся этот необычный и противоестественный образ? Стоит остановиться на его внешнем и внутреннем содержании. Дедушка Мороз, который сопровождает все без исключения новогодние елки для детей и новогодние вечеринки для взрослых, многим представляется воплощением стародавнего русского обычая. Надо отметить, что само появление «дедушки» на новогодних праздниках произошло только с 1937 года, а до 1917 года этот «Мороз» не участвовал на Рождественских торжествах, и это было естественно. Обмирщение праздника Рождества в виде веселого спектакля все же не предполагало наличие не связанных с Рождеством действующих лиц. Дед Мороз — это персонаж сугубо советского времени.

Фигура, в которой мы имеем удовольствие созерцать «дедушку мороза», одетого в восточный расписной халат, валенки, в боярской шапке с огромной белой бородой и посохом, имеет достаточно давнюю историю. В таком виде Дед Мороз был рожден на свет, по сути, писателем Владимиром Федоровичем Одоевским. В 1840 году появился рассказ «Мороз Иванович», являющийся художественной обработкой русской сказки «Морозко». Внешний вид, доброта и человеколюбие нынешнего Деда Мороза целиком принадлежат писателю Одоевскому. Художественный образ Мороза Ивановича был с упоением принят образованной публикой как главное действующее лицо доброй и веселой сказки. Никто не задумался ни тогда, ни сейчас, с какого мифологического прототипа взял Одоевский образ своего деда весельчака. Закрепление образа в сознании безрелигиозной публики произошло с помощью талантливой пьесы Александра Островского «Снегурочка» (1873). В пьесе Мороз обрел статус деда, у него появилось неведомое потомство, внучка-снегурочка. С советских времен дедушка и его внучка становятся неразлучными предстоятелями «новогодних кощун».

В латинских странах роль Деда Мороза стал выполнять св. Никола, епископ Мир Ликийских, а внешний образ Санта Клауса возник из рекламы напитка Кока Кола. Западный Санта Клаус совершенно другой персонаж, чем Дед Мороз, но это отдельная история, и к нашему повествованию она не относится. Если сравнивать Деда Мороза с каким-либо другим мифологическим персонажем, то его ближайшим аналогом является финский «лесной человек» Йоулупукки. Сейчас Йоулупукки выглядит как привычный всем Санта Клаус, с белой бородой, в красной шубе и шапке, но еще в XIX веке его изображали в козлиной шкуре и иногда даже с маленькими рожками. У Йоулупукки есть жена — Муори (Muori, «старая хозяйка») — олицетворение зимы. В помощниках у Йоулупукки служат Гномы, которые в течение года сидят в «Пещерах Эха» (Кайкулуолат, Kaikuluolat). Отметим и запомним основные черты финского Йоулупукки — первоначально это существо в козлиной шкуре и с маленькими рожками. На кого он похож, спросим мы заинтересованного читателя? Христианам очень хорошо известно такое козлокопытное существо. У «лесного человека» есть жена с очень интересным именем — Муори, воплощающая зиму. Все атрибуты финского Йоулупукки можно целиком перенести и на нашего Мороза Ивановича. Мороз неадаптированных русских народных сказок не обладал веселым нравом современного «дедушки», это был жестокий и беспощадный мифологический образ. Он мог заморозить насмерть путника, домашнюю скотину или уничтожить холодом озимые посевы. Он использовал свой посох для избиения непослушных, а заплечный мешок — не для подарков, а для сбора приношений, вернее для жертвоприношений себе, как низшему языческому божеству.

Имя «Мороз» в языческой мифологии связано с мраком, холодом и смертью (отсюда выражение — «смертельный холод»). Его имя родственно таким словам, как «мор», «мрак», «марево», «морок», «морочить», «смерть» и т.д. «Мороз» — активная (мужская) сторона божества, его пассивная (женская) воплощенная сторона обозначалась «снегурочкой», или в подлинной славяно-русской мифологии богиней Мораной (Мореной, Мараной). Вспомним Йоулупукки и его жену Муори. Её тоже объединяют с темнотой, морозом и смертью. От Исландии до Индии известны мифические персонажи с именем, главной частью которого является корень «мор». Эти действующие лица могут причинять всяческое зло: буддийский Мара, искушавший праведных отшельников, скандинавская «мара» — злой дух, способный замучить спящего, «затоптать» его насмерть, Морриган, Богиня древних ирландцев, связанная с разрушениями и войной. Французское слово «кошмар» из того же ряда. Учитывая сказанное можно с определенностью сказать, что «Мороз Иванович» является подземным (хтоническим) низшим божеством или проявленным действием более мощного божества, связанных со смертью, подземным миром и царством мертвых. Недаром участник сказки про Морозко встречается с ним, попав в другой мир, через колодец. Колодец выступает здесь как эзотерический вход в лоно земли, в другой, подземный мир.

Скорее всего, Морозко есть воплощение действий славянского божества — Велеса («скотьего бога»), бога богатства, скотоводства и плодовитости. Однако, помимо указания на скотоводство и богатство, имя Велес имеет еще одну бытийственную сторону — культ мертвых, ранее живших предков, а также душ умерших. На эту сторону указал А. Н. Веселовский, приведя ряд балтийских параллелей (welis — литовск. — покойник, welci — души умерших). Вещественным олицетворением Велеса часто был змей, ящер. В этой связи крайне важно учесть отмеченное Ивановым и Топоровым значение корня «Vel» в значении «мертвый», « wæl» (древне-английск.) — «оставшийся на поле боя, труп». Быть может, именно здесь мы найдем объяснение позднейшей связи Велеса с культом мертвых. Животным, символизирующим этого бога, был медведь. Велес — Велесатый, волохатый; отсюда — волхв — тоже волохатый (может быть, одетый в медвежью шкуру). С Велесом связано созвездие Плеяд — Волосынь, сияние Волосынь предвещает удачную охоту на медведя. Медведь, «лесной царь», владыка леса, вспомним, кто такой Йоулупукки — «лесной человек», повелитель леса. Велес — это бог, выступающий в медвежьем обличье. Возможно, что само имя его было лишь нарицательным иносказанием, вызванным табу на скрытое и подлинное имя: Велес — волохатый, косматый, как позднейший медведь — мед ведающий, как лось — сохатый, рогатый.

Надо отметить, что русские крестьяне-земледельцы, придерживающиеся архаичных языческих представлений, еще в XIX в. жертвовали Велесу последнюю горсть колосьев, оставшуюся на сжатой ниве. Хлеб был убран, поле омертвело, земледелец сложил свою «добычу» в крестцы, и лишь тогда вспомнил о Велесе, оставляя ему колосья «на бородку», завязав их узлом. Наряду с этим обычаем у некоторых славянских народов существовало почтительное отношение к последнему снопу, увозимому с поля. Его называли «дедом», «стариком», «бабой», его зерна считали плодовитыми и примешивали их к новым посевным. Составление мертвого, убранного поля с велесовой бородой и последним снопом объясняет связь Велеса с миром предков, покоящихся в земле и помогающих ее плодородию. Умершие предки, напоминали срезанные серпами колосья. Почвенный плодородный слой земли, рождающий колосья, был вместе с тем и вместилищем праха предков.

Среди языческих идолов славянского средневековья наиболее часто встречается изображение бородатого мужчины с огромным турьим рогом, «рогом изобилия» в руке. Единственное божество, с которым можно связывать эти изображения, — это бородатый (как нам известно) «скотий бог» Велес, покровитель земледельческо-скотоводческого хозяйства древних славян и подземного мира. Недаром «Мороз Иванович» всегда выступает с бородой и в образе деда.

Главная роль Велеса, как хранителя и владыки царства мертвых, в христианской традиции могла быть сопоставима с проявлениями Сатаны, как «князя мира сего» и лукавого змея. Народные полуязыческие представления о том, что Велес трансформировался в св. Власия Севастийского, не выдерживают никакой критики. В этой связи показательны сведения из жития Авраамия Ростовского, повествующего о том, что в XI в. в Ростове «Чудский конец поклонялся идолу каменну, Велесу». На месте, где стоял поверженный идол Велеса, Св. Авраамий поставил храм, но этот храм был не во имя Власия Севастийского, а во имя Богоявления. Почему во имя Богоявления, а, скажем, не Рождества? Скорее всего, это связано с самой сущностью христианского праздника Богоявления, где праздновалось уже не Рождение Бога Слова, Исуса Христа, а проявления Бога в Трех Ипостасях. Как Творец всяческих проявился во время Крещения и Богоявления, так до него на этом месте язычниками славилось «явление» Велеса, то есть явление ни сущности самого Велеса, а его проявлений в различных вещественных образах, таких как мороз, медведь и т.д. Очевидно, св. Авраамий очень хорошо был осведомлен о символической сущности славянского бога мертвых и богатства живых.
 

Языческие святки

Праздник Богоявления отмечается 6 января по юлианскому календарю. Крещение — последний, завершающий день двенадцатидневных зимних святок, начинающихся в ночь с 24 на 25 декабря. В это время по христианской традиции верные христиане ходили и ходят друг к другу славить Христа. Христианские святки покрывают собой языческий новый год (1 января) и особые разгульные русальные «бесовские» игры, отмечаемые язычниками 6 января. С христианской позиции период между Рождеством и Крещением дан человечеству Воплощенным Богом для того, чтобы отменить основные темные и плотские языческие торжества, связанные с рождением и проявлением темных сил и приходящиеся на этот период. Во время святок, по христианскому вероучению, происходит торжество преображенья человеческого сознания и человеческой плоти, очищению их с помощью Христа от «сатанинского наследия». Чем знаменовался отрезок языческих святок с 1 по 6 января по юлианскому календарю? Язычники и полуязычники (христиане только по названию) считали это время разгулом всяких духовных сил (нечестии по христианскому воззрению). Сам этот период получил название «страшные вечера». 6 января язычники гадали, устраивали смотрины невест (как это происходило даже я, цинический человек, не описываю это по цензурным соображениям). И вершиной всего этого действа был невероятный разгул, всяческие бесовские игрища, безмерное питие (для впадения в транс), блудодейственные песни и пляски. По всей вероятности, языческие святки делились на две половины: первая (включая языческую новогоднюю ночь) была посвящена будущему урожаю и гаданию о замужестве, а вторая (начиная с новогодней ночи) была связана со скотом и зверьем и представляла собой «велесовы дни». Велес мог выступать и в виде медведя, «лесного царя», и в виде быка-тура, одним из его выступлений и был наш пресловутый Морозко.

С 1 по 6 января, во время «разгула нечестии», многие язычники изображали из себя волхвов, одевались в звериные и скотские маски, обвешивались по поясу коровьими бубенцами-боталами. Эти старцы иногда их именовали «медведями» — сходились в ночь под новый год из разных деревень в село и начинали свое длительное и многообразное действо, состоящее из заклинательных обрядов и сражения двух партий ряженых. Среди масок всегда были маски медведя и быка, в которых и проводились святочные маскарады.

Хочется в связи с этим спросить, ничего это вам уважаемый читатель не напоминает? Выгляните на улицу в «новогодние праздники», зайдите в дома празднующих, посмотрите на их лица и дела. Вот оно, новое торжество язычества. Естественное ли это человеческое состояние? Нормальный человек ответит Вам, что нет. Многие празднующие ответят: «конечно нет, но уж очень сей разгул приятен и сладостен». Ну а новые язычники скажут: «Вот видите, как христиане, будучи не в силах отвратить народ от истинной веры, язычества, просто производили подмену языческих ценностей христианскими. Это еще раз доказывает то, что христианство является искусственной, вымученной религией и не может претендовать на общепринятые жизненные ценности» (Написал сей бред некто язычник «Светозар»). Хороши ценности, пьянство, блуд, распущенность, и через то славление темных сил!

Эти новые языческие выводы как нельзя лучше показывают, что язычество — религия Сатаны, обмана. Она разлагает человека, позволяет ему следовать своим инстинктам, своему вольному и произвольному хотению, она ставит человека чрез оправдание его пороков на уровень низкой и искаженной материи. Человек, как говорили святые отцы, превращается в скота, оправдывает свое негодяйское состояние и ничего не хочет менять внутри себя и вокруг. Все прекрасно, мы живем в лучшем из миров. Вот как определяли святочные маскарады христианские современники: «на тых же своих законопротивных соборищах и некоего Тура-сатану… воспоминают и иныи лица своя и всю красоту человеческую (по образу и по подобию Божию сотворенную) некими харями или страшилами, на диявольский образ пристроенный, закрывают…».

Человек в язычестве — раб своей плоти, своей короткой жизни, после которой он может превратиться в букашку или слизняка. Христианство показывает путь человеку из мертвенного века, освобождает его от принадлежности только плоти, плотскому житию. Христианство ставит человека над искаженным вещественным миром, делает его царем всего бытия, а не жалкой частью универсума, в котором правят слепые силы рока и вселенской судьбы.

Христианство, ограничивая сознательные и подсознательные «звериные» инстинкты через строгие правила жизни — пост, молитву, воздержание, тем самым дает человеку подлинную свободу. По-настоящему свободен не человек, позволяющий себе все свои желания, а человек, превзошедший их. С помощью разгула и священных алкогольных и наркотических напитков можно только на время получить «свободу» — свободу фантома, призрака, иллюзии, за которые нужно будет расплачиваться в этой жизни и будущей. И пусть никто не надеется, что все простится. Что не нравится прошлым и современным язычникам в Христианстве? В первую очередь, ограничения плоти, укрощения своего внутреннего и внешнего скотского бытия. «…Мы саме ся от человек в звери ся прелагаем», говорил христианский летописец.

Современные христиане часто не замечают, что живут в мире, где правит духовный антихрист, а продолжают ожидать некую чувственную личность, долженствующую прийти в неопределенном будущем. И мало кто замечают, что страшные и мертвенные языческие образы вновь возродились и всецело определяют человеческую жизнь.

—————————

Источник: staropomor.ru

Страшно о весёлом (Новый Год)

Наверное, практически каждый человек глубоко уверен в том, что Новый год ‒ праздник весёлый. Верно? В каждом окне горят разноцветными огоньками нарядные ёлки, Дедушка Мороз приходит порадовать детишек подарками, и его визита ждут с нетерпением… Но, оказывается, не всё так просто с этими старыми и всеми любимыми ритуалами. Зерно сомнения в эти предновогодние деньки заронил в моё сердце специалист в области магии и ужасов, актёр, режиссёр, художник Евгений Васильев («МК-Бульвар» однажды публиковал беседу с ним).

Вот те, бабушка, и Новый год…

Как и большинство праздников (за исключением каких-нибудь Первомаев), встреча Нового года ‒ ритуал, имеющий древнее происхождение. Сегодня, сравнивая дошедшие до нас традиции с некоторыми обрядами древних, поражаешься неожиданным параллелям и понимаешь скрытые смыслы новогодних обычаев.

И вот она, нарядная, на праздник к нам пришла…

Например, новогодняя ёлка, которую (живую или искусственную) практически каждая семья устанавливает у себя дома. Ель у ранних кельтов (да и не только у них) почиталась за дерево, наделённое магическим смыслом. Она вечнозелёное дерево, а значит, не поддающееся никаким разрушительным силам. Наверное, именно поэтому ель считалась обиталищем лесного божества, дружба с которым для зависящих от «благосклонности» леса людей была чрезвычайно важна.

Дух жил, разумеется, не в каждой занюханной ёлке, а в самой старой и могучей. Вот перед ней-то и собирались в период зимнего солнцестояния подобострастные древние, дабы задобрить духа, получить у него «благословение» на следующий год.

Также по теме: Святитель Иоанн Златоуст. Слово на Новый год

Задабривать в старину умели только одним способом ‒ принесением жертв. Когда-то это были человеческие жертвоприношения, а потом стали «отделываться» животными. Внутренности убитых жертв развешивались на ветвях ели, а сама она обмазывалась кровью. Это и были первые прообразы нынешних… ёлочных игрушек. Впоследствии магические ритуалы претерпели изменения. Убийства ушли в прошлое, а священное растение украшалось дарами ‒ яблоками, кусочками хлеба, колосьями и т.д. Украшение дерева приобретало и другое значение. Божество не просто задабривали, но и «намекали» ему на те блага, которые празднующие хотели бы получить в следующем году, когда природа оживёт после зимнего безвременья. На ветвях ели появились определённые символы. Верхушка дерева была «отдана» богам, заведующим судьбой человека, и украшалась изображением солнца, сделанным из колосьев пшеницы, изображениями звёзд, птиц. Ближе к земле располагались более утилитарные символы: фигурки людей, которые хотели избавиться от болезней или улучшить свою жизнь, плоды, которые намекали на хороший урожай, изображения домов, которые хотели построить себе в следующем году празднующие, и т.д.

Постепенно лесные празднества переходили под крыши. Ель выкапывалась вместе с корнями и переносилась в храм, где стояла живая в течение семи дней ‒ дух приглашался в гости. Потом так же осторожно дерево пересаживали обратно, закопав под корнями дары или жертвы. А вот рубить живое дерево, чтобы принести его в дом, было запрещено. Срезать веточки позволялось, но не более того. Варварский обычай новогодней «заготовки» ёлок сформировался значительно позже.

Магические свойства ели или сосны подтверждает даже такой дошедший до наших времён обычай, как украшение ветвями этих растений гробов с умершими. Это увязывает ель со смертью, о чём подробнее поговорим, вспомнив о трансформации любимого детьми Деда Мороза.

Здравствуй, Дедушка Мороз

Персонаж, без которого невозможно представить себе Новый год, это Дед Мороз. Этот образ также имеет древнее и неожиданное происхождение.

В старину зима ассоциировалась со знаком планеты Сатурн. Сатурн представлялся в виде старца с длинной бородой и косой в руках. В отдельных случаях коса меняется на большой посох или жезл власти, которым Сатурн управляет Смертью. Так что в период зимнего солнцестояния этого персонажа также было необходимо задобрить. В мистериях друидов присутствовал жрец, одевавшийся в Сатурна. В жертву божеству приносилась девственница, привязывавшаяся в мороз к дереву, где и замерзала, что свидетельствовало о том, что жертва принята. Так появилась знакомая нам… Снегурочка, в сопровождении которой приходит на праздник наш Дед Мороз.

Так что Дед Мороз изначально не был положительным, добрым персонажем (вспомните хотя бы некрасовскую поэму «Мороз Красный Нос»). Интересно, что у индейцев навахо сохранились легенды о Великом Старце Севера, а это ‒ одно из имён… дьявола.

Появление Деда Мороза с мешком подарков также истолковано не совсем верно. Да, это мешок. Но не с подарками, а с жертвоприношениями, которые Великий Старец Севера, символ Смерти, не дарит, а собирает с людей. Поэтому появление в вашем доме дедушки с бородой говорит о том, что в течение года вы что-то ему не доплатили. Радоваться тут особо нечему.

Так что, воспринимая Новый год как весёлый детский праздник, стоит смотреть немного глубже, тогда кое-что станет на свои места, откроется подлинный смысл древних ритуалов.

Статья была опубликована в газете «МК (Московский Комсомолец)» 31 декабря 1998 г  Владислав Тарасов

Христианское отношение к языческому празднику:

О традиции отмечать языческий праздник

Многие древние языческие народы имели традиции связанные со священным деревом.

Египтяне с древних времен украшали пальму на зимнее солнцестояние. Они возносили благодарность своим богам за урожай, за осадки, за все добрые дела, в которых боги проявили участие в минувший год. Они приносили богатые дары, восхваляя верховных духов.

Кельты — самый воинствующий народ в Европе. Они обладали жестоким нравом. И жестокими традициями. Они верили, что смерть наступает только тогда, когда у врага отрублена голова. Только тогда душа покидает этот мир. Ель была для кельтов обителью злых сил, которые помогают им в сражениях и налетах. Дерево жертвоприношений. Человеческих и животных жертв. Друиды развешивали на елях внутренности с тем, чтобы задобрить духов.

Когда жертвоприношения стали запрещены, то на ветвях ели появились украшения, как знак уважения к покровительствующим духам. Кельты считали, что недополучив свою порцию жертвоприношений, к ним придёт беда, чтобы получить новый труп. Поэтому кельты в праздничную ночь приносили ему в жертву одну юную девушку. Раздевали её и привязывали на морозе к столбу. Обледенелый труп считался хорошим знаком, принятым божеством.

Древнегерманские племена верили в силу духов, которые, по их мнению, жили на верхушках вечнозеленых деревьев, так как ель круглый она не меняет свой окрас. А потому старались задобрить их, украсив священное дерево фруктами и орехами, наряжали ель прямо в лесу.

Древние германцы 25 декабря в день зимнего солнцестояния, собирались перед елью и приносили перед ней жертвы. По всей видимости, изначально жертвы были человеческие, а потом в жертву стали приносить животных. Например, у ранних кельтов ель считалась обиталищем лесного духа, требовавшего кровавых жертв — внутренностей людей и животных, которые друиды регулярно развешивали на ветвях дерева. Жертву убивали, ветви ели обмазывали её кровью, и развешивали на ветвях её внутренности (сердце, печень, почки, кишки), так же развешивали орехи, сладости и т.д. По представлениям древних язычников ель являлась обиталищем лесного божества, собственно именно ему, а не ели, и приносились жертвы. Ель, а не какое-то другое дерево было выбрано потому, что язычники не понимали, почему все деревья стоят голые (без листьев), а ель, так же как и летом зеленая, и ни мороз, ни снег ей не страшны. Они считали, что ель потому обладает такими чудесными свойствами, что в ели обитает дух леса. Ну, а поскольку, жизнь древних язычников была сильно связана с лесом, то они и считали необходимым задабривать это божество своими дарами (жертвами). Поэтому украшение ели разного рода игрушками и гирляндами это есть не что иное, как символическое повторение древнего языческого обычая жертвоприношения (шары – внутренности, гирлянды – кишки и т.д.).

читайте тоже: Можно ли Староверам праздновать Новый год

Ещё, рождественская ёлка, остролист, плющ и омела были признанными символами безсмертия и плодородия среди языческих народов древности, поскольку эти вечнозеленые растения зимой не сбрасывают листву и не меняют ее зеленый цвет на коричневый (символ увядания), как другие деревья. А гирлянды, символизируют духов ушедших предков или просто бесов — фей, эльфов и прочую бесовщину. Из-за этого, суеверные язычники испытывали к ним определенное благоговение.

“Энциклопедия примет и суеверий”, автор Кристина Хоул: «Наши примитивные праотцы приносили в дом зеленые ветви в период зимнего солнцестояния и использовали их для магических ритуалов, направленных на то, чтобы обеспечить возвращение растительности. Дома римлян украшались вечнозелеными листьями благородного лавра. Это правда, что Церковь в ранний период запрещала следование этому обычаю, как языческой примеси. Но обычай был слишком глубоко укоренён, и запрет не мог действовать долгое время. Для наших предков такие растения были мощными символами жизни, не только потому, что они вечно зелены, но также потому, что в отличие от большинства растений, они плодоносят в зимнее время».

«Так говорит Господь: не учитесь путям язычников… Ибо уставы народов — пустота: вырубают дерево в лесу, обделывают его руками плотника при помощи топора, покрывают серебром и золотом, прикрепляют гвоздями и молотом, чтобы не шаталось» (Иеремия 10:2-4). В Новом Завете нет каких-либо указаний на дерево, как символ рождества Христова. Только описан вход Iсуса в Иерусалим, когда народ приветствовал его ветвями финиковой пальмы, которая считалась символом победы.

Культ почитания новогодней ёлки, как вечнозеленого особенного дерева, является язычеством. Новогодняя ёлка противоречит Духу Православия, ритуал является нововведением, который берёт начало в протестантской Германии времён Мартина Лютера.

К сожалению, многие наши братья и сестры не видят в этой традиции опасности, но такие христиане – не христиане вовсе, а артисты. Они довольствуются одним лишь названием, не желая ничего менять. А какой человеку толк от самоназвания? Если же называется христианином, а живёт как язычник. Нужно быть принципиальным в вопросах веры. Ибо и бесы веруют, а дел не творят. Ежели говорим, что не имеем греха, — обманываем себя и истины нет в нас. Кто же будучи повинен в грехах, не желает совершенствоваться и трудиться для своего исправления – может ли быть прощён? Правила никто не отменял. Вера без дел мертва.

1708 (1700) г. Отмена Православного и введение латынского летоисчисления через принятие ложных догматов.

До этого указа обычный счёт лет шел от Сотворения мира, но просвещенная Европа давно отказалась от этого счёта лет, так как стали учить, что человечество существует миллионы лет, и  летоисчисление от Сотворения мира стало неприемлемым для европейских учёных, теперь они считали годы от Христа, а доХриста стали использовать обратный отсчет с формулой: «до нашей эры» и такой отсчёт не имеет конца и края, очень удобно для атеизма.

Тем же указом Пётр ввел празднование Нового года 1 января и повелел украшать ёлку.

Обычай ставить хвойные деревья у ворот домов Пётр I привез из Германии, однако ёлки в то время еще не наряжали — такая традиция появилась спустя несколько десятилетий — в 19 веке, при Николае I Гольштей-Готтопе. И только в светском обществе, среди населения даже близко ель не ставили, так как в сознании населения – это древо связано со смертью. До сих пор, существует традиция во время похоронной процессии ими всегда покрывают гробы и постилают дорожку к могиле.

В 1929 году, спустя 12 лет после Октябрьской революции, обряд был запрещён по решению участников партийной конференции большевиков, которые посчитали, что наряженная новогодняя елка являет собой символ буржуазного строя. Вместе с елью под запрет попал и Дед Мороз, а Рождество стал рабочим днём. Перед языческим обрядом на улицах появлялись добровольческие патрули, которые заглядывали в окна и проверяли, нет ли в домах ёлок.

А 28 декабря 1935 года в газете «Правда» вышла заметка с подписью кандидата в члены политбюро ЦК ВКП (б) Павла Постышева. В ней автор заявил, что дети рабочих не должны лишаться удовольствия веселиться на празднике, как делали это ранее в буржуазных семьях. Благодаря этому традиция устраивать детские елки вернулась, а современный вид новогодний праздник Новый год приобрел только в 60-х годах прошлого века.

Редколлегия сайта ПОНОМАРЬ, Кызыл, 21 января 2020 года.

Твиттер

Доброго здоровья!

Нужна Ваша молитвенная и ФИНАНСОВАЯ помощь на окончание реконструкции храма в Кызыле

4276 3100 3280 8901

на имя Евгения Александровича З.